Денис Владимирович Морозов
Кудесник в городе богов
– Если бы! Они – боги. А я кто? – от волнения у Немила не хватало слов, чтобы завершить предложение. – Деваться некуда. Хотя бы вид сделаю, будто из кожи вон лезу, чтобы у них ничего не случилось. Авось, тогда меня пощадят.
– Можешь рассчитывать на меня, – сказала небесная дева. – Мне бы совсем не хотелось, чтобы с моим господином и его возлюбленной прямо на свадьбе случилась беда.
– Спасибо тебе, моя душенька, – расчувствовался Немил. – Уж и не знаю, на кого тут положиться. Я в этом мире чужак, тут у меня ни родни, ни знакомых. Хватаю жабрами воздух, как рыба на суше, и не могу надышаться. Одна ты для меня – утешение.
Звенислава смутилась и даже чуть-чуть покраснела.
– Если б ты знала, как я ненавижу опасности и приключения! – не мог угомониться человек. – Дали б мне спокойно дожить свои годы. Нет, всем от меня что-то нужно. Лиходею подай мою душу, небесным владыкам – голову, упырю – кровь. Я им что, дар природы? Нет, чтобы выделить мне местечко в раю и сказать: ступай в вечное счастье, Немил Милорадович, и ни о чем не тревожься. А если случатся на твоем пути трудности – то мы сами о них позаботимся. Что, сказали мне так государи вселенной? Как же, жди!
Звенислава погладила его по рукаву, стараясь не касаться открытой кожи.
– Свадьба – большое событие, его запоминают надолго, – утешила она спутника. – Если справишь свою службу ладно – попадешь в число ближних слуг. Тогда проси, чего пожелаешь. Владыки небес справедливы, они не забудут тебя наградить.
– Только на это я и надеюсь. Иначе придет мне такая хана, что и словами не описать. Хочешь не хочешь, а угодить богам надо. Дело решенное: я принимаюсь за службу. Если свадьба пройдет без сучка, без задоринки, то я сорву выигрыш, о котором мечтал. А для этого нужно найти стервеца, что злоумышляет на князя. Выведу пакостника на чистую воду – добьюсь своего.
– Может, никто и не злоумышляет? Может, это пустые тревоги?
– Хорошо, если так. Только слабая это надежда. Пойдем-ка, расчистим для свадебки путь. Вредитель нам неизвестен. Зато мы знаем, кого наметили в жертву – жениха и невесту. Стало быть, наша задача: жертв спасти, покушение предотвратить. И с орудием зла ясность полная – это черное колдовство, а уж в нем-то я разбираюсь. Так что злодея ждет встреча, о какой он и не помышлял.
И Немил двинулся вдоль вереницы саней, придирчиво осматривая приглашенных. В возок к жениху сели Ярило, Хорс и Стрибог. От Ясного месяца, кожа которого серебрилась и поблескивала завораживающим сиянием, Немил предпочел держаться подальше. Но пройти мимо хозяина поднебесных ветров он не мог. Улыбаясь, Стрибог обнажал золотые зубы. Позолота блестела и на витых рогах, что тянулись ввысь с его шлема. Одет он был в мятль, цвет которого менялся от белого к нежно-голубому. Ярило строго взглянул на кудесника и погрозил ему пальцем, так что Немил предпочел побыстрее проскочить мимо.
В следующих санях разместился бог судьбы и гаданий Судимир с сестрами и дочерьми. С одной из его сестер, черной пряхой Несречей, Немил не захотел бы встретиться ни за какие коврижки – ведь она обрывает нить жизни, которую ткут для каждого из людей с его рождения. Зато белая Среча, что дает этой жизни начало, так и источала жизнерадостность.
Переплут и Додола, Денница и Жива, Карна и Желя – все богини и боги сливались перед глазами человека в череду мелькающих ликов.
«Как я попал сюда? Кто я такой? Самозванец, чудом угодивший на роскошное пиршество, – мелькала в голове кудесника холодящая мысль. – Вдруг они разгадают, что я – просто гусеница, что заползла на их скатерть? Ведь раздавят – одно мокрое место останется. Главное – не подавать виду. Уф, Немил Милорадович, ну и вляпался же ты! Держись уверенней! Улыбайся! Пусть никто из них не догадается, кто ты на самом деле!»
И он улыбался, и всем своим видом показывал, что без него тут не обойтись, что он – знаток ведовства, и находится за работой, от которой нельзя отвлекать.
Гриди вывели крылатых коней, похожих на легкие облака. Перед Немилом пронесся целый табун жеребцов, алмазные копыта которых едва касались поверхности. В самом конце ковылял серый в яблоках конек с крыльями, сложенными, как у скачущего по земле воробья. Он казался настолько смешным и невзрачным, что Немил улыбнулся.
Небесные воины дружно вскарабкались в седла и выстроились справа и слева от поезда, образовав почетный караул.
Сани гостей покачивались, как ладьи на волнах. Кудесник обеспокоился и полез посмотреть, отчего их качает. Как они вообще могут катиться по земле в разгар лета – ведь полозья сотрутся об алмазы?
Едва он оказался под днищем саней, как заметил, что полозья и вовсе не касаются почвы – они парят в одном вершке над травой, словно какая-то сила удерживает их на весу.
– Вот так чудо! – не удержавшись, воскликнул он.
Размечтавшись, он вообразил, как летит на таких же санях в разгар лета по главной улице Великого Мира-города, а князья и бояре таращатся на него и вопят: «гляди, что колдун вытворяет!» В уме отложилось, что нужно выведать у небожителей их секретик и при случае щегольнуть им.
Внезапно по рядам приглашенных пробежало волнение. Гриди вытянулись в струнку и замерли. Звенислава уставилась в дальний конец аллеи, ее лицо приняло благоговейное выражение. Немил посмотрел туда же. Под аркой, образованной двумя окаменелыми чудовищами, сцепившимися в схватке, показался старейшина горней общины Род в сопровождении Лады и юной Лели.
Старейшина чинно вышагивал, кутаясь в роскошный рдяной мятль с меховым подбоем. Борода его казалась почти белой от седины, но голубые глаза блестели так молодо, словно старость боялась подступить к нему по-настоящему. Лада, претендующая на звание небесной царицы, держалась так же степенно, а вот ее дочь Леля, выглядящая лет на восемнадцать, вела себя непосредственно.
Но внимание человека привлекли не богини, способные поразить красотой и менее чувствительное сердце. Его взгляд сразу же упал на существо, настолько отвратительное, что само появление его в Горнем мире казалось невероятным. Оно походило на беса, только мелкого и суетливого.
Из коротких штанишек торчали нелепые и кривые ноги, волосатые, как у животного. Козлиные копыта гулко стучали по алмазной мостовой, и даже эхо от этого чужеродного звука резало слух. Впрочем, верхняя часть его тела казалась вполне человеческой. Под распахнутым воротом косоворотки виднелась голая, без единого волоска, грудь. Густые и длинные космы лохматились на голове, как у пугала. Из них торчали миниатюрные рожки, годные разве на то, чтобы пугать голубей. Они были не длиннее остреньких ушек, розовых, как у свиньи. Такой же свиной пятачок украшал оживленную физиономию с бегающими глазками. На несуразное тело был напялен новомодный фряжский камзол из темно-зеленого бархата с золотым шитьем. Только вот хвостик с пушистой кисточкой на конце выдавал не заморского аристократа, а обыкновенную нежить, корчащую из себя важного гостя.
Владыка Род оказывал своему спутнику необъяснимые знаки внимания. Он поддерживал его под локоток и занимал учтивой беседой, пока эта нечистая сила гримасничала и кривлялась.
– Откуда тут это козлище? Как его занесло в Горний мир? – спросил пораженный кудесник.
– Ты разве не знаешь? – откликнулась Звенислава. – Это же черт Вертопрах, посланец Великого Лиходея. Он прибыл на свадьбу, чтобы засвидетельствовать почтение своего господаря.
Черт вытащил из рукава кружевной платочек, хрюкнул и обмакнул в него свой свиной пятачок. Рыльце заходило ходуном, оставляя на кружевах слизь и черные волоски. Род участливо поддержал спутника и осведомился, не холодно ли тому на небесах, открытых в звездный простор, после жара огненного пекла. Вертопрах скривил рожицу и мотнул рожками, выказывая недовольство здешней погодой.
– Противно смотреть, как владыка миров лебезит перед мелким чертякой! – в сердцах бросил Немил.
– Ничего ты не понимаешь! – обиделась Звенислава. – Наш старейшина – мудрый правитель. Ему нужен мир с бесами, а они, между прочим, так и шныряют по Туманной поляне. После долгого перерыва они снова полезли в Дол, хоть им это и запрещено. Что они затеяли? Может, готовятся к нападению? Нужно заранее разузнать.
– Как по мне, так их всех нужно прижать к ноготку, да и дело с концом.
– Вот пойди и прижми!
У Немила иссякли доводы, и он почувствовал досаду – не столько от того, что оказался неправ, сколько от того, что его переспорила дева, которую даже и ущипнуть не за что. Черт между тем закончил сморкаться и небрежно швырнул платок на дорогу.
– А вот это вы зря! – кудесник встрепенулся, как гончая, заслышавшая охотничий рожок.
Дева не успела схватить его за пояс, чтобы попридержать. Метнувшись торжественной процессии под ноги, Немил схватил замусоленный платок, поднял его в руке и, торжествуя, вскричал:
– Это что такое? Я тебя спрашиваю, мурло безобразное!
Черт опешил, и даже небесный владыка остановился, едва не споткнувшись о мятущегося человечка.
– Вы что, ослепли? – обернулся Немил к окружающим, демонстрируя им кружева, с которых стекали остатки соплей. – Это же черное колдовство! Адская тварь, не стесняясь, ворожит у всех на виду. Навела на ткань порчу и бросила на дороге. Попробуй теперь, переступи через нее – мигом почувствуешь лиходейскую ворожбу!
И он победоносно окинул взглядом ряды богов и богинь, всем своим видом показывая: мол, как вам такое? Видали работу настоящего ведуна?
Мгновенье над аллеей висела полная тишина, а затем небожители дружно грохнули со смеху. Род от хохота согнулся чуть ли не пополам, на глазах у него выступили крупные, как алмаз, слезы.
– Польстился на кружевные узорчики? – едва превозмогая веселье, проговорил владыка. – Забирай их себе. Наш гость будет не против.
Немил повертел в руках склизкую рвань, засомневался, и для верности рассмотрел ее на просвет. Козлиная нога черта дрогнула, копыто выбило из мостовой искру.
– Как ты смеешь вставать у меня на пути? – прошипел он.
– Так и смею! – самоуверенно заявил Немил, хотя поджилки у него затряслись от сознания собственной промашки.
– Я – посол! Моя личность вне подозрений!
– А я – вож поезжан. Я должен оберегать их от нечисти – такой, как ты.
Черт обернулся к Роду, состроил надменную физиономию и проверещал:
– Возмутительно! Я пожалуюсь господарю!
– Ах, какой неприятный случай! – расшаркался перед ним старейшина. – Не стоит беспокоить царя преисподней, у него и без нас забот полон рот. Мы это дело сами уладим.
И он махнул человеку ладонью, чтобы тот поскорей убирался. Немила как ветром сдуло. Он спрятался за сани с нарядной публикой и постарался стать незаметным, что при его габаритах оказалось нелегкой задачкой. Там его и нашла Звенислава, зажимающая губы ладошкой, чтобы не прыснуть со смеху.
– Чего они все? Я ведь как лучше хотел! – попытался оправдаться кудесник. – Я же на службе. У меня обязанности. Разве не так?
– Так, так, – успокоила его дева. – Ты рванину-то выкинь, а то весь перемажешься. На тебе самом порча останется.
– Не может же быть так, чтобы черт без причины метнул на дорогу свою соплю, да еще прямо перед санями!
– Никак не может. Разве что черт попадется сопливый. Но ведь этого не бывает, правда?
– Эх, да что с вами толковать! Вы тут все неучи, настоящего колдовства и не видели. Пропадете вы без меня, как пить дать!
– Пропадем страшным пропадом, кто б сомневался, – едва сдерживая хохот, утешила его дева. – Сама судьба послала нам этакого чудотворца.
Немил бросил наконец платочек, присыпал его землей и тщательно утоптал захоронение сапогами.
– Так-то оно понадежней будет, – виновато отдуваясь, проговорил он. – Теперь можно ходить без опаски. Колдовство на нем если и было, то все в землю ушло.
– И куда же мы, горемычные, без тебя? – вздохнула дева. – Пойдем уже. Поезд вот-вот тронется. Новые подвиги не за горами.
Немил колебался и не решался показаться. До него доносился возмущенный голос Вертопраха, который требовал, чтобы «этого мерзкого колдуна» сбросили с неба на землю вниз головой, поскольку иного тот не заслужил. Чтобы успокоить почетного гостя, к нему вышел сам громовержец Перун. Горний князь постарался обаять не на шутку разошедшегося посланника, и ему это удалось. Черт расплылся в улыбке и преподнес свадебный дар: древний посох из дерева редкой породы, украшенный самоцветами, с рукоятью слоновой кости в виде белой совы, широко раскрывшей удивленные глаза.
Перун вежливо похвалил ценный дар и передал благодарность Великому Лиходею, который, не забыв прежней дружбы, подобрал для него столько изысканную диковинку. При имени Лиходея черт онемел, и едва не свалился в обморок – до того он боялся собственного владыки.
Самоцветы на посохе испускали из глубины темный блеск, который пришелся Немилу не по душе. Притворившись паинькой, он отправил Звениславу к невесте, а сам рыбкой метнулся к Перуну, схватился за посох, дернул и хрипло шепнул:
– Дай сюда! Я его осмотрю!
Перун не выдержал и расхохотался так, что на лошадиной упряжи затренькали бубенцы.
– Когда же ты угомонишься, дубовая голова? На свадьбу всем дарят подарки, таков обычай.
– А вдруг на нем злые чары? Зря, что ли, ты взял меня в услужение? Раз уж выпал мне случай, то позволь исполнить свой долг, как положено.
– Я ценю твое рвение, но ты перестарался. Погляди: вокруг братья и сестры. Они вовсе не собираются съесть меня с потрохами.
– Скажи это Великому Лиходею. Я нос к носу с ним терся, сам видел, каков он. Помяни мое слово: лиходейских подарков без подвоха не бывает.
Перун погладил иссушенное дерево с вязью вкрапленных самоцветов и проговорил:
– Этот посох намного древнее и Лиходея, и всех горних божеств. По правде сказать, я и сам ума не приложу, где посланник раздобыл эту вещицу. Если б на ней были чары, то они бы уже проявились.
Он повертел трость в руках и для верности щелкнул по совиной голове ногтем.
– Видишь? Ничего нет.
– Что ж мне никто не верит-то? – с досадой бросил Немил и отступил.
К Вертопраху приблизились слуги, предложили ему чашу с вином и увели в белокаменную палату веселиться и отдыхать. Черт с готовностью согласился и больше не появлялся. Все облегченно вздохнули, а Ярило принялся зычно орать, что пора выезжать. Род первым отправился к месту венчания, чтобы все подготовить. Низкий голос Ярилы несся над поездом, как набат вечевого колокола.
Гости расселись наконец по саням, почетный караул выстроился от них по обе стороны, гриди обнажили мечи, блеск которых должен был отпугнуть злыдней. Владимир подвел Немилу крылатого скакуна – того самого, серого в яблоках, невзрачного и неказистого. Человек с завистью посмотрел на белоснежных коней охраны, легких, как облачка, и привередливо буркнул:
– Другого что, не нашлось?
– Тебе и этот сойдет, – пренебрежительно бросил навь.
– Похоже, меня ни во что не ставят.
– Теплокровым по чину других не положено. Ты не ревнуй, этот конек ладный, даром что неказист с виду. Его зовут Рублик. Он хорош уже тем, что не взбрыкнет и не сбросит тебя с края вниз – туда, откуда ты явился.
Немил осекся и вспомнил, что забрался так высоко, что падать отсюда будет ой как больно. Пришла мысль, что пора наконец поумнеть и начать следить за языком, только он, баламут, живет собственной жизнью и не хочет мозгам подчиняться.
Владимир помог ему вскарабкаться в седло и вручил обереги – кнут с распущенным на семь концов язычком и серебряный колокольчик, звона которого боится нечистая сила. Немил взял кнут правой рукой, а вот с левой вышла заминка – она упорно не разгибалась, хотя ладонь шевелилась, а пальцы держали все, что в них вложишь. Навь проявил деликатность, облетел коня слева и навесил на шуйцу Немила шнурок с петелькой так, что колокольчик болтался и сам звенел при любом движении.
– Знаешь, зачем они? – спросил навь.
– Не учи ученого, – обиделся кудесник и лихо щелкнул кнутом по дороге, отгоняя нечистую силу.
– Так-то лучше, – похвалил его служка и помчался к Перуну.
Сам же Немил заторопился к невесте. Кострома восседала в санях, запряженных тройкой крылатых лошадок. Звенислава уже суетилась рядом, обхаживая госпожу. Напротив невесты, на низкой скамеечке устроились владычица Мокошь и мать с дочерью – Лада и Леля. Увидев, как мило щебечут они с Костромой, Немил вспомнил, что богиня любви – одна из подозреваемых в чародействе, и пришел в ужас. Забыв о предостережениях, он направил коня прямо к ним и во все горло выкрикнул:
– Вы чего сюда набились, как селедки в бочку? А ну, выметайтесь!
Богини оторопели и смолкли, и даже служанка, уже знакомая с манерами землянина, не смогла открыть рта, шокированная его отменной вежливостью.
– Живо! Кому я сказал! – и Немил щелкнул кнутом для острастки.
Синие очи Лады загорелись недобрым огнем.
– Совсем страх потерял, смерд? – прошипела она.
– А чего мне бояться? Мой владыка – Перун. Хочешь пожаловаться на меня? Иди, жалуйся. А до тех пор его невесту я буду оберегать, и я один буду решать, что для нее безопасно, а что – нет.
– Матушка, позволь, я подрежу ему язычок, – звонким голоском попросила Леля.
Юная прелестница привстала со скамьи, и с человека мигом слетел весь его гонор. Молодая богиня только с виду казалась милой. Стоило ей приподняться, как кудесник почувствовал себя добычей, трепещущей перед когтями коршуна. У Лели не было при себе ни оружия, ни силков для охоты, но их и не требовалось – она и без всяких приспособлений могла изловить любую тварь на земле, в море, а тем более в родном Вышеграде.
– Погоди, дочка, – откликнулась Лада. – Мы не можем испортить праздник. Холоп просто забылся. Он одумается и повинится.
На выручку человеку пришла Кострома. Она погладила сидевших лицом к лицу Ладу и Лелю, и мягко проговорила:
– Простите за наших слуг. Человек – новичок в нашем городе, еще ночью он бродил по Туманной поляне и скрывался от бесов. Ни с того, ни с сего оказаться на небе, да еще в живом теле и с теплой кровью – такого поворота и более крепкие души не перенесут. Он исправится, правда, Немил Милорадович?
Кудесник расплылся в улыбке – его до глубины тронуло почтительное отношение богини, назвавшей его по имени-отчеству.
– А я что? Я ведь все для тебя, госпожа, – пробормотал он.
– Для меня тут все тоже в новинку, – тепло произнесла Кострома. – В Горнем мире у меня ни родни, ни друзей. Спутницы Рода-владыки оказали мне честь, сев в мои сани. Какая еще невеста может мечтать о том, чтобы сама богиня любви провожала ее под венец? Я так счастлива, что и слов не подберу. Но в одном ты прав: у моего суженого много врагов. Следи за ними, не дай сотворить лиха.
– Будь уверена, госпожа, так я и сделаю, – пообещал растроганный кудесник. – Ради тебя я в лепешку расшибусь. И вы, сударыни, не серчайте и камня за пазухой не держите. Ведь я о благе хозяев пекусь. Разве слугу в этом можно винить?
И он направил коня к голове поезда, где воевода гридей уже приплясывал от нетерпения. Серый конек взмахнул крыльями и легко оторвался от мостовой. Немила качнуло, и он увидел, как земля уходит из-под ног. Дыхание перехватило, голова закружилась, и ему захотелось немедленно спрыгнуть, чтоб не терпеть страху. Но он очутился у всех на виду, и мысль, что над ним станут потешаться, показалась ему невыносимой, поэтому он взял себя в руки и напустил бодрый вид.
Рублик пронесся над санями с разодетыми божествами и поплыл низко, над самой алмазной дорогой, едва не касаясь ее копытами. Немил вспомнил об обереге и зазвенел колокольчиком, оповещая окрестности: свадьба едет! Прохожий, посторонись!
Стрибог поднял окованный серебром рог, и задул в него с такой силой, что у Немила заложило уши. Рев рога вышел таким оглушительным, что вздрогнуть должны были, наверное, даже бесы в самом дальнем углу преисподней.
В передних санях Ярило сам взялся за вожжи. Перун привстал со скамьи и оглянулся: не потерялась ли невеста? Разглядев позади ее белоснежное покрывало, помахал посохом и лихо гаркнул: «Поехали!» Бубенцы зазвенели, поезд тронулся, началась кутерьма.
Немил оказался на кончике этой стрелы, рассекающей простор Горнего мира. Рублик нес так спокойно и ровно, что седок позабыл о страхах. В душе человека взметнулась целая буря чувств. «На меня смотрят боги! – неслись возбужденные мысли. – Они мне доверяют! Они меня выбрали, чтобы я охранял торжество! Небывалая почесть! Рассказать бы кому – не поверят. Перунова свадьба станет легендой. А я – вот, тут как тут, на первом месте, у всех на виду. Эй, вы, там, на земле! Все те, что гоняли меня взашей! Что не верили мне, насмехались, жгли огнем и топили в море! Поглядите! Что, съели? Я выше всех!!!»
Ему хотелось орать во все горло – так сильны были чувства.
Свадебный поезд проехал мимо столетних дубов и миновал гридницу. Тут вся Перунова дружина, разодетая в боевые доспехи, пьяная и разгоряченная от постоянной пирушки, присоединилась в веренице саней. Она приветствовала своего предводителя таким оглушительным криком, что ветви дубов затрещали. Довольный Перун подал команду, и эта разношерстная толпа отправилась в хвост процессии, чтобы не путаться под полозьями у господ.
За Золотыми воротами перед Немилом открылся широкий путь, уводящий в бескрайний небесный простор. Но тревожное чувство не покидало кудесника, напасти так и мерещились, и он вглядывался в каждый встречный куст, пытаясь разгадать, что за ним кроется – затаившееся зло, или всего лишь беззаботные райские птицы.
На дороге замаячила массивная фигура, похожая на медведя, вставшего на задние лапы. Немил сжался и приготовился к бою, но стражники на крылатых скакунах порхали поодаль, как ни в чем не бывало, и даже не думали тревожиться.
По мере приближения фигура росла. Человек разглядел знакомую шубу из бурого меха и костяной шлем, похожий на череп зверя. Вид его разбудил неприятные воспоминания о недавней стычке, и человек счел за благо вильнуть в сторону и не лезть на глаза.
Велес положил низкий поклон жениху с невестой и поприветствовал их прочувствованной речью.
«А вот и еще один подозреваемый! – припомнил Немил предостережение Ярилы. – Что у него на уме? Учудит ли он что-нибудь? Эх, кабы знать!»
Перун пригласил Велеса в свои сани. Кудесник почуял опасность и разволновался, но вспомнил конфуз, случившийся с Ладой, и заставил себя терпеть и не вмешиваться. Вернувшись на дорогу, он звучно щелкнул по ней кнутом и зазвенел колокольчиком.
– Сгинь, нечистая сила! – для собственного успокоения выкрикнул он. – Путь, расчистись!
– Эй, погодите! – возмутился Велес. – Что это за хлыщ? Кажется, я его знаю. Он ломился ко мне в детинец и требовал пропустить в Горний мир. Я, разумеется, отказал. И знаете, что он удумал? Отравить меня колдовским пойлом. Вот ведь, какой прохиндей!
– Хорс его похолопил. Теперь он наш, – безмятежно отреагировал Перун.
– Что значит «наш»? В нем теплая кровь. Ему не место на небе.
Немил не сдержался и возразил:
– Что с того, что во мне кровь? Это что, преступление? Упыри так и думают.
– Ты кого упырем назвал? – взъелся бог.
– Любезный братец, угомонись! – усадил его на скамью громовержец. – Человек – мой слуга. Я за него отвечаю.
– Если так, тогда ладно. Но учти, прохвост, – обратился к Немилу Велес. – Я слежу за тобой в оба глаза. Если замечу, что ты строишь козни – отомщу так, что в пекло запросишься.
– То же самое я и тебе скажу, – буркнул Немил.
– Ах ты, негодник! Ты кому угрожаешь?
– Прекратите! Немедленно! Оба! – прикрикнул на спорщиков Ярило. – Вы превращаете праздник в склоку.
Велес опомнился и полез к жениху с заверениями в вечной дружбе. Перун развлек его, показав дивный посох, подаренный Вертопрахом. А Немил поторопился отъехать подальше, чтобы суровые божества оставили его наконец в покое.
Раскидистая крона Древа миров показалась вдали. Алмазная дорога вела к ней мимо густых рощ и дубрав, мимо колосящихся пшеничных полей, за которыми виднелись молочные воды Звездной реки.
Внезапно алмазы мостовой полыхнули в глаза тысячей ярких бликов. Немил зажмурился, отшатнулся и едва не слетел с седла. Поезжане у него за спиной возбужденно загомонили.
– Что еще за напасть? – не раскрывая глаз, завопил вож. – Стража, наизготовку! Отразить нападение, кто б это ни был!
И снова позади раздался дружный всплеск хохота.
– А вот и наш солнечный государь! – привстав в санях, кликнул Хорс. – Братец, сними свой венец! Не все гости могут выдержать его блеск.
Огненные сполохи просвечивали даже сквозь опущенные веки Немила. Когда их круговерть успокоилась, он раскрыл глаза и увидел позолоченную колесницу, запряженную тройкой пламенно-красных коней. Возница в багряном кафтане направлял ее навстречу поезду, нимало не заботясь о том, что еще чуть-чуть, и повозки столкнулся на полном ходу.
Кровь ударила Немилу в голову, сердце заколотилось. Он позабыл и про страх, и про то, что нужно самому поберечься. Мелькнула лишь мысль, что новый противник наедет на сани Перуна и раздавит их, а этого никак нельзя допустить. Он направил Рублика навстречу летящей колеснице, решив: «пусть лучше столкнется со мной, и будь что будет!»
Но серый конек сам остановился в аршине от своих огненных родичей, так и пышущих жаром. За спиной возницы поднялся бог в золотистой одежде, с драгоценными бармами на плечах, усыпанными самоцветами. В руках божества полыхал нестерпимым сиянием венец, который он только что снял с головы.
– Дажбог, не смущай человечка! – насмешливо выкрикнул Велес. – У него душа в пятках, а в голове – ветер.
И снова над вереницей саней грянул раскат смеха.
– Святослав, ларец! – велел солнечный бог.
Возница раскрыл широкую шкатулку. Дажбог запрятал в нее корону и хлопнул откидной крышкой, отчего нестерпимое сияние наконец померкло – лишь сквозь замочную скважину пробивался ослепительный луч. Немил вытер со лба пот и недовольно промолвил:
– Осади назад, государь! Не загораживай путь.
– Ты думал, я на тебя нападаю? – осведомился Дажбог.
От саней Костромы принеслась Звенислава и потянула Немила назад, шепча ему на ухо:
– Не выставляй себя на посмешище! Солнечный государь нарочно съехал с небесной дороги, чтобы встретить нас. Это неслыханная почесть!
– Что ж вы не предупредили? – с досадой бросил человек, отъезжая. – Я на взводе, отовсюду жду нападения, а тут такие сюрпризы, о каких я ни сном, ни духом.
– Да ладно вам, не судите нашего вожа за то, что он ревностно исполняет свой долг, – громко сказал из саней Перун. – Молодец, человечек, держи ушки востро. Вдруг придет настоящее лихо? А тебя, государю Дажбоже, благодарю за великую честь. Редко можно увидеть, чтобы солнце сошло с тропы посередь дня.
– День особенный, такой повод нельзя пропустить, – любезно откликнулся Дажбог.
Навь Святослав, служивший ему возницей, развернул позолоченную колесницу и направил ее к Миростволу. Не доезжая до Древа, поезд остановился. Гости вылезли из саней и пошли за женихом и невестой. Дажбог двинулся первым, освещая им путь.
Над головами захлопали крылья. Целая стая жар-птиц налетела, озарив поле разноцветным сиянием. Перья из их хвостов выпадали и, светясь, опускались к земле. Гриди расхватали их и воткнули себе в шапки, отчего свадебная процессия превратилась в череду огоньков. Звенислава подлетела к Немилу и воткнула перо ему за воротник, отчего он и сам засиял, как светлячок.
Поляну перед древом миров заранее застелили мягкими коврами. Род уже поджидал их у алтаря, Лада с Лелей присоединились и встали у него за спиной с праздничными дарами.
Немил отвел Рублика в сторону и наблюдал за действом со стороны. Звенислава со служками и возницами встала поблизости.
Ярило подвел жениха и невесту к алтарю и приготовил обручальные кольца. Дажбог с Ладой подняли над их головами венцы, владыка Род раскрыл древнюю книгу.
Кострома сбросила накидку и отдала ее свахе. Открылось ее лицо, бледное от волнения. Лишь на щеках проступал едва заметный румянец. Перун взял невесту под ручку и окинул ее нежным взглядом. Владыка принялся читать стих, пробуждающий древнюю волшбу.
– Государь, великий князь горнего мира Перун, – строгим голосом вымолвил Род. – По своей ли воле берешь в жены девицу Кострому?
– По своей! – эхом отозвался Перун.
– Кострома, своей ли волей берешь в мужья бога Перуна?
– Да, воля моя! – тихо выдохнула дева.
– Пусть будет брак ваш священным и вечным, – заключил Род.
Ярило подал блестящие кольца. Бледный пальчик Костромы дрогнул, Перун засмеялся, поймал его, надел колечко и прикоснулся губами. Род соединил их ладони, Дажбог и Лада опустили венцы им на головы.
Перун обнял свою молодую супругу и поцеловал ее. Гости восторженно заголосили и принялись осыпать пару хмелем и пшеничными зернами. У богинь проступили слезы, Звенислава рядом с Немилом ахнула и протерла глаза.
– Нет, не могу я на это смотреть! – вдруг раздался рассерженный крик.
Додола, богиня радужного моста, швырнула оземь расшитый рушник и бросилась к поезду. Ее сани поднялись в воздух, заложили крутой вираж и понеслись прочь. По рядам гостей пронесся вздох сожаления. Богини и боги с пониманием переглянулись и сделали вид, что ничего не случилось.
– Плохая примета! Как некстати! – прошептала Звенислава.
Пытаясь загладить неловкость, Ярило вышел на середину поляны и привлек внимание:
– Венчание состоялось. Теперь – гулянье и свадебный пир.
Все тут же забыли про происшествие и проводили «князя с княгиней» в их сани. Возницы вернулись к своим обязанностям, летучие гриди опять взмыли ввысь, образовав два ряда огоньков. Поезд тронулся с места, но на этот раз проехался по окрестностям, задержавшись на берегу Звездной реки.
Немил не находил себе места. Ему казалось, что все только и судачат, что о его оплошностях. Все время, пока молодые супруги гуляли по берегу, он держался в тени. Звенислава с Владимиром сопровождали новобрачных, отчего он почувствовал себя одиноким и всеми брошенным. Лишь Рублик потерся мордой ему о плечо, давая знать, что он рядом. Немил похлопал его по крылу, не выдержал и пустил слезу.
На него нахлынули разом все чувства: и жалость к себе от того, что у него самого не случилось такой же чудесной свадьбы, и воспоминания о прожитой жизни, и мысли о том, что скоро уже ей конец, а свое гнездо так и не свито. Колокольчик на его шуйце звякнул, голосок серебра прозвучал и задорно, и жалостливо одновременно.
– Не за себя, так хоть за других порадуюсь, – сказал Немил своему коньку и плеснул на него водой из реки.
Перун с Костромой прошлись по дубравам и березовым рощам, что окружали столицу богов. Серебряный город встречал новобрачных колокольным перезвоном, звуки которого разносились по всем небесам и долетали до самых дальних уголков подселенных миров. Поезд вкатился в Золотые ворота, пронесся по Малиновой улице, дурманящей голову пряным запахом листьев и ягод, и остановился на площади перед Белой вежей.
