Евгений Каган
Третья смена
Алёнка развернулась и подошла поближе:
– Ты права. Жизнь не всегда справедлива. Я устала тебя бесконечно защищать, – спокойно сказала она и провела пальцем по Машиному подбородку.
Маша отшатнулась.
– Я всё им расскажу. Слышишь? Всё расскажу! И тогда тебя посадят! Тебя, а не меня!
Алёна улыбнулась – лунный свет отчётливо освещал её лицо.
– Дура. Тебе никто не поверит. Ты должна молчать, если хочешь отсюда выбраться. Ты меня слышишь? Или ты собралась провести в этих стенах всю свою жизнь? Доверься мне. И запомни: никто ничего не должен знать. Повтори! – громко приказала она.
– Никто ничего не должен знать, – как под гипнозом повторила Маша. Голова заболела, в глазах потемнело, а когда прояснилось, она увидела освещённую комнату.
Маша сидела перед столом. Напротив – люди в белых халатах. Они беззвучно открывали рты, то появлялись, то снова исчезали. Девушка смотрела в одну точку не моргая, время от времени закрывая на несколько мгновений глаза. Казалось, происходящее вокруг её совсем не интересовало.
Иногда она начинала шевелить губами, потом замирала вновь.
– Никто ничего не должен знать. Никто ничего не должен знать, – едва слышно шептала Маша.
Два крепких мужчины подошли к ней, подхватили под руки и потащили прочь. Маша не сопротивлялась, но и не пыталась идти. Шум извне практически не проникал в её сознание. Она сосредоточилась на своей мантре и проговаривала её снова и снова.
***
Маша недвижно лежала на кушетке. Рядом стояли два врача в белых халатах с кипой бумаг и толстенной историей болезни в руках.
– Вы уверены, что с ней всё в порядке? – спросил один из мужчин, глядя на пациентку. Та лежала в довольно странной позе, с заломанными руками, выгнувшись дугой.
– Уже да. Она просто успокоилась, – это был лечащий врач. – Доза была большой, вот она и отключилась неожиданно. Находиться в неудобной позе нормально для больных после такого укола. Вы в своей практике ещё и не такое увидите.
– Однако, что могло вызвать такой всплеск эмоций? Впервые видел, чтобы хрупкая девушка набросилась на огромных санитаров. Мне кажется, она способна была их убить.
Лечащий врач захлопнул историю болезни и ответил:
– Случай и правда нетипичный. Раздвоение личности нечасто встречается в практике в таком ярком проявлении. И подчас сложно диагностируется. Но здесь классический случай: человек и его тень. Одна тихая, другая агрессивная и когда-то даже ею подавленная. Не уверен, какое лечение ей понадобится. Возможно, потребуется время. Но я настоятельно рекомендую вам, как начинающему практику, уделить особое внимание этому случаю. Не в каждой клинике такие экспонаты, знаете ли.
Мужчины вышли. Тяжёлая дверь захлопнулась, заскрежетал замок.
***
Прошло ещё два года.
Маша сидела в кабинете лечащего врача и мило улыбалась.
– Мария, не нужно быть профессором, чтобы видеть блестящий результат твоего лечения. Я очень рад, что организм мгновенно отозвался на лекарства, и практически сразу теневая сторона личности исчезла. Честно говоря, не ожидал такой скорой положительной динамики.
– Да, доктор. Я тоже рада, – улыбнулась Маша и опустила глаза в пол.
– Практически два года твоя тень не подавала признаков жизни. Лишь однажды она явилась нам, набросившись на санитаров. Но это было так давно, что и не верится. Я считаю, ты абсолютно здорова.
Маша не поднимала глаз от пола, словно смущалась слов врача.
– Вам лучше видно, доктор, – тихо ответила она. – Я рада, что избавилась от этого монстра.
– Последнее, что я обязан спросить – назови своё имя.
– Меня зовут Маша, – громко ответила девушка.
Через несколько дней родители забрали Машу из клиники и отвезли домой. По дороге она молчала, уставившись в одну точку в окне.
Несмотря на время и лечение, отец и мать не знали, как вести себя с дочерью и откровенно побаивались её.
– Спи, спи, моя девочка, – неожиданно пробормотала Маша, не отворачиваясь от окна. На мгновение она вспомнила борьбу двух подруг и улыбнулась сама себе.
– Ты что-то сказала, – дёрнулась от неожиданности её мама.
Маша улыбнулась:
– Ничего, мама. Я просто устала. Хочу поскорее вернуться домой. А ещё, перекрасить волосы в рыжий цвет.
***
В вагоне поезда у окна сидела девушка в спортивном костюме, с натянутым на голову капюшоном. Она листала газету. Колонка с розыском привлекала внимание большой фотографией худощавой брюнетки и гласила: «Внимание! Пропал человек!». Маша посмотрела на своё фото. Оно ей никогда не нравилось и было сделано давно, ещё в пионерском лагере. Закрыла газету и отложила её в сторону. Взгляд устремился вперёд. Через проход от неё у окна сидела девушка, очень напоминавшая фото из газеты. Если не присматриваться, можно подумать, что это и есть разыскиваемая. Маша натянула капюшон поглубже и стала внимательно наблюдать и слушать. Девушка болтала по телефону с подругой, рассказывая ей о своём поступлении в универ и о месте в общаге. Её, как сироту, зачислили на бюджетное и выдали койку.
Через полчаса Маша уже сидела напротив и смеялась, словно знала незнакомку всю жизнь. У них оказалось много общего. Ведь Маша тоже назвалась сиротой и наврала про поступление. Незнакомку звали Алисой.
– Невероятно! Это просто необыкновенное совпадение! Познакомиться в купе и оказаться из одного университета! Нам как раз по пути, я провожу тебя до общаги, – вызвалась Маша.
Алиса была счастлива обрести новую подругу. В чужом городе это бесценно.
Однако на следующий день в здание общежития вошла только одна девушка по имени Алиса. Она поднялась к коменданту и отдала документы.
– Господи, что с вашим паспортом? Так плохо видно.
– Извините, мне его случайно испортили. По-моему, там всё и так понятно, – ответила девушка.
Комендант стала рассматривать фотографию – сомнения не было, это Алиса. Пусть фото и подпорчено.
– Хорошо, подписывай бумаги и заселяйся, – протянула она ключи. – Бельё получишь у кастелянши.
Девушка кивнула.
– И да, не забудь поменять паспорт. А то с таким будет куча вопросов, – заботливо посоветовала комендантша.
– Ок, – улыбнулась девушка. – Обязательно этим займусь в ближайшее время.
– И ещё, пока будешь жить одна. Твоя соседка попала в больницу, приедет с опозданием.
Девушка промолчала, но про себя улыбнулась – это было более, чем удобно.
***
Спустя две недели явилась соседка по комнате.
– Привет, меня зовут Люда. Я тут задержалась на месяц, болела, – в комнату вошла девушка с увесистым рюкзаком, поставила его на пол и протянула рыжеволосой соседке руку.
– Алёнка.
– Алёнка? Мне вроде сказали – Алиса, – ответила Люда.
– По паспорту Алиса, но мне нравится имя Алёнка. Называй меня так.
– Как скажешь, – хихикнула Людка. – Как у вас тут? Не страшно?
– А чего бояться, – удивилась Алиса-Алёнка.
– Я пока ехала, газетку купила. Такого начиталась! В речке на окраине города выловили человеческое тело без головы. Пишут – убийство. Оно там так долго плавало, что теперь очень сложно провести опознание. Пишут, что это, скорее всего, была молодая девушка. Я уже и не рада, что сюда притащилась. Страшно.
Алёнка улыбнулась и ответила:
– Тебе уж точно бояться нечего.
– Это чё? – уточнила Люда.
– Да кто на тебя, на деревню, позарится! – засмеялась Алёнка в ответ.
Людка глянула на наглую девицу и отвернулась, делая вид, что разбирает вещи. Ей ещё с соседкой жить. Пусть и заносчивая, а сразу ссориться не хотелось.
– Дашь газетку глянуть? – спросила Алёнка.
– Да пожалуйста. – И Люда бросила газету на кровать соседки.
Аленка достала пачку сигарет, взяла зажигалку и вышла на балкон на их на этаже. Глубоко затянулась и глянула на статью об ужасной находке. С наслаждением сделала ещё одну затяжку и выпустила дым в небо:
– Чёрт. Нужно найти следующую дуру. И хотелось бы с деньгами, – прошептала она себе под нос. Ей безумно нравилось убирать ненужных людей и жить чужой жизнью. Осталось найти подходящую жертву.
Фотокружок
Котова Любовь @liybasha. kotova
– Мишенька, приедешь и сразу пирожки из чемодана вытащи. Парней угости, только теми пирожками, которые побольше.
– Бап, а зачем побольше? Я всех маленькими угощу, а большие сам съем.
– Нет! Слушай сюда! Большие с картошкой и там курочки немного, а маленькие – с курицей полностью. Я всё предусмотрела. Никто и не подумает, что ты жадный. Угощай большими пирогами.
– Ох, бабуля, хитрая ты какая!
– А то! На всех не напасёшься. И сам буть похитрее. Про себя всё не рассказывай. Дружи с сильными, с вожатыми тоже сдружись. Во всякие там авантюры не ввязывайся. Или делай вид, что вроде как, заодно. А сам осторожнее будь, – нашёптывала немолодая женщина с шиньоном своему внуку, стоя рядом с автобусной колонной, которая собирала на площади около министерства детей в пионерский лагерь.
Миша Чувакин раньше бывал в лагере, но от папиной работы, а от бабушкиной ехал впервые, поэтому сколько ни всматривался в лица ребят, знакомых не видел.
– Эй, рыжий, ты чё в третьем отряде штоли?
– Меня зовут Михаил.
– Михась, значит. Давай не теряйся, полезай в автобус. Поедешь со мной. Только я чур у окна. Витя, – и долговязый парень протянул руку Михаилу.
Миша обнял бабушку и отправился в автобус. Он любил сидеть около окна, но не решался спорить с новым знакомым. Да и ехать совсем не хотелось. Не любил он дисциплину, горны, маршировку, линейки.
Лучше всего было с бабулей. Она рассказывала о войне, о сталинских тюрьмах, о купеческих корнях. Всегда разрешала спать, сколько хочется, баловала блинами и пирожками. И зачем родители отправляли его в лагерь? Он не понимал.
Из мегафона раздался призыв: «Всем пионерам занять свои места. Провожающим отойти в сторону».
Прошло уже три дня, а Мише всё не нравилось. Он по возрасту должен быть во втором отряде, а его пихнули в третий. Радовала вожатая Дина. Красивая, стройная и не злая. Она училась в педагогическом институте и в лагере проходила практику.
А во втором отряде – вожатый Сергей. Противный, лысеющий дядька с прорисовывающимся пузом. Он смотрел на молоденьких вожатых маслеными глазами, особенно заглядывался на Дину.
В эту ночь Миша долго не мог заснуть. Все парни быстро вырубились. День был жаркий, а у старших отрядов трудовой десант. Амброзию выдёргивали. Потом на речку пошли, но окунуться разрешили только первому и второму отряду. В горной реке вода холодная, а море сегодня штормило.
Миша тихонько встал и на цыпочках прокрался из корпуса в беседку, расположенную неподалёку. Под ногами хрустнула ветка. Было страшно. Но цикады так громко стрекотали, что даже если кто-то и был рядом, не услышал бы треска.
Ночная прохлада окутывала. Деревья, словно замерли от полного безветрия. Южное небо чёрным бархатом раскинуло космические просторы. Август пора звездопада. Мальчик не мог отвести глаз от этой завораживающей бездны. Чиркнула холодным светом падающая звезда.
Желание у парня было одно: скорее увидеть своих родителей.
«Вот, блин, не успел загадать! Ещё одну подожду. Интересно, а в другой вселенной тоже есть пионеры, лагеря, разные страны? Эх, умчаться бы туда, только вместе с мамой и папой. И с бабушкой обязательно. Вырасту и буду учиться, поступлю… Никуда я не поступлю! Меня не пропустят, срежут. Родители – предатели родины, диссиденты.»
Слёзы покатились по щекам.
Звёзды так ярко светили, будто маленькие фонарики. Память, как бескрайний космос, понесла Мишу по своим просторам.
– Бабуль, а почему родители шепчутся на кухне со своими друзьями. У Димки, когда гости, поют песни. Горланят на всю Ивановскую. Отец, правда обычно напивается, всё громит, и Димка с мамой ночуют у соседей, но всё равно весело. Он как-то как дал топором по столбу у подъезда, искры летели в разные стороны. Здоровско так!
– Чего ж тут здоровсго-то?! Пьянь гидролизная, люмпен гадкий.
– А кто это люмпены?
– Ну пролетарии, рвань и пьянь. Смотри только не брякни где-нибудь. А то пересажают всех. Хватит уже, насиделись.
– Ты что, Бап, не любишь рабочих?
– А за что их любить-то. У моего деда были лесные угодья. Он был богатым человеком. Его сын – мой отец, преподавал в военной академии. И что? После революции деда расстреляли, бабушка умерла в ссылке от туберкулёза. Моего отца посадили, правда, не сразу, уже при Сталине. Во время войны выпустили, на Втором Белорусском воевал, до Берлина дошёл в звании полковника, а после, в 47-м расстреляли. Маму на ГУЛАГ, а меня и двух братьев в детдом для детей врагов народа.
– Я ничего не понимаю. ГУЛАГ – это что такое?
– Это страшное место, сынок. Обещаю, что расскажу тебе многое. Но, всему своё время. Пока рановато.
«Ой, звезда полетела, пусть я скорее уеду к маме с папой! Ещё одна. Хочу, чтобы Дина в меня влюбилась.»
Миша не ожидал от себя такого. Он даже по сторонам посмотрел, не слышит ли его кто. Но вокруг не было ни души. Воспоминания стройной вереницей продолжили свой путь.
Миша открыл дверь. Перед ним стоял соседский Серёжка.
– Привет!
– Виделись уже, заходи.
– Слышь, предки пианину купили для Ленки, а ноги у неё короткие, училка сказала под ноги толстые книги положить. У тебя же много книг. Дай, а!
Мишке не хотелось показаться жадным, но книги было запрещено отдавать из дома. Что делать?
– Вообще-то родители мне не разрешают давать книги, но тебе под честное слово дам. Только с возвратом.
– Конечно, с возвратом, на кой они мне. Давай толстые только.
Парни пошарили по книжным шкафам и нашли толстенные книги. «Поход Челюскина» аж два тома, толстенную книгу – автор Шопенгауэр и ещё одну странную книгу. Там текст был напечатан почему-то только с правой стороны, а слева чистая страница. Автор Солженицын.
Отнесли эти книги Серёжке домой.
Ночью семью разбудил резкий звонок в дверь и стук. Люди в милицейской форме и в обычной гражданской одежде перевернули дом вверх дном. Это был обыск.
Не нашли ничего, кроме песен Высоцкого. Но за них не сажали.
А искали Солженицына и что-то связанное с переворотом в Новочеркасске.
Как же хорошо, что я отдал эту проклятую книгу Серёжке. Папа тогда не понимал, куда она делась, а когда узнал, ничего мне не сказал, потрепал по голове и поцеловал в макушку.
Потом моим родителям повезло. Их цирковой номер победил в конкурсе, но их не отобрали для поездки в Австрию. Неблагонадёжные граждане они оказались. Но, на их счастье, гимнастка, которая должна была ехать, сломала ногу. И случилось это за три дня до регистрации. Всё как-то сложилось в пользу мамы с папой.
В Австрии родители попросили политического убежища. Об этом даже по телевизору говорили, что они предатели, что бросили сына, больную мать и всё такое.
Бабуля сказала, что всё это брехня, и я не должен обращать внимания и верить в эти байки. Просто надо учить язык и решить для себя уехать туда, к родителям. Но это тайна, и об этом – молчок! Надо быть пионером, вступить в комсомол и активно работать. Ну, сделать вид, что осуждаю родителей. Это же не по-настоящему. Иначе мы никогда не встретимся.
Вдруг послышались голоса. Из соседнего корпуса показалась Дина, с ней рядом Серёжа – вожатый второго отряда. Они непринуждённо болтали, смеялись и шли в сторону столовой. Сережа лез к девушке целоваться и бесстыдно лапал её за грудь, а она вяло отталкивала его и хихикала.
Мише казалось, что сердце выскочит изо рта. Дыхание участилось и мальчика бросило в жар.
«Ах он тварь поганая! К Диночке лезет, козёл! А она-то хихикает, словно ей нравится. Дала бы в морду ему или по яйцам. Ну ладно. Я им устрою».
Когда голоса стихли, парень пробрался в соседний корпус в комнату Сергея и перевёл часы на час назад, потом прошёл в холл, залез на стол к настенным часам и тоже перевёл стрелки. Парня потрясывало то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли от ночной прохлады.
В свою комнату Миша вернулся так же никем не замеченный. Под одеялом быстро согрелся и уснул.
Утром на зарядке второй отряд отсутствовал. Все удивились и забеспокоились. Старшей вожатой тоже не было.
Зарядка закончилась, все уходили со спортивной площадки, а вдалеке показались пионеры второго отряда.
«Попадёт теперь Серёже под первое число. Ничего, это только начало», – думал довольный Михаил.
Жизнь в «Красной гвоздике» текла своим чередом. Море постоянно штормило, а после было дикое количество медуз. Вода, словно кисель. Если заходить подальше от берега, то их мало, но заплывать за буйки не разрешалось. Сваливать из лагеря ночью, тоже не вариант. Выловят пограничники и проблем не оберёшься.
И вообще, август вселил во всех расслабление и лень. Восьмиклассники уже сдали экзамены, тот, кто хотел, поступил в ПТУ, техникумы, или пошёл в девятый. Можно было расслабиться. А у девятиклассников было последнее свободное лето. Ведь через год выпускные экзамены и поступление в институт.
1 августа 1976 года закончились Олимпийские игры в Монреале, и наша сборная завоевала больше всех медалей – 125. Все болели за наших спортсменов и после триумфа наступила расслабуха.
***
В наследство от отца Михаилу достался фотоаппарат ФЭД2, выпуска 59-го года. Парень записался в фотокружок. Руководитель кружка Володя, учился в МГУ на факультете журналистики и Миша очень тянулся к нему.
Дина разрешала своему подопечному отлучаться в тихий час и даже задерживаться после отбоя, потому что он делал самые крутые фото жизни лагеря, благодаря которым стенгазета их отряда заняла первое место.
Вот и сегодня в тихий час Мишка пошёл в фотолабораторию. Володя впустил парня и запер дверь.
– Давай, быстрее, усаживайся. Что-то ты опаздываешь.
– Да мы сегодня дежурные. Нужно было в столовке грязную посуду собрать и отнести на мойку. Я и так свалил раньше всех.
У Володи в углу стоял полуразобранный радиоприёмник, который издавал противные завывающие звуки, свист, бульканье.
– Оп, нашёл. БиБиСи.
Зычный мужской баритон вещал: «Михаил Афанасьевич Булгаков. „Собачье сердце“. Глава вторая.»
Мише интересно было с Володей. Они разговаривали на разные темы и на запрещённые в том числе. О времени революционных перемен, о раскулачивании, о войне, о культе личности Сталина и о том, что творилось при Хрущёве. А вчера узнал, что на Олимпиаде в Монреале наш прыгун в воду Сергей Немцанов попросил политического убежища, не захотел возвращаться домой. Но в официальной прессе об этом ничего не говорилось.
Владимир обещал дать почитать книгу «Мастер и Маргарита», правда, когда они вернутся домой. А сейчас перед мальчишкой, который только закончил восьмой класс, открывались совершенно другие истины. Это общение меняло представление о ходе и смысле исторических событий.
Мир рушился в глазах юноши, в голове была каша. Но одно он точно уяснил для себя: «Родители не предатели Родины. Они хорошие. Просто протестовали против действительности. Вырасту, стану фотокорреспондентом и обязательно уеду к маме с папой.»
Трансляция резко прекратилась и из приёмника раздался треск. Снаружи кто-то стучал. Володя отодвинул плотную чёрную штору и открыл окно. В каморку ворвался свежий прохладный воздух. Шёл град. Сильный такой! Градины были крупные и стучали словно птицы клювами по стеклу.
– Это надо сфотографировать, Миха, беги!
– Бегу! Отличные кадры получатся.
Мишка схватил ФЭД и побежал в сторону столовой, укрывшись болоньевым плащом. Фотик надо сберечь. Мальчишка бегал и снимал всё подряд. Град быстро закончился и кучками лежал кое-где. Молнии разрезали небо где-то над морем, а в горах раскатисто громыхало.
Мишка зашёл в свою любимую беседку и столкнулся с кошкой Чертовкой. Она смотрела обалдевшими глазами на происходящее.
– Испугалась, Чертовка? Не бойся, это всего лишь град.
– Мур-р-р, хр-р-р-р, тр-р-р-р. – Кошка тревожно уставилась в сторону тропинки.
По ней крадучись шёл Сергей, а за ним почтальонша из местных. Миша заволновался. В той стороне они с ребятами построили шалаш, бегали туда покурить, потрещать о том о сём.
«Вдруг там Витёк с Лёхой курят. Спалят сейчас их», – подумал парень.
От волнения он уронил крышечку от объектива, и та закатилась куда-то под лавку, а тут ещё Чертовка запуталась в ногах, чуть не упал из-за неё. Пока возился, парочка скрылась из виду.
Фотограф последовал за ними. Ещё издали он увидел, что в шалаше кто-то есть. Спрятавшись за большим кустом орешника, можно было наблюдать, что происходило внутри. А внутри Серёжа целовался с почтальоншей. Кофточка на ней была расстёгнута. Сиськи торчали как вымя у козы. Одной рукой он мял это вымя, а другой стягивал с себя футболку.
«Ах он тварь, – думал Мишка. – Как же Дина? Он ведь ей голову морочил, целовал её, я сам видел».
Парень спешно открыл фотоаппарат и начал снимать происходящее. Затвор предательски щёлкнул, палец автоматически нажал на рычаг перемотки плёнки. Ещё раз, и ещё.
– Серёж, ты слышал? Звук какой-то странный, – встрепенулась девушка.
– Лид, ну какой звук, лес после дождя. Не отвлекайся.
Фотоаппарат опять щёлкнул, тише не получалось.
Сергей прислушался и вышел. У него под ногами крутилась Чертовка:
– Тьфу ты, дура чёртова. А ну, брысь отсюда. Пошла! Лидок, это кошка, не переживай. Я её прогнал.
Больше Мишка не стал снимать. «Зачем судьбу искушать. Только бы получились фотки. Такие кадры шикарные. Вот я Динке покажу, пусть узнает, что за супчик этот Серёга».
И парень стал тихонько пробираться к корпусу и по пути обдумывать, как теперь проявить плёнку и отпечатать снимки, чтобы не узнал Володя.
Вечером крутили фильм «Неуловимые мстители». Пионеры с радостью отправились в кинозал. К Володе приехал друг и они собрались куда-то уехать. Мишка набрался смелости и попросил ключ от фотолаборатории. Лучшего момента и не дождаться. Надо проявить плёнку и может быть отпечатать снимки. Получив инструкции от наставника, сжимая в кармане заветный ключ, словно он был золотой, юный фотограф пошёл в каморку. Миша еле совладал с дрожью в руках. Плёнка зашла в чёрный бачок чётко, не слиплась. Проявитель, промывка, фиксаж и всё готово.
От напряжения у Мишки даже заболела голова, сердце колотилось, как бешеное: вот они, заветные кадры. Ох, как хорошо получились. И полуобнажённая Лида, и поцелуи, и Серёжина рука. Теперь нужно хорошо высушить плёнку.
В комнате было душно. Открыть окно нельзя. От красного света фонаря и монотонного шума, клонило в сон. Горячий воздух стал скручивать плёнку, и фен пришлось выключить. Тишина резко ударила по ушам. Стало так хорошо, спокойно, глаза слипались. Миша прилёг на кушетку и заснул.
Ему снилось море, родители. Отец стоял за мороженым, но очередь не двигалась, а они с мамой изнывали от жары. Кто-то курил и запах сигаретного дыма обволакивал.
Володя вернулся после полуночи и застал в комнате спящего Мишку. Он посмотрел негативы, заправил пенку в фотоувеличитель и обалдел: «Ничего себе компромат! Ай да пионер, ай да сукин сын! Что теперь с этим делать? Надо поговорить с парнем и узнать, как такое могло прийти в его юную голову. Но сначала, пожалуй, отпечатаю, пока спит».
Фотографии получились чёткими, контрастными. Очень хотелось курить, но лишний шум мог разбудить мальчишку. Володя жалел Мишку. Он знал историю с его родителями и понимал, что все неприятности у этого парня впереди. Его родителей тоже отправили в ссылку за запрещённую литературу. А главное, за какую! Они с друзьями собрались и читали вслух в оригинальном издании на английском Робинзона Крузо.
Оказывается, это запрещённое произведение. Мы, будучи детьми, читали и не подозревали, что оно всё перекроено советской цензурой. Адаптировано для рабоче-крестьянской молодёжи коммунисткой Златой Лилиной. В подлиннике усмотрели капиталистическую мораль. Главный герой выживал на необитаемом острове без коллектива, без ленинских идей, и все героические поступки совершал абсолютно один. Это невозможно! Достигнуть положительных результатов можно только, если трудиться коллективно.
Володе тогда было уже восемнадцать и он поступил в МГУ. Его не отчислили только благодаря декану факультета. На собрании он продвинул идею о том, что сын не в ответе за поступки отца. Но к своей персоне студент постоянно чувствовал повышенное внимание со стороны «комиссаров».
Приходилось приспосабливаться. Вести активную комсомольскую работу, но в голове сидела одна мысль: «свалить отсюда за «бугор, и вдохнуть свободный воздух полной грудью».
Володя терпеть не мог Сергея. Коммунист Сергей Иванович Ручкин был секретарём комсомольской организации факультета. Великовозрастный вожак крутил романы со студентками направо и налево. Вернее, не романы. За мелкие услуги, типа прикрыть прогулы, не пойти на добровольные работы на овощную базу и подобные мелочи он пользовал студенток в своём кабинете и никто не выступал. Боялись отчисления.
Володю он считал буржуазным недобитком и говорил, что пристально следит за ним.
Многие студенты факультета мечтали бы иметь такие фотографии и дать им ход или хотя бы поиздеваться над комсомольским вожаком. И вот они в руках у Владимира:
«Они могут очень пригодиться».
Дело шло к утру. Компромат надёжно спрятан. Студент печатал снимки, где запечатлён град и шалаш, где не видно, кто там внутри. Хорошие фотки. Пойдут для стенгазеты. Такой град в августе нечасто бывает. Вот Чертовка около шалаша нюхает воздух. Всё совершенно безобидно.
Момент хорошо схвачен, ведь ледяные шарики быстро растаяли.
Миша проснулся от потока холодного воздуха, который ворвался в приоткрытое окно. Он был укрыт покрывалом и под головой лежала скрученная куртка. На стуле сидел Владимир.
– Ой, здрасьте, – сказал Мишка.
– Тише, ты! Шёпотом говорить умеешь?
– Умею. А ты… Ты пришёл… Давно, – заволновался пионер.
– Расслабься дружок. Я уже всё посмотрел. Всё, понимаешь?! И очень интересно, как такое тебе могло прийти в голову. Ты следил за Серёгой что ли?
Горло Мишки сдавило. Колючий комок не давал сглотнуть слюну. Это провал.
– Да не боись так, не перживай! Я ж не собираюсь тебя закладывать или мораль читать. Просто интересуюсь.
– Понимаешь, я просто увидел, как Сергей с почтальоншей идут к шалашу и побоялся, что ребята там курят и их застукают. Пошёл туда, ну… и увидел, и сфоткал. В общем, я Дине хочу показать. Пусть знает какой он гад.
– А ты думаешь, что она не знает? О нём все знают.
– Я видел, как Дина с ним целовалась. Она влюблена в него.
– Давай-ка уйдём на воздух. В беседку. Там поговорим по-тихому, покурим. Ты же куришь с пацанами.
Парни прошли в беседку. Было прохладно. Над землёй висел густой туман. Володя достал пачку «Явы», угостил собеседника. Они закурили.
– Ох и нагорит же мне, если увидят, что я курю с пионером. Ну ладно. Разговор слишком серьёзный. Вот представь, что ты эти фотографии обнародуешь. Языки у всех длинные, быстро разнесут. Конечно, у Сергея будут неприятности. Должность его не позволяет вести аморальный образ жизни. Тем более что он выездной. Это может быть и закроет двери для поездок за границу. Но ведь у Сергея есть жена, дети. Они узнают об этом и как им будет. Легко?
Дина хорошая девушка. Но она знает, что у него есть семья. Мы не впервые в лагере вместе. Закончится смена, закончится роман. Да и нет никакого романа. Просто безобидный поцелуй. Так бывает, поверь. А Лида живёт в маленьком посёлке, где все друг друга знают. Она замужняя женщина. Представляешь, что с ней сделает муж? Он может даже убить её. Здесь такие законы.
– Лида разведёнка. Я сам слышал, как повариха говорила. Она ей свёрток с едой сунула и сказала, что мол понимает, как тяжело одной двоих ребят поднимать.
– Ну разведёнка и что? Всё равно в маленьком посёлке дурная слава быстро разнесётся. Считаю, что негативы надо уничтожить. Я возьму это на себя. А фотографии града я напечатал. Они готовы. Сегодня в город поездка, экскурсия в порт. А завтра делай стенгазету.
На линейке сказали, что поездка в город отменяется. Порт закрыли. Объявили свободный от мероприятий день. Что произошло в порту не сказали. Но молва разносится быстро.
В порту на рейде стоял английский нефтяной танкер. Ночью какая-то ненормальная девка поплыла туда. Пограничники выловили её уже около корабля. Зачем ей это надо было непонятно. Из-за этого порт закрыли до выяснения обстоятельств.
Погода была хорошая и лагерь повели на море.
Мишка шёл с фотоаппаратом на плече в стороне от ребят и обдумывал произошедшее: «Может Володя и прав насчёт Лиды, а вот Дина! Не ожидал от неё такое. А может, она очень любит Серёжу, несмотря на то, что он женат. Такое ведь тоже бывает. Ей будет больно увидеть эти снимки. Хорошо, что негатив уничтожили.»
***
Сергей смотрел на стенгазету и лицо его вдруг покрылось красными пятнами. Потом быстро нашёл Володю и отозвал в сторону поговорить.
– Где ты взял эти фотографии?
– Какие, Серёж?
– Какие, какие, где шалаш и град. Кто это снимал?
– А что, нельзя? Тебя так взволновала чёрная кошка? Не ерунди. Такой град в августе редкое явление. – Владимир достал сигареты.
– Меня интересует, кто сделал снимки.
– Да объясни, в чём дело? Чем тебе фотографии не угодили? Ну, я сделал снимки, – с сарказмом сказал парень.
– Я хочу видеть негативы. Отдай их мне, – с явным раздражением процедил Сергей.
– Мало ли что ты хочешь. Нет негативов. Я их уничтожил. – Володя пошёл к стайке ребят.
– Смотри не пожалей, диссидент сраный, – сказал вслед Сергей.
Лагерная жизнь шла своим чередом, третий отряд на этой неделе дежурил. Мишка весь день возился в младшем отряде, в качестве помощника вожатого. После отбоя малыши попросили рассказать страшную историю.
«В одной чёрной—чёрной комнате стоял чёрный—чёрный шкаф.»
Глаза у мальчишек горели, они затаили дыхание, и вдруг в окошко кто-то постучал. Все вздрогнули.
– Мишка, подь сюда. – В окне появился Витька.
– Ты чего? Ща дорасскажу и приду.
– Кароч. Приехали люди какие-то и к директору прямиком. Володьку туда позвали. Тёть Маня из столовки сказала, якобы Серёга зуб на него имел и настучал. Обыск будут делать, – наскоро выпалил Витька.
– Чего обыскивать-то?
– А я чё, знаю штоль? Говорят так.
– Ща я выйду, надо всё обмозговать.
Малышня притихла.
– Так, парни! Лежите тихо. Мне надо отойти. Срочные дела нарисовались. Вот разрулю их и дорасскажу вам историю, – сказал Мишка ребятам и ушёл.
Мысли вихрем кружились в голове. Что мог сделать молодой студент такого, что приехали люди в гражданском и собираются его забрать? И при чём тут Серёжа?
Соображать нужно быстрее. Мишка вспомнил, как Володя прятал за полку в каморке папку с печатными листами. Такие листы он видел у родителей, когда они читали вслух на кухне.
Всплыли воспоминания о том, как всё перевернули в их квартире, но не нашли ничего. То, что искали было у соседской девочки под ногами.
Миша нащупал в кармане ключ от фотолаборатории, который забыл вернуть хозяину.
«Кто мог стукнуть на Володю? Серёга! Конечно! Увидел фотографии и понял, что в тот момент там был с Лидкой. Их там видели. Всё совпало. И град, и Чертовка, и странные звуки. Я должен успеть раньше ментов. А это хуже. Кей Джи Би3. Скорее. Надо спасти Вовку. Он нормальный. Хороший», – думал парень, мчась к корпусу.
