Евгений Каган
Третья смена
Приятели остались на улице. Они сидели на крыльце и отказывались уходить, пока им не скажут, что с парнем. Все трое не сомневались, что их завтра же выставят из лагеря, и им хотелось бы быть уверенными, что не зря.
Вскоре пришла скорая помощь, два санитара вынесли раненого.
В лагере все уже проснулись. Ребята из разных отрядов подходили, спрашивали, что случилось. Бледные, перепачканные кровью Вовка, Витька, и Женька сидели молча и на расспросы не отвечали.
Когда машина ушла, Анна Михайловна сказала:
– Он контужен, и много крови потерял. Вы его вовремя привели. Ничего, полежит в больничке с такими же, как он, может, поумнеет.
Когда приятели пришли на ужин, все уже поели. И тётя Шура увела мальчишек к себе на кухню.
Вечером перед отбоем объявили внеочередное построение.
Директор объявил, что без разрешения покидать территорию лагеря категорически запрещается, нарушителей ожидает суровое наказание.
Вовке показалось, что сказано специально для него и его друзей. Ночью он спал очень плохо. Стоило закрыть глаза, сразу видел мальчишку, стоящего над костром, и взрыв.
Рано утром, когда все ещё спали, он выбрался из постели. Хотелось в последний раз пройти «по местам своей боевой славы».
Галина Ивановна спала прямо за своим столом.
«Всю ночь караулила, чтобы кто-нибудь из нас не сбежал», – подумал Вовка.
Он вышел из корпуса и направился прямо к ограде. Теперь, если и поймают, хуже не будет. Лаз пока ещё не заколотили. Вовка выбрался за территорию. Тут его догнал Витька.
– Не спится? Мне тоже. А Женька дрыхнет. Я не стал его будить. Пусть хоть он выспится.
– Ты как? – спросил Вовка. – Дома тебе здорово влетит?
– Фигня. – Витька беспечно махнул рукой. – Первый раз что ли?
Они вышли на берег озера. И замерли, завороженные тем, что увидели.
Светало. Туманная дымка поднималась над озером, запутываясь в ветвях, стоящих на берегу деревьев. Где-то там, далеко, за противоположным берегом появился краешек солнца. И первый робкий лучик заскользил по воде, оставляя на поверхности яркие блики.
Нереальная, сказочная картина.
– А ведь я не хотел сюда ехать, – вдруг сказал Витька, – а теперь не хочу уезжать. Смешно.
– Да уж, обхохочешься, – Вовка грустно посмотрел на друга. Он думал о том же.
В лагере раздался сигнал подъёма, и волшебство разом растаяло.
– Идём, – заторопился Витька, – а то наш лаз заколотят.
– Заколотят, пойдём через главный вход. Теперь уже всё равно.
Весь день приятели слонялись по лагерю, ожидая вызова к директору, и не зная, чем себя занять. Но за ними никто так и не пришёл ни после завтрака, ни после обеда. Про них как будто забыли.
О происшествии по лагерю ходили разные слухи. Воспитатели и вожатые теперь и в тихий час, и по вечерам допоздна оставались в корпусах, где находились их отряды. И, наверное, были очень сердиты на всю троицу.
А ребята уже на следующий день вернулись к нормальной жизни и об этой истории не вспоминали.
За территорию лагеря они старались больше не выходить. Их лаз заколотили, но Вовка нашёл ещё один в другом конце лагеря. По-прежнему, при каждом удобном случае удирал с тихого часа и бежал к своему потайному ходу. Выходить за ограду теперь нужды не было. В этом углу его и так не было видно. Здесь никто ему не мешал читать свои книжки.
***
Но всё-таки приятели один раз решили нарушить запрет.
Ребята из соседнего отряда нашли недалеко от лагеря блиндаж. Таких в лесу было немало. Но рядом с этим блиндажом обнаружили торчащий из земли ствол самой настоящей пушки. Вовке в голову пришла идея пушку откопать и передать в Артиллерийский музей. И мальчишки начали готовить операцию по извлечению её из земли. С одного пожарного щита стащили лопату, с другого – ведро. Вовка подробно разработал план кампании.
Но об этом узнала Галина Ивановна и провела с троицей воспитательную беседу. Вряд ли это остановило бы Вовку, но Женька, выполнив некоторые несложные арифметические действия, доказал, что копать придётся до осени. Раскопки пришлось отменить.
Но от идеи Вовка не отказался, и начал обдумывать новый план. Пока случайно не подслушал разговор.
Генка пожаловался ответственной за библиотеку Тамаре, что в лагере не хватает барабанных палочек. И директор ему голову оторвёт, потому что готовится важное мероприятие с выносом знамени в сопровождении барабанщиков.
Тут Вовка вызвался эту проблему решить. Рассчитывал он не себя, а на своих приятелей. За это они ему самому чуть голову не оторвали. Но подводить товарища не захотели и два комплекта палочек сделали. Правда, Витька выдал ему пару заготовок и заставил тоже выстругивать палочки.
Вовка свои сделал быстрее всех. Но его палочки оказались не лучше, сделанного им в начале смены детекторного приёмника, и годились, разве что, на растопку на кухню.
Те же, что сделали Витька с Женькой, не отличались от выданного Генкой образца. Если бы Вовка не видел сам, никогда бы не поверил, что такую красоту можно сделать обычным перочинным ножом.
Генка был очень доволен и под большим секретом рассказал, что в следующую субботу из лагеря военных моряков, что на другом берегу озера к ним приедет группа курсантов. И Генка – ответственный за организацию выноса знамени и трансляцию.
Подробностей он не сообщил. Но всё стало известно в пятницу. Мальчишки видели, как Генка собрал старших ребят и вышел с ними из лагеря.
Трое приятелей тайком выбрались за ограду и последовали следом через лес.
Те, кто шёл по дороге, очень шумели. И из разговоров ребята поняли, что в трёх километрах от лагеря застряла машина, которая везла костюмы для праздника. И теперь завтрашнее мероприятие под угрозой срыва. Вытащить машину без помощи специальной техники было невозможно. И водитель побежал в посёлок за помощью. Но старшие были уверены, что до утра он никакой помощи не найдёт, и машину следует разгружать на месте и тащить всё лагерь самим.
Приятели тоже хотели поучаствовать, но их прогнали. Сказали, что, если они не перестанут путаться под ногами, всё будет доложено директору. И ребята вернулись в лагерь.
Утром им выдали настоящую морскую форму: брюки, тельняшку, рубашку с большим отложным воротником и широкий ремень с золотой пряжкой с тиснёным якорем. Воротник, как объяснил Женька, назывался «гюйс».
Ребята были очень довольны. Такие костюмы достались не всем. Так, что им повезло.
Вовка уже представлял себе, как они втроём пройдут по лагерю. Но, как только он попытался застегнуть ремень, крючок отвалился. Ремнём уже нельзя было пользоваться. А без ремня – форма не форма. И Вовка пошёл смотреть на праздник со стороны, в группе таких же бесформенных неудачников.
Объявили построение. Те, кто был в морской форме, вместе с приехавшими в гости курсантами построились в шеренгу.
Девочки встали напротив. У них тоже были похожие костюмы. Плиссированные юбочки цвета морской волны, белые блузки с такими же, как у ребят, гюйсами.
Всё это было очень красиво.
Под барабанную дробь знаменосец и два барабанщика вынесли знамя. Несколько слов сказал директор. Зазвучал вальс «Амурские волны». Ребята пригласили девочек. Все пытались танцевать, но на танцах в клубе они, в основном, топтались на месте. Вальс у них получался не очень.
Вдруг Вовка услышал:
– Ты танцуешь?
Он обернулся. К нему обращалась Надя, которая тоже осталась без костюма. Хотел сказать: «Да», но слово застряло в горле, он только кивнул, взял её за руку, и они закружились.
Ребята видели, что Вовка с Надей танцуют лучше других, и стали пропускать их в центр круга. Вовке казалось, что они кружатся не на площадке для построений, а где-то на седьмом небе. Хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась.
Старшая пионервожатая объявила, что лучшей паре решили дать приз. И пригласила выйти вперёд Надю с Вовкой. И это уже был триумф.
Наде подарили не игрушечную, а настоящую куклу-артистку из кукольного театра, а Вовке книгу «Одиссея капитана Блада».
Все пошли смотреть выставку работ пионеров лагеря. Вовка был уверен, что лучшие работы – Витькин планер и Женькин эсминец.
Потом на сцену поставили ширму, и девочки из кукольного театра показали спектакль.
Весь вечер в клубе Вовка танцевал с Надей и считал, сколько ещё дней осталось до конца смены.
А на следующий день за Надей неожиданно приехали родители и увезли её в город.
Все оставшиеся до конца смены дни разом стали Вовке неинтересны. Для него праздник кончился.
Настроение испортилось. Новую, полученную в подарок книжку, он засунул на дно чемодана. Даже перестал убегать с тихого часа. Хотя слушать страшилки, которые рассказывали ребята в спальне в тихий час и после отбоя, было ему и неприятно, и неинтересно.
***
Страшных историй ему и в жизни хватало.
Училка в школе, где он учился, придумала свою систему воспитания. За любые нарушения она ставила весь класс, как она говорила, «столбом». Неважно, кто был виновен, неважно, что он сделал, стояли все. Расчёт был на то, что класс объединится против провинившегося. Но класс провинившемуся сочувствовал, а училку тихо ненавидел.
Все и стояли «столбом», пока их не забирали родители. Вовкина мама возвращалась с работы поздно, и домой он уходил самым последним, соответственно, стоял дольше всех. С тех пор Вовку мучили сильные головные боли. В Сибири, куда разных злых дядек ссылали, и то было лучше. В Тюмень к маминому брату его отправили, когда тяжело заболел отец, а младшей сестрёнке не было ещё и года. Его и отправили из Ленинграда одного. В Москве он чуть не потерялся, то есть сначала потерялся, а потом нашёлся.
А в прошлом году произошла история, пострашнее вечерних сказок про «кровавых мальчиков».
Лето Вовка проводил в Нарве, а точнее, в Усть-Нарве, у маминой подруги. Ему там всё очень нравилось. Особенно море. Бескрайнее, спокойное, всегда тёплое. Чтобы зайти в воду хотя бы по пояс, нужно было долго брести по воде от одной мели к другой. Дальше дети не заходили, на это им просто не хватало терпения. И взрослые, не опасаясь за детей, оставляли их на берегу одних.
Вовка, радуясь чувству абсолютной свободы, целыми днями бултыхался в море, ненадолго забегая домой, только чтобы перекусить.
В том же посёлке находился пионерский лагерь.
Что там произошло, толком никто не знал. Говорили, что у кого-то из воспитателей пропали часы. Трое парней из старшего отряда решили найти часы во что бы то ни стало. Схватили случайно проходившего неподалёку мальчишку из самого младшего отряда. И стали его бить, требуя, чтобы он признался в краже и показал, куда спрятал часы. Когда тот потерял сознание, испугались, бросили его и убежали.
Вовка видел, как мальчика грузили в санитарный транспорт, и долго не мог забыть его лицо, больше похожее на какую-то страшную маску.
Что было потом с пострадавшим и с теми, кто это сделал, он так и не узнал. Они с мамой после этого случая уехали домой.
Мама из-за этого боялась отпускать Вовку лагерь. И когда отцу предложили путёвку, согласилась не сразу. А перед самым отъездом надавала сыну кучу наставлений и рекомендаций.
Мамины опасения не оправдались. И Вовка даже послал домой открытку, что в лагере всё отлично, и родителям не о чем беспокоиться.
Однажды, сразу после отбоя, когда один из записных отрядовских рассказчиков, начал очередную страшную историю, Вовка не выдержал и закричал:
– Да, хватит же! Сколько можно повторять одно и то же?
Рассказчик, которого обычно уговаривали, возражений не ожидал, поджал губы и пробурчал:
– Не хочешь слушать, сам рассказывай.
Наверное, так бы всё и было, если бы не Витька с Женькой. Они-то про Вовку уже всё знали и тут же стали его упрашивать рассказать что-нибудь.
Вовка был не из тех, кого надо долго уговаривать. Да и настроение было соответствующее. И он начал неспешно:
– Много – много лет назад на другой стороне Земли шхуна «Чёрная смерть» с чёрными-пречёрными парусами и пиратским «Весёлым Роджером» на мачте напала на испанский галеон, доверху набитый золотом. У испанцев пушек было в три раза больше, и команда корабля была похожа на небольшую армию.
В комнате стояла гробовая тишина. Вовка не понимал, слушают или нет, но остановиться уже не мог.
– Пиратами командовал бывший офицер флота её Величества Джон Дэвис, внесённый, как преступник номер один, в списки всех государств, корабли которых бороздили просторы Атлантического океана. Пираты уже забросили абордажные крючья и приготовились к бою, когда вдали появились корабли испанской военной эскадры.
Вовка был уверен, что все давно спят, и пора уже остановиться. Прекратить рассказ можно было в том месте, где пираты идут на рифы, решив, что лучше погибнуть, чем сдаться.
– Судно шло прямо на гряду рифов, – продолжал он. – И в этот момент наступил полный штиль. Паруса повисли, шхуна легла в дрейф. Остановились и испанцы. Они были уверены, что загнали легендарного пирата в ловушку, и праздновали победу. Оставалось только дождаться мудрого утра… Всё.
– Продолжение завтра после отбоя, – добавил Вовка.
В спальне было по-прежнему тихо. Они что, и правда дрыхнут? Но нет. Все разом оживились. Начали протестовать, требовать продолжения. Но Вовка сказал, как отрезал:
– На сегодня всё. Я спать.
Завернулся в одеяло и уснул.
Всё утро ребята ходили за ним хвостом, упрашивая продолжить рассказ или хотя бы сказать, чем кончится.
Вовка был непреклонен. Продолжение только после отбоя.
В тихий час, едва раздался сигнал, все мальчишки шестого отряда лежали на своих местах. Галина Иванова, которой до сих пор с большим трудом удавалось загнать их в койки, с удивлением обнаружила всех в постелях, погасила в спальне свет и тихо вышла.
Как только дверь за ней закрылась, Вовка продолжил. Закончив рассказ про пиратов, он перешёл к истории о шотландском стрелке, спасшего французскую красавицу от злобных разбойников.
Шестой отряд вдруг стал образцом дисциплинированности.
Вовка не понимал, что происходит. Отчего вдруг такой интерес. Он сам ничего не выдумывал, всё было прочитано им когда-то в книжках, которые легко можно найти в любой библиотеке, даже здесь в лагере. Некоторые истории он помнил не очень хорошо, и тогда с ходу выдумывал новых героев, имена, события, места действия.
Теперь ребята не желали больше никого слушать. И в тихий час, и после отбоя свои истории рассказывал только Вовка.
Незаметно месяц подошёл к концу. Те, кто приехал на одну смену, собирались домой. Готовился к отъезду и Вовка. Но за день до конца смены в лагерь приехала мама. Привезла передачу и сказала, что ему нужно остаться ещё на одну смену.
Он расстроился, обиделся на родителей.
Ребята из первой смены уехали. И вместе с ними половина мальчишек из шестого отряда.
В этот день, когда Вовка после отбоя явился в спальню, он с удивлением обнаружил, что свободных коек нет. Все заняли ребята из других отрядов и ждали, когда появится Вовка и продолжит свои байки.
Через три дня приехала вторая смена, всех стали распределять по отрядам. Тут выяснилось, что Вовка в лагере очень популярен. Ребята, даже самые старшие, ходили за ним, уговаривая записаться только в их отряд.
Он опять не мог понять причины.
– Чудак, – сказал Витька, – о твоих историях уже знает весь лагерь. Неудивительно, что они хотят заполучить тебя в свою спальню.
Долго переживать Вовка не умел и на родителей уже не обижался. К тому же его приятели – Витька с Женькой, тоже остались на вторую смену. Ему в голову пришла простая мысль: «Чем сидеть летом в жару в душном и пыльном городе, лучше уж здесь на природе».
Впереди у них была целая лагерная смена. И провести её хотелось бы весело и интересно.
И Вовка потащил приятелей в своё укромное место, чтобы обсудить эту замечательную идею.
Лагерь надежд
Унгарлинова Айса @aysa_story
Люба, задумавшись, потягивала мутный тёплый кофе. Резкий стук в дверь прервал свободный полёт её мыслей. Она собрала волосы в хвост и пошла посмотреть, кто пришёл.
– Заболела что ль? – с порога спросила мама.
– Нет. Только проснулась. Пойдём чай пить.
– Всё по кобелю этому сохнешь?
Люба поставила на плиту чайник и скрестила руки на груди.
– Я просто не выспалась, – уклончиво ответила она.
– А это что за сумки? – Лидия Ивановна махнула рукой в угол комнаты.
– Я уезжаю.
– Куда? – Брови матери приподнялись, глаза округлились.
– Позвали в лагерь вожатой поработать. Вот я и подумала, поеду развеюсь, отвлекусь от дел насущных.
Лидия Ивановна погрузилась в раздумье и после некоторой паузы сказала:
– Оно и правильно. Поезжай. Ты там быстро этого кобеля забудешь.
– Мам, да я же не из-за него. А для себя.
– Для себя, конечно. Для кого ж ещё? Ты у меня девка видная. Найдёшь себе хорошего парня. Может, даже в этом лагере. Ой, а как ты с детьми ладить-то будешь? У тебя же опыта нет? – мама всплеснула руками.
– Я ускоренные курсы прошла.
– Да разве за неделю можно понять то, чему за всю жизнь не научишься? К каждому ребёнку свой подход нужен. Дети сейчас непростые. Чуть что побегут родителям жаловаться. А ты у меня добрая, мягкая. Тяжко тебе с ними придётся.
– Ничего, мам. Не пропаду. Мила поможет. Она не первый год идёт в вожатые.
Размышляя, мама немного пожевала губу и добавила:
– Поезжай. Хоть о бабнике этом вспоминать не будешь.
Люба промолчала. Не хотелось говорить о бывшем. Ей казалось, что расстались они давно, и между ними пролегла целая жизнь. Теперь будущее озарялось лучами надежды и ожиданием нового и интересного.
На парковке огромного, кишащего как муравейник, вокзала суетились вожатые и родители. Дети в ожидании предстоящей поездки томились у автобусов. Крепкий темноволосый паренёк выделялся из толпы. Его большие мускулистые руки, покрытые татуировками, никак не подходили для рук вожатого.
«И как будет управляться с детьми этот качок?» – подумала Люба.
Сомнения развеялись, когда Тимур показал себя в деле: успокоил родителей, рассадил детей и рассказал анекдот, вызвав смех у всего автобуса.
«Вот бы и мне удалось так быстро найти общий язык с ними», – Люба наблюдала, как ловко справляются со своими обязанностями Тимур и её подруга Мила.
Дети шумно расселись по местам, но быстро затихли, услышав строгие голоса вожатых. Сердце бешено колотилось, но Люба улыбнулась детям, провела перекличку и уверенно продолжила знакомство.
– Вот мы и приехали, – сказала Мила, обводя рукой обширную территорию, на которой раскинулись небольшие, выкрашенные в яркие цвета корпуса лагеря.
Уставшие от дороги дети разбрелись по комнатам, распаковывали сумки и знакомились. Вожатые с серьёзными лицами рассказывали им о правилах жизни в лагере. Любе и Миле достался отряд девочек-подростков. Волосы, окрашенные в розовые и синие цвета, зубы в брекетах и жвачные пузыри то и дело мелькали перед глазами.
«Что я здесь делаю?» – промелькнула мысль в голове и скрылась, как только Люба повела детей на ужин.
– Надо бы отметить начало смены, – Мила подошла к парням, поправляя выбившиеся пряди волос.
Её чёрные, смеющиеся, полные жизни глаза жадно ловили взгляд Тимура. Мила не скрывала, что он ей нравится, в открытую флиртовала и строила глазки.
– Посмотрим, – нехотя ответил он и пошёл успокаивать расшумевшихся детей за столом.
– Так мы будем сегодня отмечать? – Мила повернулась к круглолицему Юре, на которого до этого момента не обращала внимания.
– Конечно. С компотом и булочками, – выпалил он, будто только и дожидался её вопроса.
– Тоже мне гулянка, – разочарованно махнула рукой Мила. – Я-то думала что-нибудь интересное придумали. Давайте хоть на речку сходим в тихий час?
Юра кивнул и молча удалился. Со всех сторон раздавались голоса и смех детей.
На следующий день вожатые, убедившись, что дети спят во время тихого часа, отправились на речку.
– Ну и жара. Сколько ещё идти? – Юра осушил пластиковую бутылку и бросил её в кусты.
– Пару минут и мы на месте, – неунывающий голос Тимура подбодрил друзей.
Уже полчаса они пробирались едва заметной тропинкой между деревьями. Над головой кочевали стада пушистых облаков. Солнечный свет, проникая сквозь листву, пятнами лежал на траве. В лучах серебрилась растянутая между веток паутина. Вскоре за деревьями показалась речка. В воздухе витал запах сырой земли, солнечные блики скользили по водной глади, а в кустах птицы вели оглушительную перекличку.
– Наконец-то. – Юра сплюнул в пыль и на ходу снял футболку.
Тихая речка огласилась фырканьем, плеском и криком молодых людей. Парни стремительно заплывали вперёд, рассекая спокойные волны. Люба разбежалась и прыгнула с мостика, но до дна не достала. Неведомая сила схватила её и понесла обратно наверх. Чьи-то руки легко подхватили Любу и вырвали из воды с россыпью брызг. Фыркая и пуская пузыри, она открыла глаза.
– Утопиться решила? – Тимур навис над Любой, всё ещё придерживая её руками.
– Я просто ныряла, – она прищурилась от яркого солнца.
Уже не первый раз Люба замечала, что встречаясь друг с другом взглядом, они сразу отводили глаза, словно обжигались. Тимур покраснел и выпустил из рук Любу.
Мокрые и довольные молодые люди загорали на берегу.
– Я тут кое-что вкусненькое взял. – Юра достал из рюкзака свёрток и раскрыл его.
Здоровенный шмат сала с прослойками поблёскивал на солнце. Рядом лежали большие куски хлеба и огурцы, нарезанные дольками.
– Ты вроде худеть собирался? – Мила ткнула пальцем в складки на животе Юры.
Он потупился и прикрыл полотенцем живот. Тщательно скрывая ухмылку в уголках губ, Тимур похлопал друга по плечу.
– Не завидуйте, – заговорил Юра, с трудом сохраняя на лице вымученную улыбку.
Мила пару раз подколола его насчёт веса и перекинула внимание на Тимура. Она пригладила рукой волосы, отчего они ещё больше разлохматились, и одарила его обольстительной улыбкой.
– Пора выдвигаться. – Тимур встал с расстеленного одеяла и натянул футболку.
Улыбка Милы сошла на нет. Она взглянула на Тимура сквозь ресницы и демонстративно отвернулась.
– Да-да. Пора. К тому же мы сегодня ночью хотим одну историю проверить, – загадочно улыбнулся Юра.
– Куда это вы собрались ночью? – Мила заинтересованно посмотрела на Тимура.
– На старый завод, – ответил он с серьёзно.
– Какой ещё завод?
– За лагерем в лесу есть заброшенный завод. Говорят, там водятся призраки.
– И ты в это веришь? – Люба не смогла сдержать улыбку. – Ладно дети, но ты?
– Слабо проверить? – вмешался Юра. – Пойдём с нами?
Люба покрутила головой в поисках Милы. Ей не хотелось принимать решение самой.
Вечером вожатые собрались в тени большого раскидистого дуба на деревянной скамейке, испещрённой мелкими трещинками. Солнце золотило макушки деревьев. Со стороны леса надвигалась огромная туча. Молодые люди обсуждали ночной поход на завод. Люба с тоской и тревогой ожидала длинный и трудный путь, от которого уже не могла отказаться.
– Кажется, дождь собирается. Может, не пойдём? – с надеждой спросила она.
– Мы уже всё решили. Идём сегодня, – твёрдо сказала Мила.
Мила никак не могла упустить возможность побыть с Тимуром, пусть даже в присутствии Любы и Юры.
После отбоя Мила убедилась, что дети крепко спят и закрыла дверь в комнату.
– Надеюсь, ничего не случится и нас не хватятся, – прошептала Люба, выходя в темноту ночи.
– Не боись. Что с ними случится? Они же спят. – Мила надела заранее приготовленный рюкзак и они пошли к воротам.
Выйдя за территорию лагеря, вожатые направились к лесу. Осторожно раздвигая траву, отыскали тропинку. Ночь полновластно обняла небо. Луна скрылась за плотной грозовой тучей. Пробравшись под низко склонёнными деревьями, молодые люди продолжили путь. Люба посмотрела наверх и увидела лишь уходящие в небо верхушки сосен. Вдалеке блеснули яркие вспышки молний. Упали первые редкие капли, а потом резко хлынул ливень. В воздухе витал запах смолы и влажной почвы.
– Может, вернёмся? – Люба стояла под деревом и смахивала струйки, льющиеся с веток.
– Ну уж нет. Раз вышли – идём до конца, – не сдавалась Мила, прижимаясь плечом к Тимуру.
Тимур промолчал. Любе показалось, что идти ему не хочется, но и отступать он не решается. Когда дождь прекратился, они пошли дальше. Земля стала сырой и скользкой. Вскоре еле заметная тропинка, освещаемая фонариком, привела их к прочному забору из железобетонных плит. За ним раскинулась промышленная зона с несколькими ветхими зданиями. Пройдя немного вдоль забора, вожатые дошли до проволочной ограды. Отыскали широкую щель и пролезли во двор, поросший бурьяном. Впереди возвышались тёмные складские помещения.
– Ну что, не передумали? – Юра осветил фонариком лица друзей и перешагнул порог обветшалого здания.
Внутри царили непроницаемый мрак и чёрная пустота. Вожатые осторожно спустились по лестнице, усеянной кусками штукатурки, и оказались в длинном коридоре. Здесь не было ни окон, ни дверей – лишь стены, поросшие мхом. Пахло сыростью и мышами.
– Ну и вонища, – не выдержала Мила, зажимая нос.
Эхо запрыгало по пустому коридору. Леденящий холод обхватил Любу с головы до ног и она вздрогнула.
– Мышь! – завизжала Люба и бросилась бежать.
– Стой! – Тимур схватил её за руку. – Там опасно.
Люба перевела дыхание и успокоилась. Выход в конце коридора привёл их в помещение с множеством дверей.
– Куда дальше? – Юра, стоящий впереди, высвечивал фонариком возможный путь.
– Сюда, – не думая, ответила Мила и шагнула в открытую дверь.
Вокруг в беспорядке громоздилась старая мебель. Пол был усеян кусками бетона и железками.
– Ничего интересного тут нет, – заключил Тимур, – пойдём обратно?
– Ты серьёзно? – Юра одарил его недовольным взглядом.
Тимур сплюнул, сморщил лицо и замолчал, ковыряя ботинком пол.
– Я за то, чтобы вернуться, – поддержала его Люба.
– Вы чего? Мы столько сюда тащились, чтобы вот так уйти? Не думала, что вы такие ссыкуны. – Глаза Милы неестественно сияли в тусклом свете фонарика.
– Ладно, идём дальше. – Юра повёл за собой друзей.
Они долго блуждали из одного помещения в другое, временами останавливаясь и прислушиваясь.
– Тут никого нет. И что мы здесь ищем? Ходим битый час. – Тимур остановился и окинул взглядом друзей.
– Пойдём домой, —попросила Люба уставшим голосом.
– Какие вы скучные, – Мила надула щёки и шумно выпустила воздух.– Окей, идём домой. Кто-нибудь помнит, где выход?
Юра снова повёл всех за собой. Вскоре он понял, что заблудился. Помещение, в котором они оказались, было наполнено тлетворным зловонием. Пахло сыростью, мочой, плесенью и разлагающейся плотью. Мила стала спорить с Юрой. Они никак не могли определить, куда идти дальше. Её громкий голос утомил всех, и друзья с ней согласились.
– Вот так бы сразу. А то сюда не пойдём, пойдём туда, – истерический смех Милы эхом разнёсся по пустому залу.
Люба, сидя с поникшей головой на полу, слушала не перебивая. Ей было всё равно куда идти лишь бы поскорее выбраться на волю. Когда они продолжили путь, сзади послышались торопливые шаги, гулко отдающиеся в тишине.
– Что это? – Страх кусачим морозом сковал Любу.
– Быстрее. – Мила ускорилась, исчезая за поворотом.
Люба рванула следом, но споткнулась и упала. Горячей болью захлестнуло ногу. В груди зародился стон, но Люба его подавила.
– Идти можешь? – Тимур помог ей подняться.
Люба кивнула и, прихрамывая, пошла дальше, опираясь на Тимура. Казалось, кто-то дышал совсем рядом. Наверху жалобно стонали и хрустели перекрытия. Стены словно двигались, и непрекращающиеся звуки заставляли ребят чувствовать себя, как в брюхе огромного животного.
– Тише, – прошептал Тимур.
Песня тихая, заунывная, похожая на плач, едва уловимая слухом, послышалась за стеной.
Люба вздрогнула и схватила за руку Тимура. Луч фонарика дрогнул, будто стал светить слабее. Тьма поглощала их, всасывая в свои глубины. Вдали, там, где другой конец коридора растворялся в темноте, из мрака проступила фигура. Друзья замерли от страха. Через мгновение фигура обрела очертание бородатого старика с длинными волосами и белыми неподвижными глазами.
– И чего вы тут потеряли? Ходят и ходят. Чумы на вас нет, – из-под клочковатых бровей светились стариковские глаза.
Друзья выдохнули с облегчением, увидев сторожа, забегавшего к завхозу с бутылкой самогона. Тимур попросил деда провести их к выходу.
– Заблудились что ль? – Он залился трясущимся старческим смехом. – Сталкеры или как вас там? Ходют и ходют сюда.
Оказавшись на улице, Люба не могла надышаться ночным свежим воздухом. В просветы между туч светили редкие звёзды. Друзья распрощались со стариком-сторожем и уставшие побрели обратно в лагерь. Желания проверять правдивость страшилок больше у них не возникало.
Спустя неделю бурной лагерной жизни директриса вызвала Любу в свой кабинет. Валентина Леопольдовна откинулась на спинку кресла, похожего на трон, и отложила в сторону папку с документами:
– Любовь Николаевна, как вы знаете, скоро родительский день. Нужно устроить праздник. Небольшой концерт в честь приезда родителей.
– Конечно. Мы всё подготовим.
– Я ещё соберу вожатых и доведу до их сведения. А главной в организации мероприятия я назначаю вас.
Люба молча кивнула и направилась к двери.
– Любовь Николаевна, – спохватилась директриса. – Пойдёмте, я покажу вам наш отремонтированный актовый зал.
Перешагивая мелкие кусты, обходя клумбы и деревья, они добрались до большого здания.
– Наконец мы доделали ремонт. Если бы вы только знали, в каком жалком состоянии тут всё было, – Валентина Леопольдовна широким жестом обвела весь лагерный комплекс.
Люба промолчала, делая вид, что рассматривает стены. Директор объяснила Любе, что помимо концерта, нужно подготовить помещение – украсить его шариками и плакатами. Убедившись в том, что вожатая всё поняла, она быстро вышла, звонко цокая каблучками по полу.
«Какие номера подготовить для концерта? Справятся ли дети? Справлюсь ли я?» – Любу жалили беспокойные мысли.
Она ещё раз осмотрела зал, прикинула, как можно придать ему праздничный вид и отправилась сообщать всем радостную новость. Лица детей озарились восторгом, когда они услышали, что приедут родители. Это означало – им привезут сладости и то, что они попросят.
Посоветовавшись с вожатыми, Люба составила программу концерта. Её огорчало то, что после похода на завод отношения с Милой разладились, причём подруги ни разу не говорили о Тимуре. Просто перестали общаться, будто между ними пробежала чёрная кошка. Люба хотела объясниться с подругой, но не могла подобрать слов и откладывала разговор.
На следующий день дети уже были заняты приготовлением к празднику. Кто-то репетировал танец, кто-то распевался или разучивал слова сценки. Мальчики с ломающимися голосами и пушком над верхней губой смотрели на девочек в необычных костюмах и смеялись. Никто не ходил без дела, лишь в зале на переднем ряду, беззаботно болтая коленками, сидела Зоя из отряда Любы. Русые волосы девочки были схвачены на затылке чёрной лентой. Она смотрела на всё происходящее на сцене отстранённо, ничто не интересовало её.
