Марина Колесова
Тетрадь в косую линейку
Запись тридцать третья. День явно не задался, поскольку кроме скандала с мужем, я умудрилась поругаться с боссом.
Сев в машину, я скомандовала железным голосом шофёру:
– Через центр, в офис!
Я знала, что так дольше, чем ехать по кольцу, но хотела успокоиться. Сейчас постоим в пробке немного, но зато я поглазею по сторонам и приеду уже не такая злая. А то ведь босс живьём не слезет, начнёт копать, что причиной послужило. А так хоть немного вероятность повысится, что пронесёт. Ведь как пить дать, что лишь заикнусь о нашем с Димкой конфликте, он предложит ему должность. А я не хочу, категорически не хочу работать с ним в одной структуре.
Приехали мы на удивление быстро. Я внутренне взмолилась, чтобы хотя бы босс был не на месте, но Света, очаровательно мне улыбнувшись, проворковала:
– Здравствуйте, Алина Викторовна, а Виктор Владимирович уже на месте.
– Добрый день, Света. Спасибо, – кивнула я ей и вошла.
Босс приучил меня входить в наш с ним кабинет без стука, ибо глупо стучаться в свой собственный кабинет.
– Добрый день, извините, босс, – я постаралась натянуто улыбнуться, но утренний конфликт с Димкой ещё не отпускал, и улыбка вышла не слишком искренней. Ну и ладно, пусть спишет на то, что мне неприятно опаздывать.
– Алиночка, а я уже и не ждал тебя, ты не иначе как помелом воспользовалась.
– Такие шутки, босс, мне непонятны и смешными не кажутся, – поморщилась я.
– Так всё третье транспортное стоит, а ты там всегда ездишь.
– Я через центр ехала. Сегодня захотелось там покататься. А что случилось?
– Твоя интуиция, как всегда, на высоте. Авария там жуткая. Вон, можешь посмотреть, он указал рукой на открытую дверь комнаты отдыха, где мерцал включённый экран. – Я сюжетец на телевизор вывел. Там записи с нескольких камер наблюдения. Любой триллер по сравнению с этим фигня. Такое стечение обстоятельств даже вообразить нельзя. Не поверит никто. Спилберг нервно курит в сторонке. Сейчас тебе просмотр включу и закольцую.
– Я не любительница триллеров, – хмыкнула я, но тем не менее прошла в комнату отдыха и встала перед телевизором.
Взглянув на экран я поражённо застыла: на экране пылал увозивший меня из ресторана микроавтобус, на него упал рекламный щит, заблокировав все пассажирские двери и пробив бензобак. Водитель успел выскочить, но пылающим факелом упал рядом и катался по асфальту. Кто-то подбежал с огнетушителем, но он сначала не сработал, а когда сработал, похоже было поздно. Звука на сюжете не было. Но в моей голове звук был очень громкий, такой же как тогда… я зажмурилась, зажала уши руками и медленно опустилась на пол. Но звук никуда не делся. Крики сгорающих заживо людей были столь пронзительны, что я завопила сама, пытаясь их перекричать.
Из морока собственного воображения меня вырвал босс, который, схватив меня в охапку, начал трясти, отводя мои руки от ушей и повторяя:
– Алинка, я всё выключил, я всё уже выключил! Успокойся! Я всё выключил!
Я перестала орать, мельком взглянула на темный экран, потом перевела взгляд на босса и, не в силах сдерживать эмоции, выдохнула: «Это были они».
– Кто они? – не понял он.
Как только он задал свой вопрос, самообладание вернулось ко мне, и я попыталась улыбнуться, проговорив:
– Инопланетяне, босс. Лишь им под силу так обрушить щит. Я прям представила, что звездные войны начались. Спилберг действительно нервно курит. Очень реалистично, вернее реальность ужаснее триллеров. Мне такое смотреть нельзя. Теперь ночью спать не буду.
– Попросить Свету тебе капелек каких-нибудь успокоительных принести?
– Нет. Водички налейте. И можно я тут на диванчике посижу?
– Конечно, сиди, сколько хочешь. Могу какую-нибудь веселую комедию включить или мультик. Ты мультики любишь? Том и Джерри?
– Тома и Джерри ненавижу. Ничего включать не надо.
– Хорошо. Сиди так. Воды сейчас налью.
Он дал мне стакан с водой и ушёл в кабинет. И я, сев и откинувшись на спинку дивана, начала медленно пить.
Потом отставила стакан на низкий столик неподалеку и, сев в прежнюю позу, прикрыла глаза, пытаясь начать медитировать.
Босс мне не мешал, а потом у него зазвонил телефон. Он встал, плотно закрывая дверь в комнату отдыха, проговорил «Здравия желаю, товарищ генерал», и больше я не услышала ничего. Звукоизоляция была здесь хорошая.
Через некоторое время он зашёл ко мне и, присев передо мной на корточки, взял за руки и постарался заглянуть в глаза:
– Ты как их узнала?
– Машина, – стараясь не смотреть ему в глаза, сказала я.
– Ты запомнила номер?
– Нет. Я не видела номер. И здесь видно не было. Но там небольшой дефект над колесом был. Я запомнила.
– Предположим. Но почему ты начала кричать?
Я чувствовала, он не отцепится, поэтому зло выдохнула:
– Отстань, босс. Чего ты добиваешься? Хочешь отправить в сумасшедший дом? Отправляй!
– Пока я жив, никакой сумасшедший дом тебе не грозит, но я хочу знать правду.
– Какую правду? Какую? В чём у тебя правда, когда на другую дорогу сворачиваешь? Просто чувствуешь и всё! Вот и я просто чувствую! Мне их показали! Мне в красках их показали! Какую ещё ты правду хочешь?
– Почему ты кричала? – настойчиво повторил он.
Я не хотела врать ему, но и всей правды ему говорить не хотела, поэтому сказала:
– Потому что я себя очевидцем событий ощутила.
– Зачем тебе их показали?
– А я откуда знаю зачем? Зачем тебя на другую дорогу выводят?
– Уберечь хотят, наверное.
– А я не знаю зачем мне показывают их! Не знаю! Не знаю! – начала кричать я на него.
Босс резко встал, схватил меня в охапку и, подняв с дивана, прижал к себе, приговаривая:
– Всё, всё, маленькая моя. Как ты там говорила? Раз, два, три, больше не боли. А нет, ни у кого ничего не боли. Вот. Раз, два, три, ни у кого ничего не боли. Ни у кого ничего не болит. Ты услышала меня? Всё уже закончилось. Они мертвы, и у них ничего не болит.
Я благодарно уткнулась ему в плечо, мне было приятно, что он так меня утешает, но я знала, что он ошибается. Но думать мне об этом не хотелось.
А потом вдруг на меня что-то нашло, и я тихо спросила:
– Слушай, босс, а ты можешь моего Димку в коллегию адвокатов устроить, но только так, чтобы он не знал, что это ты и я. Что типа он сам.
– Легко, маленькая моя. Только он с теми принципами, что ты озвучивала про него, ничего не заработает ведь. Давай я ему сам место предложу? Другой офис, непыльная работа.
– Нет! Ему нужно настоящее дело. Он должен чувствовать, что пользу приносит. А денег нам и моих хватит. Если ты, конечно, не выгонишь меня.
– Смеёшься? Вот как я тебя выгоню? Если только бизнес потеряю и продам всё, но тогда половина от продажи твоя будет, если долгов не наберу, конечно. Долги делить не стану.
– Не потеряешь, – я уверенно помотала головой. – Тебя хранят. И дальше будут.
– Кто?
– А я не знаю кто. Поток просто возле тебя позитивный чувствую.
– Хорошенькое «хранят», когда чуть было не погорел я, и если бы не ты, точно погорел.
– Тебе меня для этого и подсунули. Чтобы не погорел. Ты ведь всех своих недоброжелателей вычислил? Вот. Ты что там говорил: чувствовал, что меня надо взять. Вот для этого и брал.
– Дура! – заорал он и отшвырнул меня от себя. – Как есть кретинка и дура!
Потом развернулся и вышел из комнаты отдыха, а через пару секунд я услышала, как громко хлопнула дверь кабинета.
Запись тридцать четвертая. Мне начинает казаться, что я окончательно схожу с ума.
Чем я так разозлила босса, я не поняла, но выяснять было поздно.
Я посидела некоторое время, потом позвонила Борьке. Узнала, что дел никаких срочных нет, и уже хотела выйти из кабинета и сообщить Свете, что больше не вернусь, но мысль о том, что сейчас я окажусь под охраной, остановила.
Домой ехать не хотелось. И по магазинам в сопровождении угрюмых охранников тоже не хотелось ходить. Куда же податься? И тут я поняла, куда хочу отправиться. Я давно хотела, но никак не могла решиться. И выйду я, пожалуй, при этом через чёрный ход, погуляю немного, а потом вернусь и сделаю вид, что никуда не уходила. Босс ведь был настолько зол, что вряд ли скоро вернётся.
Пару минут постояла над телефоном решая брать или не брать, потом решила не брать. Вдруг босс по нему меня пеленгует. С него станется.
Чёрный ход был сконструирован хитро: снаружи вроде как выступ стены и двери никакой не видно, и не открыть никак. А изнутри сложная система блокираторов. Но я уже знала, как она открывается. Босс показал, сказал вдруг непредвиденный случай или пожар, лучше знать, как ещё можно выйти.
Небольшая закавыка была в том, чтобы сделать так, чтобы дверь не только открыть, но и не дать ей закрыться. Если закроется, обратно в кабинет я не попаду, придётся признаваться в побеге и объясняться, а объясняться не хотелось.
Я стояла рядом с дверью и на ум ничего не приходило. А потом неожиданно пришло.
Вернувшись обратно в кабинет, я открыла шкаф и с радостью обнаружила неиспользованные чемоданы. Открыла один и нашла то, что искала: широкий наплечный ремень для переноски. В купленным мною был такой же, я помнила об этом.
Взяв ремень, я закрыла чемодан и створку шкафа, после чего вновь спустилась к чёрному ходу.
Намотав один конец ремня на систему блокираторов, я посмотрела на экране встроенной видеокамеры у двери, что никого нет и осторожно приоткрыла дверь, боком пробралась наружу, чтобы широко не раскрывать дверь и аккуратно ее прикрыла, оставив снаружи едва заметный кончик ремня. Ремень в глаза не бросался и заметить его никто не должен был. Вообще-то тут никто не ходил. Это был тупик подземного паркинга, с таким загибом, что и мотоцикл не развернётся, поэтому-то тут никто и не ходил, и никто не знал, кроме босса, конечно, от которого я это и узнала, что чуть дальше, за ещё одной дверью, имитирующей пожарный щиток, есть проход сразу на улицу.
По паркингу ходить не хотелось. Там везде камеры, поэтому я прошла к щитку и через него попала в боковой проход абсолютно бестолкового подземного перехода, ведущего через улицу, где машина проезжает раз в час по обещанию и соответственно по нему никто не ходит. Я раньше недоумевала, какой «умник» его построил. Теперь знаю.
Выйдя из подземного перехода, я немного постояла на улице, выбирая маршрут. Наличных не было. Но была банковская карта, я взяла на всякий случай, однако такси ловить рукой не хотелось, ведь телефона-то не было. Погода была хорошая и туда, куда я шла, дойти можно было и пешком, поэтому я отправилась прогулочным шагом к конечной цели моего маршрута.
Лавочка в скверике у памятника была свободна, и я уселась на неё. Посидев на ней минут десять, я сообразила, что вообще-то я веду себя крайне глупо. Во-первых, всё виденное мною, было явно бредом. Второе, даже если предположить, что старик во время этого бреда как-то вклинил правдивую информацию о своих привычках, здесь он бывает не ежедневно. И я могу до ночи сидеть и никого не дождаться. Но тут в голову мне пришла спасительная мысль, что это можно считать просто прогулкой. Обычной прогулкой. Вот посижу часик или два на свежем воздухе и обратно в офис.
Это меня успокоило, и я задумчиво прикрыла глаза, вслушиваясь в пение птиц и шум машин, снующих на соседних улицах. Время остановилось, и я наслаждалась расслабленным состоянием.
– Вы не будете возражать, если я присяду рядом? – раздался знакомый голос в непосредственной близости от меня.
Я не слышала шагов, поэтому подскочила как ужаленная. И оказалась стоящей лицом к лицу с тем стариком, которого в общем-то и надеялась увидеть.
– Как же Вы меня напугали, – в замешательстве пробормотала я.
– Чем?
– Я не слышала, как Вы подошли.
– То не удивительно, Вы дремали, милая леди. Так можно я сяду и составлю Вам компанию?
– Да, конечно, – проговорила я и, сев рядом с ним, поняла, что положение на редкость глупое. Нас не представляли друг другу, мы не знакомились, и вообще чёрт меня дёрнул сюда прийти. Но потом я набралась смелости и спросила то, что в общем-то больше всего и хотела спросить:
– Сегодня это сделали Вы?
Никто даже не представляет, как же мне хотелось получить утвердительный ответ, но вместо него я услышала совсем другое:
– Всё так плохо?
– Что плохо? – не поняла я.
– Это происходит без твоего желания? Или ты всё же желаешь, но хочешь остаться непричастной?
– Я ничего не желаю! Ничего! – истерично выкрикнула я.
– Так, милая леди. Мы в публичном месте, не надо так себя вести.
– Хорошо. Я постараюсь быть сдержаннее. Но Вы не представляете, как это меня пугает. Именно пугает.
– Интересная реакция. Вы вместо того, чтобы обрадоваться, что возмездие свершилось, пугаетесь. Позвольте полюбопытствовать, почему?
Мы разговаривали недомолвками, и мне не хотелось первой окончательно сбрасывать карты, поэтому я замолчала.
Старик, поставив палку между ног, оперся на неё. Похоже это была его излюбленная поза, потом задумчиво повторил:
– Интересная реакция, – ещё немного помолчал и продолжил: – Вы приходите сюда явно в надежде меня увидеть, но сначала пугаетесь меня, а потом говорите о том, что Вас вообще пугает всё происходящее и не хотите пояснить почему. Вы хотите, чтобы я ушёл?
Он сделал первый маленький шаг мне навстречу, сказав, что знает о моём желании встретить его, и я попыталась ответить тем же, сказав.
– Я запуталась. Я не понимаю, что игра моего воображения, а что реальность. Во мне как бы смешались два мира, и в обоих я чужая. Я не понимаю смысла, правил, мне хочется куда-то сбежать, при этом, когда мне представился шанс, я предпочла остаться, потому что уходить почему-то было ещё страшнее. Я не понимаю сама себя. Я точно знаю, что не желала того, что сегодня произошло, при этом я знала, что так будет. С самого начала знала. И эта двойственность восприятия меня сводит с ума. Получается, что одновременно это сделала я, и не я. Я чувствую себя сумасшедшей.
– Мне нечем тебе помочь. Я не знаю расклада. Это могут делать для тебя. Можешь делать ты. Даже Золотце твой мог сделать.
– Он не плод моего воображения? – я вцепилась в ещё один конец ниточки.
– Что тебе даст моё уверение, что нет? Этот разговор между нами тоже может быть плодом твоего воображения. Если когда-нибудь попадёшь в психиатрическую клинику, тебя в этом быстро убедят.
– Я рискую туда попасть? – срывающимся голосом осведомилась я, поскольку его фраза напугала меня ещё сильнее.
Запись тридцать пятая. Мысли о собственном сумасшествии не дают мне покоя, и я ищу способ понять: нахожусь я во власти иллюзий или всему происходящему есть какое-то реальное объяснение.
На мой вопрос, рискую ли я попасть в психиатрическую клинику, старик задумчиво покачал головой:
– Вообще-то вряд ли. С такими покровителями, как у тебя, это очень маловероятно. Особенно если язык за зубами держать будешь и перестанешь орать на улице.
– Как мне к Вам обращаться? – продолжила его расспрашивать я.
– Все дедом кличут, – усмехнулся в ответ он.
– Мне не нравится. Как-то это грубо.
– Тогда Василием Никифоровичем зови.
– Это настоящее Ваше имя?
– Смотря что настоящим считать. Паспорт у меня на это.
– Вы можете ущипнуть меня за руку, так, чтобы синяк остался?
– Зачем Вам это, милая леди? – старик вновь перешёл на официальный тон. – Вы думаете, что если я плод Вашего воображения, то синяка не будет? Спешу Вас заверить, что человеческий организм такая штука, которая может синяк организовать без какого-либо внешнего воздействия. Исключительно на психосоматике. Что Вам потом супруг скажет? Кстати, как он? Восстановился?
– Господи! Я же не поблагодарила Вас. Извините. Ни за себя не поблагодарила, ни за него. Это сегодня что-то со мной непонятное творится. Я очень, очень Вам благодарна. Спасибо.
– Смотрю и диву даюсь. Ты совсем другая стала. Вот абсолютно, – официальность была отброшена вновь.
– А можете мне рассказать, какая я была?
– Уверенная в себе, своей правоте, не сомневающаяся ни в чём любимица, которой позволено всё. Но делает она лишь то, что считает абсолютно безупречным. Ты не принимала никакой помощи и не помогала сама. Хотя вру, если ты считала помощь целесообразной, помогала, но заставляла за неё платить. На твой взгляд тот, кто нуждается в помощи, виноват сам и должен свой косяк отработать. И вот теперь ты здесь, и вынуждена принимать чужую помощь, но похоже ты всё ещё пытаешь сразу платить по счетам. Отсюда и муж-инвалид, и всё остальное.
– Ох как зацепил, – я, поморщившись, подобно ему решила перейти на «ты», – Василий Никифорович, ты ас. Что там Золотце мне вещал? Ругалась я с тобой? Теперь понимаю почему. Ладно, сама подставилась. Что просила, то получила.
– Всё занимательнее и занимательнее. Я могу тебя Алиной называть или по-другому предпочтёшь?
– Как хочешь, так и зови.
– Тогда девочкой золотой буду. Неплохое ведь имя?
– Да без разницы, хоть горшком.
– Да уж. Ладно, не будем углубляться. У тебя ещё вопросы остались?
– Не вопрос. Просьба. Можешь научить меня так же лечить, как ты?
– Не могу.
– Жаль. А почему, можешь сказать?
– У нас разные владыки. Энергетика разная. Это в принципе невозможно. Тебе другое дано.
– Что?
– А ты так и не поняла?
– Дано вот так в огне живьём зажаривать? – скривилась я. – Ты на это намекаешь?
– Это твоя стихия, и вот в ней тебе дано многое, возможно, и это.
– А твоя какая?
– Земля. Поэтому и сказал тогда, что делить нам нечего. Так если, языком потрепать. Ты на язычок, ох остра была. Сейчас не такая стала.
– У меня вопрос появился. Скажи, если я точно знаю, что рождаться не хотела, и максимум усилий приложила, чтобы сдохнуть в самом начале, это означает, что я изгнанник?
– С точностью до наоборот. Изгнанники знают, что это шанс вернуться и стараются его не упустить и использовать по полной. А ты такое про себя знаешь?
– Ага, – я кивнула. – И ещё знаю, что в детстве мёрзла постоянно. Да и сейчас бывает. Как такое может быть, если огонь моя стихия?
– Только в одном случае. Ты отвергла себя. Сама отвергла. Похоже, прав был Золотце, это не наказание и не изгнание. Ты что-то похлеще учудила. Но тебя явно ждут обратно, раз его послали тебе помогать.
– Скажи, если бы я ушла тогда, к кому и куда попала?
– Вопрос не по адресу. У тебя очень неоднозначная ситуация. Хотя, исходя из реакции Золотца, домой вы шли. Вот только обрадовалась бы ты этому или нет, перейдя рубеж и всё вспомнив, это другой вопрос.
– А похоже, я получила дополнительную информацию. Если я отвергла себя, то значит своей стихией я управлять не могу. Так?
– Получается так. Пока не примешь и не почувствуешь своей, точно не сможешь.
– Значит их зажарила не я. Уже легче.
– Почему легче?
– Потому что не хотела, вот почему. И я кажется понимаю, почему знала, что это случится. Меня не дают обижать.
– Это не первый раз?
– Да, не первый. Золотце мог это сделать?
– В принципе без твоего приказа он не должен, ну или не твоего… если вообще на такое способен… Ведь если способен, то почему сразу тебе это не предложил? С самого начала? Организовали бы пожар и сбежали. Зачем надо было столько заставлять тебя терпеть?
– Я его не звала. Позвала в самом конце. Но, кстати, он мне и раньше ничего такого никогда не предлагал. Выходит, не может.
– Понял. Тогда всё круче. Владыка твой тебя лично отслеживает, или же кого-то на это подрядил. При этом тебе дают пройти твой путь. Но вот того, кто посмел сильно обидеть, не щадят и забирают.
– Слушай, а ты пострадать не можешь от того, что сейчас много чего мне поведал и до этого остановил и не дал уйти? Я бы не хотела тебя подставлять. Но, как видишь, меня в общем-то ни о чём не спрашивают. Моё мнение вообще не учитывается.
– Как же не учитывается, если исходя из твоих же слов, тебе ясно дают понять, что их накажут, и ты с самого начала это чувствуешь?
– А ведь да, – задумчиво протянула я. – Получается, да, меня информируют. Тогда хорошо. Поскольку для тебя я никакой опасности не чувствую. Скорее наоборот. Тебе, похоже, благоволят и благодарны, как и я. Хотя вряд ли это что-то тебе даст – благоволение чужого владыки.
– Почему же не даст? И гнев и благоволение чужих владык дело значимое, на то они и владыки.
И тут меня вновь накрыли внутренние сомнения, основанные на проштудированной литературе по психологии и психиатрии, и я решила ими поделиться:
– Ох, как же это всё на шизофрению смахивает… И я так боюсь этим своим ощущениям поверить и окончательно свихнуться. Хотя, когда верю, то вроде всё самым лучшим образом складывается. Но скажи ты мне, пожалуйста, для успокоения моей душеньки, Василий Никифорович, как ты узнал, что я пришла?
– Легче лёгкого. Вон через дорогу мой дом и мои окна. Лавочка, как на ладони, оттуда. Посмотрел в окно, увидел. Решил спуститься и составить тебе компанию.
– Логично. А вызвать такси мне обратно до офиса можешь? Я оплачу. Карточка при мне.
– В логике тебе не откажешь. Воображаемому другу такое вряд ли по силам. Ехать-то куда нужно?
– А ты не знаешь адрес офиса Кузьмича?
– Я не озадачивался, поскольку напрямую не работал с ним, лишь через Андрюшу пересекались пару раз. Кстати, запомни мой номер, и ему скажи, вдруг пригодится. Лишь предупреди, чтобы по пустякам не тревожил.
– Диктуй, постараюсь запомнить, – я мысленно повторила названные им цифры и придумала мнемоническое правило, чтобы их запомнить, после чего добавила: – Только ему говорить не стану. Не хочу рассказывать, что встречалась с тобой. Я удрала из-под его охраны сегодня.
– Тогда скажи, что когда лечил, продиктовал. Ему его всё же лучше знать.
– Зачем, если ты с ним не работаешь?
Старик посмотрел на меня долгим взором, потом проговорил:
– С ним не работаю, а вот с тобой теперь, похоже, нам ещё пересечься придётся. Поэтому, скажи. Лишним не будет.
– Ты что-то не договариваешь. Я понимаю для чего мне нужна была эта встреча. Но не понимаю, зачем всё это тебе.
– Тебя начали использовать в игре. И вряд ли ты теперь из неё выйдешь. Мне надо было понять, как играть с тобой.
– Понял?
– Пока понял, что ты сама не особо понимаешь, как будешь играть. Но дал тебе возможность, в случае необходимости, рассчитывать на мою помощь.
– Ты не спрашиваешь мой телефон. Он не нужен тебе?
– Я его знаю. Твой Кузьмич пока не озадачился вывести его из базы. А если озадачится и новый даст, сообщи.
– Что ж, я очень тебе благодарна. Всех благ, Василий Никифорович. Вызывай такси, и я поеду, – сказала я и назвала адрес.
Он поднялся с лавочки и проговорил:
– Что его вызывать, вон неподалеку машина с опознавательными знаками такси, это мой сосед таксует. Сейчас попрошу, довезёт куда надо.
Мы подошли к отечественной, с виду очень раздолбанной машине, но с полностью затемнёнными задними стёклами и с опознавательными знаками такси. На водительском сиденье спал мужчина, положив голову на руль.
Так как я шла впереди, то постучала ему в окошко и громко спросила: «Подвезёте?».
Подняв голову, он рявкнул: «Не работаю!» и тут его взгляд упал на того, кто стоял за моей спиной.
Он поспешно опустил окно и совсем другим тоном осведомился: «А Вам куда надо, сударыня?».
– Миш, отвези её, это недалеко, – проговорил старик и назвал адрес.
Водитель тут же выскочил из машины, я еле посторониться успела, и услужливо распахнул передо мной заднюю дверку, проговорив:
– Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо, – проговорила я, обращаясь к старику, и села в машину.
Внутри она оказалась великолепна. Кожаное шикарное сиденье на двух человек с подлокотниками и небольшим столиком посередине. От сиденья водителя его отделяла непроницаемая перегородка со встроенным экраном и колонками по бокам. То есть заглянув в машину через передние стёкла, заднюю часть было не видно.
Когда водитель тронул автомобиль, по плавности хода и набору скорости я поняла, что с отечественным автопромом её роднит только внешний вид. А когда он выехал на полосу общественного транспорта, я поняла зачем опознавательные знаки такси. Даже бугатти Вадика не могло похвастаться такой скоростью в городе. На ум сразу пришёл автомобиль Карл, описанный Ремарком, выглядевший снаружи как развалюха и имеющий спортивный двигатель. Это была современная версия Карла. Василий Никифорович развлекался как мог.
Почти сразу я вспомнила, что не предупредила водителя, что к центральному входу подъезжать не надо и стала судорожно оглядывать панель в надежде найти кнопку переговорного устройства. В глаза бросилась самая большая, и я нажала на неё.
На экране возникло изображение с камеры, направленной на лицо водителя и в динамиках зазвучал его голос:
– Сударыня, если хотите что-то сказать, держите нажатой эту кнопку.
Я нажала ее и, не отпуская, проговорила:
– Можете подъехать к подземному переходу сбоку от здания?
– Конечно. Сделаю, – проговорил он и добавил, – если захотите камеру отключить, два раза непрерывно, как мышкой, на кнопку нажмите.
– Спасибо, – проговорила я, держа кнопку, потом, дважды щёлкнув, отключила камеру.
Когда мы подъехали к указанному месту, и машина остановилась, водитель распахнул передо мной дверь, помог выйти и проговорил:
– Извините, что был не особенно вежлив вначале.
– Пустяки. Вы меня прекрасно довезли. Благодарю, – ответила я и, дождавшись, чтобы машина не только отъехала, а полностью скрылась из вида, вошла в подземный переход.
