Марина Колесова
Тетрадь в косую линейку
Запись тридцать девятая. Результатом моей авантюры становится новый уровень в бизнесе моего босса.
Когда я вошла в кабинет, босс курил в своём кресле. Дым стоял такой, что топор вешать можно.
– Вот надымил, – вместо приветствия проговорила я, и хотела подойти и распахнуть окно, но он не дал словами:
– Хочешь, вытяжку включи. У окон есть уши.
Я включила вытяжку, после чего сообщила, что пошла в комнату отдыха, здесь дышать невозможно.
Он затушил сигарету и прошёл следом за мной, закрыв дверь, чтобы не натянуло дыма.
– Ты новости видела?
– Нет ещё. Голова с утра болит. Весь день в кровати провалялась. А что там?
– Вадик не сказал?
– Сказал зашибенная новость, но дал возможность тебе лично огорошить меня ею.
Босс молча включил монитор, там на экране мерцала статья из интернета, видимо, заранее туда им выведенная. «Полуденная трагедия на водохранилище».
Пробежав ее глазами, я облегченно вздохнула, проговорив:
– Какое счастье, что это сегодня днём случилось, а не вчера вечером. Столько бы народу пострадало. Надеюсь, именинника там не было?
– Был. И это уже стопроцентно подтверждено.
– Жаль, очень жаль. Не знаешь, кто теперь на его бизнес претендовать может?
– Почему не знаю? Знаю. Я.
– Поздравляю. Это очень круто.
– Алинка, заканчивай прикалываться. Здесь нет прослушки. Скажи, откуда ты узнала? Это ведь чертовское стечение обстоятельств. Чертовское стечение обстоятельств, – задумчиво повторил он, и сам побледнел от догадки, озарившей его мозг.
Он шагнул ближе ко мне, обхватил за плечи и заглянул в глаза:
– Скажи мне, тогда ведь тоже такое же стечение обстоятельств было, но ты не знала о них заранее и не знала когда, а теперь точно знала даже время… Что-то изменилось? Тебе показали способ, и ты им воспользовалась вчера?
Босс был на редкость умный мужик и умел логически мыслить. С одной стороны хорошо, конечно, а с другой не очень. Я поморщилась:
– Давай, не будем об этом. Я не хочу очутиться там, где находится твоя жена.
Его пальцы вцепились в плечи мне с такой силой, что я вскрикнула:
– Отпусти немедленно! Ты делаешь мне очень больно!
– Извини, – он чуть разжал их, но не отпустил, после чего настойчиво проговорил: – Скажи, что ты вчера сделала!
– С точки зрения обычных людей это бред, и я не сделала ничего, но тебе скажу. Я создала точку напряженности вокруг него и продала его душу. Доволен?
– Как можно продать чью-то душу? Свою, допускаю ещё, но чужую…
– Хорошо, скажу по-другому, я перепродала его долг.
– Он задолжал тебе чем-то? Чем?
«Вот ведь умный мерзавец», – подумала я, а вслух сказала:
– Босс, я научилась концентрировать потенциальные долги и сразу коллектору, скажем так, отправлять. Там их накопилось столько, что приобретатель решил не мешкать и на радостях известил меня о времени.
– Чем сама расплатилась?
– А моего интереса никакого. За что мне платить? Я альтруистка, босс. И Вселенная это знает, поэтому ко мне никаких претензий ни у кого быть не может. Кстати, я рада, что ты мне поверил.
– Рискнуть решил. Мне все радостно слили его активы, поскольку акционеры у него не дивиденды получали, а дань ему платили, так что теперь весь его бизнес в моих руках. И никто не подкопается.
– Супер! Я рада за тебя.
– Правда недоброжелателей теперь море, мне уже парочку претензий высказали, мол откуда ты узнать мог. Пришлось отшучиваться, что машину времени заимел, и вечерние новости прочёл ещё с утра. Отцепились вроде. Ладно, ничего, прорвёмся.
– По-другому и быть не может, босс. Всё, все проблемы закончились, ты вышел на такой уровень, что проблем больше быть не может, – сказала я, и немного поторопилась с выводами.
Запись сороковая. Я сталкиваюсь с реальной угрозой закончить свои дни в психиатрической клинике.
На следующий день с утра, машину, на которой я ехала, взяли «в клещи» две машины ДПС, нам было через громкоговоритель приказано прижаться к обочине, и после того как водитель по моему приказу сделал это, к нам подъехала группа спецназа с автоматами. Моих охранников уложили лицом на землю, а мне достаточно любезно предложили проехать с ними.
Сопротивляться не имело смысла, и я без возражений села в ещё одну подъехавшую машину без опознавательных знаков.
Стёкла были затемнённые, но обзор был прекрасный, и исходя из того, что глаза мне завязывать не стали, я поняла, что игра в открытую идёт. Поэтому выходя из машины в знакомом паркинге, уже догадывалась, кого сейчас увижу.
Правда, сначала меня отвели не к нему, а в какой-то кабинет, где откатали все пальчики для дактилоскопии, измазав их краской. После чего дали чем-то пропитанную салфетку, чтобы я их могла оттереть.
Я не возражала и ни о чём не спрашивала. Только попросила дать ещё одну салфетку. Краска попала под мой маникюр и плохо оттиралась.
И вот после этого меня провели в кабинет к генералу, к которому я так и вошла, оттирая салфеткой ногти.
Он поздоровался, извинился за доставленные неудобства и предложил присесть в гостевое кресло.
Поздоровавшись в ответ, я села и продолжила сосредоточенно оттирать ногти.
Он попросил прерваться, ознакомиться с одним документом и подписать его.
Я отложила салфетку, внимательно прочла от первой и до последней строчки, потом вновь взяла отложенную салфетку и, сообщив ему, что никак не могу это подписать, продолжила прерванное занятие.
Он начал мне высокопарно рассказывать что-то про долг, честь, совесть и прочее, а я тем временем оттирала ногти.
Наконец это ему надоело и он, выхватив салфетку из моих рук, швырнул её в урну, проговорив:
– Почему Вы отказываетесь?
– Потому что не могу. Я другой документ подписала. Больше ни с кем не могу, – я решила играть ва-банк.
– Какой? С кем? Когда? – тут же забросал он меня вопросами.
Я поманила его рукой, и когда он приблизился, доверительно прошептала:
– Ну тот, который кровью подписывают. Понимаете?
– В психушку захотела? Я это сейчас тебе мигом устрою! – злобно рявкнул он.
– Не самая плохая перспектива, особенно по сравнению с тем, что творят у вас в соседних кабинетах. Но мне не привыкать. Валяйте. Хотите в компанию к тем, дело Ваше.
– Меня пугать не надо, не на того напала! – гаркнул он в ответ ещё громче.
И я, вспомнив слова старика, на противоходе очень тихо, едва слышно проговорила:
– Я не пугаю, пугаю я не так, я предупредила, озвучив выбор.
– Чертовка! Вот жаль, что инквизиции больше нет, но ничего я на тебя управу всё равно найду.
Он взялся за телефон, набрал номер, потом в приказном порядке выдохнул:
– Кузьмич, твоя девочка у меня. Скажи ей, чтобы документы подписала.
После чего включил громкую связь.
– Алин, ты здесь? – услышала я голос босса.
– Да, мы вдвоём с генералом внимательно слушаем тебя, – проговорила я, внутренне взмолившись, чтобы он понял то, что хочу сказать.
Босс меня понял и начал вначале убеждать, как и генерал, потом уговаривать, давить и даже пугать, припоминая мне, что я не одна, а несу ответственность ещё за Димку и маму.
– Это всё, что ты хотел сказать? – когда его красноречие иссякло, спросила я.
– Алин, подпиши, – просительно проговорил он, – ты очень подставишь меня, если не подпишешь.
– Я тебя услышала, босс, но извини. У меня другие обязательства, ничем помочь не могу. Не поминай лихом. Мне было хорошо с тобой.
– Товарищ генерал, я сделал всё, что мог. Извините. Теперь Ваш ход, – проговорил мой босс и отключился.
– Ты сгниёшь в психушке! – жёстко выдохнул генерал.
– Ничего не имею против, это Ваш выбор, – я пожала плечами и начала рассматривать свой маникюр. Вроде краска везде более-менее оттерлась, а гель-лак сохранился. Это меня порадовало, а то такой шедевральный дизайн сделала, готовясь к празднованию на яхте, а эти товарищи со своей краской чуть было всё не испортили.
– Ты знаешь, как к психиатрическим пациентам относятся?
– Нет. Не имею ни малейшего представления. Пытают так же, как ваши товарищи? – не отрываясь от рассмотрения лака, поинтересовалась я.
– Хуже.
– Интересно. Даже не представляю, что может быть хуже, – достаточно равнодушно откликнулась я.
И генерал с готовностью начал мне расписывать ужасы возможного пребывания в психиатрической клинике.
Я не прерывала его, наоборот периодически подбадривала словами типа: «Как интересно, продолжайте, пожалуйста. Что? В самом деле? Не может быть. Как занимательно, однако».
Затем он начал меня убеждать, что то, что я подпишу, меня ни к чему не обяжет, что это всего лишь формальность, которая поможет мне избежать многих неприятностей и так далее.
Я отвечала примерно в том же ключе.
Чем бы закончился наш абсолютно неконструктивный диалог в итоге, не знаю, но тут произошло то, чего я, честно говоря, и ждала.
Запись сорок первая. Появление деда спасает меня от возможных неприятностей и позволяет выйти из ситуации даже с выигрышем.
Наш абсолютно неконструктивный диалог с генералом был прерван внезапно распахнувшейся дверью.
На пороге стоял знакомый мне старик. Сегодня он выглядел менее сутулым и на трость практически не опирался, скорее нёс её.
– О, Василий Никифорович, – повернувшись к нему, сразу заулыбалась я, – очень рада Вас видеть. Какими судьбами?
– Тебя обидели? – не отвечая на приветствие, первым делом осведомился он.
– Нет, что Вы, мы очень мило с товарищем генералом беседуем. Он мне рассказывает о последних достижениях в области психиатрии. Очень интересно. Он прекрасный рассказчик.
– Вот твоё счастье, Андрюш, что обидеть её не успел. Нельзя её обижать. Понял?
– Слушай, дед, я не звал тебя. Не лезь не в своё дело. Она отсюда не выйдет, пока всё не подпишет!
– Это твоё последнее слово или аргументы выслушаешь?
– Ладно. Слушаю твои аргументы.
– Ты почему её к себе доставить велел? Понял, что это она и за «полуденной трагедией» и за инцидентом на шоссе стояла?
– Если она, то таких уничтожать надо! – с явной злостью выдохнул генерал.
– Ты не инквизитор, мой дорогой, да и времена не те, чтобы тебе такие слова говорить. Да и не ведьма она, а покруче будет. Так что мысли такие выбрось из головы, если не хочешь лишится не только её, но и души. Тех, кто её обижает именно её и лишают. И я не шучу. С ней дружить надо, а не ей противостоять. Противостоять ей дело бесперспективное по определению, поскольку дурного ничего девочка не делает. Она индикатор, и тех, кто её обижает, Вселенная списывает в утиль моментально. Уяснил?
– Дед, похоже на старости лет ты совсем мозгов лишился, и начал явный бред нести. Индикатор, утиль, душа… это всё недоказуемо. К тому же я ей что предложил? Я ей сотрудничать на добровольной основе предложил! А она выкобенивается не пойми сколько времени.
– Зря ты так со мной, Андрюша. Ой зря… я ж злопамятный, и на память пока не жалуюсь.
– Да нет, подводит она тебя явно, и ты забыл, благодаря кому безопасность и иммунитет неприкосновенности имеешь.
– Ты считаешь, что благодаря тебе? А не забыл, благодаря кому на должности-то оказался? Или тоже память подводить стала? Так мне не сложно поспособствовать, чтобы приемника тебе подобрали. Значит так, или сейчас отпускаешь её со мной, больше не пререкаясь, и я забываю, что ты тут мне наговорил в нервах. Или пеняй на себя.
– Ладно, дед. Тебя не переспорить. Выиграл. Забирай.
– Я никуда не пойду, – помотала я головой.
– Не понял, – старик с явным недоумением посмотрел на меня.
– Пока мне этот товарищ не отдаст подписанные Кузьмичем аналоги этих бумаг, – я указала пальчиком на стол, – я никуда отсюда не уйду.
– Да охрану сейчас вызову, и выведут как миленькую, – рявкнул генерал.
– Андрюш, посмотри на ее руки. Перед тем как вызывать охрану, посмотри на них внимательно.
Я сама посмотрела на свои пальцы и честно говоря впечатлилась. То ли солнце отсветом из окна мой маникюр подсветило, то ли это была какая-то другая иллюзия восприятия. Только мой художественный маникюр, изображающий огонь костра, полыхал и отсвечивал, как настоящее пламя.
– И что это значит, дед?
– Это значит только одно, ты разозлил её, разозлил насколько, что рискуешь получить проклятье не только на свою голову, но и на весь род… Вот сказанёт сейчас что-то тебе, при прощании, и сдохнешь не только ты в мучениях, а все представители твоего рода, причём ты, возможно, последним… Оно тебе надо?
– Ты же сказал, две минуты назад сказал, что ничего дурного она не делает.
– До этого момента не делала, а сейчас она готова сделать.
– Чертовщина какая-то.
– Андрюш, скажи мне на милость, ежели ты в такую чертовщину не веришь, чего звал, когда внучка у тебя заболела и племянник в аварию попал? Да и сам, кого ты зовёшь, когда доктора тебе что-то плохое говорят? Старого чёрта с палкой или новомодного доктора с аппаратурой?
– И что ты предлагаешь?
– Не вступай в противостояние и отдай, что хочет. Кузьмич и так тебе помогать будет. Попросить, конечно, придётся, а не приказать. Но ничего, не развалишься.
Пока они разговаривали, я встала и подошла к большому окну. Поводила рукой по подоконнику, не понимая, что мне не нравится, а потом присела на корточки и поманила старика:
– Василий Никифорович, посмотри, дорогой, какого чёрта тут эта штука делает, и как её нейтрализовать.
Тот подошёл ближе, повёл рукой и ахнул, а потом решительно скомандовал:
– Отойди немедленно и не трогай! Андрюш, специалистов вызывай, и если смогут снять, вон ту штуку, как дополнительный вентиль на батарее, будет хорошо, и не забудь приказать сначала пальчики с неё отовсюду снять, вдруг кто-то из твоих недоброжелателей прокололся.
Минут через пять мы уже были в другом кабинете, в том, где была знакомая мне кушетка. Генерал нервно курил, шагая из угла в угол. Я стояла у окна, старик сидел на стуле в своей излюбленной позе, опираясь на палку.
Потом у генерала зазвонил телефон, он принял вызов, всё выслушал, сказал: «Ладно. Я понял», убрал телефон в карман и повернулся к нам:
– Там какая-то ерунда, типа игрушки. Они пока не разобрались, но есть датчик, включает какую-то хрень на приближение. Глупость какая-то. Я бы понял ещё жучок прослушки, или взрыв пакет. А это ерунда какая-то, – раздражённо проговорил он.
– Это там не хрень, – задумчиво смотря на улицу со снующими автомобилями, проговорила я, – это миниатюрный гамма-облучатель, срабатывающий на приближение. Доза небольшая. От одного раза ничего не будет. Но Вы, генерал, вероятно, любите стоять у окна и размышлять. Вид красивый, не то что отсюда, там сквер видно, скамейки. Месяц или чуть больше использования, и Вы гарантированно в больнице, а потом на пенсии. Умереть бы не умерли, но работать точно бы не смогли. И даже Василий Никифорович вряд ли что-то сделать смог бы. Хотя, может, и смог бы, не знаю. Устанавливающий это устройство вряд ли в курсе его способностей. А прослушку Вам не ставят, поскольку Вы проверяете регулярно помещение. Ваш недоброжелатель в курсе правил и Ваших привычек.
– Ты не знаешь, давно установили? – спросил меня старик.
– К Вам давно водопроводчик приходил, батареи осматривать? – переадресовала я вопрос генералу.
– На прошлой неделе, – ответил он.
– Похоже, тогда и установили, – прокомментировала я его ответ.
– Тогда ерунда, – подвёл итог старик. – Андрюш тебе повезло. Если бы поздно обратился за помощью, там без вариантов бы совсем было. Она права. Но что это я, тебе через пару дней специалисты всё расскажут, а сейчас, дай ей, что просила, и пойдём мы.
Генерал не стал спорить. Ушёл на некоторое время, потом вернулся с неприметной серой папочкой, протянул мне. Я взяла, раскрыла, убедилась, что это то, что хотела, и проговорив:
– Всего Вам доброго, товарищ генерал, если когда-нибудь нужна будет помощь, обращайтесь, в меру своих сил постараюсь помочь.
– А вот этого не ожидал абсолютно, – генерал озадаченно посмотрел на меня.
– Я говорил, Андрюш. Девочка необычная. Очень необычная, и с ней лучше дружить, – старик подошёл ко мне сзади и положил руку на плечо.
– Раз так, то предлагаю дружбу. – генерал протянул мне руку. – Андрей.
– Принимаю. Алина, – проговорила я, отвечая на его рукопожатие.
– Вот и славно, – проговорил Василий Никифорович. – Я очень рад, что дело разрешилось миром.
– Дед, ты извини, за то, что наговорил тебе сегодня. Это в нервах. Давно меня так не умывали. Сорвался.
– Нервы это плохо, Андрюш. На твоей работе тебе их беречь надо. Травки попей какие-нибудь успокоительные. Подобные срывы до добра не доводят. Я, ладно, прощу. Но вот другие могут и не простить.
– Мне главное, чтобы ты простил. С другими разберусь. Доставить вас куда-нибудь?
– Доставлять никуда не надо. Сами не маленькие. Доберёмся. Ты со своими проблемами разбирайся, – проговорил старик, и мы вышли.
Запись сорок вторая. Я откровенничаю со стариком, и генерал вместо отправки в психиатрическую клинику покупает мне мороженое.
Когда мы вышли из кабинета генерала, старик предложил мне посидеть в скверике, и по дороге купил мороженое. Теперь мы сидели с ним на лавочке, которую я видела из окна кабинета генерала, и ели мороженое. Потом он с легкой усмешкой спросил:
– Ну что, золотая девочка, гордость чувствуешь, что генерала так обломала?
– Мне не понравилось, – честно призналась я, – под конец вообще жутко разозлилась. Ты правильно считал, вот проклясть его была готова. Особенно, когда с тобой пререкаться стал. Ведь с первого взгляда ясно, что ты для него очень много сделал. А он такой: был нужен – звал, а теперь выйди вон, поскольку не нужен. Вот я и разозлилась А здорово ты отсвет на маникюре в дело вплёл.
– Это был не отсвет, дорогая. Ты начала ощущать свою сущность и потихоньку принимать её. Если честно, я сам испугался.
– Чего? Я ничего не умею, – выкидывая фантик в урну, усмехнулась я.
– А вот это самое страшное. Представляешь рабочего, которому дали паяльную лампу например, а он не знает, как ей пользоваться, или того круче огнемёт. Кстати, раз такие точные рекомендации Кузьмичу дала, надо понимать, ты разобралась, кто за всем этим стоит и как это работает?
– Это не мой владыка, и не Золотце мой. Кому-то ещё меня поручили здесь отслеживать, я его не знаю, вернее, наверное, знаю, но не помню, однако договориться с ним мне удалось. Он явно обрадовался, что на контакт я с ним пошла.
– Не боишься, что этим как-то игру свою себе поломала?
– А и пусть, – равнодушно хмыкнула я. – Я такую гниду отсюда убрала, что это того стоило.
– Свято место пусто не бывает.
– Надеюсь, Кузьмич сумеет эту нишу занять и не скатится во что-то подобное. Честный он и принципиальный очень.
– Такие долго не живут. Здесь. Им другое место быстро находят.
В ответ, я качнула головой:
– Пока он нужен, и его хранят. Так что вряд ли, поскольку потенциал не максимальный ещё у него. Да и я постараюсь, пока сама жива, конечно, его тут подольше подержать, вдруг хоть немножко сделаем этот мир посветлее?
– Тебе он нравится?
– Ты на секс намекаешь? Нет, он не мой любовник. Но как человек, очень мне нравится.
– А зря. Вы были бы очень гармоничной парой.
– Ты ведь мужа моего видел. Какие любовники? Особенно после того, как ты его на ноги поставил.
– Ты его не любишь.
– Вот с чего такие предположения?
– Вижу. Ты к нему, скорее как к сыну относишься, но не как к своему мужчине. Вот он любит тебя, можно сказать, боготворит, при этом боится, даже прикоснуться боится. Ты вообще-то спишь с ним?
– Василий Никифорович, извини, но ты лезешь не в своё дело.
– Ты знаешь, что у тебя все нижние чакры закрыты?
– Знаю. Отстань.
– А ты знаешь, что максимальный потенциал не наберёшь без их открытия?
– Я не могу. Пока не могу. И не спрашивай почему!
– Да уж. Ладно. Подождём. Время хороший лекарь. Поймёшь, что готова проработать эту проблему, свяжись, попробую помочь.
– Спасибо. Может быть, когда-нибудь, попозже…
– В компанию возьмёте? – услышали мы издали и с удивлением увидели приближающегося к нам переодетого в штатское генерала.
– Если сходишь и купишь нам мороженое, то почему бы и не взять, – дождавшись, чтобы он подошёл поближе, проговорил старик.
– Не вопрос, сейчас схожу. Какое мороженое предпочитаете, как и предыдущее, – он указал на фантики, торчащие из урны, – или что-то другое?
– На улице я предпочитаю вафельные стаканчики, – ответила я, – с ними меньше вероятность, что оно потечёт.
– Вот, женская логика, – улыбнулся старик, – а мне обычный брикет, Андрюш, купи.
Через пару минут мы все вместе сидели на лавочке и ели мороженое.
– А я из окна вас увидел. Смотрю, мороженое едите и прям позавидовал. А потом думаю, чего завидовать? Надо пойти и в компанию напроситься. Дружбу-то мою приняли, – проговорил генерал, смачно кусая мороженое.
– Правильно сделали, – одобрила я его поступок.
– Алин, а давай на ты? – предложил он.
– Ко мне на ты можно. А вот я попробую. Не обещаю, что получится сразу. У меня от настроения зависит. Если доверительное, могу «ты» сказать, а вот, когда дистанцию подключить хочется, тогда только «Вы».
– Понял. Буду стараться не доводить до включения дистанции. Вопрос задать могу?
– Если про то, как я это делаю, то бесполезно. Это не я делаю. Я вообще дома под охраной весь день просидела.
– А кто?
– Вселенная. Я ей жалуюсь, она находит способ. Всё.
– И так можно любого?
– Нет, конечно. У меня должна быть претензия. Моя личная претензия. Обидеть меня должны. Понятно?
– То есть если кого-то на тебя натравить, и он тебя обидит, то ты на него пожалуешься, и его ликвидируют. Так?
– Нет, не так. Мне сложно это объяснить. Василий Никифорович вот правильно сказал, я как индикатор. Я стараюсь суть человека увидеть и заставить её проявить. А вот дальше уже как карта ляжет.
– По сводкам я понял, что ты была на праздновании дня рождения на той яхте. Тебя там чем-то обидели?
– Вы ищете способ из меня оружие сделать? Это не так просто. Я ненавижу, когда кто-то пытается мною руководить. Под раздачу может сам организатор угодить. В данном случае здесь так легла карта. И вообще, генерал, давайте не будем углубляться. Вы хотели знать принцип. Я рассказала, причём только по одной причине. Вам благоволит Василий Никифорович, и считает Вас очень порядочным и достойным человеком.
– Понял. Извини. А вот и Кузьмич твой подъехал, – проговорил генерал, указывая на паркующуюся неподалеку машину босса.
– Вы ему позвонили? Зачем? – удивилась я.
– А затем, что с той папочкой, что у тебя на коленях лежит, абсолютнейший нонсенс так гулять. Вот отдашь ему и гуляй дальше на здоровье.
– А вдруг я не планировала ему её отдавать?
– Алин, вот так его подставить я не могу даже ценой жизни. Это хуже, чем предательство. Так что уж извини, но отдать её ему тебе придётся.
– Оценила, Андрей. Круто. Спасибо, – я улыбнулась.
– За что? – не понял он.
– За то что ты так поступил. Ладно, всего вам доброго. Разрешите откланяться, не буду заставлять Кузьмича ждать, – я указала на вылезшего и замершего рядом с машиной босса и поднялась со скамейки.
Старик, не вставая, проронил: «Счастливо, золотая девочка».
Генерал следом за мной поднялся и сказал: «Пошли, провожу», после чего я в его сопровождении прошла к машине.
Мужчины обменялись рукопожатиями, и генерал кивнул на меня:
– Вот, отдаю в целости и сохранности. Особое внимание папочке в ее руках удели, это подарок тебе. Всё. Ладно. Время дорого. Пошёл я.
– Понял. Всех благ, товарищ генерал, – ответил босс и усадил меня в машину, после чего сел рядом.
