Марина Колесова
Тетрадь в косую линейку
Запись тридцать шестая. Я восстанавливаю отношения с боссом и решаюсь ввязаться в новую авантюру.
Когда я по знакомому маршруту, через чёрный ход, вернулась в кабинет, благо моё приспособление выдержало, и дверь не закрылась, то услышала, что звонит мобильный.
Я сразу метнулась в душ, закрылась там и, включив воду, начала быстро раздеваться. Если меня искали, пусть генеральный думает, что я всё это время была в душе. Кроме него и меня без вызова заходить в наш кабинет не разрешалось никому.
Минут через десять в дверь постучали, и я услышала громкий голос босса:
– Ты там живая?
– Нет, дохлая, – стоя под струями воды, отозвалась я.
– Ты пошути мне так, мигом дверь выломаю.
– Кретинкам и дурам можно шутить, как угодно, – перекрикивая шум воды, ответила я, – и если кто-то сейчас выломает эту дверь, то очень об этом пожалеет.
– Ты там долго ещё плескаться намерена?
– Пока в русалку не превращусь.
– Тогда я пошёл покурю. Выйдешь, позвони.
– Дуры и кретинки никому не звонят. Так что обломись.
– Через двадцать минут вернусь. Выйди к этому времени, пожалуйста. Поговорить надо.
Когда он пришёл через двадцать минут, я сидела в комнате отдыха на диване в махровом халате и с полотенцем на голове.
– Я рад, что ты начала пользоваться удобствами нашего кабинета, – осторожно начал он.
– Я рада, что ты рад, – откликнулась я.
– И ещё мне очень бы хотелось тебя попросить, когда в следующий раз в душ или тренажёрный зал пойдёшь, захвати с собой телефон, пожалуйста. Ты очень меня напугала. Я звоню, не отвечаешь, Света говорит, ты не выходила, но ей ты не отвечаешь тоже, ни по селектору, ни на телефон. Даже Борис тебе звонил – ноль эмоций. Что я должен думать? Посылать проверять, не валяешься ли ты в отключке?
– Хоти себе дальше. Мне-то что? Я дура и кретинка. А они никаких просьб не выполняют.
– Слушай, Алин. Тебе же не десять лет. Ты прекрасно поняла, почему я психанул, но упрямо продолжаешь демонстрировать обиду. А обижаться должен я, а не ты.
– Да неужели? На что? Вот на что? На то что я сказала правду, что тебе меня послали, чтобы из-под удара вывести? Это ведь очевидно. На что тут обижаться?
– Ты намекаешь, что я ушёл из-под удара, подставив тебя.
– Это сделал не ты. Вселенная дала тебе возможность воспользоваться ситуацией, и ты ей неосознанно воспользовался. Что тут обидного?
– Я не отношусь к тебе как к расходному материалу и жертвовать тобой не хотел. Ты дорога мне, очень дорога. Если бы я хотя бы предполагал…
– Босс, вот только мне-то впаривать не надо. Я без претензий абсолютно, но ты ведь прекрасно помнишь, что я в открытую говорила тебе, и ты мне не поверил. А теперь говоришь, что предположить не мог. Ты меня за эту самую дуру и кретинку и держал. Типа отправляйся на встречу, как тупая кукла, тебе думать не положено, женщин при рождении мозгами обделяют, нет их у них. Но это хоть завуалировано было. А сейчас уже в открытую начал так называть. Это как-то уж совсем не комильфо, босс.
– Господи, как же ты всё вывернула. Не думал я так абсолютно. И уже признался, что в той ситуации кретином был я.
– Я тебе как раз и объяснила для чего ты им был. Это дало тебе возможность картину всю целиком увидеть и предпринять определённые действия. Я поэтому и согласилась в итоге.
И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Он опустился передо мной на колени. Не театрально, не с иронией, а покаянно, с искренним раскаянием и, обхватив кисти моих рук своими прижал к губам, зашептав: «Прости, прости меня, пожалуйста».
В первый момент я ошеломлённо замерла, а во второй уже вскочила и, вырвав руки, начала тянуть его вверх за плечи, срывающимся голосом повторяя: «Не смей! Встань сейчас же! Не смей!».
Поднять здоровенного крепко-сложенного мужчину без его на то желания было нереально, а сам он вставать не торопился, наоборот плотно обхватил меня за талию и уткнулся головой в живот, тихо проговорив: «Не встану, пока не простишь».
– Мне не за что тебя прощать! Встань сейчас же! Ты ни в чём передо мной не виноват! Вставай! Вставай немедленно! – вопила я, но это не действовало.
Ему вообще, по-моему, понравилось так стоять, прижавшись ко мне, и подниматься он был не намерен.
– Чёрт! – выругалась я. – Вставай давай! Простила я тебя, давным-давно простила, ещё тогда, когда на встречу эту шла. Не держу я на тебя зла. И не знаю, что ещё тебе сказать. Вставай! Ты представляешь, как всё это выглядит со стороны? Я в халате, ты на коленях передо мной. Твоя жена, наверное, сразу бы разрыв сердца получила.
Он медленно встал, переведя руки с моей талии на мои плечи и, глядя в глаза, негромко произнёс:
– У меня нет жены, вернее по документам она есть, но она уже около десяти лет содержится в закрытом заведении психиатрического характера, и я к ней не езжу. Лишь мальчишек иногда разрешаю привозить, если врачи говорят, что поведение хорошее было, и под их присмотром они общаются.
– Чёрт! – вновь выругалась я. – Вот зачем ты сейчас мне это сказал?
– Ты как-то спросила меня о родной маме мальчиков, так вот это она. Моя первая жена, от которой дочь, когда узнала, что усыновить мальчишек хочу, им тогда чуть больше двух было, они близнецы, устроила скандал и потребовала развод, если я такое сделаю. У неё по тем временам было гораздо лучшее материальное положение. Стабильная работа в иностранной компании, она переводчик. А я только-только из горячей точки вернулся, да ещё и с ранением. А мать мальчишек после гибели мужа начала пить, потом колоться от горя. Одним словом стала опустившаяся наркоманка. Вот как с ней двухлетних пацанов оставить? И родственников больше никаких нет. Я затеял суд по лишению родительских прав. И моя жена поставила мне ультиматум: суд выиграть могу, но никакого усыновления, мальчики в детдом отправляются, иначе она разводится со мной. Я первый подал на развод. Нас развели. Она продала нашу квартиру, я ни на что не претендовал, хотя квартира изначально моей была, после чего она уехала с дочерью в Лондон. А я, чтобы не мучиться с судом и усыновлением, женился на этой наркоманке и через пару месяцев отправил её в закрытую лечебницу, связи прошлые помогли. С ребятами первое время моя мама помогала, я к ней переехал. А потом раскрутился, появились деньги, и нанял сиделку, няню, потом воспитателя. Сейчас живу со старенькой мамой и пацанами. Дочь иногда приезжает. Как только деньги большие у меня появились, родственные чувства у неё проснулись тоже, мол это не я, папочка, с тобой общаться не хотела, а мама меня настраивала. Я не особо верю, но отношения поддерживаю и деньги в разумных пределах подбрасываю. С первой женой не общаюсь, но у неё всё хорошо. Вышла замуж за какого-то там местного. Живут не особо богато, но и не бедствуют.
– Джейн Эйр завистливо плачет в сторонке, – не смогла я сдержать эмоций от его рассказа.
– Это актриса какая-то? Я не знаю, – он обиженно насупился, видимо, не такой реакции от меня ждал.
– Это героиня романа, написанного ещё в восемнадцатом веке, над которым рыдали многие мои сверстницы. Несчастная сиротка, ставшая гувернанткой богатого человека, воспитывавшего приёмную дочь. Она влюбилась в него, поскольку он оказывал ей знаки внимания, и уже рассчитывала на женитьбу, а у него оказалась сумасшедшая жена, которую он держал во флигеле своего роскошного дома.
– Хэппи-энд хоть случился? – с явным интересом осведомился он,
– Смотря что считать счастливым концом. Они, по мнению автора, оба счастливы стали, но это на её взгляд.
– А на твой?
– Что по мне судить? – задумчиво проговорила я, откровения босса настроили меня на сентиментальный лад. – Я на её героиню вряд ли похожа. Характер у меня другой. Джейн Эйр хотелось любви, при этом не нарушающей существующих условностей. Понимаешь, я не жила в то время, не воспитывалась в интернате. На условности мне по большому счёту плевать, любовь, основанная на жалости вообще не по мне. Хотя, наверное, у неё там не жалость была. А вот у меня самой, – начала я и тут же быстро заткнулась, поскольку поняла, что вступила на скользкую тему, потом сообразив, что даю этим повод начать копать глубже игривым тоном закончила: – любовь всегда была лишь к молоденьким и находящимся от меня в зависимом положении.
– Вот зачем в конце врать начала? Вот зачем?
– Извини, босс. Не готова, не готова пока к откровенностям по этому поводу. Да и с Димкой последнее время скандалим. Я срываться стала так, что самой стыдно. Именно поэтому и попросила помочь ему независимым стать и возможное дело жизни найти. Похоже, я перестаю уважать мужиков, которые его не имеют.
– А когда он инвалидом был, имел его?
– Заткнись! – я постаралась оттолкнуть его, но у меня ничего не вышло.
– Тихо, тихо. Ты не забыла в каком виде? Сейчас выскочишь в коридор, и что о тебе думать будут?
– Мне плевать, что думают. Обо мне и так небось все думают, что я твоя любовница.
– Ну в общем-то ты права. Особенно наш с тобой общий знакомый. Он тут на тебя всю информацию поднял и прижал меня к стенке, мол зачем говоришь, что дочь, если не дочь ты мне? Пришлось сказать, что не хотел светить, что любовница. Мол, муж у тебя, и ты его не бросишь. В результате получил предложение вместе с тобой в конце месяца на его день рождения на яхту его приехать. Сказочной красоты, говорят, судно. Ответил, что если один могу приехать, то приеду точно, а вот с тобой обещать не могу, здоровье у тебя ещё не особо хорошее. Он не настаивал, сказал, на моё усмотрение. Ждёт и одного. Та ситуация позволила ему вычислить тех, кто рядом на два фронта играет, поэтому он достаточно расположен сейчас ко мне. Особенно после того, как рассказал ему, что знал это и именно поэтому тебя к нему не совсем обычным способом послал, и поэтому ты последний раз поехала к нему не с товаром, а с альбомами по искусству. Мол не предупредил, поскольку слова лишь слова, а вот дела это дела. Он оценил.
– Можешь честно сказать, зачем он тебе? Ведь это тварь, каких поискать. Он тебя сжуёт и выплюнет, и ты, наверняка, сам это знаешь, но упорно к нему лезешь. Зачем?
– Я бы мог, наверное, сказать частичную правду: не могу не лезть, у меня обязательства. Но это не совсем так, я мог бы совершенно спокойно сказать: не получилось, не нашёл способ сблизиться. Всё дело в том, что сам хочу к этой гниде подобраться. И если мне удастся его свалить, буду считать, что жизнь прожил не зря.
У меня в голове моментально родился план. Очень необычный план, и дающий мне шанс, наконец, разобраться с самой собой. Поэтому я обиженно выдохнула:
– Сказочная яхта у него, а ты даже не сказал, что у меня есть шанс на ней побывать. Босс, ты чего так несправедлив ко мне? Такой шанс раз в жизни выпадает, да ещё и на условии моего прикрытия, что я твоя любовница, и он не намерен меня отбивать. Я хочу там побывать! Это же на всю жизнь воспоминания. Хочу!
– Серьёзно? – он озадаченно уставился на меня. – А я даже говорить не хотел. Уверен был, что не захочешь. Очень обрадовался, что он согласился без тебя меня пригласить.
– Абсолютно серьёзно. Всё, с завтрашнего дня я по магазинам. Надо подготовиться, чтобы не ударить в грязь лицом.
Запись тридцать седьмая. Задуманная мною авантюра приводит к моему унижению, которое я вынуждена скрывать.
Приём на яхте был камерным. Приглашённых было немного. Дам ещё меньше. Поэтому вниманием хозяина я обделена не была, и в какой-то момент, воспользовавшись тем, что босс мой отвлёкся и отошёл дегустировать шикарные вина, спросила нет ли здесь сауны с бассейном. Мол, я страсть как люблю попариться в сауне, а босс мне это не позволяет. На что получила ответ, что всё, конечно же есть, и сейчас он меня туда проводит.
Дальше всё было делом техники. Ведь не просто так я проштудировала море психологической литературы, пытаясь разобраться со своими проблемами. Подробно описывать не буду. Нет никакого желания. Скажу лишь, что по итогу, поскольку я сильно возбудила его, а потом достаточно резко постаралась обломать, он меня изнаcиловал. Причём очень жёстко, несмотря на мои вопли, слёзы и мольбы это не делать.
Пока он это делал, я увидела то, что видела всегда в таких случаях, и что раньше пугало меня до умопомрачения.
Я увидела эти глаза, только теперь я их не боялась и была готова принять помощь. В ответ на безмолвный вопрос я также безмолвно ответила: не сейчас, завтра в полдень. Глаза согласно моргнули и исчезли, а вот наcиловать меня продолжили.
Наконец имениннику это надоело. И он, оставив меня всю зареванную лежать на полу, достаточно жёстко сказал:
– Рекомендую привести себя в порядок и ничего никому не говорить, иначе выкинут тебя, как использованную тряпку. Поняла? – проговорив это, он пнул меня ногой.
– Поняла, – всхлипнула я. – А уехать можно?
– Скажешь, что что-то съела, видимо для тебя не подходящее, и можешь с ним уехать, – видя, что я не делаю попыток перечить, он изменил тон на чуть более доброжелательный. – Лишь запомни: пожалуешься, хуже сделаешь в первую очередь себе.
– Не буду жаловаться, обещаю, лишь отпустите, пожалуйста, – я тихо всхлипнула вновь.
– А ты не так глупа, как казалось на первый взгляд, – он присел рядом со мной на корточки и, вновь запустив руку в мою порядком уже растрепавшуюся прическу, сжал волосы: – Где твоё место быстро уяснила. Ладно, сейчас принесу расчёску и косметику, сможешь прежний лоск навести.
Когда он вернулся, я уже мылась под душем сбоку от парилки. Он поставил на столик неподалёку великолепный набор запечатанной косметики, расчёску и средство для укладки волос.
– Если что-то понравится, можешь забрать себе.
– Чтобы он спросил, почему мне потребовалось воспользоваться чужой косметикой, которую я ещё и забрала? Нет уж, извините, – помотала я головой, выходя из душа и стараясь даже не смотреть на него.
– Совсем не глупа, – хмыкнул он, – будь ты чуть пораскрепощённее, предложил бы ещё в гости приехать.
Я демонстративно испуганно сжалась и срывающимся голосом спросила:
– Можно, я откажусь?
– Понял. Не вопрос. Приводи себя в порядок и можешь быть свободна, – ответил он и ушёл.
Я причесалась, накрасилась, оделась и пошла разыскивать босса. Нашла его достаточно быстро, явно озабоченно меня ищущего.
– Ты где была?
– Не поверишь! – игриво ответила я и, заметив боковым зрением именинника, демонстративно указала в его сторону, – мне показали столь чудесное место, что я бессовестно бросила тебя, не сумев противостоять искушению в абсолютном одиночестве попариться в сауне и поплавать в бассейне с космической подсветкой. Я знаю, ты такое не любишь, поэтому звать тебя не стала. Правда в результате я немного перегрелась в парилке и что-то мне плоховато. Можешь увезти меня или обидишься?
Именинник тем временем подошёл к нам.
– Какие-то проблемы?
– Моя спутница несказанно благодарна, за возможность насладиться здешней сауной, но она, видимо, немного увлеклась, и ей не совсем хорошо. Можем уехать?
– Конечно, не вопрос. Жаль, что так получилось. Но это естественно, сауна дело коварное. Я, кстати, предупреждал, чтобы она не увлекалась, но проконтролировать не смог, гостей надолго оставлять не хотел, понадеялся на её разумность. Что ж, бывает, дело житейское. Благодарю, что пришли. Был рад более плотному знакомству. Через два дня позвони секретарю часиков в двенадцать, он свяжет со мной, следующую поставку обсудим.
Он взмахом подозвал охрану, и нас проводили на берег и довели до ожидающего нас джипа с уже нашей охраной.
Всю дорогу мы молчали. Когда уже подъезжали к моему дому, босс спросил:
– Ничего сказать не хочешь?
– В паркинге попроси водителя погулять, поговорим.
– Он в наушниках с музыкой, если я не один. Ты что, не заметила?
– Всё равно попроси.
– Хорошо.
Запись тридцать восьмая. Я сообщаю боссу о грядущих событиях и открывающихся в связи с этим перед ним возможностях.
Когда мы припарковались и водитель вышел, я негромко проговорила:
– Значит так. Слушай меня внимательно и никаких вопросов не задавай! Отвечать сейчас всё равно не буду. Итак с утра, как только откроются биржи, начни подготавливать операции по покупке-продаже, исходя из того, что сразу после полудня именинник скоропостижно скончается и больше не сможет ни вмешаться в ценовую политику, ни в последствии влиять на неё. Не мне тебя учить, что в этом случае делать надо. Понял?
– Ты шутишь?
– Нет! Не шучу! Поверь мне. Просто поверь! Если ты прогоришь на этом, я обещаю, что стану твоей любовницей на любых твоих условиях. Рискни! Только больше никому не говори об этом.
– Что ты сделала? Что? Чем-то отравила его?
– Успокойся. И не придумывай ерунды! Я не сделала ничего! Всё! Я просто знаю. А сейчас мне надо домой. Я очень устала. Очень. Ах да, чуть не забыла, когда меня лечил тот старик с палкой, он раз десять проговорил мне свой номер, прося запомнить, лишь просил по ерунде не беспокоить. Тебе, я думаю, его тоже лучше знать.
– Давай, – он достал телефон.
Я правильно переключила его на другое, даже саму себя похвалить захотелось.
– Нет, так запомни, – проговорила я и начала диктовать цифры.
– И как это запомнить? Он явно не любитель простых номеров.
Пришлось объяснять про мнемонические правила, что если запомнить, что например, стул это четыре, а гусь – два, а семь, предположим, топор, то он в жизнь не забудет что четыреста двадцать семь, это как взобравшегося на стул гуся разрубают после этого топором. А а сидящий на топоре гусь, жонглирующий стулом на голове, это семьсот двадцать четыре. И что пять может быть стоящим на голове гусем, ноль бубликом, единица палкой или Дед морозом с посохом, а тройка скрюченной старушкой с ревматизмом. Образы могут быть любые, которые нравятся.
– Понял. Диктуй, – скомандовал он, и я стала медленно диктовать цифры.
– Смешная картинка получилась. Запоминается легко, – резюмировал он.
– Вот и прекрасно. На сегодня на этом всё. Хотя нет, дай выходной на завтра, пожалуйста. Хочу отоспаться.
– Если никуда из дома пообещаешь не выходить, дам.
– Клятвенно обещаю, не выйду. Можешь даже охране приказать не выпускать, я согласна на домашний арест.
– Договорились, – кивнул он и, открыв дверку, подозвал охранников, приказывая проводить меня до квартиры.
***
Весь следующий день я провалялась в кровати, поскольку чувствовала себя отвратно, а потом, ближе к вечеру, приехал явно возбужденный Вадик, и скороговоркой попросил Димку, что бы тот попросил меня вот прям сей же момент проехать с ним в офис, мол шеф вызывает меня срочно. Очень надо, дело не терпит отлагательств.
Димка, постучав, заглянул в дверь моей спальни:
– Алиночка, дорогая, там Вадим приехал, говорит очень срочно ты на работе нужна. Может согласишься съездить?
После того нашего конфликта Димка старался мне про мою работу ничего не говорить. Кстати, он в тот же вечер пообещал мне, что обязательно найдёт ту работу, которую я одобрю. Вот все силы приложит, на любые курсы пойдёт и дополнительные экзамены сдаст и постарается стать хорошим адвокатом. А до этого на себя денег вовсе тратить не будет и готов питаться хоть дешёвыми брикетами с лапшой быстрого приготовления, которые бич-пакетами в народе называют. Я ему, конечно же, сказала, что он совсем свихнулся, и если начнёт так экономить, я уйду из дома. Я готова оплатить любые курсы, экзамены и питание в ресторанах, лишь бы он занялся тем делом, за которое будет уважать сам себя, и я с ним тоже за компанию очень сильно уважать его буду. Он ответил, что постарается, и тему мы закрыли, при этом о моей работе Димка перестал даже упоминать.
Проронив: «Хорошо. Пусть подождёт в коридоре, сейчас оденусь», я неторопливо оделась и вышла. Мы спустились, быстро сели в его машину и помчались, другого слова не подберу к нашему офису, поскольку Вадик гнал и лавировал как сумасшедший.
– Вадик, я не хочу разбиться. Давай помедленнее.
– Алинка, там такое… говорить не буду, Кузьмич сам скажет, но новости, зашибись, просто.
Он, кстати, единственный, кто из всех приближённых босса, называл меня по имени. Фирма, конечно же, у него вроде как была своя и по бумагам была независимая, но всё финансирование шло через босса, и теперь я это прекрасно знала. А ещё знала, что они с боссом давние друзья и однополчане.
– Моему трупу все новости будут абсолютно безразличны, вот поверь мне. Поэтому сбавь обороты.
– Ладно. Трусиха ты, Алина. Неужели драйва от скорости не испытываешь?
– Ничего я не испытываю. У меня вообще мигрень. Знаешь, что это такое? Меня босс поэтому на сегодня и отпустил.
– Давай, у аптеки остановимся, я таблеточки тебе куплю. Ты лишь скажи, какие надо.
– Ничего не надо. Я уже столько этих таблеток за сегодня выпила, – я махнула рукой. – Не действуют на меня они.
– Я тебе консультацию врача-невропатолога организую. У меня есть выход на одного светилу. Сказочный дядька.
– Вадик, всё! Я знаю свои проблемы, это не лечится, сутки переждать и буду вновь свежа как роза.
– Точно?
– Точно, точно. Точнее не бывает. Слава Богу, приехали, не провожай, сама, – проговорила я и, выбираясь, наткнулась на спешащих ко мне навстречу моих охранников.
– Алина Викторовна, извините, не успели дверь Вам открыть и помочь выйти. Виноваты.
– Это Вадим Афанасьевич так водит, что за ним не успевает никто, – усмехнулась я, и охранники с явным облегчением выдохнули, поняв, что я не сержусь и жаловаться не намерена.
