Олег Александрович Якубов
Вернувшийся к ответу
Глава тридцать четвертая
– Родственники в Израиле есть? Друзья? – сотрудник министерства по делам новых репатриантов в тель-авивском аэропорту имени Бен-Гурина был сух и деловит.
– Родственников нет точно, может быть, друзья какие-то найдутся, сразу и не вспомнишь, – ответил Аркадий.
Чиновник еще раз просмотрел его документы.
– Скажите, а вы тот самый А. Марков, из «Звезды Востока»?
Аркаша удивленно вскинул брови: – Вы что, тоже из Ташкента?
Чиновник улыбнулся, оказывается, он умел улыбаться, приложил палец к губам:
– Мне здесь не задают личных вопросов. Так куда вы собираетесь ехать?
– Скажите, в Израиле есть газета на русском языке?
– Есть. В Тель-Авиве.
– А можно меня устроить куда-нибудь поближе к редакции?
– Ну хорошо, направлю тебя в отель «Марина». Только учти, ты там долго не проживешь.
– Это почему же?
– Мы туда направляем в основном репатриантов с детьми. Там сейчас народу больше, чем тараканов. Тебе положено бесплатное такси от аэропорта до места назначения. Так что, выписываю тебе направление в «Марину»?
– Выписывайте. И если знаете адрес редакции русской газеты, тоже напишите.
Утром, невыспавшийся в этом репатриантском вавилоне, Марков отправился разыскивать редакцию газеты «Наша страна». Главный редактор Рита Старовольская встретила его довольно равнодушно.
– Хотите для нас писать – пожалуйста.
– Может быть, вы мне подскажите, какие темы вас интересуют? – спросил Аркадий.
– Вы мне только что сказали, что вы профессиональный журналист. Так пишите.
– А если вам не подойдет, то сразу туда, – он указал кивком на мусорную корзину. Редактор лишь кивнула.
Каждое утро он теперь начинал с того, что покупал «Нашу страну». На седьмой день был опубликован его первый репортаж. Аркашка счел совпадение весьма символичным. К этому времени ему удалось снять неподалеку от редакции квартиру. Вернее, это не совсем была квартира. В поисках жилья он уже ноги сбил, когда его окликнул какой-то толстяк, стоявший на пороге овощной лавки:
– Русский, квартиру ищешь? Заходи.
Толстяк оказался польским евреем, с ужасающим акцентом, но все же изъяснялся на русском языке. Он объяснил, что его магазин переезжает в другое помещение, а это он готов сдать.
– А жить тут как, тут же ничего нет, – поразился Аркадий.
Толстяк показал ему подводку для воды, сказал, что здесь можно поставить и раковину, и даже душевую оборудовать.
– Зато ты посмотри, какая у тебя будет огромная комната, не комната, а зал приемов, – убеждал он. – И еще одно богатство.
Он через черный ход вывел его во дворик, огороженный металлической сеткой, где громоздилась целая груда ящиков и коробок из-под овощей.
– Завтра я все это вывезу, за два дня покрашу стены, оборудую тебе душевую и туалет – и у тебя прекрасная квартира, да еще и двор для отдыха, – увещевал его магазинщик.
***
За месяц Аркадий опубликовал пятнадцать материалов.
– Вы действительно профессионал, – признала Старовольская. – Пожалуй, лучший из тех, кто обращался ко мне, приехав из Союза. И именно поэтому я дам вам совет. Поступайте на какие-нибудь курсы, овладейте специальностью, которая вас будет кормить. Поверьте, при всем желании я не могу вас взять на работу. У нас работают всего несколько человек, все они предпенсионного возраста. Увольнять их – хозяину дороже, слишком большую надо будет выплачивать компенсацию. А расширять ради вас штат он не станет.
***
Аркашка устроился на маленький заводик. Штамповщиком. В первый день он изорвал на себе в клочья всю одежду. На второй день уронил железную болванку на ногу мастеру, на третий – вывел из строя штамп. Штамп немецкого производства был установлен на заводе в 1948 году, том самом году, когда было создано государство Израиль. Хозяин завода вызвал наладчиков. Приехали два молодых парня. Они умоляли Аркашку, чтобы он показал им, на какую нажал кнопку, чтобы штамп раскололся надвое.
Глядя на Аркашку плачущими глазами, хозяин завода увещевал:
– Сынок, если ты захочешь сломать стену – пожалуйста, если хочешь, можешь уничтожить весь мой завод. Я прошу тебя только об одном: чтобы лично у тебя не пострадал даже мизинчик.
Неизвестно, чем бы это закончилось, но началась война. Одна из множества на протяжении не очень-то еще и длинной истории израильского государства. Завод временно закрылся. Три дня кряду он искал в «Нашей стране» хоть что-нибудь отдаленно напоминающее репортаж с места событий, но не нашел. На четвертый день отправился в редакцию, спросил Риту напрямую, где репортажи, почему их нет?
– Да мне просто отправить туда некого, у нас же одни бабки да дедки.
– Отправьте меня, – предложил Марков.
– Ты же языка не знаешь.
– Это не преграда, отправьте, не пожалеете. Вы мне только оформите все необходимые документы, остальное уж моя проблема.
Через несколько дней хозяин газеты поинтересовался у главного редактора, отчего так стремительно взлетел вверх тираж. Рита объяснила, что это все благодаря военным репортажам нового автора. Вернувшись из Ливана, Аркадий отметил и свое благополучное возвращение с войны, и должность – его взяли в «Нашу страну». На полставки, но ведь взяли!
***
В газете «Наша страна» появилась новая рубрика «В гостиной у Маркова». Всё началось с пасхальных праздников. Перед этим важным праздником евреи выбрасывают из дому все ненужные вещи. Среди них попадаются и такие, которые вполне могут послужить рачительному хозяину. Побродив по окрестным улицам, Аркашка вполне даже обставил свое неуютное до этого жилище – притащил пару вполне сносных пуфиков, ничего себе стол и аж двенадцать складных стульев – по возрасту гораздо старше его самого, но совершенно еще пригодных для прямого назначения.
В праздник, когда никто не работал, Милка Романовская уговорила Маркова взять интервью у заезжей знаменитости – певицы-барда Вероники Долиной. С Романовской Аркадий познакомился в редакции, куда она пришла давать объявление. Романовская была одержима идеей организовать в Израиле концерты самых лучших советских артистов. Что ей, кстати, в итоге и удалось.
Редакция в праздничные дни была закрыта, пришлось интервью брать дома. Долина явилась с гитарой, сел на пуфик, вытянула свои длиннющие ноги и тронула гитарные струны. Он даже про интервью сначала забыл, так великолепны были ее песни.
– А классно ты придумал, с этими пуфиками, – тараторила, уходя, Милка. – Я теперь всех своих артистов буду в твою гостиную приводить.
Рубрика со временем стала настолько популярной, что побывать в гостиной у Маркова считалось престижным. Уже живущие здесь – знаменитый актер театра «Современник» Валентин Никулин и Леонид Каневский – майор Томин из сериала «Следствие ведут знатоки», поэт Игорь Губерман и практически все знаменитости, которые приезжали в Израиль на гастроли, все они давали интервью, сидя на тех самых пуфиках, что подобрал Аркашка в предпасхальные дни на соседней улице. Он завел фломастер, и на белой стенке его известные гости стали оставлять свои автографы. А вот автограф Губермана он спрятал в стол.
Когда Губерман впервые появился в его доме, они познакомились так. Приятель, пришедший с поэтом, сказал Аркадию: «Знакомься, это Игорь Губерман».
– Ого! – восторженно откликнулся Аркадий. – Сам Губерман!
– Гарик, знакомься, это Аркадий Марков, – представил приятель хозяина дома.
– Ого! – в тон Аркашке откликнулся Губерман. – Сам Марков!
Гости были чуточку навеселе, самую малость, для поддержания прекрасного настроения.
– Вот всем хорош Гарик, но матерится нещадно, а без слова «жопа» и одной фразы сказать не может. Ну скажи, не можешь?
– Могу, – ответил Губерман, пошарил глазами, взял лежавшую на столе бумажную салфетку и фломастер. Минутку подумал, что-то черкнул и протянул Аркадию салфетку, на которой поэт начертал:
«Я с детства не любил овал,
Но все же жопу рисовал».
***
Вся страна погрузилась в сладостную и страстную пучину предвыборной кампании. Есть такая байка про невероятную политизированность израильского общества: если в обычной стране в президенты баллотируются два, три, ну от силы четыре человека, то в Израиле на пост главы государства баллотируется восемь миллионов претендентов – по количеству населения, включая новорожденных. И вот пришла пора израильтянам выдержать очередное испытание их хваленой демократии.
На заре двадцатого столетия граф Мальборо сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль изрек: «Демократия – наихудшая форма правления, однако ничего лучшего человечество не придумало. Моё лично мнение, что с демократией носятся как с писаной торбой и пытаются натянуть на нее абсолютно любое общество».
В начале двадцатого века государства Израиль еще не было и в помине. Однако не очень образованный, но невероятно афористичный сэр Уинстон Черчилль как в воду смотрел, говоря, что любое общество готово напялить на себя демократию как форму правления. Что Израиль и поныне подтверждает ежедневно.
В 1948 году на Генеральной ассамблее ООН, где было провозглашено государство Израиль, Давид Бен-Гурион заявил, что «мы станем нормальной страной, когда у нас появятся воры и проститутки». Появились. И в первую очередь в политике – такого количества воров и проституток, как в политике, нет ни в одной сфере израильской жизни.
Существует чисто израильский, что характерно, анекдот. В переводе с иврита он звучит так: «Когда Бог создавал мир, он решил каждому народу дать два качества, чтобы человечество развивалось равномерно. Англичанам дал аккуратность и законопослушность. Русским – упорство и физическую силу. Японцам – трудолюбие и терпение. Итальянцам – музыкальность и артистизм. И так каждый народ получил два ведущих качества. А по поводу израильтян Бог попросил ангела написать: «Израильтяне будут умными, порядочными и разбираться в политике». Ангел удивился и спросил: «Всевышний, почему ты дал всем по два качества, а израильтянам три? Это же делает израильтян выше всех народов». «Ты прав, – ответил Всевышний. – Но то, что сделано, не может быть изменено. Поэтому поступим так: израильтяне будут обладать тремя качествами, но для баланса с другими народами смогут применять одновременно только два из них». Итог: израильский порядочный политик не может быть умным. Израильский умный политик не может быть порядочным. А умный и порядочный израильтянин не может быть политиком».
***
Общественные организации новых репатриантов появлялись в невероятном количестве. Практически каждый день – по нескольку новых. Общество помощи новым репатриантам. Союз рыжих. Общество матерей-одиночек и отдельно – общество отцов-одиночек. Организация защиты медиков, выходцев из СССР, Фонд поддержки ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС… В редакцию «Нашей страны» звонили с утра до ночи, приглашали, порой просто требовали приехать на собрание вновь созданной организации, поддержать её средствами печати.
Аркадий, как единственный в газете репортёр, просто с ног сбился. Первыми его затянули к себе активисты общества помощи новым репатриантам, естественно – выходцам из СССР. В большой четырехкомнатной квартире в престижном районе Тель-Авива собралось человек тридцать, а то и больше. Хозяин квартиры, высокий одноглазый молодой человек – ну, прямо персонаж из Ильфа и Петрова, подумалось Аркашке, – ходил по комнатам, увещевал собравшихся:
– Каждый из вас в своих районах должен составить списки наиболее нуждающихся, но не просто тех, кому не хватает, а у кого безвыходное положение. Я знаю, как это бывает. Я поначалу нигде не мог устроиться на работу, собирал объедки, и не стесняюсь сейчас в этом признаться, – вещал Александр Орловский.
Собравшиеся слушали, согласно кивали, не забывая при этом угощаться обильно выложенными на столах пирожками, булочками, всевозможными чипсами, запивая не менее щедро выставленными здесь прохладительными напитками, чаем и кофе.
– А вы, Александр, сами где работаете? – спросил Аркадий председателя.
– По ночам посуду мою в ресторане. Вот сейчас закончу наше собрание и пойду на работу, посуду мыть. Я ведь по профессии инженер, так что о работе по профессии мне и мечтать нечего, вот и устроился туда, где платят хорошо.
– У вас большая семья? – поинтересовался Марков.
– А причем тут моя семья?
– Да я к тому, что вы арендуете большую квартиру, наверное, здесь много людей проживает…
– Семья пока не приехала, они еще в Союзе. Как только освоюсь полностью, вызову их сюда. Вот пока что квартиру снял.
– Вы сейчас говорили о списках особо нуждающихся. Из каких средств вы намерены им помогать?
– В Израиле невероятно большое количество различных благотворительных фондов. Просто мы, недавно приехавшие, их пока не знаем. Но в предвыборном штабе партии «Авода» («Авода» – рабочая партия Израиля, долго находившаяся у власти. – прим. автора) мне обещали помочь и дать координаты наиболее действенных фондов. Я не сомневаюсь, что раздобуду средства для оказания помощи самым нуждающимся.
«Никто ему ни копейки не даст», – думал Аркадий по дороге на другое собрание. Вообще, все это сборище вызвало у него смутное чувство чего-то искусственного, какого-то плохо отрепетированного спектакля. Станиславский бы точно сказал свое сакраментальное: «Не верю!»
Марков ошибся. Орловский деньги получил, нескольким новым репатриантом были выделены средства, о чем немедленно оповестила своих читателей «Наша страна».
***
…В Обществе рыжих веселье было в самом разгаре. И не мудрено. Здесь, в отличие от предыдущего собрания, на столах сверкала этикетками знаменитая израильская водка «Кеглевич». Марков употреблял водку «Казачок» стоимостью три с половиной шекеля. Его коллега Лазарь Данович остроумно называл эту водку «пляшущие человечки» – на этикетке были изображены танцующие казаки. «Кеглевич», стоившая десять шекелей, была им, журналистам, тогда не по карману. Видно, у рыжих материальное положение получше, чем у газетчиков. Гремела музыка, рыжие веселились вовсю. Среди музыкантов Аркадий узрел ташкентского знакомца – лабуха из ресторана «Бахор».
Боря Аркашке обрадовался, тут же потащил земляка к столу, отметить встречу.
– Что тут происходит? Для чего собрали рыжих? – спрашивал Аркадий земляка.
– Понятия не имею. Позвали, вот и пришел. Ты посмотри, чувак, как клёво, бухла – хоть залейся, хавки – обожрись. Я с момента приезда в эту Израиловку еще так не отдыхал.
– Но за чей счет этот банкет?
– Говорю же тебе, союз рыжих позвал, я же – рыжий. Давай я тебя с Михаилом познакомлю, он здесь главный, ему будешь свои вопросики ставить. Ну еще по одной?
Михаил Беренбойм, как представился главный рыжий, был не просто заурядно рыжим, а какого-то сияющего медного цвета.
– Идея создать союз рыжих принадлежит мне, Беренбойму, – самодовольно заявил Михаил, явно гордившийся своей фамилией. – Ну, конечно, придумал все это Артур Конан Дойль, но союз рыжих Израиля придумал я.
– Для чего?
– Что значит, для чего? – сделал обиженный вид Михаил. – Нам тут, в Израиле, и так хреново живется, вот я и решил объединить хотя бы рыжих. Будем встречаться, проводить вот такие веселые вечера. Разве плохо?
– Да, но на это нужны средства. Я смотрю столы накрыты, музыкальная аппаратура тоже, наверное, денег стоит, не говоря уже о помещении.
– В Израиле есть фонды, которые поощряют создание всяких общественных организаций новых репатриантов, ну, чтобы они быстрее адаптировались в новой стране. Им понравилась моя идея объединить рыжих, вот они и дали согласие финансировать нашу общественную организацию.
«Опять эти невидимые фонды, щедрые до безумия», – недоумевал журналист.
Своими сомнениями он поделился с Ритой.
– Различные благотворительные организации действительно существуют, в период предвыборных кампаний, они, естественно, активизируют свою деятельность, – уклончиво ответила главный редактор.
– Целенаправленно помогая какой-то конкретной партии, я правильно понимаю?
– Не забивай себе голову. Лучше отправляйся на площадь Государства, там какой-то отец-одиночка объявил голодовку.
На площади Государства, в самом центре Тель-Авива, к развесистому дереву был прикован собачьей цепью рыжий человек. Аркадий без труда вспомнил, что этого очень рыжего и очень кудрявого он вчера видел на сборище у Беренбойма.
– Чего добиваешься? – спросил он без всяких предисловий, ему эти активисты уже начали поднадоедать.
– Признания статуса отцов-одиночек и увеличения для них пособия.
– А чем отец-одиночка от одинокой матери отличается? Только не говори мне о половых признаках, я про Адама и Еву наслышан.
– Ну… – замялся отец-одиночка. – Я еще концептуальную программу не разработал, но главное – привлечь внимание к проблеме.
– К какой же проблеме ты собираешься привлекать внимание, если этой проблемы сам не знаешь. И потом – почему именно голодовка? Ну ладно, скажи мне лучше, вас, таких вот отцов, в твоем обществе много?
– Уже пять человек.
– Ну если целых пять, то вас несомненно ждет успех, – съязвил Аркадий.
В это время к ним нерешительно приблизился молодой человек и, смущаясь, спросил:
– Вы из газеты?
Получив подтверждение, поинтересовался:
– А может, вы и обо мне напишите? Я – фашист.
– Кто?! – опешил Аркадий.
– Фашист, – подтвердил парень. – Официально зарегистрированный фашист.
– Замечательно, фашист в еврейском государстве. И кто ж тебя, фашист, зарегистрировал?
– Министерство юстиции, как и положено. Вы не понимаете, сама по себе фашистская идеология – это очень позитивная политическая система. Просто Гитлер её исказил.
– А ты, значит, решил ошибки Гитлера исправить. И много вас таких фашистов в Израиле?
– Пока я один. Так вы будете обо мне писать?
– Пошел на х.., – грубо выругался Марков. Он уже устал быть корректным с этими идиотами, которые, как ему начинало казаться, сбежали из дурдома.
Острый взгляд репортера, пытливый ум, выработанная за долгие годы привычка складывать целое из мелких, подчас совершенно разрозненных деталей, помогла ему и теперь. Особенно после того, как он стал регулярно наведываться в штаб предвыборной кампании партии «Авода». Сначала он приходил сюда, как в место, где концентрировалась полезнейшая для репортера информация. Но постепенно стал прислушиваться и приглядываться, чтобы лучше понять, что происходит вокруг. Когда партия организовала в Иерусалиме митинг, на котором собрались пять тысяч репатриантов из Советского Союза, картина прояснилась полностью. Это был замечательный политический ход – объединить в единую электоральную силу всех новых репатриантов, приехавших из огромной страны. Им действительно было трудно адаптироваться в новой для них стране. Не зная языка, обычаев, ментальности и даже истории этой страны, они не могли не испытывать всех возникших перед ними проблем. А политологи, разработавшие программу их объединения на выборах, умело подливали масла в огонь. «Вам непросто плохо, вам очень плохо. И виновато в этом государство, которое не подготовилось к вашему приезду. Вам не дают работу не потому, что вы плохие специалисты, а потому, что вы приехали из России, вы для местных не евреи, вы – русские. Вас повсюду обманывают, вам недоплачивают, используют на самой неквалифицированной работе, превращая врачей, учителей, ученых в дворников и поломоек. Но стоит нам, нашей партии, прийти к власти, как жизнь ваша изменится, по вашим улицам средь кисельных берегов потекут молочные реки». Они находили всех этих орловских, беренбоймов, отцов-одиночек и прочих трутней, которые не работу искали, а возможность, ничего не делая, жить припеваючи. Они легко, без зазрения совести, врали, что деньги на улучшение жизни репатриантов им выделяют некие фонды и благотворительные организации, настойчиво внушая мысль, что все это создается при помощи партии, которая единственно способна улучшить жизнь новых граждан страны.
«Учите иврит, подтверждайте свои дипломы или овладевайте новыми специальностями, устраивайтесь на работу», – говорили им израильтяне. «Голосуйте на предстоящих выборах за нашу партию, и все ваши проблемы разрешатся сами по себе», – убеждали их бесчисленные активисты рабочей партии, расплодившиеся по всей стране со скоростью тараканов.
***
В предвыборный штаб частенько заглядывал пожилой высокий мужчина в неизменно просторной белой рубахе. Академик Хаим Рои заведовал в Тель-Авивском университете кафедрой политологии. В те годы он, ни разу в жизни не побывавший в СССР, считался едва ли не лучшим в мире советологом. Рассказывали такую историю. В университете на каком-то семинаре собрали приехавших из Союза ученых-гуманитариев. «В аудитории есть москвичи?» – спроси академик. Набралось человек пятнадцать. Ученый повесил на доску карту Москвы и предложил москвичам проложить наиболее короткий маршрут проезда от Ленинского проспекта до нового микрорайона Выхино. Присутствующие москвичи предложили четыре наиболее удобных варианта. Академик предложил пятый, поразивший жителей столицы тем, что его вариант был лучше.
– Хотите заработать? Честно и хорошо, – обратился Хаим Рои к Аркадию. Полиглот, владеющий девятью языками, он и на русском языке говорил отлично.
– «Увы, но улучшить бюджет нельзя, не запачкав манжет», – процитировал Марков. – Так считает мой друг поэт Игорь Губерман.
– Ваш друг хороший поэт и, видимо, остроумный человек, – серьезно признал Рои. – Но из каждого правила есть исключение. Приезжайте завтра ко мне на кафедру, и я вам постараюсь это доказать.
В довольно тесном кабинете, заваленном журналами, рукописями, Маркову едва удалось протиснуться к столу, за которым восседал завкафедрой.
– Я внимательно читаю все ваши статьи о новых репатриантах в «Нашей стране». И с каждым днем вижу все отчетливее, что вы понимаете, какие планы преследует «Авода», готовясь к выборам в Кнессет (Кнессет –израильский парламент, состоящий из 120 депутатов. – прим. автора). – Думаю, вы не сомневаетесь, что в итоге все эти партийные обещания – не более, чем ловкий предвыборный ход. А активисты из новых репатриантов в итоге окажутся не у дел, их просто вышвырнут за ненадобностью. Так вот, у меня к вам деловое предложение. Мы на кафедре разработали анкету, суть вопросов сводится к тому, чего ожидают новые избиратели нашей страны от выборов, в которых они впервые принимают участие. Если вы согласитесь, вам предстоит опросить тысячу респондентов.
– Тысячу?!
– Вы не ослышались. Как видите, это честный и беспристрастный опрос, который к тому же хорошо оплачивается. По итогам анкетирования, и учитывая ваш опыт общения с новыми гражданами страны, я полагаю, вы сможете написать работу для нашего научного сборника. Публикацию такой работы я гарантирую. На всякий случай, бланки анкет для вас я подготовил, – и академик кивнул на две увесистые упаковки.
– Но как я справлюсь один? – усомнился Аркадий.
– Вы можете привлечь к этой работе социологическую группу, но это стоит денег. Так что решайте сами. В любом случае ваши манжеты останутся чистыми.
***
Он даже не представлял, насколько это будет трудно – опросить тысячу человек. Но он справился. Работа увлекла Аркадия, и над статьей, обобщающей анкетирование, он трудился с большим интересом. Пожалуй, такого он не испытывал ни разу за все свои годы работы журналистом.
К этому времени выборы в парламент уже завершились, левые пришли к власти, в большой степени благодаря «русским», которые помогли им почти десятью процентами мандатов. Как и предсказывал академик Рои, все общественные организации новых репатриантов в один день растворились в небытии, так же, как бесследно исчез «Союз рыжих» в известном рассказе Конан Дойля.