Олег Александрович Якубов
Вернувшийся к ответу
Глава тридцать пятая
Произошел небывалый, в полном смысле – уникальный в истории мировой дипломатии случай. Из страны назначения выезжал чрезвычайный и полномочный посол одного государства, а прибыл к месту назначения посол другой страны. И случился этот казус с Александром Бовиным. Александр Евгеньевич был назначен чрезвычайным и полномочным послом Союза Советских Социалистических Республик в государстве Израиль. По дороге, испросив на то разрешения министра иностранных дел, новоиспеченный дипломат заехал в Великобританию, где в знаменитой лондонской библиотеке проработал три дня. Для истории мироздания три дня даже не песчинка, для истории отдельного государства, некогда занимавшего одну шестую часть земной суши, оказалось вполне достаточно: лодка, которую раскачивали Ельцин и Горбачев, все же перевернулась, Союз Советских Республик перестал существовать. Александр Бовин, выехав из Москвы послом СССР, в Израиль прибыл послом нового государства – Российской Федерации.
Узнав о приезде наставника, Марков бросился в аэропорт. Бовин, увидев среди встречающих «крестничка», откровенно обрадовался. Они вместе выбирали жилую резиденцию для посла, заказывали все необходимые атрибуты – флаг, государственную печать, поскольку государственный флаг СССР и гербовую печать теперь разве что в музей можно было сдать.
Через месяц после приезда Бовин обратился к Аркадию с просьбой.
– В Израиль приезжает Евтушенко. У него в разных городах будут творческие встречи. Нужен информационный спонсор, чтобы о выступлениях поэта как можно больше народу узнало. Посольство такими средствами не располагает. Может быть, можно с хозяином твоей газеты как-то договориться… Если надо, я даже готов официальное письмо от посольства написать.
– Попробую, – неуверенно пообещал Аркадий.
Владелец «Нашей страны» прекрасно помнил, как репортажи нового сотрудника из Ливана существенно повысили тираж газеты. Он поверил на слово Аркадию, что опубликованные в газете новые стихи самого известного русского поэта будут способствовать процветанию его издания. Аркашка, обещая новые стихи Евтушенко, глубоко сомневался, что Евгений Александрович сгорает от желания опубликоваться в их газете, но иного убедительного аргумента ему в голову не пришло.
***
Евтушенко – высокий, шумный, одетый, по своему обыкновению, в немыслимой расцветки блузу, – задавал кучу вопросов; признался, что обожает любую национальную кухню. Всё это он тут же выложил Аркадию, едва они переступили порог гостиничного номера. Узнав, что в Тель-Авиве есть ресторан «Кавказ», где готовят хаш, поэт загорелся желанием ехать туда немедленно. Он с удовольствием раздавал автографы и фотографировался «на память». Узнав, что Аркашка родом из Узбекистана и умеет готовить плов, сразу же напросился в гости к новому знакомому. На плов Аркадий пригласил и Александра Евгеньевича.
Плов удался, гости ели да похваливали. Разговорам не было конца – каждому было что вспомнить и рассказать из своей полной событиями жизни. Прощаясь, Евтушенко достал из сумки новый сборник своих стихов, написал на внутренней стороне обложки: «Аркадию Маркову, моему брату, коллеге, повару». Аркашка, прочитав, аж зарделся – сам Евтушенко назвал его братом и коллегой. Было чем гордиться.
– А своё что-нибудь подаришь? – спросил Евтушенко.
– Да у меня нет ничего. Издал пару книжонок, так и то сто лет назад.
– Это ты напрасно, – пожурил Евтушенко. – Тебе, брат, непременно надо писать. Начать, может быть, с документалистики, но непременно писать прозу.
– Знаешь, Женя, я считаю, что лучше быть хорошим журналистом, чем плохим писателем, – возразил Аркадий. – Я себя, кроме как журналистом, никем другим просто не вижу. Знаешь, как говорят репортеры: газета – единственная женщина, которой я не изменяю.
– Саша! – воззвал Евтушенко к Бовину. – Ты посмотри на этого нахала. С кем он смеет спорить? С классиком, с самим Евгением Евтушенко. Нет, ну право слово, нахал. Запомни, – он теперь обращался к Аркадию. – Из тебя получится хороший писатель. Ты только начни, и не затягивай. Ты и так уже слишком много времени потерял.
***
Снова позвонил академик Рои, сказал, что нужно срочно встретиться, лучше завтра, в кафе Дизенгофф-центра, часиков в десять утра. Кафе было известно тем, что там любили собираться представители местной богемы. Выбор академика Аркадия удивил, но уточнять он не стал.
Академик сам объяснил причину выбора этого места: «Отсюда недалеко до миссии ООН, нас с тобой там ждут в одиннадцать».
– В связи?..
– Лучше, если ты все услышишь сам, а не в моем изложении. Могу только сказать, что твоей работой по итогам выборов заинтересовались. Но мне кажется, не только этой работой. Впрочем, я уже сказал, что лучше тебе самому всё услышать. Допивай свой кофе, и пойдем.
В просторной комнате, где из мебели был только круглый стеклянный стол, да стоящие вокруг него глубокие кожаные кресла, их встретил мужчина лет сорока в строгом темном костюме.
– Ваша работа о формировании перед выборами этнического электората представляется нам достаточно интересной. Так или иначе, в этой работе вы затронули проблемы защиты прав личности. Я имею официальное поручение секретариата ООН предложить вам сотрудничество.
– В каком качестве?
– В качестве эксперта. Мы предлагаем вам выехать в командировку в Соединенные Штаты Америки на три месяца. Цель командировки – беспристрастная оценка возможности монолитного использования русскоязычного электората в интересах той или иной партии. Как это, к примеру, было сделано в Израиле, и так глубоко вами исследовано.
– Но я же работаю. Вряд ли редакция готова предоставить мне отпуск, даже за мой собственный счет, на три месяца.
– Речь не идет об отпуске. Ваша командировка будет, разумеется, соответственно оплачена, как и тот итоговый материал, который вы подготовите. Но речь не об этом. По сути дела, командировку, которую я вам сейчас предложил, следует рассматривать как некое испытательное задание. К вам хотят присмотреться на предмет вашего использования в качестве штатного эксперта одного из комитетов или комиссий ООН. Иными словами, вам предстоит полностью изменить род своей деятельности.
– А если я не пройду этого испытания?
– Мистер Марков, я и так вам сказал больше, чем следовало. Но ваша жизнь – это только ваша жизнь, я не собираюсь вам навязывать никакого решения. Билет на самолет до Нью-Йорка забронирован для вас через неделю. Если вы откажитесь от нашего предложения, прошу дать знать об этом за сутки до отлета.
***
«Газета – единственная женщина которой я не изменяю», – сказал он совсем недавно Евтушенко. Сказал не для красного словца, а потому, что действительно искренне так о себе думал. И что теперь? Ему предлагают не просто сменить профессию, уехать за океан, ему предлагают образ и суть жизни, а значит, и самого себя – изменить. Но разве он, Аркадий Марков, к этому готов? И вдруг сам собой всплыл вопрос иной: «А разве нет?»
Когда-то, когда Арина уговаривала его эмигрировать из Советского Союза, она прибегла и к такому аргументу: «Там, на Западе, ты узнаешь, что такое по-настоящему сводная пресса, истинная свобода слова, а не показная, как здесь. Ты раскроешься там как творческая личность. Посмотри на Сережу Довлатова. В Союзе его преследовали, книги не хотели печатать. Когда Ленка его уговаривала, он тоже ехать не хотел. А теперь в Америке он издается, его даже на английский язык переводят, сейчас собрание сочинений к печати готовят».
***
Когда его, Аркадия, вышвырнули из страны, он утешал себя тем, что в Израиле сможет со страниц газеты говорить обо всем открыто и беспристрастно, объективно и правдиво – как мечтал в юности, наивно полагая, что честнее репортажа нет жанра. Ну и с чем он столкнулся здесь? Те, кто громче всех орал о свободе, преследовали одну-единственную цель: внешне свободная и беспристрастная пресса должна свободно служить только их целям. Да, в Израиле законодательно запретили партийную печать. И народ израилев возликовал – ах, какие мы все демократы, какие мы все свободные от политических пристрастий. Но остались владельцы газет, телевизионных каналов, радиостанций. Магнаты, преследующие исключительно свои политические и финансовые цели. И армия «свободных» журналистов, денно и нощно, «свободно» и «беспристрастно» отстаивающая их интересы. Может быть, пресса и служит интересам общества, но в еще большей степени журналисты служат интересам своих хозяев.
На самом деле все эти мысли лезли ему в голову потому, что он хотел, готов был изменить свою жизнь, но боялся в этом признаться сам себе. «А можно ли вообще начать новую жизнь? – задавался он вопросом. – Есть ли она вообще, эта новая жизнь или существуют только старые грехи, которые мы тащим до конца своих дней?» В голове царил полный сумбур…
***
«Влияние русскоязычного электората на политическую жизнь Израиля и США в период предвыборных кампаний» – так называлась его работа, опубликованная в научном вестнике ООН. Работа, которую ученый совет рассмотрел как докторскую диссертацию в области политологии. Он честно и беспристрастно сделал свой прогноз: в США монолитное использование русскоязычных избирателей практически невозможно, как маловероятно оно впредь и в Израиле – обманутые в своих ожиданиях избиратели вряд ли, как бараны, еще раз пойдут на звон бубенчиков и сладкую приманку.
Вскоре после этой публикации его пригласили посетить штаб-квартиру комитета ООН по борьбе с международным терроризмом. Ответственный секретарь комитета чех Йозеф Гжечков сделал ему неожиданное предложение:
– Не хотите ли, господин Марков, побывать на вашей бывшей родине, в Узбекистане? – и пояснил: – У нас возникает ощущение, и оно подкрепляется, скажем так, компетентной информацией, что в Узбекистане назревают весьма тревожные события. Созданная там организация «Исламское движение Узбекистана – ИДУ» активизировалась за последнее время чрезвычайно. К созданию этой организации приложили руку такие известные террористы, как «Черный араб», более известный, как Хаттаб, и даже так называемый «террорист номер один» Усама Бин Ладен. Активисты ИДУ проходят обучение в лагерях по подготовке боевиков в Афганистане и Чечне, они уже открыто говорят о свержении существующего в Узбекистане строя и установлении там халифата. Скажу вам больше, но конфиденциально нам стало известно, что руководители ИДУ уже даже распределили между собой должности в будущем халифатском правительстве. Возглавляет эту организацию человек, провозгласивший себя верховным халифом и правителем будущего Узбекистана, – некий Салай Мадаминов, или, как его еще называют, Мухаммад Солих. Он сейчас прячется в одной из скандинавских стран. Возможно, вы что-то о нем слышали…
– Не может быть! – не скрывая изумления, воскликнул Аркадий. – Да я же его прекрасно знаю, ну то есть знал. Ташкентский поэт, Мухаммад Солих – это его творческий псевдоним. Стишки такие всё писал лирические – «светик-цветик-от меня вам всем приветик». И вдруг главарь, террорист, верховный халиф. Даже не верится.
– Тем не менее это так, – жестко возразил Йозеф. – Мы и не сомневались, что вы хорошо знаете Узбекистан, прожив там много лет, у вас наверняка осталось достаточное количество людей, мнению которых вы можете доверять. Сегодня – это одна из самых тревожных точек на земле. У вас будет ооновский дипломатический паспорт, министерство иностранных дел Узбекистана и советник президента Узбекистана по международным вопросам получат наши официальные депеши с просьбой оказывать вам всемерное содействие. Если по возвращении вы примите решение стать штатным экспертом нашего комитета, то будем считать этот вопрос решенным. Да, чуть не забыл – поздравляю вас с присвоением степени доктора политологии.
Глава тридцать шестая
Это не мощный двухэтажный «Боинг-747», это машина времени переносила его через океан, возвращая в прошлую жизнь. «Остановиться, оглянуться,
На том случайном этаже,
Где вам приходится проснуться», – вспомнилось давно прочитанное у Жуховицкого и запавшее в памяти.
Сколько в его жизни было этих случайных этажей, где приходилось просыпаться. Вот только остановиться и оглянуться всё было недосуг. Недосуг было подумать, где ты проснулся и почему ты здесь, и вообще – кто ты таков, Аркадий Марков? Построил ли ты дом, посадил дерево, родил сына? Скажешь: «Да, сына родил». Твоя ли в том заслуга? Участие – да, а заслуги-то никакой. Славка вырос, не зная отца. То есть он, конечно, знает, что у него есть отец, даже видел его несколько раз. Но никаких чувств к нему не испытывал. Ни любви, ни ненависти. Не радовался, когда встречались, не тосковал в разлуке. Ну не тоскуют же люди по городам, в которых никогда не бывали.
Формально они с Ариной до сих пор муж и жена, разводиться не стали, даже и разговора об этом никогда не заводили. Ни ему, ни ей этот формальный брак не мешает. Они оба понимали, что между ними выросла такая стена, которую им уже не преодолеть никогда. Да он к этому и не стремился. Аркадий отдавал себе отчет, что семья его только тяготит. «Может, я какой-нибудь моральный урод, не способный любить, или болезнь такая есть – семейная фобия, – порой думалось ему. – И дал ли кто-то четкое определение, что такое счастье. Несчастным человека может сделать кто угодно, человек счастливым может сделать себя только сам. И кто сказал, что ты обязан быть счастливым? С чего ты сам решил, что можешь и умеешь любить, что непременно будешь любимым? А что если ты напрочь лишен этого чувства? Лишен, и всё». Он не знал, что себе ответить. Просто решил, что семейные узы для репортера – обуза. Для себя он выработал простенькое оправдание: если человеку что-то неординарное дано, то непременно что-то должно быть и отнято. Его работа – это свыше, отсутствие семьи и привязанность к ней – плата за награду талантом.
Конечно, он не был пуританином. Встречи с женщинами случались, не так уж, кстати, и редко. Но он за версту чуял, где легкая интрижка может перерасти в серьезные отношения, и прерывал эти связи сразу, решительно и бесповоротно. Он был уверен, что безошибочно может разгадать претендентку, посягающую на его свободу, утверждая, что чует их даже со спины. Женщин он цинично разделял на две категории: «сестры милосердия» и «процедурные сестры». Телефоны нескольких «сестер милосердия» хранились в его контактах. Они могли переночевать, им милостиво позволялось прибрать в квартире, приготовить завтрак или обед, промурлыкать что-нибудь ласковое – но не более. К «процедурным сестрам» относились приятные, преимущественно случайные связи, в большинстве своем одноразовые, которые так нередки в судьбе любого мужчины, вынужденного по роду профессии колесить по всему белу свету. Он даже не давал себе труда запомнить их имена, как редко спрашивают имя медсестры, которая в поликлинике берет кровь на анализ или меряет давление и которую, скорее всего, больше никогда не увидишь. А если и увидишь, то не вспомнишь – она же процедурная сестра, сделала процедуру и исчезла из твоей жизни.
***
Стюардесса в бизнес-классе, ему по статусу эксперта ООН теперь полагалась такая категория полетов, уже третий раз предлагала что-нибудь выпить, и он попросил виски со льдом в надежде расслабиться и уснуть. Но сон не шел. Напротив, состояние, настигшее его именно сейчас, на высоте одиннадцати тысяч метров, и настойчиво заставлявшее «остановиться, оглянуться», не покидало.
А с чего все началось? Прочитанная в четыре с половиной года книжка «Остров сокровищ». Музыкальная школа, ненавистная скрипка, потом училище, альт, консерватория. Первые робкие заметки в «Молодежной газете», падение в котлован, искалеченная рука. Он тогда даже обрадовался, что можно уйти из консерватории. Притон алкоголиков – многотиражка «Геолог» и через год областная «Андижанская газета». Марк Кошеватый, который заявил редактору, что из Маркова никогда не выйдет журналиста, поверившие в него Рубен Акопович Сафаров и Марат Садвакасов. И в итоге центральная партийная газета Узбекистана, где он, собственно, и состоялся как репортер. И не просто репортер, а Бульдог, как прозвали его коллеги. Афганистан, ранение, госпиталь. Чернобыль, облучение, снова госпиталь. И сразу после этого Фергана, разнузданные бандиты, поджигающие людей в их же домах, лозунг экстремистов «Марков – враг узбекского народа» и изгнание, впрямь как врага народа, из страны, лишение гражданства. А потом Израиль, страна, о которой он ничего не знал, потому что знать не хотел. Он был вне политики, репортер Марков. Вернее, хотел думать, что находится вне политики.
Сказать по правде, эта страна встретила его достаточно приветливо. Он не испытал тех тягот абсорбции, которые выпали на долю других репатриантов. Работа по специальности, как журналист достаточно быстро завоевал известность, два раза даже возглавлял рейтинг лучших журналистов Израиля. По большому счету он должен быть благодарен этой стране. Он и был благодарен. Но и сказать, что полюбил эту страну, он, положа руку на сердце, тоже не мог. Недавно ему рассказали анекдот. В Иерусалиме произошло редчайшее природное явление: выпал снег. Городские власти, растерявшись от неожиданности, со стихийным бедствием не справлялись. На помощь пришли военные, стали убирать снег танками. В это время на остановке автобуса сидит старый еврей, а рядом двое молодых парней о чем-то беседуют на русском языке. Старый еврей, обхватив голову руками, бормочет в недоумении: «Снег. Танки. Русские. Где я?!»
Аркадий тряхнул стакан, звякнули кубики льда в виски. «Самолет, лед, виски. Где я?» – с усмешкой подумал он. У него в кармане лежит паспорт ООН, к нему прилагаются две пластиковые карточки: «Мировое свидетельство о рождении» и «Удостоверение гражданина мира». Когда разглядывал эти документы, то даже гордость испытал: надо же, он, Аркаша Марков, – гражданин мира. А если подумать – это же грустно. Гражданин мира – это значит человек без своей страны…
Он глянул на экран телевизора над его креслом – самолет уже летел над Узбекистаном. Десять тысяч километров пути было позади. Но не весь путь.
***
О своем прилете он предупредил только Камила.
Было еще довольно раннее утро.
– Завтракать ко мне домой поедем или, как раньше, в старый город на лагман?
– Ты еще спрашиваешь? – воскликнул Аркашка, предвкушая обжигающий вкус любимого с детства блюда. Они уже были в самом центре города, когда возле высотного здания увидели что-то невообразимое. Идущая впереди них белая машина вдруг… взмыла вверх, высоко над трамвайными проводами, даже не задев их. Зависнув на мгновение в воздухе, автомобиль плавно, или им так казалось, начал снижаться, и только после его соприкосновения с землей раздался оглушительный взрыв, а к небу взметнулся столб огня. Камил судорожно нажал на тормоз, но их машину взрывной волной отшвырнуло к самой обочине дороги. Где-то невдалеке, со стороны центральной площади, раздались автоматные выстрелы – прошедший Афганистан репортер не сомневался, что палят из автоматов. Потом раздался еще один, теперь уже отдаленный, взрыв, за ним другой.
Друзья переглянулись. «Ты знаешь, где представительство ООН? Быстро гони туда», – распорядился Марков. В миссии уже были оповещены о приезде эксперта. Ему объяснили, что связались с министерством иностранных дел и с МВД Узбекистана. Там сами ничего конкретно пока сказать не могут. Известно только, что некие лица пытались подорвать комплекс правительственных зданий, центробанк, здание службы национальной безопасности Узбекистана. Одна машина взорвалась в центре города. Террористы, отстреливаясь, убили и ранили несколько полицейских, а также мирных жителей – подробности, количество жертв и пострадавших пока уточняются. Аркадий позвонил в Нью-Йорк. Ответственный секретарь комитета Йозеф Гжечков, несмотря на огромную разницу во времени, словно ждал его звонка.
– Аркадий, мы вам такого не поручали, – невесело пошутил он. – Просто хотели, чтобы вы разобрались в обстановке. Если можете уже сообщить какие-то подробности, я включу диктофон.
Аркадий продиктовал полученную в миссии информацию, добавив несколько деталей из личных наблюдений.
К концу дня стало известно, что боевики Исламского движения Узбекистана (ИДУ) предприняли попытку захватить власть в стране. В это утро в правительственном здании должно было состояться совещание всех руководителей республиканского ранга, с участием президента. Мотор машины, набитой до отказа мешками с взрывчаткой, заглох. Боевики выскочили из машины и, отстреливаясь из автоматов, бросились наутёк. Погибли более ста человек, много раненых. Кортеж президента, оповещенный о ЧП, успел свернуть с опасного маршрута. Но сам президент уже через несколько минут приехал на место трагедии. Было также взорвано несколько машин возле банка, телевизионной вышки, вблизи здания службы национальной безопасности. Есть разрушения и раненые, погибших там не было.
Аркадий пробыл в Ташкенте неделю. Отправил в пресс-службу ООН несколько репортажей с места события. И даже небольшую, но очень трогательную зарисовку об одной из погибших – пятнадцатилетней девушке-узбечке.
***
Айгуль приехала в Ташкент из далекого кишлака в Каршинской степи. Поступила в медицинское училище. В воскресенье, вместе с девчонками из группы, они пошли на площадь Независимости (центральная площадь в столице Узбекистана. – прим. автора), сфотографировались на фоне огромных стеклянных зданий – молодые, смеющиеся девчонки, радостные, что они в Ташкенте, что учатся, что жизнь прекрасна и небо голубое.
– Через месяц будет готово, – сказал фотограф.
– Ой, а почему так долго, мы фотографии домой хотели отправить родителям.
Они были такими трогательными, эти вчера еще кишлачные девчонки, что фотограф сжалился:
– Ладно, так и быть, приходите во вторник утром, напечатаю. Только точно, а то я потом на месяц в отпуск уеду.
Сбежать с занятий всей группой они не могли, решили, что за фотографиями поедет Айгуль, самая бойкая из подруг.
Она и приехала, эта девочка, еще толком и жить не начавшая, и попала под автоматную очередь, когда террорист, убегая с площади, отстреливался.
***
– По совету израильского академика Рои мы просмотрели ваши статьи о войне в Ливане. У вас там есть очень любопытные замечания, – говорил вернувшемуся в Нью-Йорк Аркадию Йозеф Гжечков. – Вы, господин Марков, со временем можете стать весьма серьезным аналитиком. И чтобы проверить правильность моих выводов, предлагаю вам, не откладывая, написать книгу ваших наблюдений за ливанской войной. Материала у вас достаточно, принимайтесь за работу.
Позже, в основном в кругу друзей, Аркадий назовет «Войну без победителей» своей самой нелюбимой книгой. Впрочем, его мнение прямо диаметрально расходилось с официальным. «Война без победителей» была переведена на многие языки, специалисты по Ближнему Востоку считали, что у них давно не было такого образного пособия, какое они получили благодаря господину Маркову и его книге.
Потом его на несколько месяцев отправили с лекциями в Европу, на полгода – в Австралию. А через год он снова летел в Ташкент, где должен был состояться суд над террористами, совершившими вооруженную попытку захвата власти в Узбекистане.
***
За решеткой сидели шестнадцать человек. На процесс приехали журналисты из многих стран мира. Приходя каждый день в суд, Марков понимал, что здесь, на открытом заседании, никаких подробностей расследования этого уголовного дела он не услышит. После объявления приговора – одиннадцать наиболее отъявленных приговорили к расстрелу – он приложил все усилия, чтобы встретиться с министром иностранных дел Узбекистана. Эта встреча Аркадию была необходима. Он задумал написать книгу и понимал, что материал для книги ему просто так никто не предоставит. Нужно было распоряжение властей. Можно было, конечно, пойти официальным путем, через ООН, но он все еще чувствовал свою неразрывную связь с этой землей и решил, что личное общение даст больше пользы.
Министр иностранных дел Республики Узбекистан Азиз Камилов не зря считался одним из самых дальновидных и тонких политиков в своей стране. Идею Аркадия Маркова он уловил сразу и влёт.
– Не стану скрывать, мы очень хотим, чтобы кто-то по-настоящему беспристрастно оценил то, что произошло в Узбекистане, и масштабы, уровень той беды, которую мы сумели предотвратить не только для себя, но и для многих стран Центральной Азии, – говорил ему Камилов. – Я хорошо помню вас по работе в «Звезде Востока» и был удивлен, когда узнал, как с вами обошлись после Ферганских событий. Поверьте, я не пилюлю вам задним числом пытаюсь подсластить, а говорю искренне. Ну что ж, тем, кто принимал это решение, должно быть стыдно – вы теперь эксперт ООН, с вашим мнением обязаны считаться. Но для меня лично очень важно понять, как вы сами относитесь к этой проблеме.
– Азиз Хафизович, я тоже буду с вами откровенен. На людей, которые приняли решение о моей высылке, по-другому не называю, я обижен. Но извините, если мои слова покажутся вам выспренными – я не могу обижаться на землю, где родился, ел хлеб, получил образование и специальность, на землю, где похоронены мои родители. Я, так же как и вы, считаю, что угроза исламского терроризма, нависшая над странами Центральной Азии, это угроза не просто серьезная, но и судьбоносная. Если вы помните, я ведь сам заговорил об этом впервые еще десять лет назад, побывав в Фергане. Могу гарантировать вам одно – книга, которую я хочу написать, будет правдивой и объективной.
– Это то, что нам сегодня необходимо. Я постараюсь в самые ближайшие дни доложить о нашем разговоре президенту и, зная его отношение к этой проблеме, полагаю, что и он идею книги поддержит. Тем более, – грустно улыбнулся министр, – других желающих я что-то не наблюдаю, ни среди наших, ни среди зарубежных авторов.
Он задержался в Ташкенте на два месяца – министр иностранных дел сообщил, что президент Узбекистана распорядился предоставить в распоряжение господина Маркова все имеющиеся по этому делу материалы. Без ограничений и вне зависимости от степени секретности. Доведенное до сведения генерального прокурора, министра иностранных дел и директора службы национальной безопасности, это решение президента, мягко говоря, их шокировало. Такого они припомнить за годы своей службы не могли.
А один из бывших коллег Аркашки по «Звезде Востока» лишь хмыкнул: «Бульдог – он и в Америке Бульдог. Уж если Марков в какую-то тему вцепился, то уж не выпустит, будьте уверены».