Сергей Бабинцев
Босиком по звёздам
Мятежники успели нанести на свои корабли новую раскраску. Вместо гербов Риденвата на их бортах темнели концентрические круги с языками пламени посредине. Если бы не это, я наверняка запутался бы уже в первые же полчаса битвы, где свои, а где чужие. Впрочем, кого здесь считать своими, я так до конца и не определился. Фемократия мне не очень-то нравилась, однако и поддерживать убийц и насильников совсем не улыбалось.
А вот Борк уже всё для себя решил. На стороне Оншина и его революционеров был заклятый враг моргла, и я знал, что тот примет чью угодно сторону, лишь бы добраться до Брабаса.
Наш грузовик не мог участвовать в боях. На него, собственно, никто даже внимания не обращал. К чему тратить время на непоротливое веганское корыто, когда перед тобой настоящий противник, грозный и безжалостный?
И нам бы сейчас лететь отсюда как можно скорее, спасая жизни, но у Борка были другие планы. Обходя поле боя стороной, он вёл "Мелодию ночи" на правый фланг бунтовщиков, туда, где среди округлых тел серебристых "скатов" зеленели острые грани и шипы морглианского корабля.
Странное дело, но я даже не пытался его разубедить. Наверное, за последние часы я пережил слишком многое, чтобы в душе оставалось место для страха и сомнений. Пусть зорды разбираются между собой, как хотят, только и вертелось у меня в голове, а мы пока займёмся Брабасом и его пиратами.
Один из кораблей фемократок взорвался, когда его зажали в клещи и начали расстреливать почти в упор бунтовщики. Два других вскрыли вражеский крейсер, будто консервную банку, и перед тем, как детонировали его запасы топлива, я успел рассмотреть разлетающиеся в разные стороны крошечные фигурки зордов. Прямо по курсу маячил потерявший ход и весь почерневший от лазерных зарядов фрегат. Огнем батарей он отгонял наседающие на него малые суда. Далеко впереди, в самом пекле ворочались громадины флагманских кораблей. Их щиты вспыхивали от новых и новых попаданий каждую секунду.
Брабас, видимо, успел обзавестись неплохими пилотами. С последней нашей встречи его судно стало куда маневреннее. Если зорды чаще всего принимали огонь на щиты, почти не пытаясь уклоняться, то корабль морглов ни на мгновение не прекращал лавировать, закладывая порой совершенно безумные виражи.
– Не подобраться, – сказал я. – Он быстрее нас.
– А мы всё равно попробуем, – процедил Борк, не отрывая взгляда от экрана. Смотреть на показания приборов ему не было нужды. – Уверен, скоро ему надоест эта болтанка. И тогда…
Друг не успел договорить. Заверещал сигнал тревоги, вспыхнули красные лампочки под потолком. По нам всё-таки попали.
– Грузовой отсек! Обшивка повреждена! – доложил я, быстро сверившись с поступающими на экраны данными.
– Ясно, – только и ответил Борк. Подобные мелочи его сейчас не слишком занимали.
Пока мы подбирались к Брабасу, две эскадры зордов сошлись-таки в ближнем бою. Пространство вокруг кораблей наполнилось осколками, десятки и сотни абордажных шлюпок помчались сквозь космос навстречу громадинам боевых посудин. За время нашего совместного путешествия моргл успел рассказать мне об основах тактики космических сражений, и что вообще происходит, пусть и в общих чертах, я теперь понимал.
Когда абордажные команды достигнут своей цели, они прорежут обшивку вражеских судов, и внутрь бросятся воины в боескафандрах. Даже самый грозный корабль можно обезвредить, выбив его команду. Если мятежники окажутся сильнее в рукопашной, перевес республиканок в количестве будет нивелирован.
Надо ли говорить, что абордаж смертельно опасен, и своей цели достигнут немногие?
На моих глазах несколько шлюпок попросту разбились, когда корабль фемократок внезапно сменил курс, ещё несколько срезали на подлете огнем орудий. Но кое-кто всё же успел намертво вцепиться в борта своих жертв и активировал резаки.
А мы были уже совсем недалеко. Шальное попадание пока так и оставалось единственным, да и корабли вегане строили крепко, так что "Мелодия ночи" ничуть не потеряла хода и медленно, но верно приближалась к судну Брабаса.
Тот и правда, как видно, устал маневрировать, и теперь помогал своим новым союзникам бороться с абордажниками. Нас моргл в горячке битвы не заметил, или просто не счел угрозой, хотя наверняка мог бы догадаться, кто предупредил республиканок о предательстве.
– Ещё немного, – прохрипел Борк истово, – ещё совсем немного… Возьми левее, паскуда… Ну же… Давай… Повернись другим боком…
Если до этого момента я не до конца понимал, что делаю и где нахожусь, то теперь осознал вдруг, что затеял моргл, и испугался. Но испугался как-то вяло, не всерьёз, хотя, казалось, сейчас было самое время орать от ужаса и забиваться в первый попавшийся угол. Наверное, всему виной усталость. А может, я за последнее время просто так часто рисковал своей жизнью, что успел к этому привыкнуть? В любом случае, теперь было слишком поздно что-то менять. Я так ничего и не сказал другу, хотя в голове вертелись панические мысли, и только невольно отпрянул от экрана, когда весь его заняла корма "Красных клыков".
А потом были адский скрежет и грохот. Мы буквально напрыгнули на морглианский фрегат и всей тяжестью своего судна насадились на огромные алые шипы, венчающие его двигательный отсек.
– Ну что, не ожидал меня увидеть, тварь? – любезно поинтересовался Борк, как только капитан пиратов вышел на связь. Респиратор раскололся, когда инерция от столкновения бросила его головой вперед, прямо на приборную панель, и дыхание друга было тяжёлым. В спешке погони за врагом он забыл даже пристегнуться.
– Ах, так это ты! – почти спокойно произнёс Брабас. – Так и думал, что не сдохнешь! И этот щенок тоже с тобой, выходит?
За его спиной суетились матросы. Осколочные пушки "Клыков" били по нам прямой наводкой, пытаясь разорвать сцепку. Выпущенные Борком активаторные захваты мешали пиратам развернуть главное орудие и проделать в "Мелодии ночи" несколько сквозных дыр. Вот только это нас всё равно не спасёт. Ещё немного, и морглы проковыряют обшивку судна, а потом высадят нам на борт десант.
Хоть я в отличие от Борка и пристегнулся, стыковка вышла слишком уж жёсткой. Привязные ремни, судя по ощущениям, сломали мне несколько ребер, перед глазами плавали круги, а желудок упорно пытался вывернуться наизнанку. Если эта боль настоящая, подумалось мне, значит, я ещё не умер. А это, что ни говори, не может не радовать.
Сигналы о новых и новых повреждениях сливались в какофонию звуков, мигали десятки красных лампочек, и от этого меня мутило ещё больше. Ощутив влагу на подбородке, я поднял руку и убедился, что прокусил губу.
– Ты жалок, – продолжал тем временем Брабас под стаккато рвущих корпус судна осколков. – У тебя даже нормального корабля нет.
– Скоро будет. Твой, – в тон ему отвечал Борк.
Старый моргл злобно рассмеялся.
– Идиот! Я сделал бы из твоей шкуры коврик, не будь она вся в парше!
– Я только вчера мылся, говнюк, – сказал Борк, задыхаясь после каждого слова. – Надеюсь, ты тоже. Умирать лучше чистым. Скоро твоя мерзкая башка украсит мою каюту.
– Нет у меня времени с тобой болтать, – оскалился Брабас.
– Конечно, нет, – легко согласился Борк. Он больше не глядел на врага, только на обзорный экран. – У тебя ни на что больше нет времени.
– Капитан! – раздался крик за спиной Брабаса. – Приближается крейсер противника!
Я еще раз взглянул на него, а потом проследил за взглядом Борка. В окружении кораблей поменьше к нам на полных парах мчался флагман фемократок. Разрозненные и повреждённые суда мятежников всё ещё сражались, но теперь их было гораздо меньше, чем в начале битвы. Несколько зордских кораблей бежали прочь, их подбадривал артиллерией в корму республиканский крейсер. Пока мы искали встречи со старым знакомым, сражение было выиграно в одну калитку. Потеряв преимущество внезапности, ни одного другого козыря бунтовщики предъявить так и не сумели, и женщины Кер-5 могли праздновать победу. Мы с Борком – тоже.
– Ну что? Как тебе это? – поинтересовался друг, вновь переводя глаза на Брабаса. – Нравится?
– Неплохо, – признал тот после некоторой паузы, а потом разнёс камеру топором.
Через несколько минут с борта "Красных клыков" стартовал, чтобы почти сразу перейти в гиперпространство, тяжёлый боевой катер. Пустившиеся было за ним следом четыре спасательные шлюпки немедленно попали под огонь орудий и разлетелись на куски одна за другой. Борк только ухмыльнулся.
– Прыгать наугад, без расчётов… Вот же кретин. Надеюсь, его размажет о планету…
А потом над нами нависла громадина фемократического крейсера.
Глава 10. Ненавижу овсянку
Зордское судно было населено не хуже иного города. Сновали туда-сюда женщины в рабочих комбинезонах, раздавали приказы офицеры, летали под потолком дроны с инструментами в манипуляторах. Что-то монотонно гудело, сливались в единый неразборчивый шум голоса и звуки шагов. Жизнь на корабле кипела вовсю.
Мы с Борком шли следом за нашей провожатой, а заодно осматривались кругом. Размеры флагманского крейсера Республики поражали воображение. Думаю, длиной он был не меньше километра.
Внимания на нас никто не обращал. Космическое сражение – нелёгкая работа не только для военных, тяжело приходится всему экипажу, от старшего навигатора до последнего механика в трюме. И даже окончание битвы ещё не означает, что теперь можно отдыхать. Совсем не означает.
По пути я заметил наспех подтёртые следы крови на стенах и потолке, обожжённые двери кают, расплавленные светильники, а один раз мимо тяжело прошагал трёхметровый боескафандр с огнемётом в бронированной перчатке. Врагам удалось пробраться на борт корабля, но дальше удача их явно покинула.
Чем ближе мы подходили к капитанскому мостику, тем оживлённее становилась суета вокруг и шире коридоры. Наша проводница – суровая рыжеволосая женщина с аугметикой вместо правой руки – вела нас прямиком на главную палубу.
Звали ее Сондра Голт, и это она со своей командой первой высадилась на борт "Красных клыков".
***
Когда Брабас покинул корабль, оставшиеся без командира морглы ещё какое-то время пытались сбросить повисшую на их корме "Мелодию ночи" и улететь, но так и не сумели. Однако сдаваться соплеменники Борка не привыкли. Немало республиканок полегло в боях за коридоры и палубы их фрегата, прежде чем сопротивление удалось подавить.
Потерявшее ход морглианское судно могло бы стать лёгкой мишенью для кораблей фемократок, но женщинам была нужна информация. Кто знает, не вступил ли проклятый мятежник Оншин Брук в союз со всей расой морглов, не движется ли прямо сейчас к границам Республики целый флот новых врагов?
Взять живыми удалось совсем немногих, пираты дрались как дьяволы. Зато теперь в распоряжении фемократок оказался весь корабль, а уж из его бортового компьютера при должном умении можно извлечь немало полезного.
Затем дошло дело и до нас с Борком. Сражение за систему окончательно утихло только к утру следующего дня, и к тому времени, когда за нами, дрейфующими в сцепке с фрегатом, выслали всё ту же Сондру, мы уже успели немного привести себя в порядок. Моргл обмотал свой треснувший респиратор изолентой, я стянул, как мог, больные рёбра ремнём. Обезболивающими мы, к сожалению, запастись на Коркусе не догадались.
Только через несколько часов после тарана брабасовского судна до меня дошло, наконец, в полной мере, как же сильно мы рисковали, и чем это всё могло закончиться. Когда Сондра и её боевые сёстры показались во входном шлюзе, меня только-только перестало потряхивать. Немало этому поспособствовали две бутылки голубого веганского вина.
– Адмирал вызывает вас к себе, – тут же перешла женщина к делу. – Собирайтесь и идите за мной.
– Что ей нужно? – поинтересовался я.
– Не знаю, командованию виднее, – покосилась Сондра на меня, уловив в моём голосе хмельные нотки. А потом чуть заметно улыбнулась. – Давайте скорее, мальчики. Успеете ещё отметить нашу победу.
Пока мы возвращались с ней на борт крейсера, женщина коротко поведала нам о боевой обстановке. Силы мужланов были разбиты и рассеяны на всей линии фронта, скрыться удалось немногим. На планете сейчас идут бои, положение там очень тяжёлое, но дворец правительства устоял, и вокруг него собираются верные присяге сёстры. Все корабли, способные входить в атмосферу, давно уже в ней. А если мятежники так и не пожелают сдаться, их ждет орбитальная бомбардировка. Упомянула Сондра и о своей высадке на фрегат морглов. Мы же в свою очередь рассказали о ночных приключениях на улицах Шарлонты.
– Мне тяжело думать о родном мире как о гнезде предателей, – сказала женщина тяжело. – До сих пор не могу поверить, что это всё не сон!.. Надеюсь, они одумаются…
Но в глазах её никакой надежды не было.
***
Мы достигли, наконец, главной палубы и оказались в огромном зале, до отказа заполненном зордами. Сюда стекались все данные, отсюда экипаж управлял кораблем. Среди сотен республиканок я с удивлением заметил несколько бородатых голов. Интересно, что делают здесь, в святая святых боевого судна мужчины? Должно быть, это особо ценные специалисты, если им настолько доверяют.
Сондра провела нас к капитану корабля, одиноко стоявшему на возвышении капитанского мостика. Им оказалась женщина с седыми висками и в роскошно украшенном жёлтом мундире.
– Добро пожаловать на "Ярость"! – торжественно произнесла она. – Меня зовут Моканна Роло, милостью Богини я командир этого судна! Назовитесь и вы, друзья Республики.
Как только мы представились, женщина продолжила свою речь:
– Будьте уверены, я запомню ваши имена! С вашей помощью нам удалось избежать больших жертв и сокрушить глупых мужланов! Я никогда не забываю добра, можете рассчитывать на мою признательность. Просите что угодно, и знайте – я исполню всё, что в моих силах! Но давайте вернёмся к этому разговору позже. Сейчас мы выйдем на связь с Матерью-Наместницей. Она тоже хочет сказать вам несколько слов.
– Невероятно… – протянула Сондра. – Подобная честь двоим муж…
Моканна бросила на неё такой свирепый взгляд, что храбрая воительница тут же растеряла всю окраску.
– Таково решение Матери, и не нам его обсуждать, – произнесла женщина сухо, перестав, наконец, сверлить подчинённую взглядом.
– Да, адмирал… – смиренно отвечала та.
От всех этих торжественных слов у меня невольно загорелись уши, и я опустил глаза в пол. С детства не люблю повышенного внимания к своей персоне. А вот Борк, кажется, и не думал смущаться, его оказанные нам почести только радовали.
– Капитан, связь установлена! – доложила молодая связистка с трогательными кудряшками на голове.
– Начать трансляцию, – велела Моканна.
Я ожидал, что в ход пойдёт экран видеосвязи, но внезапно в воздухе перед нами появились мерцающие полупрозрачные фигуры. Голограмма!
– Здравствуйте, – сказала Мать-Наместница просто, когда мы увидели друг друга. На ней был всё тот же свободный чёрный костюм, левая рука висела на перевязи. – Приятно в этот страшный час взглянуть на дружеские лица. Благодарю вас от имени Республики и приглашаю посетить мою резиденцию, как только мы очистим город от сил бунтовщиков.
Борк сказал "спасибо", я тоже пробормотал слова благодарности. Краснеть сильнее было уже некуда, кожа горела от пристальных взглядов, снова разболелись ребра. Но и разглядывать пол, когда с тобой говорят, было как-то невежливо, так что я снова поднял взгляд.
И тут же встретился глазами с Тайрой. Женщина стояла за левым плечом Наместницы, и такой удивлённой я её никогда ещё не видел. Голова старшего лейтенанта была забинтована, мундир в грязи и подпалинах, её дружески поддерживала за плечи женщина постарше. Я искренне обрадовался, увидев Тайру живой. Сейчас на планете всем приходится тяжело, но жарче всего, как ни крути, как раз там, на подступах ко дворцу. Нелегко служить в элитных частях!
За спиной правительницы постоянно что-то грохотало, но та не обращала на это никакого внимания.
– Лишь благодаря стойкости верных долгу боевых сестёр я всё ещё жива, – сказала она горячо. – Но если бы не ваша атака на космопорт, мы могли бы проиграть битву за космос, и тогда моя жизнь не имела бы больше никакого значения. Вы не зорды, и я не могу даровать вам высшие награды нашего народа, но всё же вы будете награждены. Если вы не против, я хотела бы лично вручить вам Ордена Рассвета!
– О, Богиня!.. – прошептала Сондра сзади, а у Тайры во всю ширь распахнулись глаза.
– Я буду ждать вас во дворце, – улыбнулась Наместница, когда мы вновь её поблагодарили. – А теперь, если позволите, мне нужно переговорить с адмиралом Роло.
И этот тягостный разговор наконец закончился.
– Идёмте за мной, – позвала нас Сондра. – Думаю, вы не откажетесь перекусить.
– Я бы сейчас скорее не отказался от ибупрофена, – признался я, хватаясь за грудь после первых же шагов. Действие вина сходило на нет, и любое неосторожное движение отдавалось в растревоженных рёбрах нешуточной болью.
– Ибу… что? – не поняла женщина. – Послушай, ты какой-то не такой, как раньше… Тебе плохо?
– Для того, кто сломал себе рёбра, он ещё неплохо держится, – признал Борк. – Почти как настоящий моргл.
– Рёбра? О, Богиня! Так вот, зачем тебе это!.. Идём в медотсек!
Похоже, ношение ремня под грудью женщина приняла за странный земной обычай, и о моём увечье даже не догадывалась.
А я, пока Сондра вела меня в лазарет, дал себе слово в следующий раз лично проверять корабельную аптечку перед каждым вылетом.
***
С Борком я встретился только через несколько часов, когда почувствовал себя гораздо лучше. Боль почти ушла, а кости, если верить доктору, должны были срастись уже через несколько дней.
Моргл сидел в полупустой столовой и задумчиво ковырял в тарелке. Перед ним стояла Моканна. Когда я подошёл, они как раз обсуждали что-то важное.
– Так что же нам делать с вашим кораблем? – спросила женщина, коротко глянув на меня. – Мы срезали его с шипов фрегата, но не знаем, имеет ли смысл отправлять судно в ремонтные доки. Оно сильно повреждено, не лучше ли подыскать для вас что-то другое, не такое… громоздкое?
Я сел рядом с Борком и принялся изучать меню. Дроид-официант ждал, опустив манипуляторы. Ни одно название зордских блюд мне знакомо не было.
– Корабль Брабаса тоже пострадал, – продолжала Моканна. – Да и чтобы управляться с ним, потребуется целая команда. На его борту, правда, есть несколько судов поменьше. Может быть, вам взять одно из них?
Моргл ничего не сказал, и только взглянул на меня, будто не зная, на что решиться. И я, кажется, понял, что его гложет.
– Да нет проблем, – сказал я, тыкая в меню наугад. – Конечно, мы возьмём одну из этих посудин. Точнее, самую лучшую и быстроходную, которая там есть. "Сон Прескалисты". Сондра говорила, что видела её в седьмом ангаре.
– А веганский корабль подлатайте немного и отправьте назад, бывшим хозяевам, – сказал Борк быстро. – Это не очень далеко, в окрестностях Коркуса. Координаты в компьютере есть.
– Только наши вещи им не отсылайте, – добавил я на всякий случай. Чертовски надоело постоянно ощущать себя босяком.
– Ну хорошо, – кивнула женщина. Выглядела она немного удивлённо. – Я ведь обещала выполнить любую просьбу. Всё будет сделано.
И ушла. А я осторожно зачерпнул ложкой принесённое мне блюдо и отправил в рот.
– Спасибо, Андрей, – сказал Борк. – Мне было неловко просить сразу о нескольких вещах. Они сейчас заняты войной и не обязаны исполнять все наши прихоти.
– "Преска" – наш трофей по праву, – проворчал я с набитым ртом. – А до планеты колонистов и правда не очень далеко. Ничего страшного, не надорвутся… Ммм… Слушай, а вкусно! Серьёзно, вкусно! И очень знакомо…
– Всё равно спасибо, – сказал Борк. – Ты ведь мог бы попросить совсем другое…
– Прекрати, а? – отмахнулся я. – Не могу же я тебя бросить здесь одного и смотаться домой! Доберёмся до Земли вместе. Потом… Нет, что же это всё-таки такое?.. Совсем земной вкус… Вот это как будто орешки, а это… Чёрт, не могу сообразить. Эй, да у тебя то же самое в тарелке, ты почему не ешь? Не могу понять, что это, но вкуснятина же!
Моргл какое-то время смотрел на меня, а потом хлопнул по колену и рассмеялся.
– Странный ты парень, Андрей. Говоришь, вроде, как мужчина, а сам уплетаешь нерондскую овсянку, будто какой-то несмышлёныш. Тебе точно не три года? Я так, например, с детства её ненавижу…
Часть 3. Перекрёстки
Глава 1. Тяжкое бремя славы
Когда очень чего-то ждешь, время тянется безумно медленно. Каждая лишняя минута кажется вечностью, задержка хотя бы на день причиняет почти физическую боль. И наоборот – если куда-то опаздываешь, стрелки на часах начинают вдруг вращаться с бешеной скоростью. Не успеешь оглянуться, как они уже сделали пару полных оборотов, а задуманное тобой дело летит в тартарары. Ещё один закон жизни, созданный будто бы нам назло.
Через три дня после битвы за Кер-5, когда на поверхности планеты стало поспокойнее, а мои рёбра окончательно заросли, нас сопроводили во дворец Матери-Наместницы.
По окраинам циклопического города всё ещё шли ожесточенные бои, но центральный район Шарлонты уже возвращался к мирной жизни. Работали магазины и офисы, открывались постепенно школы и кафе, врачи в больницах трудились в три смены, а простые горожане понемногу перебирались из тюрем и подвалов в свои дома. Приятно было узнать, что спасённые нами девчонки тоже уцелели. Их на время взяли под опеку жрицы Богини. Как, собственно, и многих других, оставшихся без крова или родни.
На улицы вышла целая армия уборщиков, строителей и дорожных рабочих, город стремительно оживал и прихорашивался. И всё же это была уже другая Шарлонта, не та, что прежде.
В мятеже, как нам рассказали республиканки, участвовало по меньшей мере четыре миллиона зордов обоих полов. Часть из них погибла, часть сдалась, многих удалось обезвредить, не убивая. До орбитальной бомбардировки, к счастью, дело так и не дошло. Наместница повелела применять крайние меры только в самом последнем случае, и это было мудрым решением, ведь иначе наведение порядка очень скоро превратилось бы в обыкновенную резню.
Немалый процент мужчин, как считалось, попал под влияние вражеской агитации, но всё ещё был способен на исправление. Оказавшись в плену, многие из них начинали каяться и рыдать, почти все охотно соглашались искупить свои грехи работой на благо общества.
Верить, конечно, стоило далеко не каждому, особенно из тех, кто был замечен в разбое и убийствах. А потому городским тюрьмам, куда мятежники запихали в своё время немало лояльно настроенных жителей, пустовать не пришлось и дня. Наиболее отпетых расстреливали на месте, изменивших присяге отдавали под трибунал. Для Аксии Нефс, главной предательницы мира власти уготовили показательный суд и жестокую казнь. Дело оставалось за малым: разыскать ушедшую в подполье женщину.
Наш флаер приземлился у руин гигантского крыльца, и после тщательной проверки нам было разрешено войти.
Внутри дворец Наместницы поражал ничуть не меньше, чем снаружи. Немыслимо высокие потолки с яркой сине-желтой росписью, стены в затейливых орнаментах, величественные светлые лестницы, бьющие сквозь сотни окон солнечные лучи – я даже забыл на время, зачем мы вообще сюда пришли. И плевать, что всё вокруг пропахло гарью, а на полу и стенах остались отметины от плазменных зарядов. Ради таких мгновений стоит жить.
– Великая Мать ждёт, – поторопила меня наша провожатая, и мне пришлось вместе с ней и Борком войти в богато изукрашенный лифт. Сондра накануне раздобыла мне красивый чёрный костюм наподобие пиджачной пары, моргл обзавёлся новым респиратором и фуражкой, надел по случаю жилет и, конечно, подвесил к поясу четыре бластера, оставшиеся от Грогата и его команды. Что в них нет батарей, охрана дворца проверила с особой тщательностью, и всё равно потребовала сдать. Борк отнёсся к этому с пониманием, хоть и вздохнул раз пять кряду. Показываться на глаза правительнице целой планеты без оружия было для моргла нарушением всяческого этикета.
Едва мы вышли на нужном этаже, как попали в целую анфиладу залитых ярким светом просторных помещений. Странно, а снаружи все эти окна в три моих роста казались не такими уж большими…
В комнатах почти никого не было, только стража у каждого входа, да немногочисленные бородатые слуги. Мы миновали одну за другой четыре двери, чтобы оказаться, наконец, в приёмном зале Наместницы.
И, конечно, там было полно света и роскоши. А ещё много, очень много народу. Охрана дворца, обслуга, какие-то женщины в мундирах и платьях вперемешку, и даже репортеры, уже расставившие свое оборудование. Все они разговаривали, перемещаясь между колоннами, что-то пили из высоких бокалов и, видимо, были заняты своими делами. Но стоило нам с Борком появиться в зале, как в нашу сторону повернулись сотни глаз. Кто-то крикнул "слава героям", кто-то полез пожимать нам руки (и лапы), кто-то моментально подсунул микрофон. А остальные, чёрт побери, начали аплодировать!
С этого момента я практически выпал из реальности, смущённый всеми этими почестями так, что и слов не подобрать. Запомнить удалось очень немногое, и большую часть событий пришлось потом восстанавливать со слов Борка.
Репортёры просто засыпали нас вопросами о нашем геройстве, на которые я отвечал невпопад, а ничуть не смущённый друг – охотно. Нам предложили освежиться с дороги соком кленга, терпким и густым, усадили в мягкие кресла и всячески ублажали, пока не заиграла торжественная музыка, и в зал не вошла сама Наместница в сопровождении телохранительниц.
Приём затевался не ради нас одних, правительница пригласила многих отличившихся во время подавления мятежа командиров, чтобы лично поблагодарить за службу. И всё-таки главными гостями на этом торжестве были мы. Моргл заверил меня, что когда Наместница, улыбаясь, вручала нам ордена Рассвета, нас снимало камер двадцать, если не больше. Все основные каналы, естественно, показали церемонию награждения в прямом эфире.
А ещё правительница сказала очень длинную и очень пылкую речь, в которой разгромила революционеров в пух и прах и пообещала не пожалеть жизни, чтобы восстановить мир и порядок на планете. Все хлопали. Потом был фуршет с лёгкими закусками, а затем торжество наконец закончилось, и мы отправились к себе.
Очнулся я только в кубрике "Сна Прескалисты", лежащим на койке в ботинках и костюме. К пиджаку был приколот ярко-красный треугольный орден.
– Уже всё?
– Нет, – сказал Борк. – Наместница хочет тебя видеть сегодня вечером. Тебя одного. Нужно записать шестицикловое интервью.
А когда я вскочил, хватаясь за голову, расхохотался во всё горло.
– Да пошутил я, пошутил, не бойся! Эти зорды хоть и странные, но не настолько же, чтобы слушать тебя шесть циклов.
– Иди в жопу, – сказал я с облегчением.
Следующие три дня (к слову, день на Кер-5 длится всего одиннадцать циклов, то есть около семнадцати с половиной часов) пролетели будто одно мгновение, а под вечер четвёртого я вдруг осознал, что жутко тоскую по дому.
Все формальности к тому времени были соблюдены, наши вещи заняли своё место в трюме "Прески", кругленькая сумма кредитов за помощь фемократии – на счетах, а веганский корабль вот-вот должен был отправиться на Малин Ши, назад к владельцам. Мы оставили в компьютере судна два сообщения. Я для старика доктора, чтобы не волновался за жизнь правнучки, Борк – для Со Пеллека, нецензурное. Наш собственный корабль стоял в порту Кер-5, полностью заправленный и перевооружённый стараниями Брабаса. Война, по всему видать, складывалась в пользу сторонниц фемократии, и опасаться судов Оншина Брука смысла не было. Одним словом, нас больше ничто уже здесь не держало.
Согласен, приятно ощущать себя всеми любимым и крутым. Вспомнить хотя бы, какими глазами смотрела на меня кудрявая молодая связистка с "Ярости", Ода Нек! Каждый раз, когда я приходил в столовую, она тоже была там и кидала на меня печальные взгляды, полные обожания. Мне кажется, что задержись я на крейсере ещё немного, и она бы даже осмелилась усесться со мной за один столик. Или это сделал бы я сам. Ода казалась дружелюбной девушкой, и я уверен, что мы бы сумели прекрасно провести время.
Да, быть всеобщим любимцем очень приятно, особенно когда тебя не пытаются смутить вездесущие фанаты и не нахваливают на все лады. И всё же оставаться здесь только ради этого было бы сущей глупостью. Пожалуй, решил я после долгих раздумий, пора мне завязывать с приключениями и отправляться уже домой. Другого шанса может ведь и не представиться. Жизнь космического бродяги – штука, конечно, интересная, но я и так уже начинаю забывать лица друзей и родных. Не стоит цепляться, будто бросающий курить за последнюю сигарету, за возможность ещё немного изучить жизнь инопланетян.
Я собирался рассказать Борку о своих мыслях на следующий день, но не успел. Утром в космопорте появилась Тайра.
Старший лейтенант Джу успела избавиться от бинтов и выглядела заметно лучше. Оказалось, во время обороны дворца ей в шлем попал снайпер. Хорошо ещё, что женщина как раз поворачивала голову, и заряд не угодил в визор! И всё же Тайру изрядно контузило, так что врачи, когда та до них добралась, прописали ей двадцать дней постельного режима и усиленное питание.
Валяться без дела больше пяти суток подряд женщина не сумела, но в часть её не пустили. Сказали лежать – лежи и не спорь. И тогда Тайра отправилась к нам. Благодаря телевизионщикам, о нашем решении остаться на корабле и не переезжать в гостиницу знала вся Шарлонта. С раннего утра и до позднего вечера кто-нибудь шлялся вокруг "Прескалисты", делая фото на память, а то и пытаясь нанести свои инициалы. Служащие космопорта гоняли их каждый день, но помогало слабо.
– Рада вас видеть, – сказала женщина из-под кислородной маски, и, по-моему, это была чистая правда.
– Привет-привет, – отвечал Борк дружелюбно. – Решила повидать старых товарищей?
– Вроде того, – усмехнулась Тайра. – Ну и послушать ещё раз про ваши подвиги.
– Это дело! – сказал я, в притворной радости потирая руки.
Мы мило побеседовали пару часов, а потом изнывающая от безделья фемократка пригласила нас посетить картинную галерею.
– Только сегодня открылась. Мужланы, слава Богине, не успели её разграбить. Но окна всё же повыбивали. А ведь они сами по себе ценнейший раритет. Им, наверное, лет четыреста! Грязные варвары!
– А если это были не мужланы, а кто-то из боевых сестёр? – предположил я, решив вступиться за сильный пол.
– Ну знаешь! – только и сказала Тайра, выразительно закатывая глаза.
Экспонаты галереи оказались олицетворением всех самых диких идей, что только могут прийти в голову безумному художнику, использующему вместо кисти кошачий хвост. Я не понял ни одного сюжета. А вот для зордов подобное искусство явно было делом привычным. Многочисленные посетители рассматривали картины с неподдельным восхищением, подолгу стоя у каждой.