Татьяна Никандрова
Зови меня Златовлаской
Рядом с ним тут же нарисовалась Вероника. Девушка начала с воодушевлением что-то рассказывать Стасу, активно жестикулируя и периодически наклоняясь к его уху. Он слушал ее рассеянно, изредка улыбаясь и кивая.
Я протанцевала не одну песню, прежде чем он поднялся, подошел ко мне и, наклонившись, шепнул мне в ухо:
– Я неважно себя чувствую, хочу прилечь, проводи меня, пожалуйста.
Я понимала, что это всего лишь предлог, чтобы остаться со мной наедине, но бегать от него весь вечер было бы невозможно, поэтому я кивнула и последовала за ним наверх. Оказавшись на втором этаже, мы направились в одну из спален.
Но не успели мы пересечь холл, как дверь справа от нас открылась, раздалось приглушенное хихиканье, а следом показались Кира с Владом. Она поправляла волосы, а он застегивал ремень. Мгновенно мне стало тошно. Я опустила глаза, стараясь ни с кем не встречаться взглядом и ускорила шаг.
Когда мы зашли в свободную спальню, Стас прикрыл за собой дверь.
– Саш, я давно хотел с тобой поговорить, – тихо начал он.
– О чем? – спросила я, заранее зная ответ.
– О нас, Саш. Нам так хорошо вдвоем, мы проводим много времени вместе. Я не знаю, чувствуешь ли ты, но между нами определенно есть притяжение.
Стас присел рядом со мной на кровать и взял мою руку в свои.
– Саш, ты мне очень нравишься. Но…
– Ты мне тоже нравишься, Стас, – перебила я его. – И нам правда хорошо вместе. Что тут еще обсуждать?
– Я устал быть во френдзоне. Я помню, что в самом начале ты говорила, что твое сердце занято, но ведь прошло столько времени, ты ни с кем не встречаешься… Я просто не понимаю.
Не в силах объяснить самой себе происходящее в моей душе, как я могла объяснить это ему? Я молча покачала головой.
– Ну, ответь ты, в конце концов, что с тобой творится? Ты что по-прежнему его любишь? – в его голосе сквозила боль.
Мое сердце стало биться чаще. Стас задал главный вопрос, который я не решалась задать себе вот уже несколько месяцев. Любила ли я Ревкова?
Да, любила. Я любила его с того самого момента, когда он оттащил от меня Серого и врезал ему. Любила с тех пор, как он в первый раз коснулся моей руки, как в первый раз, приподняв мой подбородок, заглянул в лицо своими бездонными карими глазами.
– Да, – тихо ответила я.
Стас вскочил и силой ударил кулаком в стену.
– Черт возьми, Саша, кто бы он ни был, он тебя не достоин. Как может он отвергать тебя? Ты такая необычная, такая красивая, ты не заслуживаешь одиночества, только потому, что какой-то дурак не понимает своего счастья!
Мне было приятно и одновременно больно слышать эти слова в свой адрес. Стас был потрясающим парнем. И, конечно, повстречай я его раньше, до Влада, мы бы стали отличной парой. Мне хотелось прокричать ему: "Стас, ты заслуживаешь большего. Ты не должен страдать от одиночества, только потому, что какая-то дура безответно влюблена в твоего лучшего друга!".
Но вместо этого я спокойно произнесла:
– Стас, ты ничего не можешь изменить. Прости, что расстраиваю тебя. Но, как ты сам заметил, я никогда не скрывала от тебя, что не смогу дать большего, чем дружба.
Парень снова сел со мной рядом. Лицо было мучительно напряжено.
– Саш, может, все же попробуем? Может, начав отношения со мной, ты забудешь о нем?
– Я не могу так с тобой поступать. Это нечестно.
– Честно! Я же обо всем знаю!
– Нет, Стас, не обманывай себя. Тебе это не нужно. Ты не хочешь каждый раз, когда я задумываюсь, гадать, думаю я о нем или нет.
Стас устало вздохнул. В глубине души он понимал, что я права.
– Я знаю его?
– Нет, – соврала я.
– Мне сейчас так хреново, – признался он, откидываясь на подушки.
– Прости. Мне оставить тебя?
– Нет. Просто обними меня, – он распростер руки. – По-дружески.
Я скинула туфли и легла к нему под крылышко. Больше мы не разговаривали. Через минут двадцать я почувствовала, что его дыхание выровнялось. Он уснул. Аккуратно, стараясь не разбудить, я вылезла из-под его руки и на носочках вышла из комнаты.
Когда я спускалась по лестнице, навстречу мне поднимался Влад. Он улыбнулся, но улыбка вышла какая-то натянутая.
– Где Стасян? – спросил он.
– Наверху. Спит.
– Понятно. Ладно. Пошли вниз, сейчас будем играть.
– Играть во что? – насторожилась я.
– "Я никогда не".
За столом уже собралась компания для игры: именинник, несколько его друзей, Вероника, Влад, Кира и Юля.
– А где Стас? – кокетливо поинтересовалась Вероника.
Видимо, мне все же не показалось, что она весь вечер пытается привлечь его внимание.
– Дрыхнет, – пожал плечами Влад. – Играем без него.
– Правила все знают? – спросила Юля. – Если вы делали то, чего не делал ведущий, то пьете. Если вы ведущий, и никто не выпил после вашего "я никогда не", вы пьете сами.
Все закивали головами, принимая правила. Платон налил каждому алкоголь в соответствии с пожеланиями. Я выбрала шампанское, потому что весь вечер потихоньку пила его и особо не пьянела.
– Я никогда не брил ноги, – сказал Влад и все девушки за столом сделали глоток.
– Я никогда целовалась с девушкой, – улыбнулась Юля, и парни отпили из стаканов.
– Я никогда не делала татуировку, – хитро проговорила Кира, глядя на своего парня.
Я сделала глоток вместе с Владом и Платоном. Увидев, что я тоже выпила, Кира удивленно вскинула брови:
– Да ладно? У тебя есть татушка?
– Да, небольшая.
– Покажи, – попросила Кира, сгорая от любопытства.
– Не могу, придется раздеться, – улыбнулась я.
– Она в интимном месте? – поинтересовался заинтригованный Платон.
– Ну, смотря что ты подразумеваешь под интимным местом, – мне было забавно смотреть на их удивленные лица.
– Ну как…
– Ладно, не буду тебя мучить, ты угадал, она в интимном месте.
Его глаза поползли на лоб, и он удивленно открыл рот.
– Да-да, в том самом, про которое ты сейчас думаешь, – кивнула я, еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться.
– А ты, оказывается, не такая скромница, какой прикидываешься, – заметила Кира.
Мы с Владом переглянулись. Он попытался подавить улыбку, но уголки его губ предательски тянулись вверх.
– Ладно, моя очередь, – сказала я. – Я никогда не признавалась в любви своей половинке.
К моему удивлению, Кира с Владом, как и остальные, не притронулись к своим напиткам. Я отпила шампанское, и мы продолжали играть. Однако Платон никак не мог оставить тему моей татуировки.
– Саш, а где ты делала тату?
– В салоне.
– Ну, понятно. В каком?
– Я не помню название.
– Ты нашла салон, чтобы сделать тату в том самом месте, и даже не запомнила его название? – недоверчиво уточнил парень.
– Ну, я не искала салон, меня туда Стас привел.
– Стас видел тату? – опешила Юля.
– Нет, просто он меня туда привел, – соврала я.
Я почувствовала прожигающий взгляд Вероники. Похоже, новость о причастности Стаса к моей татуировке ее не обрадовала. Когда до нее дошла очередь, она выдала:
– Я никогда не целовалась со Стасом.
Я почувствовала, как взгляды присутствующих обратились ко мне. Сомнений не оставалось, что Вероника использовала свое "никогда не", чтобы выяснить, какие отношения у нас со Стасом. Я с улыбкой обвела ребят глазами и, не притронувшись к стакану, сложила руки на груди.
– Ну что ж, идем дальше, – довольно вздохнула Вероника и сделала большой глоток.
Игра продолжалась еще полчаса, пока мы полностью не опустошили свои стаканы. Встали мы из-за стола однозначно гораздо более пьяными, чем сели. Влад принес свою черную гитару, сел на диван и с хрипотцой затянул:
Все, что было до меня, обнуляй.
Жизнь – море. Ща поныряем,
Только ты давай мне доверяй,
И мы телепортом с тобой прямо в рай.
Ты та, о ком бьется в моей груди…
Я улетаю.
Вот такой вот мой тупой припев о любви.
Тебе…
Мы все подпевали. Во время исполнения Влад улыбался и иногда прикрывал глаза от удовольствия. Песня ему явно нравилась.
Я готова была смотреть, как он поет, вечно, как на огонь или воду. Наверное, Кира, сидящая неподалеку от меня, разделяла мои эмоции. От этой мысли стало грустно.
После миниконцерта все решили играть в Мафию и стали громко спорить о том, стоит ли вводить в игру ночную бабочку и доктора.
– Пойдем покурим, – Влад потянул меня на улицу.
– Я не курю, – напомнила я, но все равно пошла за ним.
Прохладный вечерний воздух приятно освежал. В голове был легкий дурман от выпитого. С лица не сходила глупая улыбка. Влад, похоже, тоже находился под действием алкоголя: он слегка покачивался и никак не мог зажечь сигарету. Мне было очень смешно смотреть на его бесплодные попытки. Хихикнув, я выхватила зажигалку и прикурила ему. Влад глубоко затянулся сигаретой и медленно выпустил дым из легких.
– Знаешь, а я удивился тому, что ты не выпила, когда Ника сказала, что никогда не целовалась со Стасом, – задумчиво сказал он, делая новую затяжку.
– А я удивилась тому, что вы с Кирой не признавались друг другу в любви. Сколько вы уже вместе?
– Несколько месяцев, – ответил Влад, присаживаясь на крыльцо.
– Я думала, что с лета.
– Летом мы начали общаться, но сблизились недавно. Поначалу нам трудно было поладить.
– Почему? – спросила я, садясь рядом с ним.
– Она привыкла, что за ней бегают, а я слишком ленив для этого, – улыбнулся Влад.
– Но в итоге все же пришлось пробежаться? – уточнила я.
– Да хрен его знает. В итоге я сам не понял, как мы решили начать встречаться.
– Сам не понял? – вскинула я брови.
– Ага. Если честно, это долгая и нудная история, Златовласка, – тряхнул головой Влад.
Я помолчала. Видимо, тема отношений Киры и Влада была закрыта.
– Влад, я давно хотела тебя спросить, что означает вот эта надпись? – я указала на татуировку на его груди.
– Переводится как "в конце концов все будет хорошо", – выдыхая сигаретный дым, ответил Влад.
– Оптимистично.
– Да. Мне мама так всегда говорила, когда хотела успокоить. Помню, в детстве мы с ней лежали в больнице, потому что у меня была страшенная ангина. Как-то вечером я ворочался, никак не мог уснуть из-за горла, которое нестерпимо болело. И мама мне сказала тогда: "Сынок, ты же знаешь, в конце концов все обязательно будет хорошо. Я понимаю, что тебе больно, что ты не можешь уснуть, но подумай сам, раз тебе сейчас так плохо, то значит, это точно не конец." И я подумал: "А ведь это правда!". Ты знаешь, я верил маме. В моей детской системе миропонимания сложилась установка, что в конце все будет хорошо. То есть плохого финала не могло быть в принципе. И раз мне сейчас паршиво, то мне просто нужно потерпеть и подождать свое "хорошо". Там, в больнице, я так и поступил. А наутро мне действительно стало гораздо лучше.
– Твоя мама была мудрой женщиной, – отозвалась я.
– Да, это так. Даже сейчас, когда какие-то трудности происходят в моей жизни, я всегда вспоминаю маму. Ложусь и просто жду, когда отпустит. И снова станет хорошо.
Мы помолчали. Каждый думал о своем. Влад поднялся, положил окурок в пепельницу, стоящую на небольшом столике у входа.
– Вот я угорал, когда ты втирала Платошке про татушку на лобке, – внезапно рассмеялся он.
– Я не говорила, что на лобке! – возмутилась я. – Я сказала, в интимном месте.
– Ты сказала: "Да-да, именно в том месте, про которое ты сейчас думаешь", – хохотал Влад. – Уж поверь, я знаю, о чем подумал Платошка.
– Какой ужас! – кисло отозвалась я.
– Слушай, а я ни разу не видел твою татушку с момента, как тебе ее делали, – заметил он, смотря на меня сверху вниз.
– Она по-прежнему там. Не разрослась и не мутировала.
– Я хочу посмотреть, – заявил он, хитро прищурив глаза.
– Но ты ее уже видел, – с недоумением ответила я.
– Да, но тогда кожа была красная. Сейчас наверняка все зажило, я хочу глянуть на конечный результат.
На пару секунд я замерла в раздумьях. Будь я трезвой, наверное, отказалась бы. Но сейчас гулявший по телу хмель делал меня подчеркнуто свободной и какой-то развязной.
Я поднялась со ступенек и двинулась с места. Влад последовал за мной. Мы обошли дом с торца и остановились. Я прислонилась к стене, и медленно стала распоясывать платье с запахом. Сначала я мягко развязала один узел, затем второй. В этот момент черное кружевное белье из одного комплекта было как нельзя кстати.
Распахнув платье, я с улыбкой посмотрела на Влада. Он не отрывал от меня глаз и жадно ловил каждое мое движение. В его взгляде читалось что-то хищное. Он наклонился, нежно обхватил ладонями мою талию и приблизил лицо к моему животу, рассматривая татуировку.
От прикосновения его рук, от его горячего дыхания на моей коже я завелась с полоборота. Внезапно Влад подал лицо вперед и поцеловал меня в ребра под грудью, в то самое место, где была татуировка. Прижимаясь ко мне губами, он сделал глубокий вдох. Гормоны взбушевались в крови, и я издала сдавленный стон.
Пальцы Влада с силой сжали мою талию, и через мгновение он с усилием отстранился от меня, сделав шаг назад. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, затем я наспех стала завязывать платье, а Влад опустил взгляд на землю. Не сказав друг другу ни слова, мы направились обратно к крыльцу.
Из дома послышались приближающиеся голоса, и через секунду на пороге дома показался Стас с другими ребятами.
– А, вы уже тут? – улыбнулся Стас как ни в чем не бывало. – Мы хотели позапускать салюты.
Остаток вечера я с трудом могла сосредоточиться на происходящем. Мысли были поглощены ситуацией между мной и Владом. Как было объяснить его внезапный порыв страсти? Значил ли он то, что у него тоже были чувства ко мне? Наблюдая за Ревковым боковым взглядом, я заметила, что к нему тесно прижалась Кира, и ревность вновь уколола сердце.
Внезапно я поняла, что у меня сложились очень запутанные отношения с двумя самыми близкими людьми, присутствующими на этом празднике. Стас симпатизировал мне, но я не могла ответить ему взаимностью. Владу симпатизировала я, но надежда на то, что он мог ответить взаимностью мне, никак не умирала. Более того своим недавним жестом он укрепил ее.
Окончательно запутавшись, я решила, что мне лучше будет поехать домой. Я наврала Стасу, что неважно себя чувствую и еду домой. Он начал собираться со мной, но я убедила его остаться.
Оказавшись дома, я легла в постель и попыталась поскорее уснуть. Утро вечера мудренее. Я надеялась, что каким-то чудесным образом утро разрешит все мои сомнения. Но этого не произошло. Более того на носу была поездка в Питер, куда Ревков, как я знала, тоже поедет.
Глава 24
Ада собиралась в Санкт-Петербург, словно в медовый месяц. Для них с Максом это была возможность провести почти три незабываемых дня вместе в самом романтичном городе России.
Я тоже была воодушевлена и, собирая чемодан, сложила в него чуть ли не весь свой гардероб. Мама, помогавшая мне со сборами, уверяла, что половина вещей мне не пригодится и напомнила, что чемодан мне придется тащить на себе. Я нехотя выложила дорожный утюг, десяток платьев и туфли на шпильках.
К четырем часам мама Ады отвезла нас обеих на вокзал, долго и нудно читая наставления по пути. Складывалось впечатление, что она отправляла дочь не на экскурсию в Питер, а на покорение Эвереста, причем без подготовки.
– Мама, мне семнадцать, с нами едут четыре учителя, и мы поедем на поезде, самом безопасном виде транспорта. Со мной ничего не случится, не переживай, – подруга пыталась успокоить родительницу.
На перроне нас встречала и пересчитывала Лариса Сергеевна. Классная руководительница была в кроссовках и легком спортивном костюме. Я настолько привыкла видеть ее в классических костюмах, что сначала даже не узнала.
В Питер ехали ученики четырех классов: 10 “А”, 11 “А”, 11 “Б” и 11 “В”. Всего нас было человек тридцать. Лариса Сергеевна и классные руководители остальных классов хорошо дружили, поэтому и скооперировались для поездки.
Оказавшись в поезде, мы с Адой быстро переоделись в лосины и футболки и пошли смотреть, как разместились другие ребята. В нашем вагоне было весело и суматошно. Остальные пассажиры с опаской поглядывали на чересчур веселых школьников.
Дорога до Питера явно удалась. Мы кучковались и играли в различные игры: от карт до фантов. Выполнять задания, находясь в поезде, было вдвойне уморительно, потому что порой нам приходилось контактировать с другими пассажирами.
Например, Алина Юкина ходила по вагону и продавала жареную курицу в хиджабе из плацкартного белья. Молодой парень лет двадцати пяти приобрел у нее несколько кусочков за пятьдесят рублей и остался чрезвычайно доволен.
Ада с Максимом все время зажимались по углам и страстно целовались, смущая присутствующих. Я радовалась, что не все пары в нашей компании столь бурно проявляют свои чувства. Если бы Кира с Владом вели себя так же, я бы, наверно, повесилась.
Учителя все время шикали на нас, пытаясь угомонить. Под вечер, когда в поезде приглушили свет, к учителям присоединились и другие пассажиры, поэтому нам все-таки пришлось разойтись спать.
Мне нравилось спать под мерное "чух-чух-чух", и наутро я проснулась бодрая и отдохнувшая. Однако после созерцания огромной очереди в туалет мое настроение немного подпортилось. Дверь в кабинку открылась в тот самый миг, когда я была уверена, что мой мочевой пузырь взорвется.
Наконец, мы прибыли к месту назначения, и, толкаясь в тесных проходах поезда, стали выходить на улицу.
Питер не зря носил статус самого красивого города России. С первых минут он понравился мне гораздо больше Москвы. Столица всегда казалось мне слишком суетной, слишком многолюдной, слишком неестественной и еще много-много "слишком". Питер – совсем другое дело. Он был таинственным, поэтичным и наполнял воображение образами.
Мы быстро оставили чемоданы в гостинице и пошли на экскурсии. Чего мы только за день не увидели: Невский проспект, Гостиный двор, Строгановский дворец, Адмиралтейство, Марсово поле, Стрелку Васильевского острова и, конечно, Петропавловскую крепость, с которой началось строительство Петербурга.
Последним пунктом в программе было посещение Эрмитажа.
– Мы хотим посмотреть все! – заявил Никита Ящук, потирая ладони.
– Но общая протяженность залов Эрмитажа составляет более двадцати километров, – с улыбкой ответила экскурсовод.
– Так, ну значит, мы будем проходит по семь километров в час, и за три часа все успеем! – бодро ответил Никита.
– Ага, побежали трусцой, – рассмеялся Влад, стоящий рядом. – И никаких остановок, отдых для слабаков.
Легендарный музей действительно поразил красотой и возвышенным духом искусства. Когда я видела предметы, которые хранили в себе тысячелетнюю историю, то невольно наполнялась благоговейным трепетом.
Булаткин тоже сгорал от желания обогатиться новыми знаниями. Он постоянно держался рядом с женщиной-экскурсоводом и был одним из немногих, кто задавал ей вопросы.
Стоя рядом с картиной "Мадонна Бенуа" Леонардо да Винчи, Антон с деловым видом осведомился:
– Вот вы тут говорили о трагической судьбе этого младенца. А что с ним случилось?
– Когда он вырос, его распяли.
– А, спасибо, – сконфуженно ответил Антон.
Мы шли дальше, и, разглядывая пышнотелых "рубенсовских женщин", я думала о том, как сильно поменялись представления о женской красоте в наше время. Их пухлые белые тела вряд ли бы показались привлекательными основной массе современных мужчин. А тогда женщины с такой фигурой блистали и думать не думали о диетах и тренажерных залах.
Это натолкнуло меня на мысль об относительности наших оценочных суждений. Ведь даже если мы выражали "свое" мнение по какому-то вопросу, то это мнение было сформировано под действием тех эталонов, взглядов и парадигм, которые господствовали в момент нашего становления. Выходит, что, по существу, личное мнение таковым не являлось и было продуктом того времени и общества, в которых жил человек.
В процессе экскурсии Антон не унимался и продолжал выдавать свои перлы:
– Извините, у меня вопрос не по теме. А какая фамилия была у Петра I?
– Романов.
– Как? И он тоже?!
– И он тоже, молодой человек. Думаю, вам надо освежить курс истории, – укоризненно ответила экскурсовод.
Спустя полтора часа прогулок по Эрмитажу Ада заныла, что умирает от усталости. Несмотря на то, что мы были в кроссовках, огромное количество километров, пройденных за один день, давало о себе знать. Ноги действительно гудели. В итоге, не выдержав, мы сняли обувь и остаток экскурсии передвигались босиком.
Когда осмотр Эрмитажа подходил к концу, все ребята были не на шутку вымотаны, и никакие произведения искусства их уже больше не интересовали. Даже Булаткин угомонился и молча плелся за экскурсоводом. Только один раз поинтересовался, не раздражало ли царя, что у него по дому ходило столько чужого народа.
Когда мы вернулись в гостиницу, я думала, что сразу лягу спать, но после ужина у меня открылось второе дыхание. Еще дома я читала отзывы о нашей гостинице, и в одном из них было сказано, что с крыши открывается просто умопомрачительный вид. Автор отзыва говорил, что иногда дверь на крышу бывает закрыта, но если все же повезет и ее не запрут, то залезть наверх стоит.
Оставив Аду в нашем номере наедине с Максимом, я решила попытать удачи. Сначала дверь не поддавалась, но я навалилась на нее всем телом, и – о чудо! – она распахнулась.
Я стояла на крыше, вдыхая вечерний весенний воздух. Вид сверху открывался невероятный: багровые лучи заката озаряли город над Невой, там и тут возвышались причудливые купола, башни и крыши каменных зданий. Белые перистые облака плыли по небу, обгоняя друг друга. Моя душа захлебывалась от восторга. Я физически ощущала чарующий магнетизм Питера. От такой неприкрытой, фееричной красоты хотелось кричать. Весь мир должен разделить мое восхищение!
Я даже не пыталась достать телефон и запечатлеть на фото эту картину. Ни одна фотография не сможет передать того упоения и наслаждения, которые испытывала я в это мгновение. Перед моим взором был триумф красоты и великолепия. Широко улыбнувшись, я прикрыла глаза, пытаясь сохранить этот волшебный миг в памяти.
За спиной раздался звук открывающейся двери. Я нехотя распахнула глаза, мысленно сетуя на непрошеного гостя за то, что прервал мой эстетический экстаз. Повернув голову, я вздрогнула: на крыше стоял Влад. На нем была черная толстовка и узкие синие джинсы, каштановые волосы развевались на ветру. Он медленно приблизился и встал рядом со мной, опершись на кровельное ограждение. С минуту мы молчали, устремив взгляд на распростертый под нами пейзаж.
– Потрясающе красиво! – почти шепотом произнесла я.
– Хочется запомнить это на всю жизнь.
– Интересно, люди, живущие в Питере, чувствуют такое восхищение каждый день?
– Не думаю, – пожал он плечами. – Наверное, даже к такой красоте со временем привыкаешь.
– Я бы не хотела привыкать, – немного грустно отозвалась я.
Влад промолчал. Он смотрел на город, вдыхая свежий вечерний воздух.
– Я недавно разговаривал со Стасом, – неожиданно заявил он.
– Да? И как он? – как можно спокойнее спросила я.
– Он мне все рассказал, Саш.
– Рассказал что? – запаниковала я.
– О вашем разговоре у Платона на Дне рождения. О том, что ты отталкиваешь его, потому что твое сердце занято. Что он не знает, что ему сделать, ведь он дал тебе достаточно времени, чтобы зализать раны, но ты по-прежнему не готова. Что его мучает незнание. Что он устал ждать. И что, несмотря на это, он не хочет сдаваться.
Я не знала, к чему Влад сейчас говорит все это. Хочет ли он продвинуть интересы друга или преследует иную цель? Я нервно теребила пуговицу на джинсовой куртке, пытаясь придумать ответ.
– Я понимаю его. И не буду в обиде, если он решит больше не общаться со мной, – наконец выдавила я.
Влад повернул ко мне голову, и я почувствовала на себе его пытливый взгляд. Я убрала волосы за ухо, борясь с нарастающим волнением.
– Златовласка, я должен тебя спросить. Ответь откровенно, – сбивчиво произнес Влад.
Я почувствовала легкую дрожь в его голосе, и по моему телу побежали мурашки. Я посмотрела на него. Алое зарево отражалось в его бесконечно прекрасных карих глазах. Казалось, что его взгляд направлен прямо мне в душу. Я застыла в ожидании.
– Это ведь из-за меня? – тихо задал он свой вопрос.
Мое сердце замерло. Вот и доказательство того, что он все это время знал о моих чувствах. Я могла продолжать притворяться. Но ради чего? Главный зритель моего спектакля только что сказал: "не верю".
Показное равнодушие больше не имело смысла. Поэтому, смотря ему прямо в глаза, я твердо ответила: "Да". Удивительно, сколько облегчения может принести такое короткое слово.
Влад медленно перевел взгляд обратно на город и глубоко вдохнул.
– Давно? – его голос звучал более хрипло, чем обычно.
– Я люблю тебя с самого начала. С того момента, как ты впервые назвал меня Златовлаской, – призналась я.
Влад отодвинулся от ограждения и повернулся лицом ко мне. Я немного запрокинула голову, он был гораздо выше меня. Карие глаза смотрели из-под темных ресниц сосредоточенно и серьезно. Влад приблизился, переводя взгляд с моих глаз на губы и обратно. Его дыхание участилось. Тело пронзило ощущение электрического разряда, звенящего и наполняющего адреналином все мое существо.
Внезапно он резко притянул меня к себе за ворот джинсовой куртки, и я почувствовала прикосновение его горячих губ. Он целовал меня жадно, горячо, страстно. Я растворилась в объятиях, обхватив шею Влада руками и все сильнее прижимаясь своим животом к его. Во всем его теле чувствовалась сила, которой было невозможно не подчиниться. Одну руку Влад погрузил в мои волосы, другой крепко держал меня за талию. Время и весь мир вокруг перестали существовать. Я просто наслаждалась вкусом и запахом человека, которого любила.
До моего слуха донесся звук открывающейся двери, и я даже не поняла, что это происходит рядом, пока Влад не отстранился от меня. Ощущение реальности напрочь покинуло меня, и я ошарашенно повернулась к двери.
В проеме стоял Никита Ящук.
– У Юкиной сегодня день рождения, вы знали? Мы там торт режем, – сказал он.
– Ох, ты, глянь, какой вид! – за спиной Никиты показался Егор Анохин. – Пошли поближе подойдем.
Влад, в первые секунды после поцелуя выглядевший растерянным, взял в себя в руки и как ни в чем не бывало стал шутить с Никитой.
Я же никак не могла успокоиться. Меня всю пробирала мелкая дрожь. Я посмотрела на Влада долгим взглядом, пытаясь привлечь его внимание. Но он меня не замечал. Или делал вид, что не замечает.
Я спустилась с крыши и направилась в номер к Алине, чтобы поздравить ее и съесть кусочек торта. В комнате было людно: ребята сидели на кроватях, на подоконнике, на полу.
– Алин, поздравляю! Я и не знала, что у тебя праздник, – улыбнулась я, обнимая именинницу.
– Спасибо. Да я и не хотела праздновать, просто уж чай с тортиком попить, бери кусок, – она указала на несколько разрезанных тортов.
Я прислонилась к стене и стала поедать угощение. Мне нестерпимо хотелось поговорить с Владом. И я торопливо заедала волнение, бушующее во мне.
Наконец, Влад вместе с Егором и Никитой появились в Алинином номере. Его тут же стали упрашивать, что-нибудь спеть, но он отказался, заявив, что нет настроения.
– Тогда на кой ты свою гитару сюда пер? – не унимался Ящук.
– Да я всегда ее с собой таскаю, привычка такая, могу забыть зарядку от телефона или зубную щетку, но гитару никогда.
Через пару минут на пороге появилась Кира. Она была в хорошем настроении и, подсев к Владу, начала весело ему что-то рассказывать. После произошедшего на крыше наблюдать за ними было выше моих сил.
Я попрощалась с ребятами, сославшись на усталость, и пошла в свою комнату. Номер у нас с Адой был двухместный. Я застала подругу с Максом, лежащими на кровати и целующимися. При виде меня ребята встрепенулись. Ада казалась довольной, а ее парень смущенным.
– Вы выглядите до противного счастливыми, – улыбнулась я. – Не хочется вам мешать, но я без сил и хочу спать.
Я рассчитывала, что Макс уйдет, и я смогу рассказать Аде о происшествии на крыше. Но, видимо, ребята не успели насладиться друг другом, потому что в итоге вышли из комнаты вдвоем, оставив меня наедине с воспоминаниями о недавнем поцелуе с Владом.
Я расстелила кровать и легла. На сон нечего было и надеяться. Мое эмоциональное напряжение достигло своего пика. Лежа на кровати, я нервно дергала ногой и грызла ногти. Не могла думать ни о чем другом, кроме как о Ревкове. Слишком много времени я провела в ожидании, и мне казалось, что я больше ни секунды не смогу погибать от этой безызвестности. Я не верила, что этот поцелуй ничего не значил. Влад должен разрешить мои сомнения здесь и сейчас, иначе я просто взорвусь изнутри.
Я посмотрела на время: шел двенадцатый час. Еще не очень поздно. Я свесила ноги с кровати, обула тапочки и вышла в коридор в поисках комнаты №301. В нее заселили Влада. Я запомнила это, когда нам раздавали ключи.
Я решила постучать и позвать Влада в коридор, чтобы поговорить наедине без его соседа. Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и внезапно до меня донеслись жалобные звуки гитары из номера. Тихие и едва уловимые.
Я постучала. Никто не ответил. Я повторила действие. Снова тишина. Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Влад был в комнате один. Он сидел на кровати в серых спортивных штанах и с голым торсом. В его руках была гитара.
– Ты чего тут? – покосился он на меня.
– Я не могу уснуть, – сказала я, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.
Влад отвел взгляд и продолжил задумчиво играть на гитаре.
– Как ты думаешь, в чем смысл жизни? – неожиданно спросил он.
Я приподняла брови. Обсуждать столь абстрактные понятия как смысл жизни не входило в мои планы. Но все же, немного подумав, я ответила.
– В счастье, наверное. Смысл в том, чтобы быть счастливым самому и делать счастливыми дорогих тебе людей.
– А если то, что делает счастливым тебя, заставляет страдать дорогих тебе людей?
– Наверное, это неправильно, – неуверенно ответила я. – Хотя я сама в этом толком не разобралась.
– Вот и я не разобрался, – вздохнул Влад.
– Я не могу перестать думать про наш поцелуй на крыше. Я пытаюсь понять, что он значил, – набравшись смелости, выпалила я.
– Это было ошибкой, – ответил он холодно. – Давай забудем обо всем.
Летя с небес, я больно ударилась о землю.
– Влад, почему ты так говоришь? Я не хочу ничего забывать. Я люблю тебя. Я не могу больше притворяться, – я присела к нему на кровать.
– Тебе только кажется, что любишь. На самом деле это лишь временное помутнение, физическое влечение. Так иногда бывает, – Влад смотрел в пол. Губы были поджаты, а рука нервно перебирала струны.
От его слов в горле пересохло, будто я съела пригоршню горячего песка.
– Влад, ты меня понимаешь, как никто другой. Ты же знаешь, что это никакое не помутнение. Наоборот, – я коснулась его руки, но он одернул ее.