Татьяна Никандрова
Зови меня Златовлаской
Глава 2
Отборочные показались мне довольно увлекательными. На место вратаря могли претендовать ученики с седьмого по десятый класс. Итого набралось двадцать девять претендентов. Соревнования проходили в несколько этапов, в каждом из которых оценивалась техника владения мячом и общая физическая подготовка ребят.
Уже с первых испытаний стали очевидны основные кандидаты на победу, и Булаткин, к счастью, был среди них. Друг держался уверенно, и мне с трудом верилось, что он так переживал накануне. Судьями выступали учителя физкультуры, тренер футбольной команды и ее капитан Егор Анохин.
После нескольких отборочных туров, во время перерыва Максим Муслимов громко объявил наш танцевальный номер. Мы с ребятами поднялись с мест и направились к сцене. Взгляды присутствующих тут же обратились к нам.
Ощутив на себе внимание нескольких сотен людей, я занервничала. На выступлениях, перед тем, как заиграет музыка, я всегда немного волновалась. Но стоило ритмичным звукам коснуться моего уха, как я мгновенно раскрепощалась и отдавалась танцу.
Во время подъема на сцену я боковым зрением заметила Диму Пешкова, который наблюдал за нами, чуть подавшись вперед.
Мы заняли исходные позиции на сцене, заиграла музыка, и номер начался. Местами танец был мощным и амплитудным, а порой движения становились плавными и неторопливыми. В таких случаях я всегда демонстрировала пластичность и женственность. Это у меня получалось особенно хорошо, ведь я умела быть грациозной.
Танец начинался с ритмичной связки в стиле хип-хоп, затем девчонки с парнями разбивались на пары, и мелодия становилась более чувственной. Танец в парах добавлял номеру пикантности. Затем мы сделали перестроение, осуществили несколько акробатических трюков и подвели выступление к логическому завершению.
Раздались аплодисменты и одобрительный свист. Тяжело дыша, я улыбнулась: всегда приятно слышать овации в свой адрес. Взявшись за руки, мы отвесили поклон и сбежали вниз со сцены. Проходя к своему месту, я опять как бы невзначай посмотрела на Диму. Улыбаясь уголком рта, он кивнул мне.
Отборочные продолжились. Я искренне болела за Булаткина и, когда подходила его очередь, с силой сжимала кулачки, желая другу удачи. Спустя несколько этапов напряженной борьбы в финал вышли пять парней, Антон был в их числе.
Последний этап испытаний заключался в тестировании навыков вратаря действующими игроками школьной команды. Футболисты по очереди пробивали пенальти. Каждому кандидату давалось пять попыток. Вратарем в конечном итоге становился тот, кто отобьет больше всего мячей.
Я поежилась. Одно дело – заслонять ворота в момент игры, когда на поле есть защитники, и совсем другое – один на один стоять перед нападающим, который без всяких помех метит в цель.
Когда подошла очередь Антона, он показался мне крошечным по сравнению с огромными футбольными воротами. И это при его росте почти в сто восемьдесят сантиметров.
Булаткин отбил четыре мяча из пяти. Такой же результат показал Гриша Митин из параллельного класса. Теперь они вдвоем должны были вновь пройти через процедуру пяти пенальти. Начался второй круг.
Антон, стоя у ворот, был воплощением сосредоточенности. Брови сдвинуты к переносице, глаза немного прищурены. В теле угадывалось напряжение. Булаткин уже отбил четыре мяча, и когда остался последний, на поле показался главный нападающий команды Никита Ящук. Он принес школьной сборной много побед и слыл всеобщим любимцем.
Никита разбежался, и, когда занес ногу для удара, я была уверена, что мяч полетит вправо. Но каким-то чудесным образом он метнулся в левый угол. Я ахнула. Но Булаткин оказался прозорлив и угадал направление. Он прыгнул по диагонали и ловко схватил мяч.
Трибуны взорвались. "Булаткин – красавчик!" – доносились одобрительные крики. Антон выдохнул и направил взгляд на нас с Адой. Мы широко заулыбались, поднимая большие пальцы вверх. Друг устало кивнул нам.
Но расслабляться было рано: если Гриша сможет также отбить пять мячей, то парням придется повторять все по третьему кругу.
– Он, как выжитый лимон, – с беспокойством отметила Ада.
– Ничего не имею против Гриши, но хочу, чтоб он сейчас лажанул, – вздохнула я.
Пока Митин готовился, я украдкой бросила взгляд в сторону Пешкова и не без досады заметила, что рядом с ним нарисовалась Яна Ширшикова, девчонка из другого десятого класса. Я не любила эту фальшивую пигалицу с тех самых пор, как пару лет назад она, будучи "подругой" моей знакомой Арины Макаровой, распускала про нее обидные слухи за глаза.
Яна присела на спинку стоявшего перед Пешковым сиденья и принялась что-то ему рассказывать, жеманно поправляя темные волосы. Парень слушал с улыбкой и иногда посмеивался.
От созерцания этой нелицеприятной сцены меня отвлек свисток, сигнализирующий о второй серии пенальти для Гриши. Поначалу парень держался хорошо. Взял первые три мяча, однако четвертый ему не дался. Митин упал на колени и огорченно схватился за голову. Вся его поза выражала разочарование.
Мы с Адой завизжали и радостно схватились за руки. Гришу, конечно, было жалко, но все сложилось по справедливости. Антон честно заслужил звание нового вратаря футбольной команды школы №131.
Друг улыбался во все тридцать два, принимая поздравления от своих новоиспеченных партнеров по команде. Сбежав на поле, я подскочила к нему и повисла на шее.
– Булаткин, ты с седьмого класса мечтал играть в школьной сборной, и вот теперь это твоя реальность, – восторженно провозгласила я, целуя его в щеку.
– Что сказать, повезло, – скромно почесывая затылок, ответил Антон. Видимо, его смущал такой наплыв поздравлений и похвалы.
Спустя полчаса трибуны начали постепенно пустеть. Школьники расходились. Я вновь посмотрела на Диму, который по-прежнему разговаривал с Яной, и сердце ревниво сжалось. Ну о чем можно так долго трындеть?! Я раздраженно опустила взгляд и мысленно пристыдила себя за то, что все время пялюсь на него.
– Ну что, отпразднуем? – Булаткин обхватил меня за плечи.
– Да, давай, – улыбнулась я.
– Все в Мак, я угощаю! – присвистнул он.
После поедания бургеров и картошки фри с Антоном, Адой и еще несколькими одноклассниками я вернулась домой, завалилась на кровать и поднесла к лицу телефон.
От увиденного по телу пробежали мурашки. Одно сообщение. От Пешкова. Я глубоко вдохнула и рвано выдохнула, прежде чем нажать "открыть".
Наше общение началось довольно мило: стандартные "как дела" и "что делаешь" сменились комплиментами в адрес моих танцевальных талантов. Не выдержав, я спросила, всегда ли мы будем общаться только виртуально, на что Пешков без стеснения позвал меня погулять.
Перекладывая телефон из руки в руку, я задумалась. Случившееся выглядело так, будто я сама напросилась на свидание. Все же приятней, когда парень добивается встречи, а не наоборот. Но дело было сделано, и давать заднюю я не собиралась.
Мы договорились встретиться завтра вечером и сходить в кино. В прокате шел какой-то хоррор, на который Пешков хотел попасть.
На самом деле ужастики я совсем не любила. После них всегда плохо спалось ночью. Было страшно высунуть руку или ногу из-под одеяла, потому что казалось, что чья-то холодная костлявая ладонь обязательно схватит за конечность и утащит в чистилище.
Несмотря на то, что мне было шестнадцать, а не шесть, я никак не могла отделаться от этого нелепого страха, поэтому несколько ночей после просмотра фильмов ужасов парилась под одеялом, не рискуя вытащить наружу даже палец.
Однако сейчас ситуация была нестандартная, и отменять встречу с Пешковым из-за костлявой руки я не собиралась. "Придется потерпеть!" – приказала я себе.
На следующий день я рассказала друзьям о предстоящем вечере.
– Зачем на первое свидание идти в кино? – недоумевал Антон.
– В смысле? – не поняла я.
– Вы сидите и два часа пялитесь на экран без возможности пообщаться. В итоге за это время вы вообще не продвигаетесь в том, чтобы узнать друг друга лучше. А разве не в этом смысл свидания?
Я задумалась. Определенно в словах Булаткина существовало рациональное зерно. Будь я парнем, ни за что бы не потащила девушку в кино в самом начале отношений, да еще и на ужастик.
Однако все эти рассуждения не могли помешать мне тщательно готовиться к встрече. Я приняла душ, накрасилась, надела легкое шифоновое платье и стала ждать Пешкова, который должен был подойти к моему дому.
Парень явился спустя двадцать минут после назначенного времени. Вначале я хотела пристыдить его за опоздание, но потом решила не занудствовать и сделать вид, что не обратила внимания.
Фильм выдался на редкость дрянной. Не столько страшный, сколько мерзкий. Расчлененка, кровь, кишки, надрывные крики главных героев – мне казалось, что мой мозг изнасиловали. В некоторых моментах я встревоженно цеплялась за руку Димы и с силой сжимала ее.
Нет, не то чтобы я испугалась или перенервничала… Просто ведь надо же было хоть как-то развивать наши отношения? Я решила, что притвориться напуганной и беззащитной – не худшая тактика. Помнится, в женских журналах писали, что парням такое нравится.
После фильма мы немного прогулялись по торговому центру, а потом Пешков предложил проводить меня домой. В общении он оказался легким и открытым, с юмором смотрел на жизнь и забавно шутил.
Главным увлечением Димы, по его словам, был скейтборд. Он тратил на катание и отработку трюков почти все свое свободное время, а в прошлом году даже участвовал в соревнованиях и занял призовое место.
Больше всего меня привлекали его необыкновенные бледно-голубые глаза. Они напоминали чистые замерзшие озера, ведь именно таким цветом изображают лед на картинках. Я даже заподозрила парня в том, что он носит линзы, но он опроверг мои предположения, сказав, что редкий цвет глаз унаследовал от матери.
Мы брели по улице, беззаботно болтая обо всем на свете и изредка поглядывая друг на друга.
– До шестнадцати лет я был одним из самых низких пацанов в классе. Мой отец все недоумевал, почему я не расту, ведь он у меня сам под метр девяносто. Но летом после девятого класса, наконец, произошел скачок роста, и в десятом я уже стоял в начале шеренги на физкультуре, – с улыбкой признался он.
– Повезло тебе. А я, по ходу, выше своих метра шестидесяти так и не вырасту. У меня и мама, и папа невысокие.
– А девушке и не нужен большой рост, – беспечно отозвался Пешков. – Мне вот высокие не нравятся, всегда любил миниатюрных.
Я смущенно улыбнулась, потому что это прозвучало как комплимент в мой адрес.
Проводив до дома, Дима по-дружески обнял меня на прощанье. Поцеловать даже не попытался. И вообще, кроме комментария про миниатюрных девушек, который с большой натяжкой можно было назвать флиртом, романтики в нашем вечере не наблюдалось. Так что я задумалась, чем все-таки был этот поход в кино: дружеской встречей или свиданием?
В течение следующей недели мы с Пешковым встречались еще пару раз. Во вторник прогулялись по улице, поели мороженого и разошлись. В конце опять были объятия, и ни намека на что-то большее.
В следующий раз он позвал меня потусить с его компанией в Николаевском парке. Там было людно, повсюду шумно отдыхала молодежь, а на покрывалах, постеленных на траве, сидели сладкие парочки. Чуть поодаль, на гладкой асфальтированной дорожке, я заметила Пешкова и его друзей, которые отрабатывали немыслимые трюки на скейтбордах.
К своему неудовольствию, на скамейках рядом с ними я увидела небольшую группу девочек, среди которых была Яна Ширшикова. Она елейно улыбалась и противно пищала каждый раз, когда Пешкову удавалось выполнить очередной трюк.
Приблизившись к ребятам, я громко поздоровалась, ожидая, что Дима как минимум подойдет ко мне. Однако Пешков лишь коротко улыбнулся, помахал мне рукой и продолжил увлеченно заниматься своей дурацкой доской на колесах. Не зная, что мне делать и как себя вести, я нехотя присела на скамейку к девчонкам.
– Привет, Саш! А ты чего здесь? Кто тебя позвал? – поинтересовалась Яна, смерив меня недобрым взглядом.
– Дима позвал. А что?
– Да так… И давно ты с ним знакома? – она пыталась говорить дружелюбно, но ее голос звучал до противного фальшиво.
– А ты? – я предпочла проигнорировать ее вопрос.
– Да мы все лето вместе тусовались, – высокомерно ответила она.
Я промолчала и, опустив голову, начала рассматривать шнурки на своих кроссовках. Я совсем по-другому представляла эту встречу с Пешковым. Думала, мы пообщаемся, повеселимся… А Дима вел себя так, будто мы едва знакомы, будто это не он пригласил меня сегодня в парк.
Мои угрюмые мысли прервали громкие возгласы парней.
– Димон, ставлю сотню, что ты не сможешь сделать бордслайд на этих перилах! Расшибешь себе яйца нахрен, – ржал Петя Шаров.
Сначала я не поняла, о чем речь. Но, прислушавшись к диалогу, выяснила, что Пешков собирается выполнить опасный трюк, скатившись на доске по перильным ограждениям лестницы, ведущей к памятнику Домовому. Угол наклона и длина перил были внушительными, и мне стало ясно, почему Шаров предостерегает друга.
– Димась, не делай этого, – умоляюще проговорила Яна, поднявшись со скамейки. – Это же опасно!
Пешков выглядел взволнованным и, казалось, особо не слушал предостережения ребят. Наши взгляды встретились, и я растянула губы в легкой улыбке.
– Ну а ты, Саш, что скажешь? – поинтересовался Дима.
– Мне кажется, лучше попробовать и жалеть о раздавленных яйцах, чем не рискнуть и жалеть, что струсил, – ответила я.
Раздался хохот парней.
– Резонно, – усмехнулся Дима. – Давай так: если у меня получится, ты поцелуешь меня на прощанье сегодня.
В душе я уже танцевала победный танец. Это был подкат, причем еще и публичный. Я кожей ощущала на себе неприязненный взгляд Яны, но сейчас мне было не до этой завистливой стервы.
– По рукам, – кивнула я.
Дима поднялся по лестнице и сосредоточился. Его лицо стало серьезным и напряженным. Ребята, затаив дыхание, смотрели на него.
Внезапно мне в голову полезли всякие дурные мысли. Я подумала, что, неудачно упав с лестницы, можно не только расшибить определенные части тела, но и расшибиться самому. Эх, зря я, наверное, его подначивала!
Каким-то немыслимым движением ног Дима вместе со скейтом подпрыгнул до уровня перил и, скользя на доске, съехал с них. Непринужденно, легко и совершенно спокойно.
Когда он удачно приземлился, все облегченно выдохнули. Петька сунул Пешкову в карман рубашки проспоренную сотку и одобрительно похлопал друга по плечу.
Дима довольно подмигнул мне, и до конца вечера я пребывала в приподнятом настроении, которое не могли испортить даже едкие комментарии Ширшиковой.
Когда все стали расходиться, Пешков вызвался проводить меня. По дороге он рассказывал истории о падениях и травмах скейтеров при исполнении особо сложных трюков. Удивительно, что, зная всю эту жуть, он по-прежнему катался на доске.
Когда мы подошли к моему подъезду, между нами повисла неловкая пауза. Мы оба прекрасно понимали, что должно произойти, но не знали, как перейти к делу.
Момент перед первым поцелуем всегда был для меня мучительным. Сам поцелуй не так пугал, как пара секунд до него. За это время нужно было приблизиться, внимательно наблюдать за парнем, чтобы по его лицу понять, что уже пора закрывать глаза, нагнуть голову под нужным углом и при всем этом оставаться расслабленной.
С Пешковом я пережила все эти мучительные стадии, пока, наконец, его губы не коснулись моих. Поцелуй был нежным и неторопливым. Мысленно я поставила Пешкову восемь баллов из десяти. Два очка он потерял из-за рук, которые сначала безвольно болтались вдоль его корпуса, а потом как-то невнятно гладили меня по спине.
Оказавшись дома, я бесшумно станцевала свой фирменный победный танец, который исполняла всякий раз, когда добивалась желаемого. Улыбаясь, я прошла в зал, где папа, как обычно по вечерам смотрел телевизор. Видимо, отец не слышал, как я пришла домой, потому что, заметив меня, вздрогнул и как-то нервно отложил телефон экраном вниз.
Я присела в кресло и попыталась завести разговор, но папа отвечал односложно, и я никак не могла отделаться от ощущения, что он с нетерпением ждет, когда я оставлю его в покое.
В соседней комнате мама, как всегда, сидела со своими бухгалтерскими отчетами. Мало того, что она практически каждый день задерживалась на работе, так еще и тащила эту самую работу домой, а потом до ночи возилась с ней.
Этот вечер был копией сотни других вечеров в нашем доме. Мама, приходя домой, занималась хозяйством и готовила еду, а потом корпела над своими документами и табличками до полуночи.
Папа, приезжая домой после работы, плотно ужинал и шел смотреть телевизор, даже не убрав пустую тарелку со стола. Каким-то удивительным образом все домашние обязанности миновали моего отца и распределялись между мамой и мной.
До недавнего времени мне даже в голову не приходило, что мужчина может брать на себя какие-то бытовые дела. Но однажды в гостях у Булаткина я увидела, что его отец после ужина встал и сам перемыл кучу посуды, пока мама Антона болтала с подругой по телефону.
Я поинтересовалась у друга, часто ли его папа помогает по дому, и узнала, что в семье Булаткиных был заведен совсем иной порядок. И отец, и сам Антон, и его старший брат делали какую-то домашнюю работу. Интересно, как такая хрупкая женщина смогла устроить быт так, чтобы трое мужчин в ее доме были помощниками по хозяйству?
Рассказав об этом маме, я спросила, почему у нас в семье все по-другому.
– После свадьбы мне было в радость ухаживать за папой. Я тогда заканчивала учебу, сил было много. А потом мы просто привыкли так жить, – ответила она.
– Но ведь сейчас ты работаешь даже больше, чем он. Ну, по времени в смысле. Вечно до ночи сидишь со своими отчетами, – мягко возразила я.
– У папы работа нервная, ему отдыхать нужно, – пожала плечами мама.
Папа был начальником в ЧОПе, и его работа не казалась мне такой уж нервной. Ну, по крайней мере, со стороны. Он ходил в офис к девяти, мог в любое время отлучаться по своим делам и имел собственный кабинет.
Мама никогда не жаловалась на отца, не пыталась его переделать. Казалось, ее вообще все в нем устраивает. Что ж, видимо, все семьи, как и люди, разные. И что норма для одной, то неприемлемо для другой.
На следующий день после уроков состоялось первое заседание Совета старшеклассников в этом году. Мы с Адой вступили туда еще в девятом классе. Я пошла в Совет, потому что мне нравилась общественная деятельность. С небольшой натяжкой меня даже можно было назвать активисткой.
Ада вступила в Совет, как мне казалось, по двум причинам. Первая – чтобы составить мне компанию. Вторая – чтобы пользоваться привилегиями. Учителя всегда благосклонно относились к общественным деятелям: закрывали глаза на пропуски по причине подготовки к очередному мероприятию и не топили на уроках слишком сложными вопросами.
Собравшись в актовом зале, мы расставили стулья кругом, чтобы лучше видеть друг друга. Всего нас было человек тридцать. Через пару минут появилась завуч по воспитательной работе Светлана Викторовна, энергичная женщина лет сорока с короткой стрижкой. Заняв свободный стул, она громко объявила о начале собрания.
– Так, первый вопрос на повестке дня – это выбрать нового председателя Совета старшеклассников. Настя Ильина выпустилась в том году. Поднимите руку все, кто хочет занять ее место, – скомандовала она.
Лично мне совсем не хотелось быть председателем. Я понимала, что с дополнительной властью придет и дополнительная ответственность. Однако, видимо, не все разделяли мои опасения. Поднявших руки нашлось аж семь человек. К моему удивлению, среди них была и Ада.
Записав на магнитно-маркерной доске фамилии кандидатов, Светлана Викторовна раздала нам бумажки, на которых следовало написать имя того, за кого мы голосуем, а затем кинуть свою бумажку в коробку. Председателем становился человек, набравший больше всего голосов. Учитывая, что моя лучшая подруга участвовала в выборах, у меня не оставалось вариантов, за кого голосовать.
Быстро написав ее имя на листе, я опустила его в коробку и стала рассматривать других. Забавно, но ребята выглядели очень серьезно, как будто от выбора председателя реально зависела их судьба. Удивительно, как вдохновляется человек, когда понимает, что его решение может на что-то повлиять. Это ужасно поднимает уровень собственной значимости. Наверно, поэтому люди идут в политику, – хотят почувствовать себя важными.
Когда процедура выборов была завершена, Светлана Викторовна подсчитала результаты и объявила, что новым председателем Совета старшеклассников становится Максим Муслимов. По ее словам, на втором месте по количеству голосов расположилась Ада Калинина, поэтому она занимает пост его заместителя.
Разочарованное лицо Ады, услышавшей новость о назначении Муслимова на пост председателя, исказилось до неузнаваемости, когда она узнала, что будет его заместителем.
– А с каких это пор председателям нужны замы? – возмутилась она.
– С тех самых пор, как в параллели одиннадцатых впервые за долгое время три класса вместо обычных двух, – пояснила завуч.
Ада выглядела взбешенной. Ее узкие ноздри раздувались, а меж бровей залегла морщинка. Казалось, если бы не присутствие Светлана Викторовны, Калинина начала бы кидать стулья в Муслимова.
Как-то в пятом классе подруга провернула такое. Женя Павлов, наш одноклассник, задрал Аде юбку, и все увидели ее трусы. Она так разозлилась, что схватила стул и швырнула им в Женю. Мальчик пригнулся, но стул все равно задел его спину.
Павлов разнылся и нажаловался классной руководительнице на Аду. В итоге ее родителей вызывали в школу и подругу заставили извиниться перед Павловым. Ада наотрез отказалась. После этого родители на целую неделю лишили ее компьютера. Зато и юбку ей больше никто не задирал.
Победивший на выборах Максим выглядел очень довольным и с игривой улыбкой проговорил:
– Брось, Калинина, уверен, мы с тобой отлично сработаемся.
Ада ничего не ответила. Только сжала зубы и сложила руки на груди.
Светлана Викторовна начала озвучивать предварительный план мероприятий на текущий учебный год. Через полтора месяца намечался школьный конкурс талантов, победитель которого получал в качестве приза пять тысяч рублей.
Мне сумма показалась довольно внушительной. Особенно, учитывая то, что примерно столько я заработала за две недели работы промоутером прошлым летом. Мы активно обсуждали условия участия и судейский состав, а после того, как основные моменты были решены, стали расходиться.
Покинув актовый зал, Ада вцепилась мне в руку и начала бурно негодовать:
– Как же меня достал этот Муслимов! Его наглая рожа просто везде! Ну как меня угораздило стать заместителем самого занудного человека в школе?!
– Не воспринимай это так близко к сердцу. Не думаю, что вам придется общаться в разы больше обычного, – я попыталась успокоить подругу.
– Я его на дух не переношу! Самовлюбленный осел! Саш, серьезно, лучше застрели меня на месте, – ныла Ада.
Пока мы шли до дома, других тем, кроме обсуждения недостатков Максима, у нас не нашлось. И я, признаться честно, облегченно вздохнула, когда, наконец, попрощалась с разъяренной подругой.