Яна Анатольевна Седова
Октябрический режим. Том 2
Родичев особо коснулся той статьи Положения о землеустройстве, где говорилось, что правила Положения применяются на основаниях, одинаковых с надельными землями, к землям, принадлежащим «крестьянам или лицам других сословий, по быту своему не отличающимся от крестьян». Как доказать, спрашивал оратор, что некоторое лицо по быту не отличается от крестьян? «Руки не моет, или что пьянствует по праздникам? Это что ли? Какие признаки?». Во-первых, такая статья привела бы к административному произволу при выяснении, кто отличается от крестьян, а кто нет. Во-вторых, применение Положения только к крестьянам оратор считал «основной ошибкой всего законопроекта» и призывал распространить действие закона на все сословия.
Стенограмма отмечает, что после этой речи слышались «иронические возгласы справа». Следующим выступил докладчик гр. Капнист и пояснил: законопроект касается лиц всех сословий, а споры о праве собственности не входят в компетенцию землеустроительных комиссий, которые решают лишь «споры, вытекающие из землеустройства, и затем споры об отграничении». Левые засмеялись над таким толкованием, Кутлер заметил, что вопрос о границах между владениями-де как раз и является вопросом о праве собственности: «если границу повести сюда или повести туда, то право собственности одного лица пострадает, а другого выиграет». Шидловский так не думал: землеустроительные комиссии определяют не объем имущественных прав, а лишь их границу. Что касается объекта Положения, то он определяется не по сословному признаку, а по экономическому: речь не о крестьянах, а о мелких землевладельцах всех сословий.
Итак, напрасно Родичев пугал слушателей «остатком рабства» и «преданиями крепостного права». Возвращаясь к его первому тезису, о том, что скотина сыта не будет без правового порядка, вспомним, что подобная дискуссия была и при обсуждении закона 9 ноября. Ответная аргументация октябристов не изменилась.
Стемпковский, например, выражал удивление, как можно говорить о правах личности, если не обеспечена «самая необходимая свобода в сельскохозяйственной стране – свобода распоряжаться своим полем, свобода пахать тогда, когда я нахожу это нужным». Эту свободу ограничивает не что иное, как община, где применение любого сельскохозяйственного приема возможно лишь постановлением схода. «А что значит убедить половину схода в тех селах, которые представляют из себя 1 000 душ и более? Вот мы еще слышим защиту общины, но я слышу ее только с той стороны, где эти общины не представляют собой уродливых явлений, где эти общины представляют несколько десятков дворов; там люди еще могут о чем-нибудь сговориться, но о чем могут сговориться люди, как могут усовершенствовать свое хозяйство, если они собираются в количестве тысячи – полутора тысяч под открытым небом, и если кроме шума никто ничего не слышит. Вот при таких-то условиях хозяйничают так, как это было может быть 100 лет тому назад; пашут в Петров день и не раньше, а если до Петрова дня не было дождя, то земля остается совсем не вспаханной, между тем, как одна только своевременная вспашка, только этот один прием может совершенно свободно удвоить урожай».
Оратор привел и такой пример: в общинах делят землю именно в то время, когда нужно пахать пар под озимые, из-за чего «мы каждую почти осень видим, гг., голые поля».
С других позиций, нежели кадеты, критиковал законопроект гр. Уваров. По его мнению, закон не учитывает особенностей разных местностей. Силами «петербургской канцелярии» невозможно создать землеустроительный закон, годный для всей России. Поэтому Дума должна «наметить только общие черты», а доработка законопроекта будет производиться на местах, в земских учреждениях. Как тут не вспомнить нелепую идею местных аграрных комитетов, о которых мечтала Г. Дума I созыва! К счастью, ныне за эту мысль никто не ухватился, и лишь Шидловский заметил, что задача-то одна – избавиться от чресполосицы.
Забавно прозвучал довод Кутлера, что землеустройство даст плоды нескоро, «тогда, когда нас с вами и, может быть, наших детей уже не будет на свете». Если бы даже это было верно, то законодателю такая недальновидность все равно была бы не к лицу. «Для внуков будем работать, для России, а не для нас, а Россия вечна», – прокомментировал гр. Бобринский 2 эти слова Кутлера.
Поощрение или принуждение
Докладчик и представитель Правительства подчеркивали, что законопроект не предусматривает какого-либо принуждения к переходу на хутора. Неожиданным оппонентом выступил Балаклеев, сказав то, что Г. Дума привыкла слышать от кадетов: по сведениям с мест, ходатайства общин о землеустройстве наталкиваются на встречное условие перейти на хутора.
Составной участок – в надельном или в частном владении (ст. 3)?
Положение о землеустройстве в правительственной редакции касалось только надельных земель и тех, которые подобны им по характеру своего приобретения – куплены через Крестьянский Банк или на общественные деньги. Комиссия подчинила положению о землеустройстве все земли, принадлежащие крестьянам «или лицам других сословий, по быту своему не отличающимся от крестьян», независимо от способа приобретения этих земель (ст. 2).
Возникал вопрос: как быть с составным отрубом, полученным при разверстании из надельных и вненадельных земель? Должен он считаться надельной землей или частной? Во всяком случае, неудобно было его оставлять составным, поскольку разноправность угрожала его целостности: например, его нельзя было бы передать целиком по наследству.
В правительственной редакции весь составной участок приобретал характер надельных земель (ст. 31), а в редакции комиссии – частных.
Надельные земли подлежали ряду ограничений, поэтому вариант комиссии был удобнее. Несправедливо, чтобы частные земли, купленные крестьянами за свои средства, после разверстания попали под ограничения надельных земель, теряя свою рыночную стоимость. «Крестьяне купили свою землю не для того, чтобы кто-либо другой ею распоряжался и перевод этих земель в надельные земли будет безусловно вторжением в гражданские права крестьян», – говорил гр. Капнист.
Правительственную редакцию отстаивали не только правые, но и кадеты. Шингарев отметил «осторожность» Правительства, сказав, что если, мол, «даже современное Правительство» в данном случае проявило осторожность, значит, вопрос совсем серьезный.
Сторонники сохранения за составным отрубом характера надельных земель отмечали, что перевести надельную землю в разряд частновладельческой мы всегда успеем, а между тем сейчас этот переход таит в себе опасность обезземеления крестьян. Марков 2, конечно, заявил, что крестьянская надельная земля, став частной, «попадет в руки жидов».
«Вся эта земля уйдет от крестьян чрез земельные банки или непосредственно в руки жидов, и это я считаю необходимым здесь громко сказать, – говорил он. – Я заявляю, что всякий из членов Г. Думы, который примет эту ст. 3 гл. I, … который будет голосовать за принятие этой статьи, будет голосовать за то, чтобы русская крестьянская земля перешла в руки жидов, и пусть это все знают: народ заклеймит такой поступок на всю жизнь их и детей их, и им скажет: вы продали русский народ жидам, помните – это вы продали русскую землю. (Рукоплескания справа)».
Националист Цитович попытался успокоить правых указанием на то, что евреи не имеют права приобретать землю в Российской Империи. Впрочем, не исключена была скупка земель через подставных лиц.
Крестьянин Кузовков обвинил кадетов в том, что они, всегда «сильные сторонники за свободы», в данном вопросе, наоборот, требуют сохранить ограничения для крестьянских земель.
Шингарев возмутился: «депутат Кузовков, вероятно, чрезвычайно мало знает ту самую свободу, которая именуется свободой помирать с голода. (Рукоплескания слева). Вот когда крестьян в массе выгонят с их надельных земель, которые превратятся в земли частного владения, когда у них за долги опишут их последние, кровные земельные участки, когда они выйдут на улицу без работы, без дома и без земли (рукоплескания справа и слева), когда масса крестьянских семейств, обратившихся в нищих и безработных, будет у вас просить хлеба и работы, только тогда депутат Кузовков поймет, что такое свобода, про которую он говорит. Гг., неимущим, малообеспеченным мелким землевладельцам предоставлять свободу владения, окончательного отчуждения их участков это значит – вести их по пути к свободе голодания. (Рукоплескания)».
Многие ораторы отмечали в данном вопросе противоречие между действиями прошлой сессии и нынешней. Согласно законопроекту по Указу 9 ноября, для укрепленных в собственность участков сохранялись все ограничения, установленные для надельных земель. Это мудрое установление играло роль предохранительного клапана для земельной реформы, опасные для крестьян последствия новой земельной политики сходили на нет. И вот теперь комиссия предлагала Г. Думе снять этот клапан.
Как и в прениях по закону 9 ноября, с одной стороны слышались идеи «ставки на сильных», веры в крестьянство, а с другой – «государственного социализма», причем Балаклеев говорил, что «это не государственный социализм, это христианская государственность, это христианские задачи русского государства»; по словам оратора, в христианском государстве каждому гражданину должен быть обеспечен неотчуждаемый минимум средств, в данном случае – земли.
Сторонники редакции комиссии справедливо замечали: тот крестьянин, который нашел средства прикупить землю, – это хороший хозяин и свой отруб он не промотает.
В третьем чтении Шидловский предложил вообще отказаться от унификации земель. Законопроект хорош уже тем, что физически объединит разноправные участки, создав «громадное хозяйственное удобство». Ст. 3 следует исключить из законопроекта, а вопрос об унификации – отложить до возвращения Правительством в Думу законопроекта о крестьянском землевладении.
Разумеется, звучал обычный аккомпанемент левых ослов. Петров 3 в короткой и бездарной речи заявил, что «крестьяне должны сами о себе позаботиться» путем организации «в известную силу», «потому что только силой можно вырвать право, как у нашего Правительства, так и у тех правящих классов, которые являются здесь в Г. Думе», и кончил речь предсказанием, что скоро так и случится.
Поправки и голосование
Во втором чтении
Кутлер от кадетов и Балаклеев от правых внесли к ст. 3 одинаковые по смыслу поправки: заменить «частные» на «надельные», т. е. восстановить правительственную редакцию статьи.
Октябристы голосовали за редакцию комиссии, однако Стемпковский заявил, что он за правительственную редакцию.
Поправки Кутлера и Балаклеева голосовались раздельно, поскольку они были внесены от разных фракций. Голосование оказалось любопытным и на редкость показательным. Поправка Кутлера была отклонена большинством 133 против 131. Баллотировка производилась выходом в двери, что было длительной процедурой.
Следующей голосовалась поправка Балаклеева. По словам корреспондента «Земщины», перед баллотировкой к кафедре подошли Родзянко и гр. Капнист и стали убеждать Председательствующего кн. Волконского голосовать против поправок. Правые шумно протестовали. Кн. Волконский не стал участвовать в голосовании. По результатам баллотировки выходом в двери поправка Балаклеева была принята большинством 129 против 128.
«Земщина» объяснила это оригинальное противоречие двух голосований по одному и тому же, по сути, вопросу тем, что «наступил обеденный час, и несколько октябристов пожелали кушать и ушли». Как бы то ни было, голосование этих поправок выглядит полным абсурдом: важнейший государственный вопрос решается сначала в одном смысле большинством двух голосов, затем сразу же в противоположном смысле большинством одного голоса!
Трудовик Кропотов внес поправку о предоставлении самому крестьянину, получающему составной участок, решить, частной будет земля или надельной. Поправку поддержали националисты гр. Бобринский 2 и Цитович, а также социал-демократы.
Гр. Уваров справедливо заметил, что по эта поправка не спасет от обезземеления: тот, кто хочет продать свою землю за бесценок, просто отнесет ее в разряд частной собственности.
Шингарев смотрел на дело настолько трезво, что даже перегнул палку: «крестьянин, который сплошь и рядом прочесть записанного не может и не может сам написать ни одного слова, – от него ли вы получите правильный ответ, когда он не знает, о чем его спросили и правильно ли записали его ответ?».
За собратьев-крестьян заступился Кузовков, получивший возможность отомстить кадетскому оратору за отповедь о «свободе помирать с голода». «…в настоящем вопросе, – заявил Кузовков, – депутат Шингарев охарактеризовал крестьян совершенно какими-то полудикими, будто они ни в чем не могут разобраться, будто они не могут даже прочитать и понять, что такое земля частного владения и земля надельная. Смею уверить г. Шингарева, что он во многом, слишком многом, ошибается; крестьяне, за исключением некоторых, отлично понимают, что такое надельная земля и какие она несет на себе ограничения, и что такое земля частного владения».
Поправка Кропотова не ставилась на голосование, поскольку была принята исключавшая ее поправка Балаклеева.
Соколов 2 предложил отложить рассмотрение ст. 3 до обсуждения законопроекта о крестьянском землевладении, касавшегося частной и надельной крестьянском собственности, но оказалось, что этот законопроект взят Правительством обратно. Предложение было поставлено на голосование и отклонено.
В третьем чтении
Перед третьим чтением земельная комиссия вернула свой вариант ст. 3, заменив надельное владение частным.
Шидловский резюмировал: Правительство полагало, что отруба должны быть надельными, комиссия, – что частными, Дума во втором чтении приняла надельность, земельная комиссия теперь вновь настаивает на частном владении. Оратор сравнил ход решения этого вопроса с маятником, который раскачивается от надельного характера до частновладельческого.
Однако была и уступка, вызванная, очевидно, принятием надельного владения во втором чтении: комиссия приняла дополнение Танцова, аналогичное поправке Кропотова. В таком виде ст. 3 и была принята Думой (25 ноября 1909 г.).
Состав землеустроительных комиссий (ст.ст. 63 и 64)
Редакция комиссии и крестьянские поправки
Указом 4 марта 1906 г. были образованы губернские и уездные землеустроительные комиссии для содействия населению к устранению недостатков землевладения.
В основном интерес Г. Думы сосредоточился на составе уездных комиссий, особенно важных.
В уездные комиссии входят следующие лица:
уездный предводитель дворянства (председательствует);
председатель уездной земской управы (замещает председателя);
непременный член – лицо по назначению от Главного управления землеустройства и земледелия;
уездный член окружного суда или председатель съезда мировых судей;
член от удельного ведомства – в уездах, где имеются удельные земли;
податный инспектор;
земский начальник;
3 члена по избранию от земского собрания;
3 представителя от крестьян, назначаемых по жребию из числа кандидатов, избираемых волостными сходами уезда;
если в комиссии нет представителя от крестьян той волости, в которой ведется землеустройство, то кандидат этой волости.
В губернские комиссии входят:
губернатор (председательствует);
губернский предводитель дворянства;
председатель губеинской земской управы;
непременный член – лицо по назначению Главного управления землеустройства и земледелия;
управляющий казенной палатой;
управляющий метсными отделениями крестьянского и дворянского банков;
член окружного суда по назначению суда;
непременный член губернского или губернского по крестьянским делам присутствия;
управляющий удельным округом в тех губерниях, где имеются удельные имущества;
6 членов, избираемых губернским земским собранием, в том числе 3 местных крестьян, владеющих надельной землей.
Земельная комиссия Г. Думы почти не изменила действовавший в то время состав уездных землеустроительных комиссий, а состав губернских комиссий уменьшила. Уездная комиссия стала выглядеть так:
уездный предводитель дворянства (председательствует);
председатель уездной земской управы;
непременный член комиссии;
уездный член окружного суда;
земский начальник;
3 члена по избранию от уездного земского собрания;
3 члена по избранию от волостных сходов (т. е. крестьяне) + 1 представитель от той волости, по которой рассматривается дело, если представителя этой волости нет в числе тех 3-х.
Товарищ главноуправляющего землеустройством и земледелием Поленов заявил, что Правительство присоединяется к редакции ст. 63 и 64, предлагаемой земельной комиссией.
Член крестьянской беспартийной группы Кузовков внес поправку о дополнении землеустроительной комиссии временным членом – четвертым крестьянином, избранным от волости, дело которой рассматривается. Комиссия приняла эту поправку.
Гулькин заявил, что присоединяется к поправке Кузовкова, и сорвал аплодисменты справа, а Крупенский даже наградил его возгласом с места: «молодец, браво».
В результате принятия земельной комиссией поправки Кузовкова и некоторых других состав уездной комиссии стал выглядеть так:
уездный предводитель дворянства (председательствует);
председатель уездной земской управы;
непременный член комиссии;
уездный член окружного суда;
земский начальник;
3 члена по избранию от уездного земского собрания;
3 члена по избранию от волостных сходов (т. е. крестьяне);
выборщик от той волости, по которой рассматривается дело (в качестве выборного члена).
С точки зрения кадетов, в таком составе землеустроительной комиссии было слишком много представителей администрации. Шидловский отвечал, что их, собственно, всего трое – непременный член, земский начальник, предводитель дворянства, т. е. они составляют меньшинство против 8 выборных лиц (от земств и от волостных сходов) и 1 судьи. Однако кадеты сомневались в самостоятельности крестьян, если таковые будут участвовать в комиссии вместе со своим начальством в лице уездного предводителя дворянства и земского начальника. Если 4 крестьянина примкнут к мнению 3 представителей администрации, то получится уже большинство 7 против 5.
Поправка кадетов. Метаморфоза Кутлера
Кадеты предлагали такой состав комиссий:
уездный член окружного суда (председательствует);
непременный член комиссии;
3 гласных уездного земского собрания;
5 крестьян по избранию от волостных сходов;
с правом совещательного голоса – выборщики от волостей, не вошедшие в состав землеустроительной комиссии.
Как видим, здесь исключены два из трех представителей администрации – уездный предводитель дворянства и земский начальник – как «проводники внешнего влияния, внешнего давления на комиссию». Оставлен только непременный член комиссии. Исключен и председатель уездной земской управы, поскольку кадеты сочли, что он обременен многими обязанностями и является «лишним членом комиссии». Зато представительство крестьян усилено с 3 до 5 лиц, т. е. крестьяне составляли бы половину этой комиссии.
В общем, соотношение крестьян и интеллигентных сил напоминало в миниатюре Г. Думы I и II созывов и едва ли было бы работоспособным. Поправка кадетов была отвергнута в обоих постатейных чтениях.
Тот же Кутлер, который по этому законопроекту выступил за вариант своей фракции, отметив, что особенно неприемлем в землеустроительной комиссии земский начальник, в бытность свою чиновником говорил совсем иначе. В ходе прений ему об этом напомнили.
Гр. Бобринский 2 процитировал записку некоего представителя партии народной свободы, где говорилось, что для землеустройства не следует создавать особые комиссии и дело землеустройства должно быть поручено существующим крестьянским учреждениям в лице земского начальника и уездного съезда с уездным предводителем дворянства во главе, т. е. тех самых лиц, которых кадеты так хотели исключить из состава комиссий. Справа спросили, кто автор этой записки, и оратор объявил: «документ этот назывался экзаменом в бюрократическом мире, экзаменом Н. Н. Кутлера на звание Товарища Министра Внутренних Дел». На правых скамьях зааплодировали, а Пуришкевич по окончании речи оратора предложил: «Могу передать Кутлеру его собственную записку».
Новицкий 2 рассказал, что когда-то заседал вместе с Кутлером в комиссии по продовольственному делу под председательством Плеве. Там Кутлер выступил горячим защитником земских начальников, указывая, «что земства как бы обиделись и ничего не сделали по продовольственному делу, а земские начальники обходили избы крестьян, относились горячо к крестьянам и крестьяне, благодаря земским начальникам, не голодали».
Более радикальные поправки
Пока Шидловский подсчитывал число выборных лиц в будущей комиссии, социал-демократы предложили попросту избирать ее целиком, по четырехвостке. Впрочем, эта фракция вносила подобную поправку едва ли не в каждый закон, где была статья, связанная с какими-либо выборами. Разумеется, четырехвостка была отвергнута, в чем никто и не сомневался.
Челышев предложил вместо трех крестьян ввести в состав комиссии шестерых. Этот вариант тоже не прошел.
Ход прений. Крестьянские дни. Голос Микулы Селяниновича
«Крестьянские дни», – под таким заголовком в «Земщине» появилась заметка о прениях по законопроекту.
«Законопроект о землеустройстве задел крестьян за живое, – писала газета. –
Всюду в Екатерининском зале кучки крестьян, оживленно и видимо с полным пониманием землеустройственных тонкостей обсуждающих отдельные статьи законопроекта.
Иногда кучки сливаются и образуется своеобразное вече.
Общее впечатление от этих крестьянских прений – в крестьянине проснулся инстинкт собственника».
Крестьяне, разумеется, выступали и с трибуны, однако в своеобразном стиле. К примеру, речь Амосенка была горячей и искренней, но такой путаной, что из нее трудно что-либо понять, кроме двух примеров неудовлетворения Главноуправляющим Землеустройством и Земледелием крестьянских прошений о получении участков земли. По-видимому, оратор полагает, что по законопроекту землю будут разверстывать принудительно, «как это можно судить по разговорам» (!). Поэтому Амосенку кажется, что «в этом законопроекте говорится даже не только что об устройстве, а о расстройстве, а именно о том, чтобы принудительно, под кнутом, разорвать землю на маленькие клочки». Оратор просил вернуть законопроект в комиссию и изменить его так, «чтобы первым делом решили отдать те земли, которые не входят даже в компетенцию принудительного отчуждения». Что имелось в виду – неизвестно. Речь кончилась указанием на то, что оратора не пустили в земельную комиссию. Судя по сказанному им, это было правильное решение. Впрочем, речь Амосенка пришлась по вкусу националистам из «Света», опубликовавшим ее сводку в своем отчете об очередном заседании под заголовком «Голос Микулы Селяниновича».
Вообще прения не отличались особой остротой. Вопрос был интересен главным образом крестьянам, прочие скучали. Вот как описывал одно из заседаний (14.X.1909) корреспондент «Биржевых»: «Типичное аграрное заседание прошлой сессии, когда на улице накрапывает мелкий осенний дождик, в зале полутемно, депутаты ничего не слушают, ничем не интересуются и вяло читают газеты. Ораторы также вяло сменяют друг друга и что-то говорят, по-видимому, чуть ли не для собственного удовольствия». В том заседании одно из голосований показало, что в зале всего 174 человека, – впрочем, это кворум.
Единственный, кажется, забавный инцидент был связан с Милюковым. После окончания общих прений (12 октября 1909) лидер кадетов попросил отложить голосование перехода, потому что их фракция-де намеревается внести свою формулу и нуждается во времени для ее обсуждения (!).
В центре закричали: «надо было раньше». Пуришкевич крикнул нечто такое, что не услышали стенографы, но услышал Хомяков, обратившийся к нему так: «Я покорнейше прошу в Г. Думе не чертыхаться».
Заявление Милюкова Председатель попросту проигнорировал, и тогда лидер кадетов попросил, «по крайней мере, объявить перерыв на 5 минут» на том же основании. Послышался шум справа и смех. Баллотировкой перерыв был отклонен.
Едва попав в Г. Думу, Кутлер уже получил возможность проявить себя в своей стихии. «Земщина» поместила карикатуру под названием «Дорвался!», изображающую Кутлера стоящим на четвереньках прямо на пюпитре ораторской кафедры. Подпись гласила: «Кутлер. – Вот где наговорюсь всласть – с думской кафедры меня не прогонишь!».
Совместное голосование флангов
При рассмотрении настоящего законопроекта в первый, кажется, раз в III Г. Думе возникло любопытное явление – совместное голосование правого и левого флангов по ряду статей и поправок. «Зал заседаний во время голосования этих поправок представлял необычайное зрелище. За поправки вставали оба думских крыла, соединявшихся тонкой нитью сидящих на задних скамьях центра крестьян и священников.
При обратном голосовании – стоящие октябристы оказывались окаймленными рамкой сидящих членов Думы».
После одного из заседаний Вязигин насел на Милюкова, предлагая ему заключить союз и голосовать вместе. «Если две демократии – правая и левая – в Думе по социальным вопросам объединятся, то в результате такого соглашения возможно провести целый ряд реформ социального и экономического характера. Нужно забыть о политике. Ведь кадетам важно осуществление социальных и экономических реформ». Но Милюков лишь пожимал плечами.
Крестьяне в земельной комиссии
Кадет Березовский 1 в своей речи отметил, что в III Думе, в отличие от первых двух, с крестьянами не считаются, потому что их мало. Оратор сослался на слышанные лично им жалобы крестьян от центра о том, что их мало пустили в земельную комиссию. Некоторые крестьяне даже покинули фракцию центра, поскольку, по их словам, они пришли в Думу за решением земельного вопроса.
Амосенок удостоверил слова Березовского: «Как совершенно верно говорил депутат Березовский 1, крестьян даже в земельную комиссию не пустили. Я про себя самого скажу. Меня не пропустили в земельную комиссию, в которой я не мог бы испортить дела, я насильственно ничего не хотел и не просил, но что можно, то давайте. Например, по судебной реформе я тоже могу кое-что смыслить, был и присяжным заседателем и сословным представителем, – меня и оттуда устранили. То, что мне не нужно, то дали: «на тебе», да еще ходи за фракцией, проси, покланяйся, а фракция выберет любимчиков, а нам не дадут права свободного голоса, не дают высказаться».
При обсуждении состава землеустроительных комиссий Кропотов вновь поднял ту же тему, упомянув, что в земельной комиссии из 66 членов всего 16 крестьян. При этом, отметил оратор, вошедшие туда крестьяне Андрийчук и Ермолаев выступали в комиссии против расширения крестьянских прав.
– Сыском занялся, – с места прокомментировал Пуришкевич этот донос.
– Я не сыском занялся, – огрызнулся оратор, – а тем, что должен сказать с трибуны Г. Думы.
Ермолаев выступил с объяснением. Оказалось, что земельная комиссия обсуждала не вопрос о правах крестьян, а только поправку трудовой группы, внесенную именно Кропотовым, об избрании уездных землеустроительных комиссий по четырехвостке. Кропотов говорил в комиссии, что по этой системе пройдут люди, отстаивающие интересы крестьян. А Ермолаев возразил, «что прошедшие по этой системе лица вовсе не будут отстаивать интересы крестьян и что крестьяне вовсе не нуждаются в защите этих людей, которые будут проходить тайным, явным и тому подобным голосованием».