Анастасия Безденежных
Под крылом ворона
Глава 11
– Говорят, не только один брат делит постель с сестрой-ведьмой.
– А ты веришь таким слухам?
– Мой отец верит. И считает, что, если колдун не может контролировать собственную силу, это дурной колдун с плохой кровью.
– И точно не тот, с кем он видит свою дочь.
– Ты расстроился? Вот в этом и разница, Эндрю. Считается, что твой брат владеет чужими эмоциями и сердцем. На самом деле, ты куда более… чувствительный. Когда-то именно это мне и нравилось. Но я не понимаю тебя. В тебе слишком много хаоса.
– Хватит!
Сильвия – это шелест и блеск, хрупкие кости и миниатюрность.
Эндрю – просто буря, которая сметет и переломит ее.
Но он этого не хочет.
***
Эндрю забрался на диван, подтянув колени к груди и не сводя взгляда со спящего Кристофера.
Раньше он и представить не мог, что кто-то мог бы навредить его старшему брату, который уверенно вел по жизни в бизнесе и никогда не терялся – по крайней мере, Эндрю такого не помнил. Не то, чтобы у колдунов была спокойная жизнь, но теперь ночи и дни пропитались тревогой и неизвестностью, кровью и ритуалами.
А Кристофер даже не позвонил!
Эндрю не знал, то ли потому что тот не считал, что младшие брат с сестрой помогут, то ли потому что не привык просить помощи, хотя все-таки глупо было играть в героя.
С самого детства Эндрю знал, что Кристофер его оберегал. Без лишней опеки или покровительства, скорее, присматривал и готов был помочь советом, если надо. Теперь и ему самому хотелось позаботиться о нем, сделать что-то для их с Мари безопасности. Если сегодня отняли кость, что будет завтра? Смерти и так случаются слишком часто, и в следующий раз охотники могут и не послушаться Дейзи и предпочтут убить колдуна.
Эндрю от нахлынувшего чувства бессилия прижал пальцы к вискам, унимая тупую боль. Ранки на коже зудели от встречи с вороном, но хотя бы сны перестали перемежаться с видениями и птичьим карканьем.
Он поднял глаза на Мари, которая тихонько вошла в гостиную, неся поднос с пиалами с чаем, от которых поднимался пар. С тревогой посмотрела на Кристофера – не проснулся ли? – и уселась рядом с Эндрю, подогнув одну ногу. Казалось, сестра растеряна и напугана, но сохраняла спокойствие. Ее тихая задумчивость успокаивала, но Эндрю заметил, как она подвинулась ближе, чтобы невзначай коснуться его плечом то ли стесняясь, то ли не считая, что стоит показывать слабость перед младшим братом.
– Иди-ка сюда, – Эндрю сам обнял сестру за плечи и мягко притянул ее голову к себе. – Мне тоже страшно.
Легкий вздох и мягкие объятия сумрака.
– Они добрались до Кристофера. И я никак не могу сосредоточиться на ритуале. Видения выскальзывают, а меня начинает сразу трясти. Они напали на него!
– Так сделай перерыв.
– Мы теряем время. Я чувствую это.
– Но лучше не станет, если ты себя измотаешь и выжмешь, но так ничего и не выйдет.
– Ты прав.
Мари выпрямилась и повела плечами, возвращая себе привычную уверенность и спокойствие. Она протянула Эндрю пиалу и сама сделала маленький глоток. Он не заметил, как начал отбивать пальцами на спинке дивана мелодию последней песни. Чай пах лесом и мхом, а ночь текла между пальцами и касалась спины, и тени по углам комнаты обращались в вороньи силуэты в лесу. То ли от чая, то ли от переживаний Эндрю скользнул в нечто вроде транса, и мир смазался и расплылся, взвихрился силуэтами и фигурами во тьме, и в ней звучала тихая сказочная мелодия.
Эндрю вздрогнул и очнулся, не зная, сколько прошло времени. Мари задремала рядом, свернувшись калачиком под теплым вязаным пледом, а Эндрю вдруг с четкой ясностью понял, что хочет сделать.
Когда он поднялся, Кристофер тихо простонал и заворочался во сне, скинул с себя одеяло. Эндрю замер, дожидаясь, пока брат проснется, но этого не происходило, только тревожнее становились движения, рука сжала край одеяла.
Эндрю метнулся к брату и опустился рядом на корточки. Медленно вытянул руку и положил на горячий лоб, нашептывая себе под нос:
– Проснись. Это только сон. Держись за мою руку.
Кристофер резко открыл глаза и уставился на Эндрю, еще не понимая, где находится. Потом тяжело сел, будто тело не слушалось, не принадлежало в полной мере ему самому, и это было так не похоже на привычного Кристофера, что Эндрю даже растерялся. Он сел прямо на пол, скрестив ноги, и наблюдая за братом, выискивая причину его тревоги и страха.
– Просто кошмар, – хрипло произнес Кристофер.
– Если рассказать, станет легче.
– Ерунда. Долгая поездка до дома и боль плохо влияют на сон. Ты бы тоже поспал.
– Попозже, все равно не усну. Что ты теперь будешь делать? Пойдешь в полицию?
– Нет. Можно было бы, конечно, но это дела колдунов и охотников. И раз это был открытый вызов, они получат ответ. Я сам найду одного из них и выясню, что им надо. Дейзи совершила ошибку, выступила слишком явно и открыто.
– Может, это и была провокация.
– Может. И мне теперь интересно узнать, зачем.
Кристофер жестко усмехнулся и, будто решение и план на новый день его успокоили, улегся обратно, устраиваясь удобнее. Эндрю поднялся и еще раз легонько коснулся лба Кристофера, позволяя колдовству просочиться через его ладони. Кристофер удивленно взглянул на брата, потом сонно моргнул и погрузился в легкий сон.
– Теперь я позабочусь о тебе. Спи, Кристофер. Кошмаров больше не будет. А силы тебе пригодятся.
Из квартиры он ушел с первыми рассветными сумерками, зная, что сам теперь точно не уснет. Его горячее сердце билось быстро, и в нем зрело одно желание – действительно оградить брата с сестрой от смерти и посягательств охотников, не отнимая чужие жизни.
Особняк Лоусонов отличался от дома родителей и от квартиры Кристофера с Мари размахом и стариной, к тому же утопал в глубине сада. А когда дверь открыл пожилой слуга с хмурым взглядом, то Эндрю даже почувствовал некоторую неловкость, но тут же подобрался.
Он – колдун. Такой же, как Лоусоны, если не сильнее.
Ни его драные джинсы с россыпью булавок, ни черная футболка под кожаной курткой не казались здесь уместными, вот только колдуны все-таки ценили совсем иное в подобных себе, даже в чем-то чопорные Лоусоны. И пока Эндрю шагал по мягким коврам в глубину дома, он уже отмахнулся от ощущения неподобающего вида и только хотел скорее поделиться своей идеей с единственным человеком, кто мог его понять – и подсказать, как сделать лучше.
Когда отец понял, что не может дать нужные знания младшему сыну, то договорился с самым опытным и старым колдуном в городе, по крайней мере, среди простых смертных. Он привел Эндрю в дом Лоусонов, надеясь, что это поможет справиться с избытком колдовства.
И теперь Эндрю хотел разрушить то, что его сковывало.
Старик Лоусон сидел в кресле в небольшой комнате, в которой витал запах трав и дымка, как от только что потухших свечей. Грузный крупный мужчина с кустистыми бровями, он курил трубку и быстро кивнул Эндрю. В его взгляде мелькнуло любопытство, но не страх или неприязнь.
– Вороненок.
Одно слово, но Эндрю невольно вспомнил, как его так же называл отец и трепал по голове. Он дернул плечами. Ему отчего-то это было неприятно, от слова покалывало неопытностью и хрупкостью. Таким он не хотел быть.
– Вы один из немногих, кто знает про старую магию и ритуалы, которые сейчас уже не практикуют.
Эндрю огляделся в поисках места, куда бы сесть. На обоих стульях громоздились стопки книг, на пол как-то неудобно, а диван оказался занят толстым котом, растянувшимся неведомым образом на всей поверхности. Генри Лоусон кивнул на крепкую деревянную табуретку и дождался продолжения.
– Мне нужно избавиться от этого, – Эндрю закатал, как смог, рукава куртки и вытянул руки вперед. Под татуировками проглядывали символы щита.
– И ты начнешь умирать, если я все верно помню.
– Так было раньше.
– Что изменилось?
– Теперь я убиваю. Больше не хочу. Мне нужно колдовство, мне нужны ритуалы.
– Чтобы разрушить этот мир? Ты сам – ходячий ритуал, я помню, каким податливым было твое колдовство. Но, парень… твой отец не зря выбрал такой способ.
– Возможно, он не все об этом знал.
Эндрю подался вперед, уперев локти в бедра, вглядываясь в суровое лицо того, кто рассказывал, как применять травы, какие кости лучше использовать в полночь, как шагать в видения, как навести проклятие или оградить от него.
Они говорили еще долго, Генри мудро и степенно объяснял возможные опасности и болезненные ощущения. Все оказалось не так уж просто, снимать такие мощные чары сложно и долго, требуется подготовка. Когда они обсудили все детали, уже пробивалось тусклое полуденное солнце, а Эндрю потер глаза – стоит поспать немного прежде, чем идти в Дом туманов и снов. Там была ниточка к охотникам. К тем, кто его накачал наркотиками и приволок к слепым ведьмам.
Напоследок Генри пожелал удачи и сказал, что поможет с подготовкой. А вот сам ритуал Эндрю придется провести самому. Теперь он – владелец заклинания щита.
На выходе Эндрю столкнулся с Сильвией, которая только спускалась со второго этажа. Она удивленно разглядывала его с высоты лестницы, кончики ее пальцев замерли на перилах. Его влекло к ней, и это чувство теперь превратилось в тоскливую муку, от которой хотелось избавиться. Так больше не может продолжаться. В конце концов, грез невозможно коснуться, они тают и обращаются в ничто, в зыбкие приторные мечты, из которых не выбраться.
Сильвия шагнула ниже, Эндрю видел, как она хотела что-то сказать ему.
Он отвернулся и поспешил на воздух. Ему надо было позвонить Мари и узнать, как дела у Кристофера.
***
– Крис, какого черта!..
Эндрю распахнул дверь в кабинет брата, как только секретарша сказала, что мистер Уолтон свободен. Кристофер резко вскинул голову от разложенных на столе бумаг, и сразу стало ясно, что что-то точно неладно в «Рейвен пост». Но ведь так нельзя! Компания отлично проживет пару дней без вмешательства Кристофера, пока они решают проблему с охотниками. Может, конечно, так быстро и не удастся, но Эндрю не мог понять, как Кристофер мог спокойно сейчас сидеть в своем огромном кабинете с видом на город и изучать бумажки. Или просто слишком переживал за брата и боялся очередного удара охотников, пока каждый из них медлил.
– Сядь, – Кристофер показал на стул. – И подожди со своими претензиями, пока я не закончу.
– Ты уже палец себе отрастил? Или выяснил, где Дейзи и охотники?
– Некоторым из нас еще надо работать.
– Отец так же говорил. Может, потому его и убили – он забыл, что дело не только в том, как и кому отправить посылку. Хочешь так же закончить?
– Возможно, и нет, если мой брат не будет меня усыплять.
– У тебя был кошмар. Тебе стоило выспаться.
– А теперь у меня несколько встреч, к которым я совершенно не готов.
Эндрю в бессилии взмахнул руками. Он понимал, что не совсем прав, что не все сводится только к ритуалам и миру, скрытому среди городских улиц, но в то же время ощущал какую-то горечь. Ему хотелось, чтобы Кристофер понял, что сейчас куда опаснее пропустить очередной удар охотников, чем встречу с новым клиентом. От этого не умирают.
Ему хотелось выплеснуть эту горечь, ткнуться лбом в плечо Кристофера, чтобы тот действительно понял его чувства, как раньше, но с таким Кристофером он не умел общаться. Не когда «брат» отступал, а вместо него оставался только деловой мужчина, обернутый в хрустящую рубашку и строгие брюки. Пыл рассказать про свой план полностью пропал. Эндрю отступил:
– Как знаешь. Но ты сам ночью говорил, что будешь выслеживать охотников…
– Говорил. Попозже. Ты хотел еще что-то сказать? У меня много дел.
Кристофер скосил глаза на разложенные документы. Эндрю не чувствовал в себе силы бороться с бездушными бумагами, он никогда этого не умел. Зато мог попытаться отыскать ворона, ведь не будет же тот сам его вечно отыскивать!
Кристофер, может, и старший брат, но Эндрю отчетливо понял, что тяги к колдовству в нем нет. Могло ли такое быть, что внутри Кристофер просто не знал, как со всем этим справиться, привыкнув вести другие схватки?
– Нет, больше ничего. Надеюсь, твои встречи пройдут хорошо.
На улице Эндрю устроился на первой попавшейся скамейке, впитывая в себя городскую суету, шум машин, вибрации города. Он прикрыл глаза и попытался дотянуться до ворона, найти его среди камня и бетона, призвать к себе. Не кормить кровью, а задать вопросы. Не просто так ведь тот появился.
Эндрю кто-то толкнул, и он резко открыл глаза. И увидел, как в ногах по-птичьи прыгал некрупный ворон, и его оперение отливало металлическим синим.
– Думаю, нам пора познакомиться ближе, а, как думаешь?
Ворон каркнул и взлетел на скамейку.
Мари вела кончиками пальцев по прохладной воде. Ее глаза закрывала плотная повязка, туго завязанная на затылке – так легче сосредоточиться. Будучи ведьмой, она знала сотни способов вызвать видения и увидеть будущее, но чаще других предпочитала воду, в которую сейчас добавила немного крови охотника, пойманного на приеме.
Легкая ткань платья обнимала ее тело, а кожу покрывала душистая травяная мазь.
Мари хотела узнать.
Первое правило, которое Мари запомнила в Доме туманов и снов, – всегда будь уверенной и знай, что ты хочешь. Куда шагнуть, куда поставить кружку с чаем, ощущай место, в котором находишься, потом – саму себя. Собственные желания, мысли, вопросы и тревоги.
Сейчас ее волновал Кристофер и Эндрю.
Она знала, что первый мог быть жестоким, а во втором слишком сильно плескались колдовские песни, и вороны наполняли их обоих до краев, хотя Кристофер отмахнулся от ее настойчивого вопроса, снятся ли ему птицы.
Мари снились, но только мутными видениями, которые ничего не давали, а потом все заполняла липкая и горячая кровь. И перед тем, как отыскать ответы, она долго думала над вопросами, выбрав два. Возможно, ответ будет один.
«Кто начал Охоту? Кто собирает кости и видения?»
Второе правило – ничему не верь, пока не проверишь сама. В кружку с чаем кто-то добавил яд, или другие забыли убрать острые предметы со стола. Ведьмовство требовательно и не прощает ошибок, и Мари научилась с этим справляться. Сейчас, когда она полностью расслабилась и позволила мыслям свободно течь, то легко подумала, как права Шеанна. Возможно, бросить обучение – самая большая ее ошибка.
«Кто начал Охоту? Кто плетет ритуалы, которым нужны жестокие подношения?»
Ты знаешь.
Мари сохранила спокойствие, хотя чужой голос произнес эти слова, отдавшиеся вибрацией в теле. Волоски на коже встали дыбом, руки покрылись мурашками, когда тьма перед глазами взметнулась и обратилась в длинный туннель, в конце которого светился огонек. Мысленно Мари приблизилась к свету, и хотя видение оставалось размытым и тусклым, комнату она узнала.
Как и двух женщин в ней – Шеанна по-королевски устроилась на диване, вытянув ноги, во второй женщине слишком заметны черты Кейтлин, значит, это их с Дугласом мать. Третья оказалась незнакомкой, и Мари никак не могла ее разглядеть. Нечеткие голоса тоже едва доносились, но Мари все-таки задержалась, разглядывая всех троих.
Что ж, если Шеанна убивала младенцев, то что ей стоило ослепить Одетт? А на встречу выпускниц школы такое сборище никак не тянуло. Незнакомка насторожилась и оглянулась.
Они поняли, что за ними кто-то смотрит.
Мари отпрянула. Шаг назад, но видения сплело кокон вокруг нее, сдавило тьмой и колючей болью, лишило воли. Где-то в другом месте, в квартире под тягучую музыку, под пальцами вскипела вода, а с губ сорвался крик.
Это уже было нечто большее, чем колдовство. Противостояние воли, схватка двух ведьм. Мари не сдавалась, не давая себя сломить. Все ее упрямство, сила, крепость духа взметнулись и сцепились в нечто единое, мощное.
У нее пошла кровь из носа. Краем сознания она чувствовала, что слабеет…
Третье правило ведьмы – никогда не сдавайся.
Она помнила звук подола тяжелого платья Шеанна и ее поучительный голос, который говорил, что любое колдовство может что-то забрать или дать, но у всего своя цена. Нельзя сдаваться ни боли, ни страху, ни сомнениям.
– Теперь каждый день в течение месяца ты получишь что-то от ритуала. Возможно, настанет миг, когда ты не захочешь его выполнять. Но ты должна. Крепкие ведьмы сплетаются из тьмы и боли.
Мари долго хранила тот месяц внутри себя, когда, входя в учебную комнату, не знала, чем станет ритуал, что приготовили для нее старшие ведьмы. Какая ирония – Шеанна сама создала ту, что никогда не отступает.
Воля незнакомки продавилась и раскрошилась, и Мари быстро сорвала с себя повязку, тяжело дыша. Из носа шла кровь, комната кружилась, вода расплескалась на ковер, а все тело гудело и изнывало от отката. Она будто зачерпнула из чужого источника и не могла долго нести в себе это. Возможно, забрала часть силы незнакомки, Мари не знала.
Но это не ее ведьмовство, нечто чужеродное, от чего надо избавиться.
Она позволила панике пройти сквозь себя, как волне, забрав лишние переживания, промокнула кровь под носом подолом платья и взглянула на разлитую воду и опрокинутую миску. Хаос. Она может сейчас принести хаос… мелькнула мысль, что именно так ощущал себя Эндрю, но Мари удерживала контроль и не собиралась никого убивать. А вот если…
Быстрыми и ловкими движениями она поставила перед собой миску, схватила тонкий ритуальный кинжал, который держала наготове, и кольнула палец. Размазала капли узорами по гладким бокам миски и зашептала слова.
Ей не нужно больше закрывать глаза.
Она видела Дейзи, спящую в номере какой-то гостиницы, прямо в одежде, в кресле – охотник с книгой и наушниками. Мари улыбнулась уголками губ и прищурилась.
Так хрустят кости, так перемалываются смертные души, так трещат поленья костров, на которых горят ведьмы.
Дейзи проснулась с криком, охотник встрепенулся. Мари сосредоточилась на нем и повторила с большим нажимом, вложив все то, что взяла у незнакомки.
Они напали на Кристофера. Возможно, притащили Эндрю в Дом туманов и накачали грезами, ослепили Одетт. У Мари не было жалости для них. Охотники напали первыми – и пусть знают, что зря связались с колдунами.
Охотник корчился в муках боли, Дейзи баюкала сломанную руку, отдавая кому-то распоряжения, но не могла сейчас ничем ответить – Дейзи не владела видениями и уж точно не могла отследить Мари, так что осталось только вернуться обратно.
Пошатываясь, Мари поднялась и побрела на кухню. Дрожащими руками нашла в шкафчике бутылку джина, едва не уронив ее на пол, и плеснула в первую попавшуюся кружку. После двух видений и чужеродной силы она чувствовала себя уставшей и опустошенной, выпотрошенной рыбой, которую выкинуло океаном на берег.
И в то же время нечто перевернулось в ней, сдвинулось. Мари всегда придерживалась ритуалов, которые приносят свет, что-то защитное, спокойное, безмятежное. Терпкий вкус чужой боли и мощи смешался с можжевеловым, а она сама никак не могла перестать двигаться, тем более, ритмичная музыка все еще звучала.
Она не знала, сколько пребывала в таком странном полутрансовом состоянии, но когда в квартиру вошел Кристофер, Мари вышла ему навстречу. Нагая, в запахе трав и масел, с блеском безумия, и ее сердце наполнилось нежностью и любовью к нему, она желала ощутить прикосновение его кожи к своей, увести за собой.
– Мари? Все хорошо?
– О да.
– Ты явно получила сильные видения. Давно я тебя такой не видел. В такие моменты в тебе есть что-то особенно притягательное.
Он произнес это так, что Мари почувствовала гордость за то, кто она, какой может быть. Ей хотелось рассказать ему про Шеанну, про мать Дугласа и Кейтлин, про сломанную руку Дейзи… только потом.
Что-то определенно изменилось, и где-то в глубине росло опасение, что все не так уж и хорошо.
Глава 12
Утром Кристофер приехал в офис рано. Его день всегда был наполнен встречами, звонками и письмами, и успевать порой приходилось многое. Сейчас он планировал заключить договор с одной зарубежной компанией, но требовался отчет аудиторов о надежности этого партнера. Контракт мог бы быть выгодным, если не начнутся нарушения законодательства.
А еще он злился на Мари. И вместе с тем не мог подавить волнения.
Такая Мари, какой он застал ее вечером, была слишком непривычной, другой, будто немного околдованной. Такую Мари легко было представить на месте Шеанны, ведущую других ведьм за собой. Она шептала, что все хорошо, это пройдет, видимо, та, за кем она следила, ощутила и ответила иной силой. Кристофер опешил, когда узнал, что после этого Мари дотянулась до Дейзи и сломала той руку.
– Но зачем?
– Она причинила тебе боль! Иногда мы мстим.
– Но это же безрассудно! Как далеко ты бы смогла зайти? Довела бы до убийства?
– О, а что, убивать можно только вам с Эндрю?
Кристофер, кажется, впервые за долгое время потерял свою собранность. Никто из них никогда не считал, что отнять чью-то жизнь – это правильно и легко, как и причинить боль. Слова Мари кольнули своей несправедливостью, и Кристофер не готов был ее принимать. Какой бы ритуал она ни провела, тот точно сказался плохо.
– Никто из нас не желал тех убийств, и ты это отлично знаешь. Такая жестокость не принадлежит тебе. Ломать кости? Насылать проклятия? И что, тебе правда понравилось?
Мари приподнялась на локтях и вскинула подбородок, явно не собираясь продолжать разговор. Отстранилась настолько, насколько могла от брата, который легко бы прочитал ее эмоции. Кристофер буркнул что-то вроде «надо еще поработать» и пошел за чашкой кофе, а потом в одиночестве уснул на диване.
Утром проснулся рано, еще до будильника, после беспокойного ворочания, с ломотой в спине и раскалывающейся головой, не говоря уже о боли в отрубленном пальце. Мари не было. Он не помнил, чтобы слышал, как она ушла. Безмолвная огромная квартира сразу показалась одинокой и холодной. Кристофер едва заставил себя сделать утреннюю тренировку, а потом загнал в контрастный душ. Стоя под струями воды, он снова и снова прокручивал их разговор в голове, думая, в какой момент что-то пошло не так и куда уехала Мари.
Чашка кофе и таблетка обезболивающего немного помогли, но раздражение осталось. К тому же, забинтованная рука настойчиво напоминала об опасности, притаившейся за каждым поворотом. Так что в офис Кристофер поехал в плохом настроении, надеясь, что работа отвлечет от дурных мыслей. По дороге он несколько раз набрал номер Мари, а затем и Эндрю, но никто не ответил. Кристофер прошипел «гребаные эгоисты», считая, что сейчас не то время, чтобы хотя бы не дать знать, что оба в порядке. Впрочем, может, это он перегибал палку, к тому же, Эндрю наверняка спит в такую рань. Но Мари!.. Зато Кейтлин написала, что Дугласу лучше, и он хотел бы видеть друга.
В офисе еще почти никого не было, только полуприкрытые сонные ноутбуки, примятые мешки-кресла в зоне отдыха с фотообоями с изображением леса, да сонные уборщицы. Хотя несколько сотрудников все-таки работали и, увлеченные процессом, не особо обратили внимание на появление мрачного и стремительного Кристофера. А он вместо своего кабинета поднялся этажом выше в конференц-зал, который ему всегда нравился длинными столами, простором и одиночеством. Хотя обычно просто говорил секретарше, когда его не стоит беспокоить.
В Сиэтле начиналось тусклое осеннее утро, зато солнце хоть немного, но светило. Кристофер читал короткий и емкий отчет, но никак не мог сосредоточиться. Пусть Эндрю и думал, что он только работой и занят, но это не так. Так было проще – пока мозги кипели от рабочих задач, где-то глубоко внутри мысли вертелись вокруг колдунов и Охоты.
Кофе мало помогал. Кристофер потер виски и в очередной раз вернулся к разделу основных выводов и выявленных рисков, убедившись, что стоит посоветоваться с юридическим советником по поводу них. Просмотрел биржевые сводки, потом утренние письма, ничего важного. Как и в личной почте. После разговора с Кейтлин он обратился к частному детективу, чтобы тот смог выяснить что-то об их с Дугласом матери, но ответа пока не было. А к ритуалам Кристофер не хотел прибегать, слишком темные следы тянулись от колдовства каждый раз. Где же она? Точно ли была третьей незнакомкой в комнате Шеанны, как предположила Мари?
Шеанна.
Кристофер не знал, что испытал больше – разочарование или чувство опасности. Шеанна была ведьмой, пусть и со своими взглядами на воспитание, а теперь, как оказалось, именно она начала Охоту. К тому же, Шеанна казалась Кристоферу опасным противником, только ее ужас при виде знака Красной охоты не был поддельным. На чьей же она стороне? Мари он верил, но многие ниточки вели в Дом туманов и снов. Его стоит посетить еще раз… и лучше с другими колдунами. Слово Мари может быть весомым. Только кровавой бойни Кристофер не хотел.
У него оставалась еще одна зацепка, к которой он не особо хотел прибегать, но чем больше размышлял о ней, тем больше приходил к мысли, что оно того стоит.
Пора навестить дом родителей. Кристофер спустился, чтобы уточнить у Катрин, какие у него назначены встречи. Та как раз уже подготовила план на сегодняшний день и с готовностью напомнила его. Что ж, с поездкой придется повременить до раннего вечера, одну или две можно перенести, но были и срочные. Бизнес тоже требовал внимания.
Для Кристофера всегда было загадкой, почему мать осталась в доме, где умер отец.
Когда его обнаружили трое детей, она сама в это время чертила своей кровью символы в спальне. Как потом объяснила Мари, порой ведьмы так заглядывают в собственное будущее или в будущее того, кто тесно с ними связан. Но мать так никогда и не призналась, что она хотела узнать и где была в момент смерти отца. Полиция задавала вопросы, на которые она качала головой и твердила, что у нее случился провал в памяти.
Кристофер знал, что Лаура лгала. Точнее, старательно убеждала себя в том, что так и было. И на его вопросы она точно так же не собиралась отвечать. Возможно, тогда Кристоферу проще было принять версию про банду грабителей в масках, которые выпотрошили кабинет и гостиную, взломали сейф и утащили дорогие картины.
Мать говорила, что дом надежно защищен, его больше не тронут, и сам Кристофер проводил ритуал пару месяцев назад. Но теперь ему было тревожно, хотя могло ли прошлое дать ответы?
Лаура Уолтон вышла ему навстречу, услышав шум машины. С заколотыми темными волосами, в рабочих штанах со следами травянистых пятен и в прочных резиновых сапогах. Ее щеки раскраснелись, но она выглядела довольной, как человек, который занят любимым делом. Пусть она и вела большой дом и воспитывала троих детей, но всегда находила время для собственной работы и увлечений, много читала и с удовольствием пробовала что-то новое.
Однажды она позвонила ему из больницы с рассказом о том, как вывихнула лодыжку, занимаясь воздушной йогой, а в другой раз прислала фотографию в семейный чат с побережья океана, куда спонтанно уехала с подругой. В ее сердце хватало любви для каждого из детей, но она точно не относилась к тем женщинам, которые всю жизнь посвящают только им. Когда она слышала беседы других матерей о том, как тяжко любить двух детей одинаково, то только качала головой и удивлялась, как так можно?
Кристофер невольно улыбнулся, когда она крепко обняла его, окутав запахом земли и растертой в руках зелени. Он сам удивился тому, как сильно соскучился по дому.
– Я проснулась сегодня с чувством, что ты приедешь.
– Рад тебя видеть. Прости, что один.
– Тебя я и ждала. Проходи скорей, я даже твои любимые завитки с корицей испекла.
Лаура Уолтон так походила на Мари, и Кристофера снова кольнула совесть.
Они никогда не говорили об их связи, но это не было похоже на то, чтобы все трое избегали этой темы. Скорее, просто никто не спрашивал о личной жизни и уж тем более не бросался фразами о свадьбе. И все же, лежа ночами рядом с Мари, после мутных неприятных снов, слушая ее тихое дыхание, Кристофер задавался вопросом – что думает их мать? Или что сказал бы отец? Но не мог представить, как невзначай спрашивает об этом за воскресным ланчем.
Огромный дом прятался среди высоких крепких деревьев, и отец рассказывал, как они с матерью планировали гигантские окна на кухне, чтобы щуриться по утрам на лучи солнца, пока дети шуршат хлопьями, а в кружке остывает крепкий кофе. Ничего с тех пор не изменилось. Разве что прибавилось смертей.
Просторная кухня будто пропускала запах и шум дождя, шелестящий и успокаивающий, и пряную осеннюю свежесть. В этой части дом вовсе не походил на тот, в котором однажды совершили жестокое убийство. Лаура скинула обувь на входе и теперь тихо передвигалась босиком, с полуулыбкой, вся в неуловимых движениях и легкости. Несмотря на светлый дом, она оставалась ведьмой. На заднем дворе Кристофер заметил огромный котел над остывшими углями, на подносе в гостиной остались подтаявшие свечи разных цветов и размеров, на столе небрежно разбросаны карточки с названием цветов и растений.
Сейчас все ее внимание было уделено старшему сыну. Матери точно было все равно, что он управляет семейным бизнесом или считается сильным колдуном. Для нее Кристофер оставался, в первую очередь, сыном, который заехал на чашку чая.
Закипел чайник, на круглом огромном столе с узором из символов и знаков появилась вазочка с домашним зефиром и булочками, блюдо с сэндвичами, фарфоровые чашки. Их мать любила красивую посуду. Мари всегда недоумевала, как вообще из них можно пить чай, такие маленькие, и раза по три наливала чай. Эндрю всегда брал устойчивые кружки, боясь разбить любимые мамины чашки, Кристофер же не понимал проблемы – он умел контролировать и более хрупкие вещи. Или не особо умел сомневаться и теряться.
– Ты как? Не надумала переехать в город?
– Не все любят мегаполисы. Я в них теряюсь. Здесь тихо и спокойно.
– Здесь умер отец.
– Где же еще ему было умирать?
Иногда мать напоминала ему своим загадками Одетт. Иногда Кристофер не понимал их обеих. Все-таки попробовал еще раз:
– Мы все за тебя волнуемся. С этой охотой, странными ритуалами, воронами, которые пьют кровь, не очень-то спокойно. А ты здесь в одиночестве, в огромном доме, далеко от нас.
– Я не так уж беспомощна, Кристофер. Здесь я в безопасности.
– Ритуалы не могут защитить от всего.
– Не они защищают, а твой отец. И вороны, конечно.
Кристофер удивился ее словам, хотя вида не подал. Он привык, что многие женщины-ведьмы слегка витают в своем мире, а мать часто балансировала на грани видений и реальности, но он понимал, что это именно ведьмовская особенность, а не что-то болезненное. Главное, чтобы она все-таки отличала одно от другого. Сейчас мать смотрела куда-то за его спину и теребила подвеску на шее. Чай так и остался нетронутым.
– Вороны, значит. А их не надо кормить кровью? Или гоняться за ними в снах?
– Вороны и сны всегда связаны. Они показывают знаки. Только не все их видят. Я вижу.