Анастасия Безденежных
Под крылом ворона
Глава 8
Около шести лет назад
Летний вечер дышал умиротворением и розовым закатным светом, а после жары прохлада казалась такой желанной. Мари вышла на веранду их просторного семейного дома, где в стареньком соломенном кресле сидел Кристофер.
Прошло уже несколько месяцев с ее возвращения из дома туманов и снов, а она никак не могла собраться с духом рассказать ему, что произошло. Она знала, что за его спокойствием и выдержкой скрываются собственные живые эмоции, которые Кристофер привык не показывать. Отец учил его отгораживаться от чужих, а в итоге это повлияло и на него самого. Мари прекрасно знала, что внутри ее брат хранит боль и хрупкость, через которые просто однажды перешагнул. С первым убийством, с кровью на клинке, с ритуалами брата, с бьющимся сердцем, которое однажды едва не угасло после аварии.
Она восхищалась Кристофером и до сих пор украдкой любовалась им, как когда-то в детстве, когда всего с разницей в год он казался ей уже таким взрослым. Сейчас впечатление сгладилось, но Мари не хотела отягощать его собственными демонами.
Кристофер ощутил ее присутствие – всегда угадывал, когда она появлялась рядом и странно замирал, как настороженный зверь. Но сейчас оставался расслабленным, когда кивнул на место рядом с собой:
– Садись. Хороший вечер для историй. Я же вижу, ты точно хочешь что-то рассказать.
– Я хочу, чтобы ты знал, почему я бросила обучение.
– А я все ждал, когда ты поделишься.
– Мне нужно было время.
Кристофер молчал, и Мари почувствовала себя вдруг неловко перед старшим уверенным братом, который мог легко ощутить сейчас все ее страхи и сомнения. Но она никогда не хотела быть трусихой. Она смотрела на то, как мерно поливали фонтанчики зеленую лужайку, пока рассказывала.
– После года обучения каждая ведьма проходила испытание, чтобы доказать знания и умения. Каждой завязывали глаза и давали задание. Мне выпал обряд видений на крови жертвы. Обычно мы использовали птиц или мелких зверей. Именно этого я и ждала. Помню, как мои руки уверенно взяли нож, как я находила в нашей кухне нужные баночки с порошками, как толкла травы. Но когда я подошла к столу, на котором лежала жертва, что-то было не так. Я не могла понять, что именно. Наверное, просто не могла поверить. Я нарушила правило и сдернула повязку. Передо мной лежал щуплый спящий младенец, настолько крохотный, что мне было страшно даже взять его на руки. Шеанна стояла рядом и наблюдала. Увидев, что я замерла, она только сказала: «ему не жить, он болен. Сейчас это незаметно, но он испорчен внутри. Это наша жертва, чтобы очистить кровь. Ты можешь это сделать, Мари».
Руки предательски задрожали, и Мари спрятала их между бедер. Она видела все это снова, вдыхала воздух душного помещения, видела тонкую кожу и маленькое тельце.
– Я не смогла, – прошептала она. – Я видела в нем Эндрю, видела жизнь и беззащитность. Тогда Шеанна взяла у меня из рук кинжал и сама вонзила его в сердце младенца.
– О, черт, Мари… – Кристофер развернулся к ней и подался вперед, взяв дрожащие руки в свои.
– Она сказала, каждая ведьма должна помнить, что имеет право отнимать жизнь. И порой жертвы оправданы. На благо всех. Она сказала, что я могу продолжить обучение и научиться разделять милосердие и необходимость.
– Да как вообще!..
Кристофер резко поднялся и прошел по веранде, остановился у окна, рука на раме, вместо длинных затяжек – короткие, а брови сведены от злости.
– И как часто там такие ритуалы? Как часто Шеанна убивает младенцев ради собственной власти?
– Я не знаю. Ни разу о таком не слышала. Думаю, ребенок действительно был болен, и это было ей удобно. Но не такой ведьмой я хочу быть.
Кристофер опустился перед ней на корточки и обнял руками лицо, стирая большими пальцами предательские дорожки слез. Тогда для него охотник представлял опасность, и он вряд ли сожалел о его убийстве. Но Мари с трудом могла представить, чтобы брат замахнулся на невинную жизнь.
Его близость утихомиривала боль, приглушала ее, останавливала вновь нарастающий ужас. Кристофер был спокойствием. Наверное, для каждого из них. Его пальцы пахли дымом, а в воротнике рубашки виднелись корни дерева.
– Никто не может заставить тебя делать то, что не хочешь. Мы не убийцы. Пусть охотники считают иначе.
– Спасибо, что не проклинаешь, Крис.
– С чего бы?
– Я все равно не смогла его спасти. Не остановила ее удар.
– Всех невозможно спасти.
Его глаза были темными и полными печали. Может, о каждом из них, о невольных тяжестях жизни за гранью. Но в них было еще что-то – что сам Кристофер скрывал среди внутренних корней сердца. Мари коснулась кончиками пальцев их чернильного отражения на коже, гадая, что изменилось в нем за год, что ее не было. Кристофер убрал руки от ее лица и поднялся, и она невольно ощутила укол болезненного разочарования.
– Крис…
– Я рад, что ты дома.
***
Мари никогда не любила травяной чай, и теперь пила его маленькими глотками, не зная, от чего такой сладковатый привкус – от нежных цветов, чьи бледные лепестки плавали на дне, или все-таки от ложечки сахара?
Дом туманов и снов ей всегда напоминал старинный особняк из эпохи шуршащих пышных платьев, карет и светских бесед за чашечкой кофе или чая, когда сплетни переплетались с правдой и видениями.
Кажется, здесь время даже застыло – или, может, потому что в комнату с мягкими диванчиками, подсвечниками по стенам и пушистыми коврами не проникал городской шум, а современный гладкий смартфон выглядел слишком чужеродно. Такова была идея Шеанны – сохранять в стенах этого дома традиции и границы между технологиями и колдовством, по крайней мере, на время обучения.
Мари никогда не жалела, что покинула это место, но поняла, что отчасти скучала по нему. Как по старому другу, с которым отлично встретиться раз в пару лет, но частое общение может утомить.
Как и слишком сладкий чай. Мари сделала еще глоток и улыбнулась, стараясь не думать, что именно здесь корчился Эндрю. И мысль, что его не просто так привели сюда, крепла все больше.
Шеанна сидела напротив, в длинном коричневом платье, которое отлично подчеркивало ее сухопарую фигуру, а волнистые волосы собраны вверх в сложную прическу. Простота и скромность, за которой скрыта своя тайная сила. Мари ощущала ее власть и легкое чувство превосходства – все-таки в их городе Шеанна была старшей и ведущей ведьмой. Не во всех даже мегаполисах есть свои Круги ведьм. Повезло Сиэтлу или нет, Мари не знала. По крайней мере, она сумела овладеть видениями – и узнала много других секретов. Только все равно не была готова убивать младенцев.
Шеанна тонко улыбнулась и произнесла суховатым голосом.
– Как жаль, что ты здесь теперь редкий гость.
– Я не скучаю.
– Понимаю. Возможно, я слишком надавила на тебя тогда, ты еще не созрела. Теперь, спустя какое-то время… не думала вернуться?
– Не сейчас, когда моей семье грозит опасность.
– Ты слишком привязана к ним, – Шеанна откинулась на мягкую спинку дивана и соединила кончики пальцев перед собой. – К обоим братьям. К семье. Но что дальше, ты когда-нибудь задумывалась об этом? Думаешь, я просто так тебя хотела обучить всему?
Мари предпочла не отвечать, а выслушать Шеанну. В конце концов, чайника, который стоял на низком столике между ними, хватит на долгую беседу. А ей надо было узнать про Эндрю как можно больше.
Кристофер утром даже не возражал, когда Мари напомнила, что ее ждет встреча в доме туманов и снов, слишком вымотался после почти бессонной ночи, да еще впереди непростой вечер. Она не просила помощи – никогда, но знала, что, если попросит, Кристофер будет рядом. Всегда. Для него превыше всего была семья, каждый из них, пусть он не всегда показывал это. Эндрю даже иногда злился на старшего брата и обзывал бесчувственным чурбаном, но Мари понимала, как тяжело постоянно ощущать других. Как однажды признался сам Кристофер, все равно что вечно плыть под слоем воды, вместо которой – чужие эмоции.
В детстве отец учил его справляться с этим. Эндрю не помнил, а вот Мари – да. О том, как терялся их старший брат, застывал изваянием посреди детской площадки и в растерянности оглядывался вокруг, не зная, чью радость или злость он ощущает – свою или того соседского мальчика?
И когда отец учил его закрываться, Кристофер стал закрываться сам, медленно превращался в холодного равнодушного мальчишку, которого ничто не трогало. Мари даже не знала, как вообще теперь с ним говорить, но хорошо запомнила слова матери:
– Возможно, ты сможешь смягчить Кристофера. Не дать ему стать таким жестким, что для него останутся только чужие эмоции и совсем не будет своих.
И она надеялась, что ей хоть как-то это удается.
Выдержав легкую паузу, Мари ответила Шеанне:
– Думаю, у тебя всегда есть планы. Круг колдунов, круг ведьм. Неважно, какие охотники рядом, тебя всегда заботила магия.
– Магия, которая может пробуждать силы в земле, в камнях, в растениях, в горах и травах, – почти пропела Шеанна. – Магия жизни и магия смерти, подвластная не колдунам, а тем, кто видит вглубь, прошлое и будущее.
– И тем, кто убивает младенцев на алтарях.
Шеанна метнула холодный взгляд, от которого всегда хотелось сжаться и отвернуться. По крайней мере, так было раньше. Но Мари воспитывалась ведьмой не только здесь, но с самого детства, приняв от матери возможность видеть будущее или смутные события. Год в доме туманов и снов только укрепил привычку держаться прямо, уверенно и помнить, что она тоже ведьма.
Голос Шеанна смягился:
– Испорченный ребенок. Знаешь, чей он? Ульрики. Она была куда старше тебя и связалась с одним из своих кузенов. В их семье нет ничего особенного, и все же… ребенку не жить. И не думай, что я так решила. Нет, конечно! В первую очередь, врачи провели все возможные исследования. Диагноз был однозначный. Все, что мы могли сделать, – очистить кровь.
– Ульрика сама отдала младенца на алтарь?
– Конечно. Она знала, что твой черед пройти испытание и надеялась на твою силу. Доверила тебе свое дитя на ритуальную смерть. А ты оказалась слаба.
Мари с негодованием отставила опротивевший чай на столик и поднялась – одновременно с Шеанной. Она могла признать свою слабость или свои ошибки, но не чужую вину и ответственность. Едкие слова едва не сорвались с языка: Мари вовремя взяла себя в руки. Может, этого Шеанна и добивалась – раззадорить, вывести из себя, расшатать. Для следующей ловушки.
– Не вини меня в том, что я не делала. Ульрика хотела убить своего ребенка – пусть бы сама и вонзала нож в сердце, как какой-нибудь мясник.
– А что ты сама будешь делать, когда обретешь такое дитя?
– О чем ты? – удивилась Мари, но будто внутри уже знала ответ.
– О вас с Кристофером. Не думаешь же ты, что о вас не говорят? Что если вы так прекрасно показательны в ваших отношениях, а другие молчат, то ничего и не будет?
– А это не твое дело, Шеанна.
– Не мое, возможно. Но некоторые колдуны… заинтересованы. Ты же знаешь, что колдунов и ведьм становится все меньше, а силы тают. Такие пары, как ваша, когда-то были популярны. Кузены, тонкая нить кровного родства – и изуродованные дети. Или мертвые. Ты хочешь мертвого ребенка?
Шеанна умела так делать. Как бы ни начался разговор, она переводила тему на то, что сама хотела обсудить, а собеседник даже забывал, почему теперь обсуждали именно это. Мари отлично знала, что когда-то браки между близкими родственниками были распространены среди колдунов, особенно в больших семьях. Чтобы сохранить особые способности, тайну, саму магию. Ни к чему хорошему это не приводило, наоборот, дети рождались часто больными. Мари никогда не обсуждала эту тему с Кристофером – да она вообще не задумывалась о детях! Видимо, зря. Ведь другие подумали.
От колючего и пристального взгляда Шеанны Мари стало не по себе, но она только упрямо вздернула подбородок. Куда больше ее волновал младший брат. Поэтому она взяла себя в руки и спросила:
– Как Эндрю оказался здесь? Почему его привели сюда?
– Не знаю, – Шеанна одним плавным движением опустилась обратно и потянулась за пачкой тонких сигарет. – Он пришел и попросил грезы.
– Мой брат никогда бы…
– Ты так наивна. Эндрю бывал здесь и раньше. Несколько раз. Меня не удивило, что он пришел снова, пусть и не один. А что такого? Творческие личности порой нуждаются в новых ощущениях. Или утоляют горе.
Шеанна могла легко врать, а у Мари сейчас не было против нее никаких козырей, ничего, чтобы надавить и узнать, как все было на самом деле. Сизый дым вился в блеклых солнечных лучах, которые просачивались через мутные облака, чай быстро остывал, и даже соцветия показались увядшими. На мгновение у Мари мелькнули смутные образы – та же комната, но на шкафах, книгах, мебели слой пыли, старое кресло в углу задернуто белой тканью, пол в нескольких местах провалился, пахнет гнилью и мертвецами.
Видение исчезло быстро, и Мари моргнула, возвращаясь в настоящее. Прошлое или нет, но ей стало неуютно, а Шеанна только наблюдала за ней с каким-то жадным любопытством. Мари больше не хотела здесь оставаться:
– Думаю, мне пора. Спасибо за чай.
– Я всегда рада гостям. Дом туманов всегда ждет тебя. И подумай над моими словами. Не думай, что все смотрят сквозь пальцы на тебя и Криса.
– Я передам ему. Его очень волнует ваше мнение.
– Жаль, – едва слышно сказала Шеанна, когда Мари уже почти вышла из комнаты, но обернулась на последнюю фразу. – Жаль, что ты выбрала не того брата. С Эндрю все могло сложиться… иначе. С его-то колдовством! Вот это было бы интересно.
Мари стиснула пальцами косяк и сдержала ругательство в адрес Шеанны. Какое, черт дери, ее дело! А если у нее какие-то свои замыслы на семью Уолтонов, пусть подавится ими, как бисквитным печеньем к цветочному чаю. Ничего не сказав, Мари кивнула и последовала за новенькой ведьмой с плотной повязкой на глазах, которая повела по коридорам здания.
***
Когда Кристофер шел по пустому офису ранним утром, его одолевала простая мысль: «Я ни черта не успеваю».
Полночи заняли звонки со складами, срочная организация перевозки грузов и распределение по другим хранилищам. В «Рейвен пост» работало достаточно хороших специалистов, которые умели оперативно решать проблемы, но Кристофер предпочитал быть в курсе, особенно таких форс-мажоров.
Хотя куда больше его беспокоили мысли о Дугласе, на которого все еще действовало смертельное проклятие, и неизвестно, сколько еще ему осталось. Этого ритуал не показал, и Эндрю только развел руками, когда утром вместе с братом пил крепкий пряный кофе прежде, чем выбежать из квартиры на общий сбор группы в клубе, где они репетировали.
Сам Кристофер всегда ощущал себя куда меньше причастным к колдовскому миру, пусть он достаточно знал о ритуалах и традициях. Когда-то ему казалось, что отец даже был разочарован таким его отношением к их способностям, о чем и сказал прямо после одной общей семейной встречи:
– У каждой семьи свои колдовские тайны и особенности, Кристофер. Кто будет хранить наши?
– Ты не забыл, что у тебя трое детей, а не только я один?
– Но ты старший. Каждый из вас наследник, у каждого свои способности, но ты тот, кто ведет за собой.
Кристофер тогда только в раздражении дернул плечами, предпочитая не отвечать. Будто отец считал, что он должен вести во всем – от семейного бизнеса до ритуалов под покровом ночи, а заодно – и дела в колдовском сообществе, которые касались их семьи. Правда, вот уже пять лет отец мертв, и Кристофер шел по его стопам. Становился, наверное, таким, каким его тот и хотел видеть. По крайней мере, Кристофер надеялся на это.
За мрачными мыслями и непрерывной работой Кристофер не заметил, как день потемнел, сменившись на тусклый вечер с проблеском огней, и очнулся только, когда его секретарша, Катрин, оповестила о посетителе.
Даже Кристоферу было странно смотреть на Одетт.
Тем более, он совсем не ждал ее в своем офисе за чашкой кофе и спокойной беседой с секретаршей. Она сидела спокойно, нога на ногу, подавшись вперед, увлеченная восторженным рассказом Катрин про свой последний отпуск где-то в горах.
Одетт не сразу поняла, что теперь в комнате появился кто-то еще. Только когда Катрин резко замолчала, она медленно повернула голову, пытаясь понять, есть ли еще кто-то. И где именно?
Глаза, конечно, было не восстановить. Так что теперь Одетт скрывала их отсутствие за стеклами темных больших очков, а тонкая рука в оплетке множества кожаных браслетов, которые шли почти до локтя, вытянулась вперед. Приятно теплые пальцы с линиями, которые рассекали ладони уже много десятков лет и пророчили долгую жизнь, легкий аромат лесного тумана, дымчатая кофта, больше похожая на паутину, которая обнимает тело. И тихий вкрадчивый голос с немного растянутыми гласными:
– Ворон уже прилетел.
– Да, я тут, Одетт.
Медленно, вслед за его спокойным голосом, она подняла голову, и теперь смотрела прямо на него снизу вверх. Одетт всегда слегка выделялась, сохраняя в себе ощущение иномирья, как называла это Мари. Словно несла с собой все городские легенды и дымок от огня в жаровнях рынка. И рядом с ней Кристофер сам начинал себя ощущать истинным колдуном, оставляя за спиной переговоры, контракты и налоговые декларации, как осколки скорлупки.
– Нам пора. Ты же не хочешь пропустить встречу? – Одетт мягко оперлась на его руку и поднялась.
– Одетт, чем я могу тебе помочь?
– О, как мило, Кристофер! Но я приехала, чтобы помочь тебе. Охотники в этот раз пойдут до конца, и нам действительно стоит объединиться.
– Я чувствую подвох.
– О, нет. Но лучше поторопиться, если мы хотим застать самое интересное.
***
С Мари и Эндрю они договорились встретиться уже на месте. К ночи поднялся сильный ветер, от которого качались деревья, а воды реки неспокойно шли рябью, но дождя не было.
У Кристофера был адрес – один из небоскребов не так далеко от реки, среди других таких же высоких стеклянных зданий, только у этого здания была одна особенность. Открытая крыша на седьмом этаже с простыми столиками, зеленой зоной и прекрасным видом на город – и именно там проводили встречу колдуны.
– Здесь? – уточнил Кристофер, когда они подъехали к нужному зданию.
– Да, Кристофер.
– На крыше.
– Ворон уже близко.
– Одетт…
– Да, Кристофер?
Он только хлопнул в отчаянии руками по рулю, уловив непробиваемое спокойствие и даже безмятежность. Так горы взирают на то, что в их предгорьях. Только бы не было никаких ловушек или неприятностей в этот раз. Кристофер долго всматривался в фигуры на крыше, пока ему в окно тихо не постучали. Эндрю и позади него Мари:
– Вылезай уже, это у тебя внутри тепло. А мы уже продрогли.
– Я тебе свитер подарю, – пообещал Кристофер, вылезая из обогретого салона машины в неприветливый сырой ветер. – Даже два.
– Ага, не забудь надпись «любимому брату».
– С сердечком. Мари, как разговор с Шеанной?
Мари отделилась от стены росчерком туго застегнутого красного пальто и подошла ближе к ним, но Кристофер сразу понял, что она чем-то расстроена или даже раздражена, а от вопроса только поджала губы.
– Кажется, Шеанна повернута на продолжении рода колдунов. И мне не нравится то, что в ее мыслях. Теперь я ей доверяю еще меньше.
– Ясно. Эндрю, ты останешься здесь или пойдешь с нами? – он постарался, чтобы его вопрос прозвучал ровно – в конце концов, брат достаточно разумен, чтобы самому осознавать опасность и избегать ее.
Тот наградил таким взглядом, после которого не осталось сомнений – просто так ждать внизу он точно не собирался. Эндрю никогда не умел мириться с тем, что ему навязывали, он упрямо настаивал на том, что выбирал сам. Может, его собственный бунтарский дух передался и колдовству, которое жило в нем?
Когда-то такие способности – менять мир даже с закрытыми глазами – принадлежали многим колдунам, и те знали, что с ними делать, какие ритуалы их усмиряют, а какие позволяют направить так, как надо самому колдуну.
Но много веков назад охотники слишком постарались. Они подкрадывались из-за спины, жгли на кострах, устраивали ловушки и убивали без зазрения совести. Как бы колдуны ни старались сохранять свой род и саму силу, их становилось все меньше. Кровные браки приводили только к вырождению и слабому здоровью, и тогда ведьмы и колдуны стали выбирать себе в спутники и простых людей. Охотники также отбирали сами знания, уничтожали записи и книги, чтобы эта скверна не распространялась дальше.
Но тонкая ниточка древнего колдовства протягивалась через столетия, вспыхивая иногда в таких колдунах, как Эндрю, которые слишком быстро сгорали. Отец пытался оградить младшего сына от подобной участи – пусть и выбрал не самый простой путь. Возможно, другого и не было.
Кристофер порой думал, а смог бы он сам так сделать с близким человеком? Запереть его в границах, которые неохотно подчинялись, но все-таки позволяли жить дальше?
Мари словно почувствовала его тревожные мысли и легонько коснулась ладони в перчатках, пока они поднимались на лифте все вчетвером туда, где их никто не ждал.
Перед выходом стояло двое охранников-колдунов, которые загородили широкими спинами тяжелую дверь, а воздух сгустился плотной угрозой. Но их взгляд поплыл, а тела расслабились от легкого прикосновения Одетт, которая проскользнула от одного к другому и коснулась ладошкой лбов.
На крыше ветер только усилился и вился вокруг злым кусачим зверем, но здесь все равно было уютно и даже красиво. Вид на вечерний город и широкую реку вдали, на столиках светились фонарики со свечками. Манили пышным тестом яблочные пироги с корицей, а на отдельном столике громоздились термосы с горячим пряным вином. Многие гости держали в руках небольшие кружки, от которых поднимался пар.
Милый пикник осенним вечером.
Кристофер заметил Аддингтонов, которые хранили старинные колдовские артефакты и знали, как с ними обращаться. В стороне молча стояла чета Фарли. Их считали отшельниками, которые жили далеко за городом и мало с кем общались. Оба сухие, высокие, возраста родителей Кристофера. Отец всегда отзывался о них с осторожностью и шутил, что, если потянет на темную алхимию, никого лучше Фарли и нет в этом деле. Правда, возможно, в качестве платы они потребуют твою печень. Хэмптоны, которые умели делать сложные амулеты и смешивать составляющие для ритуалов, в своей шумной энергичной манере возмущались последним событиям – точнее, сама Дейзи Хэмптон, которая даже сейчас не изменила своей манере одеваться в яркие цвета и засовывать руки в карманы, а короткое каре выкрасила в ярко-красный. На несколько лет старше Кристофера, она выглядела едва ли не младше его. Дейзи подмигнула ему и показала большой палец, видимо, от восторга, что он все-таки пришел. Действительно, они все так не собирались слишком давно.
Кристофер узнал и многих других – даже тех, кто не был в тот вечер на приеме у Лоусонов.
Конечно, Кейтлин Доран. Она накинула шерстяной плед в красно-зеленую клетку поверх пальто и пила маленькими глотками глинтвейн из кружки, пока беседовала с Сильвией. Дугласа нигде не было. Леннард Лоусон, которому, казалось, нипочем ни ветер, ни холод, уже шагал к ним, и по его выражению лица не особо было понятно, проклянет он их сейчас или пригласит к светской беседе.
– Уолтоны, – он холодно улыбнулся. – Добро пожаловать.
– Ты начинаешь пользоваться популярностью, – Кристофер приветствовал коротким кивком и быстро пожал протянутую руку. – Здесь куда больше колдунов по сравнению с приемом. Даже Фарли.
– Сам удивляюсь! Или все дело в вас? Думаю, не все уютно чувствуют себя, когда твой брат рядом.
– Осторожнее, Леннард. Как я вижу, перила здесь достаточно хлипкие. Ничего не стоит слишком сильно перевеситься через них и упасть.
Мари рядом с ним невольно вздрогнула, наверняка представляя совсем иное падение, но только гордо вскинула подбородок, чтобы скрыть собственное волнение и расползавшиеся страхи. Одетт потянула ее за собой, попросив помочь с вином. Эндрю только фыркнул за спиной и отделился от них в сторону Кейтлин, прихватив по дороге кружку с глинтвейном и кусок пирога. Неважно, что некоторые гости шагали назад и отворачивались, когда он проходил мимо. Если его это и задевало, то он не показывал. Кристофер проследил за ним взглядом, желая убедиться, что брат хотя бы не приближается к тем самым перилам, и радуясь, что Кейтлин в центре, а не с края.
– Круг колдунов. Неожиданно, – Кристофер достал из кармана пальто тяжелый портсигар и неторопливо закурил, так и не сняв перчаток. – И кто же встанет во главе?
– Пока нет единого мнения, – Леннард принял их появление куда спокойнее, чем мог бы, и сам потянулся за своими сигаретами. – Дораны отпадают, с ними я пока не разобрался. Фарли слишком себе на уме. Кто-то предлагает Хэмптонов.
– С Дейзи мы точно не соскучимся. А ты что думаешь?
– Должен быть тот, кому доверяют. И кто умеет управлять, а не просто вертеть колдовские компасы.
– Значит, по твоему мнению, не Аддингтоны. И что будет делать Круг? Отец говорил, это не просто формальность, это тоже ритуал. Каждый колдун признает того, кто встает в центре, и делится чем-то своим. Такой колдун получит чуть больше… власти, если так можно сказать.
Кристофер внимательно следил за выражением лица Лоусона. Вряд ли бы тот стал затевать сложную игру с охотниками только ради такого сомнительного достижения, но легко теперь мог воспользоваться этим шансом. Очередной порыв ветра взметнул вихрь сухих коричневатых листьев, потянуло притягательным запахом еще теплых пирогов, а Кристофер вспомнил, что даже не обедал.
– Твой отец слишком умничал порой. Но тут он прав. Поэтому повторю – тот, кому будут доверять. Кому доверяешь ты, Кристофер?
– Семье.
– Ответ истинного Уолтона, черт возьми! Думаю, тебе не помешает выпить. Затягивать не будем, слишком холодно. Еще пара кружек глинтвейна, и можно провести выборы.
Сбоку раздалось хриплое и пронзительное карканье. На перилах сидел черный ворон и смотрел блестящими темными глазами прямо на Кристофера, и этот взгляд чем-то тревожил и цеплял. Ворон каркнул снова и раскрыл крылья, явно выражая недовольство. Кристофер ощутил это так точно, будто считал эмоции человека, и от удивления не заметил, как сигарета догорела и чуть не обожгла сквозь кожу перчаток.
– Ворон прилетел, – шепнули за спиной. Кристофер с Леннардом обернулись – невозмутимая Одетт. – Здравствуй, добрый друг.
– Посланник? – предположил Леннард. – Только чей?
– С другой стороны, конечно.
– Или просто ворон, – прозаично развеял их мысли Кристофер.
Он отвернулся от птицы, которая его занимала меньше всего. Он искал Эндрю, которого нигде не было. Ни рядом с Кейтлин, ни рядом со старым Лоусоном, ни среди гостей.
Тревога липла к коже, как мрачная тень, заставляла смолкнуть и повернуться в сторону ворона, который нахохлился и неподвижно замер изваянием, сливаясь с темнотой. А Кристофер наконец увидел Эндрю, который шел от Фарли к ним, не сводя взгляда с птицы. Все замерли, когда он прошел прямо к нему, и остановился. Кристофер ощущал сейчас силу каждого колдуна, напряженную, сжатую, как пружина, готовую взвиться вокруг них, и сам невольно отпустил ее. Крыша наполнилась тугим сплетением колдовства, прикосновения острого кончика кинжала к коже, коготков по позвонкам.
Эндрю расстегнул рукав куртки и закатал его до самого локтя, обнажая рисунок татуировки поверх символов заклинаний. Шаг. Еще один. Ближе к ворону.
И краю.
Ворон вытянул шею и потянулся клювом к руке Эндрю, который приблизился вплотную то ли сам загипнотизированный, то ли из любопытства, граничащего с безумием – в этом во всем было нечто… неправильное. Кристофер сам себе не мог объяснить, пока не понял, что все находятся в легком оцепенении.
Ворон клюнул Эндрю – до крови. И еще раз, и еще.
– Хватит! – он рявкнул и подался вперед, скидывая с себя тяжелое состояние.
– Кровь на кровь, – обернулся Эндрю, и Кристофер с ужасом увидел, что вместо глаз брата – тьма вороньего взгляда. – И кровь ведет нас. Корми своего ворона, и он укажет путь.
Будто в ответ на эти слова ворон раскрыл крылья, каркнул напоследок и слетел вниз – резко, черным перистым мазком. Оцепенение тут же спало, а Эндрю охнул и рухнул на крышу, хватаясь рукой за перила. На них оставались разводы крови, которые слизывал усилившийся ветер. Кристофер кинулся к нему – Эндрю был без сознания.
И в ветер вплетался голос Одетт:
– Кровь принята. Вороний колдун пришел к нам.