Анатолий Алексеевич Гусев
Избранное
Между прошлым и будущим
Чёрный внедорожник кружил по Замоскворечью, выруливая на улицу Большая Ордынка. Вёл его Иван Быков, ему чуть за сорок, он крупный сильный мужчина, сумел пережить лихие девяностые, сколотить нехилый капитал и теперь он владелец и директор небольшой, но процветающей фирмы. Жена Ивана, Кристина, сидела рядом на пассажирском сидении и смотрела в окно. Кристя ненамного младше мужа, но выглядит лет на десять моложе: Иван на красоту жены денег не жалел.
Они оба из одного маленького городка в Волгоградской области. Первым приехал Иван, освоился, обжился, потом привёз Кристину. Она догадывалась, чем занимался Иван и что это за «бригада» такая, но делала вид, что не знает. А когда Иван обзавёлся легальным бизнесом, вздохнула с облегчением. Они вместе владели фирмой и дела вели вместе.
Любил Иван свою Кристю, любил с самого детства, она это знала и этим пользовалась. Сколько раз Иван говорил, что будет твёрд со своей женой, но она подластится и он таял.
Второе сентября, дети в школе, Иван с Кристиной едут в офис.
Впереди купола храма Папы Римского Климента, Кристина повернулась к Ивану.
– Вот сколько раз проезжаем мимо этой церкви и каждый раз меня охватывает волнение, внутренняя дрожь, как будто меня с этой церковью что-то связывает. Что-то такое, переломное в моей жизни.
Иван остановил внедорожник у храма.
– Давай выйдем и посмотрим, что там тебя связывает. Действительно, сколько раз проезжали мимо, а внутри ни разу не были.
Кристина кивнула, соглашаясь, накинула лёгкую косынку на голову, и они вышли из машины.
Храм поражал внутри своим великолепием и пространством. Они прошли к центру церкви, народу было мало, только что кончилось богослужение. Кристина дрожала всем телом, Ивану тоже было не по себе.
– На экскурсию, молодые люди?
Иван и Кристина дружно оглянулись, перед ними стоял священнослужитель, кто он по церковному чину, они, конечно, не знали.
– Да. Сколько раз мимо проезжали, а внутри не были, – смущаясь сказал Иван, – а что это у вас вокруг церкви как бы крепостная стена?
– Так и есть, – ответил священник, – здесь была стрелецкая слобода, пока их Пётр I не выселил. Вокруг храма был острожек, маленькая крепость, предпоследняя перед Кремлём. Последняя была на Балчуге вокруг храма святого Георгия. Отсюда, от этого храма и началось изгнание поляков из Москвы. Он тогда, правда, был деревянным.
– Храм был деревянным, – прошептала Кристина, – на улице полуденное солнце, а здесь полумрак, горят свечи, пахнет воском.
– Пахнет воском, горят свечи, – повторил за женой Иван странным голосом, – и кровь на полу, и покойники…
– Да, – удивлённо произнёс священник, – так, наверное, и было. У вас хорошее воображение, молодые люди. Сначала поляки отбили острожек у наших, потом наши отбили его у поляков, убитые, конечно, были. И к вечеру наши выгнали солдат пана Ходкевича, польского гетмана, из Москвы. А вы муж и жена?
– Да.
– Венчанные?
– Нет. За этим и пришли, обвенчаться хотим в вашей церкви.
Кристина удивлённо посмотрела на Ивана.
– Жена, ты против?
– Нет, – замотала головой Кристина. – И всё-таки мне здесь как-то не по себе, как будто я уже здесь была. Хотя точно я здесь впервые.
– У меня тоже такое чувство, – согласился Иван.
– Бывает, что Господь приоткрывает пелену, открывая будущее, – сказал священник, – а бывает, что и прошлое. Но прошлое мало кого интересует, больше будущее. Пойдёмте со мной, наметим день вашего венчания.
Иван и Кристина вышли из храма молчаливые и задумчивые.
– Может быть, не надо здесь венчаться? – усомнилась Кристина.
– Уже договорились, какая разница. Венчание двадцатого октября, долго как-то.
Внедорожник Ивана ехал по Большой Ордынке, вон показался крест Екатерининской церкви – за ней поворот, и они в офисе.
Но тут из Малого Ордынского переулка вылетел «джип», круто повернул направо, и его вынесло на встречную полосу, Иван не успел среагировать, как «джип» врезался в его внедорожник.
***
Палили пушки с Климентьевского острога, шла венгерская пехота, махали саблями казаки пана Зборовского и запорожцы атамана Ширая, а с севера, из Кремля и Китай-города могли сделать вылазку засевшие там поляки полковника Струся, но почему-то не сделали. Тяжело биться, ожидая удара в спину.
Острог, деревянную крепостицу вокруг деревянного храма Папы Римского Климента, казакам земского ополчения не удержать. Пороховой дым от пушек и пищалей сливался с туманом Москвы-реки.
***
Иван открыл глаза. Нет, это не дым, просто пелена перед глазами, но пушки в голове грохотали. «Реанимация», – догадался Иван.– «Жив. Подушки безопасности сработали». Он повернул голову налево, на соседней кровати лежала Кристина. Жива! Движения утомили Ивана, он закрыл глаза и стал погружаться в туман. Гул сражения в голове утих. Зато появился голос, он срамил, взывал к совести, Ивану стыдно слушать его, стыдно, что бежали из Климентьевского острога.
– Не стыдно, казаки, видеть белых польских орлов на православном храме? Католики в православном храме!
Со Вшивой горки от церкви великомученика Никиты хорошо было видно, как вдалеке за рекой на храме Папы Римского Клемента развевались красные стяги с белым польским орлом.
Иван знал, кто взывает к совести казаков. Это Авраамий, келарь Троице-Сергиева монастыря. Он стоял на телеге, крытой попонами и пытался уговорить казаков опять перейти вброд Москву-реку и отбить острог у поляков.
– Где ваша слава, казаки? Померкла? Не ваши ли деды-прадеды Казань брали? А вы в карты да в зернь играете в то время, как ваши православные братья чашу смертную пьют!
– Что зря кричать, келарь? – отвечали ему казаки. – Вот наши придут, и мы ударим.
– Каких ещё наших вы ждёте, казаки? Наши не придут, наши все здесь. Князь Пожарский собирает воев у Ордынского брода, Кузьма Минин ведёт с Воронцова Поля дворян князя Трубецкого. Остальные из войска православного прячутся за печами, в лопухах да крапиве, и нападают на проклятых католиков-ляхов гетмана Ходкевича. И только вы в карты да в зернь играете и не хотите постоять за веру православную!
– Мы наги и нищи, – кричали казаки. – Жалованья давно не было.
– А в зернь играть деньги есть, – упрекнул Авраамий и поднял два перста к небу. – Вот! Князь Дмитрий Михайлович сказал мне, что если веры и совести у казаков окажется недостаточно, то дать вам злато-серебро, что прислала моя братия с Троицкого монастыря.
Аврамий соскочил с телеги, откинул попоны и отошёл в сторону. Перед глазами казаков на летнем полуденном солнце засверкало серебро. Вздох удивления вырвался у казаков.
К телеге подошёл яицкий атаман Неждан Нечаев, стал рассматривать серебряный лом, брать в руки.
– Так это же потир, а это кадило, а это оклад с иконы. Это что такое, келарь? Серебро монастырское?
– Последнее решили братия мои положить на алтарь победы, ничего не жалеть.
– Что, браты-казаки, – закричал Неждан, – у нас и вправду совести и веры не оказалось? Я серебро церковное в оплату не возьму, грех. И так у меня грехов как на собаке блох. А самый большой брать не буду, нет. В острог ляхи обоз завезли для тех бедолаг голодающих, что в Кремле засели. Добычи хватит, браты. Ляхи думают, что они нас разбили, а нас без хрена не сожрёшь. Айда на острог! Ванька Бык, что молчишь? Скажи что-нибудь.
Ванька встрепенулся.
– А что, пошли!
Казаки засмеялись, сели на коней и через брод подались к храму Папы Римского Климентия.
Венгерская пехота и немногочисленная польская шляхта, оставленная для охраны Климентьевского острога и обоза для гарнизона Кремля, не ожидала появления только что наголову разбитых русских. Венгры изумились и побежали. Казаки настигали их и с остервенением рубили, мстя за позор утреннего поражения.
Среди возов металась девушка в польском платье, Ванька Бык чуть конём её не придавил. Она посмотрела на него испуганными глазами и бросилась прочь. Казак попытался поймать её, девушка вывернулась.
– Гжегож! – позвала она и в голосе отчаянье.
***
Иван вынырнул из небытия. Сколько он находился в нём, неясно, всё та же реанимационная палата. Иван повернул голову налево. Кристина смотрела на него испуганными глазами. Он хотел сказать ей, что с ним всё в порядке, пусть не боится, но опять провалился в никуда.
***
– Гжегож!
Ванька пустил коня за ней, он как-то душой понял, что эта девушка должна быть его и только его, а никакого не Гжегожа. Девушка бежала, оглядывалась, и страх прыгал в её голубых глазах.
– Гжегож!
Польский латный гусар появился откуда-то неожиданно, выстрелил из пистолета, Бык еле успел увернуться.
– Пся крев! – выругался всадник, отбрасывая бесполезный пистолет и позвал: – Кшися!
Девушка бросилась к нему, он посадил её боком в седло перед собой, и они поскакали прочь из острога. Ванька бросился в погоню. Они неслись через лабиринт сожжённых изб, выскочили на Ордынку и помчались в сторону Кремля. Гжегож вёл коня так, чтобы оставаться чуть левее от Быка, и тому рубить саблей его было не с руки.
Вдали показались царские сады, улица Балчуг, за ней наплавной мост через реку и Кремль, где засели поляки. А перед рекой острожек вокруг церкви Георгия на Ендове, позавчера отбитой поляками у казаков земского ополчения. Гжегожу и Кшиси осталось чуть-чуть, и они в безопасности, у своих.
Ванька зло осклабился, вытащил из-за пояса пистолет, подсыпал свежего пороха на полку и взвёл курок. Подскакав почти вплотную он выстрелил в правый бок ляху. Гжегож прогнулся и стал заваливаться на бок и рухнул с коня. Кшися завизжала, Иван ловко подхватил её и посадил перед собой в седло, одновременно разворачивая коня. Девушка оцепенела от горя, не сопротивлялась.
Казаки в Климентьевском остроге деловито грабили обоз Ходкевича. И поляки со стен Кремля в подзорные трубы могли наблюдать, как провизия, предназначавшаяся им, переходит в руки проклятых схизматиков-москалей.
Ванька Бык въехал в острог. Флаги на храме с белым польским орлом успели сменить на малиновые знамёна с Христом Вседержителем в белом круге.
– Браты! – крикнул он. – Эта ляшка моя. Моя жена. Если погибну, пусть её возьмёт, кто хочет, а пока я жив, она моя.
– Любо, Бык, – отвечали казаки, – пусть так и будет.
Ванька подъехал к вратам церкви, соскочил с коня, снял с седла ляшку и поднялся в храм. Кшися висела на руке Быка в полуобморочном состоянии.
Настоятель храма Папы Римского Климента от просьбы казака оторопел. Он утром отпевал своих погибших, теперь раздумывал: надо ли отпевать католиков? А тут – венчание.
– Чадо, – сказал он Быку, – в полдень вы обвенчаетесь, а к вечеру она вдовой может стать.
– Всё в руках Божьих, – согласился Ванька, – Я потому и хочу с ней обвенчаться, чтобы на том свете нам вместе быть. Или так не будет?
– Будет.
– Тогда венчай!
– Так она католичка.
– У нас на Яике на татарках женятся и персиянках. Не всегда венчаются, чаще вокруг куста по солнцу обойдут и, считай, поженились, но и у невенчанных детишки рождаются.
– В грехе, – напомнил поп.
– Да, но по воле Божьей. Так, батюшка, будешь венчать?
– Буду. Как звать?
– Иван.
– А невесту?
– Кшися.
– Как? – не понял поп.
– Тебя как звать? – спросил Бык и хорошенька тряхнул невесту.
Кшися вышла из оцепенения и смотрела вокруг изумлённым взором. Ванька повторил свой вопрос, она смотрела на него, не понимая, он задал его ещё раз, уже теряя терпение. Девушка, наконец, поняла о чём её спрашивают.
– Кристина.
До неё дошло, что хотят сделать, и она было дёрнулась бежать из церкви, но казак крепко держал её за руку.
– Ножом пырну, – пригрозил он, – если будешь трепыхаться.
Кристине пришлось волей-неволей подчиниться.
Ванька Бык вышел из храма женатым человеком, ведя под руку невесту, а у неё ноги подкашиваются, во взгляде отчаянье.
Неждан Нечаев кружил меж польских возов на гнедом коне.
– Браты! – взывал он. – Казаки! Пан гетман Ходкевич табором стоит у церкви Великомученицы Екатерины. Он думает, что он нас разбил и ему беспокоиться не о чем. Как бы не так! Князь Пожарский у Крымских Лужников ополченцев собирает, реку переходят. Кузьма Минин с дворянами литовскую роту смял. Они на табор Ходкевича идут. Айда и мы! Трубецкой с дворянской конницей вот-вот подойдёт. Бык, собирай свою ватагу, девку свою у Никитской церкви в таборе оставь, присмотрят.
***
Иван открыл глаза. Реанимация. Сколько он был в беспамятстве? Кристина по-прежнему смотрит на него с ужасом. А ведь в этом его бреду, та полячка была его Кристина, а не кто-то ещё.
Вошёл врач, осмотрел их.
– О, уже лучше, – сказал доктор. – Завтра можно будет в обычную палату перевести.
Врач внимательно посмотрел на Ивана.
– Всё хорошо?
– Да, – ответил Иван, – но вот только бред какой-то странный, как наяву всё.
Иван стал рассказывать, что ему привиделось, а доктор внимательно слушал.
– Бывает. Стресс, обезболивающее, лекарства. У вас хорошее воображение. Вы читали об этом или кино видели. Вот мозг всё это переработал и выдал вам. Чудес не бывает, всё объяснимо.
Врач посмотрел на Быкова и засомневался. Прочитал ли этот человек хоть одну книжку?
– А когда поляки Москву захватывали? – никак не мог успокоиться Иван.
– Ровно четыреста лет назад. Праздник же объявили, седьмой год будем праздновать, Казанская, четвёртое ноября. Их выгнали из Кремля.
– Да? Странно, а в моём видении это конец лета, крапива высокая, лопухи.
– Ну, что вы хотели от бреда? – пожал плечами доктор. – Если хотите, я могу уточнить в интернете, когда чего было.
– Уточните, доктор.
Врач ушёл, Иван повернулся к жене.
– Представляешь, Кристя, какая хрень привиделась.
Кристина повернулась к Ивану, лицо её исказила ненависть.
– Зверь, зверь, ах, ты зверь, быдло, схизматик, москаль. Гжегож мой коханый. Мы с ним с детства обручены, мы любили друг друга. Я за ним в вашу проклятую Московию приехала, отца уговорила меня с собой взять в обоз. Гжегож у полковника Струся служил. А ты убил его, зверь! Бедный мой Гжегож. Мы нашли друг друга и потеряли. Я тебя убить хотела, когда тебя привезли с разбитой головой от храма Екатерины.
В голове у Ивана вспыхнул страшный бой у церкви Великомученицы Екатерины на закате летнего дня. И было это не правильное сражение двух армий, а кровавая драка, свалка. Рубились саблями и бердышами, стреляли в упор, кто кого пересилит. Польский гонор напоролся на русское упрямство.
– Что ж не убила? – это не Иван спросил Кристину, а Ванька Бык спросил Кшисю.
– Да вот не убила… Венчана с тобой, хоть и в церкви у схизматиков, а венчана. И пан Ходкевич постоял ночь на горах за Москвой-рекой да утром в Польшу ушёл. Я, шляхтянка, стала женой безродного казака… Гжегож, мой милый Гжегож!
Глаза Кристины наполнились слезами, она отвернулась и зарыдала в подушку.
Вошёл доктор, посмотрел на Кристину.
– Что с ней?
Иван пожал плечами.
– Ладно, сейчас успокоительного дадим. А я узнал: основная битва в Москве была летом, 24 августа 1612 года по старому стилю, по новому стилю – 2 сентября. Но всё равно, чудес не бывает, это вы где-то вычитали.
– Пелена приоткрылась, – пробормотал Иван.
– Что? – переспросил врач.
– Ничего, это я так. Спасибо, доктор, за беспокойство, – поблагодарил врача Иван Быков.
Когда врач ушёл, Иван спросил Кристину:
– Прошлое нам немного приоткрылось. Что мы с этим будем делать, жена?
Кристина промолчала.
14.12.2022 г.
Папа Верочки
Александр еле дождался воскресного вечера, восьми часов, чтобы сесть перед телевизором. Должны были в записи передавать хоккейный матч СССР – Канада. Наши в Канаде играли. Его передавали днём в двенадцать часов, но днём смотреть было некогда, и вот сейчас повтор.
Жена Тамара укладывала пятилетнюю дочку Верочку спать.
Только Александр включил телевизор, как Тома сказала:
– Саша, она вся горит.
– Померяй ей температуру.
– Уже меряю.
– А чего ты тогда ко мне пристаёшь? – он обернулся к жене.
За спиной в телевизоре раздался победный рёв.
– Нашим, на тридцатой секунде, – огорчился Саша.
Одиннадцатилетний сын Витя сел рядом с отцом, и они оба впились в экран.
– Тридцать девять и две, – за их спиной сказала Тома.
– Сколько? – обернулся Саша.
– Тридцать девять и две, – повторила Тамара.
Опять рёв в телевизоре.
– Кому?
– Нашим, пап, – ответил Витя, – на седьмой минуте.
В телевизоре зазвучал похоронный марш – канадцы издевались над нашей командой. Александру стало как-то не по себе.
– Так, – сказал он, – надо вызывать «скорую», очень большая температура.
И он стал рыться в карманах в поисках двухкопеечной монеты, чтобы позвонить из уличного телефона.
– «Скорая» – бесплатно. Торгашовым телефон домашний поставили, можешь к ним сходить, – подсказала жена.
– А, ну да.
Александр вышел на лестничную клетку, поднялся с четвёртого этажа на пятый, позвонил в дверь. Открыл Юрка Торгашов, ровесник Александра.
– Что хоккей не смотришь? Главное событие семьдесят второго года!
Александр безнадёжно махнул рукой.
– Верочка заболела, высокая температура, надо «скорую» вызвать. Не против, если с твоего телефона?
– Конечно, о чём речь? Проходи.
Саша прошёл, телефон в коридоре на специальной полочке. За дверью Юркиной комнаты орал телевизор голосом спортивного комментатора Озерова.
– Наши проигрывают, – сообщил Александр, набирая 03.
– Ничего, сейчас разозлятся.
– В двенадцать часов что ли смотрел?
– Нет, рассказали.
– Ну, это неинтересно.
«Скорая» приехала быстро и Верочку с мамой забрали в больницу, Александр их сопровождал.
– Ну? И кто выиграл? – спросил он у сына, вернувшись домой.
– Наши. 7:3 в нашу пользу.
– Хорошо, – безразличным тоном сказал Александр.
Он как-то не обрадовался, что наши выиграли, за дочь волновался.
На следующий день в понедельник вечером Александр навестил своих в больнице. Верочка лежала на кровати и безучастно смотрела в потолок своими васильковыми глазками.
– Что врачи говорят? – спросил Александр у жены.
– Простуда на фоне ослабления иммунитета. Температура большая и не спадает. По лужам бегала в субботу вот и сказалось.
– Смотреть надо было за ребёнком.
– Ага. Усмотришь за ней.
На другой день ничего не поменялось, девочка угасала.
– Не хотела этого ребёнка, – упрекнул жену Саша, – плод пыталась вытравить. Вот результат – получи чего хотела.
– При чём здесь это? Как с Витькой намучились? Помнишь, как мы с тобой вокруг барака по очереди бегали? Мужики возмущались, что наш ребёнок им спать не даёт, а завтра им на работу.
– Но сейчас-то мы в комнате живём.
– Да? А кто об этом тогда знал? Возьми её на руки походи с ней по коридору, может быть, Верочка развеселиться.
Александр молча завернул дочь в одеяло, взял на руки и вышел в коридор. Он ходил с ней по коридору, гладил по головке, шептал что-то на ушко, но Верочка безучастно смотрела перед собой и молчала.
Кто-то сказал:
– Наши проиграли: 4:1.
Александр только вздохнул. А Верочка вдруг встрепенулась.
– Папа, – сказала она, – вон кукла.
– Кукла?
– Да, кукла, вон у девочки.
Александр посмотрел туда, куда дочь тянула ручки. В соседней палате сидела девочка и держала большую куклу на руках. На кукле голубенькое платьице, на головке белые кудрявые волосики.
– Ну, кукла, вижу. И чего?
– Такую хочу. Ты мне купишь, папочка?
– Куплю, – почему-то сразу согласился Саша.
– Правда, правда?
– Правда. Куплю обязательно.
Александр вернулся в палату, уложил Веру в постель.
– Ты правда купишь? – ещё раз спросила она.
– Правда, Верочка, ну, конечно, правда. Я же тебе обещал.
– Что она просит? – спросила Тамара.
– Куклу увидела в соседней палате. Такую же просит. Пойду спрошу, где купили.
В соседней палате Александр обратился к матери той девочки с куклой.
– Извините, эту куклу вы где покупали?
– В Большом «Детском Мире».
– И давно?
– Позавчера.
– И дорого стоит?
– Дорого: пять рублей. Да что для ребёнка, тем более больного, не сделаешь?
– Это да, – согласился Александр.
– А что у вас такое?
– Да дочка увидела, такую же хочет.
– А, – кивнула женщина. – Кукла хорошая, заграничная.
– Понятно, спасибо, до свидания.
– До свидания.
К жене Саша вернулся слегка расстроенным.
– Пять рублей, – сообщил он.
– Что пять рублей?
– Стоит кукла. Где у тебя деньги лежат?
– Ты что, Саша? Получка восьмого числа, до получки денег нет. Да и кукла уж больно дорогая. На что жить будем?
Вера всё это слышала и тихо прошептала:
– Значит, куклы не будет.
Она тяжело вздохнула и взгляд её опять стал безучастным ко всему.
– Будет у тебя, дочь, кукла, будет, – твёрдо сказал Саша.
– Где деньги возьмёшь? – спросила Тамара.
– Займу.
– Так отдавать надо.
– Отдам. Где-нибудь подхалтурю. Поеду в «Детский Мир», посмотрю: продаётся там кукла или уже нет.
– Продаётся. Кому такая дороговизна нужна?
– Мало ли. До каких он работает? Ладно успею.
Александр со станции метро «Дзержинская» вышел непосредственно в здание «Детского Мира». В центре зала, наверху красовалась кукла, которую хотела Верочка. Александр не сразу её нашёл и не сразу заметил, прежде чем увидеть куклу он долго бродил по первому этажу.
– Пять рублей ноль пять копеек, – Саша как зачарованный смотрел на игрушку, потом вздохнул и поехал домой.
В литейном цехе, где Александр работал электриком, денег занять ни у кого не удалось, все ждали получку.
– Сань, ну что здесь осталось? Два дня до пятницы и получка, – сказал Серёга, приятель Александра.
– А если она умрёт за это время?
– Да брось ты.
– Хоть брось, хоть подними. А если?
– Ну… – развёл руками Сергей.
– Вот и я о том.
Александр достал из пачки сигарету «Прима», сунул её в рот и стал бить себя по карманам, ища спички.
– Санёк, спички в литейке – пижонство.
Серёга подчерпнул ковшиком расплавленный алюминий, поднёс его Александру, тот стал прикуривать, стараясь не дотрагиваться сигаретой до металла. Потом Серёга прикурил сам, приятели молча затянулись. Мимо проходил мастер участка.
– Андреич, – позвал его Серёга.
Мастер подошёл.
– Андреич, Саньку деньги нужны.
– У меня нет, я меньше вас, рабочих, получаю.
– Стоило ли учиться в техникуме чтобы получать меньше рабочих? Но всё равно, ты инженерно-технический работник и коммунист – ум, честь и совесть.
– И что?
– Подскажи, что делать. Ни у кого в цехе денег нет.
– Так не бывает. Пять рублей, может быть и нет, пять копеек у многих найдётся. Обойти всех и попросить дать кто сколько может.
– Я что, нищий что ли? – обиделся Саня. – Я рабочий человек.
– Ну, если рабочая гордость не позволяет ходить с протянутой рукой, – сказал мастер участка, – тогда заработай.
– Так мы тебя и спрашиваем: где заработать? – сказал Сергей.
– Как где? Есть школы, сады, ясли. Там лампочку вкрутить, розетку починить…
– И ждать до получки?
– Нет, у них есть фонды для экстренных случаев.
– Сань, а это выход.
– Согласен. Схожу вечером.
– Почему вечером? – спросил Андреич. – Сейчас иди. Чего ждать?
– А работа?
– Не волк, в лес не убежит. Как-нибудь без тебя обойдёмся.
Александр обошёл две обычные школы, ясли и вечернюю школу рабочей молодёжи – нигде никому ничего не надо было. Остался детский сад, куда ходила Верочка.
Заведующая детским садом, Зоя Павловна, встретила Александра приветливо.
– Здравствуйте. Вы папа Верочки? Александр Иванович, если не ошибаюсь? Как Верочка?
– Плохо. Высокая температура, ни на что не реагирует ни есть, ни спать не хочет. Даже не капризничает.
– Да, это плохо, – покачала головой заведующая.
– Куклу захотела, а кукла стоит пять рублей в Большом «Детском Мире». У вас нет подработки?
Зоя Павловна задумалась.
– Помочь, конечно надо, – наконец сказала она, – есть работа, но она на несколько дней… Если оформить задним числом… Если, конечно, справитесь.
– Я справлюсь.
– Вы же ещё фронт работы не видели, Александр Иванович.
– Я справлюсь, – упрямо повторил Александр.
– Что же, тогда пойдёмте, я вам покажу, что надо сделать.
И они пошли по первому, а затем и по второму этажу двухэтажного детского сада. Дети в это время были на улице. Зоя Павловна показала Александру где скрипит дверь, подтекает кран, не спускает унитаз, искрит розетка, барахлит выключатель, какие шкафчики сломаны.
– Всё запомнили?
Александр кивнул.
– Всё сделаете?
– Сделаю.
– Тогда, Александр Иванович, завтра после двенадцати часов приходите за деньгами, я постараюсь всё уладить.
– Я работаю… – робко попытался напомнить Александр.
Зоя Павловна отмахнулась.
– Не остановиться завод без вас, Александр Иванович, если вы завтра уйдёте с обеда. Чтобы ваша Верочка быстрее поправилась, надо ей вернуть интерес к жизни. Кукла – это то, что надо. И чем раньше она будет у неё, тем лучше.
– Инструмент свой приносить?
– Естественно.
– Когда из детсада последнего ребёнка забирают?
– Где-то около семи.
– Хорошо. Я поеду в больницу к своим, скажу дочке, что у неё завтра будет кукла, возьму инструменты и к семи буду здесь.
– Договорились, Александр Иванович.
Вернулся домой Александр в четыре часа утра, завёл будильник на шесть часов. Только закрыл глаза, как будильник зазвенел над ухом. Встал чумной, долго тряс головой и умывался холодной водой, радовало, что всё было выполнено и Верочка сегодня получит свою куклу. Он и работая ночью, вспоминал свою дочку говорушку и хохотушку, надеясь, что вскоре будет всё как прежде и она опять будет улыбаться и залезать ему на колени.
Сын Витька собирался в школу.
– Вчера вничью наши сыграли 4:4, – сообщил он.
– Ну, хотя бы не проиграли. Канадцы, говорят, ребята сильные, профессионалы.
В цех Александр пришёл с красными глазами и ему очень и очень хотелось спать. Мастер участка оглядел его с ног до головы и произнёс:
– Да, Саша, видуха у тебя… Пятёрку-то хоть заработал?
– Зоя Павловна, из нашего сада обещала после двенадцать выдать.
– Если Зоя Павловна обещала, то выдаст. Иди-ка ты, Саня, домой. Поспи часа два, потом за деньгами, в «Детский Мир» за куклой и в больницу к своим.
– А работа, Андреич?
– Да что тебе до работы? Сделают за тебя твою работу. Думаешь, что ребята ничего не понимают? У самих дети. Завтра приходи. Завтра получкин день, есть смысл выйти на работу. Иди, Санёк, у тебя много сегодня дел.
Зоя Павловна выдала Александру семь рублей двадцать две копейки.
– Что-то много.
– Согласно смете, Александр Иванович, лишнего не дадим. Государство вы не ограбили, не бойтесь. Верочке купите шоколадных конфет «Мишка на севере» или «Ну-ка отними». Не одной же ей кукле радоваться.
В «Детском Мире» у Александра ёкнуло сердце: куклы на месте не оказалось.
– Девушка, – обратился к продавщице Александр, – а кукла у вас вон там стояла в синем платье за пять рублей пять копеек?
– Так вот же она стоит, гражданин, – продавщица показала сзади себя, – берёте?
Александр кивнул.
– Выписывать?
– Конечно.
В больницу Александр явился с большой коробкой и кульком конфет «Ну-ка отними». Верочка с интересом наблюдала, как развязали ленточку у коробки, открыли крышку.
– Кукла! – захлопала в ладоши Верочка.
– Конечно, я же тебе обещал.
Счастливая Верочка обнялась с куклой.
– Витенька там как один? – спросила Тамара.
– А что? Взрослый парень, одиннадцать лет. Макароны сварить может, пельмени тоже. Уроки делает, телевизор смотрит, эту… Как её? «Выставка Буратино».
В пятницу вечером, после хоккейного матча зашёл Юрка Торгашов.
– Твоя звонила. Верочку там какой-то профессор смотрел. Сказал, что всё хорошо и если так будет и дальше, то во вторник выпишут. Хоккей смотрел? Как наши-то, а?
– Три пять. Ободрали канадцев, – счастливо улыбнулся Александр.
– Могут же, когда захотят.
04.01.2023 г.
