Анатолий Алексеевич Гусев
Избранное
Пир императора Никифора
В середине осени в Новый Рим прибыл посол Священной Римской империи германского народа епископ кремонский Лиутпранд. Ему предстояло добиться согласия на брак сына императора Оттона с одной из сестёр усопшего императора Романа, всё равно с какой, а в качестве приданного получить недавно завоёванную германцами Апулию, а ещё лучше вообще всю Южную Италию.
Но Священная Римская империя германских варваров звучит нелепо и оскорбительно для ромеев. Про земли Южной Италии, населённые греками, и говорить нечего – это прямой вызов.
К послу относились соответственно – оказали крайне недружественный приём, унизить старались на каждом шагу, разве что только не били.
В конце декабря император Никифор Фока пригласил епископа Лиутпранда на пир. И что поразительно – только его одного, без свиты и какого было сопровождения. Посадили вдали от василевса, пятнадцатым по счёту, как он потом посчитал, а скатерть перед ним постелить видно забыли. Но вино наливать не забывали. На столе стояли чаши с оливковым маслом, куда греки макали хлеб, и чаши с любимым греками рыбным соусом. От рыбного смрада у епископа кружилась голова. Но Лиутпранда василевс видел хорошо и во время пира его не забывал.
– Ну, скажи германец, как там поживает ваш самозваный император? – спросил Никифор, весело сверкая глазами. – Ещё не представился?
– Уезжал, император был жив, – со смирением сказал епископ. – Да продлит Господь дни его жизни! И почему самозваный? Его сам Папа Римский короновал.
– Которого он, в знак благодарности, довёл до могилы, – ревел насмешливый бас Фоки.
– Зато сейчас тринадцатого Иоанна, Папу Римского, держит в кулаке, – сообщил Никифор Эксакионит.
– Что-что, а благодарными германцы быть умеют, – подхватил Иоанн Цимисхий. – Сделаешь им добро, они обязательно злом ответят.
– Ты заблуждаешься, почтенный господин Иоанн, – ответил Лиутпранд, – мы народ благодарный и богобоязненный.
– Да, – сказал Никифор, – до того Бога боятся, что не побоялись Папу назвать наместником апостола Петра. Не богохульство ли это, кир епископ?
– Не богохульство, а по праву, – возразил Лиутпранд, – апостол Пётр был первым епископом Рима.
– Врёшь! – жёстко сказал Никифор. – Не был апостол Пётр никогда в Риме, в этом вертепе разврата! Это вы, германцы, всё придумали. Он проповедовал у нас, здесь на Востоке. Вы и строчку последнюю из молитвы «Отче наш» выкинули. «Ибо Твое есть Царство и сила и слава, во веки веков, аминь». Царство Божье на земле у вас уже? Да? Гордыня это. Гордыня! Не от Бога то. Проклянёт вас Господь за дела ваши злые.
Глаза у Никифора горели недобрым огнём, но он перекрестился, взял себя в руки, успокоился.
Епископ хотел вроде что-то возразить ему, но василевс прервал его:
– Ладно, не будем философствовать о Боге и апостолах его, ибо все мы грешны. Расскажи лучше о войске твоего повелителя и об оружии их.
– Мой господин – Папа Римский Иоанн ХIII …
– Да, – согласился Никифор, – а его повелитель – архонт Оттон. Рассказывай.
И епископ стал подробно, как знал, рассказывать о германской армии, оружии и союзниках, преувеличивая всё, что мог и как мог. Рассказ его постоянно прерывался едкими замечаниями греков. Наконец Никифор Фока не выдержал и сказал, презрительно кривя верхнюю губу:
– Ты всё лжёшь! Не умеют воины твоего архонта сражаться ни верхом, ни в пешем строю. Они боятся умереть от железа. И всеми силами пытаются защититься, и навешивают на себя излишнюю броню. Но размер их щитов и нагрудных пластин, длина мечей и тяжесть шлемов не позволяют им сражаться ни тем ни другим способом. Если уж ты идёшь в бой, ты не должен бояться умереть. Если уж боишься, то сиди лучше дома. И защита из железа не поможет, если нет твёрдости духа. Никифор Эксакионит это проверил на твоих германцах. А мы все видели мусульман в бою. Которые почти без доспехов, с кривыми мечами такие чудеса храбрости вытворяют, что и не снилось вашим германцам.
Епископ не нашёлся, что ответить, а Никифор Фока продолжил:
– Обжорство – вот ваш кумир, а смелостью является пьянство, храбрость германцев – как ветер. Трезвость – для вас слабость, воздержанность – страх. Нет у твоего господина и могучего флота на море. А у Нового Рима флот могучий. Я могу опустошить прибрежные города, обратить их в пепел! Я спрашиваю тебя, епископ: «Может ли твой господин хотя бы на суше противостоять нам со своими убогими силами?» Я не говорю про пир. На пиру вы нас переедите и перепьёте.
– Храбрые римляне… – начал было Лиутпранд, но василевс его перебил.
– Какие вы римляне? Это мы по праву называем себя римлянами. А вы варвары-германцы, лангобарды. А лангобардов били все, кому не лень. И мы будем.
Епископ Кремоны утешал себя мыслью, что император греков пьян, и возражать ему не стоит. Но в глубине души, Лиутпранд понимал, что Никифор Фока говорит правду, но эта правда не нужна была епископу.
И вот в это время на пиру появились послы болгар.
В Большой Дворец Болгарское посольство прибыло к вечеру, прямо сразу на пир. Оделись скромно. Не было на них ни золота, ни серебра, а только медь и бронза, начищенная и сверкавшая как золото. Встретили на пиру их с почестями, посадили по правую руку от василевса Никифора.
– Отдыхайте, гости, с дороги, – гостеприимно сказал василевс Никифор, – о делах ещё будет время поговорить.
Лев Фока, брат василевса поднял чашу с вином и провозгласил:
– За брата нашего василевса Болгарии Петра.
Это всё посол императора Священной Римской империи Оттона, епископ Лиутпранд стерпеть уже не мог, здравица василевса Болгарии была последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он встал и гордо покинул пир.
Но далеко ему уйти не дали. Лиутпранда догнали брат василевса Лев Фока и Симеон, начальник канцелярии василевса.
– Откуда такое неуважение к особе императора? – взревел Лев. – У вас, у германцев, тоже можно покинуть пир вашего архонта, когда захочется?
– Мой господин не архонт, а император, – гордо ответил Лиутпранд.
– У варваров не может быть империи, а, значит, и императора, – поморщился Лев Фока.
– Это ещё одно оскорбление, – справедливо возмутился епископ Кремоны. – А кого вы посадили за стол выше меня? Они не варвары? Бритые наголо, опоясанные бронзовой цепью, давно ли они приняли Закон Божий, эти мерзкие дикари?
– Вот здесь я вынужден с тобой согласиться, епископ, – сказал Лев, – эти скифы действительно мерзкие дикари. И находиться с ними за одним столом истинному ромею противно.
– Тогда почему император посадил их на почётные места?
– А по-другому василевс поступить и не мог, – стал пояснять Лиутпранду начальник канцелярии Симеон. – Когда Пётр, василевс болгар женился на дочери Христофора, старшего сына василевса Романа Лакапина, была издана и подписана симфония, то есть соглашение, клятвенно подтверждённое, о том, что болгарские послы должны пользоваться в нашей державе предпочтением, уважением и почётом перед послами всех прочих народов. И германцы не исключение. Да, болгарский посол острижен по-варварски, наверняка не мыт и опоясан бронзовой цепью, он всё же патрикий и сын василевса Петра. Что ещё оставалось делать василевсу Никифору? Нарушить клятву, данную перед Господом? Скажи, епископ.
– Разумеется – нет. Клятва перед Господом – священна. Но вы называете Петра василевсом, а моего императора так называть упорно отказываетесь!
– Болгары наши исконные враги вот уже четыреста лет, – сказал Лев Фока, – да, при василевсе Романе Лакапине мы были вынуждены признать за ними этот титул. Одержим победу над мусульманами, займёмся болгарами и снимем с них этот титул. Василевс может быть только один – василевс Нового Рима. Не обижайся, епископ. Возвращайся. Но василевс и мы лично считаем, что неправильно предпочесть болгарину епископа, особенно франкского, поэтому тебе будут подаваться блюда и вина лучшие из лучших.
– А если я не соглашусь?
– Тогда тебе лучше немедленно покинуть Новый Рим. Ты оскорбил василевса.
Епископу пришлось подчиниться, и он получил от василевса восхитительно вкусного гуся, начинённого чесноком и луком, и пропитанного рыбным соусом. Епископ остался если и не довольным, то, по крайней мере, успокоенным.
Пир продолжался.
22.03.2024 г.
Из жизни Зайцев
– Меня Волков совсем достал, – пожаловалась мужу Ирина, – никак зачёт ему сдать не могу. Ответила на все вопросы, а он в конце меня спрашивает: «Заяц?», я ему: «Заяц, Заяц», а он мне говорит: «Ну, Заяц, погоди». Какая дурацкая фамилия у тебя!
– Не у меня, а у нас. Нормальная фамилия. А Алдошкина разве лучше?
– Лучше, по крайней мере никто не скажет: «Ну, Алдошкина, погоди».
– Ириш, зайка моя, я думаю, что всё наладится, сдашь ты свой зачёт.
– Когда? Скоро экзаменационная сессия.
– А он молодой?
– Кто?
– Ну, Волков этот?
– Не знаю, лет тридцать пять, наверное. А тебе зачем?
– Не зачем, просто так. Молодой, потому и шутки у него дурацкие.
– Да тебе хорошо говорить, а мне ему зачёт сдавать, а потом экзамен.
***
Преподаватель Волков собрал все свои конспекты и стал укладывать их в свой портфель, когда в аудиторию заглянул молодой парень лет двадцати семи.
– Вы что-то хотели, молодой человек? – вежливо спросил Волков.
– Моя фамилия Заяц. Она вам ничего не говорит? – так же вежливо ответил молодой человек.
Когда Ирина ворвалась в аудиторию, драка была в самом разгаре: у противников лица в крови, костяшки пальцев сбиты. Она огрела рюкзаком сначала своего мужа, а затем преподавателя.
– Вы совсем с ума посходили? Серёжа, тебе не стыдно драку затевать? А вам, Эдуард Аркадьевич?
– Что тут стыдного? – тяжело дыша, сказал Эдуард Аркадьевич. – Ваш муж, Заяц, заступился за свою жену. Этим гордиться надо. У вас хороший муж. Давайте зачётку, Заяц, я был неправ, неудачно пошутил, ваш муж мне всё доходчиво объяснил.
В зачётке Волков размашисто написал «отлично».
– Сергей, – сказал Волков, обращаясь к Зайцу-мужу, – а не выпить ли нам по кружечке пивка, по случаю удачной сдачи вашей женой зачёта?
– Мой муж не пьёт, – гордо заявила Ирина.
– И я не пью. Но иногда себе позволяю. Выпьем по кружке пива, чтобы вкус не забыть, ничего страшного.
– По две, меньше нечего и заводиться.
– Согласен. Пойдёмте, Сергей, приведём себя в порядок.
Они вышли в коридор, Волков сказал Ирине:
– Заяц, идите домой, с вашим мужем всё будет в порядке, я ручаюсь за это.
– Да, зайка, иди домой.
– А если я назову свою жену волчонком, она наверно обидится.
– Наверное, – согласился Сергей.
– Я знаю одно место, там помимо пива такие чебуреки продают, очень вкусные. Я заплачу, если что.
– Я хорошо зарабатываю, если что.
Они пошли в мужской туалет, оставив растерянную Ирину в коридоре.
На следующее утро Ирина пеняла мужу:
– Ты, дурак, Заяц? А если бы он обиделся? Я бы вообще из универа вылетела.
– Так не обиделся же. Нормальный мужик оказался. Я как муж, как мужчина, обязан тебя защищать, и он это понял.
– Всё равно, дурак ты, Заяц.
Ира пыталась обидеться на мужа, но глаза её выдавали, они сияли счастьем и как бы говорили: «Рыцарь мой».
***
Ирина отняла руку ото лба мужа, он лежал на диване, укрытый шерстяным клетчатым пледом.
– Серёжа, ты весь горишь. Сейчас я тебе лекарство приготовлю. А ты пока температуру померяй.
Ирина принесла кружку с жёлто-зеленоватой прозрачной жидкостью – лекарство, вынула градусник у него из-под мышки, посмотрела, нахмурила брови.
– Тридцать восемь и пять. Зая, где тебя так угораздило? Ну пей-пей, это поможет.
Сергей пил мелкими глотками, Ирина сидела на стуле рядом с ним.
– Горячий, – сказал он.
– А холодный его не пьют. Завтра на работу не пойдёшь.
– Пойду, куда я денусь.
– С такой температурой?
– А что делать? Там завал, без меня не обойдутся. Завтра пятница, день как-нибудь перекантуюсь, а потом за два дня отлежусь.
– Здоровье не купишь, зайка.
– А жить мы на что будем? Я семью должен обеспечивать или как?
Сергей натужно закашлял.
– Ну вот, котик, какой ты работник?
– Хороший, только ты определись: я котик или зайка?
– Зайка. Давай кружку, я тебе сейчас мандаринчики принесу.
Ира взяла у него пустую кружку, ушла на кухню и вскоре вернулась с тарелкой, на которой лежали мандарины. Она села рядом с ним, поставила тарелку на колени и принялась чистить мандарин.
– Серёженька, открой ротик, на тебе мандаринку, тебе нужны витаминчики.
Сергей отвёл её руку с дольками мандарина.
– Что ты со мной сюсюкаешься, как с маленьким?
– Зайка, ты болеешь.
– И что?
– Скушай мандаринчик, зая, не капризничай, тебе нужны витамины.
Сергей под напором жены не устоял и стал покорно есть мандарины с её рук.
– Серёж, может, ты на кровать ляжешь, поспишь?
– Нет, сегодня и пока не поправлюсь, я сплю здесь, и ты держись от меня подальше, а то не хватало ещё, чтобы ты заболела.
– Я не заболею, – сказала Ира ласково.
Она гладила его по голове, он закрыл глаза и ощущал тепло от её мягких нежных ладоней. Сергей уснул.
***
Сергей ходил с телефоном по комнате, Ирина сидела на диване и глазами следила за его перемещениями.
– Мам, ну перестань, – говорил он в трубку.
– …
– Всё у нас хорошо.
– ….
– Нет, почему я это должен делать, я не пойму?
– …
– Что значит: жена дороже матери? В каких единицах измерять? Скажи, тогда я подсчитаю, кто из вас дороже.
– ….
– Я не издеваюсь.
– ….
– Ира всё делает.
– …
– Мам, ну хватит.
– ….
– Я это сделаю, не беспокойся. Пока, увидимся.
Сергей нажал отбой.
– Досталось? – участливо спросила Ирина.
– Да нет, никак не может привыкнуть, что ты обо мне заботишься, а не она.
– Что она от тебя требовала?
– Да ничего, разберёмся.
– И кто из нас для тебя дороже? В каких единицах ты измеряешь? И откуда вообще такие слова?
– От Эдика.
– От кого?
– От Эдуарда Аркадьевича твоего, Волкова.
– Ты с ним общаешься? – удивилась Ирина, встала с дивана и подошла к мужу.
– А что? Хороший мужик, мы с ним на футбол ходили. О-о-о! Он просил тебе не говорить.
Ирина положила руки на шею мужу.
– А ты болтунишка.
Она потянулась к нему и её губы оказались рядом с его губами.
***
Ирине позвонила её лучшая подруга Лена.
– Я тут узнала про один тест, называется «Апельсиновая корка». Проверка: как к тебе относится твой молодой человек или муж. Ты знаешь, Ирочка, не все мужики прошли испытания, многие пары расстались после этого теста, а женатые пары развелись. Тест сразу проявляет, как к тебе относятся.
– И что за тест? – проявила заинтересованность Ирина.
– Очень простой. Ты как бы невзначай просишь мужа принести тебе апельсин. Если он приносит тебе очищенный апельсин от кожуры, значит, он тебя любит, заботится и думает о тебе.
– Глупость какая-то, Ленусь. А в остальное время ему о жене заботиться не обязательно?
– При чём здесь другое время? Это тест такой.
– А если вообще не пойдёт или принесёт апельсин, но не очищенный?
– Значит, он тебя не любит, – авторитетно заявила Елена, – и ты ему безразлична.
– Да ладно! И что? Разводиться?
– Это тест такой, вот опробуй на своём Серёже.
И Ирина решила попробовать. Они сидели на диване и смотрели сериал.
– Серёж, я так пригрелась, принеси мне апельсин. Ну, пожалуйста.
– Хорошо.
Сергей встал, ушёл на кухню и вскоре вернулся с порезанным на дольки апельсином. Ирина хмыкнула.
– Ты чего? – не понял Сергей.
– Да так, не обращай внимания.
Они смотрели телевизор и ели апельсин.
– Хорошо, но мало, – сказал Сергей.
– Конечно, апельсин просила я, а съел его в основном ты.
– Извини, зайка, так получилось, засмотрелся, сейчас ещё принесу.
И он принёс сразу два, порезанных дольками апельсина, а также сухие и влажные салфетки.
– Попкорн в этом отношении лучше, – сказал он, – надолго хватает, и руки вытирать не надо.
***
Елена внимательно выслушала подругу.
– И всё-таки мне кажется, что тест твой муж не прошёл. Он должен был очистить апельсин, а не резать его на дольки.
– Но мы очищаем от кожуры только мандарины, – оправдывалась Ира, – лимоны режем кружочками, а апельсины и грейпфруты – на дольки. Мы так привыкли. И какая разница? Он же принёс апельсин.
– Это показывает, что он тебя не любит и о тебе не заботится.
– Он меня любит и заботится каждый день, как и я о нём. И к тому же, в нашей семье скоро появится ещё один Заяц или заинька, уже шестая неделя идёт. Неужели ты думаешь, что я от своих зайчиков ускачу из-за какой-то апельсиновой корки? Да никогда.
21.04.2024 г.
