Анатолий Алексеевич Гусев
Избранное
Водопад
Дима снял клоунский костюм, стал смывать грим и размышлять, что не так уж и весело быть аниматором в такой больнице, где дети с травмами и ожогами. Смотреть на них было страшно: все эти бинты, повязки, зелёнка. Но они так весело смеялись над его трюками и фокусами, что на душе теплело.
Парень закинул рюкзак на левое плечо и направился к выходу, но как-то за размышлениями он, видно, свернул не туда… В общем, заблудился. Стал оглядываться, ища выход, и вдруг замер: на него из-за стеклянной перегородки смотрели васильковые глаза ребёнка, девочки восьми лет. Взгляд был светлый и грустный.
– Заблудились?
Дима вздрогнул от неожиданности.
– Да.
Перед ним стоял врач и молодая медсестра.
– Выход вон там, – показал рукой врач.
– Спасибо, – поблагодарил Дима, – а эта девочка…?
– Это Соня Первакова. Забыли про неё, не привезли на ваше представление. Вы же аниматор?
– Да.
– У неё парализована правая сторона тела, сама не ходит.
– Это от рождения?
– От родителя. Она в книжке увидела водопад, он ей понравился, она его нарисовала на листке и побежала папе показывать. А папаня её бухал в этот момент с дружками. Вот он ей бутылкой и по голове. Проломил голову, как следствие – кровоизлияние в мозг. Лечим.
– Она выздоровеет?
– С инсультом же выздоравливают, а здесь почти то же самое. Будем надеяться, организм молодой. Выздоровление, а потом реабилитация потребуется. Но вот кто будет с ней заниматься? Обычно это на плечи родителей ложится. А Соня сирота: родители умерли, пока она здесь лежит.
– Это как так? – удивился Дима.
– Как Соня упала без сознания, папаша её на кровать бросил, чтобы не мешалась, а сам бухать продолжил. Тут мать её с работы пришла, вызвала скорую, полицию. Полиция всю эту пьянь забрала, а наутро они ничего не помнят – алкогольная амнезия. Наша наидобрейшая полиция взяла да всех и отпустила на подписку о невыезде. Компашка пошла опохмеляться, в результате нажрались до умопомрачения. Папаша Сонин избил её мать так сильно, что она умерла через несколько часов. А он в пьяном угаре на улицу выскочил. Апрель-месяц, лужи. Пьяному море по колено, а в луже утонул. Поскользнулся, упал мордой в воду, не сориентировался и захлебнулся. Романтично умерли родители Сони, в один день. Так она в одночасье стала сиротой и инвалидом.
– Инвалид – это приговор окончательный? – спросил Дима.
– Нет, но скорее всего.
– Девочке сказали, что у неё родители умерли?
– Сказали.
– Жестоко.
– А смысл скрывать? Она маму зовёт. Она же медсестёр замучает, будет просить маму позвать, а так только тихо плачет. Девочка в больнице с апреля, уже третий месяц.
– Бедная девочка, – вздохнул Дима, – ничего в своей жизни не видела, кроме пьяных морд. Нарисовала водопад, а её за это бутылкой. И в больнице никому до неё дела нет. Вам её не жалко?
– Ну и свозите её на водопад. Чего вздыхать-то?
– У нас в окрестностях есть водопад? – удивился Дима.
– Есть.
– У нас же гор нет.
– Гор нет, – согласился врач, – а водопад есть. Не Ниагара, конечно, но есть.
– И где?
– В Чащино. От городка по реке пять километров, до речки, на той стороне в заповеднике, а там километр или два вверх по течению и водопад.
– В Чащино? Это же два часа на электричке, там на автобусе, а потом на лодке?
Дима был явно озадачен, замолчал.
– Вот видите, юноша, – сказал врач, – и вам не стало дела до девочки.
– Ну, зачем вы так, Илья Григорьевич? – сказала медсестра.
– А, чтобы, Рита, он понял, что мы тут не бездельничаем. Мы тут работаем, молодой человек, на всех и на всё рук не хватает. Да.
– Вы его провоцируете. Зачем?
– Потому что обидно. Мы тут жизни больных детей спасаем.
– Но он не хотел вас обидеть.
– Не хотел, – подтвердил Дима.
– Но обидел. А ты, Маргарита, поедешь девочке водопад показывать?
– Поеду, – твёрдо сказала девушка, – если вы, Илья Григорьевич, меня отпустите, а он (Рита кивнула на парня) поедет.
– А что, я поеду, – сказал Дима, – отвезу девочку на водопад.
– И как ты это сделаешь? – Илья Григорьевич с интересом посмотрел не парня. – Её же нести надо.
– Рюкзак можно старый приспособить под переноску. Он каркасный. Сделать прорези для ног, на дно подушку положить. Одним днём можно обернуться?
– Нет, – сказал Илья Григорьевич, – далеко ехать.
– Ну, два дня. Всё равно снаряжение и девочку унести можно.
– А само снаряжение-то у вас есть?
– Есть: у меня палатка, рюкзак и всё прочее, – сказал Дима.
– У меня тоже рюкзак и спальник есть, – сказала Рита, – я ходила в походы.
– А девочку во что оденете? – спросил врач. – Не в ночной рубашке же она поедет?
– Не та проблема, – сказала Рита, – на одни сутки одежду найду.
– Ну, если так, – сказал Илья Андреевич, он даже слегка подобрел и улыбнулся уголками губ, – идём к Льву Семёновичу, он у нас главный врач.
– Обождите, – сказала Рита, – а саму девочку мы не спросили. Может быть, она не захочет.
– Иди спрашивай, – сказал Илья Григорьевич.
Медсестра подошла к кровати больной. Девочка сидела на кровати, повернув голову к окну.
– Сонечка, – сказала Рита, – а вот ты водопад рисовала, ты помнишь?
Соня повернулась к медсестре и кивнула. Глаза грустные.
– А ты хочешь его увидеть? Не на картинке.
Глаза ребёнка загорелись, она закивала головой и произнесла звуки, которые Рита интерпретировала как «хочу».
– Хочет и, даже, очень, – доложила медсестра врачу.
– Хорошо. Теперь, что скажет главврач.
***
Лев Семёнович встретил идею в штыки.
– Да вы что, с ума посходили? У Перваковой самое страшное, что может случиться – это повторное кровоизлияние в мозг. Это может произойти даже в спокойной обстановке и в любой момент, а вы её куда-то тащить собираетесь.
– Она очень хочет, Лев Семёнович, – взмолилась Рита.
– Это – ребёнок, – отрезал главврач, – мало ли чего она хочет.
– Она сидит самостоятельно. Ей требуются положительные эмоции. Да и я за ней присмотрю. Всё будет хорошо.
– Ты хочешь, Маргарита, чтобы меня уволили?
– Ну, что вы, Лев Семёнович, об этом никто не узнает. А Сонечке помочь бы надо. Она по маме скучает, ей положительные эмоции нужны. Ну, вы же добрый, Лев Семёнович.
– Лиса ты, Рита, ох, лиса, – улыбнулся главврач. – И как вы её везти собираетесь, молодой человек? Как вас величать?
– Дима.
– Дмитрий. И как?
– Как? Автобус, электричка, автобус, лодка.
– Нет, так не пойдёт. И основное снаряжение для Сонечки – это, пардон, памперсы.
Лица Димы и Риты погрустнели.
– Машина нужна, – после паузы добавил главврач.
Набрал секретаршу:
– Людочка, пригласи ко мне Сметанникова.
Вскоре в кабинете главврача появился мужчина лет сорока.
– Андрей, – обратился к нему Лев Семёнович, – надо отвести в Чащино вот эту пару и девочку из 405-й палаты.
– Эту, которую отец…?
– Да, она хотела водопад увидеть, вот молодые люди хотят её свозить на водопад в Чащино.
– К Фёдору?
– Точно. Спасибо, Андрей, а я и забыл совсем. Ну считайте, молодые люди, вопрос с лодкой решён.
Главврач достал «айфон», набрал номер.
– Федя? Привет, это Лёва. Нет не собрался. Жаль, конечно. Чего звоню? Да попросить тебя хочу, чтобы ты на водопад свозил трёх человек: волонтёра, медсестру и пациентку, девочку. Её родной отец спьяну бутылкой по голове, в результате кровоизлияние в мозг, частичная парализация. Но она очень хотела посмотреть на водопад, за это, собственно, и получила от своего папаши по голове. Ребята хотят воплотить её мечту в жизнь. Поможешь? Я в тебе не сомневался. Сколько это будет стоить? Хорошо, договаривайся. Сам? Приеду, пойдём, только не на реку, на озеро. Я хочу поймать ту щуку, что в прошлый раз от меня ушла. Всё, хорошо, дорогой, до встречи, – он положил телефон. – Ну, что, молодые люди, дерзайте, всё договорено. Осталось обсудить детали по медицинской части.
***
Два дня заняли сборы. На третий день рано утром выехали с территории больницы. Радостная Соня была одета в джинсы, майку, кроссовки, на голове у неё бейсболка и ещё жёлтая куртка, на случай, если будет холодно. Это богатство Рита собрала по подругам.
Маленькая экспедиция тронулась в путь. Соня просто прилипла к окну.
– Бедный ребёнок, – сказал Дима, обернувшись назад, он сидел на переднем сидении рядом с водителем, – ничего в жизни не видела, даже свой родной город.
– Что ты хочешь, Дим, – сказала Рита, за два дня они успели подружиться, – мать пахала на двух работах, тащила семью, отец пил, ребёнком никто не занимался.
– Почему же она не ушла от такого мужа?
– Кто же знает? Может, некуда было.
– Найти куда уйти всегда найдётся, – сказал водитель, – значит, не захотела.
А Соня не слушала разговоры взрослых, она с восторгом наблюдала, как мимо неё проносятся дома, автомобили, а вскоре – поля, леса. Девочка постоянно оглядывалась на Риту, что-то говорила, делясь эмоциями, но язык её слушался плохо, и понять, что она говорила, было трудно, так что девушке оставалось только улыбаться, кивать головой и поддакивать.
***
В Чащино они приехали после обеда. Их встретил крепкий мужчина, загорелый до черноты, лет шестидесяти, с редкой сединой в чёрных, как смоль, волосах. Он поздоровался за руку с шофёром, дружески кивнул парню и девушке.
– Фёдор Матвеевич Дроздов, сын собственных родителей, – мужчина улыбнулся.
– Дмитрий.
– Маргарита.
– Обедать будете?
– Нет, спасибо, – сказал Дима, – мы по дороге в кафе заехали. Поехали сразу на водопад!
– Гроза, боюсь, будет, – сказал Фёдор. – Грозу лучше дома переждать, а завтра с утра поедем.
– На небе ни облачка. Какая гроза?
– Пари́т, и ласточки низко летают.
– Ну, ласточки, – усомнился Дима, – какие-то птички. А вдруг ребёнок умрёт сегодня и водопада не увидит?
Фёдор посмотрел на девочку в салоне машины.
– Что-то она не похожа на умирающую.
– Дмитрий прав, – сказала Рита, – кровоизлияние в мозг может произойти в любой момент… а может и никогда не произойти, но вероятность такая есть.
– Ну, хорошо, – согласился Фёдор, – собирайтесь, пошли к реке.
– Фёдор, я завтра в это же время приеду, – сказал водитель, – от обеда не откажусь.
– Хорошо, к этому времени, надеюсь, вернёмся.
– Возможно, вы зря не послушались, – сказал водитель, – в лесу гроза опасней.
– Может, и не будет никакой грозы, – сказал Дима, – а ребёнок будет на природе.
Он вытащил из багажника свой рюкзак, надел его, затем открыл заднюю дверь автомобиля, взял Соню на руки.
– Вот, смотри, Соня, тебе нравится?
– Да.
Рита тоже забрала свой рюкзак и достала из него фотоаппарат.
– Должна же у ребёнка остаться какая-то память о нашем путешествии, – сказала она и сфотографировала Диму и Соню.
***
Вскоре моторная лодка мчалась вниз по течению большой реки. Рита и Соня сидели напротив Фёдора, Дима пристроился на носу. Соня вертела головой – всё ей было любопытно.
– Коровы, – показала она на берег левой рукой.
Справа на берегу паслось стадо чёрно-белых коров. Фёдор усмехнулся и направил лодку ближе к берегу.
– Как я понимаю, – сказал он, – вы все коров только на картинках видели.
– Почему только на картинках? – спокойно ответила Рита, – Ещё в телевизоре.
– Вот я и говорю.
– Да нет, видели, конечно. А Соня уж точно живьём ни разу не видела.
Фёдор подошёл к берегу и снизил скорость, Соня во все глаза смотрела на коров. Рита сделала несколько кадров. Как только лодка на небольшой скорости прошла стадо, Фёдор прибавил скорость, показал рукой себе за спину.
– Тучи на юго-западе собираются. Быть дождю, недаром ласточки низко летали.
На горизонте темнели грозовые облака. Причалили рядом с устьем небольшой речушки.
– Делаем всё быстро, – сказал Фёдор. – Думаю, что гроза нас не минует. Там за соснами поляна, там палатку поставим.
Палатку он наметил разбить на другом конце поляны у берёз.
– Не слишком далеко от воды? – усомнился Дима. – Может быть, под соснами, поближе к речке?
– Ничего, за водой походим, это даже полезно, да и не так нам много воды надо.
Дима не стал возражать и занялся установкой палатки, а Фёдор направился на берег к своей лодке. Там он закрепил её, надёжно привязав к дереву, и накрыл брезентом.
Дима поставил палатку, потом тент над ней. Соню усадили на бревно у костра, занялись приготовлением ужина. Девочка смотрела на всё это с восторгом: о таком приключении она даже не мечтала. Гречку с тушёнкой путешественники раскладывали по мискам, когда на землю стали падать первые крупные капли дождя. Ужинать они переместились в палатку. Только поели и выставили опорожнённую посуду наружу, как начался ливень. Они закрыли палатку и зажгли свечку.
– Фонарик, наверное, безопаснее? – сказал Дима.
– Безопаснее, – согласился Фёдор Матвеевич, – но свеча ещё и влажность уменьшает.
– И романтику увеличивает, – сказала Рита.
Тут зашумели под напором ветра деревья, ударил гром.
– А в нас молния не попадёт? – забеспокоилась Рита.
– Нет, – ответил Фёдор Матвеевич, – мы расположились рядом с берёзами.
– В берёзы молнии не бьют?
– Нет.
– Почему?
– Не знаю, не бьют и всё. Чаще всего молния поражает дуб, потом сосну, а про берёзы я как-то не слышал. Конечно, безопасней было бы сейчас находиться в избе, но вам же романтики захотелось.
Снаружи бушевала непогода, гремел гром.
– Соня, не страшно? – спросил Фёдор Матвеевич.
Девочка замотала головой, но глаза её выдавали беспокойство.
– И правильно. Ничего не бойся. Давай я тебе песенку спою.
И, подражая детскому голосу, отбивая такт ладонями, Фёдор Матвеевич запел:
Отчего на голове не растут цветочки,
А растут они в траве, и на каждой кочке,
Если волосы растут, значит их сажают…
Девочка сначала удивилась, а потом в её глазах заблестели весёлые огоньки. А Фёдор Матвеевич продолжал петь:
А сестренке бы своей, посадил бы розы,
Нет цветов прекрасней роз, а сестренка в слезы,
Я все маме расскажу, расскажу и спрячусь…
Спели ещё несколько детских песен, Дима показал пару фокусов. Соня была в восторге. Никто и никогда не пел для неё, да ещё таких хороших, весёлых песен, не показывал фокусы.
Шум ливня постепенно затих. Фёдор выглянул из палатки наружу.
– Вот и ночь. Темно, сыро, – сказал он, посмотрел на часы и добавил: – Десять часов. У костра не посидишь, давайте спать ложиться. Девчонки посередине, мы с тобой, Дмитрий, по краям.
***
Утром Дима проснулся, Фёдора Матвеевича в палатке не было. Парень выбрался наружу. Фёдор сидел у костра и что-то помешивал в котелке, оглянулся.
– Доброе утро, Дмитрий. Вот рыбу поймал, уху варю на завтрак. Давай, иди умывайся и буди девчонок. Позавтракаем и пойдём, нам километра два топать.
Во время завтрака в кустах что-то зашевелилось, Дима пошёл проверить. Вернулся он с тёмно-серым шаром в руках.
– Смотри, Соня, ёжик, – сказал он и опустился на корточки рядом с девочкой.
Соня повернулась к нему, в левой руке у неё ложка с куском рыбы. Ёж чуть развернулся, показался серый лобик и глазки-бусинки. Соня улыбнулась и потянула к ёжику правую ручку. Ёж сердито фыркнул и боднул руку девочки. Соня отдёрнула руку, выронила ложку из левой руки, и сама чуть не упала. Дима отпустил ежа и успел подхватить девочку.
А ёжик тем временем схватил кусок рыбы и побежал к кустам, сверкая розовыми пятками.
– Какой воришка, – смеялась Соня.
– Смотрите, – воскликнула Рита, – Соня улыбается почти полной улыбкой, а не только левой стороной, и ручка правая у неё дёрнулась.
– Отпускает её? – спросил Фёдор Матвеевич.
– До полного выздоровления ещё далеко, но прогресс есть.
После завтрака туристы тронулись в путь, к водопаду. Впереди шёл Фёдор Матвеевич, за ним Дима. В рюкзаке у него сидела Соня, обхватив его шею левой рукой. Рита замыкала шествие.
Чирикали птички, солнце пробивалось сквозь умытую листву. Соня крутила головой во все стороны, Дима обливался потом.
Через двадцать минут Фёдор Матвеевич обернулся и сказал:
– Соня, слышишь шум? Это водопад.
Соня кивнула, действительно слышался шум падающей воды. Двинулись дальше, а через некоторое время Фёдор, шедший впереди, поднял руку вверх и позвал к себе, жестами показывая, чтобы вели себя тихо.
На поляне у водопада стояли лохматые светло-коричневые горбатые и рогатые звери: бык, две коровы и два телёнка. Бык что-то почувствовал: водил короткими ушами и недобро смотрел на кусты, из-за которых на них взирали путешественники. Раздался щелчок фотоаппарата, вожак мыкнул, и небольшое стадо скрылось в лесу.
– Зубры, – радостно пояснил Фёдор Матвеевич, – Соня, это ради тебя, наверное, они нам показались. Заповедник зубровый, но встретить их чрезвычайно трудно. Ну, идёмте к водопаду.
Соня смотрела во все глаза. С лесистого обрыва, высотой три-четыре метра, стекал поток воды, сверкая на солнце, и уносился вниз к большой реке. Путешественники осторожно подошли ближе, Соню вынули из рюкзака, и Фёдор с Димой поднесли её к водопаду. Рита фотографировала.
– Соня, ты довольна? – спросила она.
– Да! – ответила девочка.
***
Через полчаса путешественники отправились назад. Соня была счастлива, а у остальных участников экспедиции на душе было светло и радостно: они сделали большое и нужное дело.
13.08.2023 г.
Сипуха
Деревня стояла на берегу большой реки в тридцати километрах от города, в стороне от скоростных трасс. Тихое место и очень живописное. Но добираться до него, особенно весной и осенью, можно только на тракторе.
И вот ни с того ни с сего до деревни проложили дорогу. Асфальтовую четырёхполосную. Деревенские радовались как малые дети, а Таисья Афанасьевна Дубакина сказала:
– Не к добру.
На деревне Дубакину побаивались: мать её была ведьма, бабка была ведьма, прабабка была ведьма и сама Таисья – ведьма. Хотя ничего плохого они не делали, наоборот – помогали. Лечили травами да заговорами. Но это если никого из семьи Дубакиных не обижать, а иначе обидчику худо будет.
Сама Таисья местная, родилась здесь и выросла. В двадцать лет уехала в город, чем она там промышляла неизвестно, но Дубакины явно разбогатели. Сама она вернулась в деревню став пенсионеркой и вдовой, а когда её родители ушли в мир иной, поставила новый сруб из лиственницы на месте старой избы, рядом баню, восстановила огород, сад. Дети остались в городе, она говорила, что у них там бизнес. А выглядела она в свои шестьдесят на тридцать.
Ну, точно ведьма! Глаза зелёные, родинка на правой щеке, а ещё есть родинка скрытая тайная, бабы говорили, что в молодости в бане видели, на левой ноге, чёрная с жёлудь величиной прямо у этой, у самой, ну, понятно где. А на левой ноге – это точно с нечистым дружбу ведёт. По приметам точно ведьма – есть явная родинка и тайная. Единственное что – ведьма в представлении деревенских должна быть черноволосая смуглая, а Дубакины все белобрысые, за что их и прозвали Сипухами. У сипухи оперенье белое.
Таисья травами не лечила, но подбрасывала в город на своём внедорожнике до больницы или поликлиники.
Слова её, что дорогу не к добру проложили оказались пророческими.
На берегу реки, на горке в апреле заложили, а в августе построили двухэтажный дом. И поселился там крутой бизнесмен из города Равиль Ильдарович Билялетдинов. Жителям деревни сообщили, что земля у берега отчуждается в пользу компании бизнесмена, к реке без особого разрешения подходить нельзя, за нарушение штраф. Цифру озвучили, деревенским не понравилась. Те дома, которые попадают в зону отчуждения подлежат сносу, за них будет уплачена компенсация равная постройке дома на другом участке. А на берегу построят коттеджный посёлок.
– А как же? – возмутились деревенские. – Мы испокон века жили рекой да лесом. А теперь как? Ну, хорошо, дома перенесёте, а сады? А артель наша? К нам причаливали туристические теплоходы, и мы продавали туристам свои сувениры. Что ж теперь артели закрываться? А жить как?
– Ничего страшного, – ответил Равиль, – в новых домах потребуется прислуга, будете жить лучше прежнего.
– Не хотим мы в прислугу.
– Это ваше дело, другие найдутся.
Больше Равиль ни о чём с деревенскими разговаривать не стал.
Деревенские обратились к председателю артели:
– Николай Семёнович, надо что-то делать.
– Ничего не сделаешь, я уже говорил с участковым. Он бумаги видел. Бумаги оформлены правильно, не подкопаешься, если только сами откажутся.
– То-то у участкового новая «Нива» взялась непонятно откуда.
И тут появилась Сипуха, её дом тоже подлежал сносу.
– Граждане, земляки, – сказала она, – я думаю, что они откажутся. Я с ними поговорю, и они откажутся, а дом подарят артели. Артель же хотела помещение под производство.
– Хотели, – согласился Николай Семёнович, – но как же, Таисья Афанасьевна они тебя послушаются?
– Послушаются, Николай, я умею людей убеждать.
И деревенские ей поверили, ведьма, одним словом.
Таисья явилась к Белялетдинову. Во дворе дома стояли внедорожник Равиля и новенькая «Нива» участкового. Вокруг хозяина суетились сам участковый, егерь и два телохранителя и ещё путался под ногами чёрный лабрадор Азар.
– На охоту собрались, на Лесное озеро, – убеждённо сказала Сипуха.
– А твоё какое дело, – недружелюбно ответил Равиль, – откуда ты знаешь, куда мы собрались, и ты кто такая?
– Я – местная жительница, Таисья Афанасьевна Дубакина. И полюбезней, мальчик, я тебе в матери гожусь. Мне уже шестьдесят лет, а тебе только двадцать семь.
Равиль сильно удивился: гостья точно назвала его возраст, а на вид тётке было лет тридцать, не больше.
– И что тебе надо, местная жительница?
– Ты, мальчик, отказываешься от своей затеи с коттеджным посёлком, а дом этот подаришь артели Николая Семёновича. Сегодня пятница, а в воскресенье вечером, чтобы вашего духу тут не было.
Равиль искренне заржал, телохранители смотрели на Таисью с интересом, а участковый с егерем побелели как полотно.
– Ну, ты даёшь, тётка. А если нет, то что?
– Тогда тебя будут ждать мелкие неприятности. Твой ответ окончательный?
– Конечно. Что мне тебя бояться?
– Хорошо.
И Таисья пристально посмотрела на него. Равиль утонул в её зелёных глазах, всё вокруг поплыло, голова закружилась, земля ушла из-под ног.
Наваждение резко прошло, женщина стояла напротив Равиля и улыбалась.
– Ты местная колдунья что ли? Мне говорили. Только я мусульманин и на меня ваши православные штучки не действуют.
– Колдовство – это, скорее, язычество. Да и ни во что ты не веришь, кроме денег. А неприятности начнутся …
Таисья оглядела присутствующих и взгляд её остановился на самом молодом охраннике.
– С тебя. Тебя как зовут?
– Ж-женя, – почему-то заикаясь ответил охранник.
– Чудненько, с тебя Ж-женя и начнём.
Она захохотала жутким смехом, развернулась и исчезла.
– И кто это? – спросил Равиль егеря и участкового.
– Ведьма, – уверенно сказал егерь, – Сипухой кличут. Лучше с ней не связываться, Равиль Ильдарович, а сделать, как она сказала.
– У вас крыша поехала? Да что мне баба сделает? Поехали на охоту.
Над озером летали утки, только далеко, не достать и у берега они плавали. Лабрадор полез в воду чтобы поставить уток на крыло. Утки взлетели, Равиль выстрелил. Утки летали, Равиль стрелял, Азар приносил добычу. Азарт у охотника нарастал и вдруг в кустах справа что-то зашевелилось огромное чёрное. И Равилю показалось, что это рычит как-то угрожающе. «Медведь», – подумал охотник и выстрелил по кустам дуплетом из двух стволов.
«Медведь» жалобно заверещал человеческим голосом и из кустов вывалился охранник Евгений. Он хватался за грудь и катался по земле, постанывая.
– Женя, да как так! – удивился Равиль. – Как ты там оказался?
– Не знаю, – ответил Евгений.
– Я подумал, что это медведь. Валерий, – обратился Равиль к другому охраннику, – быстро перевязываем его, и вези в город.
– Слушаюсь, – ответил охранник.
Евгения наспех перевязали и внедорожник рванул в город.
– Всё, охота испорчена, – констатировал Равиль, – да и темнеет уже, собираемся, уезжаем, заводи машину, участковый.
И тут раздался сиплый крик «хе-хе-хе», озеро забурлило, вздулось и из него показалась пасть огромного крокодила, такой, что нильский по сравнению с ним – ящерица. Люди в ужасе бросились к «Ниве», за ними последовала удивлённая собака. Машина в секунду завелась, развернулась и рванула по просёлочной дороге. Пассажиры в ней перевели дух, отошли от ужаса.
– Дядя Илья, – обратился участковый к егерю, – а почему собака даже не гавкнула, никак не отреагировала на это чудище?
– А что ему реагировать? – ответил егерь. – Собаки призраков не видят.
– Это был призрак? – задал глупый вопрос Равиль.
– А кто? У нас крокодилов сроду не водилось. И медведей тоже. И по медведю утиной дробью… Я думаю, только разозлишь сильнее.
Равиль не ответил, отвернулся к окну. В поле летали белые птицы не больше галки, время от времени припадая к земле.
– Сипухи мышей ловят, – пояснил егерь, – обычно они по одиночке летают, но, когда добычи много, могут и стаей. И в лесу крик тот был сипухи.
– Какие сипухи, дядя Илья? – сказал участковый, он был за рулём. – Они летом кричат, а сейчас сентябрь.
– Это да, – согласился егерь, – это всё она, Сипуха, ведьмины проделки.
– Что за птица такая – сипуха? – спросил Равиль.
– Да птичка такая небольшая белая, – ответил егерь, – морда у неё вроде сердечка. На сову похожа, только не сова, кричит не как совы.
– А колдунья эта ваша местная?
– Сипуха-то? Так-то баба хорошая, но ведьма. Дубакины люди хорошие, хоть и нелюдимые, если попросишь помогут, но их лучше не обижать. А то они уж больно обидчивые, посмотришь косо – всё, жизнь сломают. Вот дом их проезжаем.
Они проезжали красивый бревенчатый светло-коричневый дом.
– Что-то в избе свет не горит, – сказал егерь, – спать что ли легла Таисья Афанасьевна.
– Стой, – скомандовал Равиль участковому, – а давайте её напугаем. Она нас напугала на озере, теперь наша очередь. Можно как-то в дом пробраться не через парадный вход.
– Можно, – сказал участковый, – через сарай, он к дому примыкает. Наверху двери для сена, они никогда не запираются. Лестницу подставил и залезай, а уж оттуда в саму избу попасть можно.
– У неё чего, корова есть?
– Нет, но сарай для сена и скотный двор есть.
– Ну, пойдём участковый. Дядя Илья?
– Идите. Что я мальчик по сараям лазать? Здесь подожду.
Равиль с участковым обошли дом, нашли лестницу в траве, приставили её к двухстворчатой двери на втором этаже. Первый Равиль, за ним участковый осторожно полезли по лестнице, открыли дверные створки, забрались во внутрь. И вдруг что-то засвистело, захохотало, заверещало. Равиль посветил фонарём и в углу сарая затопали ножками, забеспокоились белые маленькие чертенята с большими головами в форме сердца, огромными клювами и чёрными глазами. Равиль с участковым рванули в низ по лестнице, ступени подломились, парни грохнулись на землю, поднялись и охая заковыляли к машине.
– Что это вы так быстро? – с подозрением спросил егерь.
– Там у неё чертенята в сарае, – пояснил Равиль, – маленькие белые большеголовые, глазища – во!
– Так это, должно быть, птенцы сипухи. У Дубакиных они всегда гнездились.
– Какие птенцы, дядя Илья? – сказал участковый. – Птенцы бывают в начале лета, а сейчас начало осени.
– Могут и два выводка сделать, если мышей много, а если добычи мало станет, то старшие птенцы съедят младших.
– Какая весёленькая птичка, – сказал Равиль.
– Да, забавная, – согласился егерь.
– Поехали домой, – сказал Равиль, – вискаря захотелось выпить.
– Вы же мусульманин, Равиль Ильдарович, – хитро прищурясь, сказал егерь, – вам же нельзя, Аллах не велит.
– Аллах запретил пить только перебродивший виноградный сок, про водку разговора не было. Поехали.
В коттедже у Равиля выпили изрядно, снимали стресс, вернулся Валерий, сказал, что с Евгением всё хорошо, дробь во внутренние органы не попала, все дробинки вытащат.
Пьяный не пьяный, а закричали первые петухи Равиль проснулся и услышал над ухом этот ужасный хохот, что слышал в лесу. Он открыл глаза. Перед ним сидела белая птица с мордой в виде сердца. Равиль закрыл глаза и тряхнул головой. А когда открыл, то увидел в лунном свете женщину во всём белом, на плечах у неё белый пуховый платок, как крылья. Равиль открыл рот от изумления.
– Что же ты, мальчик, хотел в гости, а не зашёл? Но я не гордая, я сама к тебе пришла. И что ты решил?
– Ничего я не решал, плевать мне на твоих крокодилов.
– Крокодилов не боишься? – улыбнулась Таисья.
– Нет. Убирайся, я спать хочу, только пригрелся.
– Ещё бы под таким одеялом.
– Уходи, – Равиль устало закрыл глаза.
Раздался сиплый смех: «Хе–хе-хе», Равиль открыл глаза, белая птица взмахнула крыльями и улетела в лунный свет через закрытое окно.
– Не может быть, – прошептал Равиль и почувствовал, что под руками одеяло гладкое и шевелится. Он включил ночник. Вместо одеяла и вообще везде-везде копошились маленькие тёмно-коричневые зверьки с чёрной полосой по хребту. Равиль дико заорал. Ему ответили вопли из соседней комнаты, где спали охранник Валерий, егерь и участковый. Включили свет. Мыши, везде были мыши. Последствия возлияний как рукой смело. Люди давили зверьков, а их меньше не становилось.
С первого этажа прибежал лабрадор и удивлённо уставился на хозяина и всех остальных. А они, не обращая внимание на собаку, с азартом давили мышей. Азар бросился на второй этаж, стал звонко лаять, прыгать и скакать, думая, что люди затеяли какую-то весёлую игру.
Дядя Илья бухнулся на колени, размашисто перекрестился:
– Отче наш, иже си на небеси…
И тут запели вторые петухи и мыши исчезли.
– Чертовщина какая-то, – сказал Равиль.
– Это её проделки, – поднимаясь с колен, произнёс дядя Илья, – интересно, а почему все мыши были лесные, а не полевые?
– Какая разница, пойдёмте лучше выпьем по стакану, а то как-то не по себе.
С хозяином все согласились и дружно пошли вниз на первый этаж к бару.
Утром встали помятые, толком не выспались, один Азар бодро махал хвостом.
– Ну, днём нам ничего не угрожает, – неуверенно сказал Равиль.
– Думаю, что ничего, – ответил егерь, – сипухи активны только в сумерках.
– Она же не птица, – шёпотом произнёс участковый.
– Может быть, у неё сила колдовская вечером просыпается, – так же шёпотом сказал егерь.
– Ерунду говорите, – громко произнёс Равиль, – так просто, перепили малость, вот и почудилось.
– Нет, до белой горячки мы ещё не допились, – возразил егерь.
– Ну, не знаю.
– Тогда мы домой, Равиль Ильдарович? – спросил участковый.
– Идите, – милостиво разрешил Равиль.
Когда участковый и егерь уехали, Белялетдинов обратился к охраннику:
– А что, Валера, давай доедем до этой Сипухи. Что она себе позволяет? Мышей насылает.
– Может, не надо?
– Боишься?
– Нет, опасаюсь.
– Тогда заводи машину.
Но внедорожник отказался заводиться. Валерий проверил всё: бензин, провода, даже масло. Всё в порядке. Не заводиться.
– Ну и хрен с ней, – разозлился Равиль, – пойдём пешком, оглядим наши будущие владения.
Золотая осень, деревья стоят нарядные в небе светило не жаркое солнце, внизу под берегом несла свои воды куда-то река.
