AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
**
…И никто ведь так и не заподозрит, что что-то вчера или еще же позавчера в очередной же раз пошло не так. Да и как? Ведь «счастливые улыбки» не дадут соврать. Да-да. Обе. Но и лишь на момент же встречи лиц. Как ее же искусственная и моя же отзеркаленная. И что же лучше, а что хуже, а? Все равно. И тут же ведь – верно. Опять же, если еще учесть, что себя я не вижу со стороны и без зеркала, да и предпочитаю же если не вовсе, то и чаще же на себя не смотреть. И что всякое же лицемерие лучше с ней, чем и еще же одна худшая возможность схлопотать еще же и за его отсутствие без нее, при наличие же зато сложной и постной мины пусть и при все такой же игре. Как и пробиться к душам душе. Моей! Про ее – не знаю… Была ли она вообще? А суть важно? Важно, как и иронично, по крайней мере и опять же все для меня, как раз таки и то, что – ее же улыбка еще и искусна. Выработана годами и отработана же чуть ли не веками! И только мы же сами, охотник и жертва, будем знать: «каково это – мухлевать и натягивать улыбки»… Ну а для всех же остальных это же самое каково так и не вскроется ни до, ни в процессе, ни уж тем более после – вечером и под ночь… Когда ей в очередной же раз позвонят из моего универа и скажут, что на первой половине пар я спала, а вторую благополучно и так же ведь непринужденно прогуляла. Да уж… И словно ведь будто бы специально не замечают не знают, и не хотят замечать знать, что я ангел, в конце-то концов! Пусть и наполовину… Но и ниспосланный же сюда уже не на побывку, а на постоянку! И не только же все для образования, как и обретения же своего предназначения и выбора стороны, настоящего и дальнейшей, но и себя… И как в этом же конкретном моменте, так и в принципе. Сначала спасая, а потом, возможно, еще и карая, если вдруг первое не понравится… А оно ведь и никак не понравится, если все это так и продолжится. С будто бы и не будто бы, чрезмерной же и важностью обучения. Важнее же, чем и все остальное и сразу… Я ведь тогда тоже, и не продолжить, могу – прямо-таки же уже и… начать… карать. Возможно…
****
Вдруг правая рука с ручкой слегка дрогнула, оставив небольшую синюю кляксу и развод от нее по тексту в смеси же с темной и светлой бежевой косметикой, и брюнетке пришлось вновь оборвать себя и прерваться. Не только и чтобы не запачкать остальное пространство, исписанное и не, листа, протянув лучи же кляксы дальше, но и подавить рвущиеся наружу слезы. Сцепив веки и несколько раз резко и резво, хрипло и почти что с надрывом, даже рыком вдохнуть и выдохнуть. Попытавшись параллельно же еще с этим выбросить из головы все последующие ассоциации на эту и не эту тему. Что могли же, как обычно, начаться за здравие и чистой синевой, а закончиться чем-то грязным и бурым. И вконец испортить же все ее и так небольшие труды. Что с лицом, что и с мыслями вслух.
Набрав в легкие в очередной же раз побольше воздуха. И сокрыв почти полностью, но и с явной победой, если не в войне, то в бою, подступающие слезы за дыхательными упражнениями. Она загнала их обратно и, вложив ручку между страниц, возвращая в руку последнюю кисть, обратилась вновь к себе в зеркале:
– Да! Не сплю… Не сплю ночами, плавно переходящими в утра. Отсыпаюсь же где и как придется… И у кого придется. И огребаю! Получаю и отхватываю за свою же добродетель! Кстати… А какими там, к слову, поступками прославиться нельзя? И за какие намерения дорогу в ад вымощают? За благие же, конечно! – И вновь же макнув кисть в светлый корректор, подчеркнула им спинку носа его тонкой линией. – Да и почему нет, да? Это же не их проблемы… Не их и забота! И будто они же знают – каково это. Нет. Как и все. Да и если бы даже знали… не приняли же бы во внимание! Не придали бы и значения… Какого-либо. Я ж козел отпущения! Му-че-ник! И этим все сказано! Но… – на миг запнувшись, она притихла и облизала сухие губы, чуть откашлявшись, чтобы вернуть уже окончательно голосу стойкость, а руке – силу и твердость. И вернулась к тому, на чем остановилась – так же незамысловато начав подсвечивать участки под скулами, добавляя им тем самым хоть и оптического, но объема. И не забывая же растушевывать грани, – …как же жалко это выглядит, наверное, со стороны… Лично для меня, по крайней мере! Строить из себя здоровых так же правдиво, как и алкоголики… алкоголики… признающиеся же в том, что они не пьют! И что трезвые как… стеклышко. Противно! Ужасно противно. Противно и… больно. Но ей… ей же, конечно, просто нравится приносить боль, не замечая ущерба… Какого-либо и кому-либо. Чему-либо! Для нее же это очередная игра. А для меня… Для меня лишь новый рубеж… и рубец! Новая борьба со слезами… Ха! Как и сейчас, к примеру.
**
…Я же ведь все же экономная! И мне нельзя рассчитывать, как и расточительствовать на второй и третий слои… Нужно же обойтись всего одним! А иначе же признать еще больший ущерб, как и проигрыш за собой и победу, как и выгоду за ней же. Но уже и в войне. Нет! Вдох-выдох, вдох… Промокнуть сухими ватными дисками так и не сорвавшуюся, но оставшуюся в уголках глаз влагу… Влажными салфетками же протереть руки от старой косметики. На манер же имбиря – между разными видами суши… И на более-менее свежую и трезвую голову, как и лицо, вновь запылить участки кожи под глазами светло-бежевой пудрой. Да и… по всему… Чтобы даже фантомных и мнимых, а оттого же еще больше и фатальных, слез не было! Тех, что подкожны и… души душны… что не видны. Но и не значит, что их нет. Избавившись пусть даже от фантомного образа и запаха их… Вот так… Хорошо! Теперь немного округлой растушевки толстой новой кистью вокруг глаз, дабы если не целиком избавиться, то хоть частью и сокрыть же синяки… Подчеркнуть слегка брови темно-коричневым карандашом – только же лишь для их мягкой и плавной формы… И немного персиковых румян на яблочки щек. Можно все и той же толстой кистью. Что ведь и там беж, что здесь… И… Все растушевать! Да. И снова! Хоть я и не баба на самовар, но и так же будто свеклой натерлась… Остатками же румян заполнить боковое пространство поверхностей лба и шеи… Губы накрасить следом матовой нюдовой помадой… И… Все. Неплохо. Да, совсем неплохо! Не идеально же, конечно. Но… Сойдет! Да и уже пора выходить! И так слишком долго провозилась. Учитывая же, сколько еще времени потребовалось до. И не только на недовыпрямление волос… Но и крыльев! Как и на их же полное раскрытие, вычищение… и очередную же борьбу с желанием сделать их однотонными! Собственноручно же повыдирав ненужные в данном же контексте перья. Да-да… Перфекционист во мне все так же ведь дремал. Но стоит признать, что уже и не спал! А еще же я и со своей новообретенной сегодня хромотой… Как бы и надольше не опоздать же с ней. Если уж и не прийти вовремя… Уж куда-куда, а туда опаздывать никак нельзя. И если раньше я выходила за час, то теперь – за все два, а то и три приходится… Полетать, конечно, можно – задание все же. И как в других, в нем есть же такие некие послабления и отчаянные меры при таких же временах. Но и все так же ведь – чтоб без видимости. А лучше и вообще никак не привлекать к себе внимания… Никакого! Да и к свету же не взывать, призывая. Как и излишних же подозрений к себе! И так ведь… А уж тем и более к тьме…
****
– Эх… Ветер бьет меня в лицо, а я же все пытаюсь, стараюсь заставить соленую влагу вернуться обратно. Теперь уже, да, из-за него… Прохожие же в это самое время смотрят на меня как на прокаженную, неуравновешенную… дуру! Еще и говорящую же: сама с собой. А чего бы, собственно, и нет, м, не поговорить с хорошим человеком? Тоже мне… Да и пускай. Большинство же из них просто не умеют любить… Не умеют и понимать… А и тем более принимать! Не хотят и учиться… Куда уж им и преподавать? А умеют только ненавидеть и только лишь порицать. Меньшинство же… – фыркнув и даже как-то сплюнув себе под ноги своей же сиреневой все горечью и травянистой кислотой, девушка обняла себя покрепче и теплее же прижалась к себе самой. – Меньшинство. И этим все сказано! Куда им и против кого-то? Да и большинства! А меня? Они ведь никто… абсолютно никто… все не знают меня. Не знают и происходящего да и происходившего же со мной. Как и я – их. Но только вот отчего-то я на них не смотрю, а они смотрят… все равно смотрят… и точно, прямо в глаза. Как… ястребы. Не хуже ведь и моей матушки… кхм… матери! Тот ведь еще… ястреб. Хм. Да уж… Ястреб, удав и… заяц! Недюжинный перевес, как и недовес, м? Так еще же и… эти. Эх! Одни же враги… одни хищники вокруг. И я… одна. Но только же еще и жертва.
**
…Да, Егор. Хоть в чем-то ты не худший враг вариант… Не лучший из худших! Все же познается в сравнении… И в этот раз ты проиграл. И одновременно же выиграл. Ведь в твоей компании было бы хоть на грамм, но проще и… лучше. Да, еще же и глубже и темнее… тверже и… морознее… Но хоть и без ветра! Без хлестких и ударов мелких капель дождя в нем, что игл… Все-таки пошел… И вот только бы никого из знакомых не встретить… Мечтай, да? Конечно! В какую еще погоду, как кроме и с течением же всего и сразу, можно да и встретить кого-то из них. Кого-то… кого… Да всех! Сразу же. И как назло. Закон подлости же… еще один… ни дать ни взять. И без их всех взглядов на и в меня, что камней… Бывает же, да! И ведь не признаюсь же после и лично же при встрече… Внутренне отлуплю себя сто пятьсот раз… но… не признаюсь внешне может, когда-то? Да! Возможно… Пока же я здесь, сейчас и… тут… можно и нужно об этом хотя бы написать… Нужно же всегда искать что-то хорошее, что даст сил на новый день… На завтра и послезавтра… И пусть даже этим что-то и с чем-то будешь ты… Да. Пусть этим шансом и возможностью конкретно же здесь, сейчас и тут, будешь ты! Умирать же морально – так хоть с и под музыку совершенно не то, что физически. Так что… Да. Ты же хотя бы меня и не бьешь… Во всяком же случае, как они и… она! Но ты этого не знаешь и не узнаешь никогда-никогда… опять же, по крайней мере пока…никогда. Найти бы только силы! Ведь быть в твоих глазах еще жальче и страдальче… прискорбнее? Проще же вообще не быть. Да и не быть совсем…
****
– А они все смотрят и смотрят… прямо-таки и ищут же любую возможность… небольшую и вероятность, любую причину того… что они живут лучше! Лучше, чем… я. И казалось бы: куда уж? Да? Но да! Есть же куда. Да и откуда… Хуже вот только некуда… И они же их находят – каждый свою и для себя. Когда видят красные глаза, после все же выступивших и пробежавших по щекам все еще блестящих дорожек от слез, которым же так вовремя помог внезапно налетевший пусть уже и не со спины, но и ударивший же в лицо, ветер. И тут же ведь как выдул, так и сдул их, спрятав. Будто законсервировав и высушив не хуже и потеков воска… Вместе с плотными слоями тональника и пудры поверх – теперь же словно и разрозненными хлопьями пыли на иконах. Которые я, конечно же, про запас всегда ношу с собой. И только и делаю, что накладываю: «поверх, поверх…»… С осыпавшимися и растворившимися в них еще и частичками-катышками черной туши и образовавшими же на месте синих синяков под глазами уже черные и круги. Не хотела же красить! Но и с собой ведь не взяла. Однако… судьба. Вот и панда вышла на прогулку… по цирку… уродов среди клоунов. Ну да… Конечно. Цирк ведь уехал. Забрал с собой и зоопарк. А мы вот остались! Все умрут… со смеху, конечно же… а мы… – невесело рассмеявшись, брюнетка поджала губы и хлюпнула носом, стараясь теперь наоборот разметать волосы и набросить их как можно больше и плотнее на лицо, словно и прячась же за ними как за завесой и ширмой. Но и не за шорами и шторой, чтобы все же хоть что-то еще и видеть. Если уж и не кого-то. Сделав же все это больше как раз таки для последнего и против же последних. И пытаясь же теперь вдыхать-цедить воздух через нос, а выдыхать-выплевывать через сомкнутые губы с челюстями. Будто пропуская же воздух через фильтр-барьер и очищая же его таким образом. Удерживая же при этом дождь, как и свежий воздух с озоном, подольше в себе как при поступлении и входе, так и при выходе. – Видят… Видят же все это. Как и опускающуюся голову, чтобы это же все спрятать… И спрятаться. Но… Но ведь поздно! Все явки сданы и пароли засвечены… Не палите, теперь же все спокойно, как в Багдаде, и отмечайте же галочками! И затем уже ведь только и говорите: «А моя жизнь, на самом-то деле, и не так уж плоха… Я ведь не плачу. А значит – все хорошо! Еще один день прожит не зря! И еще один прожить так же ведь можно. А там – и еще один. И еще…». Вот только: «Зачем? Да и за что? Кому?». Кто ответит? А кто и спросит?
Глава 3
****
Укутавшись и буквально утонув нижней частью лица в поднятом же сейчас вороте своей же черной кожаной куртки, и идя, а больше даже и ковыляя-прихрамывая на левую ногу по бульвару с опущенной к серому же асфальту головой, темноволосая девушка не замечала не то что верениц магазинов и кафе, ресторанов и баров, клубов, мигающих разноцветными светодиодными вывесками и простирающихся же по обе стороны от нее, но и идущего с той же скоростью, что и она, прямо же как и в задачке про поезда, на нее рыжего парня, витавшего же до этого в облаках из собственных же мыслей не хуже, чем и она же сама, но и до очевидно все-таки произошедшего между ними столкновения после.
Кто и на кого же все-таки налетел первым – было, конечно, хорошим вопросом. Но и не его им хотелось задать друг другу первым. Как и кто же именно стоит перед каждым из них. Ведь оба же признали друг друга. Пусть ни разу же и не видев вживую и до этого. Ни разу не видев ее и он. Да и именно же ее. Равно как давно, так и никогда же одновременно. Ведь она была – не она. Как бы это сейчас и ни звучало. А вот она, в отличие от него же самого, видела его. И пусть все так же ведь по фото и видео. Редким и скорее же неправда, чем и от Никиты. Ведь и не всегда же те передавали ту самую картинку точно и четко. Но ведь видела! И вот же наконец даже еще и увидела лично. Сейчас и здесь, вживую.
– Извините… – вылетело же из них чуть позже, чем и произошедший же мелкий между ними осмотр друг друга, но и не столько же на предмет видимых повреждений, сколько на узнавание и признание, как и одновременно же женским и мужским голосом. Но вот только искренне и глаза в глаза было произнесено только ей. Он же, в свою очередь, все еще пребывал в каком-то своем же эстетическом шоке и трансе. Сказав же это скорее на автомате и будто бы для галочки и проформы. Чтобы сразу же и откреститься. Но было только непонятно – от чего именно и сильнее. От столкновения и последующей неожиданной, но одновременно же и такой ожидаемой некогда да и сейчас же долгожданной встречи? Или все же от самой девушки? А и точнее, от ее же образа в ней. А может, и всего и сразу? Где-то же еще и в-четвертых и на задворках все же помня и о договоре. И что, чем быстрее он уберет эту растерянность и узнавание из глаза, тем лучше прежде всего будет для него же самого. Для его же всех. А уже и потом и для нее. Во всяком же случае, пока правда полностью не раскроется. И уж точно не им самим. Пусть и при это со скрежетом зубов и гулким уханьем сердца где-то уже и в области пяток от несправедливости. И хоть здесь же прежде всего подумав о ней и в отношении же ее. Но и все же: «Не сейчас. Не здесь. И не он».
И мелко же тряхнув несколько раз рыжей копной своих волос, постаравшись одновременно за счет же этого еще и незаметно проморгаться, подольше же не размыкая век, до последнего же пытаясь не встречаться с ней своим янтарным с примесью сейчас насыщенного коричневого злостного разочарования взглядом, он осмотрел девушку перед собой вновь и мельком. Но уже скорее даже не столько и внешне с ног до головы и обратно, сколько и внутренне, стараясь же пробраться и прорваться в нее чуть дальше и глубже, чтобы рассмотреть же ее лучшую часть, как по нему, ведь куда больше же ее собственную. Силясь все же и с помощью же этого увидеть все-таки и снаружи одну и одновременно же развидеть полностью другую.
Заметив же, что парень перед ней все еще пребывает в каком-то своем замешательстве и ступоре, и пока же не собирается никак обратно выходить, слово снова взяла девушка – на этот же раз уже одна. Между делом продолжая переминаться с ноги на ногу, как при ходьбе. Но не столько и от небольшой промозглости, как и уже почти что самого холода. Сколько и от внимательного и серьезно настроенного взгляда напротив. Будто бы и зондирующего, проявляющего ее внутренности, через щелочки же век.
– Ты же Влад, верно? – И убрав руки по инерции в карманы куртки, она сжала ладони в кулаки, чувствуя как они же еще не начали, а уже вспотели. И неприятно же засаднив на кончиках пальцев, больно закололи покраснев и чуть даже вздулись от подступившей к ним чрезмерно крови. И все же – для допразогрева от неожиданно же подошедшей к ним «со спины» холодной нервозности и ударившей же морозным волнением «меж лопаток». – Мне Никита рассказывал про тебя. Да и показывал… тоже. Вас с ним… и вас всех же. Ну и тебя отдельно! Так что… Да! Рада наконец познакомиться лично… Пусть и при таких нелепых обстоятельствах и довольно-таки неприятных условиях.
– Да. Влад! – Как-то резко и чуть ли не чеканя каждое слово ответил ей парень. И сам же от себя и от своей такой неразумной выходки вздрогнул. Сначала ощутив ком собственной же мерзлой земли в глотке. Потом вдохнув к нему запах еще и засохшей сирени через нос. И только уже после всего этого наконец оценил – как у девушки напротив пересохло от этого же в горле. После чего еще и увидел этот сухой и удушливый шок в ее карих глазах. И тут же попытался исправиться, сглотнув и откашлявшись несколько раз. – А ты, видимо, София. По-гречески – мудрость…
– София… – кивнула утвердительно ему брюнетка, но и лишь повторяя же за ним как будто под гипнозом. И уже даже не столько внутренне, столько внешне же сжалась. Продавливая, но еще пока и не прорезая тонкие лунки своими квадратными ногтями в нежной и мягкой коже ладоней. Только же и тут понимая, что на их зачистку, как и покраску времени как раз и не хватило. И сломать же – как нефиг делать. Но уже же и поздно метаться. Да и уж что-что, а это ее сейчас заботило в последнюю очередь. К сожалению. Ведь при ином и лучшем как ни посмотри раскладе она могла бы хотя бы на них и отвлечься, отвлекшись, в свою очередь же, от Влада.
– Значит, та самая… Софа! – И если на первом предложении он еще держал маску, как и марку, только начиная светлеть, то на сокращенном и уменьшительно-ласкательном имени девушки окончательно же просветлел, вернувшись в свет же не только светло-янтарными глазами, но и в принципе. Будто уже догрузив и загрузив же всю нужную ему программу. Со всеми же и ее документами. Отправляя параллельно старые же и ненужные в корзину. Но и при этом не удаляя же их до конца: «А вдруг…». Но и тем не менее же наконец спокойно выдохнув. Не только за себя, но и буквально же заставив сделать то же самое девушку напротив. Отпустившую так же наконец свои засушенные приторные темно-сиреневые лепестки в полет по ветру и дав же тем самым дорогу новым и свежим. Лишь слегка же под и на концах же их прижучив, еще все же и немного засмущавшись и зардевшись на и от его же «та самая». Ведь пусть ей и так и до этого было неудобно за себя, так еще же и за ребят теперь приходилось краснеть – по большей же части из-за их молчания он и смотрел на нее сейчас с таким каким-то же своим недовольством. И даже поистине «волчьей хмуростью». Большими же и гораздо, чем того же требовала возникшая же ситуация между ними, явно. Но и опять же все, как по ней. Он же, как обычно и в своем же репертуаре, казалось, и не замечал и не чаял уже ничего: ни этого, ни в принципе не обращал же ни на что конкретное внимание, смотря в общем. И будто бы просто сначала увидел одну, а после вдруг прозрел и увидел другую. И все. Ничего же криминального пока не случилось. И все ведь еще пока под его же контролем. И сделав же вслед за ним конкретно же в этом разрезе ставку на погоду, что и прямо-таки же сейчас застилала и закрывала же в буквальном смысле моросью все и вся, притупив на миг, как видно, ее и его же зрение, вроде бы почти что и успокоилась, но и тут же ведь вспомнила, что уже и не столько спешила, достаточно же еще и подмерзнув, сколько уже и именно же почто что опоздала и окончательно же вымерзла. Вытягивая теперь рукава своей же темно-фиолетовой кофты из-под рукавов же куртки, стараясь уже и хоть так ведь, хоть на деле и никак согреться. Но и все равно же пыталась и хоть так сохранить хоть какое-то же, какое-никакое тепло. Как и прекращая же уже теперь переминаться и начиная уже мелко прыгать на месте. Прекрасно же еще и понимая, что, скорее всего, а даже и точно только еще больше путает таким образом свои же и без того уже спутавшиеся между собой нитяные фенечки: из переплетения же двух белых нитей, на одной из которых из стальных же кубиков с белыми буквами было собрано имя: Карина, а на другой: Полина, черно-серую с таким же керамическим письменным пером с гравировкой же сзади: Н и ту самую же все серо-черную шерстяную в сплетении же двух нитей вокруг же красной, и повязанную же на семь узелков, так и повисшие же не иначе чем и тяжким грузом, безмолвно и несвободно, на левом же предплечье у кисти. Но и намеренно же не одергивая сейчас их. Решив оставить это до удобного случая, а именно – прихода домой, где она сможет не только спокойно раздеться, но и снять их. Не порвав их, а размотав. Как и свои же украшения на шее: в виде двух керамических крыльев. Одного черного с затертой гравировкой сзади: А. На тонкой и длинной черной цепочке. И другого белого с гравировкой же сзади: С. На такой же тонкой, но уже и короткой белой цепочке. И черного керамической подвески – крестика. С ним же, но уже и поменьше, из черных же фианитов на нем. На тонких, короткой и длинной в сплетении, черных цепочках. С гравировками же сзади: Ж и А. Ведь достаточно длинное и высокое горло кофты просто уже и само не позволяло сделать этого. Как и ставшие такими же рукава. Вытянутые и стянутые уже выше кончиков пальцев и спрятанные же в карманах.
– Прости, я… знаешь… спешу. Да и оделась же, как видишь, не по погоде и… сезону… – кое-как проговорила да и так же распрощалась с ним девушка и почти что обошла парня, направившись уже и по своим дела. Но вдруг запнулась и остановилась же на обращении к ней по имени. Как и его последующих же к ней в обиде словах.
– Да… конечно… беги! – Хмыкнул Влад, как бы и невзначай сделав акцент на последнем слове и скосив же свои внимательные глаза на самую же выдающуюся сейчас и как никогда же часть хромоножки. Правда, со скукой и каким-то же все еще своим отстраненным пренебрежением. Но и отчего-то же еще больше и напускными, как показалось и подумалось же самой Софии. И, как видимо, не ей одной. Ведь он тут же, словно поняв, что прокололся с чрезмерным наплевательством, вернул все как и не бывало. Вместе же и с холодностью речи. Хоть и оставив же, ну хотя бы и ей, ту самую чрезмерность. Но и будто же уже не из-за и не на нее – не смотря же с ней в ее глаза. Пока же и сам до конца не понимая – из-за и на кого больше. Но словно уже и заранее принимая – сильнее сцепил-стиснул зубы. – И не надеялся же, что после всего рассказанного же тебе обо мне, тебе же самой и вдруг да и вообще же когда-либо захочется провести, тем более же и проводить со мной хоть какое-то время! Что уж говорить и о паре минут…
Пристыженно опустив голову и взгляд, закусив по привычке же и нижнюю губу с капельками влаги дождя и остатками помады на ней, София вновь вернулась на свое до этого место и под его же взгляд. В ту же самую позу, в которой они и столкнулись. Но теперь же еще и будто сама же и всей своей фигурой потянулась вниз и навстречу же асфальту. Хотя если бы подняла их, как и всю себя, поняла бы, что, не зная всего, как и равно не рассказанного всего же о нем ей, она же ему сама и подыграла. А он лишь только сделал вид и сыграл, что обижен ее нежеланием общаться и проводить время же с ним. Да как и в принципе же нежеланием находиться в его обществе и компании чуть дольше, чем и все те же «пара минут». В секунду же губы рыжего исказила донельзя широкая и насмешливая улыбка. Но, и как появилась, тут же и скрылась. Дабы и не спугнуть же свою жертву всем и сразу, на их же пока еще первой и личной встрече, и за раз. Всего же понемногу. Не все же и грани и сразу. Она же только знакомится. Пока он же только разогревается.
– На самом деле, он… – и София, замявшись, замолчала, стараясь правильно в этот раз подобрать слова. И опять же ведь как никогда зря. И оправдываясь. Да и таким же все образом. Как и прося же прощения. Но ей казалось это правильным и нужным. Даже важным и должным. Ведь не такой должна была быть их первая личная встреча, как по ней. И не в разрезе уже погоды. А отношения их и друг к другу, – …не так много и рассказывал о тебе. С неохотой даже… С каким-то своим, знаешь, нежеланием и пренебрежением… Нелюбовью же даже почти. Но мне… мне было интересно! В любом же случае. Да и… поэтому, наверное, и такое отношение было… к тебе… ведь ему просто-напросто пришлось это сделать по моей же все просьбе, а не его и… собственному же желанию… Но нет! – Тут же будто одернула себя, да как и его, она. Пусть он и молчал. И даже не фыркнул на такую ее резкую сбивку его от нее и перебивку же ее самой себя. Хотя и очень хотелось. Как и вновь же потянуть ту лыбу и растянуть ее до чуть ли не чеширской. – Ты не думай… Там… не все так плохо, как ты мог бы… мог бы уже подумать, наверное, и… думаешь же сейчас… скорее всего… до сих пор. Нет! Просто я действительно спешу. А как ангел – демону…
– А как демон – демону? – Все-таки не удержался парень и позволил губам разъехаться в хитрой улыбке, зафиксировавшейся теперь на них окончательно. Ведь и зафиксировала ее уже сама же София, подняв мимолетный взгляд на него и спустив же его после всего на нее же. Ударив тут же не только себя, но и его по обонятельным рецепторам слегка же теперь еще и пожухлой и будто бы спрятавшейся в испуге от него же самого да и от всего же и сразу травой. Плюс ко всему же еще сделав это в спертом воздухе, до чего будучи еще с озоном и не в накрепко же завинченном баллоне, если и вообще же до этого прибывая в нем. Среагировав же лишь только поначалу таким образом на его улыбку и только уже потом подбавив и добавив же за ухмылку и почти же что звериный оскал. Что и сам же за себя уже говорил об и самом же что ни на есть интересе его хозяина к объекту напротив. А глаза же это только подтверждали, подбирая обратно к себе и под себя же тот самый свет, как и светло-янтарный же цвет себя, и добавляя теперь к себе же толику оранжевого от небольших же и красных вкраплений, не крови, скорее же и именно даже огненных искорок на фоне же и темно-коричневых древесных поленьев.
А Влад же что на это? А Влад и ничего. Ведь подцепив ее окончательно, а казалось бы такими незначительными словами, как и фразами же ранее только походящими же на обиду, он вовсе и не собирался вести беседу дальше. А даже и больше того – хотел же и вовсе уйти, как и она, но и после нее же самой, подтвердив же на практике тем самым свою же теорию в виде слов же Никите о ней, как и об отсутствии же какого бы то ни было интереса к ней и в ней от него. Но она вернулась! Вернулась, так еще уже и будучи же подсеченной, почти что и бисером же рассыпалась перед ним, пусть уже и не почти что перед свиньей игра все равно стоила свеч, да и он про себя же все уже давно знал, оттого и теперь-то играл, реализуя себя и свой же потенциал, подтвердив полностью и уже же его собственные слова и мысли о ней и внутри же себя. Мысли о том, что пусть она и не стоит чего-то большего, чего, как по его субъективному же его мнению, стоили девушки куда открытей и раскрепощенней ее во всех смыслах, но и стоила же, пусть и меньшего. А это же уже больше, чем и ничего. Да и однозначно же. Стоила! Хотя бы и не отсутствием совести, чести и достоинства, и как само же собой разумеющееся да и бонус же ко всему ангельского света. И теперь же ему хотелось узнать – насколько же сильно и глубоко он укоренился в ней? Как далеко и широко разрослись его корни? И как хорошо, а главное и крепко засели же в ней они и закрепились в ней? Не поверхностно ли? Не напоказ ли? И если же и не еще, то, может быть, и уже?
– Ты же полукровка, да. Уже выбрала сторону? – Чуть наклонив голову влево и будто бы так же еще больше добавив заинтересованности ко всему же происходящему сейчас, преимущественного же и своей, как и вслушания, он будто бы и невзначай пошерудил руками в карманах широких серых штанов. – Если нет, то имей в виду – я золотая середина… парней… в нашей же семье… и собираюсь же ей оставаться. Тебе же как минимум, и тут же максимум, год на принятие решения. – Но так и не найдя того, что искал, поднял их уже в карманы серой дутой жилетки с капюшоном, накинутой поверх такой же теплой толстовки, только и с широким воротом. – И да, я знаю, и без сопливых, что тебя двинули и сдвинули же чуть вперед… Никита, знаешь ли, не только обо мне и с тобой же лясы точил. Но еще же и со мной – о тебе. Как на словах, да так и на… письме. Собственно, поэтому я и отодвигаю тебя назад. Во-первых, чтобы неповадно было в дальнейшем. А во-вторых… смотри во-первых. Да… и логики же здесь не ищи. Просто знай, что дальше себя я тебя все равно не пущу!
– А как же… Егор? – Прищурилась девушка, уже не столько не понимая, к чему он клонит, сколько уже и буквально же начиная разражаться от его манеры речи вечно недоговаривать, говоря же еще и загадками. Тут же почти же молниеносно дав себе внутренне затрещину за неангельское поведение, и выдавила, буквально и выцедив из себя, спокойное выражение лица. Но и не без приподнятых как-то даже и истерич-маниакально уголков губ как за все-таки и существующую же еще в себе демоническую часть, так и за его же изумление на ее же все еще молчание за его и им же только что доказанный и пропаленный интерес к прочтению ее же как самой же и автора, так и произведений. Ведь пока же и не до конца еще понимая: «что же он такое там… и что же, где это там… прочитал?». А и точнее даже, вычитал. Что и на словах же выделил, а на действиях – нет. Ничего же не привнес, как и не отобрал. Не о себе, что ли? Ну а если же нет, то и что тогда за затишье? Перед бурей?
Так и не найдя же ответов на свои вопросы – ни в его взгляде, ни тем более в расслабленной, но и чего-то же все будто выжидающей насмешливой позе, София дернула головой, решив оставить это на потом, но теперь уже, и под свое же изумление, под его же кивок, мол: «поняли друг друга – после», и вернулась к вопросу, а даже скорее и имени, тому, последнему, что и сама же произнесла. И тут же постаралась сдержать вновь подступивший ком в горле, чтобы при Владе же его и громко не сглотнуть. Тем самым же выдав свои неоднозначные эмоции, чувства и ощущения к этому вездесущему и несносному блондину. И пусть по тому же его виду, как и его осведомленности по прочтении если не всего, что еще находилось у нее и него на руках, то части было ясно, что он был в курсе как его и ее и их же вместе в частности, так и их игры же какой-никакой, а все-таки и на манер «Тома и Джерри» в общем, но ему же и не обязательно было до конца и дознавать же об этом самом манере. Вроде и вполне же себе недетского рейтинга и показа не там и на телеэкране, а здесь и в реалиях. Буквально и перед и на глазах же у всех же. По крайне мере пока не обязательно. Да и не от нее же он должен был это дознать. Хватит и к одному и одного же «первого шага». Да и не здесь же и не сейчас. Чтобы еще и его же все та же самая претенциозность снова же не сменила угол обстрела и не заставила же чувствовать себя еще более жалкой и не способной же ни на что – не только на защиту себя же и от своего же брата, но еще и на признание как самого же нежелания защиты, так и самой же защиты от него, а скорее даже и наоборот – и желания вновь нападения.
