AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
– О творчестве… – дернул плечами Женя, не придав его вопросу, как и своему же ответу какого-то и особого значения, но и вызвав же при этом неожиданно, но и лишь для себя, самый настоящий шок, почти что и граничащий с ужасом на лице ошалелого паренька напротив, который тут же сменил угол обзора, преломился и уставился на Егора своими же широко распахнутыми черными зрачками, являя собой уже не просто обидевшегося Кота из «Шрэка», а и как минимум же еще просяще-негодующего, так еще и чуть ли не со слюной у рта, как и в нем же самом уже и под завязку, и со своей же все молочной пенкой, что, как и сама же жидкость, так и не обсохла на его устах, да и не собиралась же еще и подавно, и ими же будто еще и капая на пол и тут же растворяясь в воздухе соответственно. – Я чего-то не знаю?
Александр же лишь спокойно рассмеялся на реакцию младшего, никак иначе и не отреагировав на это, как и не ответив же на вопрос второго, что и пусть и не был ему задан, как и не Никите, на которого и Женя же все так же смотрел своими темными, а в это время суток и особенно болотистыми глазами, Егору, но и тот ведь не спешил на помощь и подмогу со звучным ответом, покачивая лишь головой из стороны в сторону вместе с ним же, добавив еще от себя разве что жест правой руки в виде «рука-лицо» и чуть лесной свежести в воздух, давая лишь и тем самым понять, что все в порядке ему и Жене же заодно, что это его, Никиты, обычная реакция на все, как и новое, прошлое и будущее, а уж и тем более – обещанное, но и не данное, как и сейчас же все, к примеру.
– Он зажимает, нет, уже прямо-таки и торчит нам всем музло! – Бросил в обиде вновь Никита, жалуясь таким образом и прежде всего именно Жене, что хоть и не понимал его поначалу, но хоть и как-то же рефлексировал вместе с ним, в отличие все и от остальных двух закрывшихся, так еще и прося же прощения у него где-то про себя и за то, что отодвинул его ранее и по части же все их семьи, где и сам же уже мужчина тоже и незаметно все для себя примкнул к блондину и вновь потер переносицу зеркально от него же своей левой рукой, смеясь уже тише и в ладонь, ну а черноволосому, как и никому, лишь оставалось выслушать, если не прислушаться, будто он и мог сам с этим что-то сделать, вот никто до него не мог, а он сможет, так еще и выстоять в этом монологе-бое с капелькой крысятничества от производителя «Гори сарай, гори и хата» и неожиданно еще с резкостью-дерзостью чайной розы. – И вот что такое, скажи, а? Что ж за несправедливость-то такая, да? Я ж только и с самого Ксандера недавно слез, уломав таки снять все его старье на выставке и вывесить новое… кхм… новье! Он же столько уже нарисовал… А все и то же ведь – жмотится. А тут еще и этот, так и как тот же все! Да и ладно ведь еще тот… да… работает один. И добивает все до последнего и победного! Каждый штришок… Каждую капельку… Как самый настоящий… больной и умалишенный… дотошный перфекционист! Но и сам же и за себя решает – когда все. Когда вот раз и… окончательно. Когда будет доволен и уже всем, всеми и вся! Но и этот же… этот и такой же с ним… они и вдвоем… И как он-то еще, Влад, тебя и все терпит?
– А куда он денется?.. Влюбится и женится! – Хохотнул Егор и, отступив от окна, в секунду оказался возле и справа же от желтоглазого, берясь уже и за другую стопку картин под его и все таким же внимательным и пытливым, серьезным и следящим, прямо-таки уже и проедающим взглядом. – Солка солкой… А и скажи лучше спасибо, мне и ему, что и он же сам… не такой перфекционист. И вообще же – ни разу не он. Да и что же там пока… и в своем же все… лиходею только я! Немного осталось… Пользуйтесь пока и с Ксаном же тем, что сейчас – ваше с ним и на двоих же все время: ведь и дальше – о вас могут и не вспомнить! Да и не в обиду же все, конечно же, и самой Софии… Как и ничего личного – вам и с вами же! – Добавил и тут же оборвал себя он, небрежно фыркнув, и продолжил спокойно перебирать полотна, ожидая ответа. А и когда не получил никакой уже даже и реакции ни спустя секунду, ни минуту, продолжая все так же находиться под обстрелом лазерных светодиодов, тяжело вздохнул и с хрипом выдохнул в потолок, откинув голову чуть назад, зная, что увидит, лишь и стоит повернуться, все такой же заинтересованный и ждущий, как у Хатико, взгляд, чего и делать же, конечно, не собирался и, вернув слегка уже и потемневший в негодовании свой синий взгляд к рамам, вновь обратился к парню, полностью проецируя глубоким тоном глаза. – Что еще?
– Да-да. Только бизнес! Ага… Конеч-но! – Тут же стартанул, как дятел, а то и дробовик, мелированный шатен, будто только этой его холодной отмашки и ждал для своей же уже и вновь прямо-таки и горячей исповеди. – Ты который день так говоришь? А неделю? А месяц? А год и… век?! Вот и я не помню! Явишь свету – тогда и посмотрим: действиями свои слова всегда подкрепляй и подтверждай, как и обещания, а и не повтором своих же все слов, как истукан – иначе все это простое и пустое! Да и вообще… знаешь что… начинай сначала! – И хлопнул по рукам блондина своей правой свободной пока рукой, левой же в это самое время продолжая придерживать холсты уже и второй стопки, не намекая таким образом и на первую же уже им отсмотренную, как и стоявшую уже спокойно и слева от него. – Я их уже просмотрел, а эти еще – нет. Ты не с той начал!
– Здесь – нет структуры! – Отбил и тут же отбрил его во всех смыслах блондин, зеркаля теперь его и указывая своей правой рукой, облокотив ненадолго полотна на себя, на все же стопки перед ними и пройдясь по его же затылку своей левой, доказывая на деле, как и просили, что никто ведь и не говорил, что будет легко, а и тем более с ним и пузырям пенки, как и с морской солью и той же пеной, что была да и выглядела весьма и куда органичней, нежели и почти то же ее искусственное проявление на газу и молоке.
– Но мне ж потом неинтересно будет… – простонал младший, куда больше и от обиды, чем от подзатыльника, так еще и притопнул хмуро ногами, руки же и вновь были заняты, а так бы ведь еще и прихлопнул ими для полноты картины, ну а после уже и кого-то побольше и шире в плечах, не желающего мириться с обычным порядком да еще и в таких же, казалось бы, простых вещах. – Я ж так или иначе вижу те, что ты смотришь, как мне их и после тебя-то уже смотреть… по новой и самому? Его-о-ор, ну не будь ты таким засранцем!
– Ладно… Буду не таким! – Показал ему язык старший и в мгновение своего же ока, как и других, просветлев, перешел уже к следующей стопке и под уже именно страдальческий вой Никиты, полоснувший по живому кристаллами сахара его же все и сахарной же ваты всех и каждого в этой комнате. – А хуже или лучше – решишь сам: для и за себя! Смотри перед собой и… все. Это ведь и не так сложно и трудно, как ты думаешь… Или тебе шоры с берушами найти, чтоб, как лошадка, в одну сторону смотрел, не отвлекаясь ни на что и ни на кого?
– А и знаешь что, да, найди. Только еще и с кляпом… Для себя!
– По-идиотски, конечно, сейчас прозвучит… – решил вмешаться в назревающую и прямо-таки уже и бушующую перепалку Женя, словив благодарный кивок от Александра, что уже почти что и сам досучил и так почти никакие свои рукава и вот-вот готов был сорваться и раздать парочку затрещин уже всем и за все, как и вернуться к главному, подпрыгнув и присев на подоконник, дабы дообсудить то, что они обсуждали как раз таки до, но так и не закончили после, как тут же понял и сам Никита по тем же все его дотлевающим, но так и не дотлевшим углям энергии да и буквально же самого его интереса, что затем он и сам же ему уже подтвердил словесно. – Мы немного тронули эту тему до тебя, Ник, но так и не пришли ни к чему… Да и, думаю, уже и не придем! Ведь и, как я уже и сам ранее сказал, по-идиотски… сослагать время, пространство… да и саму же историю на манер же все: «Если бы да кабы…». Скорее б выросли грибы… на наших же все слезах и соплях, чем и мы бы всю эту ахинею, так еще и сами же, переписали, вернув и внеся таки Влада еще раньше! – И, растормошив нервно свою шевелюру на отдельные темные прядки, он так же резко и быстро провел ладонями по лицу и вновь взглянул на всю троицу перед собой, обернувшуюся уже и к нему. – Я имею в виду в принципе – не руками назад, да и лишь все затем, чтобы она сама и вскрылась же еще раньше, в хорошем тоже и опять же смысле, и за счет же все него самого! – После чего еще и поднял свои слегка трясущиеся руки перед собой и ними, словив враз на них теперь уже и три прямо-таки и удивленно-нервно-дергающихся взгляда. – Взамен же все и меня: где и я бы – подольше, а он бы, в свою очередь, и поменьше отсутствовал. Не говоря уж и за то, что пусть и не все, но и большинство же их историй… просто и капец как похожи! И вместо радуги и единорогов… в качестве поддержки, которую она могла вылить и вылила бы на него, потопив в ней же… а с его же уже и барского плеча – потопив и себя… она могла бы вылить горючие слезы и… признаться, рассказать… да и пусть так же все-не-все… но и опять же, раньше… не доводя до… такого и не приводя… ко всему же этому!
И, опустив наконец свои руки, как и уже прямо-таки и затуманенно-задымленный, потерянный свой светло-зеленый взгляд на них, закончив таким образом и свой же небольшой эмоциональный монолог, он не сразу заметил того, что как все и замерли в начале его речи, так и остались стоять, только уже с понурыми и хмурыми, темными взглядами, так же обращенными куда угодно, но и только не друг на друга, как и не на него, будто и боясь столкнуться с ним взглядом, но и на деле же скорее – с собой и поймать в себе же ту же самую потерянность, как и поймать себя же самих на этом и в этой слабости, что и на деле при понимании и признании была лишь силой и ничем иным. О чем знал и понимал, как и принимал, достаточно пока только один из них и он же и подошел к Жене, став слышимым для последнего, лишь как перестали полностью хлопать друг о друга полотна, а после и ощутимым – с помощью его же все и горячей, но и не обжигающей, согревающей и оберегающей энергии, так еще и примостившись как никогда рядом с ним, не садясь и лишь положив свою правую руку на его же правое плечо, никак кроме, как и именно же по-отечески поддерживающе сжав его. Которая и почти тут же была накрыта поверх и левой же Жени, и пусть и на этот же все момент не до конца и сильно, зато и крепко сжавшей в уже и ответной своей благодарности, подкинув параллельно и в воздух же не масла, так и своих же все углей и немного трав к их уже и общему кострищу-пеклу и, вдруг еще не сдержавшись, отнимая руку, тихо хлюпнул носом, но так и не попытался это чем-то принакрыть и спрятать, вроде смеха или хмыка, зачем, когда и молчание, как согласие и одобрение, было и уже от всех и за него.
– Раньше. Позже… Безумие ведь не только в том, чтобы совершать одно и то же действие в надежде на иной исход, но и в том, чтобы делать разное – надеясь на один. Так еще и определенный, нужный именно тебе, не зная, нужен ли он остальным: сдвинутся ли они так же и в том же с тобой да и другими, чужими… не имея в этом своего, как и хотя бы для начала же все самих же себя! – Примирительно отметил и ответил же сразу ему мужчина, перемещая свой почти что уже и блекло-прозрачный светло-серый взгляд с одного на второго, затем на третьего и вновь на первого. – И да… пусть ты и прав, говоря о том, что уже нет никакого смысла в том, что могло и кто мог бы быть, а и тем более что и кто не… на сегодняшний же все момент. Как и корить, винить себя в этом, ведь и что уже сделано, то сделано, обратно не вернешь… работаем с этим, с тем, что и кто уже есть! Но и есть же смысл думать об этом, как и говорить: да, мы ничего уже этим, как и в принципе же особо не изменим, но ведь это и не значит, что не сможем очистить и очиститься же этим, к примеру, сами и внутри, как и весь же при этом и параллельно же еще напряженный энергетический фон вокруг и снаружи нас…
– Сукины дети! – Рявкнул Егор, прерывая и тут же столь душевный и объединяющий их всех момент разом, нарочно: без вины, еще и как сказал ранее же все сам мужчина, с одной же лишь еще и стороны – для себя, чтобы быть и остаться единственным адекватом среди неадекватов, опять же, в хорошем смысле, как уже сказал и до того Женя, ну а с другой же уже – для них самих, чтобы, как уже и продолжил затем и тот же все Женя, не утонуть до конца в слезах и соплях, переврав и перевернув все это в своей голове и на такой же все лад вверх дном, так же добротно еще и перемешав, и, подтушив своим холодным умом их довольствие своими же горячими сердцами, посылающими через глаза или нет лучи добра, света и положительные вибрации одному же все и тому же, придержать же их еще таким образом и всю же уже их компанию по интересам в сборе, как пласт и на шесте же, а и точнее стержне, не прокручивая, а и именно держа и удерживая в рамках же все и дозволенно-приличного, чтобы не скатиться уже и окончательно в ненавистные уже и ими же всеми жалость и скорбь, ведь и там же ведь опять же и до сострадания недалеко, не говоря уж и о том, где они и уже начали-продолжили за прошлое и возможную же его альтернативу как за здравие, а за упокой же и уже примостилось рядом и где положение же прямо-таки и так же все уже пора было спасать. Что он, собственно и опять же, сделал, и пусть и весьма неординарно при этом, но и с другой же стороны: как мог. Да и при такой же еще прямо-таки и подсобившей, как и не им же всем ситуации в ситуации – в столь щепетильный и не менее неоднозначный момент изъять из стопки картин Александра картину не Александра, буквально что и отделив зерна от плевел, только наоборот и, найдя таки средь всех светло-коричневых деревянных прямоугольных вертикальных и горизонтальных рам, именно темную деревянную прямоугольную вертикальную, так еще и позолоченную с небезызвестным уже как ему, так и всем же здесь собравшимся холстом, продемонстрировал его еще и им же самим раз, проклиная параллельно и того же еще, кого с ними сейчас не было, к счастью его и несчастью своему же, без ошибки, ведь и ранее же ему еще стало известно и то, от того же все и Никиты, где, а и главное с кем это чудо-чудное-расчудесное сейчас находится и почует, чуть ли и не на лаврах, а ему бы хотелось в терниях и не к звездам, а и к его-клоуна-монстра же все и световым шарам, что и, если сейчас же эту самую картину не отпустит, сомнет ее к середине и к чертям же собачьим со всех же сторон сразу, как и свой же лес внутри уже распилив до щепок, вот-вот же уже и почти готовых начать следом и брожение себя же с кусками скал и на дне же все морском. – Точнее: дите! Ксан, если ты сейчас же не скажешь, что ты ее забрал сам у него и сам же сюда поставил… для чего-то… не знаю… чтобы она глаза не мозолила в других местах… и остальным же… всем нам… лишний раз… до ее полного уничтожения мной или кем-то уже… а и не этот юродивый ее сюда занес, как Гринч – уголь, чтобы она именно это и делала здесь… и нам же… я выйду отсюда, спущусь и сожгу ее прям при них… сейчас же! Перед этим же еще и разломав ее хорошенько об его же умнейшую из умнейших голову… и разогнав же параллельно тем самым эту их и этакую голубятню… ака бога-дьяво-дельню… к чертям собачьим! А если нет… и не с первого же раза… то еще и заново достану какую-то из частей рамы, как факел, и выживу-выжгу их оттуда… чтобы одна улетела, а другой уполз… подобру-поздорову… пока может он и… могут же оба!
– Так, спокойно! – Подошел, а лучше было бы сказать, что и именно же подлетел к нему Александр и, осадив не только не одобряющим возражения голосом и пресекающим все и вся жестом, но и окатив его с головы до ног своим бушующим солнечным жаром, забрал картину в свои руки от греха, а и тем более добродетели в его же все исполнении подальше и унес ее к другой, противоположной стене комнаты, ставя ее лицом уже и к самой чаше-ванной. – Это был не я… Но и то, что это был, возможно, он, не дает тебе совершенно никакого права воплощать все это в жизнь, Егор: он – твой брат, в конце-то концов, как и она же – твоя сестра и мы в общей сумме с ними – одна семья и одно целое!
– Да-да… – закатил глаза блондин, отворачиваясь обратно, дабы если и не «не слышать», то хотя бы и не видеть раскрутку этой самой пластинки в который раз, чтобы она проехалась ему уже не только и по ушам, но еще и глазам, а и точнее душе и лицу, во всех смыслах и не только в виде эмоций, чувств и ощущений, повторяющей и повторяющейся же, что они должны быть добрее друг к другу и возлюбить ближнего своего. – А в них – не без урода… Пора бы уже переписать сказки с темой трех братьев: ведь там уж далеко не младший – дурак! Да… Далеко – не он! Хотя и одновременно же при этом: близко. Ведь и ровно… посередине!
– Спасибо, брат! – Хлопнул его своей правой, вновь освободившейся и ровно же для этого жеста, ладонью по спине Никита. Но и не как до этого Александр с Женей, чтобы поднять дух и вбить его обратно, если тот вдруг упал или вовсе же вышел, а и как раз таки наоборот – выбить: чтоб, как Венера из ракушки, правда, и без ракушки, но и из пены он вышел, да еще и не из своей морской или тем более кисельной, как и кисейной, а из его же все молочной, только уже и именно кисло-, так еще и скисшей донельзя.
– Обращайся! – Фыркнул Егор, отмирая наконец полностью и продолжая рассматривать картины. Правда, уже и без той своей сосредоточенности, как ранее, скорее же и именно, чтобы просто и хоть уже чем-то, если и не кем-то свои руки занять и сделать вид мнимой деятельности, дабы и не просто так стоять, как и сам же Никита чуть ранее, добавив затем еще и от себя – еще и до конца отпустить ситуацию ранее же, ну или не досорваться так же все, по крайней мере: мерный стук полотен и рам друг о друга, как и шариков на подставке в Колыбели или в маятнике Ньютона, не только успокаивал его, но и давал разложить все и вся, как и себя же самого внутри по полочкам. – А насчет того, что стоило, что не и что могло, что не – не стоило ударяться в ностальгию: что сейчас и здесь, что и ранее же за столом! Или хотя бы так же – брать с собой Карину… Без обид, Ник! Но ты и сам это прекрасно понимаешь: в разрезе же все и Софии. Да и с Полиной, кстати, тоже можно было бы почти так же распрощаться… ненадолго… быстренько и аккуратно сплавив ее в люлю… и дожать малышню самим! И да, заметьте, я ничего не говорю про воровство Ксана… Но и брать защитницу тела и души Софи наголо? Так еще и сюда… Это было – явным перебором! И такой же ошибкой… Никто ведь из нас не знает – насколько ее еще хватит. Бьюсь об заклад – не знает и она. И чем больше и дальше мы все откладываем – тем глубже погружается как в принципе, так и в нее же саму… это и… буквально. В конце концов – она может просто-напросто не выдержать, а мы и не узнаем!
– А мы выдержим в ответ и… еще раз? – Хмыкнул досадно Никита, закусив нижнюю губу и, убрав руки с картин, опустил их тут же в карманы штанов, привалившись к полотнам своим левым боком. – Я вот, например, ни в какую не переношу женских слез: не знаю просто и в этот самый момент, как правильно, а и главное что…
– И сам бы еще сверху заревел, да? – Буркнул почти злостно и как-то даже более зловредно синеглазый: то ли еще и на него же самого и то, что тот перебил его мысль и перевел тему, а то ли уже и на себя, что перебил в ответ и чем он сам тогда лучше, а то ли уже на все и сразу, как и всех же и вся, продолжая все не отрываться от картин, только и стуча теперь ими куда громче и резче, как и почти клацая, скрежеща зубами, стачивая их друг о друга в крошку эмали, замешанной еще и со своей же морской солью. – Выдержала она – выдержим и мы! И речь здесь не о важности и должности, как и тем более слабости и силе того или иного пола – принципе: просто не имеем уже никакого права спасовать в ответ. Да еще и при такой уже… этой чертовой же все прогрессии роста, которая мне вообще никак не заходит и не нравится совершенно – наших же все действий, не говоря уж и за слова, в никуда! Как и самих же их итогов: решений. Пока же там… Да еще и та… Или уже и те… Вместо того… чтобы грамотно же все использовать время… мы его тянем! А дальше… дальше-то что и куда? Или все же опять: откуда?! Снова ее отдаем? Чтобы… когда она будет уже в белом… саване… мы все и увидели, да, что было скрыто до и раньше… но и что, как и когда уже действительно после и… поздно!
– Егор! – Рявкнул русоволосый в попытке не столько уже и прервать, как и оборвать его, сколько и именно же остановить и не доводить снова Женю. Хотя и лучше было бы сказать: не доводить и себя и его. Как и не приводить и не подводить ни к чему и ни к кому конкретно. Боясь ли, что подерутся? Нет. А вот то, что придут к единому мнению, как и виновному, сговорятся и устроят самосуд на двоих и против все же третьего? Да. Ведь и там же уже не остановятся – и младшего затянут. И вот попробуй потом разбери их и выбери из двух зол – наименьшее: «Кого спасать? А и главное еще – от кого?». Проще же было – сразу и от всех, каждого и от каждого же, как и от себя самих в том числе, если уж не возглавлять: к чему уж точно он был не готов. И даже, более того, не собирался начинать, а и собрался же как раз таки прекратить все это, здесь и сейчас.
– Что: «Егор!»? – В тон ему ответил названный ему же, строго так и не отрываясь от своего занятного занятия, бушуя же и волнуясь где-то внутри. Но и все равно же так или иначе долетая до окружающих своей же все морской прямо-таки и пучиной и самой же что ни на есть настоящей бурей с грозой и громом, уже и не просто опрыскивая их как из пульверизатора. – Жендос вот, например, со мной согласен. Правда, Жек? – Поставил он вопрос для галочки, не столько и чтобы сделать акцент или доказать что-то кому-то, а и чтобы дать понять, что так, что этак – ответ будет один и он положительный, как ни крути. И даже не смотря на друга, он это и за него уже знал, буквально что и светлым же своим затылком чувствуя его молчаливое да в таком же кивке уже и его темной головой. – Не дело это – ждать у моря погоды… и да, кто, как и не я же сам, об этом всем больше всех и всего же знает… когда у их же матушки крышечку окончательно сорвет, снесет… и тарелкой же НЛО прилетит!.. Но и не куда-нибудь и к чему-нибудь, а и именно в кого-нибудь. И ладно же еще просто: в кого-нибудь. А не у кого-нибудь еще и в полете же ее сорвет, под себя подстроит и с собой же заберет… унесет… в полет! Ха… Мама и дочка. Тоже мне… Один бог же, да? Не иначе… Если уж муж и жена – одну Сатану себе отжали. Как иронично! И в то же время – капец как: символично… При условии же еще, что она ей – никакая не мать! Побуду сегодня немного напоминалкой, не против? И…
И оборвал же сам себя, повесив и тут же занавесив все и вся вокруг себя же самого такой громогласно-звенящей паузой-тишиной, что дыхание сперло враз и у всех, параллельно же с тем, как их взгляды вновь, буквально и не перекрестившись, тут же встретились на нем, уставившись во все же свои серые, зеленые и желтые, внимательные и сосредоточенные глаза одновременно и в его же все собственную, напряженную и будто бы еще и вмиг вытянувшуюся по струнке голую спину, когда же он сам вновь уставился на одну из картин из стопки, только теперь и без рамы, в один лишь простой и пустой холст, да и вот только лишь на первый взгляд, ведь и в противном же случае – не потянулись бы к нему и в очередной же раз его же все и не в меру загребущие руки, желая явить всему миру очередной же шедевр и не из-под рук же все Александра.
– Только не говори, что там еще одна… – прошептал-прохрипел неожиданно для себя да и для всех же в этой ставшей вдруг и с ними же самими уже вакуумно-эховой комнате Александр, боясь, как никогда, нарушить такой хрупкий момент тишины и покоя, что мог и так же ведь рухнуть, как и начался, довольно стремительно, так еще и со своего же опять барского плеча и не менее же легкой руки, сорвав очередную чеку, вставленную же и так же не неожиданно самим же гранатчиком, поверженным сейчас как минимум в шок, а и как максимум в тихий ужас, судя уже и по чрезмерной даже для них бледноте маски, а иначе его профиль сейчас было и не назвать, будучи застывшим и полностью статичным или же вновь поджечь тот же самый все и им же самим до затушенный фитиль бомбы, без большого желания, как и самого же желания, не как свечку и далеко же не на праздничном торте, да и вовсе же не в торте, а и уж тем более не ректальную и не в отверстиях поглубже, подначив именно саму пробку-камень и в том же самом все гейзере, что была вставлена до и заставляла же давиться, раздуваться его от воды внутри, но и зато же давая тем самым всем им небольшую передышку и возможность придумать пути отхода им или воды, чего сейчас у них могло уже и не быть, – …только уже и копия!
– Нет, Ксан, не копия… Это… – и, вновь повторив его тон, так же затем еще и оборвал самого же себя, правда, и не столько же уже боясь себя, как и все же они сейчас, сколько и именно того, что видит, уже догадываясь о материале, который использовался для этого, посыле и его же хозяине: что первого, что второго, что и компота. И наконец изъял полотно из стопки, но и пока лишь не поднимая его над головой, держа его перед собой и с легкой же дрожью в руках, как и голосе. – Не твое же, верно! Не похоже, по крайней мере и… Да даже и близко – нет. А уж и тем более: далеко! Это?..
На белом же холсте тем временем, пока парень же все пытался и как-то более-менее адекватно сформулировать свои мысли, а и по большей же части ждал именно и помощи-ответа уже от самого Александра, что был виден Никите все с того же его боку, а остальным из-за спины, как и над правым же его плечом, без схематичного карандашного наброска и миниатюры в правом верхнем углу было изображено одно лишь красное пятно, правда, как и все же в этой и не жизни – не точно и чисто: ведь и было скорее ало-малиновым с примесью темно-вишневого и черного, почти что и кровавым, но и опять же лишь с уточнением – рисунком крови, не самой кровью. Хоть незнающим и нечувствующим достаточно во всех же смыслах вполне же и могло поначалу показаться, что это и есть она, кровь, смешанная и тут же размазанная по всему холсту: как артериальная, капиллярная и лишь слегка уйдя в бордо и венозную, как и черный. Но и не это же само и в первую же очередь привлекло самого Егора – на правом верхнем углу уже и самой картины и небольшом металлическом гвозде висела тряпка, того же, кстати, и уже цвета, что и сам же рисунок, будто ей его и рисовали, но и опять же, только будто, ведь и она же скорее как раз и была той самой миниатюрой-наброском: с чего, срисовывая и увеличивая-расширяя постепенно затем, рисовали.
Сняв ткань с импровизированного крючка двумя пальцами, он покрутил ее перед собой, приглядываясь и принюхиваясь лучше, и хрипло охнул вместе же и с остальными двумя, мужчина же все так же оставался непоколебим, да оно и было понятно, по крайней мере пока еще и ему же самому, ведь он, как никто, знал эту самую находку, хоть и в то же время с натяжкой, ведь она и не была до конца потеряшкой, знал и автора, ну а для третьего же все и в извечной же троице – знал и, конечно же, саму гравировку, пусть сейчас и измазанную и в ее же уже случае именно не краской, но и все так же еще различимую, объемную и со своей же все: А. Что и лишь только сейчас попалась на глаза остальным и вызвала же повторный их ступор, почти что уже и граничащий с паникой, доводя и приводя их потихоньку к тому, о чем и к чему именно вел некогда сам Александр, обещаясь рассказать об этом как-нибудь в другой раз: о своем же все и платке, который он как-то отдал-подарил Софии при двоих же из них, третий и четвертый узнали об этом, как и обо всем уже, чуть позже, но и кто же из них еще тогда мог знать да уже и сейчас знал, что и это был тот самый платок, как и в случае же некогда с Кариной? Никто. Знал только и все еще лишь старый и больной из них, как и сам же он любил выражаться о себе и своей же забывчивости, который уже и не отвертится, в очередной же раз забыв, и сдержит свое слово, не ища более логичного и верного подхода и перехода.
Ну а пока же он готовился и собирался уже и сам с мыслями, Егор же все это время продолжал вылавливать и отлавливать уже именно нужное и сейчас сквозь еще и сохранившиеся же тонкие нотки женского парфюма с сиренью, так и перебивающие, сбивающие, но и вместе же с тем еще и будящие, прямо-таки и бередящие вновь не только его мысли, но и воспоминания, позволяя теперь уже ответить враз и пусть все еще на большинство, но и оставшихся же вопросов, ведь это был еще и тот самый запах, что был когда-то на кофте и самой же Софии, смешанный с ароматом ее тела и хоть и без уже чужой тьмы, но и зато теперь еще с другой и не Розы. И что вызнал уже и сам Никита, передав ему и Жене, после изучения и излучения же ткани своим же энергетическим спектром-фоном, пульсирующим сейчас как никогда дергано и нервозно, позволяя прочувствовать не только старо-новый, но и будто бы еще и ново-старый ингредиент: что-то одновременно уже от и из медведя, так еще и из прямо-таки прошлого. И пусть же которого проверили, как и поверили, не вскрыв и на словах, но и теперь же это было уже неважно, все было и так понятно: что именно давало такой запах и было, по крайней мере и на момент же рисования, в коже и крови самого автора и нового хозяина платка.
– Не похоже потому, что это и действительно не мое, а Софии! – Кивнул Александр, подтверждая таким образом не только слова и мысли самого Егора как до, так и после, но и всех же остальных в этот момент, и вновь принял картину из его рук, только и теперь уже куда аккуратнее, так еще и устанавливая затем ее на мольберт, пока все собирались вокруг него и дорассматривали изображенное уже ближе, почти вплотную и во всех же деталях и пока он сам же все продолжал кружиться перед, добавляя по мелочам и от себя, в том числе и в виде последнего же штриха к портрету, вернув тряпку-платок на ее же собственное, прежнее и законное место. – Тот самый платок, что я передал ей при вас же двоих, Никита и Егор, ну а теперь его воочию видит и Женя! И сколько ведь хранила, однако, да… Творца поймет только творец! Собственно… Когда я спросил ее и все перед тем же, как она оставила у нас еще и свою кофту, хоть уже и чисто случайно, что для нее значит ее же предназначение, она ответила… не словами, а сама взяла чистый холст, воду, краски с самой широкой кистью и… спустя десять-пятнадцать минут с небольшим передо мной уже было это… так еще и с просьбой о прощении, представляете? – Хриплый смешок сорвался с его губ, обращенный ко всем, в то время пока и сами же его темно-серые глаза не теряли полотна, обрамляя его ими же за счет уже и увеличенных черных зрачков и той же все тонкой серой окантовкой, и горло же затем еще предательски запершило, но и уже не только у него, снедая и суша связки почти что до кашля тонкой гранью меж горечью и кислотой, будто и меж свадьбой и похоронами, жизнью и смертью: где в одном случае – зараза к заразе не пристает, но заразы и Сатана в одном же лице все равно вынуждены делиться бактерицидной микрофлорой, смешивая ее, как яд же с желчью и без как, а в другом – отплевываться от влажной и какой-то даже уже заплесневевшей земли, вдруг попавшей через нос в рот и опять же, не вдруг, о чем скажет любой врач-лор или же «Ухо-горло-нос», объясняя тут же и схему-траекторию же связи, как и задачку в школе: «Из «пункта А» в «пункт Б»…», пока на вкус же, если отталкиваться все и от того же простого и понятного языка, что так или иначе все же взаимодействует с едой и питьем, это была успешная попытка съесть самое вкусное, обжарки, того же все плова или его же попкорна, но и особо выделяя лишь из-за того, что к Празднику живота был примешан нагар и тефлон все той же сковородки или казана. – «А за что?», спросите меня вы, как и я сам же спросил ее тогда, «За испорченную ткань». За этот самый платок, что она после так и оставила, попросив перед этим прибить к холсту гвоздь и повесить его на него! А я и не стал спрашивать про него – не глупый ведь, понял: что к чему. Пусть и хотелось же узнать чуть больше: как, почему и откуда… Да и кто! Она ли сама или нет? Но я смолчал. Как и не спросил: «Почему не им?». Ведь и пусть к тому моменту ткань была уже сухая, но и стоило бы ей ее только намочить, как его вместе с холстом пришлось бы просто сжечь: фонило бы уже двукратно, а там и трехкратно! Спросил о вдохновении… Состоянии! «Что именно побудило и на именно такое же выражение себя? Внешнее, будь то и все та же разбитая коленка, или внутреннее, перенапряжение, вследствие чего могла быть и кровь из носа?». Она ответила так же все лаконично и емко, хоть уже и в этот раз словами, но и опять же, как и в случае с действием, ни капельки не просто, что рисовала сердцем! Так, по ее мнению, оно, как и предназначение, выглядело на тот момент. И без физических проявлений. Почти… Вот же оно – и у всех нас же сейчас на глазах и в носах! Не хуже и тех же все твоих шор, Егор… Спрячь на видном месте, чтобы действительно спрятать, не правда ли? Ну и после чего – вопросы исчезли совсем: не потому, что не знал, что спросить, банально – не мог. Не «не хотел»! Не мог… слышать дальше и ответы на них. Какие-либо и… от нее!
