AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
– Перемены! – Поджала губы брюнетка и, выкинув еще одно полотенце, оперлась руками на раковину, решив дать немного коже отдохнуть, как и спасть красноте, а заодно и себе же дать немного времени поумерить пыл, чтобы не вытереть и не стереть лицо до мяса и костей, поведясь вдруг на чужие слова с хмельным послевкусием под виски на кончике языка, не столько уже и просящим, сколько и именно требующим поддаться и отдаться, поверив. – Уже который раз ловлю себя на мысли, что… изменилась. Так еще и на самих же изменениях, не итоге и уже, понимаешь? Да ведь и… Не лучших ко всему!
– Ты ли и действительно ловишь? А может, все-таки – тебя? – Подняло руки перед собой отражение, будто взвешивая полученные данные, как на чашах весов. – Ловят и… они! А ты уже и лишь после, потом только и себя же в этом всем узнаешь, находишь…
– Не зна-а-аю… – протянула София, покачав головой. – Может! Может, что и вовсе же мне все это кажется, что мое, что и их, но… И мне же самой это никак не нравится! Ни то, ни другое… Ведь в один момент – я их вроде и сама вижу. Перемены, изменения… А уже в другой – нет. Да и мне же самой – трудно себя сравнить и… сравнивать! Себя прошлую с настоящей, а там и… будущей. В теории-то, может, и да – возможно и даже просто. Но на практике… Не с чем ведь. Не с кем! Я ведь еще не знаю, не узнала до конца и… себя. А с теми, кто рядом… С ними же – и не сравнить! С какой ведь стороны ни посмотри… Будь то и смотря на пол, возраст или… опыт.
– И не нужно! – Запротестовала и прямо воспротивилась Тен, скрещивая руки угрюмо под грудью. – Сравнивать – равно предавать, слышала о таком? Восточная мудрость! Никогда не стоит этого делать. Ни с кем. А уж и тем более: чем. Только лишь – с собой!
– Да я ведь и сама не пытаюсь… – прикусила язык отражаемая, но почувствовав все же, как уже не краснеют, а именно пунцовеют щеки, пусть от небольшой, но и все же ведь лжи, вновь открыла кран, теперь лишь только ополоснув прохладной водой руки и чуть опрыскав ими ей лицо, радуясь и благодаря про себя же, что если где-то и мог помочь розовый цвет и свет, то только здесь. И пусть же она тоже его не особо любила, как и все девушка напротив, но и не сказать, что так же и ненавидела. А уж и не было бы Розы с ее же прямо и любимым цветом, она бы и вполне смогла его если и не полюбить совсем, то хотя бы и понять, принять более-менее. Почти что же и как сейчас. Но и тут же: чуть больше. – Не пыталась! Но опять же и уже на практике «я» есть – только одна. Не считая все и тех же клонов: людей и не, чем-то только и похожих на меня… А на этом ведь, как и теории – далеко не уедешь! Тем более… когда еще и не знаешь, какой именно временной промежуток был взят за отсчет и… какой мне тоже стоит взять за основу следом, чтобы наконец осознать и понять… принять, когда именно я и стала вдруг отходить от их-моего же шаблона, стандарта… став не такой!
– А ты так прям и уверена в этом… – прищурилось отражение, начиная поигрывать пальцами на плечах от негодования, – …что вот именно ты и стала отходить от своего же какого-то шаблона, а не их видение тебя – и от какого-то там… их же стандарта! Они же просто… привыкли видеть тебя такой. Такой, какой им только лишь и нравилось тебя видеть! Доверчивой простушкой, которой что ни скажи – все сделает… А сейчас же – ты просто стала для них трудней… сложнее по своей сути. Теперь – тебя не так-то просто использовать и подстроить под себя! По крайней мере – для и под них же все… парней. Да и для того же все Александра, чего и нет. Отца твоего – туда же! И пусть для Розы ты и все та же… Но и не со всеми же прокатывает один и тот же способ: для некоторого лома – просто не существует приема априори. А для ребят-то и мужчин, да… Да и сколько можно, в конце-то концов?! – Сорвалось уже оно и всплеснуло руками, орошая все и вся вокруг себя и не только же, еще и всех своей кисло-перченой энергетикой. Так еще и не просто же волнами, а самой настоящей дробью и буквально же очередью: словно бы и взорвав банку с лимонной водой и гвоздями, потеряв где-то по дороге острые бритвы и иглы кактуса. Да и не особо пригодились бы они, ведь не было текилы. А к имеющемуся и уже ее виски – они бы просто не подошли. Зато остальное – подошло все. Прибивая, как дым, к полу озон Софии. А за ним – и свежескошенную траву. И только разве что сирень – оставляя еще пока на плаву. И то же: потому что она отлично сплеталась с ее же все темной и сухой. – Ты имела право устать и высказать все как на духу! Высказала? Молодец! Из пластилина – ты наконец превратилась в устойчивую и неприкасаемую… В фигуру – уже сформированную! И готова же уже и вслух, прямо-таки прямым текстом и не предположить, что им это просто и именно не понравилось… И поэтому-то – они так заострили и заостряют же свое и твое внимание на этом до сих пор!
– Не понравилось? – Задержалась на этом словосочетании брюнетка и вернулась к очищению: теперь еще и с мылом на полотенце, максимально взбаламутив его до пены.
– Мхм… – смерила ее строгим и даже властным взглядом девушка напротив. – Ну, а подумай и посуди же сама: кому понравится то, что марионетка сама же, будучи еще и у себя же на уме – вдруг рвет все ниточки и идет же своей дорогой? Естественно, они поднапряглись, напряглись и… И теперь, дабы это не зашло и не ушло же куда подальше… и они же сами за это не уехали бы вдруг и в места не столь отдаленные… осознанно для себя и не для тебя же – скрупулезно пытаются вернуть тебя к не тебе-себе же самой, старой и доброй лишь для них же самих, тыкая тебя же все и саму, как котенка, только уже и не цитируя: не в твои же собственные перемены-изменения! Вернуть тебя – прежней, податливой и… с твоего же сейчас позволения и мне… дос-туп-ной: той самой девчушкой… знаешь… с бантом на макушке и ленточками в косичках… в воздушном платьице и гольфиках с рюшами… в туфельках на размер поменьше и с мишкой же под ручку… чтоб прям только и… как куколка! Без как и не желательно – точь-в-точь!
– Но я не хочу!.. – И, забыв же враз о мыльной пене на губах, София резко вдохнула ее и уже не выдохнула без кашля. Пришлось даже резко нагнуться над раковиной и все смыть, промыв глаза, нос и рот. А ко всему же, еще и все прополоскать от и до. И только лишь затем уже продолжила, пусть и чуть хрипя. – Не хочу обратно! Мне ведь даже и понравилось так, то есть… такой.
– И не ну… а, нет, это уже было… надо! – Ухмыльнулась Тен и, все же не сдержавшись, рассмеялась, словив еще же тихое хи-хи и смешинку на этапе ее трансгендерного перехода, превращения миссис Клаус в мистера Клауса, а уже затем и гораздо громче при детранзишн, обратном процессе. – Чего ты так разнервничалась-то? Все нормально… Тебя никто не заставляет этого делать! Просто… Не копай в дальних уголках памяти и не возвращай воспоминания тех времен, когда ты была… иной. Ага? Ну и все! Это твой и только лишь твой выбор – быть собой. И никто не смеет, просто даже и не посмеет изначально его изменить и все разрушить: забрав и выбрав за тебя! – И, утерев уголки глаз, как и выровняв наконец и до конца свое же дыхание, она вновь поджала под себя ноги и уложила на колени руки, возвращаясь будто таким образом к себе, к истокам и только в свой же и себе же известный дзен. – Ты же… и пока укладываешь все же это в своей голове… вот какую правду лучше мне скажи, а и точнее ответь честно на вопрос: «ты точно себе понравилась и нравишься… именно ты и такой… какой не понравилась и не нравишься же им?».
– Да! – Без запинки ответила отражаемая, выбрасывая мокрое полотенце и сразу же отрывая новое, но и теперь уже полностью сухим уложила его на свое же лицо, чтобы все им впитать и подсушить, если уж и не до конца до- и высушить кожу, подведя же таким образом и к концу эту и так уже порядком затянувшуюся процедуру. И не успела же вновь опереться на раковину, как еще и подпрыгнула от резкого хлопка в ладоши напротив, замерев затем и за последовавшей же за ним строгой фразой-приказом «А теперь – замри!», и так и осталась с недомаской на лице, ведь и, наоборот, именно впитывающей, а и не отдающей влагу. Вдыхая ее черный перец с пеплом и копотью от таки и истлевшей темно-сиреневой, уже даже и черной сирени, будто и на своей же свежескошенной траве при этом и с еле-еле различимым кисло-сладким озоном, как и хрустом косточек лимона и льда из бокала с виски на зубах.
– Умница… А теперь – прокрути в голове этот же еще мой вопрос и свой же уже и на него же ответ несколько раз и… иди уже отседова, как и беги от меня, но и с чистой же совестью все при этом! Словно бы – и с гвоздикой… Но и не с ножом: кто ведь еще и от кого в таком случае бегать должен… да и если уж так и не смог обратиться достойно и на вы! – И, подкатив глаза, как и пробурчав что-то наподобие «Дура», причем как в одну и за ее же все еще излишнюю пошлось-помпезность, так и в другую же сторону и за свою же уже доверчивость-ведомость с третьей же еще и прямо-таки заклятой подругой покладистостью, София сорвала полотенце с лица и метнула его в нее же все и напротив, будто она и могла ощутить это, а и тем более поймать, так еще и отправить его тут же и ей же обратно. Но и что надо сказать – она все же попыталась. Правда, и ломаным же мимом, что так и не дорос до реконструкции мизансцены лассо и человек, а уж и тем более лассо и луна, да и тут же еще не особо преуспел, но и попытку все же и за собой засчитал. Вызвав еще больший скепсис и до максимума закатанные глаза с тяжким выдохом: «Клоунесса, она и в Африке – клоунесса». И ведь даже ни одной противоречивой мысли затем не возникло, как и на момент и к теме же все того, что: «Была бы она сейчас здесь – отлично бы подошла Егору». И что: «Были бы они тогда такими и тут же этакими мистер и миссис Чаки! Правда, только и не как куклы. Или Смит. Но и тут же ведь и не люди. Но и не клоуны же опять же. Да и подавно! Вторых половин-то у них, в отличие от тех же и других, как не было, так и нет. Да и вовсе же не бывает, по крайней мере зная и из личного опыта, как и того, что и сама же видела. А и точнее – не. Ни у Твисти, ни у Пеннивайза. И ведь интересно: «почему?». Возможно же, что и потому, что они оба как были, да так и есть, а там и в дальнейшем же еще будут и цельными личностями. А возможно, что и как раз таки потому, что один ее сожрал в виде души, тело же в гнездо забрав, а другой убил, расчленил, маску для лица сделал и только лишь потом уже сожрал». – Не стоит из-за пустяков и лишний же раз еще себя накручивать… Осознай просто, как и пойми, если и не уже и прими, как факт: «ты – та, какой именно ты и себя же сама сейчас и вообще видишь». Не прошлая и не будущая… Настоящая! И ничье иное мнение не должно менять тебя саму в целом, как и твои же слова, мысли и действия в частности… Ты дала себе установку – и следуешь ей. Придерживаешься тактики, помнишь? Все! Не оборачивайся и не ищи правды в прошлом… А и тем более – не зри за ней и в будущее! Прошлое – в прошлом. Будущего – еще нет… Да и оно же затем, как и настоящее, станет прошлым… Ты же это и сама знаешь! Как и то, что все, по сути, и есть прошлое… Оно ведь – циклично и, как и время, само по себе еще и эфемерно. Просто… Кто-то его проживает… меняя и переименовывая… учась на собственных ошибках… идя дальше и живя же скорее им… новым… как и днем. А кто-то втыкается… затыкаясь… и в нем же остается… никуда не идя и ничего не меняя… не учась. Живи же здесь, сейчас, собой и не слушай никого, другого и чужого, лишь своих и себя саму!
На что София лишь кивнула, между делом еще и выбросив полотенце, но и не решившись пока перебить ее, как и произнести же в ответ хотя бы и какой-то уже и от себя же самой звук, если и не слово, а там и предложение, чтобы случайно вдруг ни сбить и ни перебить ее мысли, пока она же, в свою очередь, набирала новых сил и чуть больше воздуха, чтобы, и не задыхаясь, продолжить и сразу закончить.
– Все, что происходило и происходит с тобой, ведет же тебя лишь… к самой себе. К той, какой ты и должна стать, как и быть же в дальнейшем! Что-то вроде… и ветра, обдувающего камень, по итогу он же и сделает из него изваяние, притупив углы и отшлифовав грани. Но а жизнь же, как и тот самый ветер-скульптор, выточит уже саму тебя! Перед этим же еще пусть и изрядно деформировав на свой же лад и взгляд… Но и только же чтобы в конце концов показать всему и всем, вся: «Вот оно – мое творение!». И… понятное дело, что на начальных этапах это никому не нравится. А кому и понравился бы рисунок – в самом же его начале: в виде и всего же двух-трех мазков? Это… мазня, а не произведение искусства! Не творчество… Да и не творение! Но уже и на конечных, в конце – она же ими станет. Да и так, что… ей еще все будут гордиться и восхищаться! Так и с нами же всеми… – и, вновь подведя какой-никакой, а пунктир и уже почти же готовая подвести и настоящую, твердую черту, она все же вновь приостановилась и глянула на до сих пор молчащую девушку перед собой: проверив ее энергию на живучесть, как и минимальную реакцию зрачков на смену положения своей же головы, склонив ее тут же чуть вправо, и, благодарно улыбнувшись ей за это, как и за сейчас же конкретно молчание и не перебивание, вдохнула вновь поглубже и именно ее же ставший сейчас и прямо-таки неимоверно терпким озон с сиренью и перешла-таки к завершающей части. – Себя – нужно делать и понимать. Принимать и любить… Не говоря уж и о вере, надежде и… тебе же самой. Как и несмотря же ни на что и ни на кого! Бонусом же еще ко всему и помогая же тем самым всему же и всем, вся, а и главным же образом – себе и своему же становлению, банально: просто и начав же с себя!
– Помнится… – призадумалась отражаемая и тут же осеклась, вдруг осознав, что сказала это вслух, так и не подумав и не продумав же нормально и все остальное же до конца, но потом спокойно выдохнула, так же вновь вдохнула и, облизнув слегка пересохшие губы, поеденные уже не только и не ее же лимоном и градусом, а и как раз таки ее, но уже и не столько зубами, продолжила, ведь и как не говорится: «Сказала а, говори и б, а и тем более когда на тебя обратили уже внимание да еще и с таким особо внимательным прищуром, как сейчас», – …когда-то меня еще мучил вопрос: «если бы я могла – хотела бы я и смогла, лишь один раз вернувшись в прошлое, хоть и что-то, кого-то там изменить?». Когда… я еще ведь и хотела! Действительно хотела и ведь думала, что могла, как и смогла бы воспользоваться этим самым эффектом бабочки и что-то, кого-то, изменив там, поменять здесь. Да еще и так, чтобы уже и после самой увидеть эти самые изменения… сейчас! Возможно, даже что и спасти что-то или… и кого-то. А потом… потом я поняла, что, изменив что-то в прошлом, я бы не пришла к тому и той, что и какой я имею и себя же саму сейчас. А ведь все это – мне нравится куда больше, чем бы и нравилось, а там еще же и нет исправленное. Ведь и все те уроки… порой и с побоями… шишками и граблями… синяками и ранами… физическими или… и моральными травмами… от жизни или… и нет… я получала заслуженно! И не потому, что что-то сказала или не… сделала или не… напросилась сама… да и виновата. А потому, что они, как и все же… и любые такие и не… проверки… были все и всегда для того, чтобы я стала такой и той, какой я стала… собой. И пусть же еще тогда и не была, но… Уже буду и в дальнейшем! Какой же и сейчас себя и сама же, хоть и еще не до конца, но ведь и еще же увижу… Как граненый алмаз. А там и без как и… бриллиант!
– Вот видишь! – Покивало головой отражение, так еще и с какой-то даже теперь и гордостью, не гордыней: за себя саму и не одновременно. Рассыпаясь по воздуху параллельно еще и мелкими осколками-кристаллами льда, будто и теми же все драгоценными камнями с легким холодком, при этом и совсем не морозящим, лишь бодрящим. – Нам как ничего не дается просто так, так и дается же все, но и при этом же исключительно то, что мы можем вынести: ни больше ни меньше! Вот, например, если тебе дается грусть, счастье или еще хоть что – дается для проверки же: «вытерпишь, выдержишь ли ты?». И, как правило же, что? Правильно: да. Потому что, как я уже и говорила ранее, дается только то, что мы в силах вынести! А и даже если что-то и идет вразрез с этим правилом, как и то же все исключение, подтверждающее же его, и ты чувствуешь, что ослабеваешь от чего-то или кого-то, ты не остаешься с тем или иным, а там и вместе тет-а-тет и один на один, не остаешься и совсем одна, а обязательно с чем-то или кем-то, что или кто тебе и так же все поможет: будь то что-то из окружающего, как и кто-то из окружающих же тебя или сам же тот, кто устроил эту самую же тебе проверку… – и, будто бы отсекая все возможные и не отрицания, как и придирки, а и тем более встречные и наперерез же вопросы на и не этот счет, уложила руки перед собой на свои же ноги и раскрытыми ладонями, обращаясь одновременно к Софии и вверх, но и скорее даже просто найдя свою точку опоры в таком же своем и вновь каком-то и для себя же лишь медитативном состоянии что тела, что и души. – Ведь и сколько бы раз мы ни меняли свое решение относительно религии и веры, отталкиваясь же все и от одного же – существования или нет куда более высшего разума и над теми же все высшими, а уж и тем более нами самими, мы же все равно пусть и больше подсознательно на момент, но ведь и осознаем, понимаем, если и не принимаем пока, что кто-то там есть: не может не быть! Будь то: бог, дьявол или вселенная… Или вообще: бого-дьявол-вселенная! Есть и… всегда с нами. Со мной и с тобой… Да и кому, как не тебе, это знать, правда? – И, лишь вновь кивнув, хоть этого уже и именно не требовалось, вопрос вернулся к ней риторикой, София отступила чуть на шаг и только же сейчас опустила взгляд на свои же руки, что так органически и даже правильно сплелись между собой и перед ней в замок, будто бы и принимая все слова отражения, как и его же действия и все же энергетические потоки, тут же связывая их с собой, как недавно проделывала и происходило же то же самое с Егором и немудрено, ведь со стороны, если посмотреть и преломить под определенным же и углом, все это сходилось и подходило под вполне же себе и пикник, пусть и не такой правильный, будто и в противовес, как и совсем же не трезвый, но и объеденный, а и самое-то главное: взаимный. – Закалка… Все это – закалка, а не каторга! Ведь и во благо же лишь тебе, как и всем же нам, а и не во вред! Как привыкла и привыкли же все думать и считать… да и до сих пор! Ну, а вот когда ты уже наконец придешь к этой-иной мысли окончательно и бесповоротно – ты полностью освободишься от груза и начнешь жить, а не существовать… быть, а не казаться… дышать, не задыхаясь что на выдохе, что и на вдохе… Ведь и главное же что – сама, своя, для себя же и… по-настоящему!
**
…Мысли вслух. Как вместе и хештег или же от- и раздельно и как фраза-понятие? Для каждого же – свое, не правда ли? Как и свой и своя. Как и суть и истина… Как и мысли сами-то и вслух, произнесенные когда-либо и где-либо, кем-либо, но и не, как и вне нас же все и самих. Кем? Хороший вопрос! Поговорим же об этом… Но и опять же все – не в разрезе других, чужих мыслей, произнесенных же и такими же соответственно ртами. А о наших-своих же мыслях, только и произнесенных же именно другим и… или чужим ртом! Каково, а? Но дабы сразу и прямо-таки не рвануть из пустого в порожнее… толком еще и не разобравшись ни в чем, как и ни в ком… начнем танцевать с тобой, мой дд, от одной стенки и, как водится же все и в обычной же среднестатистической квартире, придем же и к противоположной… а может, даже еще и выйдем… так и возможно же еще, что и именно же в дверь. Да! И вот тогда уже и точно – придем, как и к чему-то, а там же и к кому-то же новому, понятному и обоснованному… то бишь еще и: принятому! Но а либо же еще что – врежемся на всех парах и… в серый же бетон одной из стен, деревянный пол или тот же все бетонный, но уже и потолок… И пусть уже и не выйдем, но и все равно придем! Сами ли еще или уже нет и по частям… Но и у Ньютона же сработало! Хоть яблоко и бетон, как и дерево, находятся и в разных весовых категориях… Зато удар, скорость и сила приложения к телу – будут стоить свеч. Да и, чего уж там, ламп! Их же зажгут, что те, что и не, чуть раньше и в любом случае… Главное – чтобы оркестр больно не спешил, а то ведь еще и успеет, если уж и не насмешит. Заходит ли тебе черный юмор так же, как заходит он мне? Навряд ли! И пусть я же – это все еще ты. А ты – и так же все уже я… Но и не во всем же и целиком, правда? Нет! Вот давай здесь и сейчас, со мной-тобой же – честно! Мы же уже в церкви, побойся… бога-дьявола! Вот! Поэтому-то свечки будут – именно на торте! А не за упокой и… ректальные! Не через… То есть – и в… Неважно! Праздничные свечки. На праздничном же торте. И с праздничными же поздравлениями! А лампы… Ну-у… Тут уж ничего не попишешь, более-менее нормального и адекватного, только если… про маяк. Да. Да и если уж и не про тоннель… с перегоревшим светом и… в конце. Но и вернемся же к теме! Вот как ты относишься… к дежавю? Ну, от и за здравие же. А, окей! К действиям или словам – уже когда-то произошедшим и произнесенным. Да и так же все кем-то и где-то… Неважно. В принципе! Было же такое? Ну, было же… Сон ли, явь… Да и в какой-то же момент все мы так или иначе ловим себя на мысли, что: «Были тут и слышали или видели это, его или ее, их конкретно же еще и в этом обстоятельстве, при этом же событии, в этом же месте и в эту же дату, как и в это же самое время». А могло ли и быть такое? Да и было ли? Происходило ли и на самом деле? Или мы и в очередной же раз накрутили себя, раскрутив же еще и до такой степени, что теперь и даже верим в возможность сохранения, а там и прохождения этого самого же уровня повторно – после несчастного случая или смерти. Пусть даже это и все еще жизнь, не игра и не матрица… Но ведь и чувствуем, ощущаем и… понимаем что-то пусть пока и подсознательно, не принимая же еще и сознательно, но и все же! Узнаем же какие-то и даже самые мельчайшие детали, те же все и запахи окружающего и окружающих… Да и себя же самих… в этом всем! Хоть и не уверены же и до сих пор, что… Не до конца, во всяком же случае! Да и встречаю-встретившие же нас и на своем же все пути вдруг, будем же честны, редко когда никогда узнают не узнают нас! Хотя мы при этом же и голову же готовы дать на отсечение, что и: «Елки-палки, а мы же знакомы! Да и так, что и чуть ли ведь на брудершафт не пили». Почему мы помним это, а они нет? Почему мы видим это, когда и на деле же могли и не видеть? Могли и не быть… Не знать… Мы же представляли себя в этом! Прорабатывали где-то на подкорке и до мельчайших же все деталей это в частности, а где-то все и в общем… Видели себя в этом! Отсюда и вездесущее дежавю. А так ведь и с фразами! Ловим на ходу какие-то другие, чужие умозаключения, высказывания и мысли… и вдруг понимаем, что: «Точно». Вот просто знаем и… все! Просто почему-то же не произносили, не задумывались так дотошно и точно же об и над этим, как и до этого. Так еще и не слышали же самих себя. Носили в себе эти знаки и символы в ворохе всего же и сразу, изредка лишь пробивающиеся наружу, но и будто надписью на лбу, которую мало того, что не видно без зеркала, так она еще и написана же так же и тут же ведь наоборот, справа-налево или вообще шиворот-навыворот, а там же порой и с боку бантик вверх ногами… Но и знали же. И это факт! Просто не понимали и не принимали этого до того и самого же момента, пока кто-то только и другой же опять же или чужой не произнес их сам. «А как же свои, близкие и родные?». А вот так – никак! Как и с их же все: «Не делай! Стой! Не надо!». Что в лоб же, что по лбу… Горохом об стену и… бараны упертые! Идем… и дальше делаем. И не столько же уже и потому, что как и с собой же все, не слушаем и не слышим, не можем, а и скорее же и именно – не хотим! Ведь и наше только мнение, свое собственное – верное. Да и верное же еще и априори! Да и пошло ли это еще от юношеского максимализма или нет… но факт есть факт – их, как и себя да и как правило же, мы никак не разумеем! Моя твоя не понимать, как говорится. «А что же другие и чужие в сравнении?». О-о-о… Ну: «Они же ничего не портят, хуже не делают да и не сделают, ведь и не думают о себе, как и нас же самих и под себя же прогнуть… не пытаются». Какие хорошие, правда! И как картинка же сама еще резво меняется, переворачиваясь. Да и сразу ведь вспоминается: «это не ты перевернул игру – это она тебя перевернула». Только вот и жаль – забыла вернуть обратно, как все и было, на свои же места. А хотя… Так оно ведь и было, да: никак. Но и постой же пока далеко уходить в свет науки и из чернухи же заговора! Да и от людей к не… Мы же с тобой все же приверженцы третьей стороны меж двух вопроса, не забывай. Давай же все же подумаем еще: «Почему выжидается тот самый момент, когда ничего, как и никто не отвлекает и не забивает эти же самые, но еще пока и наши же мысли далеко и надолго, так еще и диск освобожден от наиважней-наинужнейшей информации в виде нерешенного и недорешенного, нереализованного? Подбирается время и лицо, этакая и особенная напоминалка?». Да… Ведь и не каждый готов высказаться на ту или иную… эту же и конкретную тему, что и конкретно же так же нам и сейчас, здесь нужна. А тут – именно он или она, они… здесь и в этот же час… в эту же минуту и секунду… и именно же нам! М? Будто бы и самые что ни на есть звезды сошлись, объединившись с точками на карте! Да так еще и когда переспрашиваешь эту самую напоминалку о сказанном ей же ранее – там пусто. Просто… Вместо и до этого же будто бы и обычного, так еще и нескончаемого потока бла-бла-бла – пусто! Она просто и не помнит, что говорила. Почему? Потому что. Ну или может, для нее – это само собой разумеющееся, как и по факту же еще и вещь, не требующая особой усидки и размышлялки. Нам это нужно было – нам и было дано, в наших же руках и все это: для придания истинного вида и такой же формы. Можно упаковать и бантик же повязать – для других же уже или чужих! Ну и так и… что же это все-таки действительно и уже теперь: пробуждение разума или все же дежавю, как уже прожитое и познанное, но затертое и закрытое, просто забытое? Может быть, и то и другое? А что? Все же – возможно. И даже невозможное. Мы же ведь и сами – как и тот же все пример, правило и тут же ведь исключение из него, подтверждая и то, и другое. И да, пусть, может, кому-то и до сих пор еще хочется верить в девственно-чистый разум в каждом же из моментов и перемещений… после каждого же еще и перерождения… в каждой из точек на карте и планет во Вселенной… при этом же еще не таща камни и якоря, как и весь же остальной, оставшийся мусор и хлам и… откуда-то оттуда… тучу же лет до, после и… кряду. Но даже и им придется рано или поздно согласиться с тем, что и это не вечно и тоже конечно – чистота же тоже из чего-то появилась и куда-то должна затем все равно деться: не в себя же саму и опять. Только – если вернуться во времени, а это невозможно уж точно. Как и то, что и не из себя она появилась изначально! И это ведь все далеко не про – мир из войны, жизнь из смерти, здоровье из чумы и пир из голода. Это про исключения из правил, баланс из равновесия, спад из взрыва и новое повторение из старого мучения. Ну а если еще раз и простым языком: что-то никак и никогда не исключает и не исключит кого-то, как и наоборот…
**
– Просыпа-а-айся… – сладко, а даже как-то и чересчур приторно пропел над правым ухом Софии только-только вернувшийся и вошедший сразу же в гостиную Егор, перегнувшись через спинку черного кожаного дивана и нависнув, почти что и накрыв собой уснувшую на нем и перед горящим же камином девушку. На что та лишь что-то промычала, нахмурившись и, покачав головой, желая откреститься и никак более не откликаться, только хотела продолжить или уже даже и начать смотреть свой новый сон, как он перепрыгнул ее и сел на сам диван, оказавшись практически вплотную к ней и на ее же ногах, вовремя успев подбросить последние над и перед собой и уложить их в том же горизонтальном положении, но и уже на свои колени. – Давай-давай, спящая красавица, открывай глаза – поговорить надо!
– И что я уже сделала не так? – Прохрипела она, все же минимально поддавшись ему, как и его уговорам, тихо зевая и не спеша приподнимаясь на согнутых руках, слегка еще ноющих и тянущих, как и вибриру-колющих на кончиках пальцев от долгой залеженности и в одном же положении крест-накрест за одной же из черных тканевых подушек с белыми кисточками, на которой она, собственно, и уснула, умывшись, но не раздевшись. Да и не столько от самой же своей встряски и подпружинивания на месте им, сколько и от резко изменившегося в сторону строгости и холодности голоса его, полоснувшего не только по самим ее барабанным перепонкам, но и коже твердыми гранулами его же соли и будто еще и камней, внедряясь параллельно еще и хвойными иголками под нее. Так еще и вспомнив, что подобру-поздорову, прежде всего и именно ее, он просто так от нее не отстанет, а уж и тем более не уйдет, ну а даже если вдруг и сам отстанет, она-то точно сама и от него никуда не уйдет – не на своих двоих, а там и четырех. Не сейчас. Не здесь и не с ним. Да и в принципе. – Точнее: опять! А может, все-таки и: снова?
– А еще у меня: безразмерное эго, недюжинное самомнение, внушительное самолюбие… так еще и с завышенным ЧСВ в придачу! – Усмехнулся блондин, смотря только перед собой и на рыже-желтые же языки пламени, одновременно же еще будто и насквозь: ни на чем особо не сосредотачиваясь, как и ни на ком так же не акцентируясь. При этом еще и легко касаясь лодыжек самой девушки кончиками своих же пальцев, будто и наигрывая еще таким образом ими что-то только себе же знакомое, воспроизводимое как бы случайно и между прочим своим же мычанием себе же под нос.
– Ты никогда не говоришь таким преувеличенно сахарным и певучим тоном просто так, да и после же еще тут же почти слетая в грубость… – фыркнула София, извернувшись в его руках и усевшись наконец более-менее ровно перед ним, облокотившись головой на свою же раскрытую ладонь правой руки, упертой в спинку дивана локтем, левую же оставив спокойно лежать на ногах и так же спокойно уже сама следя за любым его изменением в мимике в профиль: за поджатием и без того узких губ, прищуром темно-синих глаз в задумчивости, а после и резким одергиванием себя, как и возвращением уголков губ вверх и широким раскрытием уже просто синих радужек. Параллельно же еще не теряя из виду подобные же подвижки-вибрации из расфокуса в сосредоточенность и обратно уже и в его энергии. Сама же пока и за собой ничего не замечая, не ощущая же как себя саму, так и свою же энергию, будучи еще пока будто и кошкой после пусть и непродолжительного, но и все же сна, так еще и с сухим носом: еще не до конца придя в себя и не оптимизировав все же процессы. – Слишком много сладости для той, кому перепадает только гадость с кислотой и желчью, ядом из твоих же собственных внутренностей, не считаешь? Тишина перед бурей! Выкладывай уже, коль разбудил… Поговорить – так говорить. Или я уже пойду? Пост сдал – пост принял, как говорится. Твоя просьба-приказ… в добровольно-принудительном же порядке… была мной выполнена безукоризненно и таких же нареканий, я считаю. Или что, сон, в моем же случае дрема, уже тоже считается нарушением – как выход же и пусть и в некий астрал, но и все же ведь: выход и отсюда. И преследуется же по закону: как шаг, будь то вправо или влево, вверх или вниз… Да и один же фиг – твой расстрел!
