AnaVi
Черная Принцесса: История Розы. Часть 1
– Это не я! – Тут же открестилась Карина, еще и замахав руками ко всему перед собой и так, чтобы видно было еще и Софии. – Клянусь! Кто-то за меня… и до… успел.
Брюнетка же будто не слышала ее. Или и не будто, но и пока что точно – не хотела слышать. Пребывая в каком-то своем мире и вакууме же из мыслей. Не подпуская и не допуская же к себе и на пушечный же выстрел елейные сахарные нотки оправданий и воздушные перекати-поле спокойствия извне. Смотря же теперь и так же ведь в то же время и не на того, кто же еще мог знать ее прозвище, помимо все тех же Карины и Полины, но и так нагло же еще и пользоваться им, называя ее так и при всех же – на своего брата Женю. Конечно же, это был он! И только – он. Кто и без всяческих же обиняков, нисколько не стесняясь и нистолько же не думая о чужой зоне комфорта, как и личном пространстве, принципиально вытаскивал всех и вся, все из нее же. Будто и из скорлупы и раковины. Шкафа! Почти что и насильно. Ведь и без какого-либо встречного желания, хотения, разрешения и чего уж там – просьб. Наперекор им. И только же в такие моменты она, на самом деле, понимала – каково Александру от ее «крестной феи» и «рук божьих». А она же ведь еще называла его так – не при всех. И вот, казалось бы, ну и что тут такого? Ну, Тоф. Да. Тофифи. Тофи. Фи. Но и надо ж было так умеючи поизгаляться, поиздеваться-то над именем и его же носителем, чтоб не только от эмоций, с которыми эти прозвища произносились трясло, но и от них же самих. Как и от себя. И от произнесшего и произносящего их – по большей же части и более в мужском же роде.
– Кто же мог подумать, что он так быстро отреагирует и приедет, да? – Закусила нижнюю губу шатенка. Стараясь сейчас и именно же сейчас не смотреть на Софию даже искоса, чтобы только лишний раз не попасть под горячий взгляд и руку. И даже отошла чуть назад, скрываясь за и в тени же колонны. Благодаря еще ее про себя и за то, что та, в свою же очередь, уже находилась от нее и с другой стороны. Пусть и пока, но и знатно же дав ей этим форы – для успокоения, приведения себя и мыслей же в порядок и какой-то хоть безопасности. Пусть и на время. Пусть и с приблизившимся уже непосредственно дождевым фронтом, зависшим над их головами сплошной темной тучей и вот-вот готовым же пролиться. А ведь для остальных все еще было солнце и ясная погода.
– Да-а-а… – потянула гласную София. С одной стороны, будто бы и продолжая находиться на грани своего внутреннего и другого внешнего мира. А с другой – будто и специально еще больше нагнетая обстановку, приглушая ее на шестом или седьмом повторении. – Вот только… кто и… мог? Нет, не так… Этот кто-то вообще думал? И чем – тут же, не отходя же и от кассы, хочется спросить?! – Рявкнула рьяно она, тут же постаравшись понизить голос до хрипа, а там и до шипения с рыком. Неожиданно же и вновь для себя вспомнив ужастик «Тихое место». И так же неожиданно сглотнув от мысли – насколько же все сейчас с ним схоже и так же ведь одновременно отлично. Главное же пока и просто – не делать резких движений. Как и не создавать лишних звуков. А лучше же – вообще молчать, пока не попросят и не спросят. Себе же дороже. Как и безопаснее!
****
Женя же в это самое время почти что уже и подошел и готов был проследовать к порожкам, прямиком же и поднявшись по ним, но вовремя для всех, нежели и для себя, был остановлен и прямо же пойман тремя ребятами, вышед-вылетевшими почти сразу из знакомой же уже и ему машины и перегородившими в секунду ему путь, как и почти что весь вид на то, что происходило и не за их же спинами. И он повелся. Так почти легко и просто. Ведь и правда же еще и ненадолго – просек же всю фишку со своим временным задержанием ими сразу. Но и все-таки решил для и про себя дать им в этом и этот же шанс. Как и себе же – немного успокоиться. Да и форы же той, кого не терял ни вовсе, ни никак из виду до сих пор, получив по итогу и куда же лучше вид наверх, будто и с тремя же шорами: слева, справа и снизу. Хоть она уже и сама не хотела да и не могла же никуда уйти, впервые же увидев и видя же ястреба, хищника на жертву еще и в нем. Как и в сыне же своей матери. И просто приросла к колонне и полу так, что и на первый взгляд стараясь обрушить здание вовсе и погрести же под ним все и вся, а на второй и куда более же в ее стиле слиться с ним и потеряться из виду. Если уж и не провалиться под землю. Куда уж дальше-то и глубже? Ад – пуст. Ведь и все уже здесь. С ней.
Поприветствовав двух из трех в общем и каждого же из них в частности с кивка и рукопожатия, Женя так и не взглянул на них прямо, как и когда обратился с тем же к Егору, лишь мельком пробежался по ним и обвел же их так же своим пустым и темным взглядом, продолжая куда же и особо цедить им так же и все одну из двух подруг.
– Жендо-о-ос! – Растянул губы, как и имя же парня, в широкой улыбке Егор, стараясь тем не менее все же и придать ей более-менее естественный вид. Но и только же еще больше натягивая и вытягивая ее искусственно. Не трогая, как ни пытался же и высветлить, зажечь свои же все темно-синие глаза. Уже не столько и чуя, сколько и видя, к чему все идет. А и точнее же – к кому. Ведь и как хорошо же еще при этом пахнуло жареным. Не тлеющим же как и прежде деревом со слегка лишь слышимыми травами. А уже именно и горящей, полыхающей травой и древесиной. И, обняв друга покрепче, отвернув-развернув его тем самым еще и его левым, своим же правым боком ко входу и лестнице же, кинул быстрый предупреждающий и какой-то одновременно сожалеющий взгляд на девчонок. Не будучи, конечно, уверенным, что он будет воспринят и правильно, хотя бы и одной, уж если и не той самой же из них, и они, как и все же, как-то все же смогут избежать при-не-людной казни. Но хоть и попытался же тем самым немного предупредить и досбить его прицел своим же пылом. Переведя его вместе и с огнем же последнего еще и в нем же самом на себя и своих же братьев рядом. После чего перевел его, но уже и куда более серьезный и холодный, на оставшихся в его поле зрения. Приведя еще и всего себя тем самым в боевую готовность, не меньше. С возможность же быстрого и бескомпромиссного отражения-отпора. – Сколько лет, сколько зим!
– Сколько лет, столько и зим! – Шикнул грубо Женя, отстраняясь и чересчур нервно, даже резко одернул застегнутый правый рукав своей куртки до локтя. А когда взялся затем за левый и поймал взглядом два светло-карих омута маленького, еще детского личика Софии на той же самой кисти стиснул зубы, выпуская воздух через них. С пару секунд подумал, более-менее размеренно подышав со сжатой правыми пальцами же переносицей, собираясь вновь с мыслями и собой и наконец взял себя в руки уже и в переносном смысле. – Прости… Егич… не до тебя и твоих шуток сейчас. Вообще же – не до чего!
– Но и… до кого все же, верно? До сестры! – Смерил его спокойным и ни разу не обиженным, понимающим взглядом блондин. Теперь уже и сам, как и он, чуть больше и дольше кося и задерживаясь боковым зрением на упомянутой, не зная: «подзывать ее или оставить и все же как есть, пока же еще есть такая возможность – в покое? Или уж пойти до конца и отвлечь его на себя, чтобы только другие успели ее перепрятать?», продолжая держать маску. Но уже даже и сам готовый и внешне качаться от своих же внутренних волн. И выть не хуже срывающегося ветра, подгоняющего их разбиться и оросить всю скалисто-лесную округу фейерверком капель с ошметками пены.
– Сука! – Гневно рявкнул брюнет от точного попадания таких простых и понятных, но и вместе же с тем таких важных и значимых в первую и пока же что, видимо, еще и последнюю очередь для него же самого слов, как назло и как всегда же, его друга и уже в свою же цель – душу и сердце. И встряхнул обеими руками свою темную шевелюру, глядя на и одновременно сквозь Егора, как и сама же София, только и именно же с ним, в какую-то только ему известную же пустоту. Не точку. Но и с темнотой. – Почему ты позвонил только сейчас? И почему не позвонила раньше и… она? Сама!
– Ты ведь знаешь нашу сестру гораздо лучше нас же самих… и сам… Жень… – качнул головой Егор и склонил ее к своему правому плечу, искоса взглянув на Никиту. Который, будучи пойманным с поличным не только за подслушиванием, но и подглядыванием, явно желая при этом и буквально же рвясь попасть под горячую руку, с испугом опустил свой светло-желтый взгляд в землю. Отбросив мельком еще и свою вечно мешающую высветленную челку назад. И начал переминаться с носка на пятку и обратно, показывая и доказывая тем самым всем и сразу свою же нервозность. Как, впрочем, и следующая его вновь нежертва и не по значимости, а порядку взгляда – София. Что не могла же до сих пор и от колонны-то отойти. Что уж там – и с лестницы спуститься. И скрыться с глаз их уже куда-нибудь, убежать! Покусывая и прокусывая свою нижнюю губу уже до крови. И раздирая же кожу ладоней своими же уже и не чистыми квадратными ногтями, ведь уже проковыряв ими почти что и до мяса. Что и чувствовалось же еще и прямо оттуда, так еще и уже же досюда, где они все же еще все и стояли – почти и ровно же между входом и въездом. И что, был же он уже уверен, чувствовали и остальные рядом и не с ним. Но и, как и он же сам, пока молчали об этом. То ли надеясь на другого и в этом самом вопросе, как и разрезе. А то ли и что ветер все сделает сам и за них, все это развеяв и станет же лучше и легче. Но и на деле же – лишь сложнее и хуже. Ведь металл, жженые травы и соль явно уже и превалировали над сахарностью, свежестью и какой-то даже еще выцветше-выцеженной кислотой. – Не хотела спрашивать и просить, как и беспокоить, отрывать тебя… А требовать и заставлять приезжать – тем более… Привязывая же еще тем самым вновь… Так еще и сама же навязываясь! И это же еще не говоря о раннем твоем срыве, нарушении договора-соглашения и подставлении же еще тебя тем самым… а затем же еще и уже себя же саму… под удар! Ведь и если бы она об этом только после всего же узнала… сколько бы было в ней еще и вины! Пусть и в компанию к искусственно же до этого созданной и навязанной… И все же! Она бы просто не простила это себе… Как и себя! Как и правильно же сказал чуть ранее и самому же мне Влад! Теперь ты же это послушай, выслушай и услышь… и если уж не прими и сразу… то пойми! И постарайся, попытайся простить ей это… Как и то, что она просто хотела как лучше… как лучше же считая про и за себя… но и при этом про и за тебя… И пусть обманула… и сама же обманулась… на какой-то момент времени не посчитав это худшим… зато просчитала это и как единственно верный же вариант – чтобы выжить и остаться собой! И то же самое все – с нами всеми, отстранив. Не зная еще всего сознанием – она же понимает это подсознательно и, двигаясь на рефлексах, тянется к этому. Осознает и… принимает. И как бы это ни было сложно сейчас – встань на ее место и выведи уже сейчас всю ситуацию в ноль. Ведь в конце всего этого и когда всем же нам придется не только это, но и все же рассказать, уже она встанет на твое место и будет решать нашу судьбу: казнить или помиловать. И будучи в такой ситуации впервые – она будет все равно опираться на нас и наш же с ней пример.
Ничего не ответив ему на это словами, но и все-таки же кивнув, как и себе же и своим каким-то параллельным мыслям, согласным пусть и не со всем и лишь частично, но и все же, Женя вновь посмотрел на Софию и застыл. С минуту-две так смотрел на нее, не отрывая глаз и даже почти что не моргая и, ощутив наконец до конца и сам ее мокрый и приторный сиреневый страх, окропленный уже и сухой, соленой и кроваво-алой жижей, сплюнул всем этим куда-то под свои же ноги и подпрыгнул, отряхивая невидимую, а скорее даже так и не появившуюся за все это время и на улице пыль со своих джинс и тут же вернул свой пусть уже и не такой темный, но и все же еще строгий взгляд на Софию, спокойно и мерно по слогам проговаривая:
– Подойди ко мне.
И кивнул вновь, но уже и на себя, как и в жесте к себе же, смахивая еще и левой ладонью ее фигуру с лестницы в нужном ему сейчас направлении и в нужное же ему сейчас место – на свое, указывая на него уже и правой, когда Влад и Никита еще и какое-то время помявшись, все-таки отошли за спину Егора, сделавшего перед этим такой же пас и чуть назад. А брюнет же и сам встал на его место, развернувшись к ним уже спиной и лицом же к ней. Прося еще при этом про себя же – сделать это все по его просьбе, но и уже своей воле. Ведь и сам за себя он уже почти что и не отвечал в ожидании. Как и за свои же глаза с душой, что и вновь же мало-помалу начали приобретать уже и черный оттенок с тенью же в и под собой. Вместе и с еле же пока различимым внутри, но и все же уже имеющимся черным дымом от костра на запах и вкус снаружи. Разгорающегося уже не на шутку и не для прыжков над ним. Скорее уже и в него. И именно же – ее. После чего добавился еще и цвет – самой темной ночи и почти такой же, но уже и именно черной бездны из всех же возможных и не. Не намекая, а и давая уже тем самым понять как он был зол – очень зол. В гневе, почти что и ярости, но и пока же еще не в бешенстве. Пока. Пока она сама не встанет перед ним и не сознается же в своей излишней дурости и лишней добродетели. А еще и в замалчивании в уверенности, что все сможет и решит сама. Пусть и ради и без них, как и него же самого все это время, но ведь и не будучи же совсем одной. Пока же он же сам в это самое время будет складывать все кусочки пазла воедино, скрепляя их между собой уже и на момент имеющимися ранами и синяками: побоями в общем и темной же, плотной, закрытой и длинной одеждой в частности. Под параллельный же еще и набат в голове в виде фраз же Егора, но и еще из их же недавнего диалога по телефону, вырванных из контекста и бившихся же сначала целиком и полностью текстом внутри и между его ушей, как и изнутри же о его черепную коробку, а теперь будто и снаружи и словами же вразнобой, вколачиваясь гвоздями и вонзаясь же шипами, иглами и жалами в эту кость и серое же вещество, если уж и не говорить о другой и чужой гроб: «Роза начала счет… Розовый стебель с семью шипами… Мешает Софии с заданиями ангела, помогая же с демоном… Спустила с лестницы… Карина что-то об этом знала и знает… как и о возможных рисунках… но нам не говорит… Как и сама София».
– Второе знакомство… а все интереснее и интереснее… нет… чудесатнее и чудесатнее! – Хмыкнул себе под нос Влад и, отойдя уж и до конца обратно к машине, оперся на ее крышу, почти и распластавшись на ней, так еще и водрузив на кисти рук свою же голову, слегка не улыбнувшись уголками губ вниз. Не желая ни в какую оставлять эту тишину перед бурей незаполненной. Но и будто бы при этом еще и назло не сбивая и расслабляя эту самую атмосферу, как и то следовало бы делать, а разжигая ее еще больше, подкидывая же только в огонь вместо масла – своей едкой и ядреной мяты. Что ведь было и еще хуже. Ведь и такой прямо сейчас ядовитой и кислой, что и почти же кислотой, выжигающей и выедающей кончики языков всех с закипающей почти кровью внутри них и слюной снаружи.
– Влад! – Одернул его тихо Егор и бросил один короткий и строгий, предупреждающий взгляд в его сторону. – Лучше… не лезь! Не сейчас, по крайней мере… Ты же слышал Ксана!
В то же самое время, все-таки и отойдя от колонны и сойдя с первой же верхней ступеньки лестницы, после достаточно непродолжительной, но и все-таки же паузы с переглядкой-перестрелкой в ней взглядами между ней же и братом, София кивнула мельком напрягшейся от всего и сразу Карине – не прощаясь таким образом до конца, но и не излишне обнадеживая тем самым как себя, так и ее же саму и направилась в сторону ребят. Ловя на себе весь спектр пугающих ее эмоций от а до я. Причем сразу же и от двух.
**
…«Добро пожаловать в мир животных! Мы, удав и ястреб, категорически приветствуем вас на подступах к перевариванию по частям. И пусть непосредственно сопровождать, как и сопроводить вас от начала до конца этого самого презанимательного процесса внутри нас мы, конечно же, не обещаем. Да и вовсе же – не сможем. Но вот проследить за проходимостью и общим состоянием, прежде всего нас самих и с вами же внутри, определенно… постараемся». Да уж… И ведь если раньше подобное отношение Егора ко мне даже и не колыхало меня… Нет, колыхало же, конечно. Но и не прибивало к земле… хотя бы и… во всяком-то же случае! Распознаваясь на началах же скорее как и некая же… ревность к отцу. К Александру! А на концах же и вовсе – к моему же… такому же… и статусу… если он и есть еще, конечно… и со стороны же уже другого отца. То вот сейчас… сейчас это все было под стать же… самому Жене! Ведь и с ними двоими я не виделась почти… одинаково. Как и с Александром же, собственно, и… вроде бы. Да и если же виделась, то и только лишь мельком… не делая и акцента ни на чем. Тем более, как и сейчас вот на своей одежде! Скрытности и… ее же скрываемости… всего и сразу… Да и на чем-либо кроме… в принципе. Как и ком-то же другом… С Владом же… вообще не виделась… в целом! Один лишь только раз… и то ведь… частично. Чуть-чуть и… От силы! И, видимо, второй раз эта участь уже и полного знакомства… со всеми же моими чертями и демонами, дьяволами… меня не обойдет! Как и его же самого, собственно. Больше же всего и всех… чаще же как-то… и почти что и глубже… душевно… виделась из всех же них только лишь с Ником. Равно… что ж… как и с Кариной! И тем же, опять-таки видимо, зря и сделала всем хуже, учитывая как его уже спрессовало и скукожило сейчас. Он ведь даже головы не поднял, когда я ближе подошла… Малость, но… он же чувствовал… покоробило! Дело было точно плохо, значит… Да и совсем уж, чего уж юлить! Да и чего я ждала-то, собственно: красной дорожки, фанфар, фейерверков и хлопушек? Закрытая ведь сплошь и рядом… полностью же… одежда. Под палящим еще, как назло и как никогда же ранней весной, солнцем! Наравне… и в сравнении же… с остальными вокруг меня. И с самими же ребятами! Заметная же вещь, однако! А и особенно… когда они стоят в футболках, майках и рубашках… Пусть и с накинутыми поверх кожанками… пальто… И все же! Я-то и такого… как и не… хоть и немного же светлого, легкого и открытого, короткого… позволить себе никак не могла. Не на людях и не же, конечно! Да даже хоть и слегка потертого… потертостей в вещах и самих же таких же вещей. А и тем более… дыр. Больших или нет… Просто и… рваных мест в них… Да и порванных же самих вещей… «А порванную и драную душу?». Могла! Определенно… Еще же и как могла! Эти тряпки просто нервно же курили в сторонке от количества и качества… наличия потертостей, дыр и… отсутствия же ткани в и на ней! Но… хотя бы и не хромала… уже! Да… А ведь позвони ему этот… кто-то… чуть раньше – и был бы разбор полетов и разговор же во всей красе. Во всей красе… рисунков на теле: снаружи и… внутри! А так… может, и обойдется. Может, он и не все знает… пока. Нет. Узнает же, конечно, и… бесспорно. Раз приехал-то и сам! Лично. Но… хотя бы и не сейчас. Не при всех! Пожалуйста…
****
– Жень… – начала было София скулежным шепотом, еще толком и не подойдя к нему, но и будучи же уже полностью уверенной в том, что и от входа он бы ее расслышал, куда уж тут и почти что будучи перед ним. И вновь же одернула, вытягивая рукава черной рубашки донельзя – на самые уже и почти что концы пальцев. Казалось бы: «куда и больше, дальше?». Только ж рвать ткань на плечах и в подмышках по всем же и их швам. Но она тянула! Тянула время и все, что с ним было так или иначе сейчас связано, стараясь не столько и прикрыться ими, сколько удержаться за них. Будто и за последнюю ветку, нет, уже и веточку перед тем, как и окончательно же и бесповоротно увязнуть и пропасть. И тут же ведь еще и за якорь, что придержит ее, удержит и притянет к земле, чтобы не взлететь и не улететь. И опять же ведь, с концами. Пусть и притопив вначале легонько. Да еще и на самом-то деле: ко дну. Не в прыжке же и падении, не таща. Пока.
– И когда же мне в следующий раз должен будет позвонить Егор?! – Резко и грубо, находясь лишь, но и еще на тонкой же грани между жесткостью и жестокостью, перебил ее громко и звонко брат. В отличие от нее же самой сейчас – никак не регулируя громкость своего голоса. И не реагируя же на все возможные и не раздражители, имеющиеся так или иначе со всех же сторон от них, вроде и того же все ветра и ропота-шепота пересудов-перебранок людей и нелюдей, оставшихся и остающихся с ними во дворе, способных заставить его сделать это.
Девушка же тут же остановилась, будто и сбившись с мерного до этого шага, спотыкнувшись буквально на ровном месте и замерла как и ранее же по стойке: смирно. Метнув только удивленный и немного расфокусированный, потерянный от нервов и немного уже и подступивших слез свой мутный карий взгляд: сначала на самого же Женю, а после и на названного им. И встретила же к своему же непосредственному удивлению и вблизи, так еще и в обоих случаях – повторное и полное теплокровие к ней.
**
…теп-ло-кро-ви-е! Не хлад-но-… Нет! Да. Да и не могла же я перепутать! Или могла? И ты же тут же ведь спросишь: «Казалось бы, да? А почему бы вот и нет-то… наконец? Могло же ведь!». Могло. Как и я же тоже: могла! Определенно… Но и будешь же при этом еще и… прав. Да. Так просто. Собственно… как и я же сама! Хотя…
****
– Что?! – Вопрос вышел чуть дерзче и резче из ее сухих уст, чем ей и хотелось бы, именно и разрезая, а не редея и на глазах. Но было уже поздно исправляться. Ультразвук некогда Карины, а теперь же и ее самой – плохой пример заразителен, прошелся по всем же уже барабанным перепонках и, как уже и не назло же, ведь и вполне же логично вновь вернулся бумерангом и к ней. Собрав со всех вокруг энергетически – буквально как и с миру по нитке. Но и сакцентировав ее внимание куда сильнее лишь на морской соли и дымящихся углях. Углях и именно же костра, не кальяна. С еще же и убежавшим, прямо-таки и сбежавшим молоком и с какой-то ко всему же еще горькой пряностью. Полностью забившими ее исправные до этого озоновые каналы. Но и с радостью же встретившие легкость уже ее скошенной травы и свежесть сирени – тут же подпалив их, утопив в гари и отправив же куда и ее, но и пока же еще не вместе же с ней на дно.
**
…змеи же не теплокровные… Твари? Да! Там и с ними же и иже с ними все верно и так же ведь все остается. Но! И твари-то уже другие – хлад-но-кров-ны-е! Тогда… почему? Могла ли я и правда перепутать, спутать и… именно же его… взгляд? Могло ли мне, на самом деле, показаться и… обратное? Или… нет? Да? Да! Могло же ведь все равно, да? Могло… Вот! То-то и оно, что… могло. И именно же: показалось. Без и: может быть…
****
Стойко выдержав ее нахмуренный, хоть и слегка бегающий при этом, колеблющийся взгляд в одном стоическом положении своих эмоциональных качелей – в положении «линейки» после «солнышка», так еще и со спокойно засунутыми руками в передних карманах своих черных джинс, Егор просто мельком кивнул ей, просто ответив тем самым, но и спрятав на миг же и в тени слегка опущенной своей головы свою же злую печаль от всего же и сразу, в том числе и от ее таки пусть и правильной интерпретации его взглядов к ней, но и неправильного восприятия, как и ранее же все и с Никитой с наложением же их так же на все и сразу от него же к ней, так еще же «плюс» и на сегодняшний день и момент с будто бы и его же предательством, но и тут же ведь не на нее, как и понимая и принимая это все за нее и сам уже, и хоть ведь и не надеялся же особо на обратное, но осадочек все же, как говорится, остался, смешавшись еще и с остатком этого же самого изначально не задавшегося плохого дня, перед этим еще ночи и парой-тройкой таких же, да а там же еще и вечности с невозможностью же практически перебить ее никем, что и четырьмя годами ранее и ничем, что и с этими же самыми полгода с небольшим сейчас, а еще и оттого, что при всем же герое и геройстве внутри, ему вновь придется навесить на себя и снаружи приставку анти- и сделать ей больно, как и себе, и пусть уже и не столько специально, как и во все же прошлые их разы и все же, ведь сейчас не время и не место да и они не одни, чтобы и хоть как-то да и что-то обсуждать так или иначе связанное же с ними самими, как и обнадеживать уже сейчас и излишне же друг друга, по крайней мере он и себя же самого, и тут же практически вернул же себе свое полное безразличие. Как и такое же ничем же не прикрыто-покрытое хладнокровие. Ко всему же и всем. И в особенности – к, но и тут же ведь для нее, него и еще возможных пока них.
**
…Как и то, что он просто сбрасывал кожу, как и свои же собственные маски. Да и… А вот: «были ли они и так ли сбрасывал, как и еще же именно он?». Хм… Кхм… Да! Не знаю я… вновь… к чему это да было и… Но пока же так же – так! Все. И… Что ж… и без особого на то пресмыкания мы тоже умеем подстраиваться под события и обстоятельства, реалии… добро пожаловать… добро пожаловать домой! А… да… в доме тоже бывает в мире животных, знаешь ли. Да и довольно же… часто. Куда чаще, чем по тому же телику или интернету! «А можно ли его тогда… при всех же имеющихся на момент как в принципе, да так и в общем же условиях… назвать домом»? А что вообще можно назвать… и называть же… домом? Так чтобы еще и… гордо! С честью и… достоинством. Ничего? Никого? Или все же: что-то и кого-то? А есть… так… к слову: такое и такой? Не в смысле и такое, как и такой… же… а… Ты… ты понимаешь, о чем я? Тут вообще кто-нибудь понимает, о чем я?! А я? Я и… сама: понимаю, могу называть да и… или вдруг еще… быть? Пусть даже и не всем. Как и не кем-то же… да и… тем более… конкретным. Но ведь… и не ничем! Вопрос все еще со звездочкой…
****
– Что: «что?!»? Когда? Когда тебя нужно будет в богадельню отправлять?! – А Женя все продолжал и продолжал свою громогласную тираду во всеуслышание и такое же -увидение, будто бы и не замечая всех этих их переглядок, как и всяческих же к тому пересудов. Просто же и не замечая никого и ничего, кроме нее. – К отцу! Напрямик!
А София же все в это самое время, сжавшись еще больше от очередного же крика уже и прямо-таки ей и в лицо пусть и все еще находясь на небольшом расстоянии от него, стояла, дрожа: ни жива ни мертва. Точнее: ни мертва ни мертва. «Мертвее мертвого». С анамнезом же еще и не под таким же, а и довольно-таки неоднозначным заголовком: «Пациент скорее мертв». Принимая поражение и понимая же такую же ошибку – свою. Но и правда же еще не до конца пока так же принимая и понимая, что именно он о них и в разрезе же все еще ее самой знает. Как и как ей еще можно было бы из этого еще раз и сейчас же конкретно выкрутиться, где дать по тормозам и бросить на осадок или же и, наоборот, по газам и во все тяжкие, забив мозг совсем другим. Хотя бы и пусть же на время. Но и чтобы пока же что не выносить сор из избы, так еще и при как и на же всех. Соврав лишь во благо: сначала еще себе, как и ранее же все, а где-то между уже и ему. Что он и поймет – только спустя какое-то же время. И все же это опять повторится. Но может хоть и тогда же уже они будут тет-а-тет.
– Пожалуйста… давай не сейчас! Не здесь и… – тихо попросила она и слегка тряхнула головой. Будто бы и так можно было усилить влияние на него ее кисло-сладкой энергии в смеси зеленого и сиреневого цветов с легкой уже и наледью-пыльцой серости. На деле же скорее пусть и не выстраивая заранее, но и сбрасывая же уже некую стену между ними, их лицами и глазами из своих же темных волос. Но была вновь перебита.
– А когда?! – Рявкнул вновь парень и, преодолев разделявшее их еще на момент расстояние из ее пяти с небольшим шагов в свои два, подошел к ней уже и сам, приблизившись вплотную. Теперь еще и дыша с костровым жаром самого его низа и пекла в макушку опущенной ее головы. – Ведь это ты же мне все и сама не даешь знать, когда все полетит в ебеня, да? Да! А ведь обещала… Но… Не дала! А полетело же? Полетело! Еще и как… И да, это сейчас и еще же пока – к чертям. А дальше – только и… туда. И уже же ведь – не оттуда! В любовь же до гроба… Только и без самого же гроба! Знаю же, что ты хотела и желала кремацию… да как и все мы, в общем-то… знали и… сами хотели и желали, чего уж там и нет-то, а, чем и гнить-то… мечтала, воображала и фантазировала о ней… думала и гадала все: «Когда? Когда?!». Но вот за все… за все же и вот это… ни-ког-да… я тебе сам да и не только… уверен – ребята меня тоже в этом вполне поддержат… такого счастья… не-поз-во-лю. Не доставлю, слышишь?! А кому доставлю и без нее? Себе! Себе же любимому… И тут же уже – только. Забивая же тебя сам гвоздями и закапывая подальше, подольше и… поглубже! Да… И ведь хотелось бы этого… очень. Да вот только еще… и знаешь же… что? – И начал не спеша накручивать пряди ее волос на правую свою кисть, левую же еще пока держа как и Егор, только и еще односторонне, в переднем же кармане своих штанов, чтобы затем крепко, но и не сильно сжать их в кулаке и поднять за них ее лицо наконец своему же навстречу. – Глубже – уже некуда! Ты пробила уже второе… по счету… дно! По порядку же: количественно и качественно… А по значимости, м? Куда дальше и дольше, Софи, а? Куда глубже?!
– Не знаю! – Крикнула ему в ответ с тем же остервенением и срывом в голосе девушка и тут же заплакала. Так же громко. И с надрывом. Хоть и пряча теперь свое лицо в ладонях. Но и не пряча же тем самым, никак не подавляя сам звук. Заставив не только близстоящих вздрогнуть и в шоке распахнуть глаза от двойного удара горечи голоса и кислоты травы, только-только скошенной, еще и под дождем, но и Карину. Что и почти же что уже и дернулась к ним. Но была сразу же остановлена его волчьим, ничуть не меньше, скорее даже и больше, чем и он же сам сейчас, взглядом. Из-под темных бровей и сквозь темный же пучок ресниц. С ее же почти что и зеленцой. Но правда и сейчас же с куда более темным градиентом. Следом за чем Софию же пробила и уже крупная, чем прежде, дрожь. За которой уже последовала и самая же что ни на есть тряска: души и тела. Да еще же и такая, что того и гляди ноги же собственные вертикально ее не удержат и она упадет перед ним на колени. Если и вовсе же не в обморок, потеряв еще и сознание вместе с общей координацией.
– Жень… – решил все-таки уже вмешаться Егор и сделал шаг вперед, но тут же был пресечен и оставлен, как и сама же Карина перед ним, правда еще и в его же конкретном случае только левой рукой парня и раскрытой же ладонью к нему, заведенной за спину. Уже и изначально же таким образом останавливая его вот-вот и готовую бы начаться внешнюю борьбу со всеми, оставляя во внутренней и с собой же, как и тенью, разобраться сначала самим и с самим. Что хоть и хотел же узнать все и именно же от нее, прояснив и подтвердив то же или уже те или иные факты из, какие-то еще и опровергнув при этом, хоть это уже и маловероятно, но и вдруг, да и тут же еще будучи уверенным, что действовал бы так же, учитывая еще, что на эмоции, а там и правду без возможности придумать на лету и не выдав ложь излишними паузами и резкой сменой же их она прошибаема только разве что в страхе, что он понял и на собственном опыте с ней же ранее, но и тут же ведь стоя же сейчас, здесь и смотря же на это все со стороны, участвуя же в этом еще и сам так или иначе, ему вдруг стало уже и жалко ее, пусть же и не впервые и не потому, что она сама по себе такая и слабая, а чисто же и по-человечески же, как и так же вновь захотелось спрятать ее от ее же все брата и своего же друга, защитить от него, так еще же и всех, от нее же самой, ну а перед этим еще и от себя, но и так же и здесь же он еще и понимал, что и как бы от этого ей сейчас ни было плохо, больно, не нужно им с ней излишне тянуть и растягивать, доводить постепенно и до крайней же точки, что он уже и один почерпнул на собственной же шкуре, продиктованное изначально и чуть ли и не всеми, связанное же с его же уже и прошлым, что лучше рвать, а там и драть, отдирая наживую и насильно, сразу и в моменте, надавив же еще при этом всеми и со всех же сторон, дабы и выдавить уже весь гной и не возвращаться к нему более, не разносить тем самым еще больше и повсюду же эту старую рану-заразу уже и по другим же местам сеткой и паутиной, так еще же при этом и занося к ней же новую, просто уже помучиться раз, отмучиться и успокоиться, что она ведь и сама тоже знала, пусть так же все подсознательно и скорее неосязаемо, на инстинктах и рефлексах же принимая же до сих пор участие в его избавлении и выздоровлении, путаясь под его ногами и то и дело же еще попадая под руку, когда надо и нет, но больше же и когда не надо и горячую, только силой же его воли и характера уже остывающую, и пусть же еще так же сама и противилась этому, не зная опять-таки так же и всего сознательно, боясь же вновь от противного уже наперед и на несколько же шагов, но и он же пока не мог конкретно с этим же ничего сделать, как и остальные, но мог же разве что отдать ей таким образом должное в другом, не оставаясь в должниках и с последним же словом, чего она так и не любит, помочь ей этим же ее и не одновременно же лекарством – экстерном.
