Уильям Дж. Кнаус
Как преодолеть навязчивые мысли с помощью терапии принятия и ответственности: чистое обсессивно-компульсивное расстройство. Навязчивые, нежелательные или беспокоящие мысли: набор инструментов для быстрого избавления
ОКР и навязчивые мысли, похожие на беспокойство
Беспокойство и ОКР очень похожи в том смысле, что оба являются тревожными реакциями именно на мысли. Как и беспокойные мысли, мыслительная стадия ОКР нередко принимает форму рассуждения «что, если…». Эта закономерность прослеживается во всех примерах навязчивых мыслей, представленных во введении: «А вдруг на куртке сопли?», «Что, если я социопат?» и «Что, если мы с сыном перестанем общаться?» Как беспокойство/ГТР, так и ОКР могут провоцировать чрезмерную подготовку, контроль, поиски уверенности, избегание и другие модели поведения, которые непосредственно приводят к временному освобождению от тревожных мыслей. Разница в том, что в случае с ОКР идеи могут быть немного более иррациональными и нереалистичными даже для человека, который их генерирует. Кроме того, поведение, снижающее тревогу, может принимать более ритуализированную форму, а его способность уменьшать беспокойство может иметь практически магическое или мистическое свойство. Мы обсудим этот волшебный элемент ОКР более подробно в следующей главе.
Хотя ГТР и ОКР официально классифицируются как два разных расстройства, я склонен думать, что они продолжают друг друга. Когнитивное слияние является ключевым, действующим фактором в обоих случаях. При ГТР мысли более сосредоточены на возможных негативных событиях или результатах, а поведение с большей вероятностью будет связано с тревожными мыслями. На том конце шкалы, где находится ОКР, беспокойство может быть представлено более абстрактными идеями или даже образами, а поведение будет явно связано с мышлением (магическая часть). По моему опыту, большинство людей может в любой момент времени действовать на одном или обоих концах этого спектра. Моя первая книга The Worry Trap[1] в большей степени фокусируется на ГТР, в то время как данная книга больше посвящена ОКР. Однако поскольку проблемы чрезмерной тревожности и навязчивости аналогичны, стратегии освобождения от борьбы с ними также очень похожи. Два типа беспокойства, которые обычно достигают порога одержимости, – это забота о безопасности и боязнь заражения. Жизнь предоставляет бесконечные возможности для одержимости именно этими двумя областями, и обе они могут порождать широкий спектр контролирующих и корректирующих действий, которые, в свою очередь, легко могут стать компульсиями. По этой причине страхи за безопасность и заражение, вероятно, являются наиболее широко узнаваемыми типами обсессивно-компульсивного расстройства.
Соображения безопасности
Поскольку беспокойство связано с нашей сохранностью, данная категория обсессий довольно проста. Это мысли из разряда «что, если…», связанные с нашей безопасностью и безопасностью других. Например, «Что, если я забыл… запереть дверь?…выключить плиту?…закрыть окна?…отключить утюг? обогреватель? тостер?…выключить горелку на плите?…выбросить просроченную еду?…тщательно убрать разбитое стекло?…надежно закрыть опасные химикаты или лекарства?…поддерживать надлежащее давление в шинах всех четырех колес?» Относим ли мы эти мысли к концу спектра ГТР или ОКР, зависит от того, насколько они реалистичны, насколько распространены или повторяются и как часто мы испытываем потребность проверять либо убеждать себя в них.
Чрезмерные опасения по поводу безопасности – это тип беспокойства, с которым мне самому приходится бороться больше всего. В хороший день я нахожусь где-то рядом с концом спектра ГТР, думая больше среднестатистического человека о том, что может пойти не так, и не только аккуратно закрываю засов на входной двери, но и повторно проверяю, чтобы убедиться, что только запертая мною дверь не может быть легко открыта. В плохой день, если я чувствую себя более напряженным или беспокойным, я могу резко перейти в сторону обсессивно-компульсивного расстройства, несколько раз проверяя дверь и, возможно, даже выполняя ментальный ритуал, например проговаривая про себя «заперто».
Иногда забота о безопасности заключается не только в том, чтобы быть под защитой. Зачастую она больше связана с личной ответственностью перед миром. Дело не только в том, что мы не хотим, чтобы происходили плохие вещи. Мы не хотим, чтобы они происходили на наших глазах. Страх совершить даже небольшие ошибки, которые могут непреднамеренно привести к причинению вреда кому-либо, часто называют щепетильностью. Это может быть что угодно, от навязчивой мысли о том, что вы наехали на пешехода, до страха не заметить опасную ситуацию, например разбитое стекло или скользкий пол. Компульсии, связанные с этими мыслями, варьируются от контроля поведения до «признания вины» в небольших оплошностях, способных создать незначительный риск для окружающих. В большинстве случаев щепетильностью движет не столько страх причинения вреда, сколько страх перед чувством вины, если такое случится.
Дитя 1970-х годов, я вырос под телесериал «Уолтоны». Больше всего я запомнил эпизод, в котором уютный белый фермерский дом Уолтонов с мансардой полностью сгорел в бушующем огне. К счастью, все герои спаслись (хотя законченный роман Джона-Боя сгорел). Учитывая, что я был десятилетним мальчиком, для меня гораздо более трагичным, чем пожар или даже потерянный роман, были последовавшие за этим горькие переоценки ценностей. Джон-Бой предполагает, что возгорание произошло из-за трубки, которую он недавно выкурил. В то же время дедушка почти уверен, что пожар начался из-за электрического обогревателя, который он оставил включенным после чрезмерно долгого принятия ванны. Мы никогда не узнаем истинную причину, но было крайне мучительно смотреть, как Джона-Боя и дедушку закручивают суровые ветры их тайной вины и самобичевания. Зачастую именно этого больше всего боится человек с чувством чрезмерной заботы о безопасности.
В моем собственном примере беспокойство и контроль запертой двери резко выросли, когда мы взяли милую, но немного не от мира сего маленькую кошку. Моя ответственность за ее безопасность в доме проявляется в усиленном беспокойстве по поводу закрытия и запирания двери. Чтобы перестраховаться и не допустить ошибки, мой мозг посылает мысли о том, что дверь осталась приоткрытой или распахнулась на сильном ветру. Возникает нарратив не только о том, что кошка ушла, но и о том, что это моя вина. В конечном итоге я могу оказаться на месте Джона-Боя или дедушки, которые похоронили себя под чувством вины. Когда я чувствую тревогу, когнитивное слияние побуждает воспринимать такую историю не просто как возможную, но как вероятную. Также это приводит к стойкому ощущению, что дверь, которую я только что запер и проверил, на самом деле может быть еще открыта.
Страх заражения
Еще до того, как микробная теория получила широкое признание в девятнадцатом веке, представители всех культур выражали опасения по поводу разного вида заражений. Люди или животные считались нечистыми в различных обстоятельствах и в той или иной период времени. Ритуальное омовение или символическое мытье рук было обязательной частью некоторых религиозных обрядов. Сегодня большинство узнает о микробах в раннем возрасте от родителей, а затем от учителей. Нас учат опасаться контакта с микробами и следовать правилам хорошей гигиены, таким как мытье рук, купание и чистка зубов. Нас приучают прикрывать рот и нос, когда мы чихаем или кашляем, и избегать контакта с биологическими жидкостями других людей. Мы также изучаем правила безопасного приготовления и хранения пищи. Степень внимания к микробам, а также акцент на этих правилах могут значительно различаться в разных культурах и семьях. Подобная двусмысленность в отношении того, что именно подразумевается под безопасностью и насколько важна чистота, в сочетании с потенциально серьезными последствиями оплошностей создает подходящую почву для навязчивых идей и компульсий.
Пандемия коронавируса дала многим людям, которые раньше не были так зациклены на заражении, более четкое понимание того беспокойства, с которым ежедневно сталкиваются люди с навязчивыми страхами по этому поводу. Удивительно, но я обнаружил, что некоторые из моих пациентов с таким типом ОКР меньше беспокоились о COVID, чем обычные люди. Во многих случаях из-за того, что они уже принимали меры предосторожности, которые для всех остальных были в новинку. Другие люди, которые добились прогресса в сокращении частоты мытья рук и не избегали предполагаемых загрязнителей, внезапно столкнулись с трудностями в определении грани между разумными мерами предосторожности и поведением при ОКР. В начале пандемии в условиях ограниченного понимания способов передачи вируса мне было трудно дать какие-либо рекомендации. Я был слишком занят – мыл руки и вытирал дверные ручки.
