Иван Сергеевич Торубаров
Властитель груш
Пилигрим в Грушевом Саду – обычная картина. Благочестивые странники страшно любят просаживать последние деньги в кости или «Бурку», а потом уныло плетутся к собору Святого Дидерика, грех неумеренности замаливать. И до кучи просить подаяние на обратную дорогу.
Но уж этот хрен точно шпионил. Любопытно, для кого же?
«Пускай у неё голова и болит», – здраво рассудил Гёц. В чёрной хламиде, с потемневшей от синяков рожей, под погашенным фонарём, он скользнул обратно в контору и повернул дверь на щедро смазанных петлях. Заговор заговором, а искать на заре старую смету для многострадальной Кавальеллы всё равно придётся.
Искуситель
«Чтоб тебя бесы задрали, кто открыл это окно проклятое?!» – мысль с воем кружилась в голове Карла, пока он тщетно заслонялся ладонью от солнечных лучей. До жути хотелось прикрыть лицо второй рукой, но ту что-то не пускало. Какая-то девка сладко сопела в подушку, навалившись полной грудью на его предплечье, и мужчина снова закрыл глаза.
Собственный бессильный стон коснулся ушей. Вслух ругаться не годилось – совсем не из-за компании, а просто чтобы не слышать своего голоса. Он ведь сейчас не зазвучит так грозно и бодро, что вся округа зашепчет: «Хозяин проснулся!» Из горла сможет выйти только омерзительный жалкий скрип.
Не слишком деликатничая, он высвободил придавленную руку и застонал опять. Третий по значимости кусок тела почти омертвел. Он сдвинулся чуть в сторону от солнечного потока, прикрыл лицо левой рукой и осторожно повернул правую, бессильно вытянутую на простыни. В кожу подле ногтей одна за другой впилась сотня мелких иголок…
Солнце по-новой принялось поджаривать лицо, коварно просочившись сквозь пальцы. С негодующим шипением Карл попытался развернуть себя на месте.
Мутная дрёма постепенно сгущалась вокруг, но тут лоб упёрся в тело. Пятки же, напротив, потеряли опору. «Должно быть, это уже край», – заключил он, и решился толкнуть себя вниз.
Ступни чиркнули по полу минуту спустя. С третьей попытки Даголо нашарил левой рукой изголовье, уцепился и наконец подал вперёд и вверх остального себя, стискивая зубы в ожидании приливной волны…
Он застыл на краю ложа, обнимая живот и рёбра обеими руками, и мысленно поблагодарил морских бесов, милостью которых не проблевался тотчас же. Та рука, что поживее, осторожно отпустила бок, и гуляка алчно потянулся к кувшину на столе у изголовья.
Кувшин рухнул на пол.
Карл опустился на колени посреди россыпи черепков, поднёс палец к одному из них. Тот был сухим, как… да как его проклятая глотка!
«Святой Левистер, очисти меня от лишнего выпитого и подыми из говен к лёгкой благодати», – зашептал он, беззвучно двигая одеревеневшими губами, и коснулся пола локтями и лбом. Многие из вчерашних собутыльников едва ли выглядят лучше; оттого показываться им в таком плачевном виде вовсе не хотелось.
Облегчение не приходило – видимо, Святой оскорбился, когда к мольбе примешалась гордыня. Глубоко вздохнув, Карл отодвинул с пути осколки и пополз к горке из одежды, увенчанной одним башмаком. Ком подкатывал к горлу при одной лишь мысли о том, как он будет всё это натягивать, но Бёльс его задери, если он выйдет за дверь полуголым!
И какой только идиот раскидал это добро по всей комнате?
Неким чудом – которое он, впрочем, отнёс на свою долю, а не Святого – ему удалось утвердиться на ногах, пусть и цепляясь пока за дверную ручку.
Осторожно, как крыса, валон выглянул из меблированного закутка в общий зал «Валонской короны» – лучшего кабака в городе в месте встречи двух крупнейших его улиц. В глубине засела четвёрка громил. От них так и веяло похмельным унынием, даже когда Заступ попытался кисло улыбнуться и кивнуть. Остальных и след простыл – лишь пара трактирных девок натирала полы, а усатый корчмарь Хелег спускал на пол перевёрнутые табуреты и лавки.
Наследник Грушевого Сада проковылял мимо, покачиваясь на каждом шагу. Едва ожившая рука придерживала разорванные завязки правого чулка – уж на это её сил хватало. Левой досталась более серьёзная задача придерживаться за каждый встречный стол.
Хелег косился недружелюбно. Карл сделал вид, что ничего не заметил. Сейчас уж точно не время мириться с обиженными северянами. Он прошёл прямо до прилавка из слегка обгоревших по бокам бочек, где до омерзения бодрый и расслабленный Стефан пожёвывал трубку. Бутылки, кувшины и разная питейная утварь угрюмо глядели из-за его спины. Запасы явно пополнили после вчерашнего.
Жестами Карл потребовал себе живительной влаги. Без единого слова громила поднялся и подал кувшин.
– Уффф, – вздохнул Даголо, размазывая по груди пролитую воду.
Пустая посуда стукнула по столешнице. Облегчение не торопилось, но хотя бы дар речи потихоньку возвращался, наполняя связки силой:
– Сколь-ко в'ыемя?
– Колокольня два удара отбила.
Стефан кивнул на окно, выходящее к соборной площади. Ага. Тогда, разумеется, всё ясно – Хелег давно отпинал, выставил за дверь всех гуляк и взялся за уборку, остался один только неприкосновенный предводитель в собственной комнате.
Карл смахнул с носа клуб дыма и недовольно крякнул.
– Как те'я с этой заморхской травы блеват не тянет?
– Так я уже… Подлечился давно.
Стефан поспешно отложил трубку и яростно замахал руками, пытаясь отогнать дым. «Вот же мельница долбаная, звезданёт ещё!» – валон поморщился и поднял два пальца в призыве прекратить опасные телодвижения.
– Плесни и мне.
Громила нырнул за стойку и принялся греметь стекляшками. В памяти капитана воскресли воспоминания о колоколах, бьющих его по голове сквозь сон такое число раз, что ни один правоверный альдист поутру не сосчитает.
– Вот!
Перед ним появился стакан с парой глотков бренди. Другая рука громилы в тот же миг подвинула вперёд маленький пузырёк с прозрачной и вроде бы чуть маслянистой жидкостью.
– Эт' чего?
– Опохмелительный эликсир, – объявил Стефан с нотками гордости. – Гляди – принял с утра, а через пару часов – как младенец!
– Хренасе, – бесцветно восхитился Карл, рассматривая пузырёк.
Похож на склянку со святой водицей – попы таскают с собой такие, чтоб кропить придорожные алтари. Другие аналогии родиться не успели. В недрах забурлило жуткое, а потому, покосившись на приятеля, он откупорил флакон и поспешно его опорожнил.
Мало какое лекарское снадобье на вкус не как дерьмо, но эликсир неожиданно отличался. Мягкий и сладковатый, даже волна устрашилась и чуть отступила. Карл хмыкнул, вернул пузырёк и взялся за стакан с бренди.
– Где взял?
– Магна его трущобникам продаёт, ну а я у них…
Поперхнувшись, он окатил Стефана фонтаном брызг.
– Отравить меня вздумал?!
– Да ты что? Она ж не знает, что я тебе дал. И потом, я ж тоже его пил сегодня…
Даголо посмотрел налево, узрел грозную рожу Хелега, немного пораздумал и всё-таки вытащил пальцы изо рта.
– Ладно. Но смотри, если я к вечеру издохну…
– Да, да, – проворчал громила, утираясь рукавом, – передать Старику, что Гёц Шульц, сука такая, тебя отравил, помню.
– Чего ты там бормочешь?
Он замер и уставился, прищурив глаза. Через несколько мгновений пониженный голос медленно произнёс:
– Ты-ы вчера, в дупель пьяный, держал меня за воротник и рассказывал, что Гёц – мерзкая хафеленская крыса, а может и имперская крыса, и этот коротышка точно какую-то хрень задумал, и…
Валон громко цыкнул и указал на бутылку, неловко стискивая вокруг стакана всё ещё вялые пальцы. Вот дерьмо, неужели он правда начинает болтать под мухой? Паршивее и не придумаешь, а уж для барона…
Подняв глаза, он осторожно спросил:
– И часто я тебе… треплю всякое, как дырявая старая кошёлка?
– Да не, пару раз всего.
Стефан протянул руку и легко похлопал его по плечу. Успокоил так успокоил!
– И я ж могила. Я ж никому не рассказывал, как ты с сынком капитана Лодберта забрался в…
– Да завались ты, мать твою! – свирепо прохрипел Карл, хлопнув заново наполненным стаканом по столу. Оба снова оказались в спиртовых брызгах. – Бич Божий на нас накликать хочешь?!
Стефан закрыл рот, пожал плечами и принялся утираться во второй раз. Карл кончиком языка смахнул повисшую на губе каплю.
– Кстати… Где Гёц сейчас?
– С утра вместе с Эрной отбыли. К большому ипподрому. Осмотреться перед Кавальеллой, не иначе.
До этого ипподрома пёхом топать замучаешься, а верхом они обернутся не раньше позднего вечера… Или, может быть, даже завтра. Значит, целый день Шульца в городе не будет. Половина этого дня, правда, провалялась в постели, пуская слюни в подушку, но другая половина уцелела и взывала к действию.
– Полежу немного и прогуляюсь по делам, – проворчал Даголо.
– Я иду с тобой?
– Не, ты идёшь в… Ах, да мне, собственно, плевать.
Он сполз со стула, посмотрел в сторону корчмаря и украдкой показал на него пальцем:
– Если заняться нечем, попробуй Хелега задобрить.
Показывать пальцем на дельного парня вроде Хелега чревато, но кивать и стрелять глазами сейчас гораздо опаснее. В отличие от кишок, с северянином есть хоть какой-то шанс.
***
Карл шествовал по Серебряному Пути неторопливо и важно, как человек, который многим заправляет, никуда не торопится и вообще не хотел бы слишком раскачивать на ходу голову. Камзол и новенький матерчатый пояс из алых и золотых полосок от вчерашнего пира не пострадали вовсе – запарился он гораздо раньше, чем облился вином. Залитый дублет и потерянное перо из шляпы тотчас заменили новыми, башмаки почистили, чулок подвязали как надо. Вот теперь можно и всяким врагам на глаза попасться.
По счастью, владения Треф располагались внутри приличной части города – её граница охватывала кварталы патрициев, купцов, половину территории ткачей и три четверти Сада. В данный момент счастье заключалось в цехе золотарей, что с каждым наступлением ночи аккуратнейшим образом вычищал желоба и опорожнял все смрадные ёмкости, особенно в кабаках. Вот сунуться в трущобы он точно бы не решился. И совсем не из страха нарушить мир.
Впрочем, сомнительный эликсир Стефана уже начал действовать. Даже мысли о почтенных кальварских говночерпиях не помутняли рассудок. Стоит приобрести небольшой запас этого зелья. Через три пары рук, конечно – не то синяя ведьма наверняка подсыплет отравы.
Главный кабак Треф тоже почти пустовал. Несколько торгашей в скромных платьишках тихо перетирали торгашеские дела в углу – на них круг посетителей и замыкался. Увидев Карла, широкомордый корчмарь так и подскочил со стула. В кулаке у него болталась тощая полуощипанная курица.
– Герр Даголо, ничегосебе! Подать что-нибудь? Бренди, вина?
– Плесни пива, только горло промочить, – важно просипел мужчина, сдвигая шляпу на затылок. – Я пришёл к Валету. Ты не знаешь, где…
Он прервался на полуслове, едва направив взгляд в игровой угол. Сам Валет Треф восседал там с кучей карт и парой детишек.
– А, вот и мой друг Валет! – воскликнул валон. Ренер тут же вскочил со стула, раскинул руки в стороны и возопил:
– Друг Карл!
Лицо шулера едва ли не светилось от радости, но глаза беспокойно заметались от корчмаря и трефового громилы у входа к вороху игральных карт на столе. Он вроде как был старым другом Шульца: другом хитрожопым и трусоватым. Не лучшие качества для хранителя секретов.
– Что это вы тут делаете?
– Карты перебираем, ясное дело.
Альфи сел обратно и обвёл стол широким жестом. Костлявый, как дворовый пёс, но на удивление чистый мальчишка по левую руку ненадолго поднял на гостя глаза, шмыгнул носом и вернулся к своему занятию – ножичком он скоблил червонного короля, опасно орудуя лезвием у самой королевской глотки.
Его приятель по правую руку, в здоровенном чёрном берете, склонился над зачищенной картой и вовсю орудовал тонкой кисточкой. Кончик красного языка торчал из-за его зубов и напряжённо шевелился на каждом длинном штрихе.
– По картам, которыми епископ играл, я могу перечислить всё, что он за игрой стрескал.
Валет сбросил одну за другой несколько карточек в ведро. Даже сверху было видно, что туда отправляется ну уж полный мусор, только на растопку годный.
– И списочек вообще не постный!
– Гадкий отец Венцель!
Карл бросил шляпу на свободный угол стола и медленно опустился на табурет напротив. Внутренности, негодовавшие на каждом третьем шаге, наконец немного успокоились. Он даже сумел выдавить из себя дружелюбную ухмылку, когда обратился к детишкам:
– Ребятки, погуляйте-ка, мне надо поболтать с Валетом.
Мальчишка справа послушно положил ножичек и собрался вставать; рисовальщик же поднял удивлённый взгляд на обоих мужчин. Только тут Даголо понял, что это девчонка, поразительно схожая с мальцом и в таком же мальчишеском тряпье.
– Сидеть, – сухо бросил Валет более расторопному близнецу. – Ты что, какие-то грязные грубые сплетни для меня принёс?
– Да вроде того…
Карл провёл большим пальцем по внутренней стороне полосатого пояса, поднёс руку к уху девчонки и сделал вид, что достаёт из-за него мелкую монету.
– На, держи. Купите себе пряник, или…
Он осёкся, попытавшись честно вспомнить, на что сам мог потратить деньги в этом возрасте. Почему-то в памяти всплывала только трактирная девка, согласившаяся задрать юбку за пятак.
– Или чего там ещё.
– Дядя Дворбак говорит, от сладкого зубы делаются худые и вываливаются, – возразила та, поглядывая то на медяк, то на хмурящегося Ренера.
– Зубы у тебя вывалятся, если не будешь меня слушать, сопля ты борзая, – пообещал Карл так ласково, как только позволял осипший голос.
Валет махнул рукой; девчонка цапнула монетку, чирикнула «Спасибо» и за руку потащила брата к выходу.
– Хрен с тобой. Выкладывай, что за дело.
Карл молча взял кружку с подслащённой водой, сделал глоток, глядя поверх на Ренера; лишь затем он непринуждённо спросил:
– Как в Хафелен прокатился?
– Скучновато. Ты за хафеленскими побасёнками пришёл, что ли?
– Ну, мне и впрямь не интересно, сколько ты там выпил и девок переимел за счёт родни Шульца. Ты же не за этим ездил?
– Это уж точно, – шулер хохотнул. – Здешние девки куда сочнее. И треской от них не разит.
Для вида Карл усмехнулся, но глаз с Валета не спустил.
– Так что ты там делал, Альфи?
– Да, ну, ничего особенного. Просто дела. Тебе-то что?
– Ну, может, я бы захотел вписаться?
Даголо передвинул убогое сидение так, чтобы с наибольшим удобством раскинуться на своей половине стола; локоть он положил на угол и закинул ногу на ногу. Разумеется, никто не поспешил подать ему с угодливой улыбкой нормальный стул, как только он обозначил намерение присесть. Но это пока.
– Папаша замучал. Говорит, мол, давно мне пора вникнуть в дела, где деньги родятся, а не только бошки откручивать.
– Тебе бы с Готфридом лучше перетереть, – с видимым спокойствием шулер перебирал заново сложенную колоду из отчищенных и подрисованных карт. – Ей-ей, я и половины не знаю. В основном писульки таскаю от него к матушке и обратно. В торговле я и сам не шарю, мне привычней карты чесать.
– Расскажи меньше половины, так и быть. А я угадать попробую.
Альфред отложил колоду, положил руки на стол, посмотрел прямо.
– Сказал же: не знаю я не шиша. А что знаю, о том мне болтать не велено. Хочешь подробностей – Готфрида спроси, чего ко мне-то пристал, как банный лист к жопе?
Карл не шелохнулся, не желая терять устойчивую расслабленную позу, найденную с таким трудом. Громко прихлебнув из кружки, он медленно проговорил, разглядывая дверь в «переговорную»:
– Я вот что думаю, Альфи: наш дорогой друг Гёц маленько ссучился, и подумывает Кальвар врагам продать. Вот и за Кавальеллу, допустим, он уж второй раз зад яблочком выворачивает. А я всё думаю: не потому ли, что туда куча покупателей съедется?
Ненадолго тишина повисла над столом. Альфи хлопал глазами и переваривал сказанное; наконец он взял другую колоду и усмехнулся:
– У-у, какие же у тебя дерьмовые шуточки с перепоя!
Карл громко расхохотался. Альфред неуверенно присоединился, украдкой метая в его сторону странные взгляды.
– Нет, Альфи, я серьёзно, – приступ веселья резко оборвался. – Ты же в Кальваре родился?
– Ну, родился.
– И что же, по-твоему, Гёц не замышляет ничего, что городу бы повредило?
– Уф-ф. Ладно, скажу тебе кое-что, только чш-ш…
Валет склонился над столом и поманил его рукой. Карлов желудок робко возразил, но Карл подумал: «Ещё чего!» и плавно подался вперёд.
– Гёц и его маманька хотят разорить и скупить с потрохами парочку купцов под началом Глауба. Это ж, наверное, не очень патриотично?
– Совершенно!
От желания зарядить по хитрому крысиному носу кулак нестерпимо зудел. Но волю чувствам давать не время. Это же придётся сперва дёргаться, потом объясняться с нервными быками, что мигом сбегутся на валетов писк…
– Какие же ещё гадости против Кальвара он готовит?
– Кальвар, Кальвар, Кальвар – оба уха мне им зассал, – проворчал Альфи, откинулся на спинку стула и швырнул в ведро целую стопку карт. – Я на Готфрида работаю, а не на город. По мне пускай он хоть кучу навалит перед ратушей.
– Тогда сколько ты хочешь?
– Сколько чего?
Валет снова уставился внимательно и странно. Даголо пожал плечами.
– Ну, тебе видней. Денег, баб, лошадей, статуй по городу?
– Да побольше б, всего вот этого. А что делать-то надо?
– Стучать. На. Шульца, – пояснил он медленно, отделяя каждое слово паузой.
Мало что так бесит, как неглупый человек, косящий под полного идиота. Альфред тяжело вздохнул – знать, настолько порожний разговор даже его утомил.
– Мне нечего сказать. Шёл бы ты отсюда, Карл.
– Не говорил бы ты, куда бы мне пойти, Альфи, – заметил Карл тем же тоном, каким только что напутствовал близнецов. – Отец вчера ввёл меня в Лигу. Скоро начнёт сдавать мне дела, чтоб сам он мог в своё удовольствие пить, обжираться и не забивать голову всякой мутью. Что тогда будет, Альфи? Хочешь быть моим другом? Ты не подумывал о своей команде? Отдельный кабачок, пару-тройку игр?
– Да не, – Валет почесал гладкую щёку, поглядывая на корчмаря, – мне эта муть тоже не упёрлась.
– Помоги мне – и уж что-что, а оттирать объедки с карт точно больше не придётся.
Видя, что шулер словно от лимона откусил, Карл навис над столом, опираясь на локти, и холодно добавил:
– Не надо от меня нос воротить. Как Грушевый Сад станет моим, друзей я осыплю деньгами. А вот врагам и сейчас могу рога обломать, сечёшь?
– Ты меня не тронешь. Старик сам тебе всё обломает, иначе у капитанов вопросы появятся.
– Ну да, ну да, – валон вздохнул, отодвигаясь назад. – Распекут меня после такого знатно. Но тебе-то что с того? Под водой ты дышать не научишься. Уши, яйца и кишки новые не отрастишь. Всё, что будет после, будет только для меня.
Скрестив руки на груди, он пристально наблюдал за эффектом. Альфи стиснул зубы так, что желваки заходили под белой кожей; глаза он опустил к колоде, которую принялся бестолково тасовать ещё пару угроз назад. Он неплохо владел собой – но то во время игры. А на собственную жизнь ему едва ли хоть раз играть приходилось с тех самых пор, как Гёц Шульц взял его под крыло.
Тем не менее, качнув упрямо головой, он всё же поднял беспокойный взгляд и быстро проговорил:
– Я ездил в Хафелен договариваться о поставках.
– Ладно, поставки – так поставки.
Карл пожал плечами и резко встал, скрипнув о пол ножками стула. Нутро отозвалось вспышкой негодования, но видеть, как резво шулер отпрянул назад – это стоило небольшого бунта на корабле.
– Бывай, Альфи. Не болей, – он подмигнул Ренеру, оскалился и стянул шляпу со стола. – Если вспомнишь чего – приходи обязательно, я послушаю и угощу на славу. Только учти, первое моё предложение скоро уж истечёт. А второе…
Посчитав, что заканчивать нет нужды, Даголо нахлобучил шляпу на голову и побрёл к выходу. У самых дверей он обернулся и не без удовольствия отметил, как Альфи спешно допивает остатки пива из его кружки; однако затем помахал ладонью корчмарю и решительно вышел наружу. Пока солнце не село, пока в Саду не закипела вечерняя жизнь, неплохо бы успеть выжать из дня хоть какую-то пользу.
***
За день «Драгоценность» Грушевого Сада вернулась к нормальному обличью. На фасад и ближние столбы повесили манящие алые фонари. Уважаемые люди разошлись по важным резиденциям. Внутри, где прошлым вечером они забавлялись мудрёным карточным матчем, за тем же столом трое молодых патрициев азартно просаживали деньги в игре попроще. В ней не делали хитрых ставок – исход зависел только от везения игрока и ловкости рук одной из шестёрок Треф, которые даже здесь околачивали кости. Игра была откровенно тупой, но клиенты разогрелись вином и полуголыми танцовщицами, так что все стороны прекрасно проводили время.
Строгие гербовые драпировки со стен тоже сняли – теперь ничто не скрывало обшивку кричащих цветов и похабные рисунки. Надо полагать, и в комнату с красной дверью вернулась огромная кровать, но Карл тащился через весь Сад не ради самого развратного ложа в Кальваре.
Громко поприветствовав благородных гуляк, он ускользнул от зазывных восклицаний вглубь помещения, потирая ноющий висок. Снадобье продолжало действовать, благослови Единый Стефана и коварную синюю ведьму. Только вот горлопанить всё равно не стоило.
– Привет, девчонки! – воскликнул он, продолжая превозмогать, и машинально шлёпнул первую подвернувшуюся задницу.
– О, капитан, мой капитан! – пропела Дора, стройная девка с чудным высоким голоском. Вот кого даже с похмелья недурно послушать…
– Герр Карл! Пришёл продолжить? – с готовностью пропыхтел кассовый евнух Баклер.
Карл вздохнул, потянулся; медленно сдвинул шляпу на макушку.
– Не-е, – с ленцой ответил он, почёсывая колючую щёку. – Мамаша у себя? Я к ней.
– Ага, проходи, – жирдяй махнул подбородками в сторону солидной дверцы.
– А мы для тебя уже слишком юны? – оскорблённо поинтересовалась Дора, протягивая руку. Другие две девки, с менее резвыми языками, просто засмеялись.
– Вроде того! – бросил Даголо на ходу. – Хочу, чтоб Мамаша рассказала мне сказочку.
– Возвращайся – я тебе её пропою!
У каждого капитана имеется особенная комната, чтоб хранить деньги, принимать партнёров и при необходимости обкладывать по матери работников, не вставая с капитанского кресла. Но только Мамашу Беккер заботило её украшение. Почти любую деревянную вещь здесь покрывала изящная резьба. Несколько картин на стенах изображали суровых аристократов и безмятежные южные равнины. Золотая и серебряная утварь на полках – столько он видел лишь в Палаццо, но с этих кубков и тарелок едва ли часто кормят знатных гостей. Впрочем, каждый тратится на свои слабости. Даголо закатывают пирушки для друзей, Мюнцер сам надирается до зелёных бесов, фрау Беккер тащит роскошные безделушки, как сорока, а Гёц Шульц складывает всё в сундук и обнимает его по ночам.
– Карл, здравствуй, мальчик мой! – толстенькая, приземистая Агнетта Беккер медленно сползла с насеста и проплыла ему навстречу, разводя руки в стороны. – Надеюсь, о вас хорошо вчера позаботились?
– Жаловаться не на что, – отозвался мужчина и охотно наклонился, чтобы тётка могла его по-матерински приобнять. Старой швабре такие нежности, видать, очень уж нравились – глупо отказываться от такого простенького шанса её расположить.
Правда, пришлось всё же отвернуть подбитый нос в сторону от пышной причёски. Каштановые с проседью волосы Мамаши так разили духами, что на мгновение Карл отчётливо вспомнил о похмелье.
– У-у-у, весь дух из меня выжала! – крякнул он, отстраняясь на расстояние вытянутой руки. – Дай-ка сяду.
– Я слышала новости, – многозначительно заметила женщина, когда он плюхнулся в кресло напротив её испещрённого завитками стола. – Поздравля-аю. Хочешь устроить что-нибудь эдакое в свою честь?
– Ну, разве что чуть позже. Сейчас я поболтать пришёл.
– Вот как?
Фрау Беккер протянула ему изящный серебряный кубок с чеканкой, в который плеснула вина до половины. Даже вино у неё с душком. К счастью, запах из кубка оказался более сдержанным.
– О, да! Сегодня я жажду услышать парочку грязных историй о твоих клиентах.
– Брось, Карл, не вынуждай меня предавать доверие этих извращенцев, – жеманно возразила Мамаша и отмахнулась пухлой ручонкой с парой едва заметных пятен. – Да и на что они тебе сдались?
Конечно, она кокетничала, но только отчасти. Случалось, что некто узнавал о ком-то нечто, что кто-то предпочёл бы не выносить за красную дверь, но не слишком часто – это ведь всё-таки приличный бордель. И потом, если питаешь тайную страсть переодеваться в козла и водить хороводы с голыми маленькими мальчиками, рано или поздно придётся идти на определённый риск.
– Ну, я не собираюсь тебя за нос водить, – медленно ответил Карл, пригубив вино, – мне, понятно, интересны не абы какие любители поразвлечься. Гёц Шульц ведь заходит к тебе иногда?
Фрау Беккер подавилась вином. Прокашлявшись в кружевной платок, она подняла на него внимательный взгляд и ещё ненадолго зашлась булькающим смехом. От этого её лицо раскраснелось подстать фонарю при входе.
– Гёц? Да-а, уж он-то известный весельчак! Раз в месяц заявляется, и мы полчаса говорим о деньгах. Потом он требует девчонку посвежее, дерёт её с видом, как на причастии, и тут же бежит обратно к себе.
– К любимому сундуку с золотом?
Оба громко и почти искренне засмеялись, украдкой посматривая друг на друга сквозь слёзы веселья. Утерев глаза запястьем, Карл хлебнул вина и непринуждённо продолжил:
– Ну а, скажем… Что Альфи? Он здесь и в «Медунице» частый гость, я и так знаю.
– Верно, вы двое – лучшие мои клиенты из наших. Но от вас грязных историй немного.
– Мне не интересно, кого и как он имеет. Я хочу знать, что он болтает, когда напивается и отпускает вожжи.
Валон перешёл на предельно серьёзный тон, и Мамаша перестала улыбаться. Поставив кубок на стол, она принялась медленно крутить один из множества перстеньков, унизывавших короткие толстые пальцы, и произнесла минуту спустя:
– Альфи болтает порядком. Но до меня не доходило ничего особенного.
– Я попробую тебя навести. Вот, допустим… – Даголо сделал небольшую паузу, подняв глаза к потолку, и продолжил говорить, выписывая жесты кубком: – О том, что-де мой отец – жадный ублюдок, который слишком много дерёт, или… или другую муть в духе нытья Мюнцера? Или о том, что скоро его командир ого-го как подымется, а он вместе с ним? Или просто туманно намекал, какие великие перемены скоро ждут нас всех?
По мере того, как он перечислял варианты, круглое лицо фрау Беккер понемногу вытягивалось и хмурилось, а блестящие пальцы беспокоились пуще прежнего.
– Н-нет-нет-нет, ничего подобного. Думаешь, я бы отмалчивалась, если б в моём заведении такое болтали? – Подавшись чуть вперёд, она настороженно добавила: – А что, ты их подозреваешь…
– Подозреваю. На кой ляд я б ещё спрашивал?
«Мгм!» – многозначительно прогудела женщина. Она взяла вино со стола, зачем-то взглянула на престарелого вельможу, что надменно присматривал с портрета за их делишками, и задумчиво произнесла, будто бы обращаясь к обоим мужчинам сразу:
– Раз дело так худо, хорошо бы кто втёрся в доверие к старшим Трефам и незаметно выведал у них о заговоре, м-м?
– Точно!
– И кто же подойдёт лучше, чем болтливый козлик Альфи, который бегает ко мне, как на лужок?
– Точно так!
Мужчина в кресле отсалютовал кубком. Мужчина с портрета упрямо молчал.
– Точно как я и подумал. Весь мой план за миг прозрела, бестия!
– Ай, да брось, – Агнетта усмехнулась и кокетливо махнула на него платком. – Ты не первый хитрый мальчик, который просит меня накачать дядюшку чем-нибудь, подложить под него толковую девку и выведать про ключ от сундука, где деньги лежат. У Мамаши Беккер рука на таком набита. Так что знаю я, что дело непростое и затратное… Хорошенько надо подготовиться, цель как следует обработать, а потом уж подбить клинья. И чтоб наутро он даже ничего не вспомнил.
Уж от этой песни слова Карлу знал хорошо.
– Сколько?
– Гульдена три – только на расходы. Подходящий дурман достать сложно, а стоит он – просто с ума сойти. И девочке придётся постараться…
– Расходы я покрою. Это всё?
– Ну-у… – На вновь округлившемся лице возникла извиняющаяся улыбка. – Пьетро вчера ввёл тебя в Лигу…
– Именно так!
В ответ Карл улыбнулся настолько широко, будто получил полное место с правом голоса, а не одно лишь дозволение присутствовать, слушать, учиться и помалкивать.
– Пьетро уже не мальчик, увы, – она сокрушённо вздохнула. – Похоже, он хочет передать тебе дела и уйти на покой? Навроде как Ткач сделал.
– Именно так, – мужчина растянул губы ещё шире, хотя, казалось, достичь такого было трудно.
– Выходит, если негодяй Гёц и впрямь что-то замышляет, то это против твоего наследства, так? А если я что выведаю, ты мне кое-чем будешь обязан, так?
– Так и выходит, – он кивнул. – Ты, Мамаша, будешь самый мой лучший друг!
– Тогда, может, ты по-дружески скинешь мой налог?
– Может, и скину. Может быть, до сорока процентов?
– Или, может, до четверти? – вкрадчиво уточнила Мамаша, хлопнув подведёнными глазами.
Карл хмыкнул, протянул руку и громко опустил кубок между шкатулкой и изрядным фолиантом.
– Ну, это ты уж лишку хватила, подруга. Сойдёмся на трети?
– Ах. Что ж, треть – так треть, – вздохнув, она наклонилась вперёд и протянула пухлую ладошку, которую Карл с готовностью пожал.
– Может, я и Дору наверх свожу, чтобы закрепить сделку?
– За её обычную ставку можешь хоть вниз её сводить… – женщина осеклась, откинулась на спинку кресла и почесала первый подбородок. – Хотя, гм, туда лучше не надо. Там со вчерашнего ещё не прибрано.
– А, да Бёльс с ней. В другой раз отымею.
Карл поднялся на ноги медленно, избегая обыкновенного богатырского рывка, чтоб в глазах не потемнело. Шляпу он забрал со специальной шляпной вешалки, где три морских змия обвивали длинный вертикальный шест и вытягивали в разные стороны чешуйчатые хвосты. Кто-то хорошенько поработал, чтобы тщательно вырезать каждую чешуйку, а потом втридорога загнать эту ерунду стареющей торговке плотью. А та только хитро улыбалась да прикидывала, сколько новых драконов сможет накупить, когда разоблачит заговор.
Воистину, к некоторым женщинам нужен совершенно особый подход.
***
С последними лучами солнца младший Даголо вернулся к месту, в котором и начинал недлинный день – вполне довольный собой и вновь мучимый лёгкой тошнотой, теперь уже просто от голода.
Кабак потихоньку наполнялся людьми и голосами, но для него здесь всегда найдётся тёплое место. Во главе стола.
Помахивая плотным холщовым мешочком, он лёгкой походкой проник внутрь кухни, стянул краюшку хлеба и только затем выскочил в главный зал пред тёмные очи Хелега. Корчмарь продолжал смотреть недобро, однако с выражением, скорее, глухой обиды, нежели едва скрываемого зверства.
– Ждорово, Хелег! – бодро поприветствовал его Карл, одновременно срывая зубами краешек хлебного ломтя.