Олег Волков
Крысиными тропами. Том I. Синяя канарейка
– Звучит логично, – нехотя согласился Михаил Владимирович. – Но, как я понимаю, это ещё не всё?
– Верно, – Николай Павлович кивнул. – Я предлагаю сменить тактику. До сих пор мы укладывали в «малахитовые надгробья» либо действующих, либо отставных десантников. А почему бы не попробовать уложить какого-нибудь хакера? Или хотя бы просто продвинутого компьютерщика. Можно даже попробовать заядлого геймера, как там называют любителей компьютерных игр.
– И у тебя на примете имеется подходящая кандидатура? – уточнил Михаил Владимирович.
– Да. Некий Виант Фурнак, двадцать восемь лет.
– И с чего он должен согласиться на верную смерть? – в голосе Михаила Владимировича брякнула ирония.
– Ну-у-у…, – нарочито медленно и театрально протянул Николай Павлович, – хотя бы потому, что он чалится на зоне.
– За хакерство?
– Да.
– Да ну брось, – отмахнулся Михаил Владимирович. – За хакерство много не дают.
– Двадцать пять лет.
– Что «двадцать пять лет»? – не понял начальник «Синей канарейки».
– За своё преступление Виант Фурнак получил двадцать пять лет колонии общего режима. Два уже отсидел, двадцать три ещё осталось. Даже если он надеется на УДО, то до него как минимум пятнадцать лет.
– Да он что в США ядерную электростанцию взорвал? – не сдержался Михаил Владимирович.
– Нет, конечно же, – Николай Павлович улыбнулся. – Всего лишь хакнул московский «Шинбанк». С его помощью тринадцать миллионов долларов со счетов банка благополучно растворились в оффшоре, – пояснил Николай Павлович. – Деньги Виант Фурнак так и не вернул. И это хорошо, что не вернул. Наверняка Виант Фурнак надеется воспользоваться добычей, когда выйдет. Но, пока он чалится на зоне, американская инфляция потихоньку кушает его добычу. Как знать, может через пятнадцать лет на эти тринадцать миллионов долларов получится купить всего лишь бутылку виски, чтобы выпить с горя. А на закуску денег уже не останется.
– Странно всё это, – Михаил Владимирович подозрительно сощурился. – Тринадцать миллионов «вечно зелёных» сумма немаленькая. Но двадцать пять лет… Как такое вообще возможно?
– Я и сам так и не понял, как оно так получилось. Да и, честно говоря, меня это особо и не интересовало, – признался Николай Павлович. – Главное Виант Фурнак – отличный кандидат в добровольцы, особенно если не говорить ему всю правду. Хватит с него и части.
– Наверняка этот Виант компьютерный задрот без физической и боевой подготовки, – предположил Михаил Владимирович.
– В точку, – согласился Николай Павлович.
– А сдюжит? – Михаил Владимирович в сомнении качнул седой головой. – Трое погибших добровольцев компьютерными задротами не были. У каждого за спиной была не только отличная физическая и военная подготовка, но и реальный боевой опыт.
– Может и не сдюжит, – Николай Павлович пожал плечами. – Но что-то подсказывает мне, что если мы уложим в «малахитовые надгробья» ещё десять крутых десантников или спецназовцев, то на выходе получим десять новых трупов со смертельными ранениями на телах и в не обмятых формах младших научных сотрудников. А так хоть какой-то шанс, что доброволец не только сумеет самостоятельно выбраться из «малахитового надгробья», но и рассказать, что ТАМ, – Николай Павлович особо выделил слово «там», – происходит на самом деле. Ядерный загар, знаете ли, это нечто. Да и в любом случае выбор у нас небогатый.
– Намекаешь, – Михаил Владимирович сердито нахмурился, – что если «Синюю канарейку» закроют, то нас не просто отправят в отставку, а сразу в расход?
– Я бы не стал исключать и такой вариант, – Николай Павлович опустил глаза. – Аж цельный инопланетный космический корабль. Если он станет достоянием гласности, то даже думать не хочу, какие социальные потрясения прокатятся по нашей грешной планете. Вы, к примеру, можете дать гарантию, что те же американцы не сбросят на Юланскую гору миллион-другой в тротиловом эквиваленте?
Начальник «Синей канарейки» недовольно засопел и отвёл глаза. Крыть нечем. Тем же американцам не объяснишь, что научные и технические исследования космического корабля инопланетян встали наглухо. Всё равно не поверят. Да и московское начальство упорно не хочет отступать. «Малахитовые надгробья» – единственное, что работает на корабле инопланетян. А раз так, то выгода от исследований обещает быть очень и очень солидной. Обстановка в мире далека от спокойного сосуществования. Времена «мира, дружбы и жевачки» остались в прошлом.
– Ладно, – тяжёлая ладонь Михаила Владимировича хлопнула по столешнице, – вербуй, как там его, хакера, в общем. Семь бед – один ответ. Может и в самом деле выгорит.
– Будет исполнено, – тут же отозвался Николай Павлович.
– И да, – начальник поднял глаза, – «малахитовые надгробья» звучат как-то слишком зловеще. Так или иначе из них всё же можно выбраться самостоятельно. Нужно придумать новое название.
– Так это не проблема, Михаил Владимирович, – Николай Павлович улыбнулся. – Раз у нас намечается компьютерная игра, то пусть они будут «малахитовыми капсулами». И звучит вовсе не зловеще, и гораздо точнее отражает их суть.
– Отличная идея, пусть так и будет, – охотно согласился начальник. – А теперь иди, вербуй, как там его? В общем, хакера вербуй.
– Всего хорошего, Михаил Владимирович, – Николай Павлович поднялся со стула.
Секретарша Шурочка лишь равнодушно глянула вслед, когда Николай Павлович пересёк приёмную и аккуратно закрыл за собой входную дверь.
Глава 3. Вечно вонючие подштанники
– Кнопка! Для тебя есть работёнка!
Наглый до тупости каптёрщик по кличе Дикобраз втолкнул через широкую входную дверь пятую и последнюю на сегодняшнее утро металлическую тележку на вертлявых колёсиках.
– Нужно написать программу для стирки этой кучи грязного, вонючего белья, – потёртый ботинок Дикобраза со звоном ткнулся в стальной бок тележки. – Справишься?
Виант бросил на каптёрщика презрительный взгляд. Главное не обращать внимание на его тупые шуточки и на ещё более тупые выходки внимания. А бельё и в самом деле как на подбор, будто Дикобраз специально искал самое грязное и вонючее. Некогда белые подштанники заляпаны чем-то серым, жёлтым и местами красным. Что это за пятна – лучше не думать. Будто и этого мало, от тележки исходит умопомрачительное амбре из мочи, пота и блевотины. Виант склонился над тележкой, что поделаешь, заключённые колонии общего режима «Облако» пристрастием к гигиене не отличаются.
– Давай, пересчитывай, – ботинок Дикобраза вновь ткнулся в металлический бок тележки, – а то мало ли недостача будет, – каптёрщик вновь заржал мелко и противно.
Как обычно Дикобраз тупо шутит и сам же ржёт над своими тупыми шутками. «Не дождёшься», чуть было не ответил Виант, но вовремя подавил в себе эмоциональный порыв. Вместо этого он молча развернул тележку и толкнул её в глубину прачечной. Вонючими подштанниками больше, вонючими подштанниками меньше – какая разница.
– Не забудь добавить функцию осенней свежести с мятой и запахом соснового леса. – Дикобраз с важным видом подпёр дверной косяк, это он так косит под блатного. – Не забудь сложить подштанники правильным геометрическим образом ширинками в верх!
Мелкий противный смех Дикобраза вновь наполнил прачечную. «Только не обращать внимания. Только не обращать внимания». Виант всё так же молча подкатил тележку с вонючими подштанниками к зеву промышленной стиральной машины. Когда этот придурок наорётся, то сам уйдёт. «Только не обращать внимания».
– Ну, Кнопка, бывай. Если захочешь ещё больше вонючих шмоток, только свисти, – дверь за Дикобразом наконец-то захлопнулась.
Виант закатил глаза. Сработало как всегда: тупой каптёрщик свали-таки в свою вонючую каптёрку. Но вонючие подштанники и прочее не менее ароматное бельё остались.
Пачкать пальцы о серые, жёлтые и красные пятна категорически не хочется. Виант натянул хлопчатобумажные перчатки с синими пупырышками. Защиту для рук приходится покупать в магазине колонии за свой счёт, едва ли не с кровью и слезами выдирать драгоценные рубли из без того тощего личного кошелька. Правой рукой Виант подцепил мятую штанину, к горлу тут же подкатил кислый ком. Но нет, тошнота нехотя отступила. Без хлопчатобумажных перчаток с синими пупырышками Виант вообще не смог бы работать в прачечной.
Один за одним вонючие подштанники полетели в барабан стиральной машины. Но тут руки сами собой замерли на половине пути. Штанина очередных подштанников подозрительно толстая. По спине тут же скатилась дрожь, а желудок скривился от отвращения. Виант осторожно запустил руку во внутрь… Пронесло. На этот раз Дикобраз запихнул в штанину всего лишь розовую тряпку, очередная тупая шутка тупого каптёрщика. И где только сумел её достать?
Каждый раз своими дебильными шутками Дикобраз упорно намекает на особое предрасположение Агронома. Игорь Агриев, начальник колонии, специальным приказом запретил подпускать осуждённого хакера к каким бы то ни было компьютерам. Виант печально вздохнул. Для того, кто на воле был системным администратором, заядлым геймером и почти удачливым хакером это очень тяжкое наказание. И это тяжкое наказание длится вот уже третий год подряд.
Последние особо вонючие и грязные подштанники улетели в жерло стиральной машины. Большая круглая дверца захлопнулась с тяжким вздохом. Стиральный порошок с яркими синими гранулами от неизвестного производителя точно один мерный стаканчик засыпать в специальный приёмный ящичек. Режим – «Обычный», продолжительность стирки – «Обычная». Пальцы привычным образом пробежались по бледным кнопкам с цифрами и символами. Виант печально улыбнулся. Контроллер промышленной стиральной машины – единственный компьютер, который ему доверили.
Стиральная машина, внешне похожая на огромную стальную бочку, мерно загудела. По мутному стеклу круглой дверцы заструились тонкие ручейки воды. В недрах стальной бочки что-то громко щёлкнуло, барабан тут же резко закрутился. Стирка началась.
Во второй металлической тележке на вертких колёсиках чуть менее противные и вонючие простыни. Виант развернул самую верхнюю. На них тоже хватает противных серых, жёлтых и красных пятен. Как бы не хотелось, но именно в стирке вонючего белья заключается его ежедневная работа. Скомканная простынь улетела в зев стиральной машины. Вот уже третий год Виант стирает рубашки, подштанники, простыни, наволочки и прочее бельё заключённых колонии «Облако». Работа несложная, даже тупая, и на свой манер противная. Очередная простыня комом улетела в жерло стиральной машины. Зато Виант работает один, без навязанной компании, если не считать тупого Дикобраза, конечно же. Именно этот очень важный плюс с лихвой компенсирует вонючие подштанники и прочие минусы.
За окном с металлической решёткой наступило утро 31 мая 2016 года, вторник, последний день весны. Указательный палец ткнулся в кнопку «Старт», последняя стиральная машина загудела и затрещала. Как обычно в первую очередь Виант запустил в работу все четыре стиральных агрегата. Часа через полтора бельё нужно будет переложить в сушилки, но это позже. Первая утренняя пауза самая длинная, от чего самая ценная и любимая. Можно передохнуть, либо заняться любимым делом.
В дальнем углу прачечной две сушильные машины почти соприкасаются полутораметровыми барабанами. В узкий проход едва можно протиснуться. Зато за ними находится уютный закуток, почти отдельная комната. Предшественники Вианта затащили в него широкую самодельную скамейку, старый обшарпанный стол и не менее молодое кресло с продавленным сиденьем. Они же повесили на стену самодельную полку из двух досок на стальной цепочке.
Закуток за сушильными машинами – ещё одна веская причина, по которой Виант в своё время приложил массу усилий, лишь бы только перевестись на работу в прачечную. Это же его личная территория. Для колонии, где частная недвижимость не полагается осуждённым по определению, это большая роскошь.
В отряде, по сути в казарме с длинной и просторной комнатой, что плотно заставлена двухэтажными армейскими койками, в личной тумбочке лишних вещей лучше не держать. Так-то прямое воровство по законам блатного мира карается довольно жестоко. Пойманному с поличным могут и зубы выщелкать, и почки отбить. А за систематическое крысятничество могут и в петухи перевести. Зато во всю процветает воровство тихое. Так, если в личной тумбочке оставить зубную пасту, то тюбик иссякнет гораздо, гораздо быстрее, чем это обычно происходит на воле. А зубной щёткой неизвестно кто может почистить не только собственные зубы, а всё, что угодно.
В личном закутке тот же тюбик с зубной пастой «худеет» куда как медленней, а из тетради не пропадают чистые листы. По этим причинам Виант предпочитает хранить личные вещи в прачечной, здесь же чистить зубы и бриться.
С тихим вздохом Виант опустился на широкую лавку. Хлопчатобумажные перчатки привычно шлёпнулись на фундамент сушилки. Пока никого нет, пока стиральные машины работают сами по себе, то… Виант, чуть повернув голову, покосился на закрытую входную дверь. То можно подумать над «Справедливостью».
Предшественники Вианта не только благоустроили закуток. Кто-то из них соорудил в фундаменте сушилки тайник. Четвёртую плитку во втором ряду снизу можно поддеть ногтем и вытащить. По-своему тайник оборудован с умом. Изнутри к плитке приклеен толстый слой резины, так что простым простукиванием найти нычку сложно. Виант потому и нашёл тайник, что пялился на фундамент сушилки несколько месяцев.
Перед фундаментом сушилки Виант опустился на корточки. Ноготь на указательном пальце привычно зацепился за край кафельной плитки. Теперь слегка ковырнуть, и… Сквозь мерный гул стиральных машин пробился тихий стальной лязг входной двери. Тело быстрее мысли, Виант испуганной крысой метнулся на широкую лавку. Толстый томик правил ТБ под голову вместо подушки, ботинки, чтобы не чиркать каблуками доски, свесить с края скамьи. Что может быть привычней, чем подневольный работник, который решил прикорнуть в закутке, пока стиральные машины работают сами по себе.
За два года Виант настолько привык к шуму и лязгу стиральных машин и сушилок, что перестал замечать их вовсе. Даже больше – мерное гудение электродвигателей и стук стальных барабанов успокаивают нервы и настраивают на рабочий лад. Зато любой посторонний шум, тем более лязг входной двери, тут же взрывается в ушах словно раскат грома посреди ясного неба. Ведь новую партию вонючих подштанников и прочего белья каптёрщик притаранит только после обеда.
Стук каблуков по кафельным плиткам замер перед входом в закуток.
– Кнопка, тебя Агроном кличет.
Виант с излишней наигранностью распахнул глаза и приподнялся на локтях. По ту сторону узкого прохода между барабанами сушилок стоит Кепка, один из заключённых колонии лет пятидесяти. Никто не знает, за какие заслуги или прегрешения он работает у начальника зоны мальчиком на побегушках: подай, принеси, отнести или, как сейчас, вызови кого-нибудь на профилактическую беседу.
– Чего ему нужно? – Виант свесил ноги со скамьи.
– Вот сам у него и спросишь, – Кепка развернулся и зашагал прочь.
Входная дверь с треском захлопнулась за спиной посыльного. Виант задумчиво нахмурился. Идти к начальнику колонии ну никак не хочется, но надо. Это не просьба, это приказ. Отказаться будет себе дороже. В «Облаке» Агроном и царь, и бог в одном флаконе. Сердце пронзила ледяная игла беспокойства. Два года Виант старательно и целенаправленно изображал из себя смиренного заключенного, который «поймал тишину», прилежно тянет срок и очень надеется на УДО. Глаза уставились на заветную кафельную плитку в фундаменте сушильной машины, или не прокатило? Неужели не повезло нарваться на профилактическую беседу. Впрочем, Виант поднялся на ноги, к чему гадать и накручивать самого себя, сейчас всё выяснится и так.
Костяшками пальцев Виант как можно более вежливо и смиренно постучал в добротную дубовую дверь в кабинет начальника колонии.
– Входите, – долетел изнутри приглушённый голос.
Игорь Тимофеевич Агриев, невысокий и тощий мужичок лет пятидесяти. На массивном носу сидят очки в ещё более массивной оправе. Серый с отливом пиджак сшит на заказ. За головой возвышается кожаная спинка кресла. Как это часто бывает с людьми маленького роста, Агроном обставил кабинет не просто большой, а громоздкой мебелью. Чего только стоит широкий и тяжёлый стол ручной работы.
На столешнице, недалеко от левого локтя Агронома, стоит он… Сердце сперва сжалось от тоски, а потом забилось с утроенной силой. Он – персональный компьютер. Намётанным глазом Виант сразу определил специальную клавиатуру с мягким нажимом специально для тех, кому приходится много печатать. На круглом индуктивном коврике замерла беспроводная «мышь».
Кончики пальцев защипало от предвкушения, а по мышцам рук и ног прокатилась нервная дрожь. Виант с трудом устоял у входа в кабинет. Хочется, охренеть как хочется, в два прыжка подскочить к столу, двинуть кулаком Агроному по морде, спихнуть его нелепую фигурку с массивного кресла и самому сесть за стол. А потом рывком придвинуть к себе клавиатуру, «мышь» и-и-и… Виант непроизвольно облизал сухие губы. И погрузиться в глубины Интернета, в такую родную, в такую любимую и напрочь недоступную за три последних года другую реальность.
Виант с трудом, через силу, через колено, отвёл глаза от персонального компьютера. Лишь господь на небесах ведает, как же ему обрыло изо всех сил не обращать внимание на тупые приколы Дикобраза и стирать вечно вонючие подштанники. Но не стоит даже пытаться. Как Вианту поведали бывалые сидельцы, Агроном люто ненавидит всех хакеров. А всё из-за того, что года три-четыре назад его сильно нагрели. Что именно произошло и на какую именно сумму кинули начальника колонии – то есть самый грязный секрет Агронома. Однако все без исключения сидельцы сошлись на том, что начальник потерял не только деньги, было что-то ещё очень личное. На свою беду Виант стал физическим воплощением мести Агронома. Хотя в качестве системного администратора Виант был бы в разы полезней прачечника. Но нет, ничего сложнее контроллера стиральной машины и сушилки ему не доверяют по прямому приказу начальника колонии.
– А-а-а… Заключённый Фурнак, – Агроном не сразу соизволил оторвать взгляд от бумажек на столе, – вас ждут. Так и быть, лично провожу вас.
С ловкостью макаки-резус Агроном выбрался из-за массивного стола. Виант молча направился вслед за начальником. И куда его ведут? Длинный коридор административного здания, над лестницей сверкает глазок видеокамеры. Жаль, так и не успел прикинуть сектор её обзора. В окне мелькнула асфальтированная дорога возле ворот колонии. Второй этаж. Первый. Над каждой лестничной площадкой также висит полусфера видеокамеры. Если глянуть за угол? Виант быстро наклонил голову. Перед глазами торопливо проскочила входная дверь в кирпичную будку КПП. Нужно, всё нужно запомнить. Виант редко бывает в этой части колонии, а любуется на ворота и внешний периметр из окна административного здания и того реже.
– Открывай, – голос Агронома вернул Вианта к действительности.
Они уже спустились в подвал административного здания. Виант глянул поверх головы начальника. Охранник в серой форме сдвинул массивный засов и с лязгом распахнул железную дверь. А вот здесь Вианту бывать не приходилось вовсе. Тем более интересно, куда же его завёл Агроном? На профилактическую беседу уже не тянет.
Впереди по коридору показалась ещё одна металлическая дверь. На лакированной табличке короткая надпись: «Камера для допросов». Ну конечно! Виант с превеликим облегчением перевёл дух. Как и в любом другом исправительном заведении, в «Облаке» имеется специальная камера для допросов. У следователей, прокуроров, адвокатов и прочих юристов регулярно возникает потребность допросить уже осуждённого по старым делам или вновь открывшимся обстоятельствам. Хотя, Виант нахмурился, рано он расслабился.
Холённая ручка начальника колонии толкнула металлическую дверь.
– Он здесь! – громко произнёс Агроном в приоткрытую дверь и повернулся к Вианту. – А ты заходи, давай.
Камера для допросов – та же обычная камера. Те же бетонные стены и стальная решётка на маленьком окошке под потолком. Только вместо шконок металлический стол, стул с прямой спинкой и табурет. Вся мебель наглухо вмонтирована в бетонный пол.
– Прошу вас, присаживайтесь.
Из-за экрана раскрытого ноутбука выглянул мужик лет сорока-сорока пяти. Короткая стрижка, лицо тщательно выбрито, острые скулы и квадратный подбородок. На плечах незнакомца дорогой пиджак из шерсти, из бокового кармашка торчит белый треугольник носового платка. Хотя этому типу в гораздо большей степени подошёл бы серый мундир полицейского и майорские звёздочки на погонах.
– Благодарю, – Виант опустился на круглую табуретку.
Следак, Виант чуть склонил голову на бок. Типичный следак из прокуратуры по особо важным делам. В душе робким мотыльком встрепенулась надежда. А вдруг и в самом деле справедливость всё же существует? Однако циничный разум огромной стальной кувалдой тут же пригвоздил робкого мотылька к полу. Как же? Держи карман шире. Это всего лишь очередной ретивый следак очень захотел заработать очередную звёздочку на погоны и найти злосчастные тринадцать миллионов долларов. Виант чуть опустил голову, чтоб им всем пусто было.
– Доброе утро, уважаемый, – следак соизволил объясниться. – Меня зовут Николай Павлович Деев. Можно просто Николай Павлович.
От удивления Виант вытянул шею. Странно. Очень странно. Обычно вслед за именем, отчеством и фамилией следует звание и место работы. Николай Павлович с первых же слов нарушил процедуру допроса, раз решил ограничиться только собственным именем. Не к добру.
– Для начала разрешите убедиться, – глаза Николая Павловича соскользнули на экран ноутбука. – Вы – Виант Сергеевич Фурнак 1988 года рождения. Место рождения – город Рыбинск, Ярославская область. Осуждён по статьям 272, 273 и 274. Общий срок заключения…, – глаза Николая Павловича хитро прищурились, – двадцать пять лет колонии общего режима.
– Да не крал я эти злосчастные тринадцать миллионов! – затаённая обида едва ли не криком вырвалась из глубины души. – Я невиновен, – чуть более спокойно добавил Виант.
Виант родился в семье потомственных интеллигентов. Его детство и юность прошли вполне благопристойно. Никаких приводов в полицию, никакой наркоты или дешёвого бухла по подворотням. Учился Виант хорошо, пусть и без блеска. С пятёрками в его аттестате было негусто, но и тройка затесалась всего одна по физкультуре. А всё потому, что ещё в четвёртом классе Виант конкретно подсел на компьютерные игры, программирование и хакерство, особенно на хакерство.
Это смешно, но Виант потому и не попал на учёт полиции, ибо все без исключения свободные часы проводил в своей комнате за компьютером в обществе сетевых друзей. Виртуальный риск и адреналин на радиоактивных пустошах или в кабинах космических кораблей вполне заменили ему риск и адреналин реальных улиц и подворотен.
После окончания школы Виант решил продолжить образование в Москве. Правда родители упёрлись рогом и ни за что не захотели отпустить его в столицу. Противостояние закончилось тем, что однажды утром Виант просто уехал и с концами. Без особых проблем ему удалось поступить в Московский технический университет связи и информатики на специальность «Информатика и информационные технологии». Пусть не самый престижный и крутой ВУЗ Москвы, но более чем приличный университет. Через пять лет Виант защитил диплом и решил окончательно осесть в столице.
Москва, огромный мегаполис с кучей возможностей, соблазнов и пороков, действует на молодых людей по-разному. Кого-то совращают радости жизни, ночные клубы, наркотики и легкодоступные девицы. Кто-то делает карьеру в различных фирмах, начиная с инвестиционных фондов и до потогонных страховых компаний. На удивление ни карьерные перспективы, ни порочные радости Москвы Вианта так и не прельстили. Зато буквально с головой его затянули соблазны и возможности мира виртуального.
Как толковый специалист с хорошим дипломом Виант без проблем нашёл хорошую работу системным администратором в фирме «Информсистем». Со временем он вполне мог бы сделать карьеру, занять должность начальника отдела, жениться на дочери владельца (благо Ольга то и дело глазки строила), завести детей, купить бюджетный «Рено» и влезть в ипотеку. Но не судьба. Все два с половиной года после окончания университета Виант прожил в съёмной однокомнатной «хрущёвке» на Жерданской улице на юге Москвы.
Съёмная квартира в типичной «хрущёвке» обладала двумя большими достоинствами. Во-первых, благодаря шумной железной дороге буквально под самыми окнами арендная плата была относительно низкой. Далеко не всем потенциальным съёмщикам может прийтись по душе постоянный стук колёс и уханье тепловозов. Во-вторых, благодаря железной дороге буквально под самыми окнами Виант тратил всего сорок минут в день на дорогу до офиса «Информсистем» и обратно. Для огромного мегаполиса, который раскинулся по берегам Москвы-реки на десятки километров во все стороны, где в порядке вещей добираться на работу лишь в одну сторону полтора часа, скорость просто фантастическая.
Работа в коммерческой фирме особо не напрягала. У Вианта вполне хватило ума не пренебрегать служебными обязанностями. Наоборот. Он очень быстро усвоил простую истину – чем лучше он следит за компьютерами фирмы и быстро устраняет все возможные проблемы, тем больше у него остаётся времени и меньше нареканий от начальства. Другое дело, что настоящую жизнь Виант начинал тогда и только тогда, когда возвращался домой на Жерданскую улицу. Он настолько погрузился в Интернет и в компьютеры вообще, что на постоянную подружку не осталось ни времени, ни денег, да и желание хромало на обе ноги. Его вполне устраивали случайные связи раз в два, а то и в три, месяца. Ольга, дочь владельца фирмы, в конце концов нашла себе другого жениха.
Виртуальная жизнь затянула Вианта с головой и прочими конечностями. Просторы Интернета оказались ни чуть не хуже зелёных или бетонных джунглей. У него тупо не было потребности буянить в кабаках или приставать к девицам с непристойными предложениями. Жизнь на грани закона и без того доставляла Вианту массу эмоций и адреналина. И это всё без прямых разборок с патрульными полицейскими.
Виант всегда прекрасно понимал, чем могут закончиться незаконные проникновения в чужие информационные системы и компьютеры. А потому никогда не мечтал сказочно разбогатеть и прикупить «скромное бунгало» где-нибудь на Гавайских островах. Виант всегда прекрасно понимал разницу между тем, чтобы просто хакнуть какую-нибудь фирму и крупной кражей. В первом случае велика вероятность, что местные админы просто замнут инцидент. Если ничего не пропало и ничего фатально не испорчено, то никому не захочется рисковать квартальными премиями, а то и тёплым местечком. Во втором случае его будут искать. Причём интенсивность и настойчивость поисков будут прямо пропорциональны украденной сумме. Вот почему Виант никогда ничего не крал и не портил.
В злосчастном 2013 году Виант хакнул некий «Шинбанк», очередной ничем не примечательный банк, коих в Москве сотни. Как обычно, после кропотливой и очень увлекательной работы, ему удалось проникнуть во внутреннюю сеть и, прикола ради, пошарить в компьютере директора банка. Как обычно, Виант не увёл на левый оффшорный счёт ни одного доллара и не испортил ни одну базу данных. Каково же было его удивление, когда через неделю вежливые полицейские в новенькой опрятной форме предъявили ему обвинение в краже тринадцати миллионов долларов и надели на руки стальные наручники прямо в офисе «Информсистем».
Несколько позже, на нарах в Изоляторе временного содержания, до Вианта дошло, что его тупо сделали козлом отпущения. Да, он действительно хакнул «Шинбанк». Но в ту злосчастную ночь кто-то ещё решил воспользоваться моментом и реально украл тринадцать миллионов долларов. Как и следовало ожидать, деньги благополучно растворились в оффшоре где-то на Багамских островах. Даже самые ретивые следаки из прокуратуры так и не смогли отыскать их.
Виант до последнего упирался руками и ногами, но так и не признал себя виновным. Да и как было признать, если он реально не крал тринадцать миллионов, а потому не мог ни вернуть их, ни указать, где их искать. Только судья ему не поверил. Даже адвокат и тот буквально до самого последнего момента уговаривал покаяться и вернуть деньги.
Словно контрольный выстрел в голову оказался приговор: двадцать пять лет колонии общего режима. Как? Как оно получилось? С какого перепоя, бодуна или наркоманской ломки ему впаяли ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ! У Вианта сложилось впечатление, что сей прискорбный факт не понял даже судья. Чего уж говорить о прокуроре, который от удивления разинул рот и вылупил глаза.
В конечном итоге Виант оказался в «Облаке», в Исправительной колонии №10 в Пермском крае. Будто и этого мало, уже здесь Агроном, начальник колонии, личным приказом запретил подпускать Вианта к каким бы то ни было компьютерам.
– Буду с вами откровенен: – Николай Павлович пропустил эмоциональную реплику Вианта мимо ушей, – я считаю, что вынесенный вам приговор слишком строгий, нереально большой. Даже с учётом украденной суммы вы уже должны были выйти по УДО. Я уже успел глянуть ваше дело. Нареканий и претензий со стороны администрации колонии у вас нет. Вы, несомненно, образцовый заключенный.
Что за? Виант растерялся. Былые гнев и ненависть к очередному ретивом следаку тут же испарились. Между тем Николай Павлович продолжил медовым голоском:
– Более того, в моих силах добиться пересмотра вашего дела. Двадцать пять лет – это же ни в какие ворота. Как вообще так вышло?
– Понятия не имею, – Виант пожал плечами. – Я, когда эту цифру услышал, так онемел от удивления. А позже никто так и не удосужился объяснить мне, как оно так вышло. Я так понимаю, никому из служителей Фемиды это нахрен не нужно было. Бездушная система всосала меня, перемолола и высрала. Да и не крал я эти тринадцать миллионов, – тихо добавил Виант.
– А вот с этим, при всём желании, помочь вам я не смогу, – ответил Николай Павлович. – Так или иначе эти тринадцать миллионов висят на вас. И вам как-то придётся с этим жить. Так вы хотите выйти на свободу или нет? Если уж на то пошло, то на воле найти истинных похитителей этих денег вам будет не в пример легче, чем сейчас из-за колючей проволоки. Уж не знаю, за какие такие грехи, однако Игорь Тимофеевич лично запретил подпускать вас к компьютерам.
