Юрий Витальевич Яньшин
Второй день на царствии
– Ничего особенного. Сердечный спазм. Однако «убойщиков» не удовлетворил подобный диагноз и они тут же связались с нами.
– И?
– Наши специалисты забрали тело в морг специальной клиники ФСБ для дальнейшего анализа. Да, и, кстати, у тех четверых, что нашли в тоннеле в форме фэсэошников, предварительный диагноз тот же самый. Как говорит наш любимый телеведущий: «Совпадение? Сомневаюсь!»
– А что говорят ирландцы?
– Они сначала громко возмущались проявленной с нашей стороны шпиономанией, но когда при них были сняты остатки грима с лжеШорта, то сразу заткнулись. А уж когда наш сотрудник МИДа не без ехидства поинтересовался у них, что, если на столе в морге, как они утверждали до этого лежит действительно их соотечественник, то, как они поступят с его живой, пока еще, копией, быстренько и не прощаясь умелись.
– Что думаете предпринять в связи с этим делом? – спросил Афанасьев, размешивая чайной ложечкой оседающее на дно стакана какао.
– Проведем тщательный и сравнительный анализ всех трупов на предмет отравления высоколетучим соединением. Снимем показания видеокамер в «зеленой зоне». Киллер, убивший Вдовенко, возможно уже сам сейчас кормит рыб где-нибудь в Москве-реке с ногами в тазике.
– Вполне вероятно, – согласился Верховный, прихлебывая, уже порядком остывший, напиток. – Хозяева избавляются от ненужных уже слуг. Вы куда сейчас?
– Сейчас поеду допрашивать своих бывших шефов и кураторов, а что?
– Как закончится эта бодяга с нашими признаниями, видео можете оставить себе в архиве, а для членов Высшего Военного Совета оформите в текстовом виде на специальном электронном носителе, для запуска по закрытой сети Генштаба, чтобы все члены Совета могли ознакомиться не только со своим досье, но и с досье соратников.
– Так ли уж это надо?
– Надо, – с нажимом проговорил Афанасьев. – Между членами Совета не должно быть никаких тайн. Нельзя начинать новое дело не доверяя друг другу.
– Кто-то из Совета может не удержаться и тогда информация может выплыть наружу.
– Это не так страшно, как может показаться вначале. Зато у шантажистов не будет инструментов воздействия ни на кого из нас. Да и еще…
– Я слушаю, – подался вперед Тучков.
– Дайте задание вашим аналитикам, на основе полученных показаний подготовить к публикации в СМИ истинных деклараций членов Совета без упоминания источников получения незаконно приобретенного. Будем жестко требовать со всех возврата в казну всего «непосильно нажитого».
– Хорошо. Но вот только решит ли это общую ситуацию с коррупцией во всей стране?
– А кто вам сказал, что мы собираемся на этом останавливаться?! Нет уж, дудки! Через вашу «головомойку» я намерен пропустить весь высший чиновничий корпус, включая губернаторов. Хватит выжимать из народа все соки на пенсионную реформу, пора начать наполнять бюджет из куда более полноводного источника, нежели карманы простых граждан.
– Возможны брожения. Особенно в национальных окраинах.
– А это уж твоя забота. Да и вот еще что. Не в обиду будь сказано, а тебе ведь тоже не грех потрясти свои кадры, а то уж больно часто сотрудники вашего ведомства стали мелькать в уголовных хрониках. Не хорошо как-то.
– Не спорю. Много проходимцев затесалось к нам за эти три десятка лет. Пустили уже корни, – тяжко вздохнул Николай Павлович.
– Вот и надо их под корень срезать. А насчет брожения, я думаю, ты преувеличиваешь чуток. Когда народ воочию увидит, какими богатствами владеет эта кучка и что на них тоже есть управа, а изъятое в свое время у народа к нему же и возвращается в виде школ, больниц, детских садов и пенсий, а не рассовывается вновь по карманам, то и бурлить смысла не будет. Главное – правильно вести информационную политику в этом направлении. И до тех, кто не до конца зажрался донести мысль, что занимаемый пост это тяжкая обязанность, а не средство к обогащению. И я очень рассчитываю на то, что в твоем ведомстве еще остались те кому «за державу обидно».
– Хорошо. Мы немедленно займемся этим. А только не худо бы для придания авторитета вернуть нам наше прежнее название, а то аббревиатуру «ФСБ» уже никто всерьез не рассматривает настолько все изгадили и извратили засланцы всех мастей.
– Не хочешь быть директором, а хочешь стать председателем?
– Ага, – по-простецки ответил потомок славных предков.
– ладно. Вынесем этот вопрос на Совет. Я так думаю, что на сегодня и завтра придется отменить заседание Совета. Какие из них советчики после ваших застенков? Надо им дать прийти в себя, да и не имеет смысла заседать пока не проявлен вопрос о лояльности всех членов будущего Совета. Но Президиума это не касается. Так что к 16.00 в «малом» кабинете Министерства обороны и в том же составе.
– Понятно. Разрешите идти?
– Ступай, Николай Палыч. Ступай, голубчик.
Тучков не стал злоупотреблять вниманием Верховного. Поэтому отодвинувшись встал со стула и не козыряя (был в штатском по своей обычной привычке) вышел из столовой. Афанасьев тоже решил не засиживаться, так как хотел успеть встретить из «головомойки» Сергея Ивановича. Официантов в столовой он не приметил, следовательно, придется убирать со стола самому. Не спеша встал, собрал на поднос пустую посуду и направился опять к раздаточному окошку, в котором уже виднелась та самая девица. Высунувшись в окошко, она, подперев щеки обеими руками, внимательно наблюдала за телодвижениями диктатора. Судя по всему, она уже изрядное время наблюдала за ним. «И чего она на меня уставилась своими глазищами?» – ежась под ее немигающим взглядом, подумал он в раздражении, подходя к ней.
– Спасибо. Все было очень вкусно, – выдавил он из себя дежурную фразу благодарности, намереваясь поскорее покинуть столовую.
– Бабу вам надо, товарищ президент, теплую и душевную, – негромко проговорила она, принимая поднос и в то же время, не отводя от него своих крупных серых глаз, – а то ходите будто потерянный, а это неправильно в вашем-то возрасте.
– Вы с ума сошли?! Я женат! У меня дети и внуки! – негромко, но твердо и слегка возмущенно ответил он ей. Но та решила не обращать никакого внимания на его слова.
– Я работаю – сутки через трое, – все также негромко сказала она ему, когда тот уже начал отходить. Он, не оборачиваясь, покрутил пальцем у виска. Затем отойдя еще немного, словно запнулся и остановился. Потом обернулся к ней, чтобы высказать какую-нибудь колкость в ее адрес по поводу неуместной приставучести. Она, улыбаясь, неотрывно смотрела на него. И в ее улыбке была какая-то застенчивость и теплота. Все прежние мысли, будто ветром выдуло из его головы, и вместо этого он просто спросил:
– Звать-то тебя как, глазастая?!
– Вероника, – ответила она тихо, явно смутившись, так как ничего хорошего не ожидала в свой адрес от него получить.
– Ага. Стало быть Вера В Победу. Ну-ну, – хмыкнул он и поспешил к выходу, спиной чувствуя ее провожающий и недоуменный взгляд.
Глава 15
I
25 июня 2020 года, г. Москва, улицы столицы.
От сытости и осознания того, что страшные мучения уже позади, он вполне бодро вскарабкался снова на второй этаж. Уверенным шагом, пройдя по коридору в холл, он вошел в «смотровую», где в состоянии полной прострации сидела первая партия проверяемых. Его появление внесло некоторое оживление в среде «приговоренных». Видя, как еще час назад он еле выкарабкивался из пыточного кресла, держась за стену, а теперь вполне резво вышагивает тут перед ними, многие начали невольно бодриться, понимая, что все не так уж и фатально, нежели им представлялось доселе. Раз Верховный жив и здоров, значит и с ними ничего страшного не случиться не должно.
– Ну, что там наш Сергей Иваныч? – спросил Афанасьев, ни к кому конкретно не обращаясь и не прислушиваясь к доносящимся крикам с экрана.
– Еще мучают бедолагу, изверги, – простонал кто-то из наименее стойких.
– Товарищи, – обратился он к сидящим с видом, как будто их приговорили к расстрелу, – у меня, как у прошедшего через горнило испытаний, появилось предложение о переносе Общего Собрания Высшего Военного Совета. Все-таки нашему организму, далеко немолодых людей, уже трудновато переносить подобные мероприятия без последующего отдыха. Меня вон до сих пор потряхивает. Как вы на это смотрите?
Генералы загудели, соглашаясь с такой постановкой вопроса.
– Хорошо. Тогда я отдам распоряжение секретариату военной коллегии оповестить всех заинтересованных лиц о переносе первого планового заседания на четверг, примерно на восемь утра.
Наблюдать, как истязают «пруссака» «комод» не стал, предпочитая дождаться того в коридоре.
И действительно, ждать того долго не пришлось. Уже где-то через пятнадцать минут, тот выполз из «пыточной», чуть ли не четвереньках. Афанасьев вместе с подоспевшим к месту Костюченковым, которому пришел черед идти на экзекуцию, как могли, усадили безвольное тело соратника на одно из креслиц, где тот долго и со всхлипом вдыхал в себя воздух, пока его взор не приобрел более-менее осмысленный вид. Убедившись, что с Рудовым все в порядке, адмирал скрылся за дверями зловещей комнаты.
– Поесть не хочешь? – участливо спросил он друга, когда тот наконец-то отдышался.
– Не-не! – яростно затряс он коротко стриженой головой с проседью. – Ни минуты не останусь в этом гестапо! Если ты меня не подвезешь – пешком уйду отсюда.
– Ну, тогда тебе придется покататься со мной. Согласен?
– Конечно. Мне сейчас надо малость развеяться, отвести душу, пристрелить кого-нибудь, – не то всерьез, не то пошутил он. – Не слышал, чего я там наговорил, а то у меня что-то с памятью? Как отшибло.
– Не слышал. Я в столовой был. Но думаю, что оба мы с тобой наговорили немало. По старому, еще советскому Уголовному Кодексу, дай Бог памяти, если в соответствие с 92-й статьей, так, до пятнашки с поражением в правах. Ладно. Отдышался? Встать можешь?
Тот кивнул и кое-как встал. Ноги слегка подкашивались, поэтому бережно поддерживаемый Афанасьевым он неспешно побрел к лестнице. На первом этаже их встречал уже опять невозмутимый Коржик. Выйдя на свежий воздух, он глубоко вздохнул, вбирая в себя ароматы лесной чащи, окружавшей «аквариум» и даже попытался расправить плечи. Втроем подошли к машине с распахнутой со стороны водителя дверцей. Михайлова видно не было, в отличие от водителя. Тот же был на месте и как видно время даром не терял. Разложив на коленях бутерброды, он со вкусом уписывал съестное, заботливо приготовленное супругой, и запивал все это, судя по запаху из открытого термоса, натуральнейшим кофе. Увидев подходивших к нему начальников, он не спеша завернул недоеденное в бумагу, и быстро допив кофе, закрыл термос. Уже подойдя ближе, они увидели прикорнувшего на заднем сидении адъютанта. Видимо того разморило долгое ожидание шефа и он решил немного вздремнуть, чувствуя, что и эту ночь придется спать в режиме боеготовности.
– А?! Что?! – вскинулся тот, когда машина стала заполняться пассажирами.
– Спи-спи, Борисыч, – прогудел Афанасьев, проявляя несвойственную ему доселе теплоту в обращении с подчиненными.
– Простите, товарищ Верховный Главнокомандующий! Разморило на солнышке, – начал оправдываться Михайлов, растирая лицо и оправляя на себе форму. Расселись в том же порядке, что и прежде.
– Новости поступали? – для проформы поинтересовался Афанасьев.
– Никак нет. К одиннадцати жду утреннюю сводку.
– Не боись, Василич, – встрял Аверьян Кондратьевич, – было бы чего спешное, так уж давно бы доложили. – Куда путь держим? А то вон уже подходит сопровождающий, маршрут уточнять.
– Надо бы мне в Банк «Столичный». Кондратьич, посмотри там по навигатору, где ближайшее отделение?
– Что-то я про такой банк и не слыхивал, – проворчал водитель, неумело набирая корявым пальцем название в системе навигации.
– Да тут же есть голосовое меню! – не утерпел Михайлов. На этот раз водитель не стал спорить с Михайловым, а просто проигнорировал того.
– Банк «Столичный», несоизмеримо уступая Сберегательному в количестве отделений, тем не менее по капитализации не так уж далеко от него отстоит. На всю Москву у него вряд ли найдется больше десятка офисов, но зато там обслуживаются vip-клиенты. Вот поэтому, нигде не афишируя себя, он, как паук находится в самом центре наиболее крупных финансовых потоков. Простому человеку туда даже и мечтать нельзя зайти, – со знанием дела начал доводить информацию до окружающих Афанасьев.
– Ага! Нашел! Ближайшее отделение находится в Раменках, на проспекте Ломоносова, – воскликнул Аверьян Кондратьевич. И пока он согласовывал предстоящий маршрут через открытое окно с офицером сопровождения, в салоне машины продолжился диалог.
– Решил разделаться с долгами, как и обещал? – спросил тихо Рудов.
– А чего тянуть? Это как в анекдоте: раз назвался Клизмой, так полезай-полезай.
– Как говорит мой сын: «респект и уважуха», – подняв большой палец кверху, прокомментировал сообщение Рудов. – Я тоже на днях поеду. Скорее всего, в субботу. Тебе проще. У тебя только в одном банке вклад, а мне еще придется помотаться по городу. Я ведь, страсть какой осторожный – никогда все яйца в одну корзину не складываю.
– Вот поэтому ты и Начальник главного оперативного управления, – поддержал его Афанасьев. – Ну да, ладно. У нас еще есть время, пока доедем до Раменок, поэтому, чтобы его не терять, Борис Борисыч, – обратился он к Михайлову, – поищи-ка ты мне личный номер телефона твоего тезки – Бориса Иваныча.
– Юрьева?
– Да.
Михайлов выудил из внутреннего кармана пухлый блокнот, и быстро пролистав страницы, нашел нужный номер. Затем снял массивную эбонитовую трубку спутниковой связи, укрепленную в специальном ложементе между креслами и оборудованной защитой на основе квантового шифрования.
– Набрать?
Афанасьев кивнул, не тратя даром слова, на которые всегда был скуповат. После нескольких продолжительных гудков послышался спокойный и уверенный голос Юрьева:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Борис Иваныч!
– Здравия желаю, товарищ Глава Высшего Военного Совета! – сразу узнал его голос Юрьев.
– Я уже смирился с мыслью о том, что мне не суждено разбогатеть, – невесело пошутил Афанасьев.
– Просто вы пока не ставили перед собой эту цель, – возразил ему Юрьев.
– Возможно. Борис Юрьевич, вы ведь знаете, что из меня никудышный дипломат. И я не поддерживаю Талейрана[35] в его суждениях о том, что язык дипломату дан для сокрытия его истинных мыслей, поэтому начну без околичностей, – перевел дух и сглотнул слюну Верховный, готовясь приступить к главной мысли, но Юрьев тоже не придерживался этой теории, поэтому сам закончил начатую Афанасьевым мысль:
– Хотите предложить мне пост Министра обороны в новом правительстве?
– Ну что у нас за генералитет такой?! Ни у кого вода в заднем проходе не держится, – раздосадованным голосом произнес он в трубку. – Супостатам и на шпионов тратиться не надо, успевай только брать интервью у наших бравых генералов.
На том конце послышался негромкий и соответствующий приличиям смешок:
– Не вините напрасно своих соратников, Валерий Васильевич. Просто они привыкли видеть во мне своего человека, хоть я и больше гражданский, чем военный. Признаюсь честно, что я и сам ждал от вас звонка с предложением нечто подобного. Правда, должность министра обороны я к себе не примерял.
– А какую примеряли?
– Что-то связанное с прежней моей тематикой – закупка и внедрение новых образцов вооружения.
– Пост министра даст вам в этом плане куда больше возможностей, чем прежде.
– А вас не смущает, что я хоть и носил мундир генерал-полковника, но, в сущности оставался прежним «пиджаком»?[36] Я ведь никогда не командовал не то что дивизией, но даже и батальоном.
– Дивизиями и батальонами будут командовать те, кому это положено. К тому же в этом деле вы будете отнюдь не первопроходец. Последние наши три министра имели к армии более чем опосредованное отношение, хоть двое из них и носили погоны с большими просветами. А третий-то и вовсе был, стыд сказать – «мебельщиком».
– Ну, что ж, этими словами вы вселяете в меня некое подобие уверенности…
– Следует ли мне расценивать ваши последние слова, как прямое согласие на несделанное предложение?
– Да. Именно так и расценивать. Засиделся я что-то в этом болоте. Еще немного и волосы из ушей начнут расти.
– Волосы?! – не сразу сообразил, о чем идет речь Афанасьев.
– Братья Стругацкие «Понедельник начинается в субботу», – опять усмехнулась трубка.
– А-а-а?! Да-да! Теперь и я понимаю аналогию, – закивал Верховный невидимому собеседнику, припоминая сюжет знаменитой повести. – Ну, вот и хорошо. Вот и договорились.
– Однако, прежде чем давать окончательное согласие, мне хотелось бы обговорить с вами сразу круг моей компетенции и детали наших с вами взаимоотношений, потому как, хоть мы и давно с вами знаем друг друга, но оба пребываем в новом для нас обоих качестве, – сразу оговорил Юрьев степень дистанции между ними.
– Да. Вы, Борис Иваныч, безусловно, правы. Чтобы не возникало ненужных коллизий и недопонимания, необходимо сразу оговорить детали нашего сотрудничества. Правда, сейчас это сделать не совсем удобно. Я сейчас нахожусь в машине, да и по телефону такие вопросы не решаются. Давайте мы с вами поступим так: у нас на 16.00 назначено первое заседание Президиума Высшего Военного Совета, если вы подойдете к нам в Министерство к этому времени, то было бы замечательно. Там все и обсудим. В «малом» кабинете.
– Хорошо, Валерий Васильевич, – ответил он, нисколько не чинясь. – Только отдайте распоряжение, чтобы мне выписали, хотя бы временный пропуск в здание, а то мой прежний аннулирован.
– Да-да, разумеется. Я отдам все нужные распоряжения. Всего доброго.
– Всего доброго, – эхом отозвался Юрьев.
– Люблю таких, – проговорил Афанасьев, обращаясь к Рудову, после того, как пристроил трубку на место. – Кремень, и цену себе знает и в то же время не из зазнаек.
– Да, – согласился «пруссак», – хоть и шпак, но есть в нем какая-то военная жилка. Нечто вроде стержня. Побольше бы нам таких управленцев, а не всяких там черт-те знает, откуда набранных по знакомству. Но человек непростой. Трудно будет с ним.
– И в то же время – легко. Потому как понимающий глубину и специфику вопросов касающихся его компетенции. А насчет того, что не прост… Так все кто прост, все по палатам лежат. В дурке. С простыми и незатейливыми мыслями.
Михайлову хватило ума не вмешиваться в разговор «больших дяденек», поэтому он надев гарнитуру переговаривался с различными службами, собирая очередную порцию информации об обстановке в стране и за рубежом. Коржик, по своему обыкновению сосредоточенно молчал, а Кондратьичу тоже было не до разговоров, так как движение ближе к центру столицы становилось все оживленнее и это требовало особой концентрации со стороны водителя.
– Борисыч, – обратился к нему Афанасьев, – свяжись с КПП и распорядись от моего имени выписать пропуск для Юрьева, а то в нынешней нервозной обстановке, как бы ему на входе руки не заломили.
– Ладно. Не спорю, – поднял обе руки вверх Рудов, как бы сдаваясь. – С этим делом, кажется, решили. Осталось разобраться с инженерами и тогда Совет будет в целом сформирован.
– А вот здесь я хотел бы попросить твоей помощи, Сергей Иваныч, – сказал Афанасьев, положа руку на колено Рудова. – Ты бы помог мне, а то не знаю, за что вперед и хвататься.
– Говори, что надо сделать? – повернул к нему голову Рудов.
– Ты бы сходил в Инженерный институт. Пообщался бы там с кем надо. Прощупал бы их. Определился бы с кандидатом на пост. Да и вообще, разобрался бы с этим делом. А то там какая-то непонятная чехарда затевается то со слиянием с Общевойсковой Академией, то с размежеванием. Я, честно говоря, так и не понял в чем там суть и казус. «Бурят» в свое время чего-то там намутил, а нам теперь предстоит расхлебывать эту жижу.
– Хорошо, Валерий Васильевич (при посторонних он не стал панибратствовать, называя Верховного по имени, но от «тыканья» все же не отказался), я завтра же с утра займусь этим делом. Но не кажется ли тебе, что у нас есть более насущные дела, требующие скорейшего рассмотрения?
– Что ты имеешь в виду?
– Как учил нас великий Ленин, при захвате власти первым делом, на что нужно обратить внимание, так это…
– Почта, телеграф, телефон…
– И Банки! – закончил он за Афанасьева.
– Да, – потер лоб Верховный. – Ты прав, впрочем, как всегда. С Полуяновым пусть Юрьев разбирается. У него с ним давно уже «терки» идут, и тут я Антоше не завидую, а вот Центробанк к Кабмину не имеет никакого отношения и с госпожой Наибулиной нужно срочно что-то делать.
– Неоспоримым фактом является только то, что она не наш человек. Она ставленник МВФ, а значит Штатов. К тому же, как недавно дошла до меня информация ее дети получили гражданство Норвегии. Это, сам понимаешь, не допустимо, тем более в наших осадных условиях, – поведал Рудов качающему головой в знак согласия Афанасьеву.
– У нас почти весь депутатский корпус состоит из граждан иностранных государств и подавляющее большинство в правительстве и аппарате президента, – угрюмо дополнил тот Сергея Ивановича.
– «Резать! Резать, не дожидаясь перитонита!» – воскликнул Рудов знаменитой фразой из фильма «Покровские ворота». Это даже хорошо, что везде карантин объявлен, а значит не улететь, не уплыть, не уехать они не смогут. Вот мы их тут, тепленьких, за жабры и возьмем!
– Что это ты вдруг так раздухарился, Сергей Иваныч?! – хитренько щурясь на друга, спросил Афанасьев.
– А что, нам одним, что ли раскошеливаться за них за всех прикажешь?! – набычился «пруссак».
– Ну, мы-то с тобой еще, положим, не раскошелились.
– Так, едем же! – парировал Рудов. – Согласно вашим обещаниям. Все чин по чину.
– Кстати, ты мне так и не сказал, сколько задекларировал.
– В отчете прочитаешь. Небось, уже договорился с Тучковым, чтобы копии всех показаний были положены тебе на стол?
– Верно. Отчасти. Но с условием, что данная информация будет общедоступна всем членам Высшего Совета. Так, все-таки, темнила ты этакий, сколько?
– Десять, – буркнул Рудов, шмыгнув носом и отворачиваясь в окну.
– Не понял! – вытаращился на него Верховный.
– Да, чего тут не понять-то?! Русским же языком сказано тебе, – впервые за все это время обратился к нему с нотками неприкрытого раздражения Рудов, – что десять миллионов баксов.
– А-а-а! – понятливо протянул Афанасьев и тут же прикинул, – По нынешним временам шестьсот пятьдесят «деревянных». Куркуль, ты, однако, Иваныч!
– Ясен пень. Проехали? – и, дождавшись утвердительного кивка продолжил. – И с другими назначениями надо поторапливаться.
– Надо. Не спорю, что срочно надо решать вопрос с премьером и министром иностранных дел. А то нехорошо, когда за всех отдувается Нечипоренко, на которого наседают со всех сторон, а Рябцов тут уже заявления распространяет, даже не проконсультировавшись.
– Я думал, откровенно говоря, что ты замкнешь на себя всю исполнительную власть. И должность премьера тогда будет ни к чему, ибо зачем она нужна при и так сильной исполнительной власти? Лишняя же ступень!
Афанасьев на это только покачал головой:
– Тут ты Сергей Иваныч не прав. Я и так совмещаю должности Начальника Генштаба и Главы Совета, а ты мне еще хочешь подкинуть этот подарочек в виде кабминовского серпентария?
– Но ты же сам сказал, что через два месяца подашь в отставку? – удивился Рудов.
– Так и сделаю. Не сомневайся. Но на посту премьера должен быть человек, как минимум, разбирающийся в этой кухне и знающий хорошо работу аппарата правительства изнутри. К тому же не такой узколобый специалист как я или ты, например.
– Тогда надо крепенько подумать над этим вопросом. Такого человека запросто найти будет, пожалуй, трудновато. Вряд ли те, чьи фамилии на слуху у обывателя захотят связываться с хунтой, а кабинетного червя тоже не хотелось бы иметь на такой ответственной должности. Был уже прецедент, со всякими там типа Гайдара да Явлинского.
– Ты прав. Надо срочно искать того, на кого можно будет сбросить основную рутину.
– А какую же роль тогда ты отводишь себе?!
– Роль пугала.
– ???
– Да-да. Ты не ослышался. Я возьму на себя роль вселенского пугала. То есть буду стращать, кричать, «ташшить и не пушшать», беря на себя роль громоотвода, чтобы остальным в моей тени спокойнее работалось. Ты, конечно, для этой роли, подходишь более меня, но извини, ты сам отказался от этого перед Посланником.
– Ташшить и не пушшать – это к Тучкову, – усмехнулся Иваныч.
– Его тоже иногда надо одергивать.
– А устоишь под градом камней? – усомнился Рудов, потирая подбородок.
– А куда деваться? Да и ты ведь обещал меня не бросить.
– Ну да, ну да, – закивал головой Иваныч.
– Вот и давай, советуй, кого назначить на пост министра странных дел.
– Иностранных, – поправил его Рудов.
– В последнее время, при Калантарове, упокой Господи его душу, они были скорее странными, чем иностранными.
– Даже не знаю, что и посоветовать, – пожал он плечами. – Все или почти все из его замов, так или иначе, уже прикормлены кем-то из великих держав. Взять того же Рябцова. Это, до какого же цинизма надо дойти, чтобы во всеуслышание заявить, что высшим приоритетом для российской дипломатии на Ближнем Востоке является обеспечение безопасности Израиля. Во, как! Даже не нашего контингента в Сирии, а Израиля! Картина называется: «приплыли»!
– Да. Помню. У меня после его слов было несколько неприятных разговоров с коллегами из арабских государств и Ирана, – поморщился от неприятных воспоминаний Афанасьев.
Помолчали несколько минут, погружаясь каждый в свои думы. И вдруг Афанасьев хлопнул себя по лбу, чему-то радостно улыбаясь, так, что даже обернулся на него невозмутимый Коржик, а у Михайлова из уха вылетела гарнитура. Рудов с любопытством воззрился на него.
– Слушай, Сергей Иваныч, а не назначить ли нам на пост Министра иностранных дел Машу?
– Какую такую Машу? – разинул рот, в полном недоумении Рудов.
– Да, какую-какую?! Одна у нас Маша. Это Хазарова.
– Бабу?! – едва не выпучивая глаза, проговорил «пруссак».
– Э-э-э, брат! Это не баба! Это конь с яйцами, причем, стальными! Не то, что наша мямля Конюшевский. Тьфу, прости Господи, – делая вид, будто отплевывается, воскликнул Афанасьев.
– Она, конечно, женщина видная и все при ней, – делая жест руками, как бы обозначая грудь и фигуру претендента на пост министра, с сомнением произнес Иваныч, – а только пост-то уж больно ответственный, чтобы сажать на него женщину, да еще такую казовитую. Как говорится, «хороша Маша, да не наша».
– Ничего-ничего! Только ты не показывай на себе, а то тоже такие вырастут! – со смехом и входя в азарт, парировал Афанасьев. – Зато видел бы ты, как ее боятся и ненавидят все иностранные атташе?! Это ли не отличная характеристика для будущего министра?! Да и феминистки малость попритихнут, а то и так уже говорят, что у нас засилье мужчин везде во власти.
– Ага! Феминисты, мать их ети… Только как бы чего не вышло от этого?
– Чего именно? – уточнил Верховный.
– Сначала бабу в министерство иностранных дел пусти, а потом будет как в Германии или того хуже… в Испании.
– Ну, про Германию с ее бабой-повитухой, которая развалила Бундесвер, а теперь разваливает ЕС, я знаю. А вот насчет Испании, что-то запамятовал. Там тоже без юбки не обошлось в министерстве обороны?
– Хуже! Гораздо хуже, Валерий Василич! Там, гордые идальго в золоченых эполетах вынуждены были тянуться в струнку не просто перед бабой, а перед беременной бабой, да еще вдобавок без труселей под полупрозрачным платьем!
Михайлов, не сдерживаясь, как конь стоялый заржал, а спереди чертыхнулся Кондратьич, слышавший весь диалог.
– Ну, это ихние там Урсулы с Хуанитами, а у нас Маша, которая при случае и Медведя в бараний рог согнет. Чай видал, уже сотая серия вышла. Не смотришь? Зря. Мне нравится. А если серьезно, то не надо бояться экспериментировать. Все классические схемы мы уже применяли, и что это дало? Да, ничего не дало. Значит надо идти по совершенно новому пути. Как говорил наш любимый Александр Васильевич, граф Рымникский, князь Италийский: «Удивить – значит победить!» Вот мы и попробуем удивить наших оппонентов.
Рудов хмыкнул что-то неразборчивое типа «пожуем – увидим», передернул плечами, но дальше спорить не стал.
– Борисыч, – обратился Верховный к Михайлову, – соединись-ка с МИДом, да попробуй отыскать Марию Владимировну Хазарову.
Тот, не медля, бросился выполнять приказ, шаря у себя в кармане на предмет отыскания телефонной записной книги. Звонить пришлось несколько раз, видимо там перенаправляли от одного к другому, пока не послышался, хорошо известный всей стране голос:
– Хазарова у аппарата, – усталым и слегка раздраженным голосом представилась она.
– Приветствую вас, Мария Владимировна! Это вас беспокоит Афанасьев.
– А-а-а! Новая власть, стало быть? И что вас заставило обратить внимание на мою скромную персону? – как-то уж совсем без энтузиазма спросила она у Верховного.
– Ну, зачем же так уничижительно о себе, Мария Владимировна, голубушка? – проворковал медоточивым голосом Афанасьев и у всех в машине, слушавших их диалог, поневоле сложилось впечатление о своем шефе, как об опытном обольстителе, несмотря на топорную внешность. – Вы не из тех женщин, у которых из природных украшений имеется только скромность. Не так ли?
– Пожалуй, да, – ответила трубка после секундного замешательства. – И все же, чем обязана я вашему пристальному вниманию? – вернула она мяч на его сторону.
– Ничего необычного я в этом не вижу, – продолжал источать мед человек, десять минут назад обещавший быть вселенским пугалом, – просто вчерашние трагические события, в которых, кстати, погибло ваше непосредственное руководство, настраивают нас поиск контактов, так внезапно разорванных в едином государственном механизме. А кто, как не вы специалист по этим контактам? Да и после покойного Калантарова, вы остались единственной узнаваемой фигурой в вашем министерстве.
– Да?! Вы, наконец, сообразили, что пришло время для поиска контактов?! – внезапно обозлилась она неизвестно на что. – А где вы были весь день вчера? И почему эта светлая мысль пришла в ваш генеральский лоб только сегодня, на вторые сутки?!
– Простите, но я, честно говоря, не понимаю источника вашего негодования?! – опешил и слегка даже обиделся за свою лобную кость генерал армии. – Да. Я, как и все мои соратники являемся представителями генералитета. А то, что мы вчера, всем Генштабом, не пали вам в ноги с мольбой о помощи и желанием припасть к вашему дипломатическому красноречию, в порыве оргазма, так извините, нас, убогих, мы ждали и готовились к продолжению трагических событий в виде Третьей Мировой войны, – осадил он Хазарову, чем заслужил явное одобрение со стороны сидящих в машине людей. Даже статуеобразный Коржик крякнул от удовольствия.
