Лана Мэй
Закат Ярила
– Ты не видела, куда она ушла? – спросил Пересвет у Лели.
Богиня покачала головой. Послышался новый всплеск. И ещё. Настолько отчётливый, что казалось, будто рыба-великан ударяет хвостом по водной глади. Леля вскочила и двинулась в сторону орешника. За ней, не отставая, пошёл запределец. Они спрятались за самым густым кустом и стали наблюдать.
На песчаном берегу речушки стояла Варна и с полной довольства улыбкой смотрела в воду. Чудесная мелодия без слов разнеслась над рекой. Не будь Пересвет с богиней, смело зашёл бы в воду под эти чарующие звуки. Но она окутала его своей доброй магией. Гладь пошла рябью. Старинный мотив напевали прекрасные русалки. Одна за одной, потрясающей красоты девицы стали выходить из воды. В белых рубахах, простоволосые – они призраками шагнули на берег и обняли дорогую сестру. Варна улыбалась им открыто и приветливо, как не улыбалась ещё никому, кроме хозяина. Они отвечали ей тем же, не переставая напевать. Пересвет не нашёл среди них знакомых лиц. Получается, это другие русалки, не из Ягоды. Но если Варна с ними так дружелюбна, значит они тоже ей сёстры.
Водную гладь охватил зеленоватый свет. Когда он потух, русалки замолчали. Они вдруг схватили Варну за руки и потянули к орешнику. Зеленоволосые девицы образовали хоровод и устроили весёлые пляски с задорными криками и песнями. Некоторые из них убежали за плакучие ивы, а вернулись с венками из весенних цветов и ароматных трав. Один из венков они надели на голову Варне. Она обрадовалась ему так, как ребёнок радуется новогоднему подарку. Затем русалки водили хоровод и плясали самым невообразимым образом: закидывали голову, размахивали руками и скакали. Делали они всё это настолько грациозно, что Пересвет не мог отвести широко раскрытых глаз.
Леля поджала губки и спросила, игриво пихнув его в бок:
– А сам-то ты, соколик, плясать умеешь? Хороводы водить – то дело нехитрое, а в плясках удаль особая надобна.
– Ну-у-у, – Пересвет в нерешительности потёр шею, – В младшей школе ходил на балет, в старшей латина. Брейк-данс пробовал, но не вышло. А когда устроился в Дом Культуры, меня иногда просили проводить танцевальные вечера для всех желающих. Там я полюбил вальсы. Моей бессменной партнёршей стала Жанна Вальдемаровна – экстравагантная консьержка в летах. У нас вышел неплохой дуэт, но я бы предпочёл танцевать с кем-то лет на тридцать помоложе.
– Вальс…слово-то какое…чудное. Научишь меня? – Леля беспечно улыбнулась Пересвету.
– Это сложно, – замялся он, – и требует много времени.
Леля хитро прищурилась.
– А я взамен станцую.
– Хоровод вдвоём не водят.
– И не хоровод вовсе. Давай, идём!
Богиня с азартом блеснула белозубой улыбкой и утащила Пересвета подальше от берега. Они встали в самое сердце залитой лунным светом поляны и заглянули друг другу в глаза. Богиня отпустила запредельца и отошла от него на некоторое расстояние.
Томно прикрыв голубые очи, она вскинула руки и установила их над головой, прямо как балерина в третьей позиции. Между тонких ладоней возник тусклый жёлтый огонёк. Он набирал мощь, пока Леля не раскинула руки в стороны. Золотистая сфера струйками полилась по её плечам и запястьям, пока не ушла в молодую траву. И в следующий миг полянка под ней обратилась полем цвета мёда с тысячами волшебных светлячков. Они парили над травинками, точно пыль в лучах солнца, и даже не стрекотали. Леля открыла глаза. Прежде небесно-голубые, сейчас они переливались янтарём.
Поднялся тёплый лёгкий ветер. Он зашуршал листвой и травами, и Пересвет ясно услышал, как из разрозненных звуков природы рождается дивная мелодия весны. Заслышав эту мелодию, Леля чарующе улыбнулась и приступила.
Движения её гибки и изящны: из стороны в сторону плавно водит руками, словно качает любимое дитя. А после кружится по поляне, устремив горящий взгляд к звёздам, и подобно лебедю раскрывает белые крылья-руки. Следуя её велению, светлячки окутывают изящный стан, преображая простую рубаху в искрящееся пышное платье. Босая, воздушная, гибкая и изящная, как лань – Пересвет на миг испугался, что она снова растает в ночном воздухе, даже не попрощавшись. Но она лишь парила вдоль полянки, счастливо улыбалась, глядя в иссиня-чёрное небо и делала удивительно грациозные движения руками, то раскрывая ладошки, то скрывая их и обращая к себе. Когда закончилась весенняя музыка и светлячки исчезли, закончился и танец. Янтарь в очах богини сменило ясное голубое небо. Она ослепительно улыбнулась своему единственному зрителю и спросила:
– А теперь научишь?
– Теперь я просто не в силах отказать, – Пересвет смутился и поправил очки, выпрямляя спину.
Он неспеша приблизился к Леле. Сказал, что для вальса нужно сократить расстояние между партнёрами до минимума и следовать за мужчиной. Богиня кивнула. От неё пахло ночной свежестью леса и цветами. Пересвет положил правую руку ей на лопатку, а она положила левую ему на плечо. Он властно скомандовал, как делал это обычно на репетициях:
– Раз, два, три, раз, два, три…
В самом медленном темпе Пересвет учил Лелю основным шагам вальса и квадрату. Он первым начинал танец, пластично пружиня ноги в коленях. Богиня повторяла его движения, пока он вёл её по кругу. С каждым шагом робость в ней отступала. Десять минут спустя пара грациозно вальсировала уже без счёта. И тогда Пересвет запел первое, что пришло на ум:
– Я пригласить хочу на танец вас, и только вас…Вихрем закружит белый танец, ох, и удружит белый танец, если подружит белый танец нас…
Леля округлила глаза и слушала высокий голос мужчины, который, краснея, пел, глядя на неё сверху вниз. Его нежный взгляд говорил больше, чем все слова мира. Они всё кружили и кружили, а он пел, несмотря на давно вспотевшие ладони и местами дрожащий от волнения голос. Она слишком близко, носились в голове тревожащие мысли. От этого иногда путал слова, но смысл песни богиня понимала и без них. Этот танец для Пересвета был намного важнее и прекраснее русалочьих игр и всех танцев, которые ему довелось исполнить за свою творческую жизнь. Как удивились бы коллеги, увидь они его с девушкой на ночной поляне, одетых по древнеславянской моде и танцующих вальс.
Судьба – удивительная штука. Послушай он бабку и мужика в лесу – не познакомился бы с Лелей и молодыми богами. Досада, разочарование, злость остались в прошлом, хотя прошлое – и есть будущее. На минуту он даже решил, что останется здесь. Но юношеское безрассудство не в его стиле. «Твёрд, аки скала, непоколебим, аки кумир в храме» – так сказал ему однажды Ведомир, когда увидел старания ученика на пути к новым знаниям. Основы древнего мира дались ему с большим трудом. Но в своём стремлении он не опустил руки, как это делали многие из запредельцев. «Моя ошибка в том, что я хочу избежать любых ошибок», – как-то ответил он старику. В этом его главная сила, но и главная слабость.
Вальс закончился, когда голос Пересвета осип. Не заметь Леля этого вовремя, он бы до самого Буяна молчал. Молодая богиня подарила ему ослепительную улыбку, которая вмиг разогнала темноту. Она подставила лицо рассеянному свету луны и промолвила:
– Тётушка Дивия, видишь ли ты, как я счастлива в этот миг?
Звёзды замерцали ярче, как будто в ответ на вопрос Лели. Пересвет застыл и покраснел. Белокурая богиня мотнула кудрявой головой и, не переставая широко улыбаться, побежала к месту ночлега. Запределец медленно двинулся за ней.
У давно потухшего костра сидела, поджав ноги, русалка. Варна подняла голову и с укором посмотрела сперва на хозяина, а потом на богиню. Открыла было рот, чтобы высказать своё недовольство, но хозяин опередил:
– Извини, мы отходили ненадолго. Я научил Лелю танцевать вальс – один из красивейших танцев мира. Подожди-ка, а ты где была всё это время? –Русалка округлила глаза. – Позволь, угадаю…Танцевала с сёстрами на берегу реки?
На прямой вопрос Варна ответила неловким кивком и пристыженно опустила голову. Позади них раздался заспанный хриплый голос:
– Вы ж за ней пошли. Я видал.
Пересвет и Леля быстро переглянулись. Троица обернулась к костру – возле него ворочался Ярило, принимая более удобное положение на слишком уж твёрдой земле.
– Но мы…
Пересвет не договорил: русалка смотрела на него так убийственно, что появилось желание самому пойти и закопать себя в ближайшей яме. Улыбка Лели из радостной стала извиняющейся, и девушка поспешила улечься спать без дальнейших разбирательств. Наедине остались только русалка и её незадачливый хозяин.
– Следили за мной? – обиженно спросила она, не глядя в глаза собеседнику.
– А что ещё нам было делать? – негодовал Пересвет. – Сидели у костра, общались, оборачиваемся – тебя нет. Конечно, мы отправились на поиски. Любой бы отправился.
– Добро, – равнодушно согласилась русалка.
– Кстати…вы с сёстрами красиво танцуете…
Неловкое заявление хозяина на минуту выбило её из колеи, но изумрудная дева быстро пришла в себя.
– Благодар, хозяин. Мои сёстры из Ягоды остались там, в Кудесье. А вы видели местных русалок.
– Я так и понял. У тебя с ними хорошие отношения?
– А то. Мы, речные навьи, накрепко связаны. Якоже младые и Старшие боги.
Пересвет понимающе кивнул. Они посидели ещё немного в уютном молчании и легли спать.
Наутро компания тронулась в путь. Сделали несколько остановок, чтобы помыться и добыть снедь, а в остальное время вели разговоры об окрестных птицах и зверушках. Боги скупы на разговоры о действительно важных вещах. От долгой дороги в седле ноги Пересвета всё ещё жутко болели. До этого, когда его жизни угрожала опасность, он напрочь забывал о боли, но сейчас, когда они пешим ходом шли по холмам и долам, дискомфорт нахлынул с новой силой. Неужели здоровый мужик хрупкий, как фарфоровая вазочка? Нет, в глазах спутников упасть нельзя. «Я справлюсь. Поболит, поболит, да перестанет», – думал, в очередной раз сдерживая болезненный стон.
Яркое весеннее солнце стояло в зените, когда Пересвету стало совсем невмоготу. Он позвал Ярило, и компания остановилась передохнуть посреди чистого поля. Все принялись перебирать дорожные сумки. Русалка кинула Волку обглоданную кость, что осталась с ужина. Леля с Догодой проверяли мешочки с травами. А солнечный бог молча и уверенно зашагал к середине поля. Пересвет увязался за ним.
Когда Ярило достиг цели, присел на корточки и приложил ладони к земной тверди. Прикрыл глаза. Запределец опешил и остановился неподалёку. Ярило воссиял ярче солнца, а сквозь его пальцы стали прорываться зелёные ростки. Но только они потянулись к небу, как прямо на глазах зачахли. Юный бог встал и с досадой отряхнул руки.
– Зачем за мной пошёл? – сурово спросил Ярило, стоя к другу спиной. – Требно мне землицу обогреть.
– Ты не остановил, следовательно – я не мешаю твоей работе. Почему ростки не взошли? Оттого, что ты без Лели?
– Я и в одиночку б управился…Да Мать-Земля сухая тут, урожая не даст.
– Молитву прочитай, поможет, – буркнул Пересвет, припомнив шутку богов.
– По сей день обиду держишь? Не со зла мы, потешались токмо.
– Потешались…Глумиться каждый горазд, а как извиняться – сразу в кусты.
Его недовольство бога солнца не тронуло, он к чему-то прислушался. Ярило устремил взгляд ясных глаз вверх и упёр руки в бока. Небо стремительно заволокло тучами – иссиня-чёрными, грозовыми. Сверкнула молния. Сразу за ней прогремел первый раскат грома. Гроза ведь в начале мая должна быть, Пересвет ошеломлённо уставился в тёмное небо.
Первые холодные капли упали на бога и запредельца. С каждой секундой дождь расходился, а небо испещряли жёлтые змеи – самые опасные твари матушки природы. Их всполохи на секунды озаряли чёрную высь. За ними по пятам следовал мощный треск и оглушительные раскаты грома.
На губах Ярилы возникла печальная улыбка. По огненным кудрям стекали капли дождя, а одежда успела промокнуть, но уходить он не торопился. Всё смотрел на тучи и улыбался чему-то.
– Откуда гроза?! Какого лешего происходит?! – попытался выяснить у друга Пересвет.
– Матушка с неба глядит, как мы тут справляемся.
– Кто она?
– Дива-Додола, супружница Перуна.
– Того самого громовержца? – с каждым ответом Ярилы вопросов у запредельца становилось только больше. Его знания славянской мифологии сводились к редким историям матери и статьям из Интернета. Далеко не всегда правдивым.
– Он могучий воин. Мне до него…хех…, – Ярило досадливо вздохнул. – Якоже росток я – ввысь стремлюсь, а как вижу Перуна – чахну от его могущества.
– Воином хочешь стать? Или…, – Пересвет замялся, вспомнив слова Велеса, – жить в Ирии?
– Силушка-то во мне есть, да высвободить не способен. За то меня Перун вечно стыдит пред богами. А я отпор дать не могу. Батюшку, и того, слушаюсь. Ни слова поперёк.
– Мне казалось, что ты его не боишься. И говорил с ним так…уверенно. Я сперва подумал – вы враги.
– Какой там…, – Ярило устало махнул рукой. – Собака лает, да не кусает. Припомни – я за тобой не пошёл, егда он тебя в лес увёл. Перечу ему, перечу, ано до дела-то никогда не доходит. Молвит своё слово твёрдое – и я отрекаюсь от всякой мысли возразить.
Пересвету на ум сразу пришли разговоры с одним властным и упрямым человеком. Тот относился к нему не лучше. Но и не хуже.
– Как же я тебя понимаю…Копия – мой отец. Я всю жизнь под него прогибаюсь. Учусь, работаю…а ему всё не то. Хоть бы раз сказал, что гордится мной, хоть бы раз! А когда начинаю спор – он его быстро заканчивает. Кулаком по столу.
Ярило обернулся и с пониманием заглянул в глаза другу. Оба уже вымокли до нитки, а очки запредельца сплошь покрылись каплями дождя, но поддержка сейчас была важнее, чем погодные аномалии. Совсем близко раздался громкий треск. Друзья повернули головы: одинокое дерево на краю поля рассекла надвое одна из жёлтых змеек, остался лишь обугленный ствол.
– Уходим! – крикнул Пересвет, но молодой бог не двинулся. – Уходим, или нас поджарят! Ярило, ты меня слышишь?!
Запределец бесцеремонно схватил друга за руку и потащил за собой к остальным. Ярило без сопротивления шёл следом, но лицо его выражало глубокую задумчивость. Между тем ливень до боли хлестал по коже спутников. Причём громыхало и сверкало только над полем, а дальше виднелись куски голубого неба и лучи солнца, которые пробивались сквозь серые тучки.
В ближайшем перелеске ждали друзья. Они тоже промокли, но не настолько сильно. Русалка так вообще отчего-то задрала голову и улыбалась бьющим по щекам каплям. Пересвет утянул Ярилу под высокую сосну, где и сам укрылся от непогоды. Леля сразу передала ему свой плащ. Он жестом отказался от него.
– Ано…как же…, – сетовала богиня, принимая вещицу обратно.
– От него никакой пользы. Посмотри, – Пересвет собрал в кулак ткань на животе и выжал, – я уже насквозь промок. Лучше себе оставь.
– Чай, дядюшка Перун и Дива-Додола забавляются? – спросил Догода у Ярилы, пока тот обтирался полусухой тряпкой из дорожного мешка.
Солнечный бог поднял глаза к самой мрачной туче и с грустной полуулыбкой ответил:
– Их воля. Пущай землю орошают, коли молитве моей вняли.
– Я не ослышался? Молитве? – Пересвет встрепенулся и посмотрел на друга сквозь залитые дождём стёкла очков. – Ты что, меня послушал?
– Само как-то вышло. Егда ростки зачахли, я мыслью воззвал к Старшим богам. Видать, матушка услыхала.
– Фух, я уже подумал, что ты ненормальный – к слову чужака прислушиваться.
– Не чужак ты боле! – резко возразил Ярило, и все взгляды вмиг сосредоточились на нём. – И слову твоему я верю.
Он помолчал, а затем добавил:
– Отправляться надобно, недолог путь остался. Они управятся и без нас.
– В такой ливень? Не лучше ли переждать? – Пересвет указал на бьющий по земле дождь.
– Не туда глядишь, друже. Обернись.
Запределец развернулся и увидел, что тучи скопились лишь над одним местом. Над полем. А дальше небо ясное и вовсю сияет солнце.
– Хорошо, идём.
Закинув порядком исхудавшие мешки за плечи, молодцы двинулись первыми. Девицы покинули своё укрытие следом. Позади них бежал пёс. Живая цепочка потянулась вдоль края поля к просеке, которую окружал редкий лесок. Внезапно молния с оглушающим треском ударила в самое сердце поля. Испуганные путники обратили взгляды в сторону, откуда раздался звук. Посреди поля белым обелиском сияла полоса света. Это была самая большая молния, которую только видел Пересвет. В её ослепляющем свете проявились очертания высокого мускулистого человека, будто бы сжавшего в кулаки громадные ладони. В одном из кулаков боевой топор. Казалось, он смотрел прямо на Ярилу, но лицо скрывал свет, а потому наверняка узнать было невозможно. Солнечный бог упёр хмурый взгляд в человека и скривил губы в насмешливой ухмылке. Девушки и Догода прикрыли руками глаза, поэтому ничего не увидели. Зато Пересвет хорошо рассмотрел чёрную фигуру посреди яркого столба света. Ярило скомандовал:
– Шустрей!
Он решительно отвернулся и двинулся по просеке. Друзья поспешили за ним. Вскоре они вышли из зоны дождя, и над головами воссияло ласковое солнце. На ветках заливисто пели птицы, деревья шумели ветками, а под ногами шелестела молодая трава. И никаких тревог. Добродушные улыбки друзей подбадривали Пересвета. Вот уже и Ярило нацепил свою дежурную самодовольную ухмылочку. А позади игриво вилял хвостом и лаял огромный рыжий Волк.
При всей красоте окрестных земель, на многих из них не могли взойти злаки, пригодные в пищу людям и скоту. Плодоносные участки гибли. Ежедневно младые боги отдавали все силы на то, чтобы появился урожай. Но этого оказалось недостаточно. Всё чаще они стояли посреди едва пробившейся травки, а Перун больше не спешил даровать спасительный дождь. Те крохотные тучки, которые сумел пригнать Догода, помогали мало: всё-таки он не идёт ни в какое сравнение с силами великого громовержца.
Белокрылый бог парил над полями, с вялой улыбкой смотрел на Ярилу и тратил всю небольшую мощь на сбор туч. Леля переживала, когда он на исходе сил петлял по воздуху и опасно кренился на одну сторону. В таких случаях она цеплялась за руку Ярилы и умоляла его что-нибудь сделать, пока не стало поздно. Он и без её просьб давал другу команду спускаться, но упрямый Догода приказов слушался не всегда. В такие дни он камнем падал наземь, полностью опустошённый. После этого его, словно строгий начальник, отчитывал Ярило. А Догода с глупой улыбкой смотрел прямо другу в глаза и терпеливо молчал.
В дела богов Пересвету запретил вмешиваться не только Велес, но и сами молодые божества. Поэтому он и Варна оставались лишь немыми наблюдателями подобных сцен. Обычно им приходилось сидеть где-нибудь поблизости в лесочке и смиренно ждать, пока работа и свары богов закончатся, и придёт время идти дальше. Впрочем, не всё так плохо. Пересвет имел возможность искупаться, подкрепиться или поиграть с Волком. А это уже какая-никакая выгода. Русалка же ходила до реки или другого водоёма, если таковой поблизости протекал. Общалась с сёстрами. В общем, дело себе находили все, поэтому крупных ссор не случалось.
Так, за взаимными подтруниваниями добрых молодцев и зарождающейся дружбой красавиц-девиц, компания дошла до небольшой деревеньки в самой отдалённой части непролазного леса. Она, как упоминали младые боги, так и называлась – Глухомань. У них и соседей-то не было.
Миновав широкую реку, путники встали у массивных ворот. Ярило крикнул во всю мочь, приложив руки ко рту в виде своеобразного рупора:
– Э-ге-гей! Селяне! Пустите отдохнуть! Не враги мы вам!
Не успел он закончить, как ворота медленно отворились, приглашая гостей в деревню. Друзья настороженно переглянулись, но зашли.
Сразу за частоколом, с гиканьем, свистом и радостными возгласами их встретило целое столпотворение. Вся деревня шумно приветствовала богов. Через толпу к ним прорвалась румяная упитанная женщина, прожившая на этом свете не меньше полувека: волосы скрывает длинный белый платок, лицо походит на мочёное яблоко, а расшитое очелье украшают два височных кольца, похожих на браслеты, с привесками в виде золотых колокольчиков. Рубаха у неё, да и у большинства собравшихся расписная, шита цветными нитями, а на шее бусы из огранённого янтаря. Словом, одежда скорее дворянская, чем деревенская.
Ярило вышагнул вперёд и, перекрывая гул своим мощным голосом, спросил:
– Кто старейшина?
– Я за него! – женщина встала напротив бога. – Хворает сокол мой ясный…
– Что за хворь? Авось, вылечить смогу, – вышла из-за спины солнечного бога Леля.
Женщина потеряла решимость и, доброжелательно улыбаясь, принялась всхлипывать и причитать:
– Ох, спасители вы наши, всемилостивые наставники, ой, как выручите горемычную бабу! Укажем вам путь, накормим, напоим, ночевать оставим.
– Мы истоком пришли. Ввечеру уйдём, не станем вас тревожить.
– Да кого ж вы потревожите, задобные? Мы вас давно дожидаемся! – крикнул высокий седой мужик из толпы.
Ему вторили голоса других людей, а все взгляды были обращены только на богов. За их широкими спинами Пересвета с русалкой увидеть почти невозможно. Волк ещё пытался лаять, но и у него привлечь внимание людей так и не вышло.
Супружница главы деревни подняла руку к небу и разом заткнула толпу.
– Мир наш нарекли Олафа. А я – Купава. Лелечка, пройдём со мной к мужу моему.
Богиня переглянулась с друзьями и ушла за Купавой в самую высокую и добротную избу. Как только они скрылись за дверью, разодетая толпа мигом окружила Ярилу. Догода остался не у дел, а на запредельца с бледной спутницей так вообще практически никто не обращал внимания. А если кто и обращал, тот от греха подальше лез в народную гущу, мол, не нужны ему с нечистью проблемы.
Догода попытался раздвинуть людей локтями, но они только плотнее сомкнули ряды. К другу его не пустили. Он выпал из толпы, едва не приземлившись на мягкое место. Устоял, но добродушная улыбка, с которой светлокудрый бог никогда не расставался, внезапно померкла. Пустыми глазами он уставился на чуть ли не дерущихся между собой людей и понуро опустил плечи. Дав знак Варне оставаться с Волком, Пересвет подошёл к нему и мягко опустил ладонь на плечо. Тот продолжал молча смотреть.
Вскоре Ярило вырвался из толпы, а вместе с ним вернулись и Леля с Купавой. Богиня нахмурила тонкие бровки и сосредоточенно о чём-то думала, когда они подошли к Пересвету. И тут жена старейшины будто впервые увидела русалку с запедельцем. Она охнула и извинилась за своё поведение. Друзья младых богов – и её друзья. Однако далеко не все в Олафе так считали. Кое-кто даже кричал:
– Вий да Чернобог на вас! Проклятые навьи!
Обидно, но вежливость в этих краях не в чести, подумал Пересвет, разглядывая пёструю толпу. Ярило спросил подругу, что её печалит. Богиня встретилась с Купавой суровым взглядом и ответила:
– Негоже богов кривдой кормить.
– Об чём ты, Лелечка? Никак в толк не возьму, – беспечно спросила женщина, пожимая плечами.
– Не хворь у твоего мужа. Чрево у него ненасытное. Так и помрёт за тарелью да кружкой.
Купава широко улыбнулась, оголяя пожелтевшие зубы, испещрённые чёрными пятнами, и отмахнулась от слов юной богини.
– Хе-хе, Лелечка, от кушаний не помирают. Бывает худо, ано кабы до смерти…Обильность для того и создана, дабы угождать людскому чреву. Подлечила б ты его малость, а? Мы щедро вас отблагодарим, благодетели наши! И навьих детей в стороне не оставим.
Купава бросила брезгливый взгляд в сторону Пересвета и Варны. Молодая богиня уже собиралась что-то сказать, но вместо неё дал свой ответ Ярило:
– Вы сыты, довольны, одеты-обуты. А где-то люди с голоду помирают, в рубищах ходят. Смотреть на вас тошно!
– Да-к наша ль в том вина? – беззаботность Купавы поразила только богов и их спутников, а толпа, напротив, начала активно поддакивать. – Посчастливилось предку нашему землю урожайную сыскать, оттого и живём в довольстве. Не должно нам с кем-то делиться. А коли поделимся, так захочут отобрать наше добро, а то и вовсе сведут в Навь.
– Что же, есть в словах твоих доля правды. Ано вам не жаль соседей, что гибнут в оскудевших землях от голода?
– Кого жаль, а кого и не жаль, – ровным тоном ответила Купава. – Попросили б они, так мы ж и делиться готовы. Вестно, не за благодар. Пущай приходют, земельку возделывать помогают, а там и урожай надвое. Не просят ведь, упрямцы!
– Мы их сподобим, всё на лад и пойдёт, – заверил женщину Ярило. – Леленька, исполни желание хозяйки, поправь здравие её мужа. Таково слово моё – якоже весенний луч, ясное.
«У них что, вся семейка эпичными фразочками бросается?», – думал Пересвет, глядя на гордо поднявшего голову Ярило. На том и разошлись. Купава увела за собой богиню и селян, а остальных гостей велела проводить тощему высоченному мужику с давно потухшими грустными глазами. Он нехотя махнул рукой в сторону дальней избы и повёл всех к ней.
Пересвет поравнялся с мужиком и сказал, как бы невзначай:
– Странная штука…все люди в Олафе, по идее, должны быть счастливы…
Мужик повернул к нему голову и тяжко вздохнул:
– Должны, да не обязаны. Кому красна девица, а кому и чур сгодится. Так у нас про меня говаривают.
– Особенный? – осторожно спросил Пересвет.
– Имя мне дали вещее – Горемыка. Куда не ступлю – всюду сею несчастия. От того из прежней деревни меня изгнали. Скитался по Руси уж не припомню сколько кологодьев, да как-то добрые жители Олафа нашли меня полумёртвого у реки. Вылечили, дали кров, дело, и остался я здесь. Токмо проклятие моё со мною пришло: люд не пужается, ано навредить им страшусь.
Молодцы переглянулись, рассуждая про себя, как помочь бедному селянину. «Да уж, с имечком не повезло, а я ещё что-то про своё говорил», – думал Пересвет, следуя за худощавой фигурой.
Волка оставили на крыльце, а сами зашли в просторную чистую избу. Снаружи, как и внутри убранство разительно отличалось от других деревень, которые успел увидеть запределец. Высокий стол, крепкие лавки, добротно выделанные полки и кухонная утварь из самых качественных пород дерева. Запахи тоже отличались: воздух полнился свежестью леса, воды и дымком. Оно и ясно, ведь за домом протекает река, а высокую каменную печь затушили не так давно. Молодцы расселись вокруг стола, Варна же скромно примостилась рядом с хозяином.
Через некоторое время две молоденькие пышные девчушки принесли им подносы с множеством блюд. Настоящий царский пир. Обе от уха до уха улыбались Яриле, а он вытащил из сумки сухие ветки и смастерил им волшебные веночки из лютиков и сон-травы. Девочки осыпали его благодарностями, звали с собой поиграть, но он мягко отказал, сославшись на то, что с дороги очень голоден. Лишь тогда они, весело смеясь, покинули избу. Догода недовольно поджал губы и взял сочный кусок кабанятины. За тот же кусок ухватился и Ярило. Солнечный бог усмехнулся:
– На что тебе мясо, друже? Ты лёгок, аки пёрышко, испробуй лепше мёда да овощей. А мне оставь дичь.
Погодный бог сильнее сжал добычу, из которой уже потёк бледно-алый сок. Ярило не отставал. Непривычная серьёзность друга сняла издевательскую ухмылку с его лица. Они сидели напротив, прожигая друг друга взглядом, как два ястреба над мёртвой тушкой. В воздухе повисло напряжение. Пересвет с Варной почувствовали себя не в своей тарелке и переглянулись.
Ярило твёрдым голосом спросил:
– Чего это ты удумал?
Догода дал настолько же твёрдый ответ:
– Вот чрево набью, сил наберусь и пойду с тобою вровень.
Ярило удивился, как и все в комнате. А затем повысил на лучшего друга голос, наверное, впервые со дня знакомства с Пересветом:
– Где мой румяный балагур? Отвечай, куда его упрятал?!
– Там же, где твоя дружба, Ярило. Глубоко…Огнём не выжжешь, мечом не достанешь.
– Ты чего, друже? – солнечный бог растерялся, – Я думал, забавляешься. А ты, поди, всурьёз.
Ярило потянул кусок на себя. Догода, не мешкая, сделал то же самое. Словно два оголодавших пса, младые боги скалились и тянули брызжущий соком кусок мяса в разные стороны. Он выскальзывал, но крепкие мужские пальцы вцепились в него мёртвой хваткой. Русалка вскочила с лавки и забилась в угол, подальше от воюющих молодцев. Тогда Пересвет гаркнул на обоих:
– А ну хватит! Достаточно подурачились. Давайте уже есть.
Соперники не собирались уступать. Ярило язвительно спросил Догоду:
– Белены объелся? Аль не по нраву пришлось, что я тобою в полях командовал?
Румянец погодного бога обратился багрянцем ярости. Пересвет вовремя схватил ложку и резко прижал ею мясо к столу. Кусок наконец оставили в покое. Но буравить друг друга взглядами не перестали. Тогда запределец с укором посмотрел сначала на одного, затем на второго, взял Догоду под руку и вывел на улицу.
Над деревней висело яркое солнце. Приложив руку ко лбу, чтобы как-то от него защититься, Пересвет повернулся к Догоде. Бог надулся индюком и бесцельно смотрел вдаль.
– Какая муха тебя укусила? Зачем с Ярилой собачился?
– Равным быть ему желаю, – без колебаний ответил бог, – Землю-Матушку ото сна будить, даровать бедным селениям урожай. Для того и сила надобна.
– Ты врёшь. Прежде всего себе, Догода. Зачем, по-твоему, хвостом бегаешь за Ярилой? – Пересвет в упор посмотрел на Догоду. Тот нахмурился. – Не ответишь? А я знаю. Тебе больно видеть, как все его холят и лелеют. Перед ним люди на колени падают, кланяются, угощения носят…А ты? Ты всего лишь прихвостень, подпевала, ничего из себя не представляешь. Люди попросту тебя не помнят и уважают гораздо меньше. Скажешь, не так?
Догода молчал. От былой весёлости не осталось и лёгкой полуулыбки. Глаза предательски заблестели, губы задрожали, а щёки запылали ярче масленичного костра. Он посмотрел на Пересвета с видом смертника, идущего на казнь.
– Я всё понимаю, но держи себя в руках, – сказал запределец. – Срываясь на Яриле, ты ничего не добьёшься. Вместо ссор открыто признайся ему, что такой расклад тебя не устраивает. Честно расскажи о своих чувствах. Он парень добрый, упрекать тебя не станет. Это уж всяко лучше, чем держать всё в себе.
И в этот миг Пересвету будто кирпичом по голове прилетело: а ведь он понимает Догоду, как никто другой! На самом деле он зарывался в работу и страдал от вечного недосыпа не потому, что хотел научить чему-то детей и взрослых, а по другой, ясной как божий день, причине – ему недоставало внимания. Всю жизнь он наивно считал себя пешкой в чужой игре, недооценивал свои силы, терялся на фоне могучих Мамы и Папы, которые вечно искали повод придраться. Особенно отец. Думал, докажет им, что способен подарить людям бесценные знания. И только сейчас осознал, что ему действительно было нужно.
Зрители тоже обычно считали его шутом, который только и делает, что объявляет номера или участвует в творческой самодеятельности, если кто-то из выступающих заболел. Так и повелось – он слабая фигура. Он тот, кто ничего не значит в глазах людей. Ему требовалось всего-то превратиться из шута в джокера – чёрта из табакерки, что выныривает непонятно откуда и привлекает всеобщее внимание. Прямо как боги. Хотелось, чтобы уважали, чтобы он знал, а не просто верил в то, что своим трудом приносит пользу обществу. Это и было истинным желанием Пересвета, а отнюдь не преподавание вне школы. И в голове его вдруг всё разложилось по полочкам. Но чтобы его воспринимали всерьёз, надо стараться ещё усерднее. Именно этим он и решил заняться, как только вернётся в свой век.
