Олег Артюхов
Анты
Насколько я понял, сейчас происходила процедура примирения ранее враждебных пантеонов Сварога и Велеса. А это означало, что недружественные славянские народы тоже должны примириться. По знаку главных жрецов к священной чаше с водой с трёх сторон потянулись паломники за причастием.
Через час гонг ударил третий раз. Каменную чашу унесли, и возле священного огня остались только главные жрецы, среди которых я с удивлением увидел Даяна!
Потом на площадку вышли и встали в круг между жрецами земные правители: князь антов и дулебов Межамир, князь словен Добрята, вож древлян Ингор, вож ляхов Сирцон, вож ободритов Рогволд, вож лютичей Крапин, вож уличей и тиверцев Валук, вож моравов и богемов Чеко, кон савиров Чавдар, артуркон сарматов Дацимар. Меня переполняли волнение и гордость, впервые в истории удалось собрать на великом вече сильнейших владык Восточной Европы. Все они с трудом скрывали эмоции, ведь не раз им приходилось сцепляться в пограничных стычках, и не всех радовал чей-то вид.
Поднял посох жрец Сварожич:
– Слава светлым богам. Ныне собрались божьи слуги и земные владыки, коих соединили воля богов и святая вода. Отныне не должно бысть злу и вражде. Слава!
В ответ раздался нестройный крик «Слава!». Жрец продолжил:
– Однако ныне тако ж должно владыкам земным свою волю явить. Ведомо стало, або с восхода беда к нам грядёт. Князь Межамир приял бремо власти и призвал вожей антанских землю свою исполчать. Волею княжей и волей волхвов именем светлых богов вож иноземный по имени Бор воеводой антанским поставлен, а посему слово речёт.
Асила легонько подтолкнул меня к центру святилища. Я спокойно вышел к священному огню, поднял правую руку и уже собрался сказать всё, что по этому поводу думаю, когда произошло невероятное! Нечто невозможное!!
Я замер в ступоре с поднятой рукой, услышав щёлкающие звуки, будто кто-то начал набирать шифр сейфа или наборный диск старого телефона. Знак солнца пришёл в движение! Спицы свастики раздвоились, и обе половинки амулета начали проворачиваться отрывистыми движениями в разные стороны, будто и впрямь амулет набирал какой-то код. Накатило ощущение опасности, когда в голове раздался знакомый голос: «Бор, внимание! Эта хреновина зацепила мощную резонансную волну. Похоже, внизу под холмом находится какой-то ретранслятор. Он подстроился под хреновину и сейчас выдаёт в эфир пакет модулированных сигналов. Приёмник где-то вверху. Вот пошёл ответный сигнал. Сейчас что-то будет. Смотри вверх!»
Совершенно ошеломлённый я задрал голову, машинально продолжая тянуть правую руку вверх, а левую приложив козырьком к глазам. В облачном небе что-то блеснуло, потом стало быстро приближаться. Примерно в трёх сотнях метров над святилищем завис большой ярко светящийся шар, навскидку метров десять диаметром. Приплыли! Только летучих пришельцев мне не хватало. Неосознанно я схватил амулет и, нажав на лучи свастики, сдвинул их в исходное положение.
«Это Фил. Сигнал исчез. Эта штука наверху сканирует и ищет источник сигнала… Всё она уходит». «Фил, что это было?». «Похоже на спасательный зонд, а эта хреновина у тебя на шее сработала вроде аварийного маяка». «Чей маяк?». «Понятия не имею». «У Деми спроси». «Нет связи».
Вот же зараза. Заставляет меня самого тыкаться, как слепого щенка. Однако вовремя предупредил и на том спасибо. В голове прозвучало: «Пожалуйста».
Светящийся шар поднялся и исчез в толще облаков. Я опустил глаза и руки. Все участники схода застыли в разных позах, будто вмёрзли в пространство. Наверняка этот шар видели все паломники и все, кто имеет глаза в радиусе двадцати, а может и более, вёрст. И как же теперь выпутываться?
Ситуацию разрулили жрецы. Они, молча, подошли к пъедесталу, поклонились огню, повернулись лицами к сходу и заорали «Свершилось!!». Что свершилось то? А тут и властители очнулись и заорали «Слава!!». Пора брать ситуацию под контроль, иначе религиозный экстаз никого до добра не доведёт.
– Слава светлым богам! – повысил я голос, начиная вытягивать ситуацию в нужное русло, – Знамено божьего блага ноне узрили. То есть весть правое дело свершить. Вестимо, что с восхода поганые орды грядут великим числом, и победить их мочно токмо всем купно. Сдюжим, тогда и земли, и люд сохраним, и чадам своим грядущее вручим. В том роту ноне дадим светлым богам на священном огне, да обречём в начертанье в хорме Сварога ввечор.
Так и не очухавшиеся от увиденного чуда, владыки поклялись на огне в верности слову и в полном восторге разошлись до вечера, оставив меня на площади один на один с… Даяном.
– Поздорову ведун Даян, а что ты делаешь здесь средь главных жрецов?
– Прости, воевода Бор, не ведун я, а жрец Симаргла огненного пса богов. Своего хорма мы не имеем, бываем у Хорса, или Сварога, или ещё у кого. Наше дело бежать между небом и землёй, между богами и людьми. Мне посчастливилось встретить тебя, и вот я здесь.
– И как же нам теперь быть?
– А разве что-то изменилось во мне или в тебе? Не прогонишь?
– Ещё чего. Не дождёшься. Столько дел впереди.
– Вот и ладно. А что касаемо моего беспокойного бога, то мы о нём ещё потолкуем, как время позволит.
Мы с Даяном и Бродягой отправились в харчевню, перекусили, проговорили часок. Вернувшись на стоянку, я отыскал в поклаже заранее приготовленный тюк, выбрал двух почадников покрепче, и они вслед за мной потащили груз в хорм Сварога на встречу с земными правителями.
От князей, конов и жрецов в хорме было не протолкнуться. Но, быстро разобравшись, кто есть кто, жрецы провели владык на почётные места и рассадили на скамьи вокруг большого горящего очага.
Наплевав на всякие чинопочитания, славословия и словоблудия, я сразу принялся излагать все наши планы на ближайший год, предупредив правителей, чтобы держали язык за зубами. Споры вызвала численность племенных отрядов и полков, но после моей аргументации все согласились и договор подписали. С этого момента на меня и нас всех реально свалилась тяжкая забота.
Умолчав о добыче руды и золота, в заключение схода я решил поставить жирную точку:
– Ноне ваши слова и дела запомнят потомки, сделав бессмертными на века. А посему в память о великом дне единенья примите Антании дар, – и каждому правителю я с лёгким поклоном преподнёс украшенный золотой насечкой стальной меч с клеймом головы быка, а на плоскость каждого клинка положил золотую монету князя Межамира. Надо сказать, что и сам князь поразился изрядно, а у иных глаза увеличились вдвое от такой демонстрации. И, если у кого-то оставались крохи сомнения, то теперь они исчезли в миг.
Обладая отменной выдержкой, Межамир сделал лицо кирпичом, будто обо всём знал заранее. Молодец, хорошо держит удар. Зато, когда все разошлись, он чуть ли не грудки меня прихватил. Но, сообразив, на кого рыпается, опомнился и сказал всё, что он обо мне думает. В целом его слова можно было свести к двум вопросам: «Какого хера, Бор, япона мама, без меня мои деньги печатаешь? Кстати, откуда золотишко?».
Пришлось объяснять князю на пальцах, что теперь он глава большой державы, и ему невместно чужими деньгами пользоваться. А золотишко в земле есть и ещё отыщем. Успокоившись, Межамир принялся азартно выспрашивать, что ещё мы успели наворочать за три последних месяца. Рассказал. Впечатлило. Наградил личным перстнем. А монеты ему понравились. Ишь, как вертит, любуется и пальцами до блеска натирает.
Когда окончательно разошлись все князья, мы обнялись с Роком и раздавили кувшинчик стоялого мёда за встречу. Потом был ещё кувшинчик, и ещё.
Утром я не мог смотреть на салатового цвета физиономию собутыльника, вернее сокувшинника, поскольку это сразу вызывало желание, глубоко наклонившись, докричаться до Риги. Я с трудом выплюнул изо рта каку, напился квасу и, отыскав на стоянке Асилу, отправился с ним в местную кузню, поскольку заведомо договорились о встрече с вожем ковалей Табора.
Самым большим сюрпризом для меня стала встреча возле кузни… с римскими легионерами! Вернее, с византийскими. Быстро оценив своё состояние, я понял, что на похмельный бред видение не похоже. Когда и откуда они здесь взялись, убей, не понимаю.
– Слышь, Асила, ты тоже видишь ромлян, али у меня с похмела с башкой не лады?
– Лады, лады. Аще утром ени заявились, с Межамиром баяли. Вожем у ромлян знатный пар… пыр… протиций. Полсотни воев при ём. А пошто Межамир тебе о том не поведал?
– Больно надобно с простым воеводой дела княжьи судить. А и давеча мне не до того привелось. Не ведаешь, почто ромляне тут объявились?
– Ступай, да вопрошай, – указал коваль на чужаков, хохотнул и отправился к местному вожу ковалей.
На входе в кузню Асила разминулся с невысоким крепким ромлянином с гладко бритым лицом и коротко стриженой головой. Чёрный кожаный торакс с нашитыми круглыми бронзовыми бляхами, надетый на красную тунику создавал грозное впечатление. Ниже широкого пояса свисал чёрный кожаный набедреник из полос кожи с бронзовыми накладками. Под ним виднелись тёмно красные штаны-браки чуть ниже колен. Высокие чёрные башмаки-калиги и длинный бордовый плащ с бронзовыми фибулами дополняли картину.
Проходя мимо, он мельком глянул, шагнул дальше и остановился, будто споткнулся. Резко повернувшись, ромлянин внимательно меня оглядел, остановив взгляд на воеводском знаке солнца.
– Дозволит ли дом обратиться к нему? – произнёс ромлянин на неплохом славянском с сильным южным акцентом.
– Не вижу препятствий, чтобы два разумных человека не могли побеседовать, соблюдая приличия, – ответил я ему на латыни и перешёл на греческий: – Но, если угодно дому, мы можем общаться, либо на языке Гомера, либо на языке Виргилия.
От удивления патриций вскинул брови и приоткрыл рот, не зная, как себя вести. В дикой Антании он никак не ожидал услышать родную речь.
– Если возможно, лучше на латыни, греческий оставим поэтам и священникам, а я хотел поговорить о важном деле.
– Забавно. Какие важные дела могут быть у благородного патриция в наших диких краях?
– Простите, но никак не могу прийти в себя, встретив образованного человека здесь за Данубием. Это поразительно. Но где мы можем перемолвиться?
– Могу предложить неподалёку одну приличную харчевню. Конечно, это не Рим, и не город Константина, где можно возлежать в банях у обильного стола. Но, что имеем, то и предлагаю.
– Согласен, дом. Я готов, – он махнул двум своим воинам, и они пошли за нами вслед.
– Моё имя Бор, и я здешний воевода, ещё не косул, но уже не доместик. Так что привело вас в эту простую кузню?
– Обычно в империи лошадей не куют, но дорога сюда настолько плоха, далека и порой камениста, что пришлось ковать. Но что толку. Уж третий раз подковы меняем.
– Сочувствую. Так с кем имею честь говорить?
– Моё имя Юлиан Герман Флавий Германик. Я имперский стратиг. Это…
– Можешь не продолжать, дом Юлиан, я знаю кто такой византийский стратиг.
– Если не секрет, то откуда?
– К сожалению, секрет. Однако мы уже пришли.
В полупустой харчевне в углу сидели три паломника, а ближе к очагу пяток воев поглощали жареного барана. Хозяин предложил нам более-менее чистый стол слева от входа. Подумав, я заказал запечённую рыбу, тушёные овощи, сыр, хлеб, оливковое масло и два кувшина хиосского вина. Хозяин удивлённо вскинул брови, но оглядев нас, кивнул головой и скрылся в соседнем помещении. Вскоре два смерда принесли вино, два бронзовых кратера, хлеб, сыр и масло и попросили немного подождать рыбу и овощи.
Патриций внимательно наблюдал за мной, а я жестом подозвал смерда и приказал принести тазик для мытья рук и полотенце. Смерд от неожиданности открыл рот, потом закрыл, не посмев перечить. Через пять минут мы сполоснули руки, вытерли чистым рушником и разлили в кратеры густое хиосское вино.
– Дом Бор, вы не перестаёте меня удивлять. Ваша речь и манеры говорят о том, что вы жили в Италии. Где, если не секрет?
– Вы ошибаетесь, дом Юлий, я не бывал ни в Италии, ни в Византии и прибыл в Антанию из далёкой страны на восходе. Просто у меня и моих друзей хорошее образование и воспитание. Но вернёмся к нашему разговору. Так что же вас привело в Табор?
– Полтора месяца назад имперский магистр оффиций сообщил, что до него дошли сведения о небывалых переменах в Антании и о предстоящей большой войне. Это встревожило богоравного автократора Юстиниана, и он поручил лично мне возглавить посольство к вашему князю. Уже в пути пришли вести о великом вече славян в Таборе. И вот я здесь.
– Да, дом Юлиан, здесь, действительно произошли важные события. Теперь Антания единая страна с единой религией, единой вертикалью власти, окружённая верными союзниками.
– Поистине это важное событие. Но вчера я оказался свидетелем нечто такого, что можно назвать чудом. И хотя наша вера в Христа Спасителя исключает языческие чудеса, но я не могу не верить собственным глазам.
– К сожалению, ваш великий народ отказался от веры предков, и, не в обиду будь сказано, христианство выхолостило, высушило и распяло великую античную культуру, извратило славную историю Рима и Эллады и, в конечном итоге, обрушило их величие. О жалком и ничтожном состоянии Западной Римской империи умолчу, ибо о покойниках либо хорошо, либо ничего. Но и в Византии тоже немало проблем. Ваши императоры объявили себя богоравными, и поставили рядом со своим троном другой трон с иконой Исуса, тем самым посчитав себя равными с великим учителем и Сыном Божьим. А это есть гордыня, один из семи смертных грехов. Вот из-за этого и все ваши беды. А то, что ты видел, проявление воли светлых богов, благословивших новый славянский союз.
– Во многом ты прав, дом Бор. Что-то не так у нас с христианством. Внешне вроде бы всё пристойно, но на деле одни проблемы, и полная лжи жизнь. Вот и отец о том говорил…
– Сочувствую безвременной смерти отца твоего, стратига Германа. Прими мои соболезнования.
– Но… откуда… находясь на самом краю Ойкумены, ты можешь знать о наших делах и заботах, когда мы сами не можем в них разобраться?
– Вот тут ты не прав. Хочешь, расскажу по порядку, что было, что есть и что будет в империи?
– Но как такое возможно!
– Тогда слушай, дом Юлий. Нынешние проблемы империи начались ровно шесть лет назад, когда в Паннонии ваш союзник лангобардский принц Ильдикс, подговорив на восстание гепидов и словен, вторгся в Италию, разгромил ваши гарнизоны и с награбленным добром безнаказанно вернулся домой. Предав империю, союзники широко распахнули её северные границы. Через два года три тысячи славянских бойников-волкодлаков вторглись во Фракию. Тогда в массовых ритуальных убийствах эти безродные бандиты зверски казнили тысячи подданных империи. И пока ваш отец стратиг Герман спешно набирал легионы, разбойничья армия увеличилась за счёт беглых преступников и булгар, и у Наисса жаждали крови уже тридцать тысяч варваров. Однако стратиг Герман не намеревался шутить и одержал ряд блестящих побед, и тогда перетрусившие бандиты укрылись в горах Далмации. И всё было бы хорошо, если бы по неизвестной причине на фоне полного здоровья ваш отец не умер. Заменивший его бездарный Схоластик позорно проиграл битву под Адрианополем и потерял половину войска. Однако бандитскую армию подвела излишняя самоуверенность и жадность. Под Константинополем их перегруженные добычей банды потерпели поражение от столичных легионов, и за Дунай вернулась едва ли треть варваров. Но, к сожалению, империя не получила желанной передышки, поскольку в том же году границы перешла двенадцатитысячная орда булгар-кутригуров. Ваш император Юстиниан хоть и стар, но хитёр. Не имея сил отразить вторжение, он натравил на кутригуров их родичей и заклятых соперников меотийских утигуров, отправив их хану Сандилху золото. Разразилась булгарская междоусобица, в итоге которой Юстиниан милостиво разрешил побитым кутригурам поселиться на Данубии в качестве пограничников. Разозлённые вниманием императора к их врагам, утигуры ещё раз разорили кочевья кутригуров. На следующий год ты, дом Юлиан, получил от императора три легиона и приказ очистить пограничье от варваров. И ты это сделал. Более того перешёл Дунай и подсыпал перца в штаны гепидам за предательство, после чего союз гепидов и словен распался. 552 год от рождества Христова во многом был переломным для европейской политики. В Италии в междоусобной битве погиб готский король Тотила, а вскоре в сражении у Везувия пал его единственный наследник. За предыдущие девятнадцать лет войны бедная Италия легла в руинах, а обездоленные алчными готами разъярённые итальянцы до сих пор выискивают и добивают последних оккупантов. В разразившемся вооружённом споре за опустевшую Италию между франками и Византией победила империя, которая сразу принялась восстанавливать старую границу и возводить на ней новые крепости. Но проблема в том, что здесь за Дунаем ситуация тоже кардинально изменилась. Словены и предатели гепиды после твоего похода притихли, а бывшие враги: лангобарды и анты готовы протянуть вам руку дружбы. Однако империю всё равно беспокоят политические перемены, происходящие к северу от Дуная, поскольку после разгрома готов и гуннов за какое-то столетие от Днепра до Альп и от Данубия до Варяжского моря протянулся широкий пояс славянских земель с многочисленным населением, а память у империи хорошая. Она помнит десятки разорительных вторжений северян. Кроме того, ходят слухи о появлении к северу от Понта многочисленных кочевников и о грядущей войне, а также появились сведения о начавшемся движении германских племён и народов. Обе эти причины потенциально могут привести к массированному вторжению варваров в пределы империи. Как вам такой вариант предыстории?
– Потрясающе, дом Бор! Я урождённый патриций с полусотней поколений предков-нобилей не смог бы лучше сделать краткий анализ политической обстановки. Но… дьявол побери, откуда вы всё это знаете?! Как всё это могло стать известным здесь…
– Вы хотите сказать в медвежьем углу Европы? Беда империи в том, что она всегда недооценивала и презирала и своих соседей, и своих врагов, и своих друзей, заведомо считая их дикарями. Поверьте, это вас и погубит.
– Не думаю. Империя сильна, богата и готова себя защитить.
– А хотите, дом Юлий, я кратко опишу вам ближайшие перспективы Византийской империи?
– Сделайте одолжение, дом Бор. Я уже ничему не удивляюсь.
– Проблемы ваши зреют подспудно. Если вы не учтёте новых реалий и новых возможностей добрососедских отношений с Антанией и иными славянскими территориями, то через год кутригуры вместе со словенами опять перейдут границы и зимой по льду ворвутся в Малую Скифию, в которой уже проживает немало славян. Оттуда орды бандитов прорвутся во Фракию. Одряхлевший император уже не в состоянии активно влиять на события, и будет с горечью смотреть, как варвары терзают его страну. Когда-то в пору его молодости Византия держала под копьём шестьсот тысяч воинов, а теперь едва может наскрести сто пятьдесят, да к тому же разбросанных по десяткам дальних гарнизонов. Если говорить правду, то сильных легионов в империи больше нет, а тот сброд, что пытаются поставить в строй, разбежится при первых звуках боя. Кутригуров и словен будет много, и они уже давно жаждут добычи, поэтому разойдутся по трём или четырём направлениям. По проторенным путям они одновременно ударят по Фракии, Константинополю и Северной Греции. Вряд ли они добьются успеха, но бед натворят немало. Не имея возможности прогнать варваров силой, Юстиниан, скорее всего, повторит фокус с утигурами и опять стравит булгар между собой. А вот тут начнётся самое главное. Слушайте, дом Юлиан, внимательно. Через год-два рубеж Дона с востока перейдёт большая орда аваров во главе с каганом Баяном. Авары уже десять лет стремятся на запад, уходя от преследования тюрок, которые по законам кровной вражды намерены их поголовно уничтожить. Ослабевшие от бегства, но очень хитрые, очень жестокие и очень подлые авары по пути поглотили племена угров за Аром-рекой, потом ложью и подлостью покорили и присоединили разрозненных хазар. В течение ближайшего года им подчинятся все степные племена и кочевья между Аром и Доном: гунны, аланы, пацинаки, черкесы. Всего за один год их численность увеличится с сорока до восьмидесяти тысяч конных воинов. Затем авары привлекут побитых кутригуров, а также народы лесостепи на севере и предгорий на юге. В конечном итоге численность орды за два года возрастёт до ста двадцати тысяч конных воинов. И как только они форсируют Дон, вся эта лавина двинется в центр Европы. Они легко подомнут и покорят всех булгар, в том числе савиров и утигуров, а потом между ними и империей останется только Антания, которая испытает удар почти двухсоттысячной орды беспощадных, алчных и кровожадных кочевников. Вслед за растоптанной Антанией придёт черёд Богемии, Моравии, Паннонии, Норика, а затем и Византийской империи, – я прервался на трагической ноте.
Патриций сидел бледный и растерянный.
– Это катастрофа.
– Пока, нет. Именно поэтому мы сейчас и проводим мобилизацию полков Антании и её союзников. А вам в империи нужно чётко уяснить, что в данный момент вашими врагами являются не анты, дулебы или словены, а авары и кутригуры, которые нацелены на богатую империю, и которую собираются съесть постепенно по кусочку, начиная с Мёзии, Фракии и Далмации. Вот теперь всё, что я хотел тебе сказать.
– Ничего подобного я не слышал ни в Константинополе, ни в Риме, ни в Равенне. Твой стратегический анализ, дом Бор, достоен анналов. Но что же нам делать?
– Думать, дом Юлиан, крепко думать. И правильно выбирать сторону в предстоящей битве народов, а для своих друзей анты надёжные союзники, и плечо наше крепкое.
– Я безмерно благодарен тебе, дом Бор, за наш разговор. Более здесь мне делать нечего. Я немедленно возвращаюсь в столицу. Надеюсь, мы ещё встретимся, дом Бор. Хотел, чтобы ты считал меня другом. И клянусь при малейшей возможности привести легионы на помощь Антании, – и он протянул мне руку для римского рукопожатия за запястье.
«Бывай здоров, патриций, надеюсь, ты правильно всё понял, и, если и не приведёшь войска, то хотя бы не станешь угрожать нам ударом в правый бок».
Антанская делегация разъехалась разными маршрутами, а я тащился с караваном в Бусов град и думал о предстоящей свадьбе Лео.
Кстати, сначала, узнав о возрасте невесты, я слегка взъерошился, поскольку женитьба двадцатидевятилетнего Лео на шестнадцатилетней Верейке на первый взгляд намекала на педофилию. Но, увидев крепкую зрелую фигуру невесты и узнав о местных нравах и традициях, я махнул рукой – совет да любовь.
На самом деле в Антании детей рождалось много, и взрослели они рано. И нередко у здорового и сильного мужа имелось несколько жён. Да, и на здоровье, коли все они не против.
Мальчишек обычно воспитывал дядя по матери – вуй, девчонок тётка по отцу – стрыня, или сама мать. В пятнадцать лет анты проходили обряд инициации, тоесть приём во взрослую жизнь общины. Обряд проводила местная ведьма в страшном облике: чёрные одежды, космы, шкуры, страшная маска. Суть обряда состояла в том, чтобы дети доказали, что стали взрослыми. Мальчишки должны были самостоятельно вспахать и заборонить поле, а девчонки спрясть из корзины кудели правильную тонкую нить. После обряда их обмывали в специально освящённой воде, и кто-то из старших родичей становился их наставниками и покровителями. После инициации анты получали право вступать в брак, но только на партнёрах из другой веси или из иного рода, но не ближе четвёртой степени родства. Жениться или выходить замуж за ближайшего родича запрещалось, под угрозой изгнания из рода. Чаще всего невест и женихов выбирали на купальских игрищах, но всегда кандидатуру утверждал глава рода. Иногда невест умыкали, что в принципе не возбранялось. Но по традиции невесту брали чином, и тут уж всё проходило по обычаю: сговор, смотрины, обручение, венчание. Только смысл в это вкладывался иной, чем у христиан. То же венчание не являлось стоянием под латунными коронами и под бормотание попа, а было обычаем внесения вена, тоесть жених «винился» платой-выкупом семье невесты за увод крепкой работницы. Множество ритуалов соблюдалось неукоснительно. Так требовали пращуры, а на кого антам рассчитывать, как не на поддержку предков, на добрую нежить и на светлых богов.
Для венчания Лео приоделся, прихорошился, нацепил на себя блестящие цацки и почему-то сильно волновался. Он не видел свою Верейку с начала июля и всё переживал, а вдруг разлюбила такого старого и почти незнакомого.
– Ты, Лео, дурья башка и непроходимый тупица, – увещевал друга Серш, напялив на лицо выражение туповатого добродушия, – во-первых, вовсе ты не старый, а всего-навсего пожилой. Потасканный, конечно, но ещё местами годный к применению.
– Щас прибью тебя, зараза. – Лео совсем перестал правильно реагировать на обычные подколы. – Разница в четырнадцать лет, почти в два раза. Вот угораздило же меня… А, если сбежит?
– Во-вторых, – как ни в чём не бывало невозмутимо продолжал Серш, – лишь бы ты сам с перепугу не сбежал. Ты семью то её видел? Там сильных мужиков, как грязи. Они тебя изловят, хитрым манером бражкой напоят, скрутят, как лилипуты Гулливера и плотно связанного в свадебную койку положат, только твой рабочий орган навострят.
– Нету тут никаких коек, – обречённо вздохнул Лео.
– Нету, так будут, подумаешь, хитрость какая. Чуть обживёмся и настругаем всё что нужно, и койки, и столы со стульями. С панталыка ничего не бывает. Вот с телевизорами пока хреново. Не будет тебе, Лео, кина.
– К нехорошей маме твоё кино! – угрюмо пробасил Лео, – Тут судьба у человека решается, а ты…
– В-третьих, – продолжал спокойно рассуждать Серш, – где ты тут видел беглых невест или разведённых жён? Тут, брат, всё по-взрослому. А жёны тут верные и надёжные, как скала, идут за мужем, как нитка за иголкой, как Шерочка за Машерочкой. Тоесть, тьфу, не то… Короче, Лео, женишься ты по любому, и будет тебе счастье.
Лео в отчаянии плюнул и понуро побрёл к лошади.
Наши мужики незаметно хихикали над страхами огромного Лео, который первый раз в жизни попал в серьёзный свадебный переплёт и явно трусил. Все ему сочувствовали и тайком завидовали.
Ради такого дела мы заранее поднапрягли Даяна, а тот пригнал дополнительно три артели плотников и каменщиков, и те буквально несколько дней назад закончили возводить наш общий дом.
Новенькая усадьба стояла на вершине плоского холма в километре с небольшим от Горы и смотрелась со стороны, как сказочная игрушка. Так в наше время в деревенской глубинке среди ветхих домишек смотрелся бы новый шикарный коттедж. Бревенчатый дом под черепичной крышей изгибался подковой вокруг общего двора и фактически состоял из восьми соединённых полноценных домов и большого общего дома посередине. Сзади, вторым полукругом к дому примыкали хозяйственные пристройки.
Вот в одну из восьми секций этого дома и приведёт Лео свою Верейку. Остальные секции дома мы разобрали между собой, только две пока пустовали. Со всех окрестностей приходили делегации смотреть нашу хоромину. И подозреваю, что через пяток лет в Бусовом граде не останется ни одной полуземлянки.
К дому невесты мы подъехали на своих сарматах, которых вместо брони мы украсили бубенцами, ветками красной рябины, зелёной сосны, жёлтой пижмы, колосьями пшеницы и цветными лентами крашеной холстины. По всей слободе за нами бежали мальчишки, которые орали и махали руками в предвкушении подарков.
А этих самых подарков мы набрали аж четыре дорожные сумы: леденцов из уваренного мёда, засахаренных лесных орехов, заморского изюма, платочков, бус, лент и прочей мелкой хрени, поскольку выкуп здесь будут требовать все, кому ни лень, начиная от дворовых псов и кончая замшелыми дедами на завалинках.
В четырёх других сумах мы везли серьёзные подарки родне: отрезы тканей, бронзовые фибулы и зеркальца, красивые костяные заколки и резные гребни, пояса с ножами, бронзовые чаши и кубки. Всё это в Антании считалось необыкновенной роскошью. А в двух последних сумах друг жениха Серш вёз вено – выкуп родителям за дочь. Там были золотые монеты, столовое серебро, отрезы шёлка, драгоценное стекло из Сирии.
Кое-как прорвавшись через толпу желающих поживиться за счёт жениха, на пороге дома мы встретили… Асилу. Да, да, вожа ковалей, ведь с древних времён у славян именно коваль давал разрешение на свадьбу, поскольку формально считался хозяином всех женщин в веси или в слободе.
– С чем явились гости заморские?
– А за вашим товаром, – включился в игру Серш, отвечая в том же духе.
– А что за товар омен даёте, гости заморские?
– А даём мы злато-серебро, да шелка, да жуковинья красноукрашенные.
– А взять что мыслите?
– А Верейку вашу.
– Так крива ена, да хрома. Тако будете ли брать? На попятно не отступите?
– Возьмём тако Верейку, або по средцу она добру вожу Лео пришла.
– А покажте того Лео. Можа и никоей ён муж?
– А вот же он, Лео.
– Добро, красен да статен, ано силён ли, а крепок ли? – и Асила протянул Лео подкову. Тот ухмыльнулся и тремя движениями завязал её узлом.
– У-у! Ого-го! Ух ты! – донеслось со всех сторон.
– Коли так, то ступайте в дом, гости дорогие.
В доме вокруг украшенной вышитыми одеждами, лентами и гривнами невесты вертелась местная колдунья. По обычаю, она защищала невесту от всякого свадебного зла, сглаза и навета. Кстати, и за Лео по пятам шёл Даян, внимательно следящий за всем происходящим вокруг жениха.
Колдунья погремела бубном, потом повязала невесте и жениху на руки шерстяные шнурки с множеством узелков – обережные наузы для защиты от злых сил.
Друг жениха Серш вынес вено и на большой атласной скатерти на полу разложил подарки. Все домочадцы в восхищении ахнули и замерли, а потом громко загалдели. Никогда в Бусовом граде не видели такого богатства.
А Верейка светилась гордостью и счастьем, вот, мол, какой у меня будущий муж. Выкуп невесты закончился словами её отца «Благо и слава мужу да жено во веки веков!». И их порознь под руки повели наружу. У входа выстроившиеся девки-подружки принялись напевать про весёлую жизнь девичью, как бы зазывая Верейку обратно. До хорма Макоши жених и невеста шли рядом, но порознь мимо толп орущих зевак. У требища жрец взял молодых за руки и неспешно повёл к священному дубу. Трижды они обошли дерево, потом у изваяния богини вслед за жрецом повторили слова клятвы верности, и он соединил руки молодых и надел на них символическое деревянное ярмо, означающее, что отныне они навсегда связаны воедино и должны вместе тащить воз жизненных проблем. Пока шла церемония, помощники жреца рубили головы двум белым петухам, священной птице богини Макоши, чтобы птичьи души полетели на небо и сообщили ей о новой антской семье.
