Олег Механик
Осколок белого бумеранга
Часть третья
1
Лето пролетало весело, упоительно, беззаботно, но как-то очень быстро.
Я пытался уцепиться за каждый день, он ускользал от меня, тогда я придерживал за подол вечер, но он, скидывая платье превращался в ночь, с которой мне не хотелось засыпать. Наш режим был всё тем же – никакого режима. Планы оставались неизменными – никаких планов. Мы так же бродили, ездили, катались по городу и окрестностям в поисках новых приключений. Футбол, парк, набережная, колесо обозрений, «Космос», «Драмтеатр», День города, рок – фестиваль, тусовка байкеров и лысый Петюня, «Мимино» и Вардан, дядя Паша и ледяное пиво, Жанночка из Руси, Миша из «Сибирских зорь», и так по кругу снова и снова. С каждым днём становилось всё сложнее сделать выбор, куда ещё направиться, но идти было нужно и тусоваться до ночи, потому, что жизнь короткая и она одна. Потому что я только начал смотреть фильм под названием жизнь, понимая, что пропустил больше половины и теперь не хотел отвлекаться ни на одну секунду.
Лето, так же как и всё хорошее безудержно катилось к закату, но мы всё-таки ярко отметили его финал.
В конце августа я Длинный и наш новый друг Баха поехали в Казахстан. С Бахой мы познакомились благодаря небольшому конфликту, произошедшему в бане. Мы увидели этого угловатого азиата впервые, в то время, как совершали очередной сеанс помывки. Он зашёл в парную, когда Сашка, местный завсегдатай, хлестал меня двумя огромными берёзовыми вениками. Моя очередь только подошла, и я занял место на верхнем полке, после Длинного, который как раз перебрался на полок ниже. Сашка был настоящим фанатом, знатоком бани. Когда он находился в парилке, всё должно было быть по его. Он сам запаривал веники, ставил по углам ветки засохшей вонючей полыни, заваривал в тазике листья мяты или хрена, и брызгал в топку из маленького ковшика, до тех пор, пока по его мнению в парилке не становилось хорошо. Его «хорошо» не всегда было хорошим для остальных. Кто то скрючившись, как краб вперёд ногами выползал из парилки, кто-то зажимал уши, как в лютый мороз, а кто-то наоборот покряхтывал и, размазывая пот по груди, повторял за Саней его «хорошо». Таким любителем лютого жара был Длинный. Мне казалось, что если бы смена пацанов по традиции не должна была эвакуировать нас из парилки, он сидел бы там часами. Мне, не такому выносливому, как мой друг, часто приходилось терпеть, пока хоть кто-нибудь из нашей смены не соберётся выходить. Сменой мы прозвали парней, которые заходили в баню вместе с нами и помогали нам забраться на полки. Как правило это были Сашка и крепкий седовласый мужик Анатолий, но иногда смена менялась. Мы не испытывали дискомфорта, так как большинство банщиков всегда готово было нам помочь спуститься, или подняться на полки, налить воды в шайки, потереть спину и даже сделать хороший массаж.
Сашка только начал свою экзекуцию и бил вениками еще плавно и мягко, больше размахивая и разгоняя жар над моей спиной. Дверь приоткрылась и вместе с лучом дневного света в парилке материализовался квадратный узкоглазый азиат, по внешнему виду не отличавшийся ничем от тех, которых я знал раньше. От жа̀ра, ударившего в скуластое лицо, оно сморщилось, от чего глаза превратились в узкие амбразуры. Он растерянно вглядывался в полумрак, где куча мокрых от пота мужиков лупила себя ветками от деревьев. По всей видимости, азиат был в бане в первый раз и пока что пребывал в состоянии лёгкого шока. Огромные трусы парашюты, разрисованные мелкими зверюшками свисали ниже колена.
– Трусы сними! – пробасил с нижней полки молодой парень, которого из-за наколотой на плече свастики за глаза прозвали фашистом.
Азиат продолжал морщиться и осторожно вдыхать воздух приоткрытым ртом. Он словно не слышал адресованного ему обращения.
– Трусы сними, тебе говорю! – уже громче пробасил фашист.
Квадратная скуластая башня повернулась и направила амбразуры на фашиста.
– Не могу, вера не позволяет. – сказал азиат тихо но отчётливо и членораздельно.
– Слышь ты, мне по хер твоя вера. Ты в нашей бане находишься, так что скидай шкеды. – продолжал наезжать фашист.
Азиат насупился и стоял молча, широко расставив короткие кривые ноги.
– Чё ты к нему пристал? – за шлепками веников я услышал спокойный голос Длинного.
– В нашу баню все ходят без трусов. Хочет, пусть у себя в ауле хоть в халате ходит…
– А где это написано, что нужно без трусов? Я думал мы их сами снимаем, для того чтобы нам же лучше было. Если вера не позволяет нехай будет в трусах.
– Пусть он в своём ауле, или в мечети в трусах ходит, а здесь не хер! – не унимался фашист, таращась в упор на азиата, который молчал и смотрел непонятно куда, так как глаза скрывали узкие амбразуры век.
– во-первыхон сейчас не в твоём ауле, во вторых – мы тоже не в церкви. Здесь никого кресты или полумесяца не заставляют одевать или наоборот снимать. Если по вере что-то там не положено, давай это уважать. Тебе вот тоже за твой крестик никто не предъявляет. Могли бы сказать, езжай к себе в Германию или в Латвию…
Длинный как всегда был на высоте. Он не оставил шансов фашисту, который ещё бормотал что-то невнятное, а потом махнул рукой со словами «Да идите на…» и хлопнув дверью выскочил из парилки. Азиат продолжал невозмутимо стоять, не меняя позы, и по его торсу ручьями стекал грязный пот. Он подошёл к нам уже в раздевалке, где мы пили пиво, замотанные в полотенца.
– Меня Бахыт зовут – сказал он и по очереди пожал нам руки.
Баха, как с ходу окрестил его Длинный, оказался весёлым открытым парнем. Он прекрасно разговаривал по – русски, хоть по его словам совсем недавно приехал из Киргизии.
– У меня мать учитель русского, – ответил он на мой вопрос о своём отличном произношении. Как и все его соотечественники в Тюмень он приехал за заработком. Что это был за заработок, он не говорил, да мы и не спрашивали. Жил, как и многие на съёмной квартире, где на каждый квадрат приходилось по соседу. Общался Баха тоже в основном с людьми своей диаспоры. В бане он оказался случайно. Он искал своего земляка, который по слухам работал здесь истопником. Земляка он не обнаружил, но раз уж оказался здесь, решил испытать на своей шкуре пресловутую русскую баню. Вот и испытал во всей красе. И жар почувствовал и жаркий темперамент некоторых банщиков.
– Ты не обижайся на него… – говорил Длинный про наезд фашиста. – Он пацан нормальный, только клинит немного. Не думай, он не такой, каким представляется. Вы ещё подружитесь.
– Посмотрим, – Баха недовольно поморщился и тут же просиял. – Спасибо тебе, что вступился…
– Да забей! – махнул рукой Длинный.
– Парни, а вы что после бани делаете? Я вас угостить хочу…
Длинный сказал Бахе, чтобы тот не заморачивался и не тратился, потому что угощения тут и так завались. Он показал ему на стол уставленный кружками с пивом, и разваленной на газете вяленой воблой. Но Баха обещал нам что-то восточное экзотическое. Мы догадывались, что это может быть, поэтому согласились провести этот вечер с новым знакомым.
2
Вечер на самом деле получился в духе и стиле востока. Мы направились в единственную в городе чайхану, где у Бахи уже были свои знакомые. Горячо расцеловав парня схожей наружности, встретившего нас у входа, он попросил его организовать место на открытой веранде, чтобы рядом было поменьше народа. Нурлан, так звали официанта, проводил нас на полупустую деревянную веранду, решётчатые стены которой плотно обвивал дикий виноград. Он посадил нас за столик в дальнем углу и успокоил, что в любом случае, нас никто не побеспокоит, потому что здесь все свои. Баха заказал большой чайник зелёного чая с жасмином и большую чашку плова, только его он попросил принести попозже. Как только официант удалился, Баха сразу же достал гвоздь программы, который был уже в готовом виде в плотно забитой папиросе, кончик которой был закручен как фантик на конфете. К тому моменту, как запах жареных семечек полностью выветрился с веранды, перестав возбуждать аппетит и любопытство соседей через два стола, все условные барьеры между нами и киргизом были снесены. Баха оказался прикольным парнем, приятным собеседником. Он был эрудированным, обладал хорошим чувством юмора и в отличие от большинства, умел держать баланс, когда человек говорит сам примерно то же время, что и слушает собеседника. Он рассказывал смешные восточные анекдоты, там где нужно включая акцент. Анекдоты всегда случались в тему, так он их и преподносил. «Кстати на эту тему есть анекдот. Приходит значит бабай…». Ещё он постоянно цитировал Омара Хаяма, четверостишья которого беспрестанно вставлял в свою речь. Вечер был упоительным, как в той песне. Я наслаждался сладким дымом, вкусным жирным пловом и наблюдением за беседой двух интересных людей. Вместе они составляли прекрасный баланс: один говорил, второй внимательно слушал, потом начинал говорить другой и так дальше по очереди. Один я как обычно был сторонним наблюдателем. У меня не было в запасе не интересных историй ни анекдотов, стихов я тоже не знал, а если б и знал, вряд ли мог их так филигранно как Баха вставить в свою речь. Была у меня одна интересная история, но участник её сидел сейчас рядом и рассказать её у него получалось явно лучше.
Мы разошлись почти за полночь, когда Нурлан виновато сообщил нам, что чайхана закрывается.
– Было очень приятно с вами познакомиться, ребята! – говорил Баха, долго удерживая руку каждого из нас между своих сложенных лодочкой ладоней. – Когда в следующий раз встретимся?
Длинный сказал, что в субботу мы снова будем в бане, на что Баха заявил, что русской бани с него хватило. Он предложил встретиться в этой же чайхане через два дня в восемь вечера, и мы охотно согласились.
– Классный парень! – сказал я, когда мы не спеша направлялись в сторону дома. Хоть и накрапывал мелкий дождик на улице было свежо и тепло, поэтому мы решили прогуляться до бункера на своих колёсах.
– Да интересный. – по интонации друга, было заметно, что его что-то смущает. – Такой продвинутый он и русским хорошо владеет, а по его словам всё где – то в пехоте у них ходит.
– Ну он ведь только приехал.
– Да, может быть не успел ещё подняться…может быть…может быть… – Длинный говорил медленно, будто вот – вот заснёт. что-то его беспокоило, о чём-то он задумался уже тогда.
Наши с Бахой встречи стали регулярными и почти ежедневными. Как правило, это был ужин всё в той же чайхане. Разговоры как всегда касались общего мироустройства и носили больше философский характер. Я как всегда больше наблюдал слушал и пытался впитывать, хотя и не думал, что это когда – нибудь мне пригодится. Как наблюдатель я чувствовал, что темы для беспредметных разговоров не бесконечны и скоро эти разговоры могут перерасти в деловые. И это случилось в один из последних дней лета.
В очередной непринуждённой беседе Баха сообщил, что через три дня едет в Казахстан по делам, встретиться с каким – то там своим знакомым.
– Если хотите, можем вместе съездить. – предложил он. – Алма – Ата не город а сказка. В горы сходим, плов настоящий поедим…
– Ну да, нам только по горам и лазить, – улыбнулся Длинный.
– На тачке доедем почти да самой верхушки, дальше на канатной дороге. На Медео посмотрите, красота неописуемая. Воздухом горным подышите, восток посмотрите…были когда – нибудь?
– Не совсем на востоке, но с восточным темпераментом точно знакомы. – ответил Длинный.
Киргиз улыбнулся и, лизнув указательный палец, аккуратно смазал слюной неправильно тлеющий кончик папиросы.
– Поедем?
Меня заинтриговало предложение Бахи, и я ждал что скажет Длинный. Когда мы вместе, последнее слово всегда за ним. Он как раз сделал глубокую затяжку и передал папиросу мне.
– А что тебе больше не с кем съездить? – просипел он выдыхая прозрачный дым. Мы же народ тяжёлый по клубам с нами не позажигаешь, да и красавиц восточных сложнее будет снять.
– С красавицами никаких проблем не будет. Если хотите, организую в лучшем виде. – Баха довольно улыбался, слегка прибалдев от первой затяжки. – Но я туда вообще – то не ради тёлок еду.
Он опёрся локтями о стол и без того узкие глаза превратились в глубокие прорези под бровями.
– Есть возможность заработать!
После этих слов мне сразу всё стало ясно. Как будто в тёмной комнате включили свет и предметы, казавшиеся в сумерках серыми непонятными и размытыми, приобрели свои реальные очертания. Мне вдруг стало понятно, почему киргиз нас так обхаживал и почему теперь зовёт с собой. В характере предлагаемой им работы я даже не сомневался. Быть может причиной такого просветления стал лёгкий конопляный дурман, но Длинный, судя по его виду, тоже всё понял.
– И каким же образом можно заработать в туристической поездке в Казахстан? – Хитрая улыбка и пьяный взгляд Длинного говорили о том, что он сейчас на вершине блаженства. Тем не менее, это не могло затуманить его голову. – Если только какие-то восточные сладости оттуда привезти.
– Люблю понятливых людей. – Киргиз полез обниматься через стол, но в этот раз Длинный повёл плечом подобно скромной девушке и объятия не удались.
– Слушай, Баха, ты нам наркодилерами предлагаешь стать? – Длинный выпрямился в кресле, но кривая ухмылка продолжала сохраняться на его лице.
– Ты чё, брат? – зашипел Баха и оглянулся по сторонам. – Какими нар…дилерами? Просто привезти немного товара. Точно такого же, – он выставил перед собой почти докуренную папиросу. Ты считаешь, что это наркотик?
– Не важно, как я считаю, важно как считает наше государство. А оно за эти игрушки приличный срок может впаять.
– Слушайте, парни, это абсолютно безопасно. Маршрут продуман и отработан, и вероятность попасться минимальная. Вам же никто не предлагает распространять, продавать, просто привезти и получить свои деньги. Если не хотите, не надо, можете просто так со мной съездить. Предложение остаётся в силе. – Речь Бахи постепенно набирала темп, так что к концу фразы он почти тараторил.
– Не, просто так уже точно не получится, если мы будем знать, что ты едешь заряженный…
– Ну ладно парни, я правда не хотел вас напрягать. Не хотите как хотите. Давайте эту тему закроем. – протараторил Баха.
– И сколько ты хотел привезти с нашей помощью?– вопрос Длинного ошарашил не только Баху, но и меня.
– Ну…если бы вы согласились. Совсем понемногу. По полкило на брата.
– Ага а на двух братьев килограмм. Это не немного… – Длинный выщелкнул из пачки папиросу и прикурил. – И сколько мы получим?
– Ради вас могу договориться по полтиннику на нос. Другие эту работу делают гораздо дешевле.
– Это неважно! Мы всё равно ничего не повезём! – Голос прозвучал жёстко твёрдо и категорично. Голос был негромкий, но уверенный. Самое странное, что Длинный молчал. Этот голос был моим.
Баха растерянно направил амбразуры на меня, а потом перевёл их на Длинного. Тот положил горячую ладонь мне на запястье, мол подожди, успокойся, я знаю что делаю.
– Ну а если…допустим мы бы поехали. Что это за маршрут? – спросил Длинный.
– Отсюда автобусом до Костаная, там самолётом до Алма – аты. Обратно уже автобусом до Астаны, а из Астаны есть автобус до Тюмени.
– То есть границу мы пересекаем на автобусе?
– Ну да это самый безопасный вариант…
– И как проходить таможню? – продолжал Длинный свой допрос.
– Да какая разница, вы ведь всё равно не поедете. – Баха дрожащей рукой пытался разлить чай по пиалам. Этот разговор мгновенно протрезвил его и меня. Один только Длинный похоже не трезвел.
– Может и поедем…нужно подумать. А чтобы было о чём думать, мы должны подробно знать детали всей операции.
3
До бункера добирались молча. В такси ни я не Длинный не проронили не единого слова. Я был шокирован поведением друга и надеялся, что его слова про возможность поездки были неудачной шуткой, вызванной дурной травкой. Я хранил молчание, в надежде, что мозги Длинного проветрятся от травки и тогда он поймёт, что зря не послал киргиза на три буквы прямо там в чайхане.
Но Длинный так и не протрезвел, а может быть он и не был пьяным.
– Чё такой смурной, Саня! – он весело запрыгнул на диван и щёлкнул пультом телевизора, по экрану которого тут же пронеслась стайка тампонов.
– Я не понимаю, за каким хреном ты сказал ему, что мы будем думать.
– Ну мы же в любом случае будем думать. Наша мозговая активность не прекратится после встречи с Бахой. Тут я не соврал. – Улыбался он, щёлкая каналами на пульте.
– Просто ты дал ему повод думать, что мы можем согласиться.
– Знаешь, Саня, я тебе честно скажу…если бы я был один, я бы согласился сразу же. Ты мой друг, и я уважаю твоё мнение, поэтому взял время, чтобы подумать.
– Ты бы согласился перевозить наркоту? – я вглядывался в глаза друга, пытаясь обнаружить в них признаки зарождающегося безумия. Но глаза Длинного хранили безмятежность, да и всматриваться в них было чревато.
– Ну во-первыхя не считаю это прямо такой уж убийственной наркотой. Всё таки в этом я с Бахой согласен. Это наркота не хуже, чем водка или пиво, может быть посильнее чем кофе, или сигареты. Это ведь всё тоже наркота, если разобраться.
– Ты же сам сказал, что главное то, как к этому относится закон. Нас загребут, а этот киргиз просто умоет руки.
– Могут загрести. Риск конечно есть. Но мне, Саша, этого риска в последнее время не хватает, как сладкого чего то или остренького. Слишком всё пресно стало.
– А мне вот всего хватает. Я только жить начал, и вроде же всё у нас классно получается, без этой наркоты. Сам вспомни свою теорию про бумеранги. Сейчас ты собираешься запустить чёрный.
– Хочешь не хочешь, ты их периодически запускаешь. Вот хотя бы когда куришь эту же травку. Это часть жизни. Смысл в том, чтобы не переборщить с этими бумерангами, не запускать тяжёлые и большие…
– Может в том вся и беда, что сознательно запуская чёрный бумеранг, ты не можешь определить, насколько он будет большим.
Длинный восхищённо посмотрел на меня и потрепал за плечо.
– Хорошо сказал, Саня. И наверное правильно сказал. Только беда ещё в том, что ты знаешь, но всё равно хочется чего – то запрещённого. Иногда хочется поиграть с этой жизнью, ну как с котёнком. Ты его задираешь, злишь, дёргаешь за ушки и шерсть, а он тебя царапает маленькими коготками. Тебе интересно злить это маленькое существо и царапины небольшие и заживают быстро.
– Да, лишь бы ты в темноте не перепутал котёнка с бешенной собакой, которую дёргаешь за обрубок хвоста.
Длинный повторил свой удивлённый взгляд.
– Слушай, Саня, за тобой сегодня хоть записывай. Два раза сказал и всё не в бровь а в глаз. Я на лопатках, сдаюсь. Завтра позвоню киргизу и скажу что не едем.
– Ага, сначала распечатал конфетку, тряс ей, пока слюни изо рта не потекли, а сейчас хочешь в карман убрать? Нет уж, едем.
4
Сразу же за Курганом дорога закончилась. Старенький автобус «Манн» не успевая выбраться из одной ямы, тут же попадал в другую. Амортизаторов будто вовсе не было, так жёстко громыхал кузов, долбясь об мосты на ухабах. Народ подпрыгивал равномерно тряся безвольно болтающимися головами. Квадратный череп Бахи свесился набок и болтался, нависая над проходом. Мне казалось, что вот – вот хорошо тряханёт и голова киргиза покатится по проходу, как сорванный с бахчи арбуз. Спали похоже все пассажиры кроме меня, Длинного и водителя, который лежал на баранке поворачивая её всем телом. Вправо влево, вправо влево…бум – бум, опять влетели в яму. Наверное можно было и не крутить рулём, от этого частота подскоков автобуса вряд ли бы уменьшилась. Казалось, что после Кургана кончилась не только дорога, а Россия, современная цивилизация. Мы попали в каменный век, а автобус превратился в гремящую железную телегу. Я ощутил всю прелесть езды верхом. Наверное, наши предки испытывали те же ударные нагрузки на спину, когда на лошадях преодолевали большие расстояния. Может быть у пассажиров, большую часть которых составляли казахи, ещё не переродился ген степных акынов, только это могло объяснять, как можно спать при такой тряске.
Автобус остановился где – то посреди всеобъемлющей черноты. Свет в салоне зажёгся и водитель прогундосил, что впереди таможенный пост, а здесь можно сходить в туалет. Все проснулись как по команде и суетясь двинулись к выходу. Баха помог нам с Длинным спуститься. Я огляделся вокруг. «Дышать темно» – вот про что была эта поговорка. Где то там в чёрном поле белел деревянный туалет, куда направились несколько женщин, видимо самых смелых. Мы не стали искушать судьбу, а пристроившись к шеренге мужиков, спиной к дороге, лицом в чёрный мрак, сделали своё дело.
На таможенном посту нам объявили, что мы должны выйти и идти на пункт досмотра, оставив все вещи в автобусе. Расхлябанная кучка пассажиров неспешно переместилась в одноэтажное здание, где вытянулась в стройную очередь на паспортный контроль. Уже через пятнадцать минут мы снова уселись в автобус. Проверка на удивление заняла совсем немного времени. – – Это ещё не всё, там дальше казахский пост, – проинформировал нас Баха.
Казахский пост казался намного современнее, чище и больше, словно мы очутились в настоящей загранице. Здание досмотра было в два раза больше, оно пахло свежим ремонтом, и было отделано плиткой и пластиковыми панелями. Таможенник в светло зелёной фуражке чем то напоминал вьетконговца из американского фильма, но несмотря на суровый вид азиатского воина, был достаточно вежлив и обходителен. Наблюдая за тем, как таможенник внимательно вглядывается в лица впередистоящих, спрашивает не везут ли они что – нибудь запрещённое, я немного заволновался, представив, что я уже заряжен опасным грузом. В мыслях я прокручивал, как это будет происходить на обратном пути. Моя тревога схлынула сразу после прохождения досмотра. Нет, если всё будет точно так же бояться абсолютно нечего.
Кусочек цивилизации закончился, как только автобус выехал за решётчатые раздвижные ворота поста. Мы снова провалились в чёрный бескрайний космос, где наш корабль трясло от бесконечных столкновений с пролетающими метеоритами. Ещё несколько часов пути вдоль бескрайней степи, а может и поперёк степи, учитывая дикую тряску, и мы наконец очутились в Костанае.
Когда автобус прощально мигнул красными габаритами, я тоскливо огляделся, и мне показалось, что нас выбросили прямо в степи. Слава богу, ночная мгла начала рассеиваться и вдалеке, как хребты неведомых гор показались чёрные каскады хрущёвок. Звенящая тишина подхватывала наши голоса и усиливала их, транслируя на несколько километров. Вокруг не было ни души, не было слышно ни пения птиц ни лая собак. Всё словно вымерло. Мы были одни в этом городе, я, мой друг и киргиз, заманивший нас в Зазеркалье. Баха сказал, что нам нужно ехать в аэропорт, а для этого нужно дождаться, пока на дороге появится хоть кто-то живой.
– Я уже сомневаюсь в этом! – Длинный поёжился от утреннего холода. – Шесть часов утра, а тихо как в Ленинской библиотеке.
Но первые лучи солнца всё изменили. Мрачное Зазеркалье превратилось в небольшой зелёный городок, по пустынной дороге нехотя потащились машины. Баха почти сразу остановил «шестёрку» и мордастый водитель, оказавшийся чистым славянином домчал нас до аэропорта. Здесь тоже было пустынно и тихо.
– Аэропорт точно действующий? – Длинный с сомнением вслушивался в тишину, в которую была погружена небольшая площадь перед бежевым зданием с надписью «Аэропорт».
– Да, только он ночью не работает. – Сказал Баха. Сейчас дождёмся открытия.
Последний раз я летал на самолёте ещё в прошлой жизни, но всё-таки этот аэропорт в моём понимании больше смахивал на автовокзал.
Я понял, что сравнение оказалось абсолютно верным после того как появившаяся в восемь утра единственная работница, объявила нам, что самолёт полетит вечером. Просто вечером, когда точно она пока не знает, всё зависит от того, как будут продаваться билеты. Я бы не удивился, если бы узнал, что эта тётка будет ещё и стюардессой, хотя, что-то мне подсказывало, что стюардесс там вообще не будет.
– Если сегодня улетим, это уже хорошо! – Попытался взбодрить нас Баха. – Бывает, что несколько дней ждут. Надо только время до вечера как-то убить. Кассирша не уточнила, что нужно понимать под словом «вечер», поэтому мы решили, что у нас есть время по крайней мере до четырёх часов. Дождавшись небольшого автобуса, который привёз работников в аэропорт, мы попросили водителя отвезти нас в город.
Это была однодневная экскурсия в прошлое. Я смотрел на не знавшие ремонта здания драмтеатра, дворца культуры, старую городскую площадь с памятником Ленину и высохшим городским фонтаном, разбитые заросшие аллеи запущенного парка и вспоминал своё детство, где всё было точно таким же. Город казался пустым. Где все его жители? Наверное большинство из них нашло машину времени, перенёсшую их лет на тридцать вперёд. Для этого нужно было, как минимум купить билет на автобус, который унесёт тебя в любом направлении, лишь бы подальше отсюда. Жить здесь, наверное, было бы скучно, но оказаться туристом, попавшим в прошлый век было довольно интересно.
Мы поели в кафе, попили пива в парке, вдоволь набродились по наводящим ностальгические воспоминания советским улицам и вернулись в аэропорт. Самолёт на нашу удачу улетел, но случилось это ближе к ночи. Досмотр оказался серьёзным, как в настоящем аэропорту. Наши сумки просветили рентгеном, а нас пропустили через рамку металлоискателя, после чего тщательно ощупали. Скуластый мужик в белых перчатках, извинился и осмотрел наши коляски щупая спинку и подлокотники. Теперь я понял, почему в обратную дорогу мы должны ехать автобусом.
