Олег Механик
Осколок белого бумеранга
4
Зачем она здесь появилась? Иногда мне кажется, что я абсолютно счастлив, и в этой жизни мне всего хватает, но именно в такие моменты, ощущаю себя абсолютно обделённым. Это пройдёт. Очередная вспышка, словно схваченный при взгляде на сварку зайчик будет мешать спать какое то время, но скоро сойдёт на нет.
Моя идея на счёт книжной лавки сработала. Саня нисколько не пожалел и теперь уже не называет эту затею авантюрой. Плохо ли, когда купленные за бесценок старые книги продаются дороже, чем новые в книжном магазине.
– Длинный, как ты это делаешь? – не устаёт спрашивать Саня. Я отмалчиваюсь, мол, секрет фирмы. На самом деле, я даже при желании не смог бы объяснить ему как. Ему проще понять, как китайская безделушка, ценность которой стремится к нулю, может продаваться за двести рублей, а не как продавать книги, которые он считает абсолютно бесполезным товаром и барахлом.
А как же я это всё-таки делаю? Да очень просто.
Во – первых: все книги, которые лежат передо мной на прилавке, я действительно прочитал, что могу легко доказать;
во – вторых: существует маленький маркетинговый ход. В какое бы время меня не застал клиент, я всё время держу в руках книгу. В перерывах между продажами я постоянно читаю. Я не только создаю впечатление любителя литературы, я и есть её страстный поклонник. Я не профессор филологии, фонтанирующий умными цитатами и изречениями; я простой человек, как и все здесь под землёй; человек, который может на простом языке рассказать, о чём та, или иная книга; человек, который может упростить сюжет и пересказать его, как никто другой.
В – третьих: это не совсем магазин, не очередная торговая точка. Это больше игра, викторина, квест для взрослых, чаще всего одиноких людей, объединённых одной страстью. Здесь такие люди могут не только выслушивать чужое мнение, но и высказывать своё. Очень часто я признаю свою неправоту, иногда возвращаю часть денег за ту или иную книгу, если кто-то из клиентов настаивает. Если честно, меня редко убеждают чьи – то аргументы, и поражения в дискуссиях я терплю намеренно. Это тоже часть маркетинговой стратегии. Не надо задирать нос. Некоторым людям очень важно продемонстрировать свою правоту, показать, что они умнее тебя. Сдайся один раз и заполучишь лояльного клиента. Теперь у меня много постоянных покупателей, и их количество всё растёт, благодаря сарафанному радио.
Есть ещё четвёртый фактор, который вступает в силу, если по какой то причине не сработали три первых. «КЫС‒КЫС‒КЫС».
Волшебное слово никто не отменял.
Прибыль довольно неплохая. Я продаю по двадцать, а иногда и по тридцать книжек за один день. Учитывая среднюю цену в пятьсот рублей, средняя дневная выручка составляет не меньше десяти тысяч. Я не знаю, сколько Саня платит за аренду точки своим дружкам бандитам, но всё равно должно оставаться прилично, учитывая высокую рентабельность нашего предприятия. Меня Саня не обижает, но это опять же моё субъективное мнение. А если объективно, Саня не может меня не обидеть, тогда он обидит себя. Главное, что мне хватает, могу даже похвастаться, что сейчас я в финансовом плане чувствую себя лучше, чем когда – либо. Наше предприятие длится уже полтора месяца, Саня рад и довольно потирает руки. Наверное, он молится, чтобы это занятие мне снова не надоело, ведь он уже заметил за мной такой грешок. Мне пока что не надоело, тем более что это одна из моих мечт и любимое дело. Хотя иногда ночью нет – нет и прилетит в голову мыслишка, что пора бы уже заморочиться новой мечтой.
5
Она появилась снова через день. Я почему – то и не сомневался, что она вернётся.
– Привет!
Звонкий голосок, который я узнаю среди миллиона других, отрывает меня от чтения. Сегодня она в белом лёгком плащике, из-под которого торчит чёрная в красную клетку юбка ниже колен. На ножках новенькие кожаные ботинки с широким круглым носком и высоким голенищем. Похожи на берцы, которые мы носили в армии, только более изящные. Скошенный на бок белый берет, плотно сидит на каштановых кудрях. Ярко алые губы приоткрылись, обнажая крупные белые зубы.
– Привет! – я улыбаюсь, щурюсь от яркого солнца.
– Я прочитала эту сказку. Оказывается она классная и вообще не детская. Почему я раньше ничего про неё не знала? Ведь она всё время на слуху.
– Мы часто лезем куда-то в дебри, ищем новое, модное. А это доброе, мудрое и старое лежит под носом и остаётся незамеченным. И правда странно, что многие считают эту книгу детской. Дети, естественно не могут догнать её смысла, поэтому тоже не в восторге.
– Вот благодаря таким как вы, мы и замечаем то, что находится у нас под носом. Спасибо за рекомендацию. – От этой улыбки по всему телу бегут мурашки.
– А может на ты перейдём? Я вроде не старичок ещё…
– Согласна! Что читаешь?
Вот так вот просто…раз… и она уже перескочила на дружеский тон. Я немного теряюсь от такой скорости развития событий.
– Я? – «Дай бог вспомнить, что я читаю» – Пелевина « Чапаев и пустота».
– Ну и как?
– Пока не совсем понимаю, но нравится.
– Как это? – задиристо звенит её голосок. – Не может нравиться то, чего не понимаешь…
Я не могу долго смотреть в её глаза. Там бездна, от взгляда в которую замирает сердце. Так же когда то я боялся подолгу задерживаться на взгляде Длинного.
– Может…ещё как может. Ты чувствуешь, что это хорошо, просто пока не можешь догнать. Это как слушать песню на иностранном языке. Тебе нравится музыка, голос исполнителя, хорошо бы ещё знать, про что он там поёт…
– Песня это совсем другое дело. Там главное музыка и исполнение, а в книжках, главное смысл, сюжет.
– Здесь исполнение не менее важно. Стиль, слог, манера изложения, всё это так же прекрасно как хорошая музыка. Голос тоже важен.
– Голос? – девочка округляет сверкающие глаза. Серые, с разноцветными зрачками. Везёт же мне на серые.
– Да, голос. Я когда читаю, всегда слышу голос. Не в диалогах героев, там множество разных голосов, а в общем повествовании. Тут они разные бывают. Иногда слышится глубокий бас, умудрённого опытом человека, иногда резвый баритон, молодой, бодрый жизнерадостный, очень часто, копирующий кого-то тенор, которых по моему, больше всего.
– А ты философ! – она смеётся мне, как старому приятелю. Вот уж кто может в одно мгновение забраться в душу. Не успеешь опомниться, а она уже там копошится. Ну откуда ты такая взялась?
– Ну да… бывает… иногда хочется поумничать. Поживёшь с моё, может поймешь… – я пытаюсь оказаться с ней на одной волне.
– Ой, тоже мне старик нашёлся! – она склоняет голову на бок, смотрит оценивает, улыбается, сияет ямочками.
– А ты снова здесь прячешься? От кого?
– С чего ты взял? Может специально пришла книгу купить… – снова хитрая улыбка. Ямочки, как солнечные лучики.
– Ага, рассказывай…снова убиваешь время?
«Убиваешь время, а заодно и меня».
– Отчасти ты прав…
– Так от кого всё-таки прячешься?
Наш диалог внезапно обрывается визитом постоянного покупателя, мужичка средних лет. Я извиняюсь перед незнакомкой и отвлекаюсь на него. Делаю вид, что внимательно слушаю его рассказ о впечатлениях, после прочитанной по моей рекомендации книги, а сам не могу оторвать от неё глаз.
– Да…извините Алексей, прослушал последнюю фразу…
– Я говорю, вы ещё что – нибудь из Набокова читали? Может есть?
– Нет, не читал, соответственно нет и на прилавке.
Он продолжает пытать меня расспросами; за ним пристроились ещё двое, ожидающие своей очереди. Пока обслуживаю этих, подойдут ещё, потом ещё и ещё и так до бесконечности…. Как я их сегодня ненавижу. Они воруют у меня, может быть последние минуты счастья. За эти три дня мой мозг переориентировался, он нашёл новое определение этой субстанции.
Она отошла в сторонку, стоит, засунув руки в карманы плаща, посматривает в мою сторону, иногда озирается. Вот возьмёт, и уйдёт вот так, не прощаясь.
– Алексей, извините пожалуйста… – я перебиваю бесконечный монолог мужика. – Мне нужно прерваться на полчасика, может чуть больше. Просто встреча очень важная. Вы тоже, извините, я пока закрыт – обращаюсь я к двум женщинам в очереди.
Что я делаю? Сейчас она подумает, что я что-то там себе возомнил. Ну и пусть думает, что хочет.
Я выезжаю из-за прилавка и подкатываюсь к ней.
– Может постоим вот здесь в сторонке? А то уже, честно говоря, работа достала… – Я говорю глупости, да и вид у меня глупый. Интересно, а она уже видела меня всего? Я же раньше был за прилавком. Вот он момент истины.
– А что у тебя случилось…с ногами?
Она задаёт этот вопрос спокойно, обыденным тоном, словно спрашивает о чём-то незначительном. «Что у тебя с работой? Что у тебя с пропиской? Что у тебя с настроением?»
Почему то именно ей мне хочется рассказать всё. Я коротко рассказываю ей историю своей травмы. Потом, понимая, что время ещё есть и она не исчезла, добавляю ещё некоторые детали. Она остаётся на месте, участливо кивает, задаёт вопросы. В её глазах и сострадание и участие и интерес. Время остановилась, и пока оно замерло, я могу рассказать ей всё. Я должен. Мой рассказ льётся как невыплаканные слёзы, обрастает эмоциями, подробностями. Я начинаю рассказывать про Длинного, я говорю, говорю, говорю. Стою на краю пропасти, зачарованно смотрю вниз и продолжаю говорить.
Сколько прошло времени, час или два?
Люди, которые толкались у лавки в надежде меня дождаться всё же ушли. Вихрастый скрипач играет что-то душевное, скрипичный футляр полон мятых купюр. Она всё ещё здесь. Её глаза блестят.
Зачем тебе всё это? Просто развернись и уйди. Рви сейчас, не давай этой нити стать толще. Дальше будет хуже.
– Ты извини, что-то я заболтался. Тебя отвлекаю, да и самому работать надо… – я стараюсь больше не смотреть ей в глаза. Хватит… кружится голова. Ещё немного и я свалюсь в пропасть.
– Нисколько не отвлекаешь. Мне очень интересно! Знаешь, очень редко приходится говорить с настоящими людьми.
– А ты в основном с роботами разговариваешь?
– Да если бы с роботами. В основном со шкафами, туалетными наборами, сейфами, витринами, и ещё разной пластиковой шушарой, которая только думает про себя, что живая. Я уже давно людей то не видела ни дома, ни в универе. До этого в Канаде в колледже училась, там тоже, одни дубы и пластиковые стаканы. Ты даже не представляешь, какое счастье видеть настоящих людей. Вот таких как в этом переходе, пусть иногда злых, пьяных, грязных, но настоящих. Ты знаешь, я сегодня на метро в первый раз прокатилась. Это для меня круче любого европейского аттракциона. Мой отец владелец сети кафе «Евгения», может слышал?
– Нет…
– Странно, да они же здесь на каждом углу. И в большинстве крупных городов тоже есть, вроде бы даже в твоей этой Тюмени…
– В Тюмени не встречал, а Москву я хорошо только под землёй знаю. То, что там, наверху я и не вижу. Если бы встретил такое красивое название, конечно бы запомнил.
– Это в честь меня названо, будем знакомы! – она протягивает мне белую ручку, с тонкой золотой паутинкой на запястье. Я беру эту ручку бережно, как что-то драгоценное. Холодная, гладкая, мягкая, живая, недостижимая…
– Женя? Красиво! Тебе идёт это имя. – я стараюсь подольше удерживать маленькую добычу в своей руке, но она похоже и не собирается вырываться. – Я Саша, но больше меня знают здесь под именем Длинный.
– Хочешь, чтобы я называла тебя кличкой?
– Это не кличка…это стало моим именем. Мне нравится, когда меня так называют.
– Ну, хорошо. Приятно познакомиться, Саша ‒Длинный.
– Женя, ты мне так и не сказала, от кого здесь прячешься?
– От шкафов, от кого же ещё! От дубовой мебели. – её щёчки вспыхнули, глаза загорелись. – Я уже и раньше не могла продохнуть из-за этой охраны. В Канаде было как-то поспокойнее, но на отца недавно покушались, машину пытались взорвать. Бомба не сработала, её потом нашли под днищем. Сейчас у нас целая дивизия этих шкафов. Ходишь как под конвоем. Они и ведут себя так, будто конвоиры, туда нельзя, сюда по инструкции не положено, да ещё и пялятся. Иногда слышу, как между собой меня обсуждают и ржут. Ну ладно, думаю, теперь моя очередь смеяться пришла. Теперь я с ними в интересную игру играю. Называется она «Побег от конвоя». Я в ней преуспела, уже не знаю на каком уровне. Меня конечно находят. Если быстро найдут – отделаются лёгким испугом, подольше проищут – схлопочут выговор, а если совсем долго – будут уволены. Вот сегодня, похоже, два шкафа окажутся на помойке.
– И не жалко?
– А чё их жалеть? Дерева в России завались. Это даже в Канаде все знают.
– Но ведь тебя тогда тоже накажут. И ты не сможешь… – (может ты и не захочешь) – …не сможешь больше сюда прийти. Знаешь, я очень хочу ещё раз с тобой встретиться. Ты говоришь, что тебе не достаёт общения с настоящими людьми, а мне вот хочется побыть с такими как ты неземными волшебными. Если ты конечно захочешь ещё встретиться. – Хочу произнести «КЫС‒КЫС…» но останавливаюсь. Нет всё должно быть по честному.
– Хочу! – огоньки в зрачках накаляются. В следующий раз мы с тобой на метро покатаемся. Хорошо?
– А когда? – наверное, в моём голосе слышится мольба.
– Когда смогу в очередной раз свалить. Это с каждым разом становится всё сложнее. Они уже знают бо̀льшую часть моих приёмов и ловушек. Сегодня я, например, вообще из универа сбежала. Между парами поменялись одеждой с подружкой. Я мимо них прошла, они даже в ус не дуют. Так что в следующий раз будет сложнее, но я обязательно вырвусь. Саша, а у тебя есть телефон?
– Нет, он мне не нужен…был не нужен… – продолжил я уже с сожалением.
– Жалко…ну ладно не беда. Ты же каждый день здесь?
– Да, с утра до позднего вечера, а сейчас может и до ночи буду…
– Ну тогда жди, скоро увидимся. Я тебе сегодня весь план продаж провалила, на вот возьми.
Она достаёт из кармана ворох мятых бумажек.
– Не ты что? Убери, а то обижусь.
– Ну, не хочешь как хочешь! Моё дело предложить, – улыбается она. – Тогда до встречи?
– До встречи!
6
Всё снова перевернулось с ног на голову. Жизнь в очередной раз сделала крутой поворот, опять её занесло и она болтается на краю пропасти. Снова нужно решать, падать, или оставаться. Не долго продолжалась моя свобода, когда я превратился в Длинного. Теперь я не могу не думать о ней. Не могу читать, болтать с парнями, не улыбаюсь на шутки Ивашки, не понимаю, что мне пытается втолковать Саня. Я ничего не слышу и не вижу. По вечерам лежу на кровати слепо уставясь в книгу. Днями, вожу глазами из одного конца перехода в другой. Я ищу её. С клиентами стал вял, растерян, иногда даже зол на них. Часто извиняюсь, говорю что захворал, а сам продолжаю озираться. Откуда она появится, справа, или слева? Откуда она пришла в прошлый раз? А если она вообще не придёт? Что я вдруг о себе возомнил? Размечтался, калека несчастный. Ну и придёт она, и что дальше? Поиграется с тобой, приучит к себе, а потом поймёт, что дальше тупик. И останешься ты снова один как брошенная собака. Нет, даже лучше, если она не появится. Два три дня и я обо всём забуду. Яркое сновидение со временем потускнеет в памяти и жизнь возвратиться в привычное русло. Разве мне плохо одному? Да и не один я, мы же с тобой вместе, Длинный.
Этим выводом каждый раз всё заканчивалось, но уже через минуту всё начиналось сначала, и я снова искал её глазами.
Она появилась на пятый день, через девяносто восемь часов. Я не узнал её, хотя неустанно выискивал в потоке людей.
– Привет Саша! Ну вот я и пришла!
Она в пёстрой тряпичной курточке, в ярко жёлтой шапке с огромным помпоном, в таком же жёлтом шарфе. Не мудрено, что я её не узнал. Нет, непростительно! Я должен был узнать её в любом обличии. В очередной раз меня застали врасплох, но я рад! О боже, как я рад! Сердце колотит изнутри в ушные перепонки: БУМ‒БУМ‒БУМ.
– Привет, Женя! – я улыбаюсь утреннему солнышку, после четырёх дней кромешной тьмы.
– Снова умотала! – она с азартом рассказывает, как уговорила охранника зайти с ней в ГУМ, а там снова устроила трюк с переодеванием в магазине.
– Пришлось купить всю эту хрень! – Она показывает на шапку, шарф и пальто. – Причём за бешенные бабки купила у девчонки, которая тоже в примерочную зашла. Она конечно охренела от моего предложения, долго мялась, но деньги оказались нужней. Свою одежду я ей оставила, а сама в её наряде из примерочной вышла. Шапку на шары натянула, шарф до носа намотала и порскнула мимо шкафчика, он даже глазом не повёл.
Глаза маленькой грешницы горят, под тоненькими подведёнными губами острые зубки. Хищница! Неужели она всё это делает ради меня? Нет…конечно же нет, ради азарта. Она авантюристка, которых ещё поискать надо, ну и пусть…
– Так что вот! Я здесь, как и обещала! Придётся тебе отгул брать! – Энергия распирает её, заставляет подпрыгивать на месте, парить в сантиметре от грязного пола. Я тоже парю, боюсь отпустить колёса коляски, чтобы не взлететь под потолок.
– Я сейчас! ‒с пробуксом срываюсь с места, подкатываюсь к скрипачу, врезаюсь в него, едва не сбив с ног, заставляю прервать игру. Плевать, с утра всё равно нет никого.
– Петя, Петюня, выручай! Мне отлучиться вот так вот нужно. Скажи Михалычу, что у меня живот прихватило. (Михалыч, наш охранник. Он периодически спускается в переход, чтобы собрать выручку, ну, и заодно проследить всё ли в порядке). – Прилавок я пологом накрою, просто смотри, чтобы никто не лазил. Хорошо?
Петя пожимает плечами, мол надо, значит иди.
Полдня мы проболтались в метро. Сначала ездили по кольцевой, где выскакивали на каждой станции, чтобы посмотреть архитектуру. Женя была в восторге от строгости и величественности Сталинского ампира.
– В Европе и в Америке метро не такое. Там всё так серо и обыденно. Здесь просто праздник какой – то. Видно, что не для быдла сделано, а для людей! – она перекрикивала толпу, вцепившись мне в руку.
– В то время народ не считали быдлом. Тогда он и был «его величеством». Новые станции, уже не такие красивые. – отвечал я ей с видом знатока.
Мы в очередной раз забирались в вагон, и, мерно покачиваясь в толпе, улыбались друг другу. Крылья за моей спиной не давали мне покоя, им было тяжело в смятом виде, они хотели расправиться. Она могла долго смотреть на меня в упор, не отводя глаз, я же очень часто опускал свои. Ну, неужели ты не понимаешь, что для меня всё это серьёзно? Или понимаешь? Тогда зачем?
Когда кольцевая была исследована полностью, мы покатились по красной ветке сначала вглубь, а потом наружу кольца в сторону Юго – Западной. Всё так же выпрыгивали на каждой станции, обходили всё вокруг, смотрели на панно, мемориальные таблички, обелиски, статуи и снова ныряли в вагон. Она бесконечно что-то говорила, при этом касаясь меня, или держа за руку. Я ничего не слышал, а только улыбался ей и смотрел. Я смотрел на огонь, который гипнотизировал меня словно мотылька. Мне хотелось приближаться к этому пламени, слиться с ним, я был уверен, что оно меня спалит дотла. Ну и пусть, я был готов.
– Я проголодалась! Ты хочешь есть? – сказала она, когда мы в очередной раз вышли на Университете.
– Я вообще то не привык есть днём, обычно хорошо завтракаю. А потом ужинаю. Но сегодня, если честно, жрать как волк хочу.
– Я тоже! Но для этого надо наверх подыматься. В метро же нет ресторанов?
– Нет…а жалко! Если бы здесь было всё необходимое для жизни, я бы и не поднимался. – Я грустно улыбнулся, рассматривая шикарную огромную люстру под белым бетонным сводом.
– Почему? Там тоже хорошо! Мне здесь очень понравилось, но всё таки хочется туда. Это как контраст после горячего хочется в холодное. Ты в сауне был когда – нибудь?
– Нет, зато я был в русской бане. Принцип тот же самый. Знаешь? Мне кажется, что в этом городе не для всех есть место там, наверху.
– Может быть! Но кто определяет, где чьё место?
– Те, кто наверху и определяют. Они наиболее сильные и успешные, им и карты в руки.
– Нет! Если те, кто находятся внизу, решили, что здесь их место, получается, что определяют и они тоже. С чего ты решил, что твоё место здесь? – сейчас она серьёзна. Она сверлит меня взглядом, как когда то это делал Длинный.
– Я просто не был там, а здесь мне всё нравится. – я грустно улыбаюсь.
– Я тебя приглашаю! – она протягивает мне свою маленькую белую ручку.
Наверху всё точно так же гудит вибрирует, гремит. Вместо вагонов стройными рядами ползут машины, вместо бетонных сводов, хмурый небосвод, на котором нет даже намёка на проблеск большой люстры. Такое ощущение, что мы просто поднялись на уровень повыше, второй этаж. Там над этими серыми облаками есть ещё уровень, и так далее, до бесконечности.
Женя поймала огромное такси представительского класса. Длинный «Лексус» с огромной надписью «Дипломат» вальяжно плыл в потоке мелких рыбёшек, периодически шарахаясь от акул, проносящихся мимо, под визг сирен и мигание синих огоньков.
– Ты какую кухню предпочитаешь Итальянскую, Грузинскую, может Китайскую? – спрашивает Женя, которая сидит на кожаном сидении, подобрав под себя ноги и опираясь локтём на моё плечо.
– Издеваешься? – я улыбаюсь, а сам не могу надышаться свежестью исходящего от неё аромата.
– Слушай, а ты суши ел когда – нибудь?
– Неа!
– Извините. А вы не подскажете какой – нибудь японский ресторан по дороге? – обращается она уже к водителю.
В ресторане под названием «Тануки» царит полумрак. Мы сидим за квадратным столиком. Я расположился на диване, а Женя на массивном деревянном стуле напротив. Официант с намёком на японские корни принёс меню. По виду он скорее напоминает казаха, но мне – то откуда знать, как выглядят японцы, я ведь не был в Японии. Женя ругается непонятными словами, тыча в меню. Из всего сказанного мне понятно только одно словосочетание: «И чайник зелёного чая с жасмином». Где то я уже слышал такое. Ах да, это было в чайхане, в предыдущей жизни.
Официант поставил перед нами деревянные подставки на которых было что то, похожее на рулон белой бумаги.
«Что вот это и есть суши?» Женя смотрела на меня, хитро улыбаясь. Она хотела посмотреть, что я буду делать. Я решил ей подыграть. Сделав жест рукой в сторону её подставки, мол угощайся, взял в руки небольшой рулон. Он оказался тёплым, даже горячим. Ну, значит, точно нужно есть. Я поднёс его к носу. Пахнет чем – то невкусным, похоже на хлорку.
Вдруг Женя засмеялась, развернула рулон и стала вытирать им руки.
Я оценил её издёвку, подняв верх большой палец, а потом тоже протёр руки горячим полотенцем.
Спустя пару минут, официант начал расставлять на столе части очередной головоломки. Квадратные тарелки, справа палочки на деревянной подставке, чёрная, жидкость, в маленькой плошке, как серная кислота на опытах по химии, ещё какой-то комочек противного зелёного цвета на деревянной подставке. Теперь главная задача. В центре стола оказывается огромное квадратное блюдо с разноцветными кругляшами. На вид эти кругляши, жидкость в плошках, зелёная субстанция были не более съедобны, чем горячие полотенца. Женя деловито схватила палочки, ловко зажала их между пальцев правой руки и ухватила их кончиками один из кругляшей. Обмакнув его в серную кислоту и смазав зелёным дерьмом, отправила в рот. Замычала от удовольствия, прикрыв глаза и улыбаясь набитым ртом. Ещё раз замычала уже в адрес меня, мол, чё сидишь, делай как я.
Палочки никак не хотели вставляться между пальцев, а потом не хотели смыкаться, чтобы заудить один из кругляшей.
– Нет, ты вот так! Она сама вставила мне палочки между пальцев и показала, короткое движение, которое нужно делать большим и указательным пальцем для захвата. Ага, получилось, я понёс тяжёлый кругляш над столом и в момент, когда он был над плошкой с кислотой, захват ослаб и кругляш плюхнулся прямо в плошку. Брызги кислоты попали мне на лицо. Я тихо ругался под хохот Жени и вытирал салфеткой лоб.
Ах ты так? Я пальцами выудил из плошки кругляш и засунул его в рот.
М‒м‒м, оказывается очень вкусно.
Я беру следующий из тарелки уже рукой, по очереди обмакиваю его в коричневую жидкость, потом в зелёное и снова запихиваю в рот.
– Вку – а – ти – а – говорю уже набитым ртом.
Женя укоризненно качает головой.
– Эх видели бы тебя сейчас самураи!
– Слава богу, их здесь нет. Кстати, рекомендую. Пальцами гораздо быстрее и практичнее. Не бойся, мы же не в Японии.
Женя хмыкает, прищуривается, оценивая моё предложение, потом бросает палочки, хватает кругляш рукой, обмакивает в кислоту и отправляет в рот.
– …ак и …авда…уснее! – она прикрывает набитый рот маленькой ручкой с красивым маникюром.
