Олег Механик
Осколок белого бумеранга
7
Так наш плотный график внезапно освободился. В нём появилось множество окон для посещения футбола, бань, концертов и прочих мероприятий. Тотальное напряжение последнего месяца сменилось полным расслаблением, и я даже не знал, что из этого лучше. Мы чаще стали налегать на выпивку и травку, наш график совсем сбился, превратившись больше в ночной. Засыпали мы, как правило под утро, а просыпались далеко за полдень, благо, что окон в нашем бункере не было и дневной свет никак не влиял на наш глубокий сон. Я заметил, что начинаю терять форму, ту остроту восприятия жизни, которую приобрёл после знакомства с Длинным и которая до сих пор только набирала обороты.
– всё-таки плохо без работы! – Я пялился в потолок, обшитый шпоном и пускал дым вертикальной струёй вверх. В очередной раз мы засиделись за пивом до утра, и проснувшись, не могли понять который сейчас час и стоит ли вообще вставать.
– А мне нормально, я по этому поводу не страдаю. – столбик дыма выпущенный изо рта Длинного, оказался плотнее и выше моего.
– Я какой-то разбитый в последнее время. Вся эта расслабуха на меня плохо действует. – простонал я вытягивая руки вверх. – Работа, она как-то дисциплинирует, да и вообще, я лично кайф получаю…
– Я тоже получаю, только от новой работы. Я уже себя достаточно знаю, Саня. Когда достигну в чём-то хороших результатов, теряю к этому всяческий интерес.
– Ну, тут ведь не только о своём интересе надо думать, а ещё и о деле. Мы взяли на себя ответственность помогать пацанам. Они нами довольны и теперь будут ждать дальнейших действий.
– В том то всё и дело, что они будут ждать, и чем больше мы будем приносить в фонд, тем меньше они будут довольны.
– Но почему? – удивился я ответу Длинного.
– Да потому, что природа человека такая. Ты думаешь, что им помогаешь? Да мы это для себя делаем. Выигрывают в этой истории только три человека: ты, я и наш друг Тоха. – Имя Антона Длинный словно выплюнул, оттопырив нижнюю губу.
– Длинный, я чё то тебя не понимаю. Мы же вместе были на совещаниях, всё поделено по чесноку.
– А я не говорю, что кто-то кого-то обманывает. Я говорю о тех, кто в этой ситуации находится в выигрышной позиции. Ты помнишь, о чём мы с тобой разговаривали в тот первый день в баре? Тогда я убеждал тебя, что выигрывает всегда тот, кто даёт, что прося кого-то об услуге, ты делаешь ему одолжение. Помнишь, как тебя это возмущало тогда?
– Ну да, было дело. – Ответил я, не до конца понимая, куда ведёт Длинный.
– Ты изменил своё мнение после того разговора?
– Конечно, и я тебе об этом говорил.
– Так что же тебе не понятно в этой ситуации? Здесь мы являемся дающими. Мы оказываем помощь этим парням, соответственно находимся перед ними в выигрышной ситуации. В этом случае мы приобретаем больше, чем они, понимаешь?
– Понимаю, но что из этого следует?
– А из этого следует, что мы с тобою никакие не благодетели, Саня. Мы совершили взаимовыгодную сделку. Парни получили средства, мы получили удовольствие и лишний довесок в копилку самоуважения. Только их эта сделка ослабила, а нас сделала сильнее. Вот и всё сальдо баланса.
Я в очередной раз понял, что мне не совладать с логикой Длинного. Она, извиваясь, как змея, всегда приползала в пункт назначения, намеченный заранее.
Убедившись, что я снова на лопатках, Длинный лихо, словно на лошадь вскочил на свою коляску, сунул в рот зубную щётку и покатил вниз к умывальнику.
– А вывод из вшего этого такой. – Его голос, искажённый воткнутой в рот щёткой громыхал уже снизу. – Дыши шпокойно, Шашка, мы никому ничего не должны.
В этот же день за завтраком, который, как правило, проходил у нас в обеденное время, Длинный придумал, как развеять мою хандру.
– Завтра с утречка в Ялуторовск на аэродром поедем. Там Женька наш инструктором работает. Ну тот, который белобрысый, заикается и в бильярд лучше всех играет.
Я в недоумении поднял голову с набитым ртом, в котором кусок батона болтался в питьевом йогурте.
– Жа –щем, – только и смог произнести я, чтобы удержать пищу во рту.
– В десантуру будем тебя посвящать. Сделаешь свой первый прыжок. Лучше поздно, чем никогда.
Я сделал огромное усилие, проглотив огромный комок пищи словно удав кролика.
– А как? – я посмотрел себе ниже живота.
– Очень просто, с инструктором. Женька сам тебя подстрахует. – Длинный старательно, слой за слоем намазывал масло на батон.
– Ну ты как? Или ссышь?
– Вот ещё, – я заносчиво хмыкнул. – Давно мечтал, только думал, что в таком состоянии уже не прыгнуть. Но если это возможно, я только за.
Женька, которому мы полдня дозванивались на базу, был очень рад и сказал, что всё устроит, только приезжать нужно пораньше, пока нет ветра.
В Ялуторовск мы прикатили ещё затемно на такси. Заспанный Женька встретил нас и проводил в свою небольшую каморку.
– Где – нибудь через час отчалим, пока парни борт подготовят. Оба прыгать будете? – Женька наливал в стеклянные стаканы кипяток из чайника.
– Оба! – ответил Длинный и ткнул пальцем в меня. – Он в первый раз.
– Ну и н – ничё страшного, я сам с С – сашкой пойду. – улыбнулся Женя и потрепал меня за плечо.
Непроходящая улыбка, словно растянутая проволока застыла на моём лице. До прибытия на аэродром я догадывался, что мне будет страшно, но я не мог подозревать, что страх овладеет мной так рано, ещё до посадки в самолёт.
Пропеллер Антошки ( так ласково назвал маленький самолёт Женя) издавал монотонный булькающий звук, и немного подрагивал, словно его бил озноб. Наверное Антошке передавалась моя внутренняя дрожь, которая по мере приближения к самолёту становилась сильнее. Мы вчетвером загрузились в небольшой салон, похожий изнутри на продолговатую бочку с отверстиями по бокам. «Ни окон ни дверей, полна горница людей» – зачем то всплыла в моей голове старая детская загадка. Окон здесь было целых шесть и они равномерно располагались по обоим бортам и было две овальных двери, одна в кабину пилотов и вторая для нас, искателей приключений.
Всё равно салатовый цвет в который был окрашен салон делал его похожим на перезрелый огурец. Сидения, больше похожие на лавки тоже располагались по бортам. Так мы и уселись друг напротив друга. Я с Женькой на одной лавке, а Длинный и ещё один инструктор Руслан напротив. На взлёте самолёт затрясло и заболтало из стороны в сторону, так что мои руки просто срослись с поручнями, в которые я вцепился мёртвой хваткой.
«Как бы меня отдирать от них не пришлось» – подумал я, когда схлынула паника, вызванная взлётом. Антошку продолжало трясти и мотать из стороны в сторону, словно мы ехали по ухабистой дороге. Длинный и татарин Руслан пялились на меня в упор, как на девочку, в первый раз пришедшую на танцы. Глаза обоих щурились и выдавали улыбки, скрытые под обрезом шлемов. Они наверняка видели страх застывший в моих глазах.
«Вот только не надо мне рассказывать, что тебе в первый раз было нисколечки не страшно» – посылал я мысленный упрёк Длинному, который синхронно со мной подпрыгивал на лавке, держась за поручни.
Летели мы, по моим ощущениям, целую вечность. Устав от монотонного гула и вибрации, издаваемой Антошкой, я думал о том, чтобы всё быстрее уже началось и закончилось.
Вдруг наверху вспыхнув замигала красная лампочка, бросая на наши лица тревожные отблески.
– П – приехали – сказал Женька. – Ну чё, готов? – он похлопал меня по плечу.
Я молча кивнул, наблюдая за Русланом, который подойдя к двери, одну за другой снимал щеколды. Дверь открылась, раздался хлопок, и нас как ледяной водой обдало напором холодного воздуха. Ну вот и началось. Я чувствовал, как намокли мои ладони, вцепившиеся в поручни. Длинный не отводил от меня смеющегося взгляда.
– Ну чё, п – пошли! – услышал я крик Женьки заглушаемый шумом винтов и ветра.
– Пошли! – Крикнул я в ответ, и, преодолев оцепенение, отпустил руки от поручней. Женька один за другим подёргал опоясывающие меня широкие ремни, потом подхватил под мышки и ловко развернулся, так что я оказался лицом у распахнутой двери. Я увидел ровные расчерченные как на карте контуры зелёных лесов, бурых полей, перечёркнутых ровными хордами дорог. Прямо под нами находился тёмно синий квадрат. «Странно, а почему озеро квадратное?» – подумалось мне. Я чувствовал, как Женька производит какие-то манипуляции, пристёгивая меня к себе.
– Очки надень!
Я опустил со лба огромные пластиковые очки и прекрасный вид немного помутнел.
– Готов?
Теперь я держался за поручни по обеим сторонам двери, словно застрявший на подножке троллейбуса пассажир мешающий пройти задним. Нужно только разжать ладони и всё тут же изменится. Мир уже точно не будет таким как прежде после этого шага в бездну. Из оцепенения меня вывели слова Длинного прозвучавшие в голове.
« Разве есть что-то в этом мире, чего тебе стоит бояться?»
Ну да! Я отпустил поручни. Синий квадрат помчался мне на встречу.
А – а – а! – я захлебнулся криком, который поток воздуха забил мне в глотку. Все мои внутренности сжались в комок и подобрались к самому горлу. Резкий рывок, и огромная пёстрая полусфера закачалась под нами из стороны в сторону. Женька что-то кричал над моим ухом, тыкал мне под нос кулак с оттопыренным большим пальцем, а я зачарованно смотрел вокруг себя и вниз. что-то такое могло случиться со мной в моих снах, где я часто вот так парил над землёй, но реальность превосходила все ночные грёзы. Никогда ещё я не видел всё так далеко, глубоко и в таком объёме. Мой взгляд не встречал границ в виде иллюминаторов или окон, он был свободен вместе со мной. Он летел от одного края сферы, к другому, он утопал в огромном голубом озере, где кусками ваты летали облака, устремлялся за пикирующим птичьим клином и возвращался к ровным границам полей.
Всё становится ясным и понятным, когда смотришь на это с высоты пятисот метров. Лес уже не представляется таким страшным и дремучим и видно, откуда и куда идут сплетённые в паутину дороги. В огромной панораме вдруг появился маленький белый купол. Я всматривался в крошечную точку под куполом пытаясь разглядеть моего лучшего друга.
Длинный и Руслан уже ждали внизу, когда мы словно в море окунулись в колыхающуюся траву. Я почувствовал как ноги Женьки встретились с травой, сделали два плавных толчка, и упёршись в землю затормозили наше движение. Руслан, подскочивший сбоку, тут же помог мне отстегнуться. Пока парни собирали парашюты мы с Длинным сидели на меже и довольно щерились, глядя на небо.
– Ну что, поздравляю. Теперь ты тоже гвардеец. – Пихнул меня в бок Длинный.
– Спасибо! Спасибо тебе! Это было круто… – я не мог передать словами нахлынувшие эмоции. Лошадиная доза адреналина не давала мне удержаться на месте. Я смеялся, крутил головой в разные стороны и ёрзал не находя себе места. Мне не хватало ног, чтобы прыгать выше головы.
– Это надо отметить! С тебя причитается! – Радовался Длинный, наблюдая за моим экстазом.
– Обязательно!
8
Алкоголь не брал. По силе воздействия он намного уступал тому наркотику, которым в переизбытке была насыщена моя кровь. Он не мог быть сильнее этого воздействия и не мог ослабить его остроту, поэтому сегодня оказался бесполезным. До вечера мы просидели вчетвером с нашими инструкторами в маленькой каморке, одну за другой раскупоривая бутылки водки. Закусывали подогретой на плитке тушёнкой. Всё как там, в армии, в полевых условиях, когда слаще этих разваренных волокон мяса в желатиновом бульоне ничего не было.
По случаю своего посвящения в десантники я раскошелился на щедрую поляну. Я искренно праздновал и поднимал тосты вместе со всеми, но для меня это было конечно не посвящение в десантники, но посвящение в нечто большее. Я чувствовал, что раз за разом всё больше постигаю глубину, которую открывает мне Длинный.
В бункер вернулись ближе к ночи. Спать не хотелось, пить тоже, но праздник не должен был заканчиваться, и чтобы он не проходил при пустом столе, Длинный достал недокуренную нами в прошлый раз папироску.
Несколько глубоких затяжек зелья подарили приятную расслабленность и как обычно перевели ход наших мыслей в философское русло. На экране поочерёдно мелькали красивые личики и аппетитные части тел девчонок из группы «Стрелки».
«Ты бросил меня, ты бросил меня…» – поочерёдно причитали они томными голосами. Я смотрел клип, и в который раз ощущал накативший прилив желания, который должен был смениться отливом безысходности. Каждый день, проведённый с Длинным, добавлял мне уверенности и в какое-то время я забывался и ощущал себя полноценным. Это ощущение вместе с уверенностью пробуждали во мне основной инстинкт, казавшийся давно похороненным. Этот инстинкт играл со мной злую шутку. Ослепляя меня, он как бы говорил: «Ты лучший и все девчонки будут твоими. Начинай действовать». Но после этой тёплой волны следовал ледяной ковш, который обрушивало на меня сознание. Оно твердило: «Ты неполноценный и никогда им не станешь. Забудь про женский пол. Если не веришь, посмотри вниз и сразу всё поймёшь. Вот ЭТО твоя реальность!»
– Чего завис, Саня? – голос Длинного отвлёк мой внутренний взгляд от наблюдения за борьбой сознания и инстинкта.
– Длинный, а тебе бабу не охота? – Услышав свой голос со стороны я понял, что травка всё таки пробила брешь в моей сегодняшней броне.
– Нет! – отрезал Длинный. Мне показалось, что он хочет закрыть тему.
– А меня в последнее время будто прорвало. Я думаю, неужели у меня не будет никогда…хотя бы не таких, а вообще. – Я мотнул головой на девчонок в телевизоре.
Длинный ничего не ответил. Он молчал, а значит, его трогала эта тема, не могла не трогать.
– Я уже и забыл про всё это, но сейчас…почему – то…иногда начинает казаться, что всё ещё возможно.
– А чего же тут невозможного. Сейчас позвоним и привезут тебе на выбор каких хочешь. Деньги у нас есть, да и ты заслужил сегодня. – Длинный говорил устало, медленно, пытаясь напялить улыбку.
– Нет, в том то всё и дело, что я не хочу так. За деньги, или из жалости это не то. Хочется быть мужиком завоевателем, мужиком которого хотят, понимаешь?
– Хочешь быть мужиком, Саня, будь им. Всё в твоих руках. – Длинный вяло чиркал спичкой, пытаясь прикурить папироску.
– Дело как раз не в руках, а в ногах. – Тяжело выдохнул я.
– Саня, это всё детские сопли. Если хочешь быть мужиком – будь им. Да просто найди его в себе, и все они будут твоими… – Длинный махнул тяжёлой рукой на телевизор.
– Ну а чё же ты сам? – я развернулся, глядя на профиль друга, который вдруг превратился в ястреба.
– Не хочу! В этой жизни я закрыл вопрос с женщинами. Один раз я очень плохо поступил с одной из них. Вот это – он показал на свои культи, – расплата за ту мерзость, которую я совершил. Это и не только… Я же тебе говорил, сколько времени проторчал в ледяной воде. Там всё умерло, Сашка. – Ястреб продолжал смотреть в телевизор. Рука с дымящейся папиросой между пальцев резко взмыла вверх, упреждая мои возражения. – Не говори ничего. Я сказал, что для себя закрыл эту тему. Её просто нет, как и того, что находится у меня ниже пояса. Как я живу с этим… то есть без этого? Да нормально живу, как видишь. Только это не значит, что и тебе нужно так же. Голова ястреба медленно повернулась ко мне. Его глаза блестели. – Я тебе желаю, чтобы у тебя всё было. Да я просто уверен, что будет. Я тебя женю, вот увидишь.
После этих слов, сказанных на подъёме Длинный превратился в себя, и, бодро перепрыгнув с дивана в коляску, подъехал к шкафу и включил магнитолу. Заиграл неизменный «Roxette».
«Почему у этой группы нет ни одной весёлой композиции? Они бы сейчас очень пригодились. Зря я вообще эту тему затеял». – Думал я, глядя на Длинного, замершего там, возле шкафа и откинувшего голову с папироской во рту назад.
«Spending my time,
Watching the days go by…» – мелодичный грустный голос переносил меня на пять лет назад, туда, где эта песня звучала из каждой подворотни. Наверное, туда же уносился и Длинный, который начал говорить, не поднимая запрокинутой головы. По небольшому красивому лирическому вступлению в духе Длинного я понял о чём будет рассказ. Он мягко издалека подходил к тому поступку названному им «мерзким», тому поступку, который по его мнению повлиял на его дальнейшую жизнь.
Я ожидал услышать от Длинного страшное, леденящее кровь, признание, но история показалась мне вполне обыденной и житейской и чего – то тянущего в ней на смертный грех я не замечал. Я бы не узрел в этой истории ничего страшного, если бы её рассказал кто-то другой.
9
Он увидел её на дискотеке в танцзале и сразу же потерял голову. Дерзкая красивая и неприступная, она была центровой среди своих подружек. Поначалу она не воспринимала Длинного всерьёз и относилась к нему играючи, как к очередному ухажёру. Она просто не знала, что уже попала в капкан, в паутину к человеку – пауку, который всегда добивается желаемого. Этот человек был не в меру энергичен и напорист, а так же он знал одно волшебное слово. В общем немного конфет, несколько букетиков, два похода в кино, бутылочка шампанского, и она уже в постели у Длинного, а после, как это часто бывает градус влюблённости пылкого ухажёра стал стремительно понижаться. И всё бы было как обычно, когда отношения постепенно сводятся на нет, и охотник начинает поиски новой добычи, но девчонка оказалась необычная. Теперь уже влюбилась она и так страстно, что не собиралась никому отдавать возлюбленного. Длинный оценил эти её чувства, но со своими уже не мог ничего поделать. Он оставил её, как бы про запас, на будущее, а сам продолжал крутить романы с другими девчонками, благо недостатка в них у него никогда не было. Она стала ему, словно верная жена, которая ждёт мужа из бесконечных командировок и длилось это почти два года. Он не смог расставить все точки над «и» тогда в самом начале, и ощущал, что несёт на себе обузу.
– Я ещё зелёным тогда был и не усвоил одного правила, которое сейчас неукоснительно соблюдаю. Оно гласит о том, что если тебе что-то не по душе, нужно обрывать это сразу в самом начале, и чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. Нужно уметь говорить «нет», как бы тяжело это тебе не давалось. Это будет всяко легче, чем последствия. Запомни, Саня, один раз поленишься, или струсишь, чтобы сказать «нет», можешь упустить шанс, бесцельно потратить годы жизни или потерять что-то дорогое. Научись говорить это короткое но трудное слово и пусть оно будет вторым заклинанием после «кыс – кыс». Они как два полюса, одно даёт плюс, другое минус, но вместе приводят к балансу. Тогда я не знал этого слова, и очень об этом жалею.
Как сейчас помню ту нашу встречу. Это было после обычного секса у меня дома. Она сидела на кровати, вся раскрасневшаяся, с растрёпанными волосами, красивая до чёртиков, но ненужная, использованная в очередной раз. Она медленно застёгивала на груди белую в горошек блузку и смотрела на меня. Я курил и бегал глазами из стороны в сторону. Мне хотелось, чтобы она ушла. А она всё сидела. Рука застыла на последней пуговке, и я понял, что она сейчас что-то скажет. что-то важное, но очень для меня неприятное.
«Слава, я вчера у доктора была…». Дальше можно было уже не договаривать, да я уже ничего и не слышал. Меня словно обухом по башке хватили, сидел как во сне, слушал её, кивал, лепетал что – то; на прощанье поцеловал в щёчку, сказал, что выкрутимся и что – нибудь придумаем.
На самом деле я уже всё придумал. Я просто вычеркнул её из своей жизни. Выдрал листок из блокнота, скомкал и выбросил в мусорное ведро. Мне было параллельно, что было на нём написано. Я перестал отвечать на её звонки, не приходил на места наших встреч, не открывал дверь, когда она приходила и по – воровски выглядывал в глазок, когда она часами дожидалась меня в подъезде. Проходили дни, недели, она продолжала звонить, через друзей добивалась встречи, но я виртуозно её избегал.
В мой день рождения мы шли ко мне праздновать весёлой пьяной компанией. Мы с друзьями недавно сняли двух отпадных тёлок, и вечер обещал быть классным. Вдруг я увидел её. Она сидела на лавочке у подъезда и на коленях у неё была какая – то коробка, наверное подарок. Она уже давно всё поняла, но продолжала ждать меня и надеяться. Так собака ждёт своего хозяина. Тогда я просто прошёл мимо…
На этом рассказ Длинного прервался. Острый кадык на его шее задёргался, словно ему в горло попал огромный комок, который он силится проглотить. Посидев молча с запрокинутой на спинку коляски головой и с закрытыми глазами, он продолжил, не изменяя своей позы.
– Я прошёл мимо, словно это было пустое место, но я не мог не видеть её глаз. Они не обвиняли, они продолжали надеяться… – снова пауза, и кадык ходит как поршень, пытающийся вытолкнуть наружу слёзы.
– Я забыл о ней тут же, как только закрылась дверь подъезда и не вспоминал около месяца, пока ко мне не заявилась её подружка. Она рассказала о том, что Аня замкнулась, перестала ухаживать за собой, перестала общаться, перестала учиться. Ещё Аня долго пыталась спровоцировать выкидыш и ей это удалось. И ещё, она сказала, что Аня бросила учёбу в институте и уехала в свой маленький город на севере. Она не пришла просить, чтобы я вернулся к её подружке. Она пришла просто рассказать. Она пришла посмотреть в мои глаза, посмотреть в них с презрением. Она хотела, чтобы я знал и помнил и у неё это получилось. Я осознал всё, но было уже поздно. Тогда уже я точно понимал, что запустил ЧЁРНЫЙ БУМЕРАНГ.
