Олег Механик
Осколок белого бумеранга
5
Алма – Ата оказалась другой. Это была современность, а может даже будущее по сравнению с Тюменью. Огромный, напоминающий большого спрута аэропорт, щетинился щупальцами кишок – переходов внутри и запутывался в верёвках эстакад снаружи. Кругом кишели разномастные толпы народа, подавляющее большинство которого имело азиатскую наружность, но огромное количество её разновидностей от китайцев до монголов. Пробиваясь на выход в бурлящем людском потоке, я начинал понимать, куда делись все жители Костаная.
Гостиницу Баха нашёл шикарную. Она называлась «Астана» и была в самом центре города на улице Тимирязева. Номер мы сняли большой двухместный. Одна комната была квадратной и большой, в ней размещалась двуспальная кровать. Во второй был кожаный, правда местами протёртый и прожжённый сигаретами диван, холодильник и телевизор. Длинный сразу застолбил для нас комнату с теликом диваном и холодильником. Баха слабо сопротивлялся, говоря, что в соседней комнате есть большая кровать, на что Длинный сказал, что нам много места не надо, в крайнем случае, поместимся на диване валетом.
Была уже ночь, но спать не хотелось. Наши организмы, приученные к вольному режиму, в отличие от Бахиного, требовали еды и выпивки. Мы плотно поужинали в ресторане, который находился через дорогу от гостиницы и только после этого под уговоры уставшего Бахи согласились идти спать.
В последнее время мы с Длинным просыпались ближе к обеду, поэтому Бахе пришлось долго нас расталкивать. Завтрак в гостинице был включён в сумму брони, и спонсор, взявший все расходы на время нашего тура, не хотел лишних трат. Недовольно бурча, мы всё же встали, спустились на завтрак, без аппетита поели. После завтрака мы тут же отправились по туристическому маршруту, специально разработанному нашим киргизским гидом. Баха сказал, что у нас всего два дня, и завтра вечером мы уже отчаливаем, поэтому график должен быть очень плотным. Первым делом мы отправились на Медео . Налюбовавшись видами горных хребтов и высокогорного катка, со смотровой площадки, куда доехали на такси, мы сели на канатную дорогу, которая с черепашьей скоростью повезла нас ещё выше в горы. Квадратная кабинка тащилась по натянутым между мачтами канатам то плавно, то рывками, болтаясь из стороны в сторону от порывов ветра . Погода была чудесная солнечная и безоблачная, как раз самое то для горных прогулок.
Я смотрел через обшарпанное стекло на проплывающие под нами зелёные массивы, впадины, высохшие каньоны, и фоном слушал беспрерывную болтовню Бахи, который рассказывал, наверное вычитанную где – то и заученную историю знаменитого катка. Мне была не очень интересна сухая, содержащая точные цифры годов строительства, сумм вложений, километров трасс, квадратных метров стадионов, числа побед, количества золотых медалей и посетителей хроника, наверняка перевранная нашим хитрым восточным гидом, поэтому, я пытался приглушить громкость и сосредоточиться на созерцании. В какой-то момент, оторвавшись, от завораживающего вида ущелья, словно зелёным мхом покрытого высокими ёлками, я бросил взгляд на Длинного. Он тоскливо смотрел, куда-то правее квадратной головы сидящего напротив Бахи. Там на ярком солнце блестел высокий хребет, покрытый вечным снегом. Он походил на спину огромного белого медведя, хищника, греющего спину под ярким солнцем. Длинный тоже не слушал Баху, он выключил звук. В его глазах отражался только этот хребет, наверное, точно такой же, как множество увиденных там. Теперь и мой взгляд приковался к горам, и я на несколько секунд окунулся в ту чёрную тоску, в то время, когда я мечтал увидеть, хотя бы кусочек равнины среди этих бесконечных бугров и наростов. Мне вспомнилось, как я задыхался, чувствуя себя погружённым в километровую выдолбленную в граните яму, с рваными краями. Как мой взгляд невольно искал пути выхода, хотя бы одну щель, по которой можно было выбраться из той ловушки. Выход нашёлся сам по себе. Чёрная птица, грохоча огромными винтами, утащила меня наверх.
Кабинка притащила нас на верхнюю отметку, где был только шквалистый ветер, обалденный вид на весь горный массив с белой чашей стадиона и шикарный ресторан. Время было уже послеобеденное и мы намекнули гиду, что не прочь подкрепиться. Цены в ресторане были видимо запредельными, о чём говорили выпученные глаза Бахи, которыми он уставился в меню. Первый раз я увидел, что эти амбразуры могут раздвигаться настолько широко. Всё же скрипя зубами Бахе пришлось заказать шашлык из баранины и по отдельной просьбе Длинного два бокала молодого вина. Сам Баха от вина отказался, по его лицу и так было заметно, что этой ночью он не уснёт.
С Медео мы уехали, когда уже смеркалось. Баха скомандовал таксисту везти нас на Кок Тобе. Это был тоже горный массив, только уже в самом городе. Здесь были смотровые площадки, парк развлечений и канатная дорога. Спустился вечер, кругом горели фонари и болтался весёлый праздный народ. Мы снова прокатились в неспешной кабинке фуникулёра, которая на этот раз порхала над светящимся городом. Зрелище сверху было не только завораживающим, но и весёлым, праздничным. Этот вид ничем не мог омрачить наше с другом настроение. Из парка мы поехали в ресторан под названием «Достархан». Там Баха предложил нам поужинать. Судя по бесконечным звонкам и переговорам которые он вёл по мобильному телефону, в этом ресторане должна была состояться встреча Бахи с продавцом. Мы не задавали киргизу лишних вопросов, вообще не хотелось думать, зачем мы здесь. Я полностью усвоил урок своего друга, что находясь здесь и сейчас нужно жить проблемами этого момента. В этот момент мне хотелось быть весёлым, в этот момент мне хотелось есть. Мне хотелось ещё чего то, чего в ресторане было в избытке. Это что-то наполняло его сладким запахом, оно, извиваясь, танцевало в центре зала, пёстро рассыпалось по столикам, блестело бриллиантами выглядывающими из раскосых створок. Как я любил восточных женщин. Я понимал это только сейчас, наблюдая их в таком изобилии и во всей своей красе.
Пока мы млели от коньяка, бешбармака и восточных песен, исполняемых по очереди то парнем в тюбетейке, то девицей в длинном серебристом платье, Баха метался от нашего столика к другому, неподалёку, где сидели два луноликих парня. Он несколько минут сидел со своими знакомыми, одетыми в одинаковые спортивные костюмы, потом возвращался к нам, чтобы налить коньяка и спросить всё ли в порядке, и снова уходил туда. Баха суетился. В отличие от нас он был уже на работе. Парни, судя по всему, соотечественники Бахи изредка косились на нас и, нечаянно встретившись глазами, приветливо улыбались.
– Здесь они ему товар передадут! – предположил Длинный. Я поднял рюмку, приглашая его выпить. Он понял и охотно встретил мой жест. Сегодня никакой работы. Мы на отдыхе. В какой-то момент за столом киргизов появились две девчонки. Миниатюрные, скуластые, симпатичные, одетые как куколки в цветастые блузки, узкие юбки и туфли на огромной платформе, напоминающие копыта. Теперь мой взгляд примагнитился к тому столу. Девчонки весело щебетали, звонко хихикали и курили тонкие сигареты. Я мечтал, чтобы эти восточные куколки сидели рядом, чтобы смеялись над нашими шутками, чтобы освещали этот стол блеском своих раскосых глазок, чтобы наполнили всё вокруг цветочным ароматом. Вдруг, словно кто-то сверху услышал мои молитвы, потому что Баха, подойдя к нам и наклонившись над столиком, сказал, что к нам просятся две дамы. Мы ответили, что не против, и уже через мгновение, моя мечта воплотилась в реальность. В нескольких сантиметрах от меня находился приятный хрупкий локоток, гладкая ножка, закинутая сверху на другую, иссиня чёрные прямые блестящие волосики спадающие на миниатюрные плечики, разведённые тушью до невероятной длины разрезы в которых сверкали чёрные глаза. Я смотрел только на неё и слышал только её голос. В этот момент всё вокруг пропало, провалилось в бездну. Во всей вселенной осталась только маленькая восточная куколка с белой прозрачной кожей, маленьким треугольным носиком, тонкой извивистой ниточкой алых губ. Она представилась именем Амина, как назвалась вторая, я не слышал, да я её и не видел. Мне нужна была только эта куколка пахнущая новизной и чем – то ароматным, цветочным. «Интересно, а это её настоящее имя? – подумалось мне. Я слышал, что проститутки обычно называют себя другими именами. О том, что это были проститутки, у меня не было даже сомнений. Ну и что, мне было абсолютно всё равно. Может это даже к лучшему.
6
Щёлк – Баха вставил карточку в щель над выключателем и в комнате загорелся свет.
– Заходите девчонки, будьте как дома…
На маленький столик ставятся конфеты, тарелки с виноградом и фруктами, бутылка коньяка.
Щёлк – бутылка ополовинена, всё в дыму и запахе жареных семечек. Мой голос рассказывает что то смешное, Амина постоянно смеётся. Голос не останавливается, добавляет смешных историй, голос сыплет афоризмами и анекдотами, он добивает куколку, которая ужимается, задыхается от хохота, падает на кровать, и сучит кукольными ножками поднятыми кверху.
«Кыс – кыс – кыс». Это случится сегодня. Я уже готов. Нужно просто как-то решить…
– Мы пойдём вниз в бар, нам пива захотелось… – Я вижу весёлое лицо киргиза.
– Как все пойдёте? – Я недоуменно смотрю на пересаживающегося в коляску Длинного и вставшую с кресла подружку Амины.
– Да, все пойдём, погуляем часик, а может и больше… – Подмигнул мне мой друг.
Неужели он не хочет этого? Я не верю, что не хочет…
– Длинный, а ты? Оставайтесь… – я показываю на соседнюю комнату.
– Говорю же, мы пива хотим. Давайте тут, не скучайте…
Мы остаёмся одни. Она ужимается как ребёнок хихикает, лицо круглое и белое, как у гейши из японских фильмов. Я тянусь к её блузке, расстёгиваю несколько пуговок, пальцами раздвигаю таинственный занавес. Маленькие бугорки с белой прозрачной как пергамент кожей с просвечивающимися голубыми ниточками прожилок маленькие точками сосочки. Щупаю один бугорок, он как маленький круглый мячик, мягкий и тёплый. У меня же внизу всё твердеет выпрямляется, растёт, тянется к белому солнцу. Я пытаюсь приблизится к ней губами, осекаюсь, проститутки в губы не целуются. Она улыбается, мол молодец, понятливый, гладит ширинку, за которой всё в полной боевой готовности. «Кыс – кыс – кыс», она целует меня в шею, тёплый лепесток пускает по моему телу ток. Нужно что-то делать, это же не в первый раз. Нужно повалить её на спину, сорвать блузку, скинуть юбку, снять трусики, а потом…А что потом? Перекатиться на спину и снимать ушитые штаны со своих обрубков? Она конечно зажмурит глаза будто ничего не видит, она уже сейчас с закрытыми глазами. Она не хочет этого видеть….Нет я так не могу.
– Подожди! – Я отодвигаюсь, продолжая обнимать её за плечо. – Давай лучше выпьем.
– что-то не так? – спрашивает она.
– Всё так…со мной немного не так. Скажи, а вам за калек повышенную таксу платят?
– Да ну тебя, – она скидывает мою руку с плеча. – Я такому калеке как ты даром готова дать. Ты ещё калек не видел, у которых там пусто. – она ткнула пальцем, показывая мне ниже пояса. – А у тебя там в полном порядке и не только там.
– Ладно не обижайся! – я снова приобнял её за плечо. – Просто что-то накатило вдруг. Может в следующий раз? – Волна возбуждения ушла, будто её и не бывало.
– В следующий? Ты же завтра в Россию умотаешь.
– Всё – то ты знаешь. Ну, приеду ещё раз, если ты позовешь, или ты приезжай. Ты мне правда понравилась.
– Ага! А ты меня с распростёртыми объятиями встретишь, с моей то репутацией.
– Да какая репутация? Знаешь, я к этому ровно дышу. Конечно, всё это не очень хорошо и нужно просто во время завязать, как с куревом или бухлом. На тебе же клейма никто не выжигал. Так что ты ещё найдёшь себе нормального мужика.
– Твоими бы словами… – куколка щелкнула зажигалкой и задымила сигаретой палочкой. – Клеймо есть…я сама клеймо. Здесь про таких, как мы всё знают. Слухи впереди меня идут. Я изгой, отброс общества, инвалид похуже тебя. Мне даже домой в деревню путь отрезан, слухи и туда дошли. Мать украдкой от семьи приезжает, только ей я ещё нужна, единственному человеку на всей земле…. – Амина бросила окурок в рюмку с недопитым коньяком.
– Земля не ограничивается только этим городом и твоей деревней. Есть много других городов, в конце концов другие страны. Езжай в Россию…
– К тебе? – она засмеялась, а из наполненных доверху створок потекли чёрные ручейки.
– Приезжай ко мне! Вместе что – нибудь придумаем… – Наверное, последняя моя фраза прозвучала неуверенно, потому что она снова засмеялась сквозь слёзы.
– Смотри, возьму и приеду…
– Амина, дай мне свой телефон, я тебе звонить буду… – я перевёл разговор в практическое русло. Неизвестно как насчёт приездов и встреч, но звонить я точно буду.
– Не могу, этот телефон сутенёрский. У меня электронная почта есть. – Она взяла с тумбочки гостиничный блокнот и ручку и нарисовала на нём несколько непонятных каракулей.
– Это что ещё такое? – я недоуменно вглядывался в латинские буквы.
– Если у тебя будет доступ в интернет, можешь создать себе почтовый ящик и писать с него на этот адрес. Это несложно.
– Да, сложнее с интернетом. Но у нас в городе есть интернет – кафе, так что я попробую…нет точно напишу.
– Можно я тебя обниму, ты правда такой хороший. – Я крепко прижал к себе это маленькое хрупкое тело и жадно втянул носом аромат, идущий от её волос.
Баха и Длинный вернулись через час, как и обещали. На молчаливые вопросы, как мол всё прошло, я поднял вверх большой палец. Прощаясь с Аминой, я долго вглядывался в её лицо, пытаясь сохранить в памяти маленький треугольный носик, натянутую на скулах прозрачную кожу, по детски смотрящие добрые глаза этой восточной куколки.
Баха уже уснул, а мы всё сидели в своей комнате и молча пялились в телевизор.
– Знаешь, Длинный, у нас с ней ничего не было.
– Как не было, ты чего? Ну ты даёшь, мы же всё для этого сделали. Я с Бахой договаривался.
– Так это всё ты? – теперь я понял, что проститутки появились по просьбе Длинного.
– Спасибо тебе, конечно, но ты не думай, всё было классно. Мне показалось, что я даже влюбился. Всё было слишком уж через чур, поэтому и не смог.
– Не понимаю я тебя дружище!
– Я и сам себя не понимаю…наверное не судьба.
– Значит просто не время. Всё ещё будет Санька. Зуб даю, что я тебя женю!
7
Завтрак проспали, поэтому пришлось сразу же пообедать в ресторане рядом. Баха был через чур серьёзным и собранным и всем своим видом показывал, что наш отпуск закончен. По возвращении в номер он достал из-под кровати чёрный полиэтиленовый мешок и начал инструктаж. В мешке находилось восемь небольших пакетиков, запаянных сверху тройными швами. Пакетики были квадратные и пухлые.
– Грамм двести один, тяжёлая травка, или утрамбовали так? – сказал Длинный подбрасывая пакетик на ладони. Баха отобрал у него пакетик, сказав, что товар лучше лишний раз не трогать, так как он герметично запаян. Киргиз предложил вшить пакеты в обрез наших штанов снизу.
– Это самое надежное место. Если даже будут обыскивать, вряд ли полезут туда…
Наверное киргиз имел в виду, что прощупывать наши культи будет тяжело психологически, но что-то мне подсказывало, если уж будет обыск, то специально обученных этому людей вряд ли удержат какие то морально этические соображения. Но всё-таки этот вариант представлялся наименьшим злом, поэтому согласились на него. Баха тут же приступил к портняжной работе. Мы с Длинным сняли штаны и сидели на кровати в трусах, пока киргиз умело распарывал зашитый низ брючин, вкладывал туда по два пакета и замётывал всё двойными швами. Не прошло и пятнадцати минут, как всё было готово.
– Прошу примерить! – Баха тонкогубо улыбался.
Надевая штаны, я почувствовал, что они оказались короче. Груз упирался в мои культи, так что пояс оказался ниже, и было ощущение, что брюки наполовину спущены.
– Как в штаны навалил, – подтвердил мои ощущения Длинный.
Баха разглаживал пакеты снизу, трамбовал их содержимое и сантиметр за сантиметром подтягивал к верху брюки сначала Длинного, а потом мои. Со стороны могло показаться, что с нами работает профессиональный массажист. Поочерёдно гладя наши коленки, проверяя не будут ли выделяться или шуршать пакеты, киргиз рассказывал нам про маршрут.
– В шестнадцать часов мы должны быть на автовокзале, откуда отправляемся автобусом до Астаны. В десять часов утра автобус прибывает на автовокзал Астаны, откуда в двенадцать часов отходит автобус в Тюмень. В десять вечера мы должны оказаться на таможне. Что бы ни случилось, мы должны пройти казахский пост до двенадцати часов, потому что до этого времени там будет окно.
– Что за окно? – спросил Длинный.
– На досмотре в это время будут свои люди, после двенадцати часов они сменятся. – пояснил Баха.
– Ни фига себе! Так это вы им ещё отстёгиваете? – удивился Длинный.
– А ты как думал? Тут всё серьёзно.
– А чё же мы тогда заморачиваемся, – Длинный показал на обрез ног, где были замурованы пакеты. Можно просто так везти.
– Это на казахской стороне будет окно, а на Российской его нет.
– Чё же вы не позаботились?
– Мы не волшебники. На вашей стороне (киргиз почему – то не считал нашу сторону своей) досматривают не так серьёзно. Обычно казахи жестят, поэтому после них, кажется уже и смотреть нечего.
Закончив быстрый инструктаж, Баха предложил выдвигаться на автовокзал.
– Лучше приехать пораньше, чем опоздать.
Автобус походил на белоснежный лайнер. Комфортный, высокий с затонированными стёклами. Дорога до Астаны тоже оказалась шикарной, и лайнер плыл плавно, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Такая качка действовала на нас умиротворяющее и мы с Длинным почти всю дорогу спали поочерёдно сваливаясь головами друг другу на плечи. В Астану приехали вовремя. Билеты у Бахи уже были – купил заранее. Два оставшихся часа мы скоротали в небольшом кафе, где поели дунганской самодельной лапши и напились зелёного чая.
– Ну, ребята с богом, – сказал Баха, когда автобус с табличкой Астана – Тюмень подъехал к платформе. Это был точно такой же огромный лайнер, только перламутрового цвета. Эту часть пути я уже не спал. Глядя в окно на проплывающие мимо выгоревшие степные ковыли, я думал о предстоящей операции. В первый раз мне приходилось быть в роли контрабандиста, да ещё какого. Что там будет неизвестно, если бы всё было просто и абсолютно безопасно, Баха управлялся бы своими силами, ведь на нас он тоже здорово потратился. Нет, мы ему нужны, именно такие, инвалиды, которые одним своим видом должны рассеивать бдительность таможенников. А если это их только насторожит? Может они наоборот решат тщательно осмотреть двух инвалидов, которые зачем-то путешествуют по Казахским степям в сопровождении киргиза. Разве Баха имел опыт провоза наркоты с инвалидами, такими как мы? Конечно нет, и сейчас он не спит и волнуется. Я посмотрел на напряженную смуглую шею и плоский не касающийся подголовника затылок киргиза.
Из нашей компании не беспокоился только Длинный. Он мирно посапывал, и его лицо с открытым ртом, из которого свисала тоненькая ниточка слюны, болталось рядом с моим плечом. Я наклонил его голову к себе и подвернул плечо, так чтобы голове друга было мягче. Я смотрел на Длинного и успокаивался, потом переводил взгляд на бегущую за окном степь и снова начинал волноваться. Когда волнение начинало зашкаливать, я снова смотрел на мирно храпящего Длинного.
«Ты прав, дружище, разве есть на этом свете вещи, которых нам стоит с тобой бояться. Хотя всё-таки одна есть, её – то я и боюсь. Я боюсь тебя потерять. Боюсь, что если что-то случится, нас могут с тобой разлучить, разорвать единую плоть, которой мы прикипели друг к другу. Тогда я снова останусь один на всём белом свете. Я не хочу даже думать об этом. А знаешь, почему я боюсь? Потому что мы с тобой запустили чёрные бумеранги, точнее собираемся это сделать. Вдруг они в этот раз пойдут по кратчайшей траектории и уже через несколько минут вернутся, чтобы ударить нас по лобешникам. Может быть ещё не поздно всё остановить?»
Но автобус неутомимо скакал по кочкам, значит скоро граница. Уже поздно! Тогда нужно думать только о том, чтобы прорваться. Нужно успокоиться, волнение очень заметно для намётанного глаза. Я придумал, как себя успокоить. Если нас даже возьмут с поличным на этом посту, я буду просить, чтобы мы отбывали срок вместе, в одной колонии. Они не смогут нам отказать, мы же всё-таки инвалиды. А тогда не страшно! Тогда пусть идёт как идёт, пусть будет что будет. Тревога мгновенно растаяла, расщепилась в свете догорающего солнца, которое теперь палило степь красным огнём.
