Сергей Владимирович Еримия
Отблески купальского костра
Глава 17
От вчерашнего дождя остались лишь воспоминания. Улицы, которые днем ранее выглядели чистыми и ухоженными еще не вернулись в свое привычно-мрачное до уныния состояние, но слабый утренний ветерок уже посыпал редкие лужицы пылью, намекая на то, что ничто в мире не вечно, в том числе и чистота с красотою.
Анатолий Константинович толкнул тяжелую дверь подъезда и вышел на крыльцо. Задумчиво повертел в руках телефон, в динамике которого секунду назад звучал восторженно-взбудораженный голос уставшего и не выспавшегося Саши. Рассеянно пожал плечами, сунул аппарат в карман, достал сигарету. Закурил, глубоко затянулся. Выпустил струйку сизого дыма, закашлялся. «Надо завязывать с курением, как минимум, с утренними перекурами под кофе, – подумал он. – Пожалуй, с завтрашнего дня и начну. Завязывать. Вон у Витьки же получается…»
Огляделся – совершенно безлюдный двор. Ни людей, ни машин. «Похоже, я поспешил, рано вышел, ну ничего, – зашевелились мысли, – вон лавочка симпатичная, подожду». В тот же миг, прогоняя убаюкивающую тишину раннего утра, зазвучал нарастающий гул. Его источник стремительно приближался. Прошло лишь несколько секунд и на подъездную дорожку, громко взвизгнув шинами, влетел темно-шоколадного цвета блестящий хромированными деталями автомобиль. Знакомая машина! Входя в поворот, водитель немного снизил скорость, а выйдя из него, вдавил педаль газа в пол. Анатолий Константинович непроизвольно ступил шаг назад, рука сама собой нащупала дверную ручку.
Не думая сбавлять обороты, машина мчалась к подъезду и вот он момент истины. Скрипнули тормоза, противно завизжала резина, мощное авто дернулось и остановилось. Удивительная точность – пассажирская дверца оказалась точно напротив входной двери подъезда и стоявшего у нее Анатолия Константиновича. Плавно опустилось стекло. В окне двери показалось улыбающееся лицо Алены Сергеевны. Та лукаво подмигнула, наклонилась, толкнула, открывая, дверь.
– Вот и я, присаживайтесь! – радостно выкрикнула она. Ее глаза горели, так сразу и не определишь, в чем причина их блеска, радость встречи? Азарт гонки? – Доброе утро, надеюсь, вы не устали ждать?
– Здравствуйте! А вы оказывается из числа любителей быстрой езды? – с восторженностью в голосе поздоровался начальник экспедиции, устраиваясь в удобном кресле.
– Да, было дело, занималась, давно когда-то, в прошлой жизни, – Алена повернула раскрасневшееся от удовольствия лицо к пассажиру. – Ах, Анатолий Константинович, если бы вы знали меня лет этак… много тому назад, сейчас вы бы меня… не узнали. Точно не узнали бы, уж очень не похожи мы, я из той жизни и я из этой. Помнится, в детстве книжка была у меня любимая. О девочке-сорванце. Столько раз я ее перечитывала! Да, в те года я видела в ней себя. Подражать пыталась, и получалось, конечно же! Кто мячом окно разбил? Аленка! Кто яблоки в саду воровал – с дерева свалился? Аленка! Кто с мальчишками подрался? Также я. Дальше – больше. Почему-то подобное поведение в ту пору мне казалось правильным. Наверняка так бы и сейчас казалось, если бы не та гонка, да не тот мост над бездной вод. Что тут скажешь, не повезло мне тогда, не вписалась. Хотя, везение – занятная вещь. Кто скажет, в чем оно? Не я это точно. Как бы там ни было, тогда был просто случай. Один из тех, которые все меняют, кардинально, разом, одним махом…
Внимательно с лукавством и вызовом в глазах она посмотрела на Анатолия Константиновича, тот рассеянно кивнул.
– Неважно, просто так было и так случилось. Хотела гонять, хотела побеждать. Не получилось, не могу сказать, хорошо это или не очень, – Алена загадочно улыбнулась. – Но даже и сейчас бывает, вспомнится, накатит. Нечему тут удивляться, есть такие люди, для которых жизнь без скорости – не жизнь, я одна из них. Конечно, сейчас время другое, а вот раньше мало кто решался сесть ко мне в машину…
– Искренне рад, что вы уже не та! Я человек науки, мне ближе размеренность и спокойствие, – улыбнулся Анатолий Константинович и на всякий случай пристегнул ремень. – Поехали?
Предусмотрительность пассажира не осталась незамеченной. Похоже, Алена собиралась что-то сказать по этому поводу, но раздумала, только улыбнулась странной улыбкой, слегка печальной, чуть-чуть задорной и лишь немного игривой.
Вопреки ожиданиям машина плавно тронулась и неспешно покатила по двору. Свернула на дорогу и все также медленно направилась к выезду из города, прямо, на восток. Анатолий Константинович, нутром чувствуя подвох во всем происходящем, взглянул на спидометр, после на Алену, та кивнула, плотоядно ухмыльнулась и вдавила педаль в пол. Инерция втиснула ученого в мягкое кресло. Он мысленно перекрестился, давая себе обещание никогда более не поглядывать на чужие спидометры, особенно если за рулем машины очаровательная женщина…
Стрелка покачивалась у отметки «сто девяносто». Автомобиль весело мчался по совершенно пустынной утренней улице. Мощный двигатель упивался свободой, радовался тому, что никто не препятствует ему, никто не мешает как следует разогнать авто, показать все, на что способен.
Размышляя над тем, за что хвататься, если вдруг что-то пойдет не так, Анатолий Константинович краем глаза заметил патрульную машину, остановившуюся на очередном перекрестке. У раскрашенного капота стояли двое. Полицейские. Тут-таки представились кадры погони достойной хорошего детектива с последующим арестом и всеми прелестями подобной ситуации. Вот только ничего не произошло. Вообще ничего, похоже, у людей в форме было занятие куда более важное, нежели следить за соблюдением правил дорожного движения. Лишь заметив приближающийся низколетящий автомобиль, они синхронно отвернулись и сделали вид, что более всего на свете их занимает маленькое утреннее облачко, неспешно движущееся по небосводу. Анатолий Константинович скосил взгляд на Алену, ее лицо пылало от удовольствия, а в глубине глаз тлел яркий огонек, отблеск почти мистического пламени.
Взвизгнули тормоза. Машину занесло, благодаря чему она повернулась на девяносто градусов, идеально вписываясь в поворот. Легкое движение руки и двигатель заглушен, еще несколько метров авто катило по инерции, и вот остановилось, чуть не коснувшись бампером нижней ступеньки лестницы.
– Быстро добрались? – Алена взмахнула головой, отбрасывая назад тяжелые волосы. Ее глаза буквально пылали.
– Да! Ничего не скажешь… – Анатолий Константинович с трудом заставил свою непослушную руку разжать пальцы, схватившие ремень безопасности и открыть дверь. – Боюсь даже представить, как вы ездили тогда, в другие времена! Слушайте, а я ведь двоих патрульных видел! Мы же ехали километров под двести, а они демонстративно ничего не замечали…
– А, это! Понимаете, было дело. Остановили они меня… однажды… – тихо сказала Алена. Она прикусила губу и совершенно неожиданно густо покраснела. – Злая я была тогда, настроение скверное… вот теперь они от меня и шарахаются. Ладно, идемте!
Неусыпный страж – Ильинична, мрачно смерила взглядом Анатолия Константиновича. Беззвучно прошамкала губами, кланяясь Алене. Сняла с гвоздика ключ, протянула главврачу, та удивительно по-доброму улыбнулась вахтерше, кивнула своему спутнику.
– Предлагаю для начала выпить кофе. Все-таки рано еще. Скорее всего, «ваш пациент» спит, так что, время терпит…
Она вставила ключ в замочную скважину, попыталась провернуть механизм. Раздался тихий скрежет, ключ повернулся на четверть оборота и уперся в какое-то препятствие. Алена удивленно пожала плечами, надавила на ручку, дверь отворилась.
– А я полагала, что склероз будет много позже…
На этом сюрпризы не закончились. Стеклянная дверь также оказалась открытой, покачивалась она от сквозняка, порожденного влетающим в распахнутое окно легким утренним ветерком…
Медленно, будто через силу Алена повернулась к Анатолию Константиновичу. Ее губы сжались в тонкую ниточку, глаза заблестели, на мгновение показалось, что еще чуть-чуть, еще немного, и она заплачет, а то и вовсе разрыдается. Наверняка она сама это понимала, потому резко отвернулась и решительно вошла в кабинет, подошла к столу. Анатолий Константинович прошел следом, остановился рядом, проследил за ее взглядом. Улыбнулся:
– «Вечера на хуторе…» – на столешнице лежала знакомая книга. – Любите перечитывать?
Алена не ответила. Она пододвинула томик к себе. Вложенная между страниц будто закладка, из книги выглядывала тоненькая деревянная пластинка в форме сердца с округлым отверстием посредине – указатель от доски для спиритизма. Сама собой книга открылась…
– «Вечер накануне Ивана Купала», – Алена, которая, казалось, мгновение назад собиралась плакать, совершенно искренне рассмеялась. – По-моему это ваша любимая повесть! Да, ничего не скажешь, умеет объяснить, когда хочет…
– Кто умеет? – не поспевал за ней Анатолий Константинович.
– Что вы говорите, – девушка мгновенно стала серьезной.
– Вы сказали, кто-то умеет объяснять, вот я и спросил кто?
– А! Не обращайте внимания. Идемте, прогуляемся…
В коридоре они столкнулись с огромным санитаром. Увидев Алену, тот смешно поклонился, и, двигаясь боком, скрылся в ближайшей комнате. Некоторое время его испуганный взгляд следил за ними через щелочку в приоткрытой двери, вот только его поведение никого не интересовало.
Театральным жестом Алена распахнула дверь. На постели, укрытый, просматривался силуэт человека. Громко цокая каблуками, она подошла к кровати, сдернула одеяло. Под ним лежали две подушки…
5 июля 2013 года
Анатолий Константинович
– Вот и съездил, называется, вот и разжился информацией, вот и поговорил!
Вообще, нет-нет, да и появляется странное ощущение, будто бы экспедиции как таковой уже нет. То есть цель осталась, люди тоже никуда не делись, но глобально, в целом, нет ничего! Впечатление, будто все мы просто зрители, которые внимательно во все глаза смотрят на сменяющиеся картинки. Смотрят, глазами мигают, а ничего сделать не могут. Причем не только повлиять не могут на происходящее, не могут даже более или менее внятно объяснить самим себе, что собственно происходит. Такое вот безобразие получается…
Да, все именно так, тут уже вопрос не в том, чтобы что-то предугадать, тут хоть бы просто разобраться, сориентироваться. Взбалмошно все как-то, нелогично. Имеем камеры, которые фиксируют непонятно что, приборы отказывающиеся работать, можно еще добавить растительность, у которой также имеется свое мнение. Плюс то ли призраки, то ли утопленники, к ним и обычные люди бегущие… куда-то…
Нет, я все понимаю, человек, на то и человек, чтобы делать то, что ему вздумается, бежать куда вздумается, но мне-то от этого не легче!
Это я о дне сегодняшнем – приехал в клинику, думал пообщаться с человеком, так он взял и убежал! Куда это годится! Попытался с Аленой поговорить, а она лишь улыбается странной такой улыбкой, не веселой, но и не грустной, будто бы тревожит ее что-то, будто волнуется за кого-то. Да за него беспокоится, ведь он не столько «мой», сколько все-таки «ее»…
Жаль, что ничего нового я так и не узнал. Ну да ладно. Кое-что хорошее у нас все же имеется. Похоже, Игорь разобрался в «овражных» аномалиях. Надеюсь, они с Сашкой правильно акценты расставят, не то и вовсе все развалится…
Глава 18
Частая дробь нервировала. Сонное сознание пыталось игнорировать навязчивый стук, вот только ничего у него не получалось, более того, источник звука, не иначе как понимая, что его пытаются не замечать, удвоил усилия, стал стучать чаще, стал стучать громче.
Преодолевая немыслимое сопротивление, глаза открылись. Они увидели именно то, чего и следовало ожидать, а именно, ничего. Сплошная тьма вокруг, ни огонька, ни отблеска, ни намека на таковой. Глаза медленно мигнули, раз, еще раз. Закрылись, открылись, но ничего не поменялось, одна радость – стук прекратился.
И без того неимоверно тяжелые веки буквально налились свинцом, они не сомкнулись, нет, они захлопнулись. Несколько минут блаженной неги, иллюзия приближающегося сновидения и снова он – изрядно поднадоевший стук.
– Нет, но это просто безобразие какое-то! – в просторной комнате слова прозвучали глухо, угрожающе, правда, чуточку плаксиво, с нотками просто-таки детской обиды.
Человек, лежащий на постели услышал свой голос и подскочил от неожиданности. На мгновение показалось, будто тело преодолело неумолимую гравитацию и зависло над мягкой тканью простыни, пусть невысоко, пусть ненадолго, но ведь не в этом суть! Главное – он почувствовал то, чего не чувствовал очень и очень давно, он почувствовал свое тело! Странное ощущение, с одной стороны обыденное, а вот с другой…
Медленно, будто боялся уронить, он приподнял голову, несколько раз мигнул глазами, мысленно убеждая их видеть. Сработало. Разгоняя ночную мглу, один за другим проявлялись предметы. Неяркие их очертания, нечеткие, но это только начало!
– Не знаю, кто меня разбудил, но спасибо ему огромное… – пробудившийся сел на постели, выпрямился, замер, немного пошатываясь. – Очень даже своевременно…
Взгляд по-кошачьи ярких глаз скользнул по убранству комнаты. Потолок, люстра, обычные стены с обычными обоями. Ковры, похоже, работа старых мастеров. Низенький столик, на нем доска с буквами, своеобразное средство общения, указатель симпатичный такой, вырезанный в форме сердечка, а в центральном округлом окошке короткое, но емкое слово «да» – финальный аккорд недавней беседы.
Все получилось – глаза не подвели. Лишь несколько минут прошло, а они видели не хуже чем средь бела дня. Это радовало, как и то, что вслед за зрением возвращалось умение мыслить. Быстро возникло понимание ситуации, созрел план, за ним поспешило желание действовать.
Всего несколько секунд и мужчина у двери. Остановился, снял с вешалки, будто специально там оставленный теплый больничный халат. Примерил, скривился, представляя себя в столь нелепом одеянии. Внимательно, будто просвечивая, осмотрел дверь. Сама собой зародилась уверенность – открыто. Причина подобной мысли была ему неведома, но искать подоплеку желания не было. Зачем, если можно просто проверить?!
Рука прикоснулась к круглой металлической ручке. Легко провернула ее. Совершенно беззвучно дверь отворилась. Украшенная длинными торчащими в разные стороны волосами голова пациента высунулась в коридор. Замерло сердце, остановилось, чтобы не мешать работе органов слуха. Тишина. Пронзительный взгляд острых глаз пробежался по коридору, отмечая двери, ковровую дорожку, лестницу. Никого…
Разбуженный назойливым стуком незнакомец перешагнул через порог, лениво толкнул дверь, ступил несколько шагов в направлении лестницы, остановился, отрицательно покачал головой. Похоже, он передумал. Так и есть. Приглушенно хихикнул, кивнул, на лице заиграла задорная улыбка. Вернулся в комнату-палату. Подошел к постели, взял две большие подушки, смял, положил на кровать, изо всех сил стараясь придать им форму лежащего тела. Довольный своей выдумкой кивнул, укрыл муляж одеялом. Подошел к доске для спиритических сеансов, взял пластинку-указатель.
Вышел. Аккуратно закрыл за собой дверь, потянул на себя, чтобы убедиться в том, что она действительно закрыта. Остановился, задумался. Воображение тут-таки взялось за дело, нарисовало яркую и цветную картину – молодая красивая женщина с удивительными изумрудными глазами, она выходит из его комнаты, идет прямо по коридору. Проходит мимо лестницы. Последняя дверь направо. Достает ключи. Открывает. Заходит.
– Ключи… – прошептал он.
Направление мысли изменилось. Вот уже зеленоглазая красавица выходит из кабинета. Спускается. Вахтерша. Ключи на гвоздике…
– Спасибо! Ты никогда меня не подводило, – поблагодарил он свое услужливое воображение и направился к лестнице, будучи целиком полностью уверенным в том, что охрана крепко спит.
Все получилось. Минутой позже пациент то ли лечебницы, то ли пансионата стоял у двери, разглядывал табличку «Главврач», часто пожимал плечами, безрезультатно пытаясь вникнуть в смысл этого слова. Отмахнулся от глупых мыслей, провернул ключ, шагнул в кабинет. Точнее, попытался. Дорогу преградила дверь. Прозрачная, совершенно невидимая на фоне общей ночной серости. Мысленно выругался, принялся ощупывать гладкое стекло. Рука нащупала узкую щель, пальцы попытались протиснуться меж двух листов стекла, но ничего из этого не вышло.
Вновь подключилось воображение. Ярко во всех красках оно воссоздало кабинет со всем его убранством. Стеклянная дверь на переднем плане, стеклянная же стена. Повинуясь силе мысли, стекло обрело цвет и фактуру камня, получилось довольно-таки реалистично. Те же метаморфозы произошли и с остальными тремя стенами. Сомкнулись в воображении стеклянные панели, образовав огромный аквариум размерами с комнату. Тут-таки из воображаемой люстры пошел воображаемый дождь, наполняя комнату чистой прозрачной водой, под ней скрылась мебель, она поглотила окно, оказавшееся по-настоящему герметичным. Гладкая поверхность пошла рябью, а в толще вод удивительно яркая блеснула крупная чешуя. Созданная разыгравшимся воображением картина несколько секунд стояла перед глазами, совершенно не желая таять…
– Отстань! Это и так понятно, очень уж кожа у нее мягкая и нежная, по-другому и быть не может, но я не об этом… – он отмахнулся от творения собственной фантазии.
Видение растворилось. Воображение заработало вновь. На этот раз оно ограничилось простой констатацией факта – изобразило ключ от кабинета, висящий на кольце, а рядом с ним белую прямоугольную пластинку, с изображенным на ней навесным замком…
Зажужжал невидимый в темноте механизм. Стеклянная преграда отошла в сторону. Путь был свободен, можно было заходить, но без пяти минут бывший пациент вдруг засомневался, как-то некрасиво получалось, она для него старается, а он шутки шутит! «Никакие это не шутки, это послание. Мол, все у меня хорошо, и вообще. Кстати, нечего стоять, ждать непонятно чего, спешить надо, наверняка, путь неблизкий, идти мне еще и идти…» – прошептал он и вслух добавил:
– Знать бы еще куда идти. Не думаю, чтобы у нее в кабинете нашлась карта, ну да ладно, сам разберусь…
Минута и он снова внизу. Тихо звякнув, ключи замерли на гвоздике просто над головой дремлющей вахтерши. Та улыбнулась сквозь сон и, кажется, кивнула. Щелкнул турникет. Скрипнула входная дверь. «Свобода! Правда, надо еще понять, как ней воспользоваться…»
Снова частая дробь. Еле заметная в нечетком ночном пейзаже, на ветке ближайшего дерева проявилась птичка. Маленькая, юркая и удивительно цветастая. Подражая дятлу, тоненьким клювиком она стучала по коре, на удивление умными глазками поглядывала на незнакомца. Обрадованная тем, что на нее обратили внимание, она приглушенно чирикнула, взлетела, часто взмахивая крыльями, облетела вокруг человека. Тот коротко кивнул, шагнул вперед, птичка перестала кружить и, порхая, будто удивительная пернатая бабочка, полетела вперед. Сомнений не оставалось, надо идти и идти за ней, наверняка она знает куда…
Стоило человеку в больничном халате выйти со двора лечебницы, как на пороге показался огромный санитар. Он посмотрел вслед уходящему пациенту, печально махнул тому рукой на прощанье, вздрогнул, услышав, как позади него открывается дверь. Обернулся, облегченно вздохнул. Еле передвигая ноги, на порог вышла вахтерша. Она удовлетворенно кивнула, он снова вздохнул, но уже печально, низко наклонился, втянул голову в плечи, не иначе как представляя во всех деталях день грядущий…
Глава 19
Солнце еще не успело пробиться сквозь густой лиственный покров. Не осушило оно обильную росу капельками бриллиантов покрывающую каждый листочек. Все это будет, обязательно будет: палящий зной, духота, вызванная нежеланием местной флоры расставаться со столь полезной для роста растений влагой. Только будет это позже, много позже, через несколько часов, как минимум…
Одинокий лучик чудом пробился сквозь листву и ярким пятнышком упал на тропинку. Чуточку поплутал он в поисках того, кого можно согреть, кому можно уделить капельку внимания. Случайно наткнулся на колючую спинку одиноко дремлющего на моховой подстилке ежика. Согрел зверька ласковым солнечным теплом, отчего мирно спящее животное потянулось, перевернулось на спину, подставило столь приятному средь утренней прохлады теплу незащищенное, но тоже жаждущее ласки брюшко.
Все еще не проснулся еж, устал он. Всю ночь шустрый зверек не покладая своих коротких лапок выискивал жуков, собирал личинки, запасал жир, готовился к зиме, пусть до ее начала еще много времени.
Как правило, старшие его сородичи с наступлением утра прячутся и не покидают своих потаенных жилищ до наступления вечера. Наверняка и этот малыш спешил укрыться от любопытных взоров да чуточку не рассчитал. Возраст тому причина, возраст и только он. Переоценил зверек свои возможности, выдохся, а потому и уснул просто на тропинке.
Спал ежик, тихо посапывая, нежился в луче нечаянного тепла, и не подозревал, что над ним нависла опасность. Нависла в самом буквальном смысле этого слова.
Опасностью была нога. Человеческая нога, обутая в тяжелый кожаный армейский ботинок. Опускалась она все ниже и ниже, почти коснулась спящего зверька, отклонилась лишь в самый последний момент. Человек, конечность которого угрожала если не жизни то здоровью, несчастного животного заметил освещенного одиноким лучом ежика, смешно подпрыгнул на носке другой ноги, стараясь перескочить ни в чем не повинное живое существо. Снова подскочил, теперь уже в попытке удержаться на ногах. Не смог, громко вскрикнул, ухватился за тонкую веточку, сломал ее и рухнул на землю, немного скатившись со склона.
Испуганный возгласом человека ежик тут же проснулся, повинуясь защитному инстинкту, свернулся в клубочек и принялся, как он полагал угрожающе, сопеть.
Человек, который чуть не раздавил животное, поднялся, небрежно отряхнул брюки, точнее то, что совсем недавно было брюками. Глуповато хихикнул, подошел к зверьку и присел рядом. Тот свернулся плотнее, демонстративно пошевелил острыми колючками, намекая на то, что он готов защищаться, вот только любопытство, присущее каждому живому существу, чей возраст подпадает под категорию «юность», заставило зверька одним глазком взглянуть на незнакомца.
– Ну, здравствуй, еж обыкновенный! – к удивлению животного вежливо поздоровался человек. – Надо же, я ведь чуть тебя не раздавил! Не лучшее место ты выбрал, чтобы поспать…
Не обращая внимания на сопение недовольного зверька, человек поднял его, запустил пальцы под колючки. Сам толком не понимая, как это получилось, ежик распрямился и стал на четыре лапки просто на ладонях незнакомца. Тут-таки страх отошел на второй план, еще бы, ведь он впервые в жизни встретил существо, против которого бессильны острые колючки. Он немного поразмыслил и счел разумным осмотреться. Человек отвечал взаимностью, внимательно изучал колючего, вертел его, разглядывал, при этом приветливо тому улыбался. Ежик тут-таки решил, что человек не опасен, перестал сопеть, смешно чихнул, тщательно обнюхал державшие его руки, поднял мордочку, взглянул черными пуговками глаз на человека, степенно кивнул, ожидая продолжения.
В качестве такового человек опустил руки и осторожно поставил зверька на землю. Тот застыл на месте, не иначе как в растерянности мотнул головой, еще раз внимательно посмотрел на человека, подмигнул тому на прощанье и шустро метнулся в кусты. Некоторое время слышался шелест сухих листьев, но скоро все стихло.
Человек добродушно улыбнулся, проследил за покачивающимися ветвями кустов, поправил лямки рюкзака на плечах и быстрым шагом, но теперь уже внимательно глядя себе под ноги, поспешил к выходу из оврага.
Примерно на полпути он остановился. Проследил взглядом за тропой, что взбиралась вверх, оглянулся обратно и вдруг без какой-либо видимой причины помрачнел. Низко наклонил голову, пошел дальше, медленно, еле передвигая ноги. Это все последствия незапланированной остановки – утреннего путника догнали и захлестнули воспоминания. Он попытался даже возразить самому себе, задумался, есть ли у него причины для плохого настроения? Ответ напрашивался сам собой – есть! Разве может быть иначе! Всю ночь просидеть на дереве, а утро начинать с улыбки…
Ближе к финалу подъема он резко остановился. Просочившийся в утреннюю полудрему просыпающегося леса звук заставил его вздрогнуть. Медленно, с отчетливо читающимся страхом в глазах, он обернулся, посмотрел вниз, не увидел ровным счетом ничего, огляделся по сторонам. Застыл, безрезультатно пытаясь победить дрожь в коленках. Прислушался, почти минуту стоял, размышляя, потом резко сбросил рюкзак, присел у него и извлек из бокового кармана мобильный телефон. Тот еле слышно жужжал и подмигивал ярким экраном.
– Так точно, Анатолий Константинович! Да, конечно, все нормально, переночевал, возвращаюсь домой. Спасибо, но знаешь, нет. Я бы составил тебе компанию, но точно не сегодня, мне бы в душ, переодеться во что-нибудь, что более или менее напоминает одежду, да поспать пару часиков. Ага, хорошо, вернешься, поговорим… – Саша, а это был именно он, внимательно посмотрел на погасший экран телефона. Мигнул глазами, рассеянно пожал плечами, будто только теперь вспомнил, где находится, хихикнул, чувствуя, как губы сами собой расплываются в улыбке. – А почему я, собственно, такой мрачный! Все не так уже и плохо! Да, было дело, просидел всю ночь на дереве, да, дятла изображал. Ну, так кем, скажите на милость, быть толковому биологу, если не дятлом?
Сидеть на дереве, изображая птицу или просто некое неведомое существо не было целью вылазки. Это уже после, само собой так получилось…
Не надо было даже открывать глаза, чтобы понять очевидное – утро уже близко. Об этом шептались ветви, на это намекал чистый и на удивление прохладный воздух, это же твердил отблеск все еще прячущегося за горизонтом солнца. Но более всего старался ветер, практически неощутимый он раскачивал ближайшие веточки, создавая иллюзию жизни, дразнил, меняя яркость света, пробивающегося сквозь сомкнутые веки. Перемена освещения способствовала пробуждению, она и только она. Как-то сразу захотелось открыть глаза, потянуться, сбросить оковы сна и сделать что-то хорошее, что-то полезное.
Очередное дыхание ветерка, очередная его шутка. Повинуясь движению воздуха, к самому носу дремлющего биолога подлетело семечко с собственным пушистым парашютом. На долю секунды оно влетело в нос, отозвавшись отвратительным ощущением, пощекотало и тут-таки улетело. Организм же не смог не отреагировать. В одно мгновение легкие наполнились воздухом, готовясь забросить шустрое семечко как можно дальше, но что-то пошло не так. Чихнуть не удалось, да и ладно…
Саша громко зевнул и медленно открыл глаза. Получилось. Веки поднялись, впуская в сознание окружающий мир. Часто замигали они, силясь отделить вымысел от реальности, да так и замерли, взмыв максимально вверх. То, что видели глаза, мозг воспринимать отказывался, не без основания греша не разыгравшееся воображение
Очередное усилие над собой. Веки сомкнулись. Несколько глубоких вдохов вернули иллюзию контроля над ситуацией и вот вторая попытка – глаза снова отрыты. Осторожно, рывками, взгляд опустился вниз. Замер. Застыл. Несколько томительно долгих мгновений и он пополз обратно. Остановка. С исключительно научным интересом Саша осмотрел висящего вниз головой жука. Тот раскачивался, держась одной лапкой, шевелил всеми остальными, стараясь схватиться за соседнюю веточку. Занимательно зрелище! Просто не жук, а цирковой гимнаст, правда, о страховке тот не подумал, а зря. Не удалось ему ни удержаться, ни найти другую опору. Сорвался он. С глухим стуком ударился о сухой сук, что рядом с лицом почти проснувшегося Саши, отскочил от него, попал биологу в нос и исчез внизу в зеленовато-серой бездне.
Преодолевая все разрастающийся страх, Саша скосил взгляд вниз и проследил глазами за падением жука. Увидел, как тот из довольно-таки серьезных размеров насекомого превратился в ее различимую точку, а после и вовсе исчез из виду. «Скорее всего, там, внизу, жук опомнился. Наверняка расправил крылья и полетел, – промелькнула не лишенная логики мысль. – Вот тебе и страховка. Значит, все-таки жук о ней думал. А подумал ли я?»
Мигнув глазами раз-другой, биолог впустил в свое сознание ту истину, с которой не поспоришь – он сидел на дереве! Более того, расположился практически на самой верхушке высоченной сосны. Очень может быть, той, которая полукруглой кроной высилась над всей растительностью оврага, хотя не обязательно. «Вот так пробуждение!» – не удержалась, чтоб не съехидничать зловредная мысль.
Не иначе как в подтверждение правильности понимания ситуации и восприятия мира, Саша все-таки чихнул. В тот же миг ветка, державшая его, ритмично качнулась, послышался отчетливый громкий треск. На мгновение показалось, что темная бездна стремительно приближается, но к счастью это была лишь игра на смерть перепуганного воображения.
Пожалуй, надо было что-то предпринимать. Для начала разработать хоть какой-нибудь план…
Саша осмотрел себя, непроизвольно отмечая, что усаживаясь, выбрал правильную позу, как минимум, устойчивую. Он сидел на деревянном «тройнике», месте, где толстый сук расходился на две чуть менее толстые ветки, при этом ногой умудрился буквально оплести ствол. Пальцы правой руки намертво вцепились в удачно расположенную просто как поручень в автобусе ветку над головой. Суставы побелели, не иначе как от чрезмерного напряжения, а ногти превратились в синюшно-сиреневые овалы, совсем как те, что зафиксировала памятная камера, прежде чем ее сплющило. Левая рука оказалась в более выгодном положении. Висела она безвольно, медленно, будто сама собой раскачивалась.
Немало усилий потребовалось, чтобы заставить хоть одну конечность нормально функционировать. Сашин лоб покрылся испариной, а сердце грозило выскочить из грудной клетки, но он все-таки добился результата. Рука, которая недавно безвольно висела, поднялась вверх, схватилась за ветку-поручень и принялась отгибать застывшие пальцы другой руки. Несколько минут титанических усилий и лишенная опоры и нормального кровообращения правая конечность безвольно повисла вдоль туловища. Это была маленькая, но все-таки победа, вот только какой ценой! Долгое время передавленные сосуды вернулись в нормальное состояние, в них потекли ручьи свежей крови. Одновременно множество воображаемых колючек вонзились в кожу, от чего захотелось громко взвыть, но был ли в этом смысл…
Несколько минут на отдых и новое испытание. Саша подтянулся на одной руке, давая возможность потоками крови наполнить вены и капилляры ног. Вместе с потоками крови вернулись ощущения, отвратительные ощущения. Сразу и сильно заболели мышцы. Судорога свела левую лодыжку, боль пронзила все тело, Саша чуть не выпустил спасительную ветку, чудом совладал с собой.
