Вета Маркова
Прости за любовь
– Мы все тебе поможем, и у тебя всё получится. А теперь пойдём, я тебе покажу твой новый кабинет.
Я обалдело впиваюсь взглядом в Анну Павловну. Что? Новый кабинет? Я не ослышалась? Я думала, что она меня сейчас же уволит, после всего случившегося. А она…
– Помещение старое. А вот мебель и расстановка новая. Ничего не должно напоминать о случившемся. Пошли. У нас как раз комплект новой мебели на складе залежался. Маше давно предлагали, но она всё отказывалась.
Направляемся в сторону кабинета, а оттуда слышен голос Танюшки. Подруга командует…
На пороге кабинета останавливаюсь. Медлю. С трудом переступаю порог, понимая, я не смогла бы зайти утром в кабинет, за стол сесть не смогла бы. Татьяна всю мебель расставила по-своему и получилось намного лучше. Да и мебель светлых оттенков мне больше нравится, с трудом переношу тёмные тона и тёмную обивку, хотя и понимаю, что это более практично. Стол Танюшка поставила ближе к окну, рядом два удобных стула с полукруглыми спинками для посетителей. В кабинете ещё появился небольшой диванчик, кресло и журнальный столик.
– Смотри, Вик! Ведь здорово же получилось?.. А то тёмно-коричневая мебель только скуку навивает, а теперь светленькая. Солнышко в ней так и играет, – Таня явно была довольна перестановке.
Анна Павловна осматривает внимательно кабинет, и, убедившись, что всё сделано правильно, отпускает рабочих.
– Вика, охранник, что вчера пропустил пьяного посетителя, уволен, как и любовница твоего бывшего. Больше такого у нас не должно повториться. Работай спокойно. А остальное мы все вместе преодолеем. Хорошо?
Анна Павловна смотрит на меня заботливо, как бы по-матерински пытаясь приласкать и отогреть мою застывшую душу взглядом. Я не могу ничего другого, как пообещать всё преодолеть.
Раздаётся робкий стук в дверь и на пороге кабинета появляется мой первый пациент на сегодня.
– Удачи, Виктория Вадимовна. Работайте. Во время перерыва загляните ко мне, – и Анна Павловна выходит из кабинета, одарив меня своей доброй и чистой улыбкой.
Глава 21
За работой Виктории удалось забыться. День прошёл спокойно. В конце рабочего дня в кабинет заскочила Танюшка.
– Ты освободилась? – и после утвердительного кивка Виктории, добавила. – Тогда поехали домой. Нужно ещё успеть в магазин заскочить. Купить что-нибудь к столу. Сегодня у нас девичник!
– Что? – Вика не понимающе уставилась на подругу. Ей не хотелось никого видеть, даже общество подруги немного напрягало, а здесь девичник…
– Викуль, не обижайся, но я вчера вечером за тебя отвечала на телефонные звонки. Не стала утром тебя грузить, ты не была готова к разговору.
– А сейчас готова? – Вика внимательно посмотрела на подругу.
– Отчасти… – ответила Таня, без тени сомнения в своей правоте. – Вчера настойчиво звонил Генрих. Ему пришлось ответить первому. Нельзя мужчину в неведении так долго держать. Он очень был взволнован, пришлось сказать, что у тебя сильно голова разболелась, и я тебя накормила, дала таблетку и спать уложила. Вроде бы поверил, – Таня посмотрела украдкой на подругу, пытаясь понять её реакцию, но Вика продолжала безучастно смотреть в окно. – Из разговора с ним узнала, что если ты не ответишь на следующий звонок Дашки, то та обязательно приедет несмотря на позднее время. Когда Даша позвонила, пришлось ответить. Только вот она в головную боль не поверила, сегодня приедет выяснять правду. Поэтому у нас сегодня девичник.
Татьяна замечает, как подруга напрягается, но ничего не спрашивает, лишь бросает взгляд в её сторону. А Вики очень хочется спросить у подруги, что она поведала Дашке, но не спрашивает. Зачем? Вечером и так всё узнает от Даши. Дарья хитрить не умеет, проболтается.
Дарьяна не заставляет себя долго ждать, но приезжает не одна. Её привозит Игорь, он же и провожает её до квартиры Генриха. Оставшись на немного с девчонками, мужчина весело развлекает их, пьёт кофе, уточняет не нужно ли что-нибудь в магазине и собирается домой, пообещав Дашке приехать за ней завтра утром и взяв с неё обещание не капризничать.
Дарья проводит его до двери, в прихожей Игорь о чём-то тихо разговаривает с Дашей и уезжает.
Если бы Вика не была так сильно погружена в свои горькие мысли, она бы заметила, как мужчина рассматривал её подругу, и как Татьяна пыталась скрыть свою застенчивость и мило краснела под его настойчивым взглядом. Но всегда внимательной Вике сегодня было не до них.
– Всё, девочки, теперь мы одни. Мне удалось избавиться от этого надоедливого мужчины. Представляете, только сегодня обнаружила, что страховка на машину просрочена. Дома я без машины обхожусь… – Дарья пыталась привлечь внимание Вики и втянуть её в разговор, но пока безрезультатно. – Пришлось у Игоря помощи попросить. Танюш, как тебе мужчина. Правда, шикарен? Притом свободен… Один минус – немного бабник. Но это временно, до тех пор, пока свою спутницу не нашёл.
Вика даже бровью не повела, хотя Дашка на это рассчитывала, ведь разговор касается её подруги. Зато Таня, попыталась спрятать заинтересованную улыбку.
– Интересный… Но я не ищу приключений…
Распив бутылку вина, привезённую Дашкой, Татьяна с Дашей всё-таки смогли заставить Вику выговориться, выплакаться и заставили улыбаться.
Потом они втроём общались по скайпу с Германом и Генрихом, Дарья дразнила братьев весёлой компанией.
Одним словом, вечер удался, но… Вика лишь умело скрывала свои переживания. Для неё практически ничего не поменялось. Ей было всё также тяжело, больно и мерзко.
Татьяна вчера долго разговаривала с Дашей по телефону, решив найти у Даши поддержку и доверить той историю Вики. Поэтому и Игорь не случайно появился сегодня в квартире Генриха, Дашка попыталась воспользоваться его феноменальными способностями.
Уходя Игорь шепнул Дарье:
– Вика винит во всём случившемся себя. Нужно убедить её в обратном. Ей очень тяжело и больно, но она закрылась в своей ракушке. Прочитать, что произошло не смог, в душе непроглядная темнота, извини.
– Спасибо, Игорь.
– Дашка, по дружбе узнай о подружке Виктории что-нибудь, – неожиданно попросил Игорь.
– Понравилась? – ехидненько улыбнулась Дарья.
– Интересная… – многозначительно ответил мужчина и сбежал за дверь.
Глава 22
Генрих
С трудом переношу разлуку с Викой. Эти две недели кажутся вечностью. Каждый день общаюсь со своей девочкой по телефону, но мне этого мало. Я хочу не только слышать её нежный голосок, но и видеть, чувствовать. Вика устроилась на работу, ей там всё нравится. Вика так увлечённо обо всём рассказывает, только вот всё это не приносит мне спокойствия.
В один из вечеров не могу дозвониться до Вики. Мы с ней успели уже пообщаться утром, потом переписывались днём, во время обеда Вика мне звонила сама. Общения было достаточно. Но вечером как-то нехорошо защемило в груди, защемило и не отпускает.
Решаю позвонить, но Вика не берёт трубку ни после первого звонка, ни после второго, ни… Сердце разрывает тревога и предчувствие чего-то плохого. За какой-то час я успеваю себя накрутить так, что хоть пешком иди. Выдыхаю, когда после очередного долгого звонка трубку берут, но берёт не Вика, а её подруга, хотя и объясняет причину отсутствия Виктории рядом головной болью моей девочки. В головную боль верю с трудом. Вернее, не верю вообще, но заставляю себя поверить, запихнув сомнения подальше и поглубже.
И именно после этого вечера чувствую изменения со стороны моей девочки. Её накрывает волна задумчивости, исчезает игривость из голоса, Вика постоянно напряжена и насторожена. При разговоре взвешивает каждое слово, словно боится сказать что-то не то.
Поэтому последние дни в Германии для меня кажутся адом, несмотря на то, что рядом находятся мои родители, которых я боготворю и безмерно уважаю.
Герман, как никто другой, понимает меня. Во время перелёта брат старается поддержать, но…
– Генрих, прошу только, не руби с плеча. Чтобы не случилось, дай ей возможность выговориться и оправдаться, если будет в чём.
– Ты что-то знаешь?
Я смотрю на брата во все глаза, пытаясь понять, он что-то знает или это лишь его предположение, одна из версий. А Герман, дав возможность мне немного переварить сказанное им, продолжает.
– Ничего я не знаю, только то, что рассказывал ты и Дарьянушка. Ей Вика очень нравится, они часто общаются, – но это для меня не было секретом, Вика тоже было в восторге от Дашки. – Пойми, ты ворвался в её жизнь так стремительно. Она до сих пор до конца не понимает, что с ней произошло. Генрих, если не хочешь её потерять, не дави на Вику. Она очень нежная и хрупкая.
– Возможно, но она упёртая, как сто баранов. Переубедить её невозможно. Как здесь можно быть рядом и не давить, – пытаюсь возразить я.
– Я тебе сказал, ты меня услышал, Генрих.
Вот именно эта фраза заставляет меня задуматься, всё осмыслить и принять решение, дав Вике возможность привыкнуть ко мне.
По прилёту спешу домой, как, впрочем, и Герман. Брат даже на чашку кофе не заходит, поднимается ко мне только взять ключи от машины.
Я же, позвонив Виктории, сообщаю, что я дома, с нетерпением жду её окончания рабочего дня. Встречаю Вику с работы на ступеньках её офиса. Девочка рада меня видеть, спешит на встречу ко мне, но в самый последний момент останавливается, и улыбка пропадает с её лица. Что произошло? Что помешало ей впорхнуть в мои объятия так, как прежде?
Я делаю последний шаг, разделяющий нас, и заключаю свою маленькую в объятия, целую. Вика, хотя и отвечает на поцелуй, но как-то осторожно. Что не так? В моё отсутствие явно что-то произошло. В этом я уже уверен на все сто. Только вот ЧТО? В этом придётся разбираться.
Виктория
Сегодня приехал мой любимый мужчина. Нет его на свете лучше! Но мне не суждено быть с ним рядом. Хотя меня и Таня, и Даша, и Анна Павловна в один голос убеждают в обратном, уверяя, что то, что случилось со мной, может случиться с любой женщиной и нельзя на себе ставить крест. Но я так не могу. Я недостойна Генриха.
Накануне его приезда, целый вечер готовила речь, репетировала, как я отдам ему кольцо и исчезну из его жизни. Утром всё повторила ещё раз. Но, увидев Генриха на ступеньках центра, не могу сказать ни слова, словно онемев, любуюсь этим шикарным мужчиной и всё.
Мой мозг противится моему решению. Я не могу добровольно от него отказаться. Любуясь Генрихом, на ум приходит «сам не ням и другому не дам», и я решаюсь идти до конца. Решаю обязательно ему всё рассказать, но не сейчас, чуть позднее. А пока просто не подпускать его к себе очень близко, в тем более не пускать в спальню. Очень хочется ещё хоть немного понежиться в объятиях его синих омутов. Я уверена, как только он всё узнает, сам выставит меня за дверь…
Поймав в свои объятия, Генрих целует меня, не обращая никакого внимания на проходящих мимо людей, а потом тихо шепчет:
– Я так скучал, маленькая, пойдём домой.
Но я предлагаю немного прогуляться по парку. Идём почти молча, он нежно обнимает меня. Его рука покоиться на моей пояснице, а я прижимаюсь к его плечу и ловлю такой родной запах.
– Как родители? – наконец-то набравшись смелости заговорить, спрашиваю я.
И Генрих рассказывает о родителях, потом разговор плавно перетекает на Аннет, её увлечение медициной, немного говорим про Марка, ему пришло приглашение от одного известного немецкого издательства поработать журналистом международником.
– И что, Марк согласился? – интересуюсь я, но тут же замечаю, как напрягается Генрих, взгляд его ласковых глаз становится колючим.
– Тебе интересно?
– Он же твой племянник, – пожимаю плечами я.
– Пока думает, – уже более тепло отвечает мой ревнивый мужчина.
Дома кормлю его ужином. Мы весь вечер вместе, Генрих не отходит от меня ни на шаг, а я мучаюсь и не знаю, как ему всё рассказать. Или не рассказывать? Решаю не портить такой уютный вечер и откладываю на потом.
В этот вечер всё складывается как нельзя хорошо. Вначале звонит Дашка и мы довольно таки долго болтаем с ней. Потом прорывается Татьяна. Генрих, смеясь, обещает выбросить мой телефон и уходит в душ.
Специально разговариваю с Таней долго, выжидаю, когда Генрих уйдёт в спальню. Бегу в душ, но после не иду, как сделала бы это раньше, к нему, а сбегаю к себе.
На следующий вечер так просто сбежать не получается, приходится сослаться на боли в животе перед «этими днями». Но эта моя уловка…
Глава 23
Виктория
Рабочий день подходит к концу, а я всё не могу отделаться от мысли, что что-то недоделала. Медленно навожу порядок на рабочем столе, в кабинете, просматриваю записи на завтра. Постоянно прокручиваю в голове, как заезженную пластинку, что же ещё…
Ловлю себя на том, что постоянно прокручиваю наши отношения с Генрихом. Генрих уже неделю, как вернулся из Германии, а я не знаю, как себя вести с ним. До сих пор не определилась…
Совесть бунтует и упорно твердит, что я не имею права после случившегося делить с ним постель. А я так хочу к нему и боюсь одновременно. Прошло уже достаточно времени, но у меня до сих пор остались неприятные ощущения, да и грудь почему-то болит, вроде даже больше немного стала. Неужели это всё последствия последней встречи с Максом? И как об этом рассказать моему мужчине? Нужно ли рассказывать? И мой ли это мужчина теперь?
Погружённая в свои мысли, одеваю пальто, запираю кабинет на ключ и направляюсь к выходу из здания. Цепляюсь за мысль, что по дороге есть медицинский центр «Мир женщины», и решаю зайти и постараться попасть на приём к врачу без записи, так как мой врач сейчас в отпуске и выйдет на работу только в начале марта. Меня до сих пор что-то тревожит, хотя объяснить – что, не могу. Ведь есть же другие врачи и другие центры. Почему я об этом не подумала раньше? Пусть специалист посмотрит и всё расскажет, решаю я.
Но, выйдя на улицу, ещё стоя в дверях, замечаю Генриха, мило разговаривающего с Татьяной. Хочу ретироваться за дверь и выйти через запасной выход, но меня замечают быстрее, чем я что-либо предпринимаю.
– Привет, моя маленькая, – Генрих тут же берёт меня за руку и, привлекая к себе, обжигает поцелуем мою щёку. – Сегодня прекрасная погода, пошли погуляем, – предлагает Генрих, а я плавлюсь от его «маленькой», как мороженое на солнце.
– Вика, почему ты опять задерживаешься на работе? Мы тебя здесь уже полчаса ждём, – возмущается подруга и, обращаясь к моему мужчине, добавляет. – Спасибо, Генрих, за предложение. Мы, пожалуй, воспользуемся им в ближайшее время.
Татьяна улыбается, прощаясь с нами. Я же теряюсь в догадках, кому больше адресована её милая улыбка. Это что? Во мне просыпается ревность?
– Спасибо, Таня, и тебе. Теперь становится более-менее всё понятно, – отвечает ей Генрих.
Что ему стало понятно? Что рассказала Татьяна? У меня внутри всё замирает от кошмарных мыслей. Подруга машет нам рукой, садится в свою машину и отъезжает со стоянки, а мы всё ещё стоим у входа в центр.
– Вика, всё в порядке? – заботливо интересуется Генрих. – Мы можем идти?
– Да, конечное, – немного рассеянно отвечаю я.
Мы направляемся в сторону парка, где любим бродить по дорожкам. И снова гуляем практически молча, наслаждаясь тишиной после тяжелого рабочего дня, лишь изредка перебрасываемся фразами. Его рука приобнимает меня за талию, а я слегка прижимаюсь головой к его груди.
Гуляем, а мою голову не покидают тяжёлые мысли. Я отдаляюсь от Генриха, но я этого не хочу. Хочу быть рядом. Всё-таки решаюсь рассказать. Сегодня. Вечером. Или?.. не рассказывать?
И снова моё двойное Я ведёт борьбу.
– Вика, пойдём домой. Или в ресторан тебя затащить? – вслух размышляет Генрих. – Что скажешь?
Очень хочу в ресторан, в тот, где мы были первый раз. Но… так нельзя. Сначала нужно всё рассказать…
– Пойдём домой, – предлагаю я.
Генрих наклоняется, целует в щёчку, и мы направляемся в сторону дома.
Недалеко от подъезда Генриха окликает девушка. Мужчина останавливается. Я же хочу продолжить путь одна, мало ли какие у него дела. Но он не выпускает меня, лишь крепче прижимает к себе. К нам подходит высокая, стройная шатенка, бросает на меня презрительный взгляд. И без её взгляда догадываюсь, что проигрываю ей, в росте точно.
– Генрих, я хотела с тобой поговорить. Мы тогда не поняли друг друга, – начинает она.
– Что я не понял? – Генрих сурово смотрит на неё ледяным взглядом голубых глаз. Если бы этот взгляд был адресован мне, я бы точно описалась со страха, но девушка достойно выдерживает его.
– Можно наедине. Это же личное…
– У нас с тобой нет ничего личного, Настя, – произносит Генрих. – А это моя невеста, от которой у меня нет и не может быть секретов.
– Но я же люблю тебя! Люблю, Генрих. Я всё обдумала и на всё согласна.
– Настя, я нет. Я не люблю тебя. И меня совершенно не интересует, что ты там обдумала. Я тебе ничего не предлагал и ничего не обещал. Извини, но не могу я жить с нелюбимым человеком, хоть и очень миленьким, – признаёт он её красоту. – Я же сразу честно всё сказал, ещё в ноябре. И потом повторял это несколько раз. Прекрати преследовать меня.
Генрих говорит это спокойно, но равнодушно, а мне становится жаль Настю. Он своим равнодушием разбивает её сердце на мелкие осколки.
Девчонка резко разворачивается и уходит прочь по тротуару, не выдержав взгляда мужчины. Генрих же, как ни в чём не бывало, чмокнув меня в щёку, направляет нас к дому.
Мой боевой дух и желание всё рассказать разбиваются в одночасье. А вдруг он отвернётся от меня после моего рассказа и пойдёт искать утешение к ней. Я не переживу этого.
Вечер проходит спокойно, после ужина мы смотрим кино, болтаем по телефону с Германом, потом с Дашкой.
– Вика, может ты мне расскажешь, что с тобою происходит? Почему твои глазки такие грустные? Расскажи, маленькая?
Я действительно снова задумалась. Тянет низ живота. Нужно срочно сходить к гинекологу.
Снова перевожу взгляд на его голубые глаза, такие нежные и ласковые. Но легче мне не становится, ведь его голубые омуты гипнотизируют меня, затягивая в свой водоворот. Не могу сказать «нет», но и «да» боюсь сказать. Просто молчу.
– Пойдём спать, – предлагаю я и сбегаю от Генриха в ванную.
Генрих
Вика от меня сбегает каждый вечер. Но сейчас она хотя бы не шарахается от моих рук. Сегодня в парке мне казалось, что Вика хочет о чём-то поговорить, но то ли стесняется, то ли боится. Не стал расспрашивать на улице, оставил на уютный вечер.
Но встреча с Настей сбивает всё с толку. Вика снова замыкается в себе. В моих объятиях нежится, но открыто ласкать себя не разрешает. Грудь вообще под запретом. Что происходит?
Даю отсрочку на выяснение всего на сутки. Видя рядом со мной Настю, Вика ревнует. Вернее, ревновать она начала немного раньше. Первые искорки ревности появились, когда с Татьяной сегодня увидела. Но Виктории тогда, хоть и с трудом, удалось спрятать эмоции, а вот встретив Настю, у девчонки это не получается.
Во всей этой ситуации есть один большой и жирный плюс. Я ей не безразличен, ведь ревнует же! Как сверкают её карие глазки, словно плавленый янтарь недобрый блеском переливается.
Заходя в квартиру, прижимаю Вику к себе и целую. Именно в этот раз она отвечает на поцелуй, наполнив его страстью, как раньше.
– Я люблю тебя, моя маленькая, – тихо шепчу ей на ушко.
Весь вечер она рядом, одаривает своим тёплым взглядом, но снова сбегает в свою спальню.
Утром Вика подбрасывает меня до работы. Сегодня ей нужна машина, она собирается съездить к врачу на консультацию. Целую на прощание свою девочку и расстаюсь с ней до вечера.
Но… После обеда звонит взволнованная Вика и сообщает, что Оленька уже два дня с температурой под 39°. Моя девочка пытается объяснить, что ей необходимо уехать.
У меня складывается впечатление, что она отпрашивается у меня, ища убедительные доводы.
– Маленькая, конечное, езжай. Из аптечки прихвати лекарство, название сейчас сброшу смс-кой. Обратись в поликлинику и возьми больничный. Тебе не имеют права отказать. Ты опекун Оленьки. Документы только не забудь. И позвони, когда доедешь, – прошу я.
Слышу, как Вика шмыгает носом.
– Вика, не плачь. Всё будет хорошо…
– Спасибо тебе, – отвечает моя девочка. – Я люблю тебя.
После работы прихожу в пустую квартиру. Хожу из угла в угол. Как я раньше столько времени жил один? Ума не приложу.
Вечером раздаётся телефонный звонок.
– Привет. Доехала хорошо. Извини, сразу не позвонила. Температура высокая, дала микстуру.
– Молодец. Как Оленька?
– Плачет. Говорит, что у неё всё чешется. Правда я не понимаю, что и где. Кожа на вид чистая. Сейчас за Таниной мамой поеду. Она у нас педиатр и Оленька с рождения у неё наблюдается.
– Вика, возьми больничный. Побудь с сестрёнкой хотя бы неделю, – пытаюсь уговорить её я.
Мне очень важно чтобы она успокоилась. Да и не хочу, чтобы домой ночью возвращалась.
– Вы там все сговорились что ли? – Я смеюсь в трубку, а Вика поясняет. – Мне уже Анна Павловна позвонила, успокоив, что сама возьмёт всех моих пациентов, потом Танюшка, предупредив, что с мамой уже связалась и про больничный предупредила.
Мы прощаемся, но я прошу Вику перезвонить, сообщить, что скажет врач. Она обещает и перезванивает.
– Генрих, у Оленьки ветрянка. Так что я здесь недели на две, так сказала тётя Лиля.
– Это Танина мама? – уточняю я.
– Да, Генри.
Мы болтаем по телефону. Я просвещаю Вику в нюансы этого заболевания. Передаю приветы бабушке и Оленьке и обещаю приехать на выходные.
Но в выходные приехать не получается, в субботу приходится заступить на дежурство, вынужден подменить дежурного врача. У меня в клинике коллектив небольшой, но дружный. Работаем вместе уже лет десять. Я стараюсь не нагружать своих подчинённых, самостоятельно перекрывая их отпуска и больничные, как, впрочем, и они перекрывают моё отсутствие.
Глава 24
Виктория
Уже неделю живу у бабушки. Занимаюсь Оленькой, лечу и, между делом, готовлю её к школе. Поскольку у Дашки дети тоже болеют, вернее только переболели той же ветрянкой, все выходные обитаем у нас. Здесь есть где разгуляться детворе на улице, не нужно их держать на карантине в помещении.
Пока дети заняты своими делами, мы с Дашей промываем косточки нашим мужчинам. В миллионный раз убеждаюсь насколько два брата похожи по характеру. Герман названивает Дарьяне несколько раз на дню, как и мне Генрих. Но звонят не потому, что контролируют. Нет. Они скучают и просто хотят пообщаться.
Проведя с Дарьей субботу и утро воскресенья, провожаем их и остаёмся снова одни. Пока мы играли с детьми в настольную игру, бабуля напекла пирогов и часть из них отправила Герману и Глебу. Бабушка их всех считает своими, уже несколько раз говорила, как она счастлива, что меня судьба свела с такими хорошими людьми.
После обеда к нам приходит папа и остаётся с нами. Он всё чаще живёт здесь. К Полине он так и не вернулся. Когда сильно устаёт на работе или в доме полно гостей, то он живёт в бабушкиной квартире.
Вечером, сидя у камина, папа просит рассказать о наших отношениях с Генрихом. Даже не просит, а требует, заявляя, что он должен понять, почему моя душа плачет. Сначала я пытаюсь обойти всё очень личное стороной, решив не рассказывать папочке ничего. Но не могу и в итоге выкладываю всё, единственное беру с него слово ничего не предпринимать и не говорить бабушке. Я со всем справлюсь сама. Большая уже. Мы с папой ещё долго сидим и разговариваем обо всем, не только о наших отношениях с Генрихом.
Пожалуй, это у нас с папочкой первый такой откровенный разговор.
В этот вечер я была очень благодарна Генриху, который не позвонил. Его звонок прервал бы такой необходимый мне разговор с отцом. Папа много рассказывал об их отношениях с мамой, а в конце попросил не делать её ошибок. Попросил довериться Генриху, позволить ему любить. И любить самой, не боясь ошибиться.
Лежа ночью на диване (не могу в этом доме спать нигде, кроме дивана в гостиной, именно здесь я попадаю в объятия к Генриху во сне) решаюсь сделать шаг навстречу к любимому мужчине. Во время следующего разговора с ним впервые приоткрываю ему свои объятия и честно признаюсь, что ужасно скучаю.
Но даже разговор с папой не даёт мне уверенности в правильности того, что я творю. Сомнения и неуверенность продолжают терзать мою душу.
Кроме всего прочего, меня беспокоит задержка месячных, уже минимум недели на две. Но я отгоняю мысли о возможной беременности. Мы ведь с первых дней предохранялись с Генрихом. Или не с первых? В его жарких объятиях я плавлюсь, как шоколад на солнце, и плохо соображаю. Остаётся одна надежда на него. Нужно будет спросить, как он относится к факту появления детей.
Только бы не так, как Максим. Максим…
Мысли возвращают меня в то время, когда была жива мама. Моя мамочка…
Я сильно переживала прерывание беременности. Была жуткая депрессия, из которой я пыталась выбраться самостоятельно. Мой мужчина бросил меня на произвол судьбы, обвинив в страдании фигнёй.
С мамулей мы в тот период моей жизни общались каждый день, к сожалению, только по телефону. У неё была маленькая Оленька и приехать ко мне, поддержать, мамуля не могла. Да и приезжать было некуда. Макс даже слышать не хотел, чтобы кто-то из моих родственников появился на пороге его квартиры.
Однажды с горяча я поделилась с мамой возрастающим желанием уйти от Максима.
– Он не слышит меня, живёт на своей волне. Его всё устраивает. Он даже понять не хочет, как мне тяжело. Уйду, к той самой …
– Вика, – возмущённо прервала меня мама. – Не ругайся, дочь. Даже если очень приспичило не нужно так говорить. Это не красит женщину. А насчёт того, что уйдёшь, уходи. Только хорошо подумай вначале. Уйти нужно раз и навсегда. Уйти и не возвращаться ни при каких обстоятельствах. Паузы хороши в театре. Жизнь их не любит, ей не нравится, когда время тянут, она слишком на него скупа.
– Мамуль, но я …
– Подожди, моя девочка, если действительно плохо, не раздумывай, не жди, что всё наладится, образуется, каким-то чудесным образом. Поверь, со временем будет ещё хуже. Просто встань и уйди. Это не твоя история. Если в ней только слёзы, значит тебе в ней нечего делать. Твоя впереди, счастливая и радостная. Встань, собери вещи и уходи, чтобы никогда не вернуться. Мы поддержим.
Но я не смогла так сделать. Как бы в тот момент я ни ненавидела Максима, где-то в глубине души я его любила.
И как была права мама. Сколько слёз ещё ждало меня впереди, сколько предательства, обвинений, одиночества и боли…
Только встретив Генриха, я поняла, что нужна, желанна и любима. Но несмотря ни на что, жду подвоха и от него. Не может мой разум поверить в порядочность мужчины, где-то далеко зарывшийся червячок периодически присылает весточки: «Он такой же, как и все». Но мне хочется верить в обратное.
Поэтому постоянно их сравниваю. Сравниваю Генриха и Максима. И к моей радости не нахожу ничего общего.
Генрих
Да что же за напасть такая. В среду Виктории закрыли больничный, но я не мог приехать за ней ни в четверг, ни в пятницу. У меня в клиники небольшая запарка, много отсутствующих сотрудников, и, чтобы не загружать работающих сверх нормы, я часть приемов перевожу на себя.
Без Виктории в квартире ужасно одиноко, поэтому туда я не спешу. Работаю. Отменить приёмы не получается. Приходится позвонить в центр, где работает Вика, и договорится с её руководством о предоставлении моей девочке двух дней.
Вика этому не обрадовалась, хотя я не понимаю, почему она возмущается.
– Вика, милая, я не понимаю, ты так сильно хочешь на работу? Или тебе неудобно, что договаривался я?
– Генри, как ты не можешь понять, за меня работает Анна Павловна. Мне перед нею неудобно. Она не обязана это делать!..– возмущается Виктория.
– Маленькая, я отблагодарю Анну Павловну за её любезность. Только не злись, пожалуйста, а то мне очень обидно…
Я специально не договариваю, а Вика, немного помолчав, спрашивает:
– Почему тебе обидно?
– Я люблю тебя, моя девочка, – увиливаю я от ответа. – Отдохни ещё два дня. В субботу утром я приеду или, если удастся, то в пятницу вечером, – обещаю я.
Если бы я знал, что именно так всё сложится, то приехал бы за Викой в среду после работы.
Выходные проводим у бабушки. В субботу гуляем вместе с Оленькой, умудряемся сходить в кино на детский сеанс «Коты замка Х…». От души насмеявшись и зарядившись позитивом, возвращаемся домой.
Вечером звонит Марк и сообщает, что маме стало хуже, но не критично. Был врач, сделал назначение, но мама отказывается принимать лекарство, пока их не разрешу принимать я. Вот такая у меня мама!.. Поговорив со мной, Марк просит дать трубочку Оленьке.
– Привет, принцесса. Ты выздоровела? – слышится из трубки. Догадываюсь, я нечаянно включил громкую связь.
– Да, мой принц, я выздоровела. Уже немного горошков осталось на ножках и животике, – отвечает Оленька, а потом неожиданно для нас с Викой выдаёт, слегка понизив голос. – Вика завтра уезжает с Генрихом, папа Вадим снова будет жить с нами, тогда мы с тобой сможем продолжить моё обучение.
Смотрю на Вику и понимаю, у моей девочки вопросов к младшей сестрёнке возникает много. А Оленька, не обращая на нас внимание, продолжает.
– Марк, а ты когда ко мне приедешь? Я скучаю. К тому же Глеб не умеет так объяснять, как ты, и сказки он читать не любит.
– Принцесса, я постараюсь приехать к тебе на день рождения, если удастся всё уладить с работой. Не печалься. Договорились?
– Договорились. Пока. Звони.
Я, давясь со смеха, прижимаю к себе Вику, не хочу, что она включала сестру-злючку, а именно это она сейчас готова сделать. Настраиваюсь на серьёзную волну и спрашиваю:
– Оля, а чему учит тебя Марк?
– Мы с ним в шахматы по нетику играем, – серьёзно поясняет девчушка. – Глеб не умеет мне всё это объяснять, а у Марка получается.
– А у тебя есть настольные шахматы? – интересуюсь я, мне приходит в голову мысль проверить, как играет Оленька.
– Нет. Папа Вадим обещал купить, – отвечает она.
– Почему ты его так называешь? – всё-таки Виктория умудряется выбраться из моих объятий, у неё от смеха светятся глаза, но она старается быть серьёзной.
– Вика, у всех есть мама и папа, а у меня никого нет. Понимаешь? Мне очень обидно? Ты далеко, а касатик всегда рядом. Вот я и спросила у него разрешения, он согласился. Теперь он меня зовёт дочкой, а я его – папа Вадим, ведь я же понимаю, что он твой папа, – рассудительно выдаёт девчонка.
Вика опускается перед Оленькой на колени и обнимает сестрёнку, слёзки ручейками сбегают по щёчкам моей девочки.
– Конечное, милая, называй. Мне не жалко, – Вика целует Оленьку.
– Ты чего ревёшь, рёва – корова? Генрих, что ты сделал с моей сестрой? Она плачет на ровном месте, – не по-детски серьёзно, возмущается чудо-ребёнок.
Я клянусь Оленьки, что я здесь ни при чём, хотя сам уже несколько раз замечал заплаканные глаза Вики, но Виктория раскрывать причину слёз отказывалась или просто отвечала, что не знает её. Странно…
