Юрий Витальевич Яньшин
Этот длинный, длинный день
II
Пока искали подходящую свободную студию, опять позвонила супруга, сообщив, что до места добрались благополучно и что милейший Сергей Иванович лично их встретил и обустроил в жилом секторе бункера. В бункере нашлась хорошая электрическая плита, а в ведомственном магазине, прямо при Министерстве, оказывается можно купить всякого съестного, кто бы мог подумать, так что к обеду она постарается что-нибудь приготовить. Дело остается только за ним. Афанасьев, мысли которого витали отнюдь не возле кастрюль жены, не совсем-то дипломатично прервал словоизвержения своей супруги, велев ей никого от служебных дел не отрывать, ничего не предпринимать, а сидеть и ждать его самого, собственной персоной. На вопрос, когда это случится, бросил коротко: «Не знаю» и вновь отключил мобильный телефон. Свободная студия нашлась быстро. Находящиеся в ней техники, гримеры, операторы и монтажники, завидев издалека приближающуюся свиту во главе со своим начальством, бодро засуетились, настраивая аппаратуру. К генералу бойко подскочила длинноногая девица неопределенного возраста и стала кисточкой водить по его лицу, но он только рыкнул на нее, как она моментально скрылась среди декораций. Уже через пять минут все было готово к прямому эфиру. Он сел в кресло, положив перед собой конспект предстоящего обращения. Как у космонавтов объявили пятиминутную готовность. Сильно волновался, так, что кончики пальцев начали мелко-мелко подрагивать. Он вспомнил, как в уже далеком 91-м году, вот точно так же, дрожали руки у Янаева. Тогда ему показалось это настолько противным и гадким, что хотелось запустить в телевизор чем-нибудь тяжеленьким. Потом, спустя еще почти десятилетие, он опять видел тряские руки и остекленевший взгляд, сопровождаемый сакраментальным: «Я устал, я – мухожук». А теперь, почти тридцать лет спустя, по неведомой иронии судьбы, он сам оказался на его месте. Рядом, откуда ни возьмись, возник хорошо известный всей стране диктор и, отдуваясь, уместил свое седалище в соседнее кресло, ободряюще мазнув его взглядом. Включили прожектора. От неожиданности он ослеп и еще долго не мог адаптировать зрение, привыкая к свету софитов. От прожекторов шел жар, как от русской печки и Афанасьев тут же взмок, как мышь, случайно упавшая в воду. По спине побежала, неприятно щекоча позвоночник, струйка пота. Торжественным и замогильным голосом начал о чем-то вещать сидящий рядом диктор. Слов он не разобрал, но догадался, что сейчас предстоит говорить и ему. И вот режиссер подал знак. «Ну ладно. Начнем, помолясь. Господи, благослови!» – подумал он и начал:
– Дорогие сограждане! Народ российский! Я – генерал Валерий Афанасьев, обращаюсь к вам в этот страшный и трагический период нашей жизни. Как вы уже знаете, сегодня утром, в Москве, во время Парада, посвященного 75-летию Победы в Великой Отечественной войне, в отношении нашей страны был свершен акт неприкрытой и ничем не спровоцированной агрессии. Проще говоря, как и 75 лет назад на нас напали. Без предупреждения. Подло и нагло. Недрогнувшей рукой враги нанесли удар в самое сердце. Они долго готовились к этому. И наконец, сумели подложить большое количество взрывчатки под центральную гостевую трибуну. В результате беспрецедентного по масштабам теракта погибло почти все руководство нашей страны, а вместе с ним и огромное количество мирных людей, среди которых было много ветеранов, женщин и детей. В одно мгновенье не стало: Президента Российской Федерации Бутина Вениамина Викторовича, Председателя Совета Министров Меншуткина Михаила Владимировича, министра обороны Тургэна Жанчила Кожугетовича, министра иностранных дел Калантарова Сергея Викторовича, министра по чрезвычайным ситуациям Чинизева Евгения Александровича, командующего Сухопутными войсками Селюнина Олега Леонидовича, руководителя Администрации Президента Райко Антона Эдуардовича и многих других государственных и общественных деятелей страны. Наша скорбь тем более сильна, что безжалостная рука смерти вырвала из жизни лучших сынов своего Отечества среди приглашенных гостей, наших друзей и союзников. Так, погибли: Президент Сербской Республики Александр Вучич, Президент республики Казахстан Касым-Жомарт Токаев, Президент Республики Узбекистан Шавкат Мирзиёев, Президент Республики Кыргызстан Сооронбай Жээнбеков. Погибли также министр обороны Китайской Народной Республики Чан Ваньцюань и министр обороны Республики Индия Ражнатх Сингх и многие другие представители зарубежных стран. Российская Федерация, в моем лице, полностью осознает всю меру ответственности и вины за то, что, как принимающая сторона, не смогла в должной мере обеспечить безопасность наших друзей. Я обращаюсь к народам стран, чьи лучшие сыны погибли в страшном пламени теракта. Сможете ли вы простить нас?! Не знаю. Но Россия искренне разделяет вашу скорбь и надеется на ваше милосердие и прощение. Память о них навсегда останется в наших сердцах и пусть земля будет им пухом.
А теперь, я, обращаюсь к тем нелюдям, что совершили это злодейство, ибо я отказываюсь называть вас людьми. Вы, не имеющие ни чести, ни совести, знайте, что отныне не будет у вас ни сна, ни покоя. Мы найдем вас, где бы, вы не прятались, под какими бы личинами не скрывали свои мерзкие хари. Мы найдем вас и убьем, сколько бы ни прошло времени. Мы найдем и убьем не только вас, но и ваших хозяев, кто бы они ни были. И мы не успокоимся, пока последний из вас не сойдет в ад за преступление, которому не будет прощения ни здесь, ни на том свете. И не будет нам покоя, до тех пор, пока мы не уничтожим всех вас, до единого. Прах к праху. Мертвым к мертвым, а живым, стиснув зубы, нужно думать о живом и о будущем.
Не по своей воле, но волею судьбы, как обладатель третьего «ядерного чемоданчика», по решению оставшихся в живых офицеров генералитета, принимаю на себя всю полноту власти в стране и ответственность за принимаемые в дальнейшем от имени этой власти решения. Многие из вас, смотрящих это обращение, назовут произошедшее «военным переворотом», «хунтой» или «диктатурой». Не имею никаких возражений по данному поводу. Поэтому, в связи со сложившимися трагическими обстоятельствами, чтобы не допустить хаоса и дальнейшего осложнения обстановки, как внутри страны, так и по ее периметру, и пользуясь данной мне властью, постановляю:
1) Объявить чрезвычайное положение на всей, без исключения, территории страны со всеми вытекающими из этого требованиями на срок до особого распоряжения, а также отменить мораторий на смертную казнь на весь период чрезвычайного положения; лица застигнутые на месте преступления в период чрезвычайного положения будут ликвидироваться в безусловном порядке без суда и следствия;
2) Объявить комендантский час во всех городах областного и республиканского значения с 23-х часов 00 минут вечера до 6-ти часов 00 минут утра;
3) Объявить общегосударственный траур сроком на 5 дней, начиная с сегодняшнего. В связи с этим прекратить теле и радио трансляцию любых развлекательных и увеселительных передач, за исключением детских, предназначенных для детей дошкольного и младшего школьного возраста. На время траура приспустить государственные флаги на всех зданиях и учреждениях государственной и муниципальной власти;
4) Приостановить действие настоящей Конституции Российской Федерации в части формирования, полномочий и функционирования высших органов законодательной и исполнительной власти в Российской Федерации до особого на то распоряжения, а так же отменить голосование по внесенным поправкам в нее, назначенное на 1 июля сего года;
5) Приостановить деятельность Верховного Суда Российской Федерации, а также Конституционного Суда Российской Федерации в части толкования норм права, относящихся к формированию, полномочиям и функционированию высших законодательных и исполнительных органов власти в Российской Федерации до особого на то распоряжения;
6) Распустить Государственную Думу и Совет Федерации;
7) Приостановить, до особого распоряжения, деятельность всех партий и иных политических объединений, а также всех зарубежных некоммерческих и общественных организаций зарегистрированных на территории Российской Федерации, в качестве иностранных агентов;
8) Распустить Совет Безопасности Российской Федерации и запретить формирование структур, так называемого Государственного Совета Российской Федерации;
9) Принять отставку членов Кабинета Министров Российской Федерации с обязательством исполнения ими своих обязанностей до формирования новых властных структур;
10) Назначить Министерство по Чрезвычайным Ситуациям ответственным за выполнение траурных мероприятий, связанных с погребением и отдачей последних почестей всем погибшим в результате теракта;
11) Всем предприятиям и хозяйствующим субъектам Российской Федерации, совместным предприятиям, а также иностранным предприятиям, зарегистрированным на территории Российской Федерации, независимо от форм собственности, продолжать работу в прежнем режиме при соблюдении ранее введенных ограничительных мер, принятых в связи с карантинными мероприятиями.
Всех нарушителей данного постановления ждет суровое наказание. Я предупредил. Не обижайтесь. Мы находимся в состоянии необъявленной нам войны. Так что сами понимаете, у нас нет иного выхода. Высший Военный Совет, который назначил меня на пост главы государства, немедленно приступит к формированию нового кабинета министров и иных структур власти. Консультации начнутся сегодня и продолжатся до окончания формирования. По итогам консультаций я проинформирую вас об их результатах незамедлительно через средства массовой информации.
Афанасьев демонстративно отодвинул в сторону листок с конспектом речи и снял очки. Затем, как бы вновь собираясь с силами, продолжил:
– Это была официальная часть моего обращения. А теперь, как говорится, заведем разговор по душам, глядя в глаза друг другу. Все мы с вами понимаем, что последние годы государство и общество находилось в тупике. Противоречия, возникшие между государством и обществом, между отдельными ветвями власти, между различными слоями общества, стали носить почти неразрешимый характер. Люди перестали верить государству, а государство, в лице представителей власти перестало обращать внимание на чаяния народа. И с каждым годом пропасть между ними только углубляется. Не побоюсь сказать, что в стране активно создается революционная ситуация. Еще немного и России грозит опасность сорвать в штопор, как в конце 90-х. Я тут, несколько лет назад прочитал слова советского философа Александра Зиновьева, – Афанасьев сунул руку во внутренний нагрудный карман и достал оттуда пухлый блокнот, немного полистав, нашел нужную страницу, – и там мне запали в душу его слова, что я не поленился записать их. Вот, что он в частности сказал: «Наш народ стал народом – предателем. Он предал свое прошлое, предал тех, кто принес ради него неслыханные жертвы, предал своих потомков, предал сотни миллионов людей на планете, смотревших на него как на образец, опору и защиту. Пройдут годы, может быть века, и наши потомки осудят нас как предателей, подлецов, дураков, шкурников, холуев, трусов, капитулянтов. И проклянут нас. И это будет справедливо, ибо мы заслуживаем такой суд». Вы хотите, чтобы потомки вас прокляли? Я – нет. Этого никто не хочет, но все к тому неуклонно движется. Признаюсь, что в нашей – армейской среде уже давно ходят об этом разговоры. Мы, как срез с сообщества. Что происходит в стране, то обязательно отражается и на нас, поэтому мы очень хорошо чувствуем настроение в обществе. И мы не раз пытались донести до руководства страны опасность и гибельность пути, по которому идем. Еще немного и «человека с ружьем» обязательно бы попытались использовать в подавлении народного недовольства, дабы сохранить власть распоясавшихся чиновников и потерявших всякий стыд олигархов. Но армия предназначена не для этого. Нам бы от внешних врагов отбиться, окруживших нас со всех сторон. Не надо быть знатоком истории, чтобы знать, что на протяжении многих веков, из каждого кризиса, Россия выползала на карачках, обильно перемазавшись в крови своих соотечественников. И наша с вами наипервейшая задача, моя и каждого из вас, прервать эту порочную круговерть. Я знаю, сейчас многие из вас, сидя у телевизора, усмехнутся, вот де, мол, дядя дожил до шестидесяти пяти, заработал большие звезды, а теперь вроде как бы прозрел, а где ж ты раньше был? Наел, понимаешь, мурло – в телевизор не влезает, а теперь учит нас, как надо честно и праведно жить. Так?! Так! И будут правы. Да. И раньше видел, и позже замечал, и помалкивал в тряпочку. Все верно. Сейчас уж не упомню кто сказал фразу, что «если революцию нельзя предотвратить, то ее надо возглавить». Вы все сейчас чувствуете на себе, что клапаны котла терпения народного вот-вот сорвет накопившимся паром гнева за несправедливость, как сто с лишним лет назад. И мы, зная, что революция, так или иначе, неизбежна, сейчас пытаемся направить не на разрушение, а на созидание. Не скрою, пытаемся использовать случившуюся трагедию, как шанс для исправления ситуации сверху, а не снизу. Вы скажете, что для революции сверху, у тех, кто ее совершает для того, чтобы заслужить доверие народа должны быть чистые руки. И опять будете правы. Да вот только нет таких. Те, у кого чистые руки, или не хотят связываться с такой грязью, как власть, чтобы не испачкаться, либо откровенные дилетанты, не обладающие ни необходимыми знаниями, ни опытом в делах подобного рода. А ведь вы все хорошо знаете, что человек не на своем месте, даже имея чистые помыслы, способен натворить дел, на которые не хватит ума у самого прожженного злодея. Остаются те, у кого руки грязные абсолютно, так что их уже ничем не отмыть, и те, у кого они просто перепачканные. Вы уж простите меня, но я все же считаю себя представителем второй категории. Воровал ли я деньги из казны?! Да. Воровал. Не напрямую, но воровал. Во времена «сердюковщины»[113], когда в моду вошло такое понятие как «аутсорсинг»[114] я сильно погрелся у бюджетного костра, направо и налево заключая договора подряда, за что и получал немалые суммы в виде благодарности. Да так преуспел в этом деле, что хватило и на двухэтажный особнячок в Одинцово, и на дачку в Жуковке, дочерям обеим квартиры в Москве справил дорогие. Одной, почти за 100 миллионов и другой – поскромнее, почти за 50 миллионов, и счет с кругленькой суммой в 200 миллионов «на старость» в московском отделении Банка «Столичный» тоже имею. Остальное – мелочи, сразу все и не вспомнишь. К чему я это все говорю? А к тому, чтобы не утруждать жадных до сенсаций журналистов с их расследованиями и поисками пресловутых сорока миллиардов «зеленых», как у ныне покойного президента. Деньги с личного банковского счета, я завтра, потому что сегодня выходной, депонирую на корреспондентский счет министерства финансов. Особняк с дачей, в течение недели освобожу и передам на баланс Федерального агентства по Управлению Государственным Имуществом. С квартирами дочерей – потрудней задача, конечно, будет. Все ж таки они на их имена записаны. Поговорю с обеими сегодня-завтра. Поймут – значит, правильно воспитал, не поймут – моя вина. Значит так мне и надо, на старости лет. Постараюсь убедить поступить так же и всех членов Высшего Военного Совета, с подачей и опубликованием подлинных деклараций об имуществе, а не тех «филькиных грамот», что были обнародованы прежними чиновниками и над которыми смеялся весь народ.
В заключение, еще раз скажу. Люди, товарищи, господа, друзья и недоброжелатели прошу вас, не осуждать нас за то, что мы воспользовались трагической ситуацией для реализации наших целей. Просто так сложились обстоятельства. Еще раз прошу вас всех дать нам шанс, может быть последний, попытаться хоть что-то исправить, удержать на краю пропасти, отвернуть с гибельного пути, подлатать корпус, заштопать паруса и наполнить их свежим ветром перемен. Говорят, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Не знаю. Я военный человек, всю жизнь посвятивший службе, поэтому весьма далек от философских мудрствований. Но давайте, мы с вами все дружно попробуем на новом историческом витке вернуть утерянные в дороге ценности прошлого, добавив к ним настоящие. Ведь стыд сказать: в нашей стране финансами занимаются те, кто хранит деньги за рубежом, медициной те, кто лечится у иностранцев, а образованием те, у кого дети учатся за границей, и в добавок ко всему этому, законы придумывают те, на кого они не распространяются. Мы попробуем сойти с этой гибельной для нас дороги. Что-то получится сразу, что-то нет. Где-то сразу поймем, что ошибаемся, где-то вы сами нам подскажете, но только дайте этот шанс, иначе конец нам всем будет. Причем, конец будет скорым и ужасным. А для этого, хотя бы постарайтесь сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации тех, кто сейчас непременно захочет раскачать ситуацию, чтобы потом половить свою рыбку в мутной воде. Не кидайтесь в магазины раскупать гречку, вы еще ту, что с марта у вас осталась не съели. Не ломитесь в банки снимать средства и затариваться валютой. Этим вы только подстегнете ее рост. Деньги в стране есть. Есть они в Минфине, есть они в Центробанке, в фондах развития и благосостояния. Просто сейчас ими нужно правильно воспользоваться. Не раскупайте в диких количествах бытовую технику. Зачем вам по две-три стиральных машины, и по три-четыре телевизора? Количество телепрограмм от этого не увеличится. А смотреть «Лебединое озеро» в течение этой недели по трем телевизорам – с ума можно сойти. Соблюдайте спокойствие, а так же карантинные правила, которые мы будем постепенно, по мере положительного развития ситуации с коронавирусом, смягчать. Ходите спокойно на работу, занимайтесь семейными делами, отдыхайте. Ну, вот вроде и все, что хотел сказать. Простите, если что не так, я ведь диктатор начинающий.
С последними словами, камера, до сих пор нацеленная на него тут же повернулась в сторону диктора, который на протяжении всей съемки сидел на своем месте, боясь шелохнуться.
– Уважаемые телезрители, – торжественным и крайне серьезным голосом обратился тот в камеру, – вы только что прослушали обращение Главы Высшего Военного Совета Российской Федерации – генерала армии Валерия Васильевича Афанасьева. Для тех, кто не смог его прослушать в прямом эфире оно будет повторено в 18.00 и в 22.00 по московскому времени.
Слепящий свет от софитов разом потух и одновременно зажегся обычный. Все, кто находился в студии, разом загомонили, как крачки на птичьем базаре. Афанасьев сунул очки в карман, собрал со стола бумажки и встал, собираясь покинуть студию. На него, судя по дорогим костюмам, налетела целая толпа телевизионного руководства, галдя и перебивая, друг друга вопросами о правах, свободе, каких-то гарантиях и еще черт те знает о чем, но бдительная охрана умело и без насилия оттерла их, оставляя для него свободным проход. Лица, вопящих начальников, ему явно не нравились. Зато уже на выходе он зацепил краем глаза одного из рядовых работников, одетых в комбинезон с логотипом ОРТ на груди, который улыбнулся ему и показал оттопыренный большой палец. Он тоже улыбнулся и кивнул ему в ответ. «Будем надеяться, что народ в его лице поймет все правильно» – подумал он, уже входя в шахту лифта.
Глава 8
I
24 июня 2020 г., Украина, Волновахский р-н, г. Волноваха
Ночью шел дождь. Дождь шел мелкий и заунывный. Как будто это было не в разгар лета, а где-нибудь в октябре. Однако каким бы он ни был, в засушливых степях юго-востока ему всегда были рады. Было бы плохо, если бы это был ливень. Ливень сейчас совсем некстати – со дня на день должна начаться уборка озимой пшеницы и хлеба могли запросто полечь от тяжелых капель, падающих с неба, а так – только пыль прибить на проселочных дорогах. Ну да ладно, и на том спасибо. С вечера, правда, погремело немного, но опытные уши сельчан за шесть лет этой странной войны, не поймешь кого, и не поймешь с кем, уже научились отличать грозовые раскаты от артиллерийской канонады. Все уже вроде и привыкли, что в двух километрах проходит, так называемая «серая зона» – как бы ничейная земля, куда ходить еще можно, но задерживаться там не стоит, а не стоит потому, что еще в двух километрах восточнее обосновались «сепары», которым может примелькаться в бинокль твоя слоняющаяся туда и сюда личность. Странные и страшные времена пришли в эти некогда мирные земли. Последний раз здесь гремели пушки семьдесят один год назад, и никто даже в мыслях не мог себе представить, что война вновь вернется сюда когда-нибудь. Эта была странная во всех смыслах война. И с той и с другой стороны от линии разграничения, люди говорили на одном и том же языке – не совсем русском, но уж точно не на украинском. И с той, и с другой стороны, люди свято верили, что воюют за свободу. Еще казалось бы вчера вы жили всего лишь в разных районах одной области, встречались, ездили в гости друг к другу и даже собирались со временем поженить своих детей меж собой, а вот прошел год-другой и он уже для тебя «ватник» и «сепар москальский», а ты для него «укроп кастрюлеголовый». Вообще, словарный запас за эти годы заметно расширился, как новыми словами, так и аббревиатурами типа ООС, АТО, ОРДЛО. А некоторые слова радикально поменяли свое значение. Так, например, если раньше слово «майданщик» обозначало торговца на базаре, то теперь его гордо носили профессионалы от революции. Или вот еще слово «добробаты». Наивный человек может подумать, что это нечто вроде «армии спасения», раз в нем присутствует корень «добро». А вот и нет. Расшифровывается это как «добровольческие батальоны», а если к ним присмотреться еще внимательнее, то и вовсе они превращаются в некое подобие гуляй-армии пана атамана Грициана Таврического.[115] Или вот еще из разряда не столько филологических загадок, сколько логических – из разряда оксюморонов.[116] И слово это – «жидо-бандеровец». Это звучит даже более нелепо чем «ветеран комсомола» и «кровожадный мазохист». Однако оно вполне прижилось на большей части страны. Соперничать с этим понятием может только аббревиатура «АТО», что в переводе с укропского на человеческий должно означать – антитеррористическая операция. Во как! При том, что, под террористами подразумеваются не те, кто среди ночи взрывают дома со спящими в них жителями, а как раз наоборот, именно те самые жители, что защищают свои дома от тех, кто пытается их накрыть артиллерийскими залпами. До полного абсурда доведено почти все, что произошло за последние шесть лет. Самолеты, правда, вот уже пять лет как не летают и не бомбят жилые дома по причине того, что шахтеры с той стороны, повылазившие из забоев, посбивали их в таком количестве, что министерство обороны «нэзалэжной» до сих пор стесняется предать огласке их количество. Свой позор военнослужащие пытаются компенсировать артиллерийскими обстрелами школ и больниц «противника», а не расположения их воинских формирований, наспех сколоченных из тех же самых шахтеров, учителей, металлургов и столовых работников. Правда, почему-то «хероив» этого самого АТО, по возвращении их домой соседи избивают едва не до смерти, пользуясь ночной темнотой. Может неспроста награды, для таких отличившихся в боях со своим народом, изготавливают из пластмассы? Ну да по подвигам и награда, стало быть. Не странное ли отношение к заслуженным ветеранам?! Абсурдность и гротеска ситуации достигла такого уровня, что Россию, поначалу никак не участвующую во внутреннем конфликте, без зазрения совести обвинили в агрессии и еще в сотне грехах поменьше. Обвинили, сами поверили и заставили поверить весь мир, несмотря на то, что многочисленные международные комиссии так и не смогли зафиксировать присутствия ее войск на сопредельной территории. В конце концов, когда до тебя со всех сторон доносятся обвинения в том, что ты «распоследняя сволочь», тебе не остается ничего другого, как начать поддерживать присвоенное извне реноме. И Россия начала таки, через пять лет, огрызаться, хотя бы дипломатически, раздавая паспорта российского гражданина всем желающим жителям мятежных областей.
Городу Волновахе – типичному провинциальному городку Украины с населением чуть больше двадцати тысяч человек, отчаянно не повезло, в плане политической географии. Умастившийся между мятежным Донецком и не менее беспокойным Мариуполем, никогда ничем ранее не выделявшийся, с начала боевых действий оказался невдалеке от линии разграничения между украинской армией и донецким ополчением. От этой географии, в последние годы и были все беды. Особенно досталось ему в мае 2014 года, когда обе стороны применяли друг против друга реактивные системы залпового огня. В основном, конечно, пуляли с украинской стороны, так как на тот момент у ополченцев была острая нехватка в подобных артиллерийских системах. Но все же иногда «ответка» приходила и с той стороны. В домах его восточной части к 2015-му году редко можно было встретить уцелевшие окна. Но за пять лет, фронт постепенно стабилизировался. И та и другая сторона основательно окопались, нарыли блиндажей с блокпостами и уже, кажется, не помышляли об активных действиях с применением танков, бронетранспортеров и большого количества пехоты. После Иловайского позорища, когда от 51-го омбр.[117] осталась едва четверть личного состава и еще меньше техники, командование своим приказом ликвидировало несчастную и избитую бригаду, а ее остатки влило, во вновь сформированную 128-ю омбр. И вот теперь эта бригада стояла на окраине городка и всем своим видом демонстрировала решительность в деле обороны порученного ей участка. За пять лет состав бригады уже успел несколько раз обновиться. Одни срочники заменялись другими, а на смену одним контрактникам приходили новые. Все это касалось и офицерского состава бригады. Киевское начальство почему-то посчитало, что если пропустит через горнило боевых действий как можно больше военнослужащих ради приобретения ими военных, а не полигонных навыков, даже в ущерб слаженности, тем будет лучше. Поэтому весь состав бригады, включая и ее командование, обновлялся в среднем тоже где-то раз в год. Представителям Генерального штаба такая чехарда не слишком-то и нравилась, но спорить с Министерством обороны, которое тоже, по иронии судьбы, не избегло данной участи, не решалось. Наглядным результатом частой смены личного состава бригады было отвратительное отношение рядового и младшего состава к оружию и технике. Профилактика, уход и ремонт не производились должным образом. Успокоенные установившейся достаточно тихой обстановкой на фронте, военные свою технику не берегли, растрачивая попусту ее ресурс, гоняя по полям в поисках спиртного и катая на ней хохочущих пьяных девок, из близ лежащих сел. Орудийный ресурс также не берегли. Приданный бригаде отдельный дивизион 152-мм гаубиц Мста-Б (буксируемых), производства еще тысяча девятьсот лохматого года, славно послуживших еще в советской армии, сначала по распоряжению командования, а затем и по собственной инициативе методично, ежедневно, как по расписанию, вел по позициям неприятеля беспокоящий огонь. Однако неприятель от этого никак не хотел беспокоиться, даже не утруждая себя укрытием в блиндажах во время обстрелов. Люди без нервов, смело смотрящие смерти в лицо? Ничего подобного! Просто ополченцы прекрасно знали, что снаряды, выпущенные из этих «допотопных» гаубиц, вместо положенных по паспорту двадцати двух километров дальности поражения выдают от силы десять-двенадцать и летели при этом куда угодно, но только не в цель. Почему? Да потому что стволы гаубиц-ветеранов были изношены до такой степени, что снаряды в них бултыхались, как игральные кубики в стаканчике. И, несмотря на это, артиллеристы с завидным упорством продолжали свое, бесполезное с военной точки зрения, дело. Бесполезное с военной, но не с экономической. У любой войны, а тем более у войны внутриукраинской, всегда имеется тайная подоплека. Вот и здесь она проявилась во всей своей красе. А все дело в латуни. Вернее, в метательных зарядах расположенных в поддонах для раздельного заряжания снарядов. Своего снарядного производства Украина никогда не имела. Старые запасы советских снарядов, где в качестве поддонов использовалась мягкая и дешевая в производстве сталь специальных марок, закончились еще два года тому назад. А 152-миллиметровые снаряды из всех стран НАТО, имеющих стандарт в 155 мм., имелись только в Чехии и использовались в самоходных артиллерийских установках типа DANA. Они, конечно, были ужасно дорогими и не очень-то подходили, но деваться все равно было некуда. А дорогими их делала, как раз латунь, использованная для производства этих самых поддонов. Неспроста же говорят, что когда хохол родился, то еврей заплакал. И верно. Живенько сообразив чем это может пахнуть, отцы-командиры тут же распорядились снарядов не жалеть, а сами, тем временем договорились с пунктами приема металлолома, ведь там за килограмм латуни давали шестьдесят гривен, а вес поддона составлял около пяти килограмм. Вот и палили в белый свет, как в копеечку. Пятьдесят «беспокоящих» противника выстрелов в день – пятьсот баксов в карман начальнику дивизиона. Но командир артдивизиона все ж таки законченным жлобом не был, поэтому с барского плеча отстегивал своим двоим командирам батарей по пятьдесят «жабьих шкурок».[118] За год, до очередной ротации, набиралась вполне приличная сумма. Поэтому кое для кого, война – мать не мать, но уж мачехой-то точно не была.
После прошедшего ночью дождя – парило. Лейтенант збройных сил Украины Стефан Прокопчук проснулся на сеновале дома, в котором его определили на постой еще в октябре прошлого года. Сено было старое, слежавшееся и совсем утратившее аромат. Хозяева еще прошлым летом накосили его вдоволь, чтобы хватило всем четырем коровам, обитавшим в хозяйстве пожилого, но все еще крепкого путевого обходчика. Накосили с запасом, но судьба решила все по-своему. Осенью пришла повестка из военкомата. Пришло время единственному внуку Ивана Селиванова Андрею отдать долг незалэжному отечеству. Этого дня ждали и боялись всем семейством. И вот дождались. Нельзя сказать, что к этому дню не готовились. Готовились, конечно. Давно уже Иван списался со своей двоюродной сестрой Евдокией, что уже тридцать пять лет, как вышла замуж, недавно овдовела и проживала в селе под Бобруйском, где работала в местном совхозе счетоводом. Та, пребывая в своем вдовьем одиночестве, с радостью согласилась принять на неопределенное время внучатого племянника. Тем более, что лишние руки в хозяйстве никогда не помешают, будь то на Украине или в тихой и сонной Белоруссии. Сборы были недолгими. Правда, пришлось забить одну из коров и срочно продать на мясо, не торгуясь, а потому с большим дисконтом, но тут уж ничего не поделаешь – деньги парню в дорогу были необходимы. Прощались так, как будто провожали на фронт или в далекое и долгое изгнание, что, в общем-то, было не так уж и далеко от истины. Как ветеран труда, сорок лет отдавший работе на «Укрзализнице», Иван выхлопотал бесплатный проезд на поезд Мариуполь – Чернигов, а уж там до Бобруйска ходят каждый день автобусы (белорусский «батька» не признавая наличие коронавируса, наотрез отказался закрывать границу). В общем, не прошло и пары дней, как внук позвонил уже из села, в котором обреталась баба Дуня, сообщая о своем благополучном прибытии и обустройстве. Тут бы и успокоиться и самому Ивану, и его сыну Петру (отцу Андрея), работнику асфальтобетонного завода. Да вот испортил настроение сосед – учитель математики, башковитый мужик, не смотри, что из интеллигентов, ехидно поинтересовавшийся как-то раз, как Селивановы будут в дальнейшем обеспечивать легализацию беглеца, ведь по всем документам он является никем иным, как дезертиром? Война-то, может быть, и закончится когда никогда, а вот уголовное дело, заведенное в отношении сына и внука, никуда не пропадет. Опять схватились за голову. Сидели и рядили весь вечер и половину ночи, пока позванный к столу и порядком захмелевший от «первача» тот же самый учитель, не посоветовал раздобыть любыми путями медицинскую справку из врачебной комиссии, состоящей при военкомате, о непригодности Андрюхи к строевой службе в мирное время. Ведь как ни крути, а все ж таки военное положение на Украине объявлено так и не было! Причем, справка должна была быть оформлена задним числом. Сосед-доброхот не только подал дельный совет в отношении «утеклеца», но и обещал «за долю малую» поспособствовать в решении этого дела, так как председатель врачебной комиссии была золовкой его жены. Семейство опять поахало, поохало, собрало все оставшиеся деньги, отнесло в ломбард невеликое материно золотишко и пустило под нож вторую животину. Эту было особенно жалко, ведь она больше остальных давала молока, зато, на свою беду была самой крупной и мясистой. С превеликими трудами, хождениями и унижениями перед хитропопым соседушкой, но заветную справку удалось все же заполучить. Так что, коров в хозяйстве сильно поубавилось, а сена из-за этого – не слишком. Только-только отдышались, а тут новая напасть – определили к ним на постой лейтенанта-артиллериста. Его воинская часть располагалась неподалеку от их дома, находящегося, как на грех, на самом краю городка, там, где хрущевские малометражки плавно переходят в частный сектор, в котором так «посчастливилось» проживать семейству Селивановых. И ведь не откажешь, потому, как подошла их очередь принимать у себя, в течение года, поистине «дорогого» гостя, да и местные власти искоса посматривали на семью после истории с «немочным» отпрыском. К чести «гостя», постояльцем он оказался нечванливым и неизбалованным в еде, чего поначалу опасалась принимающая сторона. Да и деньжат, на свое содержание, он нет-нет, но отстегивал, что не могло не нравиться всем домочадцам. Лишь одно тревожило всех, это то, как смотрел молодой пан офицер на Иванову внучку Анну, красивую стройную и длинноногую девицу девятнадцати лет от роду и с косой в руку толщиной. Там действительно было на что посмотреть. На нее уже лет пять, как начали заглядываться все окрестные парни, постоянно устраивая драки за возможность привлечь к себе ее внимание. Но никто из местных не смог затронуть струны души неприступной красавицы. Она жила в своем мире, созданном из девичьих грез и женских романов, что обычно печатают из плохо склеенных листов низкосортной бумаги «карманного» формата. В Москву, которая всегда служила Меккой для желающих проявить себя в том или ином виде искусства, при сложившихся обстоятельствах, попасть было практически невозможно. Поэтому она уже дважды подавала документы в Киевский национальный университет театра, кино и телевидения имени Карпенка-Карого (КНУТКТ) на факультет актерского ремесла, но каждый раз проваливалась из-за нехватки всего лишь нескольких баллов. На неоднократные неофициальные предложения, кого-либо из членов приемной комиссии, решить вопрос в положительном ключе, при некоторых издержках в потере девственности, та лишь гордо отворачивалась, скрывая слезы горечи и обиды. Наконец отцу с матерью надоело каждый год снаряжать непутевую дочь на покорение своевольной и капризной Мельпомены[119] и они дружно решили, что нечего искать судьбу где-то за тридевять земель, а пора бы уже доченьке остепениться, найти работу хотя бы той же сцепщицей вагонов на станции (дед обещал подсобить с протекцией) и не маяться всякой дурью. Девушка почти уже смирилась со своей незавидной участью увядания в провинции с лишением грез, выплаканных в подушку, как на горизонте ее внимания оказался ОН. Молодой, высокий и статный, с благородным профилем, выдававшем в нем кучу предков шляхетских кровей, со жгучими, пробирающими до самого нутра глазами, лейтенант, волею случая, занесенный к ним на квартирование, полностью овладел ее сердцем и помыслами. Сначала она и сама себе не хотела в этом признаваться, украдкой бросая на него свои взгляды, краснея до корней волос, если их взгляды пересекались. Однако, она довольно быстро поняла, что и он пользуется любой возможностью, чтобы обратить на себя ее внимание. Эта «перестрелка» глазами, которую уже было трудно скрыть от домочадцев, и подавала надежды и одновременно внушала опасения, родителям Анны. С одной стороны, пристроить засидевшуюся в девках и слегка помешанную на своих мечтах дочурку за красавца офицера, подающего, по его же собственным уверениям, надежды на скорый карьерный рост, было бы и неплохо. К тому же, иметь в семье офицера было бы весьма кстати с политической точки зрения, так как менее удачливые соседи, не сумевшие выхлопотать для своих чад спасительные справки, потеряли бы повод постоянно тыкать данным фактом в глаза. А с другой стороны – еще посмотреть, как и чем дело обернется. На командировочного надежи было маловато. Сегодня он здесь, а завтра, глядишь уже совсем в другой стороне, и ищи его, как ветра в поле. Или того хуже, нарвется на снайперскую пулю, и вся недолга. «У него может в каждом селе по невесте. Восемь месяцев уже торчит тут, а все только глазами зыркает, да разговоры все ведет задушевные, совсем дочке голову заморочил. Ирод проклятый. Тилигент, чертов!» – рассуждал про себя Петр, все больше хмурясь с каждым днем. Мать, конечно, тоже со своей стороны, все стращала «кровиночку родненькую», чтобы, значит, до свадьбы не давала, но та только фыркала, в том смысле, что де не маленькая и сама разберется.
