Юрий Витальевич Яньшин
Этот длинный, длинный день
Папка с фотографиями, тем временем уже перекочевала к единственной женщине в этой компании и она немного смущаясь, водрузила на нос очки в металлической оправе для того чтобы в деталях ознакомиться с первоначальной реакцией России на теракт.
– И какова, по-вашему, должна быть наша реакция на действия русских? – в нетерпении спросил президент у всех присутствующих.
– В краткосрочной перспективе мы уже не успеваем, что либо, предпринять, – заговорил молчавший до этого Ричард. – Русские сейчас находятся в более выигрышной позиции, чем мы. Они продемонстрировали нам, достаточно убедительно, что готовы к нанесению упреждающего удара, который мы, естественно, не сможем отразить даже гипотетически. Превентивный удар по противнику мы нанести не сможем по причине его готовности к этому. Да и ударная группировка для выполнения подобной задачи нами не собрана. Для этого нужно, как минимум, несколько суток – сосредоточить орбитальную группировку и вывести в позиционные районы пуска ракет подводные и надводные силы. Впрочем, судя по полученной информации, русские не настроены на то, чтобы первыми объявить об Апокалипсисе. Они всего лишь демонстрируют о своей решимости к ответно-встречному удару. И нам остается только надеяться на благоразумие, которое никогда доселе их не покидало.
– И что нам посоветуете в данной ситуации, Чарльз? – поинтересовался Трамп.
– Я бы посоветовал, учитывая необычные обстоятельства предшествующие этому, отнестись к нервной реакции русских взвешенно и с пониманием, но, не убирая руку с пульса, – спокойно ответил он на вопрос главнокомандующего.
Всеобщее молчание поддержало его точку зрения и президент, до которого только сейчас стал доходить смысл московской трагедии, вмиг поставившей мир на грань взаимоуничтожения, с явным облегчением кивнул, соглашаясь с выводом Ричарда. Однако молчание длилось недолго. Его прервала «кровавая Джина», сняв очки и близоруко сощурившись на окружающих:
– Скажите адмирал, – обратилась она к Майклу Роджерсу, – фотографии со спутников отображают разные аэродромы стратегической авиации русских или одни и те же, но с различных ракурсов?
– Разные, миссис Хаспел, – веским тоном сельского учителя ответил он любопытной бабульке, – У русских имеется три основных аэродрома, предназначенных для базирования стратегической авиации в соответствие с приложением к договору об СНВ-3, и над каждым из них на геостационарной орбите висит по нашему спутнику. О каждом стратегическом носителе, находящемся вне постоянных пунктах базирования, они обязаны нас предупредить. Во избежание эксцессов.
– А теперь вы, Чарльз, – улыбаясь и помаргивая глазенками, обратилась она к командующему Стратегическим командованием, – напомните мне каким количеством «блэкджеков»[57] располагает Россия на сегодняшний день?
– На сегодняшний день в составе стратегической авиации русских находится семнадцать таких самолетов, включая тот, что под названием «Ту-160М» все еще проходит заводские испытания на территории завода-изготовителя, – слегка приподнятым тоном от сознания своей осведомленности заявил тот.
– Да?! – деланно вскинула аккуратно выщипанные бровки цэрэушница. – А я насчитала двадцать семь, судя по этим снимкам!
– У вас, Джина, двоится в глазах, от выпитого вечером хереса, – хмыкнул президент и добавил уже более назидательным тоном, – вам не следует злоупотреблять спиртным, находясь на таком ответственном посту.
– Да что вы себе позволяете, господин президент?! – вскочила она со стула, тут же брызнув слезами, как заправская актрисулька, демонстрируя публике свою, легко ранимую душу.
Госсекретарь и советник по национальной безопасности с осуждением посмотрели на своего босса, но тот отмахнулся, сопровождая свой жест свойственным ему хамством:
– Пустое. Знаю я их женскую натуру. К тому же, чем больше баба плачет, тем меньше баба ходит по малой нужде.
Ситуацию попытался разрядить зять президента:
– И все-таки, какая-то реакция все равно необходима. Наше молчание может быть неверно истолковано, как нашими союзниками, так и противниками.
– Да-да, – тотчас поддержал его О'Брайен. – Нужно срочно связаться с русскими и выяснить их намерения.
– С кем прикажете связываться?! Судя по тому, что верещит эта шлюха с «фейк-ньюс»[58] взрыв утащил в ад всю верхушку Советов,[59] – вскинулся Трамп.
– На случай непредвиденных обстоятельств, как вы знаете, существует «горячая линия» между моим ведомством и генштабом русских, – безмятежным голосом проговорил Милли.
– Вот вам карты и в руки! – обрадовался президент. – Звоните своему визави. Как там его фамилия?
– Генерал армии Афанасьев, – почти без акцента произнес Милли русскую фамилию.
– Аф-фа-на-си-ф, – чуть ли не по буквам повторил за ним Трамп. – Черт их задери, этих русских с их непроизносимыми фамилиями. Что вам для этого нужно? Телефон?
– Я, в принципе, предвидел ход дальнейших событий, поэтому прибыл сюда со своим ППСС.[60] Мой адъютант с переводчиком находятся в вестибюле первого этажа.
Президент нажал на кнопку селекторной связи:
– Фрэнки, там, на первом этаже топчутся парни мистера Милли, веди их сюда.
– Одну минутку, мистер президент, – прошелестел голос секретаря.
– А вы, Майк, – обратился президент к госсекретарю, – озаботьтесь сочинительством официального соболезнования русскому народу по поводу безвременной и трагической кончины их руководителей в лице которых мы имели не всегда удобных, но безусловно талантливых переговорщиков и патриотов своей страны. И все это с обязательным осуждением терроризма и предложением помощи в расследовании этого гнусного, не ухмыляйтесь Майк, преступления. А заодно вставьте шпильку по поводу плохо организованной охраны первых лиц государства. В общем, сами придумайте текст, но обставьте все, таким образом, будто для нас самих это стало большим потрясением. Лгать везде и по любому поводу – это ваша отличительная черта характера.
При последних словах президента лицо госсекретаря исказила гримаса явного неудовольствия, но он пересилил себя и не стал затевать спор, лишь заметив, слегка поджав губы:
– По последним данным там погибли высшие руководители и иных стран.
– Ну и отлично. Пошлите соболезнования и им тоже. Наконец-то, у борзописцев вашего ведомства, появится хоть какая-то работенка, – отмахнулся он от замечания Помпео.
Глава 3
I
24 июня 2020 г., Россия, г. Москва, Фрунзенская набережная 22, Национальный центр управления обороной РФ
С мест начала поступать информация о приведение в боеготовность не только сил ядерного сдерживания, но и войск, как стратегической ПВО, так и объектовой. Первый шок по поводу случившегося, начал проходить, и доклады посыпались как осенние листья в ветреную погоду. Страна ощетинивалась в ожидании возможного нападения. Уже не один десяток лет на учениях общероссийского масштаба проигрывалась ситуация, в которой страна встречала врага в условиях отсутствия верховного главнокомандования по причине его физического уничтожения в результате первого обезглавливающего удара. И вот то, о чем только подразумевалось, получило свое подтверждение на практике. Командующие округами выходили с докладами по ЗАС[61] и настоятельно просили дальнейших инструкций. Афанасьев шестым чувством ощущал, что в ближайшие полчаса или час все должно так или иначе получить свое разрешение, а потому велел командующим округами и флотами быть на прямой связи с Центром. А какие, собственно говоря, он, начальник Генштаба мог дать инструкции? Все его инструкции сводились к призывам соблюдать спокойствие и проявлять готовность к отражению нападения с любой стороны, в ожидании окончательного прояснения ситуации.
В результате грандиозной по наглости и кровавости диверсии Россия разом лишилась – Президента Виктора Бутина, Председателя кабмина Михаила Меншуткина, министра обороны Жанчила Тургэна, министра иностранных дел Сергея Калантарова и главкома Сухопутных войск Игоря Селюнина. И это без учета иных чиновников госаппарата в ранге министров или приравненных к ним. Ситуация усугублялась еще и тем, что среди жертв теракта были главы зарубежных государств. Погиб президент Казахстана – Токаев, президент Узбекистана – Мерзиёев и президент Сербии – Вучич. По дороге в больницу скончался, не приходя в сознание, президент Кыргызстана – Жээнбеков. Смерть навеки примирила, смешав прах министров обороны Китая и Индии. Обо всем этом, захлебываясь и поминутно вытирая потный лоб, поведал заместитель министра по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий (в сокращении МЧС) Вениамин Нечипоренко. Его непосредственный начальник – министр генерал-полковник Евгений Чинизев тоже находился где-то здесь, среди разорванных в клочья тел, но его пока не нашли и не опознали. А ведь на трибуне были еще и представители дипломатического корпуса. От мысли, что за этот трагический инцидент придется нести ответственность перед странами, делегировавшими своих представителей на парад, как ни крути, а ответственность за безопасность мероприятия несет на себе принимающая сторона, вызвала у Афанасьева приступ острой зубовной боли. К тому же до него только сейчас начал доходить ужас последствий от кровавой мясорубки. Сейчас вся страна, да пожалуй и весь мир, замерли в ступоре, но как только пройдет первый шок от случившегося… Об этом не хотелось даже думать, но мысли, не спрашивая разрешения у хозяина, сами лезли в голову. «Сейчас покатятся биржевые котировки, за ним обвалится и так дышащий на ладан рубль, а дальше народ начнет сметать с полок магазинов все, что подвернется под руку» – размышлял он, молча уставившись на большой обзорный экран стеклянными глазами. Из очередного приступа забытья его вновь вывел заместитель, он же начальник главного оперативного управления Генштаба – Сергей Рудов, куда-то уходивший и вот опять появившийся за спиной:
– Валера, – тихо обратиля он к Афанасьеву, – собрались все командующие родами и видами войск, командующие округами и флотами, последние в режиме телеконференции. Нужно срочно принимать какое-то решение.
– Какое? – очнулся Афанасьев, по-прежнему не обращая внимания на фамильярность своего зама.
– Ты что тут из себя Незнайку строишь?! – прошипел тот, белея лицом от приступа накатившегося бешенства. – В стране вот уже почти полтора часа нет никакой власти! Вот-вот начнется всеобщая паника! А там – анархия, которую уже не остановить никакими средствами, ибо она будет иметь не локальное проявление, а всеобщее. Никакого ОМОНа не хватит заткнуть все дыры.
– Делать-то что, скажи толком?! – беспомощно разведя руками, проблеял Афанасьев.
– Что делать?! Да власть брать в свои руки! Вот что! – едва не выкрикнул Рудов. – Ты сам вспомни, как мы с тобой сидели на кухне у тебя и размышляли, чтобы мы сделали, если бы сами стояли у руля! Пойми, второго такого шанса нам уже никогда не представится!
При последних словах Афанасьев долгим и тяжелым взглядом окинул своего друга и зама в одном лице. Тот правильно понял его взгляд:
– Дур-рак! – процедил он сквозь зубы в лицо шефу. – Если бы это было моих рук дело, то ты бы уже давно валялся здесь в проходе между кресел с прострелянной башкой, после отключения автоматического оповещения.
– Но почему?! – вскидывая брови, недоуменно и несколько обиженно воскликнул Валерий Васильевич.
– Потому что восемнадцатое брюмера[62] совершают исключительно под себя, любимого, – спокойно ответил ему Рудов.
– Хочешь сделать из меня помесь из Наполеона и Пиночета?[63] – хмуро спросил Афанасьев.
– Н-е-т! – зло хохотнул в ответ заместитель. – Помесь из Минина и Пожарского![64]
– А почему я? Ведь наверняка остались в живых многие из руководства исполнительной и законодательной власти?! Из МИДа или ФСБ, в конце-то концов, – попытался он, в последний раз, отвертеться от невыносимо тяжелой шапки Мономаха.[65]
– Потому что у тебя в руках находится главный символ и атрибут высшей власти, – терпеливо, как маленькому ребенку, объяснил он, с его точки зрения, данную очевидность.
– Какой еще атрибут? – непонимающе уставился на зама Афанасьев.
– Да всё такой же! – хмыкнул «пруссак». – Это только в начале прошлого века символами власти были корона, держава и скипетр, а ныне 21-й век. И символ вон, топчется в сторонке, – кивнул он на Завьялова, стоявшего неподалеку и делавшего усиленный вид, что все происходящее его не касается никоим образом.
К ним уже придвинулись и окружили плотной стеной командующие родами войск, к которым примкнули еще три человека, видимо появившиеся здесь совсем недавно. Среди мундиров с большими звездами на погонах гражданское одеяние двоих из них резко бросалось в глаза. Один из них был первым заместителем директора ФСБ Николая Пасечника – генерал-полковник Николай Павлович Тучков, сорокадевятилетний, высокий и плечистый, с безукоризненной военной выправкой, выработанной целыми поколениями славных предков. В роду Тучковых он был не то седьмым, не то восьмым генералом, но первым кто примерил на себя мундир «жандарма». Второй, носил такое же звание, но был невысокого роста, худощавый и жилистый с лицом слегка тронутым седоватой щетиной плохо выбритых щек и подбородка. На вид ему было уже далеко за пятьдесят. Звали этого человека Дмитрий Аркадьевич Барышев и занимал он должность первого заместителя недавно назначенного директора СВР[66] Сергея Покрышева. Кадровый разведчик, едва ли не полжизни, проведший на нелегальном положении, он как паук, сидящий в центре паутины, держал в своих руках нити, ведущие ко многим тайным операциям наших разведчиков за границей. Эти две фигуры, несмотря на немалые звания, одетые в цивильное приковали к себе всеобщее внимание. По служебной надобности им приходилось не раз бывать как в Центре, так и в Генштабе, поэтому их появление не стало ни для кого неожиданностью. Несмотря на то, что в русской армии всегда, еще с царских времен бытовало некое предубеждение по отношению к лицам в лазоревых[67] мундирах, к этим представителям из конторы «молчи-молчи»[68] относились все хорошо и даже по-дружески. Так как не раз могли убедиться в их профессионализме и порядочности. Третьим в этой «святой троице» был высокий, слегка седоватый, но зато отлично выбритый адмирал флегматичной внешности и с расслабленной улыбкой городского сибарита. Но внешность, как всегда, весьма обманчива. Это был матерый военный разведчик – Костюченков Игорь Олегович, кстати, первый в этой должности, носящий погоны морского офицера.
Однако появление этих новых фигур не осталось незамеченным бдительным оком «пруссака» и он тут же подошел к ним. Приветливо протягивая руку поочередно каждому, заметил, однако, не без легкого ехидства, обращаясь к Барышеву и Тучкову:
– А что же ваше начальство не почтило нас своей милостью? Или они предпочитают держать руку на пульсе времени, не выходя из своих мрачных застенков?
– Верно! – принял игру и манеру общения вмешавшийся в разговор «разведчик» Костюченков. – Совершенно верно! Именно в застенках и находится их начальство, причем, в прямом смысле слова.
– Вот как?! Интересно-интересно! И что, были причины? – уже на полном серьезе поинтересовался Рудов. Высший генералитет еще плотнее сбился вокруг них, боясь прозевать хоть одно слово, сказанное здесь.
– Да, – коротко подтвердил сказанное адмирал-шпион, ничуть не смущаясь повышенного внимания к своей никем и ничем не афишируемой особе. Их более разговорчивый коллега – Тучков, решил внести ясность, поэтому хоть и довольно кратко, но емко описал перипетии сегодняшнего утра.
– Мы с Игорем Олеговичем и Дмитрием Аркадьевичем, – тут он кивнул поочередно на Барышева и Костюченкова, – уже давненько присматривались к своим шефам – Пасечнику и Покрышеву. Ну и накопилось со временем, конечно. А уж после приснопамятного вояжа этого развеселого квартета, в лице их и еще секретаря Совета безопасности Ватрушина и вашего начальника Главного управления Генштаба, ныне покойного, генерал-полковника Коробова,[69] в Штаты в конце января 2018, где они сдали тогдашнему директору ЦРУ Майку Помпео все сведения о нашей резидентуре на Ближнем Востоке, за обещание спасения от санкций, счетов и предприятий своих женушек, зарегистрированных на Сейшелах и Кайманах[70] и подавно наш интерес к ним возрос многократно.
– Кстати, загадочная смерть Коробова это ваших рук дело? – вскользь поинтересовался Рудов.
Оба штатских, как по команде, дружно пожали плечами, но не стали отвечать. Костюченков, к которому и относился вопрос, промолчал, отводя глаза.
– Ладно, – отмахнулся Рудов, не желая ставить в неловкое положение возможных соратников. – А дальше?
– А дальше, – подхватил его Тучков, – когда это произошло, мы быстренько связались и согласились, что второго шанса раздавить этих гнид у нас может не случиться. Группы захвата у нас всегда на «подогреве».[71] Остальное – дело техники. Через десять минут их уже спеленали прямо в своих кабинетах. Ватрушина перехватили, когда он уже садился в машину, чтобы ехать в Кубинку-2.[72] Жаль, что не смогли захватить домочадцев Покрышева. Слиняли в Венгрию еще на прошлой неделе. Он им оформил венгерское гражданство, в нарушение всех законов и инструкций, так что, теперь их «ищи-свищи». Ну а мы вот сюда, сразу и прямиком. По дороге пробовали связаться с директором ФСО и его заместителем, но их рабочие телефоны и личные коммуникаторы не отвечают. Мы проявили инициативу и послали оперативные группы по известным адресам. Группы пока на связь не выходили.
Афанасьев больше на автомате, чем осознанно покивал головой. При этом его и без того «топорное» лицо с никак не подходящей к нему курносостью переполняла злость, впрочем, пока еще в рамках армейского этикета.
– Где задержанные? – угрюмо спросил он, сжимая кулаки до побелевших костяшек.
– На одной из явочных дач под надежной охраной. Специалисты сейчас проводят с ними «экспресс-допрос».[73]
– Смотрите, не переусердствуйте там, – подначил Рудов Тучкова, зябко передергивая при этом плечами.
Но взгляды почти всех присутствующих скрестились на Афанасьеве. Все ждали от него веского слова. А на него было страшно смотреть в эти минуты. Покрывшееся испариной возле лба и висков лицо начальника Генштаба было похоже на восковую маску, наспех и грубо слепленную с оригинала. Но он молчал, а всем окружавшим сейчас несчастного начальника Генштаба, по зарез нужны были, хоть какие-то руководящие указания, чтобы сбросить с себя растерянность и почувствовать свою необходимость. Все это прекрасно понимали. Понимал это и Валерий Васильевич Афанасьев, по прозвищу «комод».
Напряженную паузу нарушил капитан с красной повязкой дежурного начальника караула.
– Товарищ генерал-майор, – обратился он, козыряя, к руководителю дежурной смены, – разрешите обратиться к товарищу Начальнику Генерального штаба?!
– Разрешаю, – незамедлительно ответил тот, подспудно чувствуя, что сейчас должно что-то произойти (хотя, если вдуматься, то происшествий сегодня и так хватало).
– Товарищ генерал армии, – обратился он уже к Афанасьеву, – разрешите обратиться?!
Начальник Генштаба только коротко кивнул, не тратя даром слов. Он вообще был из породы молчунов.
– Там на КПП[74] какой-то старик. Из гражданских. Требует немедленно провести его к вам. В подтверждение своего требования передал вам, вот это, – с этими словами начкар сунул руку в нагрудный карман и достал оттуда золотой перстень, в виде печатки, на поверхности которой было рельефное изображение трех пятиконечных звезд, сцепившихся краями своих лучей, образуя, тем самым, некое подобие треугольника. Афанасьев взял в руки кольцо и поднес к глазам. Сомнений не было, он сразу узнал этот рисунок и невольно вздрогнул. Вот уже сорок три года в левой подмышечной области он носит этот выжженный каленым железом знак. Знак причастности к тайному сообществу. С внутренней стороны перстня по его окружности шла надпись славянской вязью: «Жизнь – Родине, честь – никому».
– Веди, сюда, – осипшим голосом приказал он капитану. В горле как-то разом все пересохло. Он сделал судорожное глотательное движение, но во рту бушевала Сахара. Кто-то из генералов, видя мучительные затруднения начальства, протянул стакан воды. Валерий Васильевич только благодарно кивнул, даже не рассмотрев, как следует, доброхота. Предчувствуя нечто эпическое, присутствующие генералы и адмиралы замерли «соляными столбами» подобно персонажам «Ревизора» в последней сцене.
