Александр Зелёный
Проект ВИЛ
Она улыбнулась и поцеловала меня.
Часть 2
Глава 1
Кого можно назвать источником зла? Дьявола, что нашёптывает «хорошим» людям гадости и они становятся «плохими»? Или это конкретные люди, которые, по каким-то причинам, хотят, вместо достижения счастья для самих себя, желают несчастья для других? Или же несчастье для других есть счастье для него? Но здесь мы можем отклониться от темы, поскольку счастье само по себе – вещь эфемерная, бесформенная и трудно поддающаяся объяснению. Безоблачный рассвет в середине июля – счастье? Выигранный в лотерею миллион – счастье? А краюха хлеба и стакан молока может сделать кого-то счастливым? Первый пример – рассвет в безоблачный день – может сделать счастливым кого угодно, если у человека есть чувство прекрасного. А вот остальные примеры, а точнее, достижение счастья с их помощью, зависят уже от каждого конкретного случая. Одного не заинтересуют деньги, другой будет рад миллиону, но и краюха хлеба его более, чем устроит, если миллиона у него нет.
Тем более, что часто, когда разговор заходит о счастье, в голове сразу представляется что-то материальное: деньги, вкусная пища, дом. То, что можно пощупать, что можно осязать. Значит ли это, что человек эгоистичен от своей природы? Отчасти – да, но здесь речь больше о том, что каждому требуется уверенность в завтрашнем дне, хотя ни у кого нет никаких гарантий, что этот завтрашний день вообще наступит. Крыша над головой, отсутствие бомб, которые падают на эту крышу и хлеб насущный: только при наличии всего этого наш человек будет задумываться о чём-то духовном: будь то тяга к самореализации, религиозные изыскания или его свободы, как личности. Об этом сказано и написано так много, что нет ни одной причины пытаться повторить слова мэтров и гениев скудным слогом. Но, как сказано выше, в этих рассуждениях можно уйти очень далеко и потеряться безвозвратно.
Так кого мы будем считать источником зла? Того, кто поставил мир на край гибели? Лидеров корпораций? Но их сменяется немало и ни разу, ни один новый «господин Симонов» или «господин Вахтенберг», придя на свой пост, ситуацию не изменили. Значит, можно наречь абсолютным злом, асбтрактно, саму корпорацию, какой бы она ни была? Но что тогда делать с людьми, которые в этой корпорации работают? Все эти служащие, охранники, клерки, уборщики и менеджеры среднего звена? Они, вытащившие когда-то счастливый билет в виде работы на сильных мира сего, своей работой льют воду на мельницу абсолютного зла и Вселенского террора? Наверное, нет. Равно как и их желание сохранить свой образ жизни, свое положение на скромной, нижней ступеньке карьерной лестницы, нельзя назвать желанием уничтожить остальных, менее удачливых, соплеменников.
Так же, как и всевозможные «мелкие лавочники» – торговцы, предприниматели, частные парикмахеры и иже с ними, мечтающие однажды стать настоящими капиталистами, как Симонов (не приложивший для своего положения, в отличие от них, никаких усилий, а просто родившийся в нужной семье). Вряд ли они мечтают уничтожить тех, кто стоит ниже остальных. Скорее, они перешли от «краюхи хлеба» к «миллиону в лотерее». Но большая их часть, к сожалению, никогда не дойдёт до черты, что рассвет может принести не меньше счастья. А то и больше.
Так с кем тогда нужно бороться? Кого или что нужно уничтожить, чтобы наконец-то разорвать эти оковы и сделать людей счастливыми и свободными? Дать им это эфемерное счастье, которое не объяснить и не пощупать. Этот замкнутый круг, это Вселенская жадность и эгоизм сидят в самом сознании человека, в его образе мыслей. Пока он будет считать, что счастье в золотых слитках, а не в шуме прибоя, пока он будет считать, что его чистый костюм значит больше, чем помочь встать лежащему в луже человеку, никто и ничто не сделают его свободным, сколько революций не делай. Можно его заставить поступать по совести, можно его даже так воспитать, но пока он не придёт к этим мыслям сам, ничто не изменится и будут появляться всё новые Красногромовы и Симоновы. Но прежде, чем наш человек сможет это понять, нужно показать ему, каким может быть мир без его мелочной суеты. Втоптать в землю эти закованные в бронежилеты легионы, не позволяющие ему поднять голову. Одёрнуть занавеску и показать ему рассвет.
Я сидел на стареньком стуле и дышал на руки. Отопление если и было в этом старинном административном здании, то работало плохо. За окном лежал январский снег, новые снежинки, тяжёлыми хлопьями, в безветрие, медленно опускались на сугробы. У стены стояла интерактивная доска, исполосованная всевозможными цифрами и линиями. Возле неё стоял ВИЛ, неподалёку – Глеб. Народу было много: в основном, приближённые, уже отличившиеся в прошлых делах. Я отыскал глазами Алинку. Она улыбнулась и тут же нахмурила бровки: не любила, когда я отвлекал её от дел, пусть даже только взглядом.
Лица у всех были сосредоточены. Все знали, зачем они здесь и все осознавали что им грозит за то, что они тут находятся.
– Товарищи, – начал ВИЛ, – прежде, чем приступить к обсуждению следующих важных вопросов, я хочу попросить товарища Еремеева выступить с небольшим докладом. Экскурс, так сказать. Прошу, Борис Сергеевич.
Я с готовностью поднялся, включил планшет и подошёл к интерактивной доске.
– «Нова Вита», – начал я и указал на логотип корпорации – белую космическую ракеты в полукруге. – Транснациональная корпорация, основная деятельность которой – освоение орбиты Земли, спутники, орбитальное оружие, обитаемая космическая станция. На сегодняшний день, самый крупный проект корпорации – это постройка второй по счёту лунной колонии, пригодной для проживания без возвращения на Землю. Разумеется, жить на орбитальной станции и в Первой лунной колонии могут только очень обеспеченные и известные люди. Ввиду удалённости от точек напряжения, охрана и любые военизированные соединения на основных объектах «Нова Вита» практически отсутствуют.
По залу пролетел гомон одобрения. Я кашлянул и продолжил.
– Несмотря на огромные доходы, корпорация не может себе позволить содержать собственный флот для доставки грузов на орбиту и обратно: строительство Второй лунной отнимает все её силы. Поэтому, в вопросах перевозок, они полностью зависят от крупнейшей службы доставки «Красные линии». Эта компания не гнушается никакими заказами, обладает огромным парком наземного, воздушного и космического транспорта. Их услугами пользуются многие крупные игроки, в том числе и незаконные, поэтому у «Красных линий» очень серьёзное боевое крыло для охраны грузов клиентов.
– Тот, кто склонит их на свою сторону, – вставил ВИЛ, – получит грозного союзника.
– Да, – я кивнул. – С недавних пор, «Красными линиями» руководит Олег Попов. Компания досталась ему по наследству, когда его отец и двое братьев погибли в авиакатастрофе год назад. Попов руководит плохо. Не обладает лидерскими качествами и коммерческой жилкой. Дела в компании разлаживаются, многие недовольны его решениями. Но, на сегодняшний день, «Красные линии» остаются грозной силой, услугами которой, в той или иной степени, пользуются все крупные компании.
–Спасибо, Борис Сергеевич, – ВИЛ вновь подошёл к доске. – Глеб Викторович, добавьте, пожалуйста.
– Да, – Глеб, как всегда, не выказывал эмоций. – Ни для кого не секрет, что ситуация обострилась в последнее время: корпорации и правительство обмениваются обвинениями и устраивают саботажи различных объектов. Доверие населения к властям, не способным навести порядок, падает. Но это не приводит к серьёзной дестабилизации. Одна из причин – недосягаемость руководства. Бо́льшая часть лидеров и их приближённые контролируют своих людей, находясь в безопасности: в лунной колонии и на орбитальной станции. Там, где проблемы их точно не касаются.
– И что вы предлагаете? – спросил кто-то из зала.
– Мы предлагаем ударить по орбитальной станции, – заявил ВИЛ. – Через неё идёт связь с лунной колонией. Нарушив связь, мы внесём раздрай и смятение в ряды врагов. Кроме того, такой чувствительный удар всем даст понять, что никто не может чувствовать себя в безопасности. Ни один буржуй не сможет спокойно спать по ночам, зная, что до него могут дотянуться даже в космосе. Даже на Луне! А людям мы продемонстрируем, что не всё так безнадёжно. Что можно и нужно бороться!
Я быстро осмотрел присутствующих. На лицах было недоумение, страх. Все они ожидали чего-то подобного. Но людям, которые ещё полгода назад боялись поднять голову, было страшно от одной мысли о нападении такого масштаба. Игры явно кончились.
В кармане запищал смартфон. Это был Залужин. Он сообщил, что его компаньонам удалось выйти на Попова и организовать с ним встречу. Надо было ехать. Я сделал знак ВИЛу, тот кивнул и жестом попросил Глеба помолчать.
– Товарищи! Вынужден вас покинуть на время. Глеб Викторович, продолжайте. Не тушуйтесь, товарищи! Нас ждут лихие времена и великие дела!
Он взял меня под руку и повёл из зала:
– Что там?
– Залужин звонил. Можно ехать на встречу с Поповым. Он ждёт.
– Отлично-отлично! Едем немедленно!
ВИЛ бодрился и поспешно надевал своё серое пальто. Я исподтишка наблюдал за ним. Он как-то очень быстро старел. Говорят, что напряжённая работа и суета старят, но ВИЛ старился буквально на глазах. Надо бы спросить об этом Матвея Альбертовича при случае.
Снег приятно скрипел под ногами. Здесь, в пригороде, где машин было гораздо меньше, всё вокруг было практически белым, только с лёгким серым оттенком. В отличие от столицы с её почти чёрными сугробами. Рядом с машиной стоял молодчик и с подозрением смотрел на дрона, кружившего под низкими тучами. Напарник успокаивал его, что это беспилотник службы доставки. Молодчика я понимал: у меня тоже по-тихоньку развивалась паранойя.
Внедорожник взревел и набрал скорость, разбрасывая снег с плохо убранной дороги. Людей в пригороде стало много больше: те, кто пониже рангом, бежали из корпоративных поселений, в которых с каждым днём становилось всё менее безопасно. Тёмные, полные снега, тучи смешивались с дымом фабрик и смогом столицы.
В самой столице, как будто бы, суеты стало больше. Кроме обычных ленивых полицейских патрулей добавились другие: закованные в броню сосредоточенные солдаты с армейскими автоматами наперевес. Кроме них, на улицах попадались не хуже вооружённые сотрудники «Монолита», которые дежурили возле своих броневиков, организуя таким образом какое-то подобие опорных пунктов. Не смотря на холод и начинающуюся метель, людей было много. Некоторые передвигались группами, на лицах многих – медицинские маски. На вопросы полиции, такие прохожие отвечали, что сейчас эпидемия гриппа. На самом деле, таким образом старались одурачить городские системы слежения. Вкупе с контактными линзами, это позволяло обмануть простые камеры видеонаблюдения. У других же на голове были аккуратно свёрнутые тонкие шапочки: скорее всего, балаклавы или самодельные маски из шапок. Группы из этих людей держались вместе и оценивающе смотрели на полицейских и «монолитовцев».
Мы подъехали к штаб-квартире «Красных линий». Если главное здание «Ранасентии» стремилось ввысь, то это – скорее вширь. Хотя и по высоте, конечно, было одним из лидеров столицы. Здание как будто состояло из зеркал, перечерченных вездесущими красными линиями. Вокруг был разбит небольшой парк, окружённый высокой оградой. Позади штаб-квартиры, одним боком, вылезал корпус крупнейшего в столице медицинского центра.
Наша машина остановилась на контрольно-пропускном пункте. Охранник сообщил о нас, после чего ворота открылись и мы въехали на территорию. Никто не проводил ни досмотров, ни обысков. В фойе нас встретила милая девушка и проводила вглубь здания. В одном из коридоров сидело двое охранников, один поднялся нам навстречу:
– Это к кому? – он обращался к нашей провожатой.
– К По́пову, – без тени улыбки ответила она.
Охранник махнул рукой и сел обратно, а мы пошли дальше.
– Я думал, что ваш начальник – Попо́в, – уточнил я на ходу.
– Так и есть, – невозмутимо ответила девушка. – Это мы так между собой его зовём. Лучше ему об этом не говорить, – добавила она, подумав.
Мы с ВИЛом переглянулись. Обстановка здесь явно не соответствовала грозной репутации могущественных «Красных линий».
Наконец девушка, без стука, открыла перед нами дверь и пропустила вперёд. Сама она осталась в приёмной. Это был обширный кабинет с высокими потолками. Аскетичная обстановка и аккуратная металлическая мебель. За столом сидел среднего возраста. Он облокотился на столешницу, держа ладонь на лбу и бессмысленно глядя на бумаги, в беспорядке разбросанные вокруг. Вообще, беспорядком кабинет больше напоминал обитель офисного клерка, нежели главы транснациональной корпорации.
– Добрый день! – громко сказал ВИЛ, на ходу поднимая руку для рукопожатия.
Попов вздрогнул и с опаской посмотрел на нас. Но всё же встал навстречу и пожал руку.
– Вас предупредили о нашем визите, – напомнил ВИЛ.
Он остался стоять, привставая на носочки и пристально глядя Попову в глаза. Попов рассеянно кивнул, он сторонился прямого взгляда.
– Мы слышали, что дела у вас идут неважно, – начал ВИЛ.
– Кто это сказал? – встрепенулся Попов. – Всё это происки конкурентов! У нас нет никаких проблем!
Он устало опустился обратно в кресло и закрыл лицо руками. В кабинет вошла девушка с подносом. Другая. Она оставила на столе три чашки кофе и вышла.
– Я не просил кофе, – глухо сообщил Попов.
– Олег Николаевич, – уже мягче сказал ВИЛ. – Мы здесь не для того, чтобы указывать на проблемы вашей компании. Не для того, чтобы судить вас.
– Вообще не хотел этого всего, – так же глухо сказал Попов, не отрывая руки от лица. – Сдалась мне к чёрту эта компания! Это детище отца! он обожал это всё. Обожал сидеть в этом чёртовом кабинете, пропади он пропадом! – он в ярости скомкал несколько бумаг. – А мне, мне всё это даром не нужно. Никогда этого не хотел. Семейное наследие. Да не сдалось оно мне! Отдать всё директорам и гори всё огнём!
Он замолчал и весь как-то сник. Я тихонько сел поодаль, на стул для посетителей, отдавая всё в руки ВИЛа: влезать в это у меня не было никакого желания. Пискнул селектор и тут же замолчал. ВИЛ взял чашку кофе, обошёл стол и подал её Попову. Тот машинально взял её, двумя руками, как ребёнок.
– Наступают трудные времена, – задумчиво сказал ВИЛ, прохаживаясь по кабинету. – Грядёт буря. Скоро грянет буря. И никому не остаться в стороне.
– Вы это о чём?
– О переменах, Олег Николаич, о переменах. И никому не удастся остаться в стороне, – медленно повторил ВИЛ. – Вопрос лишь в том, на чью сторону вы в итоге встанете. Мы предлагаем вам встать на нашу сторону. На сторону правды, на сторону будущего!
Попов смотрел на него с нескрываемым ужасом. ВИЛ перестал мерить шагами кабинет и вновь вцепился в его глаза взглядом.
– А, я понял о чём вы. Вы – из этих смутьянов, о которых говорят. Мятежники или кто вы там? И вы что, предлагаете мне присоединиться к вам? В качестве кого? Зачем?
– Ради справедливости! – повысив голос и как будто бы став выше ростом, сказал ВИЛ. – Ради будущего наших детей! Ради лучшего мира! С вашими возможностями, с вашим наземным и воздушным флотом мы станем грозной силой, с которой вынуждены будут считаться абсолютно все.
– Не-не-не-не-не, – Попов оставил чашку и поднял руки. – Извините, господа. Не знаю, как вас зовут, да и знать не хочу. То, что у меня неважно идут дела с компанией ещё не значит, что я выжил из ума. Или что меня покинул инстинкт самосохранения. Оставьте эти байки о справедливости для подростков! не хочу с этим связываться и даже слышать ничего не хочу. Мне всё равно кто вы, откуда пришли и с чем вы боретесь. Покиньте мой кабинет и мы сделаем вид, что этого разговора не было.
Он потянулся к селектору. ВИЛ хмыкнул, резко развернулся и пошёл прочь из кабинета, я поспешил следом. Мы вышли, не попрощавшись.
– Правильно они его По́пов называют, – бросил я, еле поспевая за ВИЛом. – Я бы ещё и Жопов его назвал.
– Ничтожный червяк, – бормотал ВИЛ, не слушая меня. – Лицо капитализма в чистом виде! Получить власть, получить деньги просто так, не за что и сидеть на них, как мышь на крупу. Трястись над ними, стараться не выпустить из жадных потных ладошек и не иметь никакого представления что с ними делать! Бог с ней, с помощью нам, но сколько он мог сделать для простых людей, а? Если бы этот слизняк потратил одну десятую процента прибыли, то скольких людей можно было бы спасти от смерти? Эй, любезный, где тут у вас выход?
ВИЛ нависал над одним из двух охранников, опешивших от его возгласа. Наконец, они оправились от шока и встали, чтобы проводить нас.
– От этого слизняка всё равно не было бы никакого толка, – зло продолжил ВИЛ на ходу. – Одно радует, что с таким руководством здесь явно хватает недовольных. Тут вам не «Монолит». Нужно искать прямые контакты с пилотами и командирами «Красных линий». Это будет гораздо проще и эффективнее. Борис Сергеич, с Глебом займитесь этим вопросом. Зря потратили время!
Охранники испуганно, но не без интереса косились на нас.
Глава 2
Найти недовольных сотрудников «Красных линий» и завербовать их действительно не составило особого труда: многие оказались недовольны положением дел в компании и были уверены, что всё катится к чертям, так что через пару недель всё было практически готово к атаке. Нам удалось не только заручиться поддержкой пилотов космических челноков, идущих к орбитальной станции, но и их охраной. Дополнительно, на борту планировалось разместить вооружённый отряд под командованием бывшего командира спецотряда полиции, присоединившегося к нам – бывшего майора Савельева.
Мы сидели в полуподвальном помещении без окон. Это был резервный пункт контроля «Красных линий», куда нас пустили перебежчики и ставший нам командным пунктом на время операции «Холод», как её назвали командиры боевого крыла. Не знаю, почему холод. Возможно, потому что дело будет происходить в космосе, а там, как известно, холодно. ВИЛ лишь изредка вскидывал глаза на мониторы, весь погружённый в разговоры с Таисией и Кириллом, отвечающими за агитацию. Он всецело переложил ответственность за операцию на боевое крыло, переключившись на другие, не менее насущные, на его взгляд, вопросы.
Алина села рядом со мной и взяла меня под руку. Последнее время, нам удавалось видеться гораздо чаще и это не могло не радовать. Я почувствовал запах её духов и на душе сразу стало как-то чуть легче. В голове возникали радостные мысли, как мы поедем вечером домой, если всё пройдёт хорошо. Но эти размышления выдавливались другими, более мрачными: то, что мы задумали – это гораздо серьёзнее, чем подкинуть компромат или купить запрещённую информацию. Это гораздо круче, чем организация сообщества, хранение оружия и всё прочее, что мы творили до этого момента. «За такое по головке не погладят», – мрачно думал я. Но, как ни странно, никакого страха не было. Было осознание того, что по-другому нельзя. Мы полностью доверились чутью ВИЛа. И совсем скоро весь мир изменится.
Я в очередной раз посмотрел на мониторы. На одном из них красовалась сама орбитальная станция корпорации «Нова вита», снятая с одного из спутников: верх инженерной мысли, огромная конструкция вытянутой формы, с рядом «колец», опоясывающих центральную часть. Станция медленно вращалась вокруг собственной оси, обеспечивая себе искусственную гравитацию. Во внешний кольцах располагались оранжереи, вертикальные фермы, жилые отсеки и многое другое. В самом корпусе станции: реактор, технические отсеки и персонал. Конструкция поблескивала вереницей солнечных батарей, обеспечивающих резервное питание.
К станции медленно приближались два грузовых челнока. Один – на станцию, другой шёл транзитом в лунную колонию. Оба управлялись нашими людьми. В одном из челноков, вместо груза, разместился отряд нашего майора и запас оружия для тех, кто ждал на станции. Обе белоснежные махины, одновременно, упёрлись в стыковочный отсек станции и замерли. Совсем молодой парень, сидевший рядом со мной за пультами, пробежался пальцами по клавишам и несколько раз щёлкнул мышкой: некоторые мониторы показали внутренние помещения станции. Лоялисты из «Нова вита» смогли предоставить нам доступ к внутренней системе наблюдения.
К стыковочному отсеку, неспеша, приближался сотрудник в рабочей одежде. Это должно было быть обычным рутинным рейс. Я заметил, что в помещении стало тихо: все, затаив дыхание, смотрели в мониторы. Алина сильнее сжала мою руку.
Дверь стыковочного отсека открылась, в кадре показались двое курьеров в комбинезонах «Красных линий». Изображение дёрнулось и встречающий присел. Я взглянул на панорамную съёмку станции: на её корпусе беззвучно и медленно рос огненный шар от взрыва, выбрасывая в космос клубы дыма и обломки. Курьер ударил встречающего и тот повалился навзничь. Второй вытащил пистолет и выстрелил в лежащего. Одежда на груди окрасилась красным, он пару раз дёрнулся и замер. В дополнение к обычному, включилось аварийное освещение красного цвета. Из челнока выбежало с три десятка хорошо вооружённых боевиков в бронежилетах, шлемах и масках. Они слаженно побежали по коридору, курьеры остались на месте, с пистолетами наготове.
Изображения вновь подпрыгнули: станцию сотряс ещё один взрыв и новый огненный шар расцвёл на её теле, гораздо меньших размеров, чем первый. Взрывчатка была заложена где-то в глубине станции, во внутренних, технических отсеках. Освещение мигнуло, камеры на мгновение отключились и заработали вновь.
Отряд майора двигался по коридорам. Боевики стреляли в каждого, кто попадался им на пути. Сначала им пыталась противостоять немногочисленная охрана, но они быстро побросали оружие. Боевиков это не останавливало и они расстреливали безоружных в упор. Не стреляли они только в тех, у кого на рукаве были красные повязки – это были завербованные сотрудники «Нова вита», которые, собственно, и заложили бомбы, подорванные в начале атаки. Ну, не совсем «завербованные». Глеб говорил, что многим из них угрожали расправой над их семьями, если они не будут сотрудничать, так что выбора у многих, так или иначе, не было. В какой-то момент на пути отряда показался благовидного вида старичок в серой жилеточке, непонятно как оказавшийся в технических отсеках, так далеко от жилых помещений. Он размахивал руками и что-то кричал. Майор вскинул автомат, жилетку разорвало, старик скрючился и повалился лицом вниз. Из двери выскочила молодая девушка в белом халате и с бейджиком. Она закричала и упала на колени рядом с убитым. Боевик, на ходу, выстрелил ей в голову и она повалилась на тело старика. Шлёпая по луже крови, отряд поспешил дальше. Я мельком взглянул на ВИЛа. Тот хмуро смотрел на происходящее. Остальные постарались сделать вид, что ничего не произошло.
Отряд разделился на две части, как и было задумано планом: одни отправились к узлу связи, другие – к ядру. У реактора никого не оказалось и боевики беспрепятственно зашли в помещение, залитое голубоватым светом: за стеной располагалась энергоустановка, питающая всю станцию. Один из солдат вытащил из рюкзака устройство, состоявшее из двух серебристых цилиндров и маленькой жёлтой коробочки между ними – ещё одна бомба. Взрыв в самом сердце станции почти наверняка уничтожит её, вместе со всеми обитателями.
Вторая часть отряда ворвалась в комнату связи, она же главный пост охраны и перебила всех сотрудников, хотя охранников среди них было только двое. Убедившись, что угрозы нет, атакующие заметно расслабились. Они достали красное знамя и развернули его. Другие установили камеру напротив. Савельев встал на фоне знамени и нажал кнопку на рации.
– Мы готовы, – из динамика на столе звучал его хриплый голос.
Парень, сидевший за пультами, оглянулся на ВИЛа. Тот кивнул. Парень кивнул в ответ и склонился над микрофоном:
– Можете начинать.
Алина шумно вздохнула рядом со мной. У меня самого перехватило дыхание. Парень поспешно пощёлкал клавишами, убедившись, что трансляция идёт на лояльные Интернет-ресурсы. Мгновение майор молчал, собираясь с мыслями и начал говорить. Все смотрели трансляцию с его лицом в маске, выведенную на один из мониторов.
– Мы говорим от лица всего народа. У нас нет национальности, нет Родины, нет хозяев и нет рабов. У нас нет имени и нет лица. Мы – это каждый из вас. Любой человек, угнетённый эксплуататорами. Мы здесь, чтобы напомнить вам, что есть свобода. Мы здесь, чтобы напомнить вам, что это они должны нас бояться, а не мы – их. Их дубинки, их пули, их деньги – ничто на пути народного гнева! Сегодня мы напомним всему миру, что борьба не окончена! Сегодня мы напомним миру, что народ не сдастся никогда! Вы знаете, что это такое, – майор указал на знамя у себя за спиной. – Вы знаете, что значит этот символ. И мы хотим, чтобы вы вспомнили, что вы свободны. Вспомните, что ваши истинные враги – это эксплуататоры, паразиты, живущие за счёт вашего труда! Мы живём на те крохи, что нам сбрасывают с барского стола, как собакам! Это, всё, чего мы от вас хотим. Проснитесь!
Краем глаза я заметил, что в комнате росло оживление. Все уже не стояли, не шелохнувшись, а стали переговариваться, многие кому-то звонили. «Надо торопиться», – говорил кто-то. «Уже вылетели», – шептали другие.
Тем временем, камера переключилась на боевиков с бомбой в отсеке энергоустановки, а майор продолжал:
– Мы можем с лёгкостью уничтожить эту станцию вместе со всеми обитателями. Но не будем этого делать. Считайте это предупреждением и жестом доброй воли, потому что вместе с буржуями погибнут ни в чём не повинные рабочие и учёные. Проснись, народ! Проснись и возьми то, что принадлежит тебе по праву!
Трансляция прекратилась. Боевики свернули знамя, убрали камеру. Один из них нашёл пульт управления видеонаблюдением, сел за него и через несколько секунд все камеры отключились. Видимо, для того, чтобы к трансляции не подключился кто-нибудь ещё, кроме нас.
К ВИЛу подскочила какая-то женщина. «Уже вылетели», – выдохнув, сообщила она. ВИЛ кивнул.
– Как вылетели? – непонимающе спросил я. – Только что же в комнате связи были.
– И надеюсь поломали там достаточно, чтобы нарушить связь с луной, – задумчиво пробормотал ВИЛ, глядя в черноту мониторов. – По крайней мере, на какое-то время. Уже вылетели – имеется в виду, вылетел карательный отряд с Земли.
Я смутился и замолчал, жалея, что влез в разговор. Алина ободряюще потрепала меня по плечу. На общем плане станция выглядела удручающе: из двух пробоин валил дым, конструкция чуть накренилась и замедлила вращение вокруг собственной оси. На смартфон стали сыпаться информационные рассылки: сообщалось, что на орбите произошла внештатная ситуация.
Через минут пять один из челноков, со штурмовой группой майора на борту, отчалив от станции, стал приближаться к Земле и вскоре пропал с экранов. Окружающие нас люди, не переставая тревожно переговариваться, стали расходиться. ВИЛ тоже засобирался и отыскал меня глазами:
– Борис Сергеич, отпускаю вас на сегодня. Алину тоже, – добавил он, подумав. – Подготовьте мне к утру отчётик о реакции властей и об официальной версии. Свяжитесь с Глебом Викторовичем: пусть выяснит, что власти думают неофициально. И, поподробней, что помышляет «Нова вита» о случившемся. Всё, товарищи, не расслабляемся!
ВИЛ повернулся к парню за мониторами и потребовал у него установить связь с майором. Тот заартачился, что с этого же терминала делать это второй раз подряд опасно: могут обнаружить и запеленговать сигнал. Я не стал дослушивать и вместе с Алиной покинул комнату.
Я вновь взял в руки смартфон. Сеть пестрила сообщениями об аварии на орбитальной станции. Менее официальные каналы вовсю распространяли выступление нашего майора на фоне Красного знамени. Мне интересна была реакция на его речь. Наверное, именно на такую реакцию ВИЛ и рассчитывал: пользователи радовались, поздравляли с успехом и вовсю старались выяснить что это за безымянные герои в максах. Люди злорадствовали, поскольку станция всегда была олицетворением деления людей на «белых» и «чернь»: богатые жили над всеми остальными в буквальном смысле слова: над голодом, над погибающим климатом, над болезнями. С орбиты невозможно было разглядеть копошащихся в грязи обывателей. Правда, нашлись и те, кто задавался вопросом, сколько людей пострадало при взрывах и что конкретно плохого сделали пострадавшие? И по какому принципу «безымянные герои в масках» определяли кому жить, а кому умереть? И это они ещё не видели, естественно, расстрела безоружных в коридорах и на постах станции. Но таких комментаторов быстро заглушали, высмеивали и отмахивались от них, поскольку они всего лишь боты на зарплате у властей.
Мы вышли на улицу, под свет уличных фонарей, кое-как разгоняющих зимнюю тьму. Машину оставили на соседней улице, так что пришлось пройти пешком. Пронизывающий, ледяной ветер противно колол лицо, изредка бросая в глаза острые, как иголки, маленькие снежинки. Алина молчала и смотрела вперед, как будто сквозь пространство.
– Что тебя беспокоит? – спросил я, стараясь заглянуть ей в глаза.
– Да так, – пробормотала она, продолжая смотреть прямо перед собой. – У меня всё не идёт из головы тот старик, которого они расстреляли. И эта девушка. Что они им сделали? А сколько погибло при взрыве? Что, если станция повреждена слишком сильно и все её обитатели погибнут? Вдруг они прямо сейчас задыхаются там, у нас над головой?
Я промолчал. Все мы ожидали чего-то подобного. Все понимали, что без жертв не получится. Но одного дело понимать, а другое дело – видеть. Пусть и только на экране монитора.
Когда мы подъехали к дому Алины, нас встречала чуть ли не дюжина охранников. Как они объяснили, «оперативная обстановка ухудшилась и требует усиления мер безопасности». Алина безучастно кивнула, а я только пожал плечами.
Не проронив больше ни слова, она сразу пошла наверх, в спальню. Я решил дать ей время побыть одной и засел с ноутбуком в гостиной. Официальных комментариев всё ещё не было, поэтому народ выдвигал свои гипотезы. Что только не ставили в причины аварии: диверсия, поломка, несовершенство конструкции, происки конкурентов. Немало нашлось тех, кто утверждал, что всё это инсценировка для снижения стоимости акций «Нова вита». Даже находились люди, утверждавшие, что они лично принимали участие в фальсификации.
Я закрыл ноутбук, налил себе виски и включил телевизор. В вечерней программе Аннет Солнечной шёл дискурс о стычках между «Ранассентией», «Окассио», «Золотым городом» и властями. Гостей в студии было двое: представитель министерства внутренних дел и эксперт по экономической безопасности. Оба рассуждали о том, что все столкновения носят крайне малозначительный характер, призваны упрочнить положения компаний, а «Золотой город» вообще несчастные уголовники, с которыми разберутся в ближайшее время.
