Анастасия Орлова
Фантомные боли железных грифонов
– Я знаю эту песню, – призналась Сага. – Одна из моих любимых…
Хидден пристально на неё посмотрел.
– Вот это совпадение, – тихо произнёс он.
– Что, и твоя тоже?
– Пожалуй. Только я не вполне согласен с её текстом. Выход есть всегда.
– Думаешь?
– Во всяком случае, до сих пор мне удавалось его находить, хоть и ломиться иногда приходится долго и настойчиво.
Хидден встал из-за клавиш и, подойдя к Саге, посадил её на крышку рояля – она даже возмутиться не успела – и сам сел рядом, так близко, что их плечи соприкоснулись.
– А вот строчка про постель очень даже актуальна, – добавил он и посмотрел на Сагу.
С такого близкого расстояния она даже в полумраке бара отчётливо видела, как в его глазах мягко мерцают и переливаются оттенками серо-голубого лукавые искринки.
– Так кто научил тебя играть?
– Тебе понравилось? – Он легонько толкнул её плечом.
– Понравилось, – честно ответила Сага. – Доволен?
– Оч-чень!
– М-м?
Хидден лёг на спину, подложив под затылок ладонь, и долго смотрел в крошащийся бетонный потолок, на котором мелкие светящиеся точки имитировали северные созвездия. Сага посидела с минуту и тоже откинулась на спину. Хидден молча придвинулся так, чтобы её голова оказалась на его плече.
– Паршивец, – обронила Сага, но положения не переменила.
– Так мягче, чем на рояле, – хмыкнул Хидден.
– Из того бара ты видел то же самое? – спросила она, глядя на мерцающие созвездия, и почувствовала, как Хидден кивнул.
– Только звёзды были настоящие… – Его грудь поднялась от глубокого неслышного вздоха. – Меня научил играть дед. Просто какой-то дед, мне неродной. Хотя… чёрт его знает. Я думаю, он подобрал меня ещё младенцем. Он никогда об этом не рассказывал, как бы я его ни допытывал. Я не знаю ни своих родителей, ни своего возраста, ни даже имени. Дед звал меня просто «мальчик». Имени деда я, кстати, тоже не знаю… Помню его старым, с длинной седой бородой, как у волшебника из детской книжки… И почти таким же, как тот волшебник, полоумным. Но он заботился обо мне как мог. Бездомные, мы бродили по городам и ночевали в заброшках. Потом набрели на этот бар, там и остались – деду становилось всё сложнее передвигаться: болели ноги, слепли глаза. И чем дальше, тем чаще он впадал в подобие забытья, когда весь мир для него схлопывался до одного-единственного рояля. Он мог играть часами! Сначала я просто наблюдал. А потом начал повторять. И так несколько лет. А потом деда не стало…
– Сколько тебе было? Примерно.
– Не больше десяти.
– И… как же дальше?
Хидден не ответил, хоть ждала Сага достаточно долго.
– Тот губернатор… – начала она. – Ты допрошил его, чтобы он изменил законы для стариков… Ты сделал это в память о деде?
– Нет. Я сделал это, чтобы отомстить ему за деда, – сказал он тоном, пресекающим дальнейшие расспросы.
Сага приподнялась на локте, посмотрела на Хиддена, подперев голову ладонью.
– Сыграй ещё что-нибудь, – попросила она.
Хидден улыбнулся краешком губ, осторожно убрал упавшую ей на лицо смоляную прядь.
– Если ты останешься лежать на рояле, пока я играю.
[1] Птичья погадка – комки из частей пищи, которую птица не смогла переварить.
Глава 23
Сага скучала в ожидании, когда кофейный автомат в столовой наполнит её стакан капучино. Автомат не спешил: хрюкал, словно простуженный, и выдавал ароматный напиток тонюсенькой струйкой.
– Я его доработал, – прошептали Саге на ухо, и она вздрогнула от неожиданности, резко развернулась на голос.
– Хидден, твою ж!.. Нельзя так пугать!
– Извини, не хотел. Тут полно народу, да и я не подкрадывался, – миролюбиво улыбнулся Хидден.
– Я задумалась и не заметила тебя.
– О, ну это уже привычное для меня состояние – быть тобою незамеченным. К сожалению. Но сейчас не об этом. – Хидден взял из автомата наполнившийся стакан Саги. – У нас дня два-три. Дольше изображать активную деятельность и водить всех за нос у меня не выйдет. Поговори с Корнетом. И дай знать, когда договоритесь. – Он протянул ей кофе и пошёл прочь из столовой.
Сага проводила его взглядом, задумчиво побарабанила пальцами по стакану. Обращаясь к Корнету с подобной просьбой, стоит ли посвящать его в детали? Безопасно ли это? Корнет знает, что у Варвара имелся какой-то план против Плесени, знает, что Сага пыталась в обход Профессора доработать скан Варвара, чтобы он смог осуществить этот план, но и только. «Пожалуй, ему и достаточно, – подумала Сага. – Для его же безопасности».
Они договорились о встрече в Грифоньем зале после завтрашнего рабочего дня, в полтретьего ночи. В такой час их вряд ли кто-то заметит. Разве что Раисмихална, которая, словно домовой, редко покидала Каланчу и зачастую оставалась ночевать в своём кабинете. Но Раисмихална на их стороне. Безусловно, она доложит Стали. Но та, если бы хотела вмешаться, давно бы вмешалась. Однако пока она как будто самоустранилась: то ли настолько доверяет Хиддену, то ли не видит угроз.
Сага пришла почти на полчаса раньше; собравшись с духом, преодолела последний лестничный пролёт. Свет в Грифоньем зале уже горел – Хидден и Корнет пришли ещё раньше. Сага сделала глубокий вдох и вошла в зал. Её нервы натянулись до звона, до неосознанно стиснутых челюстей и до побелевших костяшек сжатых кулаков, но когда Хидден, оглянувшись, ободряюще ей подмигнул, почему-то стало чуточку легче.
– У нас всё путём, – сказал он, донастраивая скан. – Ещё пара минут – и готово.
Корнет сверлил его недружелюбным взглядом, застёгивая на своих руках защитные перчатки. Закончив, он протянул пару Саге, но та их не взяла, бросила вопросительный взгляд на Хиддена.
– Парнишка перестраховывается, – покачал головой тот, – я уверен: в защите нет нужды. Тем более – тебе.
– А вот вам бы, пожалуй, стоило, – процедил Корнет Хиддену, бросив перчатки на стол. – Я бы на месте Варвара…
– Эй-эй, парень, полегче! – прервал его Хидден. – Не хами старшим. Не время и не место.
Корнет так стиснул челюсти, что скрипнули зубы.
– Сага, у меня всё готово. – Хидден отключил модуль памяти от компьютера и пошёл к лежащему в центре зала Унн-Урану.
– Можно?.. – Сага протянула руку к модулю памяти.
– Без проблем. – Он отдал ей чёрный пластиковый чемоданчик и в последний момент перехватил её за запястье. – Не забывай: всё, что услышит сейчас Варвар, услышит и Плесень, – тихо сказал он.
Сага кивнула. Ком в горле загустел настолько, что звуки сквозь него уже не проникали. Она подошла к грифону, следившему за ней из-под полуопущенного века, присела на корточки рядом с его клювом, кончик которого прятался меж передних лап.
– Попробуем, да? – беззвучно спросила она.
Подойдя к нему сбоку, Сага вставила модуль памяти в паз на задней стороне его шеи. Модуль с едва слышным жужжанием ушёл внутрь, перья с лёгким металлическим щелчком закрыли паз. Сага сделала пару шагов назад, остановившись напротив Унн-Урана, впилась в него напряжённым взглядом.
Когда её лёгкие начала рвать боль, Сага поняла, что не дышит – задержала дыхание ещё в момент, когда вставляла модуль. Она сделала вдох, и одновременно с этим Унн-Уран плавным движением поднялся на лапы, развернул голову, наводя фокус на Сагу.
Пара секунд ему понадобилась, чтобы синхронизироваться. А потом грифон стремительно и текуче, словно ртуть, шагнул к Саге. Стоявший поодаль за её спиной Корнет ринулся вперёд, но Хидден не глядя, одной рукой ухватил его за шиворот и вернул на место.
Напряжённые желваки Хиддена, сосредоточенный острый взгляд выдавали, что и сам он переживает и начеку. Но он гораздо внимательней и видит мельчайшие реакции грифона: движение молний по его радужке, фокусировку зрачков, едва уловимые колебания «ушек». Сейчас Саге ничего не грозит.
Унн-Уран остановился как вкопанный в миллиметре от её лица, замер. Сага даже не шелохнулась. Ветвистые молнии совершили полный круг по радужке грифоньего глаза. А потом этот огромный железный зверь рухнул – будто встал на колени, положил шею Саге на плечо и обнял распахнувшимися крыльями, стараясь не касаться её, чтобы случайно не порезать острыми перьями. Сага взметнула руки и осторожно опустила их на мелкие железные пёрышки, покрывающие грифонью шею, пальцы пробежались вниз от загривка, и перья переливчато зазвенели под её поглаживаниями.
Глаз Унн-Урана приоткрылся, отыскал Хиддена, сфокусировавшись на нём, мигнул, и тот медленно выдохнул. Кажется, он тоже не дышал с момента активации модуля.
Сага не спрашивала, слышит ли её Варвар. Она и так знала, что слышит. И не может ответить – речевого аппарата у грифонов не предусмотрено. Оставалось лишь говорить самой, но горло свело спазмом и огромных усилий стоило вытолкнуть из него хотя бы слово.
– Я скучаю по тебе, – прошептала она.
Грифон осторожно высвободил шею из-под её рук, потёрся гладким и холодным изгибом клюва о её щёку. В железном горле что-то тихонечко заскрежетало.
Сага погладила покатый клюв Унн-Урана.
– Я так чертовски скучаю, что дышать больно…
Голос сорвался, и дальше продолжать она не смогла. Прижалась лбом к грифоньему клюву, обхватив его ладонями. Она знала, что должна попрощаться. Но слова вязким комом теснились в груди, не позволяя сделать вдох, застревали в горле и липли к превратившемуся в чугун языку.
– Пойдём выйдем, – почти беззвучно сказал Хидден Корнету.
– Я никуда не пойду, – шёпотом отозвался тот. – Вдруг что…
Договорить Корнет не успел: Хидден взял его за шиворот так крепко, что жёсткий воротник рубашки пережал тому горло, и поволок к дверям.
***
– Нужно вернуться! – Корнет нервно расхаживал по лестничной площадке двенадцатого этажа Каланчи. – Вдруг там что-то случится? Или уже случилось! Это слишком опасно!
Хидден стоял, устало привалившись к стене, скрестив руки на груди.
– Там всё нормально, угомонись уже.
– Прошло слишком много времени!
– Прошло минут десять, не больше. Дадим им ещё хотя бы пять.
Корнет полоснул Хиддена гневным взглядом, но ничего не ответил, продолжив расхаживать взад-вперёд.
Сага их опередила – вышла из зала раньше, чем они собрались вернуться. Лицо бледное, строгое, тонкие губы плотно сжаты, под сухими, лихорадочно блестящими глазами залегли серые тени. Протянув Хиддену модуль памяти – она отключила его сама – Сага кивнула и пошла вниз.
– Как вы? Как всё прошло? – спросил Корнет у её спины, но Сага не отреагировала, будто не слышала. – Сага! – Он ринулся за ней, но Хидден вновь перехватил его за шиворот. – Руки свои паскудные уберите! – вполголоса огрызнулся Корнет.
– А ты не лезь, куда не надо, – спокойно ответил Хидден. – Ей сейчас и так тошно, ещё ты тут со своим анкетированием.
Отправив Корнета домой, Хидден привёл грифона в прежний порядок, чтобы утром никто не заподозрил об их ночном тест-драйве, и пошёл вниз. На лестнице между десятым и одиннадцатым этажом застал Сагу. Удивился, но виду не подал, лишь кивнул каким-то своим мыслям и уселся рядом.
Помолчав минуту, она сказала осипшим шёпотом:
– Имей мы возможность хоть как-то дать о нём знать, шансов на успех было бы больше. Шансов на то, что всё это не зря… Так много времени прошло, так много попыток, что я уже и не верю.
– Но так далеко никто ещё не заходил.
– Да. И потерять сейчас всё – это… – Она не договорила, но он понял.
Если что-то пойдёт не так, она потеряет не только едва затеплившуюся надежду, но и скан Варвара, и Унн-Урана, и веру в то, что её муж погиб всё-таки не напрасно. Всё, из чего состоит сейчас её жизнь.
Хидден привстал, вытаскивая из заднего кармана джинсов сложенный в несколько раз листок. Развернул его, протянул Саге. Она уставилась на ряды убористо написанных значков.
– Узнаёшь? – спросил он.
Сага перевела на него потрясённый взгляд.
– Я не могу прочесть, но я видела, как Варвар писал такие же. Откуда это у тебя?
– Я бы на твоём месте спрашивал, откуда у вас с Варваром я.
Сага намёк поняла.
– То есть ты от…
– Тш-ш-ш-ш! – Хидден приложил палец к её губам. – От его друзей, да. Они знают. Они его ждут. Всё получится, Сага.
Он никогда не видел, чтобы чьи-то глаза наполнялись слезами так быстро. Чтобы слёзы текли по щекам действительно ручьями, а лицо при этом оставалось спокойным, застывшим, словно гипсовая маска. Но глаза – глаза кричали до хрипоты и норовили выплеснуть слезами не только всю боль и все надежды, но и всю душу.
– Чёрт! – спохватилась Сага, когда слёзы закапали ей на руки. – Чёрт! – Она резким движением смахнула их со щёк, но без толку – они лились и лились. – Да что за дерьмо! – Сага запрокинула голову, пытаясь остановить непрекращающийся поток, но и это не помогло.
Хидден притянул её ближе и прижал к себе. Она попыталась вывернуться, но он удержал.
– Или так, – вполголоса сказал Хидден, – или мне придётся сидеть и смотреть, как ты ревёшь. Выбирай.
– Так уйди! – всхлипнула она ему в плечо, всё ещё упираясь ладонями ему в грудь, хоть уже и не отталкивая его.
– Не могу, – тихо ответил Хидден. – Ты реви, я не тороплю, – и тёплая полуулыбка коснулась его губ, согревая голос.
– Реветь – это значит… оплакивать его. Признать, что его больше нет, – с отчаянием выдохнула Сага спустя минуту.
– Но его и правда нет, Сага. И это не помешает ему навсегда остаться в твоём сердце. А реветь – это просто реветь. Иногда нужно и так…
Он говорил и говорил ей на ухо успокаивающим полушёпотом какую-то ерунду, прижавшись небритой щекой к её виску и поглаживая её волосы. А когда замолчал, Сага попросила:
– Не молчи… Пожалуйста, не молчи, расскажи что-нибудь.
Хидден, не выпуская её из объятий, прислонился спиной к стене, устроившись поудобней на жёстких ступенях.
– О чём?
– Неважно. Просто говори.
– Что ж… кхм… «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатый купец, именитый человек»[1]…
Сага чувствовала под своей щекой его сердце и ей казалось, что её собственное сейчас не останавливается, продолжает биться лишь благодаря этому ритму, который, словно по донорской связке, перетекает в неё и не даёт глухой дремучей тишине потолком склепа сомкнуться над головой.
Сказки хватило минут на десять. Хидден замолчал, легонько поглаживая Сагу по плечу. Ему показалось, что она задремала, но Сага не спала.
– Ты прогоняешь тишину, – сказала она. – Знал бы ты, как я боюсь её, этой мёртвой тишины… Она выедает меня изнутри и засасывает в себя всё, словно чёрная дыра.
– Я знаю эту тишину, – ответил Хидден, помолчав. – И этот страх – тоже… Вкус у них вяжущий, солоноватый. Запах – тёплый, животный, со сладковатой ноткой тления. И сколько ни запивай их вином, сколько ни заглушай беспутными поцелуями с девчонками, имён и лиц которых никогда не вспомнишь, этот привкус всё равно на языке. Неотступно. Неотвязно.
– Ты хороший парень, Хидден, – помолчав, сказала Сага ему в ключицы. – Хоть и мудаком прикидываешься.
– Сага, я… допрошит. – Он почувствовал, как она вздрогнула. – Бесшовно. Очень давно, ещё ребёнком. А узнал об этом лет пять назад. Я понятия не имею, кто я такой и… какой я на самом деле. Иногда мне кажется, что единственное моё, единственное настоящее во мне – это та самая тишина.
Сага долго молчала, и Хиддену стало совсем тоскливо.
– Зря я сказал, – прошептал он, и почувствовал, как руки Саги скользнули с его груди по рёбрам и сомкнулись на спине, обнимая его.
– Всё хорошо, – едва слышно ответила она. – Допрошита компьютерная гениальность?
– Да.
– Значит, остальное – твоё. Настоящее.
– Но она влияет на всё. Если бы не допрошивка, я мог бы стать совершенно другим человеком.
Сага приподняла голову, серьёзно посмотрела ему в глаза.
– Хорошо, что стал именно таким.
Она вновь положила голову ему на плечо.
– Хидден?
– М-м?
– Ты правда мошенник?
Он вздохнул.
– Правда.
– Но как же тогда… Откуда у вас с Варваром общие… друзья?
– Я попался. Они сцапали меня недалеко от силового поля. И предложили выбор: двадцать лет тюрьмы или Творецк. – Хидден хмыкнул, на миг прижав к себе Сагу чуть крепче. – Ни о чём не жалею.
[1] Начало сказки С. Аксакова «Аленький цветочек».
Глава 24
– Гениально! – радовался Профессор, выходя из Грифоньего зала – тест-драйв новой допрошивки прошёл даже лучше, чем он мог предположить. – Хидден, это просто гениально! Мы оставим сканы всех четырёх грифонов активированными, понаблюдаем за ними три дня и, если всё будет хорошо (а я уверен, так и будет), отправим их на миссию. – Профессор остановился посреди лестничной площадки, с чувством пожал Хиддену руку. – Город не ошибся в вас, Хидден! Я очень рад, что и я тоже не ошибся. Признаюсь, у меня были некоторые сомнения… Но вы умный человек, вы сделали верный выбор.
– Можно подумать, Город оставил мне этот выбор, – хмыкнул Хидден.
– И тем не менее. Вы же не стали искать выход там, где его нет. Сумели правильно расставить приоритеты. А что касается выбора… – Профессор вздохнул. – Знаете, Хидден, в этом плане человеку очень опасно давать большую свободу. Он тщеславен и склонен обольщаться несбыточными и оттого пустыми мечтами, а это плохо заканчивается. Взять хотя бы наших грифонов. Куда как лучше изначально задать конкретные рамки, чтобы неуёмная фантазия не довела до беды. Отчего же вы так на меня смотрите, Хидден? Вы со мной не согласны?
– Вы хотите загнать человека в усреднённый алгоритм, Профессор, – вежливо улыбнулся Хидден. – Для меня это как раз что-то из области «несбыточных и оттого пустых мечтаний».
– Не в алгоритм, Хидден, вы неправильно меня поняли, – терпеливо пояснил Профессор. – Я лишь за то, чтобы была некая система, направляющая человека, поощряющая его и ограждающая от его же глупостей. И Город как нельзя лучше справляется с этим. К тому же он, в отличие от любых других возможных органов управления, беспристрастен и неподкупен.
– Каждому по потребностям, от каждого по способностям?
– Ориентировочно так, да. Всё есть система, Хидден. Без неё воцарится хаос. А хаос – это гибель. – Профессор поправил идеально отглаженные лацканы своего халата. – Мы же работаем с кодом, нам ли этого не знать, верно?
Хидден в ответ лишь улыбнулся – непонятно, то ли согласился с Профессором, то ли остался при своём мнении. Часом раньше он как раз создал небольшой хаос, который должен направить дальнейшие решения Профессора в нужную сторону. Он установил скрытый в допрошивке Бересклета вирус на автоматическое срабатывание накануне дня вылета грифонов. Скан личности Бересклета перегорит, и у Профессора не останется иного выбора, кроме как заменить его Варваром. Не ждать ещё несколько месяцев, пока удастся найти подходящего донора разума, провести сканирование, смоделировать скан личности и допрошить его до рабочего состояния!
Сага о грифонах
Я надеялась, что после прощания с Инваром станет хотя бы чуть-чуть легче. Но нет.
У меня есть боль, исхлеставшая меня до живого мяса, удушающая тишина внутри и иллюзия того, что Инвар, пусть и не совсем настоящий, всё ещё здесь, со мной. Через три дня грифоны навсегда покинут Творецк, и мне останутся лишь боль и тишина, которой я боюсь больше смерти.
Но есть кое-что ещё, чего я боюсь даже сильнее этой мертвенной тишины, пусть только оно и способно хоть немного утишить мою боль. И оно просыпается в самых тёмных дебрях моего отмершего за ненадобностью сердца, когда рядом Хидден.
После той ночи, проведённой на лестнице, что-то изменилось. Его взгляды стали долгими, тёплыми и теперь чаще украдкой. Он всё реже смотрит на меня прямо, с привычным нахальством, которое даже забавляло, и практически не отпускает своих шуточек. Как назло, избегать его стало гораздо сложнее: мы будто специально сталкиваемся не только в Каланче, но и по пути на работу и с работы, и в очереди в столовой.
Когда он рядом, боль становится тише, но следом в горло впиваются острые когти мучительного чувства вины. Отрицать бессмысленно: он мне нравится. Нравится как мужчина. Меня тянет к нему, и с каждым днём всё сильнее, и моя привязанность (чёрт бы побрал и её, и меня, и его!) усиливается прямо пропорционально моим стараниям о нём не думать. И этим я предаю память Инвара. Как же я ненавижу себя за это! И ненавижу его и тот капкан близости, в который меня вновь угораздило попасть. Могла бы – отгрызла бы себе часть сердца, часть души, как лисы отгрызают лапу, лишь бы выбраться. Но не отгрызть, и не выцарапать из себя, и не вытравить никаким ядом… И если станет ещё больнее – я это заслужила.
…Как только в грифонах активировали модули памяти, Профессор полностью закрыл к ним доступ для остальных сотрудников, кроме своей команды. Я дошла до той стадии отчаяния, когда в попытке ухватиться за соломинку – «ещё один последний раз» увидеться с Унн-Ураном – попросила Хиддена провести меня к грифонам. Он отказал. Он и сам теперь не оставался с ними наедине, чтобы не вызывать подозрений – на завтра установлен таймер Бересклета.
…Таймер сработал в момент, удачнее которого и представить было нельзя: прямо на глазах Профессора. Армм-Химера-Оберон ни с того ни с сего взвился на задние лапы, распахнул крылья, крутанулся на месте, снёс железным хвостом половину стола, разметав по залу щепки и бумаги, запрокинул голову, закатил глаза и рухнул. Даже корпус модуля памяти Бересклета оказался оплавленным, а скан и тем более не подлежал восстановлению. Профессор был близок к отчаянию, но Хидден убедил его, что причины поломки – в самом скане, а не в допрошивке. Профессор взял себя в руки и, закусив удила, со свойственным ему усердием погнал, ничего не подозревая, по проложенной нами дорожке – выдвинул предложение заменить Армм-Оберона Унн-Ураном.
Вылет грифонов отложили на послезавтрашнее утро, чтобы их ещё немного подержать под присмотром. Сталь, без которой такие вопросы не решаются, предложение одобрила, и Профессор поручил Хиддену ещё раз перепроверить все сканы, а за грифонами установил непрерывное наблюдение.
Ещё один день так близко от Инвара. Ещё один день без надежды и возможности его увидеть…
***
Поздно вечером, накануне дня вылета грифонов, Сага не выдержала и всё-таки пришла в Каланчу. Поднялась до пустого этажа и обессиленно опустилась на ступеньки. Она знала: подниматься дальше смысла нет, в зал её всё равно не пустят, но и уйти она не могла. Сверху раздались шаги. Она узнала их, и на душе стало ещё тяжелее.
– У меня дежавю, – невесело сказал Хидден, садясь рядом на ступеньки.
Сага не ответила. С минуту помолчав, он встал, протянул ей руку:
– Пойдём. Сейчас Корнет дежурит.
Корнет, завидев их, помрачнел. И, кажется, его больше расстроил не факт их визита, а то, что они пришли вместе.
– Я не пущу вас к грифонам, – сказал он, опережая любые просьбы. – Конечно, вам, Хидден, запретить не могу. Но вас, доктор Сага, не пущу.
– Корнет, на пять минут. Со мной и под мою ответственность, – попросил Хидден, но Корнет упрямо покачал головой.
– Нет. Профессор дал на этот счёт вполне конкретные указания: пускать только членов группы и только в рабочее время.
– И с каких пор ты верен указаниям Профессора? – поинтересовался Хидден с нотками лёгкого раздражения в голосе.
– Корнет, – каким-то не своим, более низким и хриплым голосом вмешалась Сага, – пожалуйста. Будь другом. Это очень для меня важно.
Корнет дрогнул, пару секунд смотрел на неё в замешательстве – вот-вот уступит – но потом, сделав над собой усилие, всё же отказал:
– Я не могу, доктор Сага. В ваших же интересах.
Она отвела разочарованный взгляд.
– И не нужно вам лишний раз душу травить… – словно оправдываясь, добавил он. – А вы бы могли, – он перевёл неожиданно дерзкий взгляд на Хиддена, – подумать головой, прежде чем приводить её сюда.
– Ух ты, как этот паренёк умеет разговаривать! – усмехнулся Хидден, но в его тоне проскользнуло явное предостережение. – Глотнул эликсира храбрости? В следующий раз смешивай с настойкой мудрости!
– И вам не помешает! – вызывающе ответил Корнет. – Если Профессор узнает, что посторонние имеют доступ к грифонам, сразу заподозрит, что с Армм-Обероном всё не так просто, как вы ему нарассказывали! Либо вы совсем бестолковый, либо вам плевать и на её чувства, и на то, что можете крепко её подставить своими необдуманными…
– Эй, Корнет! – окликнула его Сага. – Я пока ещё здесь, и говорить обо мне в третьем лице, да ещё так, будто я не в состоянии сама отвечать за свои действия – это уж слишком.
– Я вовсе не это имел в виду, – попытался объясниться Корнет, но Сага вновь его перебила.
– Мне наплевать, что ты там имел в виду. Просто пусти меня в зал.
– Нет, – упрямо ответил Корнет. – И предупрежу следующих дежурных на случай, если вы решите повторить попытку.
Брови Саги удивлённо взлетели вверх.
– Это для вашего же блага, – чуть тише добавил он.
– Я не давала тебе повода заботиться о моём благе.
– А ему, значит, давали? – Корнет задиристо кивнул на Хиддена.
– Так, парень, тебя занесло! – с угрозой в голосе вмешался тот.
– Вот уж позволь мне самой разобраться с этим вопросом, – процедила Сага, холодно глядя на Корнета, – и не лезь не в своё дело.
Она развернулась и быстро пошла вниз. Хидден последовал за ней, наградив Корнета долгим неодобрительным взглядом, в котором тот прочёл лишь превосходство и издёвку.
– Как вы могли, Сага, – с горечью выплюнул Корнет им в спины, – как вы могли после вашего мужа сойтись с таким, как… этот?! – он перевёл презрительный взгляд на обернувшегося Хиддена. – Это… стыдно!
Хидден вмиг оказался рядом с Корнетом, перешагнув разом едва ли не полпролёта. Одной рукой схватил его за рубашку у горла и тряхнул:
– Ну-ка извинись, сопляк!
– Я перед такими, как вы, не извиняюсь! – прошипел он Хиддену.
– Перед Сагой извинись, придурок! – Хидден подтащил его к краю лестницы. – Меня хоть матом можешь, если кишка не лопнет, мне на твоё мнение срать.
– Хидден! – позвала снизу Сага. – Не надо.
Она злилась – это было заметно по глазам – но как будто даже не на Корнета.
– Ещё как надо! – ответил Хидден.
– Мне не нужны его извинения, – сказала Сага и пошла вниз.
– Только вякни мне на неё, щенок! – прошипел Хидден и, толкнув Корнета к стене, пошёл за ней.
Хидден нагнал Сагу уже на улице – так быстро она шла, не реагируя на его оклики. Нагнал и поймал за локоть, разворачивая к себе.
– Я обидел тебя? Сага, прости, если так! Я не хотел.
Он слегка запыхался и сейчас дышал тяжелее обычного. Глаза беспокойно сверкали в неоновых отблесках фонарей, со скрытой тревогой вглядываясь в лицо Саги, ко взмокшему лбу прилипла тёмно-русая прядка, меж бровей появилась морщинка… Нестерпимая боль тонкой спицей прошила всё нутро Саги от горла до живота. И она не могла ни закричать, ни вдохнуть, ни выдохнуть – просто стояла и смотрела на Хиддена сквозь преломляющую свет пелену.
– Скажи, что не так, и я исправлю! Только не убегай, пожалуйста! И не молчи… Сага?
– Просто оставь меня! – выдохнула она, вырвав свой локоть из его пальцев, и ушла, а он ещё пару минут стоял посреди улицы, застывшим взглядом глядя ей вслед.
Ночью она не сомкнула глаз. А утром вышла на улицу, чтобы посмотреть, как с Грифодрома на крыше Каланчи улетают грифоны, но густой туман ей этого не позволил. Последний шанс увидеть хотя бы издалека Унн-Урана исчез.
Сага не пила ни капли, но, когда появилась на работе, очень сильно опоздав, – измотанная, болезненно-бледная, с заострившимися чертами и залёгшими под глазами тенями, Сталь подумала обратное, и нетвёрдая походка Саги послужила ещё одним доказательством.
– Идите домой, доктор Сага, – строго сказала Сталь, – сейчас от вас тут мало проку.
Сага мрачно хмыкнула себе под нос – конечно, Сталь из двух предположений о человеке всегда выберет худшее – но спорить не стала. И пошла в чайную.
Вся атмосфера чайной, её интимный полумрак, чересчур мягкие диванчики, медоточивая музыка и тошнотворно-душный запах благовоний всегда бесили Сагу, но сейчас это не подействовало. Она сидела за бокалом джина уже не первый час, но ничто не могло пробиться сквозь толщу мёртвой тишины, воцарившейся у неё внутри. И тогда она пошла в спортзал и била грушу, пока не рассадила руки в кровь, но и это её не остановило. Она бы согласилась на любую боль, на любое физическое мучение, на что угодно! Лишь бы отвлечься от той непроницаемой тишины, выжигающей её изнутри, словно кислота.
От очередного удара растущий из потолка трос, на котором висела груша, оборвался. Груша звучно упала на бетонный пол, её кожистый бок лопнул, и из него брызнуло что-то жёлтое, киселеобразное. По залу потёк запах перебродивших фруктов.
Сага отшатнулась, брезгливо скривившись, отступила от расползающейся по полу густой жижи. Она не задумывалась о том, что боксёрские груши – нечто живое, так как они тоже выращены Городом. К горлу подкатил обжигающий ком, туго сплетённый из безысходности, чувства вины, привкуса крови, джина и вони грушевого нутра. Сага выбежала из зала и едва ли не на ощупь добралась до квартиры.
На пороге ей на голову обрушился Гренка, пробежался вверх-вниз по рукаву косухи и джинсам в поисках забытой в спортзале сумки, в кармашке которой Сага приносила ему гостинцы. Ничего не обнаружив, Гренка уселся на плече Саги, разочарованно глядя на неё своими черешнями.
В сердце кольнуло сожаление: дура, она совсем забыла зайти в столовую, чтобы захватить Гренке ужин! А следом накрыла удушливая беспомощность: она привязалась не только к Хиддену, она умудрилась привязаться даже к этому глупому комку рыжей шерсти! А она знает, чем здесь заканчиваются любые привязанности…
– Пошёл вон! – шуганула она Гренку, но тот не воспринял угрозу всерьёз, просто перебрался Саге на другое плечо. – Убирайся! – срывающимся голосом крикнула она, смахивая его с себя.
Гренка принял всё за весёлую игру и несколько минут носился по комнате, уворачиваясь от Саги, пока она его не поймала, накрыв курткой, а потом вытряхнула белку за дверь. Рухнув на пол, Сага привалилась спиной к двери и ещё несколько минут слышала за ней настойчивый скрежет беличьих коготков: Гренка не оставлял надежды попасть обратно. А потом всё стихло…
– Гренка? – хрипло позвала она спустя некоторое время.
Тяжело поднялась на ноги, открыла дверь.
– Гренка!
В коридоре было пусто. Как и на лестнице, как и на улице.
– Где ты, мать твою? – выдохнула Сага, лихорадочно вглядываясь в клубящуюся тьму. – Ты же поджаришься на чёртовом силовом поле!
Она искала Гренку до поздней ночи, но тщетно – он как сквозь землю провалился. А в груди Саги отчаяние и ненависть к себе разрослись до такой величины, что едва не выворачивали наружу рёбра.
…Сага и сама не поняла, как оказалась у дверей Хиддена. Осознала, когда уже постучала. Сквозь зубы выругалась и развернулась, чтобы уйти, но тут дверь отворилась.
Видимо, она выдернула Хиддена из душа – он был мокрый и в одних джинсах. В его глазах мелькнуло удивление, затем – беспокойство. И вновь эта складочка меж бровей и долгий пристальный взгляд, понимающий и тёплый…
