Анастасия Орлова
Отблески солнца на остром клинке
21. Всё, что нужно знать
Утром решили обойтись без завтрака: вчерашний ужин был поздним и плотным, а монет в кошеле почти не осталось.
«Надо бы поискать возможность подзаработать».
– Ублюдок Тарагат не заплатил нам за сопровождение, хотя мы с ним половину пути проехали, – проворчала Тшера, спускаясь к выходу гостевых покоев. – Найду – вытрясу всё причитающееся до последней монетки! Да, – покосилась она на усмехнувшегося Верда, – с его смертью придётся повременить. Во всяком случае – пока не расплатится.
На дворе им подвели осёдланных, вычищенных и накормленных кавьялов, пришлось не пожалеть для старательного кавьяльного звонкой серебряной благодарности. Кошель стал совсем тощ.
«Вот бы за сегодня здесь управиться и про Тарагата вызнать бесплатно… Хотя в торговых рядах бесплатен разве что воздух да небо над головой».
Рынок находился в другом конце Савохтеля, и Тшера предложила срезать путь садом. Солнце, поднимавшееся над домами, укутанными зеленью, разгоняло утреннюю розовую дымку, сверкало в каплях росы на траве. Прохладный, ещё не прогревшийся с ночи воздух полнился ароматами морской свежести, сочной зелени и нежного цветения; под лапами кавьялов поскрипывали гладкие мелкие камушки, покрывавшие садовые дорожки; в пышных кронах старых деревьев звонко посвистывали шустрые птахи, перепархивая с ветки на ветку.
Столь ранним утром сад пустовал, лишь в одной из белых кружевных беседок покачивалась, чуть поскрипывая, подвесная скамья: кто-то сидел на ней, склонившись над книгой. Тшера не приглядывалась, лишь скользнула взглядом, но что-то щёлкнуло в её памяти, сохранив только что увиденную картинку на изнанке век. Высокий, прекрасно сложенный мужчина в чёрном с серебром, наглухо застёгнутом приталенном сюртуке, подчёркивающем его боевую выправку и аристократическую стать. Чёткий профиль с ровной линией носа, сдержанными губами, крылатыми бровями, придающими и так пронзительному, глубокому взгляду ещё больше выразительности, короткие ухоженные усы, переходящие в бородку, и почти касающиеся плеч волосы… непривычно седые.
«Заведи в рукаве нож, на случай… Вот как сейчас».
И спрятанный в рукаве клинок обжёг запястье.
Она обернулась на сидящего в беседке мужчину одновременно с тем, как он поднял на неё взгляд. И даже с такого расстояния она различила в его глазах узнавание… и повернула Ржавь на ведущую к беседке тропинку.
– Нагур Вегдаш!
Он закрыл книгу и поднялся с подвесной скамьи, улыбаясь доброжелательно, но так, словно знал какой-то секрет и не спешил его рассказывать. Тшера хорошо помнила эту улыбку.
– Уже не нагур, и ты это знаешь, – ответил он, окидывая её проницательным взглядом. – Рад тебя видеть, Тшера. Тебя и твоего спутника, который… не Вассал, на моё счастье? Как и ты, хоть ты и до сих пор в чёрном…
– Чёрное играет мне на руку, – улыбнулась Тшера, спешившись.
– И идёт к глазам.
Она ухмыльнулась: Вегдаш, как всегда, любезен. Он никогда не забывал, что Тшера, хоть и Вассал, всё же женщина, и вне тренировочного плаца обращался с ней соответствующе, но никогда ни намёком, ни даже взглядом не позволял себе лишнего, и вовсе не потому, что какое-то время она принадлежала Астервейгу. Вегдаш, на её памяти, был единственным Вассалом с безупречной репутацией, не замеченным ни в порочных связях, ни в борделях. Поговаривали, что ещё в юности он принял скетхский обет воздержания, решив посвятить всего себя вассальскому служению и наукам. Действительно, своими умениями он превосходил всех, даже Астервейга. Вегдаш быстро, ещё совсем молодым, получил место наставника учеников и таинника Пареона, но не метил на место наставника Вассалов: то ли не хотел открытого противостояния с и так не жалующим его Астервейгом, то ли и впрямь предпочитал проводить свободные часы не в круговерти светских забот, а в библиотеках Хисарета, где бывал частым гостем.
– Это Верд, – представила Тшера. – Моя правая рука. – «И левый Йамаран». – Вегдаш. Был при Найриме таинником Пареона, нагуром и моим наставником. Дважды спас мою шкуру. – «И единожды поспорил на неё с Астервейгом».
– Таинственно исчез в ночь переворота и до сего момента успешно скрывался от Астервейгова Вассальства, – пошутил Вегдаш, обменявшись с Вердом приветственными полупоклонами.
– Я уж больше двух лет не Астервейгово Вассальство, так что ты пока не разоблачён, – вернула шутку Тшера.
– Какое облегчение. – Вегдаш шутливо прижал руку к груди. – А то у меня уж сердце до пят провалилось, как увидел вассальскую мантию. Хотел бежать, но этот рыжий кавьял в бурых веснушках под Чёрной всадницей такой один, не спутаешь.
– Ты здесь живёшь?
«И живётся тебе не слишком сладко, раз успел так поседеть…»
– Не в городе. А вы, готов поспорить, приехали не ради прогулок по вечнозелёным садам.
– Мы ищем одного человека. Тарагата. Он купец. Не слышал?
– Лично знаком, – улыбнулся Вегдаш. – Так вышло, что мы соседи.
Тшера удивилась столь чудесному совпадению, переглянулась с Вердом.
– Делим пустынное прибежище на побережье. Он недавно вернулся из поездки и теперь из своего гнездилища носа не кажет, так что в городе вы его вряд ли встретите.
– Значит, скрывается…
– Во всяком случае, выглядит встревоженно. Могу вас проводить, хоть это его тревоги, судя по всему, не развеет, а, скорей, наоборот… – ненавязчиво предложил Вегдаш.
– Что ж… Чем мы рискуем? Проводи. – Тшера посмотрела на Верда, и тот кивнул.
«В конце концов, Вегдаш такой же дезертир, как я, а враг Астервейгу и ещё больший. Ни ему, ни Вассалам он нас точно не сдаст, даже если про Тарагата наврал».
– Ты пешком? – спросила она у Вегдаша, и тот покачал головой.
– Привязал кавьяла у восточного входа в парк. Там для них бесплатные кормушки с солёными сухариками. Не совсем полезно, но мой любит, и я иногда его балую… – Вегдаш мягко улыбнулся какой-то своей мысли. – Идёмте. Провожу к вашему купцу и приглашу стать моими гостями, если временем располагаете.
«Располагаем ли – узнаем, как с купцом поговорим».
Они ехали в сторону океана – сначала узкими улочками, а потом и вовсе тропками, петляющими между цветущих кустов. Вегдаш вёл, не спешил и не оглядывался, словно безоговорочно доверял тем, кто ехал за его спиной.
«Если я стою к вам спиной, это не значит, что я вас не вижу», – вспомнила Тшера излюбленную фразу нагура на тренировках.
Он, конечно, настороже и в своих силах уверен, да и они зла ему не желают, но всё-таки что-то во всей его обманчиво-расслабленной позе, величественной осанке и спокойствии сильного вызывало у Тшеры смутное беспокойство.
«Что-то не так».
Она оглянулась на Верда, и заметила, что он когда-то успел расчехлить перекинутую через плечо глефу.
За пределами Савохтеля цветение сменили песчаные дюны, поросшие стелющейся по ним ползучкой. На очередном повороте на самом берегу выросла белая башня – точная копия твердыни Хисарета, только в разы уменьшенная. К её дверям вела единственная тропка, все окна, кроме маленького слухового – для стражи – выходили на воду, а на самом верху, под когда-то выкрашенной красным куполообразной крышей, башню опоясывала узкая галерея. Когда-то, многие годы назад, здесь жил один из наместников, закончивший свои дни весьма печально. Говорят, именно поэтому его преемник перенёс свою резиденцию подальше от белой башни, в город более людный, и башня осталась заброшенной. Её стены посерели от дождей и солёных ветров; красный купол выцвел, частично облупился и стал похож цветом на шкуру Ржави; крошащиеся перила галереи покрывал чаячий помёт и ветхие остатки старых гнёзд. Неприветливое, но подходящее для уединения место, если не боишься однажды скатиться кубарем по наверняка уже истёртым, разваливающимся ступеням.
«Однако никакого другого жилья не видно, а Вегдаш сказал, что они соседи… И, выходит, сообщники?»
– Тарагат прячется здесь? – спросила Тшера, придержав кавьялицу.
Вегдаш словно почуял, что она остановилась, и развернул к ним своего кавьяла. Посмотрел спокойно и как-то устало, но во взгляде сквозил отстранённый холод – как на полотнах мастеров, не умеющих передать живость человеческих глаз. Тшера незаметно потянула узду, и Ржавь отступила на пару шагов, так, что Тшера с Вердом оказались плечом к плечу. Вегдаш заметил этот манёвр, и в его остекленевших глазах мелькнуло что-то сродни понимающей ухмылке.
– Вассал и его Йамаран – из жил, костей и крови, – ровным тихим голосом сказал он, и Тшере стало совсем не по себе.
Вегдаш, конечно, опытный нагур и ещё более опытный Вассал, но как он сумел догадаться, да ещё так быстро?
– Тарагат здесь, да, – продолжил он всё так же спокойно и, не выпустив из рук узды, положил обе ладони на луку седла.
«Из такой позы хвататься за оружие несподручно, он знает, что я это замечу и сделаю выводы».
– Вот только вам нужен не он. А я. А вы, так уж сложилось, нужны мне… и будущему церосу по крови.
Тшера почувствовала себя Найримом в миг, когда Астервейг отсёк ему голову: мир остановился, и она застыла в нём, как муха в янтаре, а внутри неё чёрной кляксой расползалась пустота, сжирая и чувства, и мысли. Она перестала чувствовать собственное тело, и лишь догадки – пёстрые, разные, но все как одна – невозможные – пойманными бабочками бились внутри черепа.
«Так бывает, когда не можешь ни проснуться, ни поверить в реальность происходящего. Столько лет, столько лет сангир таился под нашим носом, креп и совершенствовался, и никто его не разгадал, ведь узнать амаргана можно по нагревающемуся в его руке Йамарану, а в руке Чёрного Вассала, прошедшего ритуал соединения с клинком, он нагревается точно так же. Ты спрятался от Отбора и выбрал лучшее место, чтобы избежать участи превоплощения, перевёрнутый амарган! Ты стал Вассалом».
– Я знаю, Тшера, тебе досталось. – Голос сангира звучал сипло, словно через силу. – Поверь, я не хотел вредить тебе: всё, что тебя коснулось – коснулось случайно. Моя же цель – свергнуть Астервейга и привести к власти законного цероса, который сделает то, что не успел Найрим, за что его убил Астервейг: отменит ритуал Превоплощения, позволив обученным амарганам работать в паре с Вассалами, не претворяясь в вещь, а оставаясь людьми. И вы докажете, что это возможно. Так что прошу: хотя бы выслушайте меня.
Взгляд Вегдаша перестал казаться стеклянным и неживым, и Тшеру отпустило: мир вновь ожил, зашелестел волнами, задышал ветром, а пустота внутри схлопнулась, вернув ей ощущения собственного тела. Верд повёл плечами, словно они затекли.
«Значит, и с ним было то же, что со мной. Значит, это сангир держал нас частью своего аруха».
Вегдаш кивнул, словно прочитав её мысли:
– И это дорого мне обошлось. – Он поднял руку – та мелко дрожала, словно у ветхого, едва живого старца. – Видишь, убить меня сейчас проще, чем прихлопнуть жука. Но без меня вы не сможете возвести на престол цероса по крови. Решай, Тшера, я полагаюсь на твоё благоразумие.
Тёмная волна удушающей злобы поднялась к самому горлу, застлала взор.
– Вот это ты зря, – прорычала Тшера, и на солнце блеснуло выскользнувшее из рукава лезвие. – Своё благоразумие я закопала с теми, кого ты убил!
Но Верд удержал её за локоть, и его пальцы сомкнулись на её руке, словно каменные.
– Подожди.
– Пока он ещё кого-нибудь не убьёт?!
– Пока он не расскажет всё, что нам нужно знать.
Внутри белая башня оказалась просторнее, чем выглядела снаружи. Сангир провёл их в уменьшенную копию зала для торжеств – в таком же, в твердыне Хисарета, Астервейг убил Найрима. Но посреди этого зала стояло не кресло цероса, а длинный стол и несколько стульев.
– Прошу, присаживайтесь. – Вегдаш повёл всё ещё нетвёрдой рукой.
Тшера зябко передёрнула плечами – зал пробуждал неприятные воспоминания – и села ближе к выходу. Верд опустился на стул рядом с ней, вполоборота, так, чтобы не поворачивая головы видеть и её, и занявшего место через стол сангира.
– Позвольте для начала задать вопрос, – начал Вегдаш, и Тшера недовольно вздёрнула бровь.
– Спрашивать пришли мы.
– Но я должен понять, с чего начинать объяснения. – Улыбка бывшего нагура, хоть и выглядела бледной и обессиленной, любезности не утратила ни на крупицу. – Ты знаешь, почему Астервейг снял Найримову голову. Но хорошо ли знает истинную причину твой спутник? Позволь, я расскажу подробней. За несколько месяцев до той ночи Найрим-иссан собрал Пареон, на котором сообщил о своём решении отменить ритуал Превоплощения. По его замыслу, амарганов стоило готовить не к преложению в Йамаран, а к служению в своём человеческом теле в паре с Чёрными Вассалами. Поддержали его не все таинники. Яростней остальных сопротивлялся Астервейг, видя в этом решении не только угрозу для Вассальства и возможное переформирование Братства из элитной гвардии в обычных бревитов, но и угрозу для всей страны: ведь, по его мнению, стоит пошатнуть один из её религиозных столпов – и следом начнёт рушиться абсолютно всё, включая власть цероса.
– И ты с ним не согласился? – уточнила Тшера.
– Я поддержал Найрима – его предложение кажется мне разумным. Люди меняются, меняется и Гриалия. Если возможно поддерживать боевую мощь Вассальства с живыми, обученными амарганами, зачем лишать их человеческой жизни? Более того – я думаю, что именно в человеческом теле от них – и от их аруха – будет больше пользы, чем от Йамаранов.
– Человек слаб. Предвзят. И лжив, – уронила Тшера. – Клинку чужды те слабости, которые могут сгубить человека и того, кто ему доверился. Так что я бы поспорила.
– У человека, помимо прочего, есть сердце, которого лишены Йамараны, – возразил Вегдаш.
– И оно зачастую мешает.
– Оно зачастую решает, Тшера. Пусть не всегда верно – от ошибок не застрахован никто. Но оно сможет сделать такой выбор, с каким не справится клинок. Учесть то, что не в силах учесть сталь. Оно чувствует, и часто это важнее, чем мыслить. И твой спутник, постоявший на краю и Превоплощения, и смерти, я уверен, согласится с тем, что нет дара ценнее человеческой жизни. А мы, с лёгкой руки Превоплотившего Маурума, уж сколько сотен лет лишаем амарганов этого дара, даже не нами преподнесённого. Возможно, лишаем напрасно.
– Совсем не так, как ты лишал жизни деревенских девок своими сангирскими фокусами.
Вегдаш терпеливо снёс едкую иронию и продолжил:
– Не забывай: я и твой спутник, не стань мы отступниками, сейчас были бы клинками. Настало время изыскать для подобных нам новый путь служения. Согласны?
Тшера перевела взгляд на Верда и поняла: он согласен. И сама она тоже согласна: согласилась бы сразу, если бы предложил не тот, из-за кого погибли Бир и Виритай, кто чуть не убил и её тоже. И пусть она всё ещё считала, что людям доверять нельзя – во всяком случае так, как Йамаранам, – она доверяла Верду, она помнила Мьёра в человеческом теле, и ей не было дела до остальных людей и до того, как там у какого Вассала сложится с его непревоплотившимся амарганом. Пусть Мьёра не вернуть ни человеком, ни клинком, но для Верда, однажды потерявшего свой путь, забрезжила возможность вновь обрести и путь, и своё место в мире.
«А я знаю, каково это – когда в таком огромном Бытии ты не можешь найти ни дороги, ни дома. Однажды сил искать уже не остаётся. Смешно и странно, но я готова помочь сангиру перевернуть мир, чтобы в нём отыскалось место для тебя…»
Тшера подняла взгляд на Вегдаша.
– Ты сам амарган, и твоя заинтересованность понятна. – «Даже если не учитывать жажду власти и отмщения Астервейгу». – Но что толкнуло к такому опасному и бескомпромиссному решению Найрима? – «И если я готова делать это не для Гриалии и всех её амарганов, а для одного-единственного из них, то и Найрим, возможно, тоже…»
– Вот мы и подошли к главному, – многообещающе улыбнулся Вегдаш, складывая пальцы домиком. – Я тоже задался этим вопросом – сразу после собрания Пареона – и пришёл к выводу, что, если бы Найрима не вёл личный интерес, он делал бы всё куда мягче, аккуратнее и без такого риска для… кхм… своей головы. И я начал искать, в чём же этот интерес заключался.
Вегдаш вздохнул и откинулся на спинку стула, вытянув под столом ноги – явно приготовился к долгому рассказу.
– Найрим, вовсе уж не юнец, отчего-то к тому времени всё не женился, хотя ему как церосу, не имеющему братьев, давно следовало озаботиться наследниками. Я уж заподозрил его в некоторых отклонениях, но, потратив достаточно монет на услуги ищеек и торговцев сведениями, выяснил, что всё куда проще. Пятнадцать лет назад у него случилась любовь с одной из прислужниц. Пылкая, всепоглощающая, которую удавалось держать в стенах твердыни, но не в секрете от таинников Пареона. Они рассчитывали, что Найрим перегорит к этой особе и выберет себе жену по статусу. Или не перегорит, но оставит её в любовницах, выбрав жену по статусу. Он же оказался однолюбом, да ещё и сентиментально честным в этих вопросах. Настолько, что был готов поменять законы… Тогда некто из Пареона кое-кому заплатил, чтобы убрать упомянутую особу с церосовых глаз долой. Тот в её добровольный побег не поверил, однако ни доказательств причастности к нему кого-либо из своего окружения, ни саму особу так и не нашёл. Видимо, надежд её отыскать он всё же не оставил, потому что через двенадцать лет Найриму удалось найти… её могилу. Он тайно отправился в маленький городок, на кладбище которого её похоронили, и там выяснил, что умерла она родами. А вот ребёнок – выжил. Мальчику на тот момент шёл двенадцатый год, и лицом он оказался – вылитый Найрим. Почти всё это время, с его пятой осени, мальчика прятал от городских властей, людей и даже соседей собственный дед, и не потому, что знал, чья кровь течёт во внуке. А потому, что внук его родился амарганом. – Вегдаш сделал долгую паузу, явно наслаждаясь видом вытянувшихся лиц собеседников. – Теперь же всё просто: если народ хочет цероса по крови (а он не просто хочет – жаждет, ибо уж достаточно пострадал из-за правления узурпатора), он должен подчиниться закону об отмене ритуала Превоплощения. Иначе цероса по крови у Гриалии не будет больше никогда. И вы, Тшера и Верд, Чёрный Вассал и связанный с ним обученный амарган, встанете по правую руку будущего цероса и покажете всем, что нужды в этом ритуале действительно нет.
– Думала, по его правую руку встанешь ты, сангир.
– О нет, – Вегдаш мягко усмехнулся, – я встану за его спиной. А пока мальчику нет семнадцати, ему нужен регент.
– Кто-то должен учить его владеть арухом, – вмешался Верд. – Ему нужен опытный скетх. И лучше его перевезти в брастеон.
Казалось, политические дрязги его не особенно озаботили, а вот необученный, почти взрослый амарган, который может не справиться со своей силой и стать опасен, тем более – под присмотром сангира, обеспокоили серьёзно.
– Я хоть и перевёрнутый амарган, но справился сам, учился по книгам и силу свою знаю, развиваю и контролирую, – хмыкнул Вегдаш, сверкнув глазами. – Брастеон исключается – скетхи отмену Превоплощения не поддержат. Мальчик останется здесь.
– И к двадцати годам без должной подготовки сойдёт с ума!
– Я-то не сошёл.
«С чего ты так уверен?»
– Ты – сангир, это работает несколько иначе. – Верд нахмурил брови. – И как ты планируешь посадить на престол необученного амаргана? Любая неосторожность его силы бросит тень на остальных, и люди воспротивятся отмене ритуала – от клинков опасности меньше, чем от живых амарганов.
– Он планирует развить свои умения так, чтобы управлять наследником, словно куклой на перчатке, и тогда станет неважно, контролирует ли тот свой арух или нет, – вмешалась Тшера. – Предложение убить тебя ещё в силе? – повернулась она к Вегдашу.
Тот со вздохом прикрыл глаза, словно замучился объяснять прописные истины.
– Если он окажется в Варнармуре, можете забыть и об отмене ритуала, и о церосе по крови для Гриалии. Для таких детей те же правила, что и для остальных, и если Найрим готов был изменить их ради своего сына, я – ради себя и таких, как я, а ты, Тшера, ради своего спутника, то скетхи на это не пойдут. Забудь. Но, думаю, обученный амарган мог бы с ним поработать. – Вегдаш перевёл взгляд на Верда. – Сложности с возможным безумием будущего цероса нам и правда ни к чему. Что скажешь, Верд? Поможешь мальчику?
Молчал Верд долго, сосредоточенно глядя на стол перед собой, и Тшера не могла угадать его мысли, но предполагала, что он наверняка продумывал и взвешивал все варианты.
«И наверняка даже те, которые мне бы и в голову не пришли».
Недавние её слова о слабостях, лживости и предвзятости, о том, что сердце мешает, а не решает, теперь полоснули её же саму и порезали, словно листья осоки.
– Помогу, – наконец ответил Верд. – Но ты не должен убивать невинных.
– То есть Астервейга всё-таки можно? – приподнял брови Вегдаш, но, глядя Верду в глаза, посерьёзнел. – На наше счастье, нужные настроения в народе уже посеяны, на ваше – мои силы и кровь не бесконечны и к сему дню поистощились. Но без бунта не обойтись, и он унесёт ещё не одну жизнь на кончиках вассальских Йамаранов и бревитских мечей. Этого я остановить уже не смогу, даже если захочу.
– Останови свои кровавые ритуалы, и достаточно. Это касается и наследника – ты не должен применять к нему свою силу.
– Иначе…?
– Иначе я всё-таки убью тебя, – вмешалась Тшера.
Вегдаш улыбнулся краешком губ и протянул через стол Верду ладонь. Когда тот её пожал, сангир искоса глянул на Тшеру:
– Я не буду управлять им с помощью своей крови – тем более этого в отношении живых я ещё не умею. Но неужели вы думаете, что сможете помешать новому церосу прислушиваться к моему мнению?
– Посмотрим, сангир, – ответила Тшера. – Сначала нам нужно возвести его на престол, и сделать это мы сможем только вместе.
– Узнаю школу Астервейга, – усмехнулся Вегдаш. – Союз ради общего дела, но каждый всё равно ведёт свою игру. Но за столько лет в твердыне Хисарета я привык спать, не смеживая век, и уходить, не поворачиваясь спиной. Наверняка и тебя твой наставник этому научил, верно?
«Вот и посмотрим, кто учился прилежней».
«Умница, Шерай! – шепнул в голове до омерзения знакомый голос. – Одобряю».
– Раз уж мы союзники… Не смотри так, Тшера, всё-таки союзники! Я настаиваю, чтобы вы остались в белой башне. Комната для вас здесь найдётся. – Сангир окинул их внимательным взглядом. – Даже две. Рядом, – и едва заметно улыбнулся.
– В первую очередь мы хотим увидеть мальчика, – холодно отсекла Тшера.
– Безусловно. Я и Тарагата обещал вам показать. С обоими встретитесь здесь же, за обедом. А пока… – Вегдаш подошёл к высокому стрельчатому окну за своей спиной, приглашая их следовать за ним.
Зал располагался на третьем этаже башни, и фехтовальная площадка между её подножием и океаном, чуть правее окна, просматривалась замечательно. На ней упражнялись трое: Тарагат, незнакомый Тшере Вассал – наверняка тоже дезертировавший – и… Найрим-иссан, только в три раза моложе того, каким его помнила Тшера. Те же тёмные волосы, благородной волной ниспадающие почти до плеч, те же пронзительные тёмно-синие глаза, отражающие всю глубину неба, та же белокожесть, которая могла достаться южанину только от очень высокородной северянки, какой была мать Найрима, тот же нос и изящная линия губ, готовых и ласково улыбнуться, и решительно сжаться в тонкую нить. Мальчишка был худ и ещё по-детски тонок, мускулы его едва наметились, но что-то в его движениях уже выдавало не ребёнка, а мужчину. Он умело парировал удары двух наступавших на него противников и держался против них, как держалась бы Тшера – не силой, а ловкостью и уворотливостью.
– Татуировка принадлежности роду у него есть? – спросила Тшера.
– Да. Найрим признал его, но не мог рассказать о нём до изменения закона.
«И не успел…»
– Удивительно, верно? – вполголоса сказал Вегдаш. – Он начал обучение совсем недавно – смотри, какой костлявый, а уже достойно противостоит двоим взрослым противникам. Талантливый мальчишка.
Тшера покосилась на невесело вздохнувшего Верда.
– Он многое делает неправильно, – сказал тот. – Да почти всё. Доверяется чутью, но не знает даже основных правил.
Вегдаш хмыкнул.
– Зачем придерживаться правил, если результат хорош и без них? Мальчик импровизирует, и весьма успешно. Или ты сам никогда их не нарушал?
– Нужно научиться действовать по правилам, прежде чем их нарушать. В любом обучении должна быть система, свои основы, которые нужно хорошо усвоить, чтобы в дальнейших импровизациях, помимо чутья, полагаться на опыт, знания и навыки, а не на случай.
– Будущих Йамаранов учат прозревать бой и просчитывать всё на три шага вперёд.
– Именно.
– Но мальчик клинком не станет.
– Он станет церосом. Это ответственней.
– Твой спутник всегда такой придирчивый и скучный? – полушутя обратился Вегдаш к Тшере. – Мог бы похвалить успехи и талант мальчика, ведь они действительно есть.
– Я похвалю их для него, – ответил Верд, не отводя взгляда от фехтующих. – Но тебя, как его наставника, похвала должна интересовать в последнюю очередь. Я не знаю, как ты готовил Вассалов. Но амаргана обучаешь скверно, и это нанесёт ему урон. А учитывая, кем он станет – не только ему.
Вегдаш обречённо вздохнул.
– Ты слишком честный, Верд. И это может нанести тебе урон.
– Просто дай ему поработать с мальчиком, – вмешалась Тшера. – Полагаю, другого обученного по всем канонам амаргана у тебя всё равно нет. – Не получив возражений, добавила: – Как, кстати, его зовут?
– Теперь Найрим. В честь отца. Народу Гриалии понравится – такое сходство! Во всём…
Вегдаш отступил от окна и хлопнул в ладоши. В дверном проёме появился, словно сгустился из коридорной тьмы, сутуловатый силуэт, и в зал шагнул поджарый и ещё крепкий старик.
– Это наши дорогие гости, Джха. Устрой их в нашей скромной обители как можно удобнее. Вы предпочтёте повыше над морем или пониже? – тоном вновь вышколенно-любезным обратился он к Тшере.
– Поближе к тебе, благородный кир, – покривила губы в ухмылке Тшера.
Вегдаш улыбнулся так, словно был польщён.
– Сделай, Джха. И на стол отныне ставь на два прибора больше.
Старик хлопнул полупрозрачными глазами и, едва заметно кивнув, пошаркал обратно в коридор.
– Джха у нас неразговорчив, – понизив голос, объяснил Вегдаш. – Говорят, его язык выклевали чайки. Так ли это, не ведаю, но языка у него действительно нет, а если бы был, то сейчас бы он пригласил вас следовать за ним, благородные киры, – и сангир, безмятежно улыбнувшись, указал им рукой на дверь. – До встречи за обедом!
Тшера замерла у двери соседней комнаты в раздумьях: стучать или нет? Зашла бы без стука, да в последний момент засомневалась: всё-таки сейчас у них с Вердом отдельные комнаты, чтобы вот так врываться. Но они столько времени провели без всяких дверей – и даже без стен и крыши – что теперь этот стук словно возводил между ними перегородку, гораздо более реальную и прочную, чем старое обшарпанное дерево этой высокой двери.
– Я войду? – спросила Тшера, приоткрыв узкую щель – такой вот нашла компромисс – и сразу вошла, словно боялась, что ответ может оказаться отрицательным.
Верд, видимо, только что вернулся с купания – она застала его без рубашки, с мокрыми волосами. В рассеянном свете от единственного узкого окна, у которого он стоял вполоборота к ней, на загорелой, но всё равно более светлой, чем у неё, коже, бугрились старые шрамы и поблёскивали влажные дорожки, оставленные морской водой, стекающей с волос. Им обоим в комнаты принесли по тазу и кувшину для умывания, но Верд, видимо, предпочёл спуститься к большой воде, и Тшера краешком сознания пожалела, что сама не сделала так же – скалистый берег показался ей не слишком удобным для купания, особенно после вчерашней ванны с цветочными лепестками. Проводив взглядом каплю, неспешно прочертившую путь от рельефного плеча по груди, через кривой росчерк шрама на рёбрах и ещё один, смявший кожу пониже первого – над бедром, скользнувшую по мускулистому животу и впитавшуюся в пояс штанов, Тшера спохватилась, что так и стоит – в дверях, таращась на Верда, а тот выжидательно смотрит на неё.
– Ты же понимаешь, что слово сангира о том, что он не станет манипулировать церосом при помощи своих умений, не стоит и ломаной монеты? – вывалила она без всяких предисловий и мысленно поморщилась от того, как жёстко это прозвучало.
«Впрочем, для меня – обычно. Но рядом с ним кажется грубым».
– Он преступит свои клятвы при первой же возможности. – Тшера плотнее прикрыла дверь за своей спиной.
– Все мы преступали клятвы, Тшера. Причём самые важные в нашей жизни.
– И что? Предлагаешь позволить творить ему всё, что заблагорассудится?
– Нет.
Тшера усмехнулась уголком губ, присела на краешек кровати.
«Значит, ты всё-таки согласен со мной».
Перехватила за край тунику, которую собрался надеть Верд. Он озадаченно на неё взглянул, но её язык нашёл оправдание раньше, чем разум успел что-то придумать.
«Да что уж, разум даже руку-то сдержать не успел».
– Придётся ходить в мокром – ткань моментально промокнет из-за волос, с них течёт.
Верд на миг задумался и отложил тунику, сел рядом с Тшерой, плечом к плечу.
– Хоть в чём-то мы согласны, – вернулась она к теме сангира. – Единственный выход – убить его сразу, как он сыграет свою роль в возведении на престол нового Найрима.
Верд покосился на неё, и уголок его губ приподнялся в полуулыбке – печальной, как показалось Тшере.
– Мы просто известим скетхов Варнармура о том, что он – сангир. Тогда регентом он стать не сможет. Народ поддержит единственного наследника по крови, а узнав, что он – амарган, поддержит и отмену ритуала. Скетхи ничего не смогут противопоставить, им придётся занять сторону законного цероса, а если они служат – то верой и правдой. Среди них найдётся разумный и достойный регент, а дальнейшая судьба сангира пусть решается в брастеоне, а не в этой комнате и не нами.
– Хм. Тебе не кажется, что это похоже на уход от ответственности? Сектхи, вполне возможно, тоже избавятся от сангира – но своими методами. Результат будет один. Но ты вроде как умоешь руки. Знаешь, что, – Тшера повернулась и посмотрела на него прямо, чуть вздёрнув подбородок, – считай, что я тебе ничего не говорила. Я позабочусь, чтобы кровавый сангир не стал регентом – это всё, что тебе нужно знать, – и хотела встать, но Верд удержал её за запястье.
– Если результат будет один, то почему ты хочешь всё решить сама, а не оставить это на усмотрение нескольких людей, возможно, куда более мудрых и опытных?
– Я не привыкла перекладывать заботы на чужие плечи.
– Ты не веришь, что другие смогут поступить верно? Но всегда ли верны твои решения? Ты поступаешь действительно правильно, или правильно то, что ты считаешь таковым?
