Мара Вересень
Сны о красном мире
– Если захочешь сказать, зачем тебе это нужно, найдешь меня в кабачке «Мечник». Это в ремесленном квартале, на улице Оружейников. Я бываю там каждый вечер, – тихо проговорил он и улыбнулся, блеснув глазами. – И просто так тоже приходи. Только без Солана. Может, я знаю тех, кто знает, тайную лазейку.
Потом его пальцы разжались, отпустив руку Милии, девушка быстро перешла на другую сторону улицы, а Шеам смотрел ей вслед, задумчиво вертя в пальцах золотой сонери.
Идя по улице, Милия внимательно исследовала косыми взглядами близлежащее пространство в поисках фиолетового плаща Камилла. Результаты исследования оказались отрицательными. Это внушало надежду на то, что сойлиец отстал, и ей не придется петлять, чтобы вернуться другим путем. Поэтому, облегченно вздохнув и расправив плечи, Милия направилась прямиком к школе, не подозревая, что следом за ней идет вполне безобидный парнишка лет двенадцати, согревая рукой в кармане штанов серебряный леант и думая о том, что точно такая же монетка ждет его вместе с ученым господином у ворот в гостиницу «Небесный воин».
Вечером того же дня Милия как ни в чем не бывало отправилась вместе с Соланом на прогулку. На ней были новые туфли и платье, в волосах матово поблескивали шпильки с фальшивыми розовыми жемчужинами, ее любимый плащ из бордового бархата был вычищен и выглажен, на пальце левой руки поблескивало самое скромное из имевшихся в шкатулке колец – тонкие золотые нити, замысловато переплетаясь, удерживали концами рубиновую каплю, а купленные в парфюмерной лавке новые духи обволакивали девушку родными ароматами жасмина, ванили и чего-то, не поддающегося описанию. Словно извиняясь за свой вчерашний «побег», Милия была такой милой, обаятельной, беспечно-веселой, что Солан совершенно потерял голову. Она даже позволила несколько раз поцеловать себя и так обнадеживающе улыбалась в ответ на комплименты и «угрозу» сделать ее своей невестой…
Милия очень боялась, что этот вечер будет ее последним вечером в Роккиате. Подозрительно долго все оставалось спокойным. И вдруг эта случайная встреча с Камиллом. Или не случайная? Предчувствия и опасения теснились в груди, наступая друг другу на ноги и яростно пихаясь локтями. Оказалось, предвидеть будущее не слишком сложно: у дверей школы стоял Гзар Доа Кирим и кого-то ждал. Милия знала кого.
– Доброго вечера, Наставник, – сказал Солан, – воздухом дышите?
– Да, это придает мыслям ясность, – ответил Кирим, не сводя глаз с Милии. – Мне нужно поговорить с тобой… Милена. Доброй ночи, Солан.
Юноша кивнул, поцеловал на прощание застывшую, как статуя, девушку в щеку и ушел.
Спустя несколько растянувшихся, как макаронины, минут Милия вошла в кабинет Кирима в его доме. Легкий шорох задвигающегося засова с другой стороны двери, и девушка поняла, какой она была дурой, что не воспользовалась предложением Шеама сразу. Около получаса она просидела в кресле, каждую минуту ожидая, что откроется дверь и в кабинет войдут солдаты из личной охраны лорда. Глупо было надеяться, что Камилл не найдет способа проследить за ней. А раскрыть глаза Наставнику не составило большого труда. Возможно, ему даже обещана награда… Нет. Милия была уверена, что Кирим не взял бы денег.
Вечер близился к завершению, и кабинет Наставника буквально утопал в темноте. Вспомнив, что во время первой встречи с Киримом здесь, в этом самом кабинете, она видела на столе коэн, девушка практически на ощупь нашла тяжелую фигурную подставку. Милия не успела даже подумать… Где-то на самом дне сознания возник образ светящегося коэна, и в чаше подставки-цветка вспыхнул шар белого огня, вырывая из темноты стол Наставника и полки с книгами.
Чтобы не поддаваться мрачным мыслям, девушка встала с кресла и, обойдя стол, принялась изучать корешки книг. В большинстве своем они были написаны на леантари, но рука Милии невольно потянулась к тем, что стояли в самом низу, от литерных знаков которых исходило то же, что и от Книги Судеб. Проведя пальцами по полустертым названиям на корешках, девушка вытащила крайнюю книгу и устроилась в кресле Наставника. Она кое-как продралась сквозь дебри названия и нескольких строчек первой главы и только начала понимать, что речь идет о чем-то вроде телепатии, как тут в коридоре раздались шаги. Милия инстинктивно сунула книгу в складки плаща и уставилась на дверь в ожидании худшего.
В кабинет вошел Кирим. Один.
– Зачем вы меня заперли? – с места в карьер рванула Милия.
– Я сейчас думал, как мне поступить, и просто побоялся, что, решив, не смогу выполнить задуманное, так как тебя здесь уже не будет.
– И что же вы решили?
– Что предложенные варианты меня не устраивают.
– Почему?
– Возникает слишком много вопросов.
– Например?
– Зачем ты здесь? Твое появление нарушило баланс сил, и слишком многое зависит сейчас от того, на чью сторону ты станешь.
– А на чьей стороне вы?
– Я пришел к выводу, что не имею права вставать на чью-либо сторону. Я порвал все связи с Сойлом много лет назад, а связей с дворцом никогда не имел, так зачем мне возобновлять одни или заводить другие сейчас?
Милия молчала, приглашая Кирима продолжать в надежде, что продолжение окажется более понятным, чем сказанное ранее.
– У меня был странный гость, – сказал Наставник. – Сон Кай Камилл, советник принцессы Лии. Он искал Милию Стейл Альдо.
– Нашел?
– Нет, но оставил вот это для девушки, которая работает в школе, – и Кирим протянул Милии сложенный вчетверо лист бумаги.
Несколько минут девушка и Наставник молчали. Милия смотрела на письмо в своей руке, а Наставник на Милию. Возможно, он ожидал, что девушка прочтет послание сейчас, посвятив его в содержание, но Милия не могла позволить себе роскошь безоговорочного доверия Кириму. Он ведь был сойлийцем, а после того, что однажды сказал ей Сарк, Сойл больше не казался ей безопасным местом.
– Если это все, я хотела бы пойти к себе.
– Иди, – сказал Кирим, даже не пытаясь скрыть разочарование: похоже, он и в самом деле ждал, что девушка доверится ему. – Только… если решишь уйти совсем, не стоит прощаться со мной перед уходом.
Милия кивнула и поднялась с кресла, держа в одной руке письмо от Камилла, а другой, скрытой плащом, – книгу Кирима. Девушка понятия не имела, зачем ей нужна была эта книга, да еще взятая тайком…
«Признаки клептомании налицо. И в руках».
– И будет лучше, – добавил Наставник, когда Милия уже была в коридоре, – если ты сделаешь это как можно скорее.
Примчавшись к себе, Милия дрожащими руками развернула письмо, но ничего не могла прочесть – строчки прыгали перед глазами. Пришлось отложить письмо и заставить себя успокоиться. Со второй попытки дело пошло лучше, хотя разобрать витиеватый почерк Камилла было не так просто. «Уже второй день, – писал он, – люди дан Глиссы проверяют каждый дом в Роккиате, где есть девушки вашего возраста, особенно служанки, взятые на работу совсем недавно. Все ворота из города тщательно охраняются, проверяют всех въезжающих и тщательнее всего выезжающих. К тому же лорд-протектор быстро сообразил, как вы могли изменить внешность, и вкупе с проверкой домов, ваша поимка – дело нескольких дней. И, поверьте, причина не только в потере популярности среди народа, ваш побег – слишком сильный удар по его самолюбию. Посему настоятельно советую покинуть Роккиату в ближайшие два дня. Если не найдете способа сделать это незаметно, оставьте для меня записку у книготорговца Хорона. Простите, что испугал вас на улице. Удачи. К.»
Еще один неожиданно объявившийся союзник? Не слишком ли много? В любом случае, Милия приняла бы помощь от Камилла, только если бы ищейки лорда стояли под дверями. Значит – Шеам.
Собрать нехитрый скарб было минутным делом. Единственное, что ее беспокоило, так это то, что она совершенно не знала, куда направиться, выбравшись из города. Первой и далеко не самой умной идеей было вернуться к морскому берегу, туда, где она впервые ступила на красный песок Теры, забраться в пещеру и ждать, когда снова откроется Дверь-Между-Мирами. Но это могло произойти когда угодно: через день, два, через неделю или месяц. А у нее был только вестал Анжея. Последние месяцы Милия запретила себе думать об этой вещице, лежащей на самом дне шкатулки с драгоценностями, потому что автоматически вспоминала ее хозяина. Воспоминания причиняли боль и делали ее уязвимой, а тогда ей нельзя было раскисать, как, впрочем, и сейчас. Сейчас особенно. А скольких уговоров, обещаний, льстивых улыбок и многообещающих взглядов стоило Милии уговорить дан Глиссу вернуть ей вестал. На память о том, как она попала в этот мир, сказала она тогда лорду.
«И о человеке, который привел в этот мир», – тут же отозвалось сердце и умолкло под осуждающим взглядом разума.
Как ни крути, а в Сойл придется-таки ехать, но самой, без сопровождающих, так сказать, лиц. Так будет лучше. Так – незаметнее. И Солар нужен тоже. Чтобы помочь ей вернуться домой и…
«Просто нужен», – шепнуло сердце.
14
Оружейная улица, которую назвали так из-за разместившихся на ней нескольких десятков оружейных мастерских и кузен, находилась в самом углу ремесленного квартала и служила своеобразной границей, отделявшей квартал от трущоб, или Веселого города, упиравшегося в окружающую Роккиату стену. Один из первых королей Леантара расположил оружейные мастерские на отшибе для того, «чтобы стук молотов о наковальни не отвлекал от забот о благе государства». Все эти Кожевенные, Сапожные, Ткацкие, Стекольные, Швейные и прочие улицы, окружавшие богатые кварталы с Белым дворцом в центре широким кольцом, и составляли ремесленный квартал. Люди в нем жили простые, нравы не отличались строгостью, и разговоры велись чуть свободнее, несмотря на шныряющие в толпе любопытные носы полицейских шпионов и мелких доносчиков. А что взять с захмелевшего мастерового? И ремесленники шутили: «Коли лорд не слышит стука молотов, ему не услышать и того, как его любит простой люд».
Чтобы не плутать по незнакомым и плохо освещенным улицам, Милия дала леант возчику, гордо восседавшему на высокой, видавшей виды коляске, запряженной маленькой гнедой лошадкой, и тот привез ее прямо к дверям «Мечника». Над кабачком красовалась вывеска с изображением толстого краснощекого детины в нагруднике, держащего в одной руке меч, а в другой – пузатую бутылку. Рядом с вывеской на крюке, поскрипывая, болтался масляный фонарь. Пятно света перемещалось, и казалось, что детина с вывески ухмыляется и пьяно косит глаза.
– Что ж ты, красотка, оробела? – раздался позади выбравшейся из коляски Милии голос возчика, который тоже решил зайти в кабачок. – Иди, не бойся. Люди здесь мирные, плохого зря не сделают.
Подхватив девушку под руку, он вошел внутрь.
В большое полуподвальное помещение вели четыре широкие ступени. Лампы на стенах чадили, разрисовывая и без того закопченный потолок новыми извивами дымных струй, которые постепенно втягивались в зарешеченное отверстие. Запах горящего масла смешивался с запахами вина, жаркого и распаренных человеческих тел. Гудели голоса ждущих за длинными деревянными столами посетителей, слышались обрывки песен, визгливый смех девиц легкого поведения и чей-то хохот. То тут, то там раздавались крики: «Хозяин, вина!» – ударялись друг о друга кружки, взад-вперед по залу бегали служанки с подносами, за одним из столов подвыпивший музыкант терзал струны инструмента, похожего на длинную домбру, и пытался что-то петь. В общем, веселье было в самом разгаре.
Милия спустилась по ступенькам, прижимая к себе перекинутую через плечо под плащом сумку. Перед уходом девушка переоделась в свою старую одежду, чтобы не слишком бросаться в глаза, да еще потому, что считала ее чем-то вроде талисмана, как и вестал Солара, который приятно холодил кожу на груди. Милии нужна была поддержка, даже такая. Оглядев зал несколько раз и не найдя среди присутствующих Шеама, она уже было совсем пала духом, да и возчик куда-то испарился, как подошедший незаметно паренек лет шестнадцати коснулся ее плеча и тихо спросил, не желает ли госпожа пройти в место поспокойнее. Милия кивнула и пошла за юношей в конец зала, где обнаружилась широкая деревянная дверь, ведущая в еще один зал, поменьше.
Там было заметно чище и тише, столы накрыты скатертями, пахло цветами и чем-то вкусным. За столами сидели прилично одетые молодые люди, разговаривали, ели, пили, смеялись…
Шеам заметил девушку первым и, вскочив со стула, ухватил ее за руку и подвел к своему столику в самом углу зала. Прибытие Милии было встречено улыбками и приветствиями. Не обошлось и без шуточек известного характера про «тили-тесто». Приятелями и товарищами Шеама по застолью оказались знакомый Милии по празднику Первовестника Гелер и какие-то тщедушные на вид ребята, похожие друг на друга как две капли воды.
– Это Тим и Радо, – представил их Гелер. – Даже не пытайся их различить, они так похожи, что, наверное, сами толком не знают, кто из них Радо, а кто Тим.
– Садись, Соноран, – предложил Шеам и придвинул к устроившейся за столом девушке большое блюдо с жареной птицей и кружку, куда налили вина из стоящего на столе кувшина.
– Спасибо, я не голодна, – проговорила Милия, все еще прижимая к себе сумку.
– Ешь и пей, – не терпящим возражений голосом велел Шеам. – Потом поговорим.
Есть девушка не стала, а вот вино с густым виноградным запахом выпила до капли, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло и уходит напряжение. Милия посмотрела на Шеама, потом на Гелера и на близнецов, не сводивших с нее глаз.
– Можешь говорить при них, это свои ребята, – успокоил Шеам, прочтя во взгляде девушки неуверенность. – Итак?
– У меня неприятности, и мне нужно сегодня же исчезнуть из города. Незаметно.
– Что же ты натворила, Соноран? – осторожно спросил Гелер, вертя в руках свою кружку.
Милия молча опустила глаза. Чем меньше они будут знать, тем лучше. Для них же самих.
– Так, ясно, – сказал Шеам, – сколько у тебя денег?
Так же молча Милия достала из сумки кошелек и шкатулку. Кошелек она поставила на стол. Гелер развязал шнурок и высыпал на стол горку золотых сонери и серебряных леантов. Близнецы присвистнули, Гелер открыл рот, словно собирался что-то сказать, Шеам молчал.
– Если этого мало, у меня есть еще драгоценности, – и с этими словами девушка вывернула на россыпь монет содержимое шкатулки, в которой оставалось колье с изумрудами, серьги к нему, две нити серебристо-белого жемчуга, несколько колец и первый подарок дан Глиссы – золотой браслет с рубинами.
– Клянусь Небом, – наконец произнес Гелер, – здесь же целое состояние!
Шеам быстро стянул платок со своей шеи и набросил на сверкающую горку.
– Этого хватило бы, чтобы купить Первосвященника, а первый попавшийся контрабандист свернет твою глупую голову и за сотую долю того, что здесь лежит, – Шеам ткнул пальцем в платок. – Впервые в жизни встречаю такую сумасшедшую девчонку, как ты, Соноран.
Забрав у Милии шкатулку, он стал быстро ссыпать туда деньги и украшения. За последнюю минуту он успел совершенно отчетливо представить драгоценности на девушке, сопоставить картинку с утренним происшествием и с тем, что «подружка Соноран» плохо представляет себе ценность имеющихся у нее украшений и денег. К тому же он схитрил утром, сделав вид, что не заметил, кто преследовал девушку. Не заметить такую персону, как советник принцессы, мог разве что слепой! А еще этот нездоровый цвет лица… Выводы напрашивались неутешительные.
Тонкие пальцы одного из близнецов ловко подцепили браслет с рубинами. У Милии екнуло сердце – на внутренней стороне браслета была гравировка: «Королеве моего сердца». И герб королевского дома Леантара. Шеам почти тут же забрал браслет и сунул его в шкатулку, но Тим и Радо уже успели прочесть надпись.
– Она же… – в один голос зашептали близнецы, но Шеам перебил:
– Она – Соноран, и зарубите это себе на носу!
– Мы в этом не участвуем, – сказал Тим.
– Струсили?
– Да пошел ты… Шеам, послушай, ты не понимаешь, видно, во что ввязываешься. Эта девчонка тебя погубит!
– Прекрасно! Гелер?
– Они правы, Шеам, – Гелер извиняющимся взглядом смотрел на друга и Милию. – Прости… Соноран, но самое меньшее, что нам грозит за помощь тебе, – это смерть на месте. И никакие золотые горы тут не помогут.
Милия сидела, опустив глаза. На сердце было пусто. Видно, придется-таки просить помощи у Камилла. Девушка взяла шкатулку из рук Шеама, положила ее в сумку и хотела подняться, чтобы уйти, но Шеам взглядом велел ей остаться. И она осталась, даже вопреки тому, что она считала бессмысленным свое дальнейшее пребывание здесь. Было отчего-то обидно.
– Ладно, ребята, – сказала она, – я понимаю, вы не обязаны рисковать собой, даже за все сокровища Леантара, чтобы вывести из города «сойлийскую шлюху». Не так ли, Радо?
Парень покраснел.
– Извини, – сказал Тим, – все так говорят…
– Я могу сделать это один.
– Не геройствуй, Шеам, – отозвался Гелер, – я ведь не отказываюсь тебе помочь, просто это несколько не в моих силах.
Он выразительно смотрел на близнецов минуты две, пока один из них не сдался.
– Хорошо! Мы с Радо знаем типа, который провернет это дело так, что и мышь не узнает. Правда, берет много.
Шеам расплылся в улыбке.
Где-то около получаса близнецы вели остальных по лабиринту улочек и переулков вглубь Веселого города. Дома, или скорее, лачуги, поражали своей бедностью и убогостью, было грязно, темно, пахло, как на свалке, и Милия чувствовала, как за ними следят из-за углов и подворотен внимательные глаза каких-то не внушающих доверия личностей.
– Миленькое местечко, – прошептала она, когда переулок, в который они свернули, уперся в дикого вида строение с грязным окном, наполовину завешенным какой-то тряпкой.
– Да уж не дворец, – отозвался Гелер, но тут же заткнулся, получив от Шеама чувствительный пинок.
Тем временем кто-то из близнецов как-то по-особому свистнул, за дверью послышалась возня, и хриплый со сна голос спросил:
– Кто?
– Золотые сонери, – вполголоса ответил Шеам.
Дверь приоткрылась, и хозяин сделал приглашающий жест.
Прежде чем заговорить, владелец лачуги, которого звали Лаксам, долго и тщательно разглядывал девушку. Чтобы не выдать свой страх, Милия делала то же самое, причем с более выгодной позиции – сверху вниз. Лаксам был невысок, сутулился, его одутловатое синюшное лицо с темными кругами вокруг глаз и бесформенным носом блестело от пота, рука, державшая лампу, дрожала, вторую он прятал в кармане куртки. Дышал он тяжело, с каждым вдохом морщась от боли, был явственно пьян и наверняка давно не принимал ванну. Губы Лаксама, такие же бесформенные, как и нос, со следами запекшейся крови, беззвучно шевельнулись, он качнул лампой в сторону скамьи, предлагая молодым людям сесть. Милия, стоящая посреди единственной комнаты, оглянулась в поисках стула. Лаксам тем временем поставил лампу на стол и выволок откуда-то табурет. Этот табурет, скамья, стол, очаг, лежанка возле него и полка над ним составляли интерьер сего жилища.
«Да уж, действительно не дворец».
Девушка подошла, чтобы сесть на предложенный табурет. Глаза Лаксама как-то странно блеснули, он резко протянул руку и одним движением сорвал с Милии плащ. Намеренно или нет, но пальцы мужчины зацепили бретель ее платья, тонкая тесьма с треском лопнула, и Милия была вынуждена бросить сумку и спасать свою репутацию, прикрыв руками грудь. Со стороны скамьи раздались негодующие возгласы, Шеам вскочил, но Лаксам жестом остановил его.
– Тихо, тихо. Я только хотел удостовериться, так ли она хороша, как говорят.
– Ну и как? – язвительно осведомилась девушка, заворачиваясь в плащ, который накинул ей на плечи Шеам.
– Не красавица, но что-то в тебе есть. Теперь хоть буду знать, чего ради палачи лорда из меня вчера чуть душу не вынули, – он хрипло рассмеялся, держась рукой за грудь, а потом кивнул на табурет. – Садись.
– Откуда тебе знать, что она… – проговорил Гелер.
– А что тут знать? – буркнул Лаксам, старательно завешивая окно, чтобы с улицы не был виден свет. – Варлу понятно, что, кроме меня, ее никто не спрячет. Другие либо струсят, либо сдадут, а у меня с лордом свои счеты. Вот и крысы его сообразили, да только без толку. Я больше месяца никуда не отлучался, всякий скажет. Побили и отпустили. А еще крысеныш тут болтался, вынюхивал, подглядывал… Везет тебе, дана. Теперь-то я точно тебя из города выведу. Есть у меня один секрет.
– Когда? – глухо спросила Милия.
– Да прямо сейчас, коли деньги есть.
– Сколько хочешь? – спросил Шеам.
– А пусть дана сама решит, сколько ее свобода стоит, – криво ухмыльнулся Лаксам. – Лордов лизоблюд четверть лена предлагал, чтоб я девицу Альдо во дворец доставил, коли попадется.
– Ну и мерзавец же ты, Лаксам, – проговорил кто-то из близнецов, но тот только шире улыбнулся, демонстрируя оставшиеся после встречи с палачом зубы.
Не обращая внимания на разгоревшийся торг за свою судьбу, Милия торопливо отсчитала сорок золотых сонери, едва ли не вдвое больше указанной цены, ссыпала монеты в кошелек ювелира и бросила его Лаксаму.
– Здесь сорок сонери, – сказала она, и ловко поймавший кошелек Лаксам взвесил его на руке и сунул в карман вытертой куртки.
– А теперь помогите мне, – сказал он, отодвигая стол.
Отодвинув его к окну и отшвырнув куда-то в угол видавший виды грязный половик, Лаксам велел поднять обнаружившуюся на месте половика крышку погреба, составлявшую значительную часть пола в лачуге. Подперев крышку двумя деревянными брусками, Лаксам взял лампу и стал осторожно спускаться вниз по крутой лестнице. Спустившись, он повесил лампу на крюк в стене и велел лезть за ним.
По размерам погреб оказался немногим меньше комнаты. Полки у стен были завалены всяким хламом и пустыми бутылками, в уголке томился пыльный рваный соломенный тюфяк в компании с косым табуретом.
– Это и есть твое убежище? – разочаровано спросил Гелер, отшвырнув ногой какое-то тряпье.
– То же самое спросили ищейки, когда обнаружили погреб, – отозвался Лаксам.
– Вы с ними согласились?
– Еще бы, дана! Иначе меня здесь не было бы.
– А что вы скажете нам?
– Этим молодым людям – то же самое. Прощайтесь, и пусть они уходят.
– Так не пойдет, Лаксам, – вмешался Радо. – Мы должны быть уверены, что с… Соноран все будет хорошо. От этого зависят и наши жизни тоже.
– Вам придется поверить мне на слово.
Милия стояла, опершись на лестницу, смотрела на Шеама, Гелера и близнецов и гадала, чем она могла заслужить таких товарищей. Особенно Шеама. Рисковать жизнью ради практически незнакомого человека! Во всем этом был скрытый смысл, который она никак не могла уловить. Все складывалось как в книжном романе, где главному герою всегда удается ускользать от врагов благодаря неожиданно появляющимся полезным людям. А этот дух авантюризма, постепенно вытесняющий присущий каждому живому существу инстинкт самосохранения? И ведь в самом деле – не страшно. Кто бы мог подумать, что она когда-то была счастлива своей обыкновенной жизнью?
«Расскажи это кому другому, детка!»
– Прощайте, – произнесла Милия.
– Прощай, – хором отозвались парни, как будто полдня репетировали.
– Да хранит тебя Священная сила, Соноран, – добавил Шеам и обнял.
– И тебя, – улыбаясь, ответила девушка: уж очень он сейчас походил на рыцаря-джеддая, и ей было немного горько, как будто она оставляла брата.
– Когда подниметесь, закройте погреб и с часок побудьте в доме. Это для крысеныша, что следит за мной. Потом пойдете. Дверь не запирайте. И пошумите слегка, – велел Лаксам.
– Удачи, – пожелал Гелер.
– Идите, идите, рыцари, – съязвил Лаксам.
Прощальный взгляд Шеама, неловко теребящего карман куртки, куда девушка, несмотря на молчаливый укор, сунула нитку жемчуга, и крышка погреба над головой девушки закрылась. Лаксам снял с крюка лампу и, подойдя к полкам справа от лестницы, запустил руку куда-то за кучу тряпья. Что-то щелкнуло, заскрежетало, и часть стены вместе с полками подалась вперед, открыв зазор. Лаксам пролез туда, унося с собой лампу, и Милия ничего не оставалось, как последовать за ним. Спустя минуту стена стала на место, намертво закрыв проход.
Лаксам тем временем сменил масляную лампу на коэн – маленькую клетку, похожую на птичью – а лампу оставил в нише. Одного взгляда на коэн хватило, чтобы в центре клетки засиял шар из света, и Милия почувствовала слабое дуновение теплого ветерка на своем затылке. Нет, не от коэна, его свет совсем не грел, от того, что это она его зажгла, опередив Лаксама. Тот хмыкнул и пошел вперед по коридору, конец которого терялся в непроглядной темноте.
Некоторое время шли молча; Лаксам с коэном впереди, Милия следом.
– Как вышло, что никто, кроме вас, не знает об этом коридоре? – спросила она.
– Не знает, верно, – подтвердил Лаксам. – А сам я узнал о нем случайно. Это было… очень давно, в другой жизни.
После того, как закрылась дверь тайного хода, Лаксам вдруг изменился. Он перестал коверкать слова, как подмастерье, во всяком случае настолько, насколько позволяли выбитые зубы, изменились интонации голоса. В нем стало больше силы, уверенности, проскальзывали властные нотки.
– Кто вы, Лаксам? – рискнула спросить девушка.
– Теперь, пожалуй, никто. Это расплата за дружбу отца. Что ж, утешает то, что мне хотя бы оставили жизнь. Правда, когда я оказался на улице, без гроша в кармане и совершенно один, мне хотелось разделить его участь. А до всего этого я служил помощником архивариуса, вот тогда-то мне и попался на глаза старый план Роккиаты, еще до первой грызни с заморскими княжествами, когда в Союзе состояли девять, а не шесть корон, как сейчас. Роккиата тогда стояла ближе к морю, была не такой большой, но имела сносную гавань и порт, а там, где сейчас растянулся город ремесленников, с южной стороны, стоит ряд башен, соединенных стеной. Так вот этот коридор был тайным ходом из одной из башен на случай осады. Он ведет на побережье. Потом началась эта заваруха с заговором, и я припрятал план, так, на всякий случай. А теперь это мой хлеб. В Роккиате всегда есть люди, которым нужно исчезнуть, как…
Лаксам остановился так внезапно, что Милия едва не ударилась подбородком о его макушку. Мужчина повернулся и сунул коэн прямо в лицо девушке.
– В чем дело?! – опешила она, пытаясь отвернуться от яркого света, бьющего прямо в глаза.
– Силы небесные! – прошептал Лаксам. – это рука Судьбы…
«Господи! Еще один помешанный на мою голову!»
– Когда-то, – глухо проговорил он, убрав коэн от лица Милии, – я вел по этому коридору юную Сирил Альдо. Кто она тебе?
Лаксам так неожиданно выпалил вопрос, что Милия невольно отшатнулась, сделала шаг назад и уперлась спиной в холодную от сырости каменную стену. Холод проникал под кожу, тонкой струйкой змеился по позвоночнику, поднимаясь все выше, и коснувшись головы, вызвал из памяти слова Сарка: «Твоя бабка Сирил была очень смелой, когда решила бежать с Тер».
«Бабка? Но как?..»
– Можешь не отвечать, я и так все вижу. Ты очень похожа на нее, хотя и не так красива. («Надо же, какой вежливый!») Я бы сразу догадался, но твой грим и полумрак…
– Может, лучше пойдем? – не выдержав, перебила девушка.
Лаксам замолчал, отвернулся и, пробормотав что-то себе под нос, пошел дальше. Молча. Милию это вполне устраивало, поскольку в голове был настоящий сумбур.
«Как же это получается? Немыслимо. Моя мама никак не могла быть этой Сирил, как и ее дочерью. У нее обычные родители. Остается… Да, отец, которого я почти не помню. В доме нет ни одной его фотографии и, похоже, не было никогда. Господи… А он вполне мог быть сыном этой Сирил. И почему, собственно, «господи», должна же я была унаследовать от кого-то свой цвет волос, не от маминой же белобрысой родни? Не самые приятные люди, честно сказать. Отвлеклась. И все равно что-то невероятное… Черт бы вас побрал, господин Солар! Какое вы имели право лезть в мою жизнь?! Как же мне хочется вас уби… Хочется вас уви… Дура!»
– Пришли, – вдруг сказал Лаксам, И Милия только сейчас поняла, как она устала, просто с ног валилась, и безумно хотелось спать.
Правильно рассудив, что девушка ему сейчас не помощница, Лаксам один уперся плечом в загораживающую выход плиту, поднатужился, издав прямо-таки звериный рык, что-то заскрипело, затрещало, сверху посыпался песок, плита подалась в сторону, и сквозь пляшущую в воздухе пыль Милия разглядела проход. Девушка рванулась вперед, но Лаксам удержал.
– Постой, дана, не спеши, здесь запросто можно шею сломать. Я провожу.
Коридор выходил в пещеру в скале. В полу было много трещин, и валялись острые каменные осколки. В темноте здесь действительно можно было, как выразился Лаксам, шею сломать, но воздух… Свежий воздух с резким горьковато-соленым запахом моря. Милия едва сдерживалась, чтобы не торопить Лаксама. Наконец повеяло ветерком, и мужчина остановился.
– Ну что ж, прощай, – сказал он.
– Что же мне делать дальше? – беспомощно спросила девушка, ежась от прохладного ночного воздуха. На мгновение ее охватил страх – опять одна?
– До утра оставайся здесь, а как рассветет, выйдешь на дорогу. Пойдешь от берега, часа через четыре доберешься до Кенно, там купи еды, другую одежду, лошадь и присоединись к какому-нибудь каравану. Это, кстати, тоже денег стоит. Будешь идти по дороге, гляди в оба, а то попадешься герольдам или воинам – много голов поляжет. Здесь кругом камней много, спрячешься, если что.
Странный взгляд, почти отеческий. Молодые глаза старого человека – редкое сочетание.
– Спасибо вам, – тихо сказала Милия.
– Прощай.
– Прощайте, Лаксам.
Он коснулся ее руки, словно хотел поддержать, и ушел. Милия не стала смотреть ему вслед, просто когда свет коэна пропал, она поняла, что надеяться ей больше не на кого. Кроме себя самой, конечно же.
