Мара Вересень
Сны о красном мире
– Вставай! Вставай, ну же! – кричал кто-то, ссаживая голос и оказалось, что это она сама кричит, пытаясь приподняться.
Левая рука горела огнем, во рту стоял мерзкий металлический привкус, а перед глазами красная муть… Кажется, бровь рассечена и кровь заливает глаз.
Поднялась. Мгла вокруг услужливо расползалась, не причиняя вреда.
Девушка оглянулась, всхлипывая и вздрагивая от боли. Дан Верен и Этина лежали сломанными куклами. Чуть дальше, там, где дорога, стояло зарево, и ветер гнал по полю черный дым пополам с пеплом. Скользнул под облаками крылатый силуэт, и черная тень накрыла девушку.
– Сарк! – закричала она в размалеванное красным брюхо даркана. – Ненавижу!
Туман отозвался хохотом, проявляясь, конвульсивно вздрагивая и поджимая мглистые отростки, взвихрился смерчем и слепился в косоватую фигуру.
– Ты чуть не убил меня, тварь, – выплюнула Милия, глядя на силуэт.
Тебя – не убил, – ответил тот, становясь плотнее. – Они так прекрасны, не думаешь?
Над полыхающей дорогой один за другим пронеслись крылатые тени дарконов и скрылись в облаках.
– Твои игрушки?
О! Не совсем. Моей была только идея. И небольшая техническая поддержка, – лицо туманного истукана прорезала щель улыбки. – В Тени столько всего интересного! А я жил там достаточно, чтобы кое-что перенять.
– Зачем?
– Дитя рождается в муках, – Сарк заговорил обычным голосом. – Ты женщина и должна это понимать, как никто другой. А прежде, чем родится что-то новое, что-то старое должно умереть. И это, – над его протянутой ладонью обозначился силуэт даркона, сотканный из розоватых туманных струй, – не игрушки. Как там, в Тени, говорят, всадники апокалипсиса? Так что прекрати напрасные попытки сопротивления, осталось не так много времени, чтобы обучить тебя. Идем.
– Сам ты… иди, – едва слышно проговорила девушка и позвала.
13
Солар пришел в класс скорее из-за ощущения бесполезности, чем на самом деле собирался проводить занятие. Он даже не рассчитывал, что кто-то из учеников явится. Пришли те, кто постоянно жил в Горе или остался из-за Прорыва, когда сбой порталов не позволил вернуться домой. Двенадцать. Три четверти группы. Двое в Иллае, остальные среди пострадавших.
Истощение, спутанность сознания, потеря контроля – список далеко не полный. Кайл отдежурил в Доме Исцеления несколько часов. Даже его скромные навыки врачевания оказались востребованы. Потом его прогнали есть и отдыхать. Вернулся к себе и уснул, как провалился, не раздеваясь. Утром зеркало явило помятое нечто со всклокоченными волосами, на щеке шрамом отпечаток от цепочки, на которой висел знак. Сорвал и бросил не глядя – вроде на стол. Привел себя в порядок, привычно обновил щиты, переоделся и, коснувшись запястья, где теплилась связующая нить, отправился в Школу.
Двенадцать пар глаз. И сонм невысказанных вопросов. Не заниматься пришли, спрашивать. То, что Кайл мог рассказать, они знали и так. Остальное… После случая с Дейном Зейт взял клятву на крови и силе – древний обычай, простой и надежный как скала.
Смотрят. Наверняка Тирен решится первой. Кайл посмотрел на девушку, и та отвела взгляд.
– По плану у вас сегодня «Классификация связей» и практика по взаимодействию, – первым заговорил Солар и лица учеников поскучнели. – Сомневаюсь, что кто-либо из вас не знаком с теорией, так что, – иллюзорная оболочка фантома соткалась рядом, дрогнула и разделилась на несколько копий поменьше, подчиняясь движениям пальцев. Усилие сопровождалось ощущением, какое бывает на утро в перетруженных мышцах.
– Сначала по очереди на этих моделях, потом разбиться на пары.
– Какой вид взаимодействия, Мастер Солар? – поинтересовался невысокий вечно хмурый Кавр, сын Мастера Тверди, потенциальный Зодчий. Редкий дар. Впрочем, в его классе многие были носителями редкостей: координатор, воздушник, изменяющийся, будущий Мастер Сердец, двое прокладывающих путь, вероятный Мастер Разума…
– Передача сил, – ответил Солар.
– А потом? – теперь Тирен, уши порозовели, не иначе библиотеку вспомнила.
– Сначала задание. Разбейтесь на группы. Воздействие в десятую долю потенциала. Те, кто провалит тест с фантомом, отсаживаются и повторяют теорию.
Кайл сел и вполглаза принялся наблюдать за учениками. Все уверенно справились с первым этапом, толково разбились на пары, оценив совместимость сил, и продолжили занятие. Солар развеял фантомы и втянул остатки энергии. Даже такой малостью не стоит пренебрегать, особенно теперь.
После Прорыва, когда Туман отступил почти к прежним своим границам, Ховир с помощниками несколько раз спускались в Нижнее хранилище, выносили архивы. Школу Техников перенесли уровнем выше – Служащие больше суток таскали и переустанавливали оборудование. Теперь в коридорах Старшей школы было почти так же многолюдно, как пару поколений назад. Дома Исцеления в Горе и в городе были полны, пришлось задействовать часть помещений Светлого Дома46. Там он мельком виделся с сестрой, которая помогала в этом наспех организованном лазарете. Поговорить не удалось. Но так Кайл хотя бы узнал, что с ней все в порядке.
Пока Солар был на побегушках у Мастера Врачевания, созывали Совет Мастеров. Что решили, не ясно. У Солта спросить не вышло, на вершине Кайл не был, Зейт по мыслесвязи не отзывался. Чтобы занять себя и избавить голову от бесплодных размышлений остались Дом Исцеления и Школа. Но можно и совместить.
Ученики, пара за парой, уверенно сдавали задания, и Кайл собирался вместо следующего урока повести их помогать целителям, когда почувствовал, как активировалась связь и рывком потянула силу. От резкого оттока энергии стало холодно.
– Мы же не Врачеватели! Что мы можем? – на разные голоса заговорили в классе, едва услышали, где пройдет следующее занятие.
– Те, кто могут, устали и их не кем заменить, – прислушиваясь к себе и связи, ответил Солар. – А у вас практика по взаимодействию. Задача ясна?
Он встал и остановился у двери, поджидая учеников. А потом пришел зов. Крик о помощи, щедро замешанный на боли и отчаянье, такой силы, что едва кровь из ушей не пошла… А, нет, пошла, носом, пачкая плиты пола и белую мантию Мастера. Выругавшись, Кайл обвел взглядом замерших учеников, оттер нос тыльной стороной ладони и этой же рукой очертил арку портала. Напрямую, по связующей нити. Пространство прогнулось, портал дохнул жаром и плюнул в лицо пылью и пеплом. На стенах классной комнаты проявилась защитная сеть и сразу же налилась тревожным оранжевым.
– Дем, найдите Мастера Солта. Нейр, к Врачевателем, и с кем-нибудь сюда.
Силы уходили как вода в песок – нестабильный из-за Прорыва портал жрал кучу энергии…
– Тирен, – коротко приказал Солар и вытянул руку. – Треть резерва, сейчас. – И стало легче. – Пятеро в цепь и держать портал. Риат, – он посмотрел на побледневшего парня с задатками координатора, – вы ведущий. Остальные в резерве.
Выдернул ладонь из холодных рук Тирен:
– Ученица Ховир, вы…
– …За старшую, – дрогнувшим голосом произнесла она, и Кайл шагнул в портал.
Мгновение дезориентации… После ярко освещенной учебной комнаты – сумерки со всполохами близкого пожара и пепел в воздухе, от которого мгновенно запершило в горле, и отвратительно знакомый цвет силы. Но это – потом…
Милия стоит вполоборота в шаге от него, едва держится на ногах, прижимая сломанную руку, лицо в крови, губы кривятся в дерзкой улыбке, в глазах торжество.
По плотному туманному фантому с лицом Мастера Иллюзий пробежала дрожь, рот-щель открылся:
– Ты!
– Я, – согласился Кайл, схватил девушку и боком ввалился в дрожащий овал портала, запечатывая его за собой, но вместо класса и перепуганных учеников его встретила свитая из жгутов энергии кишка перехода. Что за…
– Анжей… ты пришел, – голос прерывается судорожным вздохом, испачканные кровью, пылью и копотью щеки расчерчены дорожками пролитых слез, а вот и еще…
– Ты звала, как я мог не прийти? – проговорил Кайл, бережно прижимая к себе вздрагивающую девушку, и сделал несколько шагов.
Он ясно чувствовал точку выхода, вот здесь, в этом самом месте, где они сейчас стояли, чувствовал, как истончаются связи, удерживающие проход стабильным… но не видел его. Что-то мешало, плотной упругой преградой отталкивало обратно.
Возьми, – образ-просьба.
Солар выдохнул, посмотрел на встрепанную, припорошенную пылю макушку жмущейся к нему девушки и опустил щиты, за которыми прятал зерно. На долю мгновения в глазах потемнело, кровь наполнилась яркими колючими искрами силы, и сквозь розоватую дымку проступил дрожащий абрис портала. Пространство внутри арки завилось спиралью, Кайла рвануло, и он вывалился в класс. Один.
Едва он успел подняться, как в помещение вломился раскрасневшийся растрепанный Нейр.
– Мастер Солар, я не… там все заняты, и я… А вы в порядке? А что тут…
– Вот и мне интересно, Мастер Солар, что тут? – проговорил входящий следом Мастер Снов.
Портал схлопнулся. Защитная сеть, ставшая почти алой, потухла. По классу летали редкие хлопья пепла, беспорядочно оседая на столах, брошенных учебниках и головах учеников. Те стояли хмурые и сосредоточенные, как перед Испытанием. Тирен даже губу закусила. И Кайл понял – будут молчать.
А внутри мертвым сумраком разливалось осознание, что…
– У нас тут… практика по взаимодействию, – ляпнул он первое, что пришло в голову, перед глазами все становилось серым, выцветало.
…он вышел, а она осталась. И чувствовал…
Брови Солта сошлись над переносицей.
– Мы хотели в Дом Исцеления… – начала Тирен, – помогать.
– Идите, – разрешил Солт, отодвинулся от двери, и, дождавшись, когда все покинут учебную комнату, вперился в Солара. Глаза-щели, зрачки-песчинки, черно-белый набросок лица.
…как разрастается в груди дыра, как тает нить связи. А в голове шумело, и волнами накатывала багровая муть. Щит не ложился, соскальзывал, но Кайл пытался снова и снова. Встал, пряча зерно сущности в кокон, отсекая отростки, но кровь уже была отравлена, и все – зря. Мир выталкивал его, и не было якоря, потому что он…
Дрогнуло, распадаясь, расслаиваясь, сознание в тщетной попытке удержать, заменить собой истончающуюся связь, потянулось следом в глухую бесцветную пустоту…
Оплеуха обожгла лицо, звоном отзываясь в голове. Солт… Старик, а удар такой, что звезды из глаз посыпались. А может и не только рукой приложил, вон сеть опять по стенам искрит… желтая.
Потянуло сквозняком. Прямо перед Кайлом мигнул слепяще белым портал, в проеме обозначился Зейт, его рука в черном балахоне сграбастала Солара за грудки и втянула внутрь. Солт вошел сам.
Тирен осторожно приоткрыла дверь и просочилась в класс. Да, остаться и подсматривать под пологом рассеянного внимания, было не слишком честно, но увиденное напрочь лишило мук совести. Мастер Солар едва не Ушел у нее на глазах! А Ушедший Мастер Зейт – портрет в галерее чрезвычайно реалистичен – вполне себе жив! И если Мастер Трансформы жив, то что еще скрывают от них Наставники?
Всезнающий разошелся – орал и едва слюной не брызгал. Только поймав однажды меняющийся взгляд и поняв, что всякая реакция со стороны Зейта просто моделирование ситуации, Кайл перестал воспринимать его эмоции как нечто реальное. Странноватый, себе на уме, местами неуместно пафосный Мастер Трансформы, которым он был раньше, нравился Солару куда больше, чем Всезнающий. Сфера меняет. Интересно, насколько заметны эти изменения в нем самом? И как быть теперь с тем, что он впустил в себя, взяв недостающие силы у сущности? Кайл посмотрел на свои руки, лежащие на краю стола. Казалось, что отдающиеся пульсацией в кончиках пальцев колючие искры, живущие теперь в его крови, подсвечивают вены сквозь плоть и кожу. И это видят другие. Нет, не верно, это теперь он – другой.
…Он носит в себе зерно хаоса.
Он – человек.
Пока.
Вопреки.
Он – плод раздора.
Он – Мастер Связующий…
Кто это говорил? Когда? Неважно… Сейчас все неважно, потому что на месте связующей нити пустота. Потому что…
– Нет, – голос неприятный, злой… не злой, это только маска… значит Зейт. Мастер Снов молчит.
Солар не смотрит на них, но видит. Оттуда, из-под купола Сферы. Это его мысли завиваются дымными спиралями, это его глаза блестят самоцветами на рукавах извивов и это красиво, как гигантские скопления звезд во мраке небес.
Я-мы, – приходит образ-понятие.
– Это исключено, – опять Зейт.
«Это он со мной говорит?» – подумал Кайл и снова был за столом и смотрел на руки: на тыльной стороне левой – смазанный след от копоти, на правой – засохшая кровь.
– Назовите свои трансформ-ипостаси, Мастер Связующий, – произнес Зейт одновременно и голосом и мыслеречью, вкладывая повеление.
Солар дернулся встать, как ученик на занятии, но во время вспомнил, что давно не ученик. Вскинул голову, оторвавшись от разглядывания своих рук. Между ним и Всезнающим была Сфера. Струилась под куполом дымка, посверкивали в глубине искры. Звали.
– Я слушаю.
– Кротт, птица-сонк, третья… – кончики пальцев снова закололо, – не определена. Но в тот момент вы очень громко думали о «чистых стихиях». Мне было двенадцать, вы заменяли нашего Наставника. Это была наша первая встреча.
– Не первая. Теперь назовите смыслы трансформ.
Кайл опешил. Он ожидал обычной выволочки за необдуманный поступок и за то, что втравил в это учеников, а никак не проверку знаний.
Солт сидел по центру длинной стороны стола и недовольно смотрел на Зейта. Они ведь почти ровесники. Но с момента избрания Всезнающего, хотя прошло не так уж и много, Зейт не изменился ни капли, а Солт словно постарел за двоих.
– Итак…
– Первый смысл – движение, скорость, второй – свобода, – неуверенно проговорил Кайл.
– Чем он занимался на курсе по символьным знакам?
– Читал на задней парте стащенный из библиотеки трактат о манипуляции сознанием, – ответил Мастер Снов и дернул уголком рта. Улыбнуться хотел или это раздражение?
– Ну, хоть не срамные картинки рисовал. Хотя, лучше бы картинки. При каких обстоятельствах была использована первая трансформ-ипостась?
– Хотел… – отозвался Солар, но Зейт перебил.
– Именно. Первый смысл – стремление. Второй – перерождение. И это я видел сам, вернее, последствия. И наблюдаю до сих пор.
– Не за чем больше наблюдать… – огрызнулся Кайл, обрванная связь висела сухой опаленной веткой, такая же скрюченная и черная, мешала, цеплялась…
– Перерождение, дурень! – рявкнул Зейт. – Даже знахарка из глухой деревни поняла бы быстрее, чем ты сейчас.
В голове выстраивалась цепочка образов: связь, рождение, знахарка… пуповина…
– Наконец-то! А что до чистых энергий… Тут только подозрения. Помнишь, какой цвет силы был на спектрах у всех без исключения в тех схемах, что тебе притащил Кеом?
– Золотой, – ответил Солар и тут же добавил, уже почти понимая, – литерный знак «стейл», свет, созидание.
Все было перед глазами. А он, как слепой щенок, тыкался носом и не сообразил. Мастера Сердца сводили вместе носителей созидания. Золотой свет чистого творения, вот что объединяло его с Милией. Не связь. Так он нашел ее, так он его позвала. И потом вмешался туман. Выходит, Сойлу был нужен Мастер Созидания, творец… Творящий… И по спине продрало холодом безысходности, потому что в глазах поймавшего его взгляд Зейта была пустота, и серая пыль.
…Старик обогнул озеро, стал, опираясь на суковатый посох, у устья впадающего в озеро ручья. Воды всего на ладонь. Ручей почти иссяк. Припорошенные серым камни торчали по краям некогда широкого русла и постепенно превращались в такую же серую труху. Старик повозил палкой у кромки, выкатил из пыли несколько камней покрепче и подтолкнул в воду. Один из них, плоский округлый камешек, прежде чем скрыться в воде, блеснул отмытым от пыли перламутровым бочком, словно подмигнул. Старик поджал губы и, тяжело ступая, пошел дальше. Озеро сегодня было почти спокойно, даже сброшенные в воду случайные камни не потревожили его гладь. Ну, почти…
– Он есть, – одними губами произнес Кайл.
Он есть, – подтвердил Всезнающий, опуская веки.
– Не рано? – поинтересовался Мастер Снов.
– Нет, сущность проявилась и осознала себя. Мир сопротивляется. Переход неизбежен. Если снова будем тянуть, опять проиграем.
В классной комнате навзничь лежала юная девушка. Тугие спирали волос, черные вперемешку с рыжими, разметались по серой каменной плитке. Ладонь прижата к полу, под пальцами редкие пятна крови, смазанные прикосновением. Дыхание было ровным и медленным, как во время глубокого сна, а глаза открыты. Черные матовые зрачки, словно подернутые пеплом, были направлены вверх, а губы повторяли произнесенные голосами внутри слова: «Он есть».
– Тирен! – в класс заглянула голова Риата. – Ты чего здесь разлеглась?
– Хотела Мастера найти, – ответила она, поднимаясь, незаметно оттирая испачканные в крови Наставника пальцы о темно-бордовую ученическую хламиду.
– Нашла? – поддел парень.
– Нашла, – серьезно ответила та.
Риат стушевался под ее взглядом, отвел глаза. Потом глянул куда-то в коридор и спросил:
– Так, ты есть с нами идешь? Или как?
– Идешь, – буркнула Тирен, собрала учебники и пошла за парнем.
14
Сначала пришел звук, механическое монотонное пиканье. Пахло странно: холодным кафелем, одноразовыми простынями, дезраствором, отчаянием. Больница? Милия открыла глаза. Потолок. Белый. Плоский стеклянный плафон. Стены от потолка до середины белые, от середины до пола забавного персикового цвета. Окно большое. Сквозь приоткрытые жалюзи теплый свет. Рисует на персиковом и белом полосы, дробится бликами на стойке капельницы. Прозрачная трубка, зеленоватый венчик катетера, прижатый к коже полоской пластыря. Спокойно.
Сбоку шевельнулись. Милия отвернулась от окна и посмотрела в другую сторону. Тумбочка с пустой столешницей. Стул с металлической спинкой. На стуле пожилой мужчина в костюме и наброшенном на плечи халате. Светлое лицо, черные глаза, волосы цвета пыли забраны на затылке…
– Папа, – просипела девушка, дернулась подняться, но отозвавшаяся ноющей болью упакованная в гипс левая рука, стянутые тугой повязкой ребра и закружившаяся от резкого движения голова заставили откинуться обратно на подушку.
– Папа, – во второй раз вышло лучше, – как я здесь… Это все сон?
– Нет, милая, ты дома.
– Владлен Федорович, – раздался голос и в палату зашел старый знакомый доктор-вампир.
– А, Мастер Теней, как поживаете?
– Милена, – имя неприятно резануло слух, – вы пришли в себя! Чудо какое-то, врачи говорили, что, в лучшем случае, к вечеру! – Отец подмигнул, а доктор Вальмон, войдя, встал за спинкой стула, там, куда не падал сочащийся из окна свет. – Если вы достаточно хорошо себя чувствуете… Меня тут просили, эм, побеседовать…
– Я подожду в коридоре, – сообразил отец и оставил их одних.
Вальмон остался стоять, только положил на спинку стула руки с длинными птичьими пальцами, сжал никелированную трубку, отпустил.
– Когда вас нашли и пытались узнать имя или кому можно позвонить…
– Несла чушь на тарабарском языке и говорила дикие вещи? – перебила девушка, наблюдая, как психиатр перебирает пальцами.
– Не совсем. Вы сказали: «исходная точка», «тень» и «позвоните Зарову».
– Позвонили?
– В вашей сумке нашли документы. По ним – вашего отца. Я теперь при нем вроде патронажной медсестры, – улыбнулся Вальмон. – Владлен уже больше месяца, как не в больнице, а у меня выходной и я просто составил компанию. Но я хотел о другом. Ваши вещи, одежда, то состояние, в котором вас нашли…
– В парке?
– Да, в парке, – подтвердил мужчина и Милия согласно кивнула. – Все решили, что вы сбежали из секты, где вас били и черт знает что еще.
– Били и… знаете, доктор, ну у вас и мысли.
– Сотрясение, перелом руки и трещины в ребрах, синяки и ссадины…
– Просто с лошади упала на полном скаку.
– Что?
– Упала, говорю, с лошади. Неудачно. Приятного мало, но уж получше, чем секта. Зря в больницу не пошла сразу, каюсь, – ответила девушка и посмотрела в серые глаза Вальмона.
Чтобы передать что-либо другому человеку, например, слепок памяти, мысль или просто образ, сначала нужно установить связь, а глаза не зеркало души, нет, глаза – это дверь.
– Упали с лошади, – повторил мужчина сразу заторможено, но потом его речь выровнялась, – конечно, сейчас это модно, ролевые игры, косплей.
– А вы «секта», «били»…
Ее оставили одну только к ночи. Процедуры и разговоры закончились, сквозь жалюзи, которые никто так и не закрыл, с улицы светил холодным синим фонарь. То дивное лекарство, придающее организму состояние отрешенной созерцательности, все еще присутствовало в крови, но думать это как раз не мешало.
Связь распалась, это было больно и одновременно легко, как будто Милия бабочкой вывернулась из уютного, но ставшего тесным кокона, и осторожно расправила радужные крылья, пока еще хрупкие и невесомые. Зерно тумана никуда не делось, подобрало тонкие нитяные отростки, завернулось в них и притворилось клубком шерсти, сунутым на антресоли. И не нужно, и выкинуть жалко.
Она здесь уже неделю, долгую и нудную. Вставать запрещали. Сначала она слушалась, потом перестала и развлекала себя неспешными прогулками из одного края длинного коридора с окном на торце до другого с таким же окном. Здесь было полно энергии. Бесцветной, серой. Только ей почти никто не пользовался, исключая ту, что жила в приборах и розетках. Эта цвет имела. Яростный белый. Иногда колючий голубой. У медсестры, которая приходила менять капельницу, оболочка слегка отливала спокойным синим, у заведующего отделением она была цвета грозы. Отец привычно светил розовым и серым, золотая клякса потеряла четкие очертания. Серого стало больше.
«Получу тень и стану как он», – вспомнились сказанные им однажды слова. Проверить теорию принадлежности к миру пока было проблематично. Разрезанный пластинками жалюзи свет в палате и невнятный из коридорных окон, которые оба неожиданно выходили в какие-то внутренние дворы, для этого не подходил, а наружу девушку не пускали. Вот Вальмон был занятной фигурой. Его энергетическая оболочка имела четкие границы, как и у всех, основным цветом был серый, а уже по серому – серебристо-розовые, перетекающие друг в друга ленты. Люди Сойла и раньше приходили в Тень, так ей говорили.
Она прошла от окна до окна несколько раз, прежде чем выбрала то, у которого остаться. Сегодня победило то, на подоконнике которого был длинная царапина, а стекло в верхнем левом углу отливало зеленым. В серый заасфальтированный двор из-за угла здания заглядывал тополь. Ветки топорщились молодыми листьями. Милия ушла в Тер весной, и в весну вернулась, чуть позже, но все таки… Исходная точка. Странные выверты пространства. И времени. Логически рассуждая, здесь должно было пройти вдвое больше времени, а вышло наоборот, словно кто-то играл с ней, бросая, как воланчик в бадминтоне. От одной ракетки до другой. Одна ракетка старая, с истершейся ручкой и чуть провисшими нитями, но привычная и удобная. Вторая – новая, яркая, бьет хлестко, и воланчик летит дальше или выше, смотря как ударить. А еще есть уличный пес. Он сидит в кустах. Ему тоже хочется играть, и поэтому, когда воланчик оказывается на земле, радостно хватает его и носится с ним по лужайке, выписывая кренделя.
Девушка улыбнулась и приложила ладонь к стеклу. Холодное. В стекле, поверх двора угадывалось ее отражение. Больничная рубашка, халат, волосы в косе, пряди по сторонам выбились и щекочут щеки. Взгляд отрешенный и немного безумный. Ее продолжали считать жертвой сектантов – всем память не поправишь. Приходил замученный следователь. Исписал кучу бумаги и ушел. Заров тоже приходил. Вчера.
Это было тяжело. Милия не думала, что увидеть его снова будет так… тягостно, виновато, неловко и еще много всяких «так».
– Опять? – спросил он вместо приветствия, и она согласилась.
Он положил на подоконник, другой, не этот, вчера она была в другом конце коридора, ее сумку с Тер. Милия помнила, как собирала ее перед тем, как покинуть Саэну, но совсем не помнила, как положила в нее то, с чем явилась из Тени. Два мира в одной сумке. Заров, окно, мучительный безмолвный разговор. Прошлое нагнало и стало рядом.
До слез было жаль погибших дан Верена и Этину. Альда, от которого она, получается, опять сбежала. Анжея, который пришел, когда она позвала. И когда не звала, приходил тоже, обнимал чужими руками и смотрел из других глаз. Зарова она тоже не звала, а он пришел.
– Как ты?
Милия пожала плечами. Заров стоял рядом, и она чувствовала его запах. Туалетная вода была та же. И тепло, которым он всегда делился, тоже было. От этого было еще тяжелее, поэтому девушка смотрела на его отражение в стекле и говорила с ним же, с отражением.
– В твоей квартире отец живет, – зачем-то сказал он, хотя и так все понятно было, квартира ее и отец тоже. Где ему еще жить?
– Спасибо, – сказала Милия, не надеясь, что Заров поймет, за что, но он понял и кивнул.
Не за сегодня, за то, что было тогда. Она ведь его не благодарила.
Ушел, не прощаясь. А сумка осталась лежать. Надо было куда-то деть книгу, пока отец не заметил. Вот интересно, а два предмета из разных миров и времени практически в одной точке пространства тянут на временной парадокс?
На стекле вокруг ладони образовался ободок испарины, как ореол энергетической оболочки. Если ладонь убрать, ободок останется, ненадолго. Вдруг подумалось, почему-то на Тер ее всегда окружали пути и двери, а здесь – отражения и окна, словно мир пытался отгородится от нее стеклом. Смотреть можно, трогать нельзя. И она смотрела, оставляя стеклам отражения и медленно тающий, оставшийся от прикосновения к холодному стеклу, ободок.
Время всегда любило над ней пошутить: бесконечно тянулось резиной, застывало хрупким утренним ледком, проваливалось ямами, скакало вспугнутой лягушкой. Милия так и не поняла, куда делся месяц. Тень кутала серым пледом обыденности, почти вернулись привычные заботы и скучные мысли. Если бы не явления. Так девушка назвала выбивающиеся из общего потока события.
Первым по праву можно было считать обнаружившегося рядом с койкой в больнице отца. Вторым явно был Заров с сумкой сокровищ. Третьим явился Сарк. Просто подошел к ней на крыльце магазинчика, куда она ходила за покупками, и взял из рук пакет.
– И долго ты здесь прятаться собираешься? – спросил он, как ни в чем ни бывало шагая рядом, высокий, в щеголеватом костюме, шарфе и черном расстегнутом пальто. Стрижка делала его классически красивое лицо моложе, но глаза выдавали. Из глаз смотрел Туман.
Милия так и не ответила.
Они молча дошли до парка. Сарк сел на скамейку, небрежно закинул ногу на ногу и жестом пригласил присесть рядом. Пожала плечами и присела. Почему бы и нет. Погода хорошая, почти летняя, солнце сквозь листву… Компания так себе, но все равно же не отстанет.
– Сам же сказал, что пройти нельзя, – ответила девушка на заданный еще у магазина вопрос.
– Тебе можно, – отозвался он, заглянул в пакет, бесцеремонно добыл бутылку с газировкой, открыл, и, сделав пару глотков, улыбнулся.
– С чего вдруг такие привилегии? – опешила от этой улыбки Милия.
Я-мы, – ткнулся в сознание образ.
Клубок шерсти зашевелился, расправляя онемевшие ниточки-волоски, и с любопытством потянулся наружу к родственному и более сильному собрату.
– Я не сюда собиралась
– Мир решил иначе. Решил временно исключить из уравнения неизвестную переменную. Слишком много вариантов развития. Сначала я решил, что ты якорь, теперь не уверен.
– Назови тогда и себя, раз решил развешивать ярлыки.
– Гай Ринар Сарк, Мастер Иллюзий, – сойлиец приподнял несуществующую шляпу.
Сейчас на этой скамейке в парке, в костюме и пальто, этот чуждый и чужой миру человек (человек ли?) смотрелся естественнее и органичнее, чем она сама, родившаяся здесь, под этим солнцем. Кстати… Девушка поднялась, отошла в сторону, туда, где на мощеной дорожке лежало яркое солнечное пятно. Тень была. У самых ног, короткая, как и полагалось приличной тени в середине дня. Непонимающе посмотрела на Сарка.
– Это так не работает. Сейчас солнце не активно, и ты видишь отражение только физического тела. Про магнитные бури слышала? Будут – попробуешь.
– Почему работает на Тер?
– Потому что Стейл всегда активна, облачный слой, как фильтр, и обычные люди ничего не чувствуют, впрочем, они же там родились, они и не должны ничего чувствовать, только самые сильные всплески и когда фильтра нет.
– День Звезды, – проговорила девушка
– Именно, – подтвердил Сарк.
– Почему сойлийцы чувствуют?
– Ты разве не учила наши знаки? «Сойл» значит «пришелец, чужак», просто мы пришли на Тер давно и попытались… ассимилироваться.
– И что?
– Ничего. У сойлийцев с Тер и коренных терианцев не бывает детей, вообще, абсолютная генетическая несовместимость. Мир нас не принял, и мы искусственно привязали себя к нему. Это обмен. Мы кормим силой его, он – нас.
– Генетическая несовместимость? Ассимилироваться? Откуда такой богатый словарный запас?
– Я иногда живу здесь. Не именно здесь, вообще.
– Я поняла.
– Идем, твой отец ждет.
– Он ждет не тебя, а…
– Друга своего отца, все верно, – встал, забрал пакет, и пошел по дорожке к выходу из парка.
Милия вошла в квартиру вместе с ним. Отец был рад и суетился, стараясь обиходить гостя. В груди занозой сидела мелочная подленькая обида на отца за это гостеприимство, чай и ликер, но Влайд не знал всего. А обида все равно была. Поэтому девушка просто ушла, отговорившись тем, что не хочет портить мужскую компанию своим присутствием.
Она побродила по району, потом присела на скамейку напротив детской площадки. Детки были светленькие и радужные, особенно малыши. Они светились и излучали изумрудную радость, искрящееся золото восторга, разбрызгивали ультрамариновые капли любопытства и ярко фиолетовые обожания. Это было куда приятнее, чем лицезреть в квартире его.
О том, чтобы вернуться на Тер, она с отцом не говорила. А Влайд ждал. И чем напряженнее становилось ожидание, тем сильнее она стискивала зубы, чтобы слова не прорвались наружу и не разрушили маленький уютный серенький мирок. Она лишилась одной связи и спешно создавала другую, боясь, что времени быть рядом осталось ничтожно мало. Явление Мастера Иллюзий было тому подтверждением.
Девушка устроилась заменять по выходным продавца в газетном киоске. Работа была необременительной, и она даже радовалась, когда приходилось выходить чаще. Отец уверенно обжил квартиру, и порой Милия чувствовала себя родственником, который приехал на пару дней, а остался навсегда: домочадцы терпят, но вздохнут с облегчением, если гость уедет. Сегодня было воскресенье и киоск закрывался рано. Погода уже практически летняя и народ на улице радостно подставлял солнцу лица и плечи, улыбался. Хотелось не спеша пройтись, но новые туфли к прогулкам не располагали. Хорошо хоть до остановки было недалеко.
