Мара Вересень
Сны о красном мире
Остаток ночи прошел беспокойно. Сон был рваным, состоящим из мешанины воспоминаний и несуразицы. И не только у Кайла.
Подлое это дело, блоки друзьям ставить. Но Зейт прав – выходка была глупой. Кайл малодушно уговорил себя, что был слишком потрясен, чтобы реагировать адекватно, вот и…
Всезнающий рассказал, что знал (или что хотел) о схемах. По его словам, это началось еще до Варнора. Архив уже тогда был не полным, и что за свойство было нужно «заводчикам», так и не выяснили. Варнор велел свернуть исследования. Когда начались серьезные проблемы с рождаемостью, о проекте вспомнили и частично взяли на вооружение. На время помогло. Но только на время. Было решено вернуть на Тер потомков тех, кто добровольно или под давлением обстоятельств, уходили в Тень. Особенно ценились женщины. Выросшие под солнцем другого, нейтрального по энергетике, мира, они, тем не менее, хранили в своей крови силу Сойла и могли передать ее своим детям. Те схемы, что попали к Солару, действительно были завершающими. Других не нашли. Последнюю же вообще составляли незадолго до его, Кайла, визита в Тень. Милия была целью, а формула Перехода, так, приятное дополнение. Никто всерьез не рассчитывал, что Дар Стейн Альдо станет учить кого-либо тому, что знал сам.
Что касается упомянутого дневника, да, да, того самого дневника Мастера Координатора, о котором среди учеников ходят легенды, Зейт прямо послал в лабораторию к Ховиру. Оказывается, Солара и так хотели туда зазвать, но Солт, который последние два года курирует Старшую школу и Посвящения, просил. Уговорил не лишать школу Наставника, которых и так не много, учитывая возросшее за счет девушек количество учеников. Это среди Посвященных Тирен была первой, а в школе – далеко не единственной.
После бессонной ночи отправляться в школу было пыткой, но Кайла грел предстоящий визит к Зайну Тар Ховиру.
В классе было тихо. Ученики корпели над самостоятельным заданием, Солар прохаживался по классу, вертя в пальцах свой знак мастерства – разделенный на две части овал и горизонтальная черта в месте разрыва – «дайво», слияние.
9
– Сидишь? – Милена вздрогнула, книга вывернулась из руки, сшибла чашку с недопитым наском, вазу со сладостями и, подломив страницы, шмякнулась на пол. Наск растекся живописной лужей, присыпанной печеньем, и подтопил светлый ковер.
Невесть как просочившийся в комнату мимо охраны Камилл озадаченно поскреб затылок.
– Я, конечно, люблю эффектные появления, но это вот все, по-моему, не совсем оно.
– Мог бы и раньше появиться.
– Не мог, я уезжал.
– А теперь?
– А теперь приехал, – поднял с пола подкатившееся почти к самым ногам печенье и невозмутимо захрустел. – Еще есть?
Милия радушно предложила россыпь на полу.
– Могу попросить, чтобы принесли.
– Это долго. Идем.
– Куда?
– Туда, где есть еда. А что?
– Я уже один раз сходила в неизвестное «туда» с советником. Вышло не очень. – Девушка подняла книгу и кое-как отряхнула и выпрямила страницы.
– И что было?
– Можно подумать ты не знаешь.
– Я знаю, что думает по этому поводу куча людей, а хочу знать, что действительно там случилось.
– Сарк случился. – Милия бросила книгу в кресло и посмотрела на Сона. – Почти сразу, как ты из башни улепетнул.
– Вызвали, пришлось уйти. Меня и в городе уже не было, когда это произошло. Как ты?
– Ты первый, кто спросил… – голос предательски дрогнул, но девушка взяла себя в руки. – Там… страшно мне было… очень. Я плохо все помню. Я… на него наорала… так испугалась. Думала он и меня, как… Кодвила. Советник просто вступиться хотел, а он… походя, словно… от насекомого отмахнулся.
– Зачем он явился? Говорил?
– Хотел знать, как я прошла на Тер. Сказал, что никто не смог бы, а я вот прошла…
– Узнал?
– Сказал, что да, – голос снова дрогнул, девушка закусила губу, Сон выразительно молчал – ждал продолжения. – Со мной не делился.
Милия попыталась улыбнуться. Судя по реакции Камилла, вышло неудачно. Она потрогала кончиком туфли намокший край ковра – напитавшийся влагой ворс ожидаемо чавкнул.
– Надо позвать, чтоб убрали, наверное…
– Так зови, только быстро, и идем.
– Куда?
– Так сказал же уже, туда, где кормят!
– А стража? Я вроде как под арестом.
– А я вроде как Мастер Пути.
– Порталом? – Милия оживилась, все эти волшебные штуки в чужом исполнении, продолжали ее восхищать.
– Нет, гораздо лучше, – Камилл подмигнул, взял ее за руку и повел в двери.
Зрение перестроилось само, даже делать ничего не пришлось. Дверь открылась и… осталась закрытой. Одновременно. За закрытой стояли стражники, коридор за открывшейся был пуст. И Милия с Камиллом прошли, никем не замеченные, как-то вдруг оказавшись в коридоре для прислуги. Дальше пошли обычным путем, а не… между? слоями реальности. По-другому Милия не могла себе это объяснить.
– Это…
– Тонкий путь, – ответил он. – Тебя просто вести, ты… легкая. – И улыбнулся. – Пожалуй, обратно сможешь пройти сама.
– Обратно… А дальше?
– Вряд ли. Я же говорил, я – указываю путь, ты – идешь. Просто особенность такая. Сможешь заметить уже сотворенный путь, пройти по нему, но не создать новый. Потом попробуешь.
Несмотря на хорошее освещение, в этой, скрытой от глаз благородных данов части дворца, все было какое-то уныло-серое и однообразное, как на изнанке: деревянный пол из плотно пригнанных узких дощечек, ровные каменные стены без обоев и картин, никаких ковров и скамеек, коэны в простых креплениях, похожих на решетчатые чаши. По полу вдоль стен были нарисованы тонкие цветные линии, похожие на схемы автобусных маршрутов, а на дверях на уровне глаз различные фигурки, тоже разноцветные.
– А… мы куда все-таки? – снова спросила Милия, оторвавшись от разглядывания подсказок для прислуги.
– Так пришли уже.
Это была гостевая часть крыла. Выйдя из ниши, которую закрывала занавесь в цвет обивки стен, Камилл и девушка пересекли коридор и Сон постучал.
Большая светлая комната с разноуровневым мозаичным полом была уставлена низкими диванчиками, маленькими столиками, пестрыми вазами и усыпана подушками всех возможных форм и расцветок. Полупрозрачные занавеси делили помещение на несколько частей. Откуда-то доносилась музыка, играли на чем-то струнном. Одуряюще пахло пряным и сладким.
Здесь все было такое пестрое и яркое, что сразу заметить хозяйку комнаты, изящную светловолосую девушку с эбеновой кожей и яркими золотисто-карими глазами, было довольно сложно. На ней были синие шелковые шаровары, короткая, обильно украшенная вышивкой туника и бесконечное количество браслетов на руках и тонких щиколотках. Рядом обнаружилось еще несколько девушек с темной кожей в похожих нарядах. Но лишь у хозяйки в волосах переливалась тиара.
Камилл расплылся в улыбке и поклонился.
– Таэн-эссе, раат Дженн Этина, – наречия, на котором поздоровался Сон, Милия раньше не слышала.
– И тебе доброго дня, Мастер Пути, – похожая на сказочных большеглазых восточных красавиц девушка говорила на леантари с небольшим акцентом, музыкально растягивая гласные. – Кто твоя спутница?
– Милия Стейл ат Альдо, рин кат Волден дан Глисса, – представил советник. – Она та, о которой я говорил.
Милия сделала Сону страшные глаза – мог и предупредить, а теперь непонятно, как себя вести! Она собиралась изобразить вежливый поклон, как девушки, находящиеся в комнате, дружно поднялись с диванчиков и опустились на одно колено, склонив головы и прижав правую руку к груди, и раат Этина – первой.
– Что происходит? – зашипела Милия на Сона, не поворачивая головы.
– Потом, – одними губами проговорил он, – просто подыграй.
Пока хозяйка и ее помощницы организовывали досуг неожиданных гостей, Милии удалось узнать, что Этина – дочь правителя Кеамаккайи Самаара ат Джен. И она здесь в качестве «залога дружбы». Таков был их обычай: оставлять в заложники своего близкого родственника на время заключения военного союза как гарант преданности. А поскольку Самаар ат Джен вдовец, и у него нет братьев и сестер, «залогом дружбы» осталась Этина. И ей здесь скучно, одиноко и «войди в положение и помоги узнать, почему они всем народом со своего континента сбежали».
– А что за коленопреклонение они мне тут устроили? – вполголоса вопрошала девушка, наблюдая, как темнокожие красавицы уставляли блюдцами и чашками столик перед Камиллом.
– Я обещал, что приведу в гости жену лорда, девушку из другого мира. Их женщинам нельзя присутствовать на публичных мероприятиях, а Этине было интересно, слуги болтали о тебе. А у меня задание. Так что можешь поговорить с ней о женском и прочем всяком. И мне хорошо, и тебе не скучно!
– И кому из обещанных тобой они кланялись?
– Вряд ли первой, – глаза смеялись, – дело в том, что один из прародителей рода Джен выходец из Тени.
– О Небеса! Зачем я вообще с тобой связалась!
– Я полезный, столько всего рассказал, научил и в гости привел. Не шипи. Вот, пироженку скушай, а то одни глаза остались. Отказаться от угощения – оскорбить хозяина… хозяйку. – И подал Милии сладость.
Пришлось надкусить, потом запить и… Настороженность и скованность незаметно исчезли. Этина оказалось милой. Обсудили наряды, украшения и мужчин, торжество в честь обручения. Камилл тактично делал вид, что его нет, и молча подчищал сладости. Интересно, его возросший аппетит как-то связан с использованием тонких путей?
– Рин Милия, а правда, что вы сбежали от мужа в день венчания? – спросила Этина, и тактично занавесилась ресницами, чтобы не выдать любопытно сверкнувшие глаза.
– Я могу обменять одну тайну на другую, – ответила та.
Камилл поперхнулся чаем. Перешептывающиеся девушки притихли, Этина тоже замолчала. Ненадолго.
– У нас еще будет время поговорить о тайнах, – сказала раат Джен. – Я немного устала. – Она поднялась. – Мастер Сон, спасибо за визит и гостью. Рин Милия, благодарю, что уделили время.
– Я все испортила? – спросила Милия, когда они вернулись в коридор для прислуги.
– Пока не ясно, но я особо и не рассчитывал, что получится, – Сон ободряюще коснулся руки. – Попробуешь пройти обратно по пути сама? – и посторонился, пропуская вперед.
– Теперь представь, что собираешься снять слепок силы и смотри, – сказал он.
Краткое мгновение дезориентации и девушка ясно увидела место, откуда начинается путь.
– Как… как это называется? – затаив дыхание, тихо проговорила она, наблюдая, как светящаяся, ветвящаяся, как молния, и извивающаяся, как что-то живое, трещина? разрыв? прореха? то исчезает, то появляется, стоит посмотреть на нее под другим углом.
– Нить, – ответил Сон. – Это нить пути. Давай.
Девушка шагнула, и нить мгновенно раздалась в стороны. Кожи коснулось теплое и щекочущее, будто порыв ветра бросил в лицо пушинки одуванчиков. Пространство развернулось в несколько слоев, как выпущенные из рук скрученные вместе разноцветные ленты. Милия видела все слои одновременно – это было… странно.
– Ты ведешь, – проговорил за спиной Камилл, и девушка потянулась, чтобы взять его за руку. – Не так, сгенерируй временную связь между нашими энергетическими оболочками. Это не сложно. У тебя уже есть одна, давай по аналогии… Только не фиксируй… Стоп. Еще раз. На мне должна быть петля, у тебя – якорь.
Милия почувствовала, что взмокла. Использовать свои способности сознательно было для нее новым и, не сказать, чтобы простым делом. Выдохнула, прикрыла глаза – так оказалось проще сосредоточиться – и набросила на призрачный, глубокий синий и отливающий серебристым перламутром к краям силуэт Сона тонкое лассо из золотистого с серебром света.
– Отлично, – удовлетворенно выдохнул он. – И глаза открой, Ученица, или вслепую пойдешь?
Не нужно было видеть худое лицо Камилла, чтобы знать, что тот сейчас издевательски ухмыляется – густое синее расцветилось мелкими зеленовато-серебристыми искрами, а вокруг головы вздыбились и пропали тонкие иглы.
– Хватит, потом налюбуешься, – синее засеребрилось снова, на сей раз с вкраплением алого.
Глаза пришлось открыть. Ленты-пути расходились из-под ног веером – более плотные ближе к центру, более зыбкие по краям.
– Как правильно выбирать… вероятности?
– Сколько ты видишь? – это удивление в его голосе, или ей показалось?
– Ммм… не уверена. Много. Они… некоторые двигаются и… мигают.
Камилл становится рядом вплотную, обнимает, но в этом нет ничего интимного. Девушка каким-то образом понимает, что его синее с перламутром сейчас словно обволакивает ее ало-золотое с серо-серебряным краем, из которого тянется куда-то невообразимо далеко тонкая прочная нить связи, не временной, той самой.
Милия чувствует пульсацию – так бьется сердце Сона, уверенно и размеренно, на полтакта медленнее ее собственного… на четверть такта… в унисон. Ленты-пути в центре становятся… плотнее, полупрозрачные продолжают перемигиваться.
– А теперь?
– Девять… шесть… нет, семь, но только две… устойчивы, остальные… мерцают.
– Идем к той, что мерцает. Закрепи связь. Веди.
Милия придавила ногой трепыхающийся, как огонь на сквозняке, путь и шагнула чуть в сторону. Камилл шагнул синхронно с девушкой, неуверенно, механически, как слепой или попавший из темноты в ярко освещенную комнату. Недоумение отдалось щекоткой. Волнение было похоже на покалывание. Милия с Соном стояли на пути – тот продолжал мерцать, но уже не пропадал.
– Теперь? Изменения есть?
– Почти никаких. А в чем дело?
Камилл отступил назад, увлекая Милию за собой, и отстранился.
– Не… не знаю. Я видел только две вероятности. Те, что ты назвала устойчивыми. Выбирай из них, и идем уже, не хватало, чтобы кто-нибудь застал нас здесь.
Камилл положил руку ей на плечо, слегка подтолкнул вперед, и девушка выбрала путь, на котором у двери ее комнат не было охраны.
Едва Милия вошла к себе – Сон по обыкновению куда-то делся, не утруждаясь с прощаниями – как оказалась поймана в объятия.
Альд!
Прижал так сильно, что дышать стало тяжело. Его камзол пах дождем и ветром, немного лошадью и дымом.
– Невероятно! – дан Глисса провел рукой по ее волосам и едва слышно коснулся губами макушки. – Опять побег?
– Дан Верен меня запер, – тут же наябедничала Милия, уткнувшись лицом в грудь лорда.
Не то чтобы ей удобно было так стоять, но спокойно – да, было.
– А Камилл, надо полагать, спас из заточения… Его сюда отправили не за тем, чтобы он мою жену водил, не пойми куда.
– «Не пойми куда», мой лорд, всего лишь визит вежливости к Этине раат Джен, – ответила девушка, когда ее, наконец, отпустили.
Впрочем, Альд какое-то время продолжал касаться ее руки, затем шумно выдохнул и отступил.
– Что с Кодвиллом?
– Сарк, – ответила Милия и отвернулась, но зеркало предательски отразило и дрогнувший подбородок, и закушенную губу, и сжатые в волнении пальцы.
Лицо дан Глиссы, отраженное в том же зеркале, казалось странной маской страха, презрения и ненависти. Губы ниткой, резко обозначилась морщинка между бровей. Лорд дернул плечом, словно кто-то невидимый и неприятный коснулся его рукой.
– Лучше бы были правы сплетники… – Альд расстегнул камзол и устало опустился в кресло. – Сарк не появлялся… долго. Так же долго, как ты… – Помолчал, шевельнулся, устраиваясь удобнее, под сапогом хрупнуло. – А что тут за стихийное бедствие?
Милия обернулась и почувствовала, что краснеет. Вот же! Ни кто так и не убрал…
– А… это Камилл внезапно вошел и…
– Боюсь, еще немного, и сюда внезапно войдет кто-нибудь еще. И хорошо, если один. А швырять больше нечего, – мрачно проговорил дан Глисса, провел ладонью по лицу, словно стирая остатки маски, и пристально посмотрел на Милию.
Девушка не знала, куда себя деть, вдруг накатившая неловкость от присутствия лорда путала мысли и… хотелось есть. «Теперь ясно, отчего Сон вечно жует!» Альд тем временем выбрался из кресла, встал напротив, коснулся ее ладоней своими, скользнул пальцами по коже и обхватил запястья. Его поблескивающие глаза говорили, что он тоже не прочь съесть… кого-нибудь. Кожа под пальцами дан Глиссы сделалась горячей. Жар тягуче потек выше по рукам, постепенно охватывая все тело, мешая дышать и думать. Связующая нить опалила огнем, но этот огонь, обжигающий и злой, затерялся в другом, и Милия сама потянулась за поцелуем.
Кажется, кто-то приходил, но это было уже не важно.
Следующие несколько дней они виделись урывками. Пара совместных трапез, визит ксантийского наследника, где пришлось улыбаться столько, что скулы потом сводило. И одна ночь. Вернее, несколько часов перед рассветом. Нежность с привкусом горечи и осунувшееся от усталости лицо с темными глазами на подушке рядом.
– Когда ты нормально спал в последний раз?
– Сейчас… Уже почти сплю. И сюда никто не вломится. Здесь мое тайное убежище… – улыбка сонная, веки моргают тяжело. – Ты мое убежище… то, что меня держит… якорь…
Глаза закрылись, сквозь сомкнутые ресницы плеснуло золотом. Стало больно.
10
Казалось, не уснуть, но утро подкралось и нудный моросящий дождь, пришедший с ним, подарил такой же невнятный и промозглый сон. Когда она проснулась, Альда уже не было. В гостиной, судя по звукам, возились, вполголоса переговариваясь, служанки. Раздались легкие осторожные шаги.
– Госпожа? Дана Милия? Вы проснулись? Простите, что беспокою, но вас ожидают. Помочь вам одеться?
Любопытство подняло с постели быстрее, чем доносящийся запах травяного чая и свежей сдобы. Умывание заняло несколько минут, прическа и одежда тоже не отняли много времени, благодаря помощи Неи или, все-таки, Тиры? Девушки, которые здесь прислуживали, были сестрами и походили друг на друга вишнями глаз и темно-каштановыми косами.
На мгновение Милия увидела себя со стороны и немного отрешенно удивилась тому, что как естественно и привычно она себя чувствует в новой роли, словно, наконец, сработал какой-то внутренний механизм и привел в состояние гармонии вешнее и то, что внутри. То, что досталось ей от Солара и превратило в ад первый год после возвращения с Тер. Милия осторожно потянулась к дару – барьер почти истончился, но страх раствориться в этом бесконечном золотом сиянии, пронизанном багровыми и алыми сполохами, пропал, осталось желание узнать.
– Узнаешь, – отчетливо произнес Голос одновременно внутри и вовне.
Сердце пропустило удар, но тотчас выровнялось. Ее ждали.
Это была девушка из свиты Этине. На ее коленях стояла белая резная шкатулка с замысловатым растительным узором. Стоило Милии появиться, как шкатулку открыли и с поклоном подали. Черный бархат, тонкая бумага, уверенный почерк, словно рука, державшая кисть для письма не была женской. «У меня есть, чем ответить на тайну, рин Волден, – говорилось там. – Мы можем провести вместе некоторое время после обеда. Буду рада встрече». И подпись. Милия вернула письмо обратно.
– Я рада принять приглашение, – ответила она, и посланница Этине ушла, позванивая браслетами.
Завтрак больше не привлекал. Аппетит сбежал без оглядки от волнения и любопытства. Камилла во дворце не было, Альду говорить не хотелось, придется справляться самой. К тому же тайны, это не то, чем стоит делиться. Теперь – дождаться…
Беседка стояла почти в центре парка, но разросшиеся деревья керт, похожие на глицинию, надежно скрывали ее от глаз свисающими до земли ветвями. Керт почти отцвели, и траву вокруг обильно усеивали круглые розовые с лиловыми прожилками лепестки. Это было одно из тех тайных мест, что показывал Камилл, когда Милия пряталась по углам от даны Ситы. Теперь скрываться не было нужды, после гибели ее мужа, советника Кодвилла, дана больше не желала общения, считая Милию виновницей случившегося. Впрочем, в какой-то степени она была права.
Ветер качнул ветви керт, новая порция лепестков закружилась в воздухе и медленно опала. Узкая каменная дорожка, ведущая к беседке, почти полностью скрылась под ними. Живой полог впереди раздвинулся и тонкая, унизанная браслетами рука поманила Милию за собой.
Этина с ее темной кожей странно смотрелась на фоне осыпающихся розовых соцветий, экзотично и чуждо. Округлая скамья из светлого, кое-где потемневшего дерева, была накрыта пледом. Раат Джен улыбнулась и жестом предложила присесть рядом.
– Рада, что вы пришли. Я почти ни с кем не общаюсь.
– Извините за мой бестактный поступок… – начала было Милия.
– Не стоит, я привыкла, всегда спрашивают. Вы, по крайней мере, делали это только из любопытства, как, впрочем, и я сама.
– Отвечу, – облегченно отозвалась девушка, – все правда. Сбежала, переодевшись служанкой, ночью через черный двор, просидела в сквере до утра, а потом смотрела на свадебные кортежи на храмовой площади, взобравшись на статую Соноран в компании тогда еще незнакомых балбесов.
Этина рассмеялась.
Из-за завесы ветвей раздались приглушенные голоса, похоже, кто-то прогуливался рядом. Милия оглянулась.
– Не волнуйтесь, мы одни. Назначенные сестры Синэ и Тахи, предупредят, если нас захотят побеспокоить.
– Назначенные сестры?
– Мои… наперсницы, связанные клятвой крови с родом Джен. А Мастер Пути ваш… аттэне́… родич?
– Родич? Нет, скорее, друг и немного Учитель. А почему…
– Вы похожи. Не лицом, по-другому… – Этине пристально посмотрела в глаза. – Я понимаю, что вы хотите услышать, но клятва запирает мои уста. Я позвала вас не поэтому.
Она коснулась небольшого свертка рядом с собой, на который Милия до этого момента не обращала внимания. Обернутая отрезом серого шелка плоская коробка? книга? перекочевала на колени, а затем была почтительно протянута девушке.
– Ртах данимаа́т, канн таэ́ атте́н, – произнесла Этина, едва руки Милии коснулись прохладной гладкой ткани, – дар без обязательств, по праву крови и силы.
Прикосновение как предчувствие и слова набатом. А под шелком – книга, знакомая до каждой царапинки на обложке, потемневшей, словно прошли многие десятки лет. Первая страница без уголка, на третьей – второй сверху абзац обведен карандашом, закладка-тесьма, обтрепавшаяся по краю, когда-то приплавлена зажгалкой… «О природе сил», о том, что живет и существует, проникает и изменяется. Та самая, что она оставила отцу в больнице.
Милия почувствовала, что проваливается, и мягкие ждущие объятия красного тумана затопили сознание.
– … не ждал, что появишься… – голос просачивался сквозь туман, сначала похожий на шелест, но постепенно набирающий силу.
Окружающее возникало… формировалось из уплотняющихся красно-багровых клубов постепенно принимая облик обычной комнаты, даже, скорее кабинета: стол, два кресла, стеллаж, сдержанная обивка, однотонный ковер… Девушка провела рукой по стене – туман взвихрился, нарушая рисунок пересекающихся ромбов, закручиваясь дымными спиралями, как перемешанная с мелким песком вода. У будто бы окна спиной к Милии стоял…
Туман вился у его ног преданным псом. Обернулся, его удивление…
…Сарк.
…эхом отдалось в голове. По стенам и потолку более светлой полосой затухая, прокатилась волна.
– … и не думал, что это ты.
– Где я…
– Здесь не обязательно произносить…
Так?.. И где же? – отозвалась Милия, кажется, это называлось мыслеречь.
Сойлиец удовлетворенно кивнул и посторонился, давая девушке возможность посмотреть в окно.
Внизу, далеко, зиял разлом, заполненный туманом. Острые обломки скал щерились зубьями. Сквозь разрывы в багровой пелене проглядывали руины города: остовы башен, словно обгрызенные пластины террас, соты домов, лишенных стен, лестницы, ведущие в никуда.
Мы в Оаморра-Дар. А это Дар-Кан. Был.
Сарк развел руками, словно раздвигая полог и туман вокруг резко опал. Холодный злой ветер вышиб из глаз слезы и мгновенно выстудил одежду. Милия пошатнулась, она стояла на верхней площадке сложенной из массивных каменных блоков башни. Крыши не было. Над остатками стены скрюченными пальцами торчали обломанные стропила, вместо лестницы – черная дыра провала. Мгновение и снова обивка в ромбы, стол, кресла…
Садись, – образ-жест.
Девушка подчиняется, в ушах все еще звучат отголоски ветра. Сарк садится и сам. Напротив.
Думал, что Солар заглянул… Решился таки… – комната снова мигнула, ковер под ногами девушки слегка поплыл, раздражение Сарка отдалось неприятной вибрацией где-то внутри. – Ну, конечно… связь…
Продолжало вибрировать, Милия поморщилась, словно внезапно заломило зубы, как от ледяной воды. Источник вибрации тянулся вовне… к туману.
Страх, – образ-чувство.
Сарк поймал взгляд, и стало… спокойнее.
Не бойся. Это твое зерно, оно спало, а теперь проснулось.
По комнате мерцанием разлилось удовлетворение. Сарка? Тумана?
Он живой? – девушка чувствовала в тумане нечто… суть…
Живой. Он-я. И многие еще. И Солар, пусть и противится этому. И, теперь, ты… Что тебя привело?
Что привело? Вопрос, встреча, книга, хранившаяся в роду Джен несколько поколений и переданная в дар по праву крови и силы…
Вопрос…
И туман отозвался, являя картину, как две капли похожую на виденное из окна. Разлом, полный тумана. Разломы. И города в руинах. Раздоры. Беженцы. Паника и ужас. Последний уцелевший город и лес мачт, застилающих горизонт. Великий исход народа Земли-за-Морем. Клятва на крови о молчании, и поднятые в последнем прощании руки тех, кто оставался, чтобы спаслись многие другие.
Сарк был доволен. Зерно активно. Отголоски видений, что впитывала сейчас девушка, мелькали на краю сознания, но ей, пожалуй, хватит.
Щит! – образ-побуждение.
Милия отозвалась мгновенно, и золотая грань отрезала сознание от образов катастрофы.
– Молодец. Дар устойчивый и сильный. Реагируешь почти мгновенно, – теперь Сарк воспользовался обычной речью. – Тебя было бы интересно учить…
– Вот уж нет, – ответила девушка, удивляясь, как странно звучит здесь ее голос, словно сложенный из множества оттенков эха. – Ты мне… бесконечно неприятен.
Смех его раскатился, отразился от стен, те пошли волнами, вспучились, превратились в то, чем были, и Милию дернуло прочь, пока расслоившееся на части сознание не собралось воедино там, откуда вывалилось в туман.
Беседка тонула во мраке, все тело затекло и замерзло, пальцы, сжимающие книгу, едва сгибались. В парке, несмотря на темноту, было многолюдно. Кого-то искали.
Нашли.
Кто-то поднял ее со скамьи и, укутав в свой плащ, повел к дворцу. Проморгалась – дан Верен. Губы сжаты. На скулах желваки играют.
– Спасибо, – голос осип, хорошо вообще не пропал.
Посмотрел искоса, вздохнул.
– Все время с вами что-то случается…
Милия пожала плечами. Она же не специально, просто все как-то…
– Как догадались?
– Служанок ваших допросил.
Дворец уже вот, рядом. Двери распахнуты, свет длинным языком лежит на ступенях и камнях дорожки. Где-то в глубине возмущенный голос дан Глиссы кому-то выговаривает. Дан Верен едва заметно сбивается с шага.
– А… очень сердит? Да? Орал и смертью грозил страшной и неминуемой? – шепотом спросила Милия, словно лорд мог услышать, и остановилась.
Дан Верен тоже и… усмехнулся, подтверждая, что, да, и сердит, и грозил.
– Я дальше тогда сама, ладно?
– Ладно, – глаза потеплели, немного, как плечи и руки под плащом, и почти уже не холодно. – Доброй ночи, моя леди.
Первый меч империи нырнул в тень.
Книга, словно раскаленная, жгла ладони. В голове никак не укладывалось… что за… как такое может быть?!
Подавив нарождающуюся панику, девушка отправилась к владельцу возмущенного голоса принимать заслуженную… или не совсем? отповедь.
При подданных его светлость ограничились грозным взором и напускной недовольной миной. Потом девушка добралась до своих комнат и ванны. Там ее и поймали.
Альд бесцеремонно вломился в царство шампуней и притирок, распугав и вогнав в краску служанок. Бежать из монументальной каменной чаши, наполненной горячей водой было некуда, неудобно, да и не хотелось. Голове было легко, и как-то… Милия подозрительно покосилась на пузатую чашу с горячим питьем и поняла, что алкогольное послевкусие все же не померещилось.
– Я не поднимаю панику, когда ваша светлость изволит исчезать до рассвета, – первой начала она.
Чопорный тон не вязался с мокрыми волосами и всем прочим, что скрывалось сейчас в пене и воде. Попыталась принять позу повеличественнее, соскользнула и съехала в воду по самый подбородок. Пена попала в нос и глаза.
Рассмеявшись, лорд присел рядом. Камзол и плащ валялись где-то на полу, а рукав рубашки изрядно подмок, пока дан Глисса полотенцем вытирал от пены лицо девушки. Та жмурилась, фыркала и пахла ликерным вином, которым шедро приправили травяной отвар для замерзшей леди. Перестарались, но Альд был не против. Потянулся к губам… Ответила. Жарко, пряно…
…Мир содрогнулся. Забился в конвульсиях боли, раззявил пасть разлома, пролегшего от руин в горах Оаморра-Дар до залива Бурь, и соленые багровые воды ринулись внутрь. И на тысячи голосов закричали…
Закричала… Обмякла в руках тряпичной куклой, только глаза под зарытыми веками двигались быстро-быстро.
Альд вытащил безвольное тело девушки из воды, кое-как обернул простыней и отнес в спальню. Она не реагировала на голос и потряхивания, холодную воду, пощечину… Только лихорадочно быстрый пульс и вздрагивающие ресницы указывали, что она не…
Пол под ногами дернулся и… пошел волной. Тренькнуло, осыпаясь, стекло. Еще одно. Занавеси вздулись пузырем, и в комнату ворвался горький от дыма ветер. И… как отрезало. По тому, как знакомо сдавило и тут же отпустило за ушами, дан Глисса понял, что над дворцом поднялся щит.
Какое-то время он таращился на разбитое окно, прислушиваясь к звукам снаружи и в коридоре, ожидая… Чего? Беготни и криков? Как в Белом дворце в Роккиате, когда дарконы, впервые появшись, обрушили на город огненный шквал? Почти все, кто сейчас находится здесь, пережили это. Есть четкий план, и… он уже работает. А, значит, времени на прятки в убежище у него осталось немного.
Девушка едва слышно вздохнула и пришла в себя. Глаза лихорадочно блестели. На подушке растеклось пятно от мокрых волос. Альд поднялся, чтобы принести полотенце, но она вцепилась в руку.
– Все хорошо, я не ухожу, но тебе нужно высушить волосы и одеться, – отпустила, села, обняв себя за плечи, и следила глазами, пока он ходил в ванную за полотенцем и рылся в гардеробе, отыскивая костюм для верховой езды и теплый плащ.
– Одевайся, мне тоже нужно привести себя в порядок.
Милия кивнула, выпуталась из простыни и принялась торопливо натягивать одежду.
Дан Глисса вернулся быстро. Милия ждала его, полностью одетая для дороги: теплый плащ и сапоги, походная сумка на ремне через плечо. Тяжелая, судя по тому, как врезался ремень. Перчатки в сжатой руке, пальцы белые, тонкие. Заныло в груди… он почти забыл, как это больно.
– Куда? – коротко спросила она.
– В Сор-О. Лошадей готовят. Уйдете, как только стихнет в городе. С тобой идет дан Верен с частью дворцовой охраны.
– Только я?
– Нет, но малым отрядом. Так безопаснее.
– Ты?
Альд качнул головой. Она понимала.
– Тогда… ты должен знать.
