Мара Вересень
Сны о красном мире
Перед выходом из автобуса девушка краем уха услышала обрывок про аномально сильные вспышки на солнце и сопровождающие это явление магнитные бури. Любопытство тут же принялось толкать на эксперименты. «А почему бы и нет», – подумала она и решилась.
Милия долго бродила по парку, выбирая достаточно открытое и безлюдное место, стояла под раскидистой кроной старого клена, наблюдая, потом осторожно вышла, продолжая оглядываться по сторонам. Солнце стыдливо прикрылось облачным лоскутом, отказываясь от участия в авантюре, и лужайка оказалась в тени. Девушка почувствовала себя глупо. Она торчала посреди лишенного деревьев пятачка с редкой травой и ждала, пока ветер не отнесет облако в сторону.
В кустах зашебуршались, потом оттуда выбралась девочка лет десяти в расстегнутой спортивной кофте, коротковатых линялых джинсах и старых кедах.
– Зачем стоишь? – глядя по сторонам, словно странная тетка ее совсем не интересовала, спросила девочка.
– Жду, пока солнце выглянет.
– А когда выглянет, то что?
– Хочу посмотреть, будет от меня тень или нет.
– Тебя вампир покусал? – серьезно спросила малявка и уставилась на шею Милии в поисках следов.
– Нет.
– Тогда будет.
– А вдруг нет?
– А так бывает?
– Иногда, – ответила девушка, в очередной раз посмотрела наверх, и свет затопил глаза.
Руки вскинулись сами собой, одеваясь в золотое сияние, потянулись в стороны узкие клинья сотканных из света перьев с серебристой кромкой. Рассмеявшись и забыв, что за ней наблюдают, Милия повернулась вокруг себя, свет завернулся спиралью и рассыпался, блестками опадая к ногами. Тени не было. Вместо тени была фигура, сложенная из нескольких вращающихся звезд с разным количеством лучей. Центром была она. На краю фигуры лучился восхищением маленький травчато-зеленый сполох.
Милия вздрогнула, вспоминая, что не одна. Грань восприятия сместилась, но боковым зрением девушка продолжала видеть и абрис крыльев, и золотые звезды под ногами. Девочка-сполох осторожно трогала мыском обувки край поляны.
– Э, я пойду, – проговорила девушка и направилась под спасительную кленовую крону.
– А я тебя знаю, – сказал ребенок и увязался следом. – Ты газеты продаешь. Я тебя там и увидела. Ты всегда красиво светишься, а сегодня прям вааще!
Милия споткнулась.
– Ты меня… видела?
– Ну да, думаешь, зачем я за тобой пошла?
– Зачем?
– Ты глупая? Ты же тоже меня видела, – девочка вздохнула, плечи поникли, она натянула рукава на кисти рук и обняла себя, потом пристально посмотрела на Милию. Зрачки серо-зеленых глаз сделались размером с маковое зерно, радужка налилась изумрудным.
– Беги домой, – глухим бесцветным голосом проговорила девочка. – Быстрее! Сейчас!
Милия влетела в квартиру, в два шага преодолела прихожую – мебель в зале была сдвинута, ковер грудой валялся в углу на баррикаде из стульев, пол покрывали литерные знаки, пересекающиеся меловые круги, лучи, изгибаясь разбегались из центра, в котором уже начал формироваться энергетический вихрь, и, казалось, вращались.
Отец появился из спальни в странной для этого мира одежде. Седые волосы в беспорядке, несколько прядей шрамами лежали на лице.
– Папа, – прошептала она, но Влайд услышал и поднял глаза – из них полынью смотрело отчаяние.
– Я должен, я больше не могу здесь, я не хочу стать тенью, – сказал он и ступил на фигуру, на чистый от знаков и линий промежуток пола, еще шаг, центр.
Дуги шевельнулись и приподнялись, отбрасывая на стены комнаты белые тени. Волосы отца разметало, он резко выдохнул и влил свою энергию в формирующийся переход.
Милия рванула на кухню. Там, между плитой и стеной лежала в полиэтиленовом пакете книга. Девушка торопливо вытащила запылившийся сверток, сорвала пакет, помогая себе зубами. Если он уйдет…
Вернулась. Линии на полу полностью пришли в движение. От скопившегося напряжения покалывало кожу, волосы липли к лицу. То, что формировалось сейчас там, внутри фигуры, походило на сжимающуюся пружину.
– Идем со мной! Формула моего отца! Она работает!– Влайд протянул руку Милии, придерживая другой лямку надетого на плечо рюкзака.
– Нет, ты попадешь не туда! – И Милия выставила перед собой книгу, как щит, щит с полустершимися знаками на темной обложке, первая страница без уголка, на третьей абзац обведен карандашом, обтрепавшаяся по краю закладка-тесьма приплавлена зажигалкой…
Отец улыбнулся, отчаянно и горько, достал из рюкзака такую же книгу, только обложка была не такая старая и потертая, прижал к себе и посмотрел прямо в глаза:
– Я замыкаю круг, – четко проговорил он. – Канаа́н ттаэ́ атʹте́н47.
И пружина разжалась.
15
Хуже всего было, когда приходили сны. Там были только голоса в пустоте. И невозможность прикоснуться, будучи рядом на расстоянии вдоха. Он делал этот вдох и просыпался. Вставал и шел работать. Иногда казалось, что свернув в знакомый коридор, он выйдет к странному разделенному на сектора залу, открыв дверь в кабинет, окажется в пустой классной комнате без окон, а ступив на ковер, увидит под ногами шершавый каменный пол, расчерченный линиями и кругами, и смутно знакомыми знаками, и рисунок будет дрожать и расслаиваться. Тогда приходилось закрывать глаза и делать еще один вдох. Он полюбил раннее утро, когда в окна смотрел розоватый сумрак, а шаги в коридорах гулко раскатывались из конца в конец, как рассыпавшиеся с нитки деревянные бусины, крашеные под жемчуг. У нее когда-то был жемчуг, розовый, некрупные бусины идеальной формы. Украшение продали в ювелирную лавку близ ремесленного кольца за треть стоимости спустя несколько недель после ее побега. Он выкупил обратно, не сам, но… Потом долго носил на запястье под одеждой, пока нитка не порвалась и бусины не рассыпались. Осталась досада и пустая нить основы. Альд остановился, поднял руку, поддернул манжет. На мгновение показалось, что жемчуг снова стягивает кожу на запястье, нить рвется и истекает призрачным золотым светом, как тогда… и потом… и еще…
– Так и знала, что застану вас здесь.
К эху шагов, уже обежавшему коридор в оба края, примешивались другие шаги, осторожные, почти крадущиеся.
– Опять без сопровождения, ваше величество? Как беспечно.
– Не беспечнее вашего феерического въезда в Сор-О в сиянии огня и славы, – Лия одета очень просто, волосы узлом на затылке, – горожанка, каких тысячи, пока не посмотришь в глаза.
– За огонь отвечали даррийцы, за сияние – ваш советник, его собратья по крови и прорва странных штук, за которые Леантар не расплатится с Сойлом еще лет десять, за славу – доблестный Ле́рек Ней Тали́н дан Верен, умудрившийся доставить малые королевские регалии, дворянские земельные списки и полумертвую раат Джен, когда сам едва дышал. А я так, просто мимо шел и меня всем этим сиянием и славой краем зацепило.
Они дошли до маленькой столовой, примыкающей к апартаментам Лии. Дан Глисса впереди, королева позади, тихо, только платье шелестит. В столовой, задрав ноги на стол, устроилась с Корали. Рядом стояла пузатая посудина с наском и несколько чашек, блюдо с закусками и хлебом.
– Силы небесные! В этом дворце полно комнат, почему сюда?
– И тебе светлого утра, сестра, – кривовато улыбнулся Альд, сбросил ноги женщины на пол, налил себе чашку наска и устроился рядом на свободный стул.
– Тебя обслужить, величество? – предложила Корали и потянулась к чайнику. Лия совсем не по-королевски скорчила рожицу, приняла чашку с напитком и выбрала себе место поближе к подносу.
Какое-то время стояла тишина. Светлый ранний сумрак сгустился, и в стекло ударили капли дождя. Осень в этом году сырая и холодная. Дождь почти каждый день. В городе было еще ничего, а за стеной, там, где прошелся огонь дарконов, прогоревшая до серого праха земля превращалась черную и липкую жидкую грязь, в которой одинаково вязли что пешие, что лошади, что специальные телеги с широкими ободами на колесах, которые всегда тянулись хвостом за марширующей армией. Черное кольцо выжженной земли окружало Сор-О со всех сторон. Когда-то светлый и богатый, огромный город на реке покрылся язвами от пожаров, источал невыносимое зловоние перенаселенных окраин, задыхался в дыму мастерских, работающих сутки напролет, благо, рабочих рук было в избытке. Беженцы текли в город непрекращающимся потоком, неся с собой болезни и слухи. После потери Коруны армия разделилась. Часть направили в провинцию Осаты и дальше к побережью, часть, пришедшую в Сор-О, удалось кое-как расквартировать и обеспечить едой. Беженцы не были нужны никому, кроме тех, у кого нашлись родственники во внутреннем городе. Всю следующую после трагедии у ворот неделю, дарконы кружили рядом, и над городом нависла было угроза голода, но потом по реке пришел караван из Фагии, и стало легче. Корали настаивала, чтобы Лия перебралась в пока еще спокойную Саэну, дан Глисса был, в целом, за, а племянница упиралась. Она прикипела к этому городу так же, как Альд к Осате. Он намеревался вернуться обратно при первой возможности, а Лия… В конце концов она королева, и он не может ей приказать. Сестра закатывала глаза и обзывала слизнем. Чувствуя себя бесполезной сидя в городе, дана главнокомандующий срывалась на всех, если не находила себе дела. Чаще, конечно, находила.
И они все ждали корабли из Саэны. По разным причинам. Корали должна будет погрузиться с основной частью солдат и фуража и отправиться к долине Туманов. Лия ждала механиков и группу целителей из Сойла, спрашивала и о Мастерах Пути, но, судя по тому, сколько приходилось ждать… Альд же расчитывал вернуться в Осату, проплыв часть расстояния по реке. Так было безопаснее. Дарконы не летали над водой. Они не пересекали рек и не появлялись, когда начались затяжные дожди. Вода, как спасение… О чем-то таком говорили пришедшие из-за моря союзники, когда пытались объяснить причину бегства. Значило ли это, что сила, поднимающая в воздух дарконы, сродни лезущему из трещин в земле туману?
– Раз уж у нас тут внеплановый семейный совет в полном составе, – начала было Корали и замолчала, наткнувшись на взгляд лорда.
– Не в полном, – ровным и спокойным голосом проговорил Альд. Он смотрел на Корали и одновременно сквозь нее на стекло с потеками дождя, и его глаза казались выцветшими, как у старика.
– Можно подумать, она стала бы… – женщина вскинула руку, и Лия осеклась и замолчала, посмотрела на дан Глиссу и запила неловкость наском.
Первые дни Корали всерьез опасалась за его рассудок, но когда тела Милии так и не нашли, Альд пришел в себя, хотя почти не говорил. Он молча смотрел, как дан Верен, срезав воинские знаки с мундира, протянул обнаженный меч, а потом долго стоял на коленях с вытянутым на руках оружием пока не понял, что расплаты не будет, после чего встал и ушел, наказанный этим безмолвием куда страшнее. Молчал, часами простаивая у постели так и не пришедшей в себя, но продолжающей жить и дышать, дочери владыки ат Джен. Сейчас было лучше, но иногда Альд прерывался на полуслове или замирал, с удивлением смотрел по сторонам, словно не понимая, где находится, или его взгляд становился таким, как сейчас.
– Так что ты хотела? – как ни в чем не бывало проговорил лорд.
– Смертные отряды и указ об обязательной воинской повинности.
– Тюрьмы проредили в первую очередь, – отозвалась Лия. – И солдатское жалование вполне приличное, может просто добавить?
– Из тюрем брали по согласию. Теперь мне нужны все. Полное помилование за срок службы не менее трех лет. И обязательный призыв. С восемнадцати лет. Жалование за первый месяц сразу после подписания контракта. А добавлять… скоро будет не из чего. Глава казначейства уже всю свою бородку на паклю извел.
– Сократить «пепельную» выплату семьям погибших?
– Уже и так урезали почти вдвое…
– Дамы, я вам не мешаю?
На Альда уставились две пары глаз: возмущенные и с ноткой презрения.
– Готовьте бумаги. И пусть вербовщики пройдутся по лагерю беженцев у стены и особенно за ней. За треть месячного жалования рядового пехотинца они в очередь выстроятся. Женщин пусть берут тоже, за стандартный паек и пару леантов в неделю, надо же кому-то все это воинство обиходить… Перешерстите торговцев, всех у кого налог на торговлю рабами не плачен больше месяца, товар изъять в пользу казны. А клейменным предлагать свободу за те же три года в армии.
– Дан Вире́нн уже предлагал торговцев рабами прижать, – заметила дана Корали, – откупились. Глава казначейства и успокоился. Надо ему напомнить…
– А ведь можно было просто позавтракать, – мечтательно протянула Лия.
– Я с этого и начала, пока вы двое мне все не испортили, – отозвалась Корали.
Альд прикрыл глаза, а потом всем корпусом повернулся к двери.
– А вот и новости, – мрачно сказал он.
Из-под двери потянуло сквозняком. Лия поежилась. Вошел Камилл и склонился перед королевой. За ним просочился слуга с тележкой и стал расставлять на столе тарелки и блюда, водрузил свежий чайник, собрал грязные чашки, ушел. Сон устраивался за столом, гремел приборами, налил наска, быстро выпил и тут же снова наполнил чашку, потянулся к еде. Какое-то время из коридора доносилось мелодичное позвякивание тележки с пустой посудой. Затем раздались шаги, приглушенные голоса. Дворец оживал.
– Советник? – королеве не терпелось.
Камилл быстро прожевал кусок и выпрямился.
– Как я и передавал по мыслесфере, в Маифе подписали эдикт о безвозмездной военной помощи. А свежесформированные части Второй объединенной выступили к Покиару. О, чуть не забыл, – советник порылся по карманам и вытащил сложенный в несколько раз лист пергамента. – У нас новый союзник.
Корали и Лия потянулись одновременно. У Корали было преимущество. Она была выше королевы и руки у нее были длиннее.
– Ну? – не выдержала девушка.
– Силы Небесные! Вы волов пасете или страной управляете? Что за «ну»?
Дан Глисса понял, что это надолго и вопросительно глянул на Сона. Сойлиец душераздирающе вздохнул и отложил вилку.
– Оседлые йеты отправили представителя от совета старейшин с предложением дружбы, взаимопомощи, обоза с зерном и мясом и четырьмя сотнями конных воинов. И все это топчется сейчас возле Юма, поджидая наших солдат и вводя в краску светлокожих фагийских дев полуголыми торсами и откровенными предложениями.
– Откуда такие потрясающе живописные подробности? – поинтересовалась королева.
– Мыслесфера, – Камилл снова взялся за вилку. – И мне еще повезло, что я не слышал, как все это пахнет, в отличие от Мастера Вод Таласа, который сейчас там. Но сопровождающие беседу образы произвели на меня впечатление.
– Как на родине? – поинтересовался лорд.
– Не знаю, не был, не говорил, – черные глаза Камилла смотрели в упор, словно пытались разглядеть то, о чем дан Глисса ни за что не станет спрашивать.
Белокожее лицо смазалось, и лорд на долю мгновения увидел другого человека, тоже сойлийца: высокие скулы, прямой нос, брови вразлет, в черных зрачках словно приглушенный свет сквозь закопченное стекло… Стекло с пепельно-серым налетом… Советник королевы дернулся и подавился. Потянулся к стакану, сделал несколько быстрых глотков и больше не смотрел.
– Техники и целители прибудут по реке, как и договаривались. Так безопаснее. – И опережая вопрос Лии: – Об остальном мы уже говорили много раз, ваше величество. Мастер Кирим отвечает за связи с Советом Сойла. Не я. Они даже не станут меня слушать.
– Все, – Корали шумно поднялась, – я к дан Виренну. А вам, ваше величество, следует привести себя в порядок. А то говорите, как пастушка и выглядите так же. А скоро страждущие подтянутся. Ставлю что угодно, городской глава опять пришел на два часа раньше и секретарей изводит.
– Кто бы говорил о внешнем виде, тетушка, – выдала Лия вздергивая подбородок. – Вы привносите в любое собрание неповторимый оттенок казармы.
Корали хохотнула и изобразила реверанс, что в штанах выглядело до крайности нелепо. Лия прыснула от смеха и выбралась из-за стола. Дан Глисса тоже встал, глянул на Камилла.
– Идите-идите, – помахал тот вилкой, не отрываясь от еды, – мне вполне достаточно компании тарелок.
Но лорд все же дождался, когда сестра и племянница уйдут.
– Мастер…
Камилл выпрямился.
– Лорд Волден?
– Вы можете… читать образы без мыслесферы? Предположим, я хочу что-то показать, кого-то мне незнакомого…
– Не уверен, что с вами получится. Но… давайте.
Дан Глисса постарался нарисовать у себя в голове портрет молодого сойлийца, как если бы видел его перед собой: скулы, нос, приглушенный свет сквозь черные сферы глаз, белая одежда. И знак, похожий на литеру «даа», – две загогулины и черточка.
– Хватит, – казал Камилл, – я видел.
– Вы его знаете?
– Лично, нет, не знаю. Но знак приметный. В Сойле только один Мастер Связующий. Кайл Анжей Солар.
Имя отозвалось эхом, как будто другой голос его произнес. Ее голос.
– Могу я еще кое-что спросить?
Камил кивнул, уже точно зная вопрос.
– Ее не нашли среди погибших, – начал Альд, – она могла сгореть…
– Или вернуться в Тень.
– Спасибо, советник. Но ведь это не все новости. Не так ли?
– Остальные я привез не вам, – ответил Камилл, отодвигая тарелку и понимая, что поесть спокойно уже не получится.
– Мастер Кирим подождет.
– Это внутренние дела Сойла.
– Формально вы не подчиняетесь Совету.
– Формально я и вам не подчиняюсь, я советник ее величества. И никакие регалии и должности при дворе Леантара не сделают мою кровь похожей на вашу, поэтому, сколь бы формальным не было мое подчинение Совету Мастеров, я был и остаюсь сойлийцем.
– Вы ведь скажете.
– Нет, но могу показать. Мне нужна ваша рука, лорд Волден.
Пальцы Камилла оказались сухими и прохладными, но ощущение чужой руки на запястье быстро перестало раздражать, потому что Альд уже был не в столовой, а на побережье. На горизонте темными пятнами маячили острова архипелага Маринэ, скалы пахли сыростью. Со стороны, где Широкая ныряла в море Окейн, двигалась какая-то темная масса. Рывок, и дан Глисса оказался в нескольких метрах от нее. Это были люди. Кафы. Длинные волосы заплетены в три косы, затем скручены узлом на затылке и повязаны красным шнуром – ритуальная прическа смертника. Идут молча, очень плотным строем, двигаются в такт, как один человек. Одновременно поднимаются руки, одновременно опускаются на мокрый каменистый пляж ноги. И они не моргают. У всех темно-багровые глаза без зрачков, в которых клубится туман…
В голове звенело и хотелось ею потрясти, чтобы вытряхнуть мерзкий звук из ушей. После мыслесферы тоже бывало неприятно, но не так, как сейчас. Камилл прав, они все-таки слишком разные. Как один мир мог породить настолько непохожие расы? Красный цвет Тер, словно не хотел касаться прохладной белой кожи людей Сойла. Милия совсем другая. Теплая, как свет, что сочится летом сквозь облака. Солнца не видно, но тепло это ощущается всей кожей, закрываешь глаза и поднимаешь лицо вверх – сквозь сомкнутые веки просвечивает разбавленным золотом – и ты тянешься к нему. Тянешься… А золото блекнет, выцветает.
– Лорд Волден, вы в порядке?
– Альд!
Сестра стояла напротив, заглядывая в лицо. Дан Глисса с некоторым удивлением обнаружил, что она сжимает его руки в своих. Почему он не чувствует? Почему все такое…
– Почему все такое серое?
Серый песок, кромка воды и пыльные камни… Альд моргнул. Нет, не серое… зеленое… Зеленое дерево, большое, старое, по редкой траве разбегаются лучи и дуги. Золотые и теплые, как свет, как… Стейл.
– Карем! – на свое второе имя он среагировал.
– Корали?
– Ты меня напугал…
– Теперь я знаю твое слабое место, – и улыбка, кривая. Он просто мастер кривых улыбок, они удаются лучше всего остального, поэтому он осторожно высвободил свои руки и направился прочь из столовой.
– Я хотела сказать…
– Что корабли пришли, – закончил он вместо нее, замерев в дверях, чуть повернув голову в ее сторону.
– Откуда ты… Мне только сообщили, я еще никому…
– Не говорила, да. Этот вот, – кивок в сторону Сона, – тоже не говорил. Зато показал. – Дан Глисса помолчал. – Снизьте возрастной ценз до шестнадцати, тюрьмы открыть, всех рабов реквизировать. В Леантаре больше не будет рабов. Только солдаты.
16
Девушка сидела на диване и бездумно возила ногами по меловой черте, сначала одной ногой, потом другой. Линии размазалась, ступни и подушечки пальцев испачкались. Сначала она терла линии мыском туфли, но те не поддавались, а босой ногой вполне. Хотелось чаю, но если сейчас встать и пойти, на полу останутся белые меловые отпечатки ее ног. В дверь позвонили. Милия продолжала сидеть. Она не помнила даже, закрыла ли ее за собой или оставила настежь. Кто-то вошел, несмело потоптался в прихожей, постучал. Раздались шаги.
– Милена…
– Здравствуйте, доктор. Вы немного опоздали. Увидели бы много интересного…
– Я пришел навестить вашего отца. Это, – он обвел рукой рисунок на полу, – его творчество?
Милия кивнула. Сдержала рвущийся наружу смешок – надо же, «творчество»! И ведь не поспоришь, натворил, так натворил.
– Где он сам?
– Его нет, ушел.
– Когда вернется?
– Он не вернется, – ответила Милия, вновь ощутив себя девочкой, поймавшей взгляд уходящего прочь отца, когда впопыхах выскочила из дома ранним утром в ночной рубашке. И босиком, как сейчас. Она пошевелила испачканными пальцами, подняла глаза на Вальмона и добавила: – Никогда.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил тот.
Милия почувствовала, как стальные крючочки в светлых глазах врача пытаются зацепиться за ее взгляд и пробраться глубже.
– Сделайте, пожалуйста, чаю, – попросила она.
Если Вальмон и удивился, то вида не подал. Он прошел на кухню и принялся там хозяйничать. Пол не мешало бы вымыть, но девушка просто застелила ковер поверх. Забывшись, выравнивала складку ногой и оставила на темном ворсе белый отпечаток, как стеснительное привидение, которое передумало пробираться в спальню и пугать. Засвистел чайник, и Милия пошла на кухню к Вальмону, понимая, что вопросов не избежать, ответить что-то надо, а что, она не придумала.
Они сидели за столом друг напротив друга. Вальмон размешивал ложечкой чай, Милия смотрела в окно. За грязноватым стеклом было почти лето, зелень, солнце и никаких сверхъестественных штук. Отчаявшись что-либо придумать, девушка решила ничего не придумывать вообще.
– Знаете, – заговорила она, и Вальмон вздрогнул, видно, тоже задумался, – Его действительно зовут Влайд Лен Альдо и он сын Мастера Координатора. Целитель, очень сильный, сильнее вас, но его отцу нужен был Ученик и Преемник, а другого сына не было. Исцелять он мог сам, а воздействовать на потоки и строить Двери-между-Мирами пришлось учиться фактически насильно, калеча свою суть. Думаю, это его и сломило. Не сразу, конечно. Потом еще мамина смерть. Он ведь ее лечил, а все еще удивлялись, что с ее диагнозом она прожила так долго. Я говорила, что вы тоже целитель? А еще у вас способности к воздействию на разум. Цвет силы такой специфический, розовый с перламутром, светло-голубым и серебром. Так что вы очень верно выбрали профессию. У отца был палево-розовый, идеальный для целителя-универсала, если бы не метка Преемственности.
– Любопытно. Вы можете видеть ауры? Давно занимаетесь эзотерикой?
У Вальмона на лице нейтрально доброжелательное выражение, пытается поддержать разговор. Профессионал.
– Вы бы тоже смогли. Знаете, самое забавное в том, что вы такой же, как я, полукровка, хотя, скорее полукровкой был кто-то из ваших родителей. Есть еще слово специальное…
– Квартерон, – подсказал тот.
– Да, точно, квартерон. Но вы ведь мне не верите, как не верили отцу, поэтому я вам просто покажу.
Она встала и подошла к Вальмону со спины, положила руку на затылок, касаясь кожи на шее. Энергетическая оболочка Милии, как более сильная, сразу окружила сероватое марево врача.
– Закройте глаза, так вам будет легче адаптироваться. – Девушка не видела, сделал ли мужчина то, о чем она попросила, но когда нить временной связи соединила их оболочки, сказала: – Теперь открывайте.
Вальмон замер в полном смятении, сейчас Милия практически могла видеть его глазами и знала, что нужно дать ему некоторое время, пока разогнавшееся сердце немного успокоится.
– Теперь понимаете? – доктор кивнул и тут же покачал головой, перед его глазами плясали блики и отсветы энергетических потоков.
– Я не знаю…
– Можете посмотреть на меня, – предложила девушка и по тому, как округлились глаза Вальмона, как расцветилось серо-розовое полотно его оболочки лиловым и изумрудным, поняла, что тот впечатлен.
Разорвав связь, Милия села обратно. Она понимала, что несмотря на увиденное, врач все равно сомневается. Нужно было что-то более эффектное и вместе с тем простое. «Просто зажги тишину, как свет…» Свет…
– Тогда – десерт, – сказала она и зажгла над ладонью коэн.
Маленький слепящий глаза огонек завис над столом, отражаясь в чашках с нетронутым чаем. Вальмон молчал, переваривая произошедшее.
– Он ведь не умер, да? Как я сразу решил? – после некоторого молчания уточнил мужчина.
– Нет, отец устроил локальный разрыв пространства, портал открыл, универсальный, но не слишком удачно. Солнце сегодня, как сказал один тип, в активной фазе. Думаю, это и помогло и помешало. Он не учел время. Теперь он…
На грани видимости что-то шевельнулось, словно за порогом комнаты сгустилась тень.
– Занятные у тебя гости, – почти тут же вклинился в разговор отвратительно знакомый голос.
Сарк стоял в дверном проеме, опираясь плечом на косяк, скрестил руки на груди и впился в Вальмона своим пронзительным взглядом.
– Не надо, – холодно проговорила Милия, почувствовав, как нити-волоски сущности, что носил в себе сойлиец, потянулись к врачу.
– Ладно-ладно, мне и отсюда хорошо видно. Надо же, Целитель Душ! Это редкость даже в моем мире. – И представился. – Сарк, Мастер Иллюзий.
– Вальмон, – ответил доктор и вдруг добавил, – Мастер Теней.
– Это Влайд вас так окрестил? Забавно.
– Я вас провожу, – сказала Милия и выразительно посмотрела на Вальмона. Тот кивнул и быстро вышел, словно ему уже давно хотелось уйти, но вежливость не позволяла.
– Простите, – повинилась девушка. Доктор стоял на лестничной площадке, и было похоже, что он мысленно собирает пазл, в котором вдруг оказались детали от другой картинки. – Я не должна была вам все это показывать.
– Да, – согласился доктор-вампир, – лучше бы мне не знать.
И ушел, поникший, с опущенными плечами. Когда тебя выдергивают из привычного, всегда тяжело.
– Что тебе нужно? – устало спросила девушка, вернувшись в квартиру.
Сарк развалился на диване, вытянув скрещенные ноги, упираясь пятками туфель в оставленные на ковре следы от мела. Все тот же щегольский костюм и стильное черное пальто. И не жарко ему?
– Эхо портала. Слишком сильное, чтобы я проигнорировал. Неудачное решение, я его еще раньше отговаривал. – Сарк протянул руку, линии рисунка проступили сквозь ковер. – Он был слишком слаб для фокуса фигуры. Здесь нужен был черный кристалл или координатор уровня Мастера. Если бы ты пошла с ним, могло бы получиться. Барьер он прошел, но когда?
– Что тебе нужно? – повторила Милия.
– Ты должна учиться. Времени почти не осталось, – ответил Сарк, прожигая взглядом, сущность тоже попыталась сунуться, но девушка отгородилась щитом. Сойлиец хмыкнул и усмехнулся.
– Почему ты не сказал, что он хочет сделать?
– Зачем? Влайд сделал свой выбор.
– Я замыкаю круг, – тихо проговорила она.
– Что?
– «Я замыкаю круг», так он сказал, а еще «Канаа́н ттаэ́ …
– …атʹте́н», – договорил за нее сойлиец. – Занятно.
– Уходи.
– Тебе все равно придется…
– Тогда верни меня обратно!
Сарк расхохотался и посмотрел на нее, как на дуру. Шевельнул рукой – ковер замерцал и рассыпался невесомой пылью, обнажая размазанные кое-где линии рисунка. Фигура замерцала, сделалась объемнее. В центре начала копиться энергия. Неравномерно, рывками.
– Так иди! – сказал он, указывая на формирующийся проход.
Милия смотрела на наливающиеся светом линии. Там, где она стерла рисунок, искрило. Пружина в центре начала расти и сжиматься, кренясь в сторону прорехи. В ее сторону, ведь она стояла как раз там. Девушка сделала несколько шагов в сторону, и зев портала повернулся за ней.
– Структура реагирует на тебя, как на потенциальный источник силы.
– Ты же сказал, что я – якорь?
– Я сказал, что я не уверен. Теперь знаю точно. Ты точка отсчета, средоточие, фокус.
– Ты несешь какой-то бред. Почему на тебя не реагирует?
– Помнишь, я предлагал учить тебя.
– Почему не реагировала, когда отец был здесь и стоял в центре?
– Я предлагал…
– Меня есть, кому учить! – зло ответила девушка и в два шага оказалась в центре фигуры, Сарк язвительно ухмыльнулся.
Пытайся, – образ-возможность-отрицание.
Камилл сказал, что она легко пройдет по пути, который уже кто-то открыл? Что ж, вот путь, нужно только выбрать вероятность. И когда ленты пространства послушно разбежались от ее ног в стороны, ухмылка сползла с лица Мастера Иллюзий, лицо закаменело, становясь похожим на гипсовый слепок, а из глаз бездушно глянула сущность. Вот только здесь, в этом мире, у нее не было безграничного запаса сил, лишь то, что мог дать Сарк и страх перед ним. Но девушка больше не боялась. У ее ног были все пути мира, двух миров. Сарк рывком потянул на себя энергию, лишая и без того неустойчивую структуру остатков упорядоченности и опоздал на долю мгновения.
Шаг, и красное небо Тер брызнуло в лицо водой, ветер обжег голую кожу предплечий, стегнул по коленкам, а холодные камни дороги, на которой она очутилась, впились в босые сразу же занемевшие от холода ступни. На горизонте исполином возвышалась гора Сойл, по самую макушку закутанная в туман. Вершина пряталась в низких облаках, тяжелых, налитых влагой. Ожило зерно, разом ставшее как-то больше и сильнее, потянулось отростками к туману Сойла, разлому в Дар-Кане и новой зияющей ране на теле мира где-то в степях за Долгой.
– Обернись, – сказал Голос.
Милия послушно посмотрела назад. По дороге, приближаясь, двигалась вереница крытых повозок, сопровождаемая небольшим конным отрядом. Бежать навстречу девушка не рискнула, прятаться было негде, поэтому она осталась на месте. Вот обозники удивятся, взялась посреди голой степи неизвестно откуда, а вид такой, будто из борделя сбежала, либо обобрали до исподнего – свободная юбка до колен и блузка с коротким рукавом. Да еще и босая.
Когда повозки поравнялись с Милией, у нее уже зуб на зуб не попадал. Вдруг один из всадников подался вперед, издал невнятный возглас, а спустя минуту лошадиные копыта едва не прошлись по замерзшим пальцам. Всадник спешился, оказавшись невысокой девушкой, которая, сияя над повязкой-нехтом огромными раскосыми глазами, не говоря ни слова, полезла за пазуху и вытащила из-под одежек гроздь бус и кулонов – среди них на старом кожаном шнурке висела золотая монета в 1 сонери.
