Виктор Елисеевич Дьяков
Никто не хотел воевать
14
Подготовка бойцов добровольческих батальонов проходила под Днепропетровском. Здесь Богдан пробыл две недели. Он помнил, как плохо и наспех их учили тогда в 95-м, перед отправкой в Чечню. Но все-таки тогда занятия проводили опытные инструктора, бывшие офицеры советской армии, и те сборы продолжались больше месяца. Сейчас в группе, в которой Богдана назначили старшим, занятия проводил… он сам, ибо среди инструкторов оказалось немало бывших милиционеров, с некоторыми видами оружия слабо, или вообще незнакомыми. Тяжело вспоминалось то, что он когда-то знал и умел: частичная и полная разборка автомата, его чистка и смазка, заряжание-разряжание, стрельба по мишеням, одиночным и очередями, заряжание гранат и стрельба с подствольника. И самое опасное в учебном процессе: снаряжение ручных гранат и их метание. Тем не менее, Богдан, девятнадцать лет назад несколько месяцев участвовавший в чеченской войне, довольно быстро восстановил свои навыки и оказался лучше подготовлен в обращении со стрелковым оружием, нежели бывшие солдаты, недавно отслужившие срочную службу в украинской армии. Во всяком случае, снаряжать и метать те же боевые гранаты Ф-1 и РГД кроме него мало кто умел. Когда он спросил этих бывших солдат, чему их учили во время службы… Ему ответили, что в основном несли караульную службу и занимались хозработами. Еще их, как правило, регулярно откомандировывали на отхожий промысел на промышленные предприятия или сельхоз работы – воинские части таким образом зарабатывали деньги на собственные нужды.
Впрочем, бывшие срочники хоть умели стрелять. Но не менее половины так называемого учебного взвода вообще в армии не служили и никогда никакого оружия в руках не держали. То были либо совсем молодые парни, либо не молодые но в свое время каким-то образом избежавшие призыва: студенты, рабочие, инженеры, учителя, мелкие менеджеры, охранники… Богдан в этих юношах узнавал самого себя девятнадцатилетней давности – сбитого с толку патриотической пропагандой романтика. Но уже пожившие мужики, они то зачем пошли добровольцами? Этого Богдан понять не мог. Так или иначе, именно с этим «контингентом» пришлось ему немало повозиться, научить за столь короткий срок хотя бы азам обращения со стрелковым оружием. Но больше всего подняло авторитет Богдана его умение обращаться с гранатами. К нему, учиться снаряжать и бросать «ефки» и «ргдшки» приходили из других учебных взводов. Похоже, даже кадровые офицеры, присутствующие в учебном центре в качестве инструкторов, в этом деле оказались не очень сильны. Да и чему тут удивляться, они уже кончали не советские, а украинские военные училища, а это несравнимые величины, небо и земля. Ведь советскую армию и советских офицеров готовили всегда к войне, а украинскую… только не к войне. Таким образом, о Богдане пошла слава, как о имеющим настоящий боевой опыт бойце.
Не будучи официальным инструктором, Богдан фактически уже через несколько дней стал исполнять его обязанности, учить личный состав учебного центра «гранатному делу». Благодаря этому его освободили от занятий по стрелковой подготовке, не сомневаясь, что такой опытный человек, конечно же, отлично стреляет. Таким образом, осталось в тайне, что Богдан на самом деле был очень плохим стрелком. Плохо стрелял он и девятнадцать лет назад, а сейчас к тому же у него уже и зрение стало не то, а главное, он не мог нормально прицеливаться – дрожали руки. Но теперь он не только не стрелял, но и кроссы не бегал и по пересеченке не ползал. И эти его слабости благодаря славе «гранатометчика» остались в тайне.
По окончании учебных сборов, выработалось устойчивое мнение – никто кроме Богдана не может возглавить взвод, в котором он числился. Более того, некоторые добровольцы из других взводов жаждали попасть именно к нему, молодые по романтическому позыву – лестно воевать под началом заслуженного ветерана, другие по практическим соображениям – с таким, понюхавшим настоящего пороха командиром больше шансов остаться в живых.
Богдана не радовало, что с ним произошла такая метаморфоза: из гастера-неудачника он превратился в «бывалого вояку». Навалилось осознание, что если он станет взводным на него ляжет огромная ответственность. Ответственность в первую очередь за таких же, каким он сам был в семнадцать лет романтиков, готовых отдать жизнь за «Вильну Украину». В то же время Богдан понимал, что просто так отказаться тоже невозможно: ведь именно он и по возрасту и по опыту действительно подходит как никто другой. Хоть и существует расхожее мнение, что каждый человек хозяин своей судьбы, но чаще случается обратное. Так же случилось и с Богданом. Поток жизни его нес, как нес до сих пор, независимо от его желаний, куда-то, по всему в очередной водоворот, из которого можно и не выплыть.
Об отправке в зону АТО объявили за день до оной. Настроение у основной массы добровольцев было приподнятое. Из Донбасса приходили хорошие новости: Стрелков со своей москальской бандой и примкнувшими к нему местными полностью блокирован в Славинске и не сегодня-завтра их там всех кончат. У многих не нюхавших пороха добровольцев возникло желание, как можно скорее попасть на передовую – они опасались, как бы война не закончилась до их прибытия. А Богдан позвонил матери и озвучил ей заранее продуманную легенду, про то, что он, наконец, нашел неплохую работу, схожую с той, что у него была в Подмосковье и деньги вроде обещают приемлемые. Поверила ли Оксана Тарасовна? Этого Богдан по телефону определить не мог, но она выказывала крайнее беспокойство и заклинала, быть крайне осторожным, ни с какой политикой не связываться и, самое главное, ни в коем случае не попасть под мобилизацию. Богдан уже привычно успокаивал мать, что с его здоровьем мобилизация не страшна, а добровольно он воевать не пойдет…
Но сразу на фронт взвод Богдана не попал, их перебросили во временный сборный лагерь для доукомплектования.
– Значит, вы участвовали в боевых действиях против российской армии в Чечне? – спрашивал, изучающее оглядывая Богдана с ног до головы, заместитель командира батальона, бывший офицер украинской армии, лет сорока пяти, грузный, с выпирающим брюхом.
– Было дело, воевал, – ответил Богдан, отводя глаза в сторону, – ему не нравилось, как на него смотрит этот брюхан.
– А кроме Чечни у вас какой-нибудь армейский опыт есть? – продолжал допрос «брюхан».
– Что вы имеете в виду, служил ли я в армии? Нет, не служил. Но за те полгода, что я провел в Чечне, я повидал и научился большему, чем если бы я два года провел в казарме.
Ответ Богдана не понравился брюхану, однако он побудил его от биографии командира взвода из вновь прибывшего пополнения перейти к конкретным вопросам:
– Вопросы по размещению взвода в лагере есть?
– Есть… Палатки, в которые нас поселили дырявые и гнилые. Им, наверное, уже лет сто. Если пойдет дождь, в них будет невозможно находиться. И еще, если нас и дальше продолжат так кормить, как кормили вчера на ужин и сегодня на завтрак, то наверняка случится массовая дизентерия, – сделал акцент на последних словах Богдан.
– Это все? – усмехнулся офицер.
– Нет, не все, но сделайте хотя бы это, выдайте нам нормальные палатки и наладьте приготовление пищи.
– У нас на складе только такие палатки. Получите еще по одной и второй накройте первую – все меньше дыр будет. А насчет дизентерии… не успеете подхватить. Слышали, наши по всему фронту наступают, бьют сепоров в хвост и в гриву. Стрелков, вон, из Славинска уже драпанул, а наш батальон с юга действует, вдоль границы наступает. Вот-вот ее полностью под контроль возьмут и отрежут сепарюг от России. Так что вас уже совсем скоро тоже на передовую отправят, – оптимистично заверил заместитель командира батальона.
– Если вам все равно, каких бойцов на фронт отправлять, мучающихся желудком или нет, то конечно можно и эту пищу есть. Но от таких бойцов в бою проку мало. И насчет Стрелкова… я слышал, что он в Славинске блокирован. Так что ему позволили оттуда уйти со своим отрядом!? – последний вопрос Богдан задал одновременно зло и с недоумением.
– Сразу видно, что вы не служили в Армии, раз сами не можете и подчиненных не призываете терпеть тяготы и лишения, – игнорируя вопрос о Стрелкове, попытался уколоть Богдана брюхан.
– Да я в Чечне такие тяготы и лишения перенес, какие вам и не снились, – Богдан резко повернулся и вышел из здания штаба.
Хоть и хорохорился Богдан, но понимал, что на передовой обязанности командира взвода вряд ли потянет. Да, у него уже был авторитет, но не было соответствующего здоровья. В учебном центре в сборном лагере это не играло особой роли, но в бою… В результате ночевки в промокаемой и продуваемой палатке Богдан простыл, что наложилось на прежние болезни. Он лег в санчасть, немного подлечился после чего сразу пошел в штаб и попросил снять его со взвода… Тот разговор с заместителем командира батальона не прошел зря, и ему с удовольствием «пошли навстречу» – кому нужен строптивый взводный.
Непосредственно перед самой отправкой бойцам выдали денежное довольствие, 1200 гривен на человека и раздали экипировку, закупленную на деньги собранные волонтерами: бронежилеты «Корсар», шанцевый инструмент и главное, обмундирование не советское из старых складских запасов, а новое, современное. В качестве гуманитарной помощи раздали НАТОвские спецпайки, правда немного, на шесть человек пришелся один такой паек. При вскрытии оный сам нагревался и оказался необыкновенно питательным. Говорили, что для одного человека такой паек по калорийности заменит целиком обед из трех блюд. Богдан сразу понял, почему до батальонного звена пайков дошло так мало. Откровения генерала Чмутова позволяли догадаться, что основная масса этой гуманитарной помощи продали армейские тыловики за немалые деньги, а может и на уровне верховного командования.
Мать звонила не реже двух раз в день. Богдан на ходу придумывал ответы, что вовсю работает, что, наконец, научился владеть шуруповертом… и получил первые 1200 гривен. Мать удивилась и, кажется, поверила, обрадовалась…
Для переброски подкреплений пришли БТРы, и КРАЗы под тентами. Богдан все же не стал рядовым бойцом, его назначили командиром отделения. Новый взводный оказался бывшим старлеем за что-то уволенным из армии. Он тоже не нюхал пороха и чувствовал себя весьма неуверенно. По этой причине он и решил посоветоваться с Богданом:
– Как думаешь, куда лучше посадить ребят в Краз или в БТР?
Богдан пожал плечами:
– Не знаю… В Чечне, помню, эти БТРы у москалей как свечи горели, если по ним с гранатомета попадали. Хотя и КРАЗ под тентом с любого автомата прошить ничего не стоит.
– Зато из кузова выскочить легко можно, не то что из этого железного гроба… Давай, ребята лезьте в кузов, – принял решение взводный.
Настроение добровольцев с апреля-мая, когда впервые обнародовали призыв вступать в добровольческие батальоны, постепенно изменились даже в среде записных патриотов. Сами условия проживания в лагерях и учебных центрах и то, что экипировку добровольцам предоставляло не государство, а всевозможные волонтерские организации, все это вызывало массу вопросов. Ко всему, день ото дня множились слухи о больших потерях в Донбассе. Несмотря на бодрые репортажи в официальных СМИ, что АТО проходит успешно, все знали – сепаратисты оказывают упорное сопротивление, а те победы, о которых трубили в СМИ достаются немалой кровью. Правда, все это объяснялось тем, что на стороне сепаратистов воюет много пришедших из России «солдат удачи». Поговаривали и о непосредственном участии в боях регулярный частей российской армии, хотя официального подтверждения тому не было. Но не подвергалось ни малейшему сомнению то, что после захвата сепаратистами украинских пограничных переходов, через открытые границы в Донбасс из России потоком идут оружие, боеприпасы, перебрасываются новые группы наемников.
Риск встретить в бою не бывших шахтеров и трактористов, а имеющих за плечами опыт не одной войны вояк, не вселяли оптимизма в настроение добровольцев. Многие уже не горели прежним романтическим желанием воевать, но что-то, в том числе и денежное вознаграждение пока удерживало их от дезертирства. Зато по-прежнему буксовал призыв в ряды ВСУ резервистов. Обыватель не хотел воевать, даже если на кухне вовсю костерил «клятих москалей», «сепоров» и Путина.
К счастью под огонь опять не послали. Взвод Богдана разбросали по блокпостам, оборудованным для контроля автомагистралей и важных дорог с твердым покрытием. На один из таких блокпостов определили отделение Богдана. Оно сменило бойцов «отдежуривших» там две недели. Командир сменяемых инструктировал Богдана:
– Жить здесь можно. По дороге движение совсем слабое. За сутки три-четыре десятка машин проходит, не больше. Досматриваете их, хотя здесь по дороге они все ездят чистые, без оружия и прочего криминала, и туда и обратно. В поле не суйтесь, даже если заметите, что кто-то пытается там блокпост объехать. Там мины есть, не так, чтобы много, но попадаются, скотина иной раз подрывается. За жратвой в поселок ходите. Вон он в километре отсюда. Там магазин и кафе есть. По нам сепоры ни разу не стреляли, а вот до нас постреливали. С их стороны блокпост метрах восьмистах отсюда, его из-за маскировки не видно. Я справки наводил, вроде вооружены неплохо, даже АТГС у них есть… Мой совет, с каждой машины за проезд гроши берите, не много, но со всех. Я брал и за те деньги мы с ребятами кормились…
Вообще-то когда командир роты инструктировал отправляющихся на блокпост, одной из важнейших задач называлась борьба с провозом на территорию контролируемую сепаратистами продуктов питания и медикаментов. Дескать, пусть сепарюги с голоду и от отсутствия лекарств передохнут. Богдан понимал абсурдность этой задачи, действенной лишь при полной блокаде сепаратистов. Однако уже в первый день пребывания на блокпосту понял, что это не такой уж абсурд. С украинской стороны туда действительно везли и продукты и лекарства и стройматериалы и вообще чуть ли не все виды прод и пром товаров. То был бизнес ловких людей, покупавших товары на территории Украины и продававшие их по более высокой цене в мятежном Донбассе, где в связи с войной возник дефицит всего и вся. Про то сменяемый командир Богдана не проинформировал – видимо именно с таких машин он имел наибольший «навар». Когда первый такой грузовик «ЗИЛ», груженый досками, стали досматривать и Богдан хотел его завернуть, один из бойцов его не поддержал:
– Да ты что, они же бакшиш предлагают, пусть едут.
Богдан не согласился.
– Все одно не здесь, так в другом месте заплатят и проедут, – с досадой сплюнул боец.
Основную массу с той стороны составляли пенсионеры. Они, кто на машине, кто на мотоциклах или велосипедах, а кто и пешком пересекали «границу», чтобы добраться до ближайшего отделения банка и там получить свою пенсию. Больше всего удивило Богдана, что большинство местного населения как бы игнорировали войну, продолжая жить свой жизнью, будто рядом не было никаких боев. Они обрабатывали, поливали свои огороды, даже ходили на работу, если таковая имелась, водили детей в детские сады… Все это Богдан увидел, побывав в том самом близлежащем поселке. Война до сих пор обходила его стороной и местные надеялись, что так будет и дальше. Большинство людей вообще склонны верить, что им в жизни обязательно повезет, хотя в реальности везет по-настоящему немногим. Пожилой мужик, у которого они покупали овощи и свежую зелень спросил, не собираются ли убирать их блокпост. Богдан ответил на вопрос вопросом:
– Что, так сильно мешаем?
– Да нет, наоборот, боюсь, что если вас уберут, тут будут туда-сюда всякие мазурики шастать. Сейчас, вон, не пойми кто оружием обвешаются и творят что хотят. А пост хоть какая, но видимость власти.
Разговорившийся мужик сказал, что дочь с зятем и внуком от греха отправил к родственникам в Херсонскую область, а сам остался дом сторожить и за хозяйством приглядывать…
Служба на блокпосту на первый взгляд показалась не тяжелой, но выматывала основательно. Кроме «контрабандистов» и пенсионеров нередко по дороге двигались и беженцы. Они бежали из зоны боев. На украинскую территорию, как правило, бежали те, кто не поддерживал сепаратистов. Но иногда бежали просто куда ближе. Богдан не раз замечал во взглядах беженцев, обращенных на развевающийся над блокпостом желто-блакитный флаг, откровенную ненависть. Большинство же проходило мимо с измученными и совершенно равнодушными лицами. Беженцы, что шли пешими по жаре часто испытывали жажду. Они останавливались и просили воды… Один раз остановился мужчина средних лет с женой и ребенком с той же просьбой. Богдан спросил, далеко ли путь держат. Мужчина ответил, что-то неопределенное. Кто-то из бойцов, желая ободрить беженцев сказал, что война самое большее продлится до осени, так что далеко бежать не надо. На это мужчина отреагировал совершенно неожиданно:
– Да если бы силы и деньги были, я бы за много тысяч километров отсюда убежал.
– Это куда ж, в Россию что ли? – с усмешкой спросил Богдан.
– Только не туда, куда угодно, но только не на Украине и не в России жить, и тут, и там не жизнь, а дерьмо.
После этого краткого диалога Богдану показалось, что примерно так же мыслят многие беженцы, и им совершенно все равно кто победит в этой войне – ведь при любом исходе жизнь лучше не станет.
По ночам донимал холод, спали не снимая бушлатов. Хорошо, что днями стояла жара. В бочке на солнце нагревали воду и мылись. Благодаря этому не завшивели. Но от ночных холодов спасения не было – бойцы простужались. С простудой боролись старым испытанным способом – водкой. Под водку все становились раскованнее, сближались. За эту неделю все отделение узнало друг о друге все или почти все. Так Богдан благоразумно умолчал о своей гастарбайтеровской деятельности в России. Зато пришлось подробно рассказать о своем «чеченском опыте», он интересовал бойцов больше всего.
Блокпост не был оборудован как положено с капониром для БТР или БМП с пулеметными гнездами, отсечными ходами сообщения… Зато имелось электричество от проходящей рядом ЛЭП. Благодаря этому бойцы могли согревать воду в электрочайниках, подзаряжать мобильники и даже выходить в интернет, благо у некоторых имелись с собой ноутбуки и планшеты. Интернет, правда, функционировал неважно, а то и вообще отключался. Но за событиями АТО была возможность следить не только из официальных украинских источников, но и по соцсетям. Как правило, именно эти сведения являлись самыми объективными. Из сопоставления всей информации становилось ясно, что после сдачи Славинска вокруг сепаратистов в районе Донецка стала затягиваться петля. То же самое хоть и не так явно наблюдалось и в районе Луганска. Казалось вот-вот, еще чуть-чуть и части ВСУ при поддержке добровольческих батальонов возьмут обе мятежные столицы.
Отделение уже обвыклось со своим полувоенным существованием, как вдруг неожиданно, раньше чем ожидалось, прибыла смена. То оказались бойцы из их батальона, недавно выведенные с переднего края и на блокпост их отправили как бы на отдых, образно говоря, «перевести дух». На вопрос, как там на фронте, они отвечали невесело:
– Плохо, у сепоров оружия и боеприпасов – хоть жопой ешь. Стреляют круглые сутки изо всего что можно. В основном в белый свет, но и нам нет-нет, да и достается. Каждую ночь, пока международные наблюдатели спят, по проселкам с той стороны идут танки, БМП, ГРАДы и грузовики под завязку набитые патронами, минами, снарядами. В России этого добра на десять войн заготовлено. Сами увидите, давайте ребята, счастливо вам. А мы тут передохнем малость…
15
Наступление частей ВСУ и добровольческих батальонов продолжалось по всем направлениям. Положение самопровозглашенных республик, в первую очередь ДНР, с каждым днем становилось все плачевнее. В этой связи подготовку резерва для ополчения срочно форсировали и завершили раньше срока. Их разбивали на взводы и отделения и срочно посылали «затыкать дыры» на различных участках фронта. Ударной силе ополченцев, отряду Стрелкова, удалось с потерями прорваться из окруженного Славинска. Сдача города, который считался символом стойкости ДНР, сильно подорвал моральный дух ополченцев. Прежде всего, усилилось дезертирство местных.
Группу Грача не отправили на фронт, потому что их спонсор, местный бизнесмен, имевший вес, собирался использовать ее в личных интересах. Если бы не он, конечно столь опытные бойцы давно бы воевали. Но, уже все обучаемые убыли, а группа Грача все еще находилась в опустевшей казарме. Вернее, грачевцы туда возвращались после «несения службы» по охране и обороне объектов имевших «важное стратегическое значение», то бишь ресторана и нескольких кафе, принадлежащих спонсору. Во властных структурах ДНР царила неразбериха, что являлось питательной средой для возникновения всевозможной преступности, как экономической, так и уголовной, данное обстоятельство делало квалифицированную охрану просто необходимой. Теперь ежедневно грачевцы с утра на день, а то и на все сутки отправлялись, то охранять какой-то важный груз, перевозимый из пункта А в пункт Б, то склад, то самого спонсора, то каких-то его важных гостей. Бойцы, возвращаясь с таких «боевых заданий», частенько плевались. Но там их, как правило, хорошо кормили, и даже заплатили, что было обещано. Пока спонсор выполнял свои обещания. Учитывая, что большинство грачевцев, хоть от войны не бегала, но и на войну не рвались, то их это вполне устраивало.
Грач, зная, что изо всей группы единственно кто желает воевать, это Крест, на охранный отхожий промысел его не посылал. Потому у пулеметчика имелось достаточно времени, чтобы вплотную заняться боевой подготовкой Леонида, которого все в группе с легкой руки Креста стали звать Малек. К их услугам был пустовавший после убытия на фронт обучаемых изрядно изрытый воронками от авиабомб стадион, оборудованный под тир. Прежде всего, Крест научил Леонида стрелять из автомата и подствольного гранатомета, затем допустил и до своего ПКМа. Но в основном он его нацеливал на то, что основные обязанности второго номера заключались в том, чтобы специальным ножом или подручными средствами вскрывать «цинки» с патронами, сноровисто набивать ими пулеметные ленты, после чего укладывать те ленты в металлические коробчатые магазины:
– Учись Малек, воевать все одно придется. Вот смотри, специально для тебя РД-54 раздобыл, старый добрый рюкзак десантника. Сюда если с умом можно уложить восемьсот патронов в лентах. Вот ты его и будешь таскать. Восемьсот у тебя, да у меня в коробке сотня, всего девятьсот патронов. С таким запасом можно воевать. А теперь смотри, как ленту быстро снаряжать… Пустой фрагмент ленты держишь в правой руке, патрон зажимаешь между пальцев второй руки, вставляешь в гнездо ленты и вгоняешь его нажатием ладони. Понял?
Леонид тупо смотрел, как Крест ловко вставляет патроны в ленту, соединяя с их помощью ее фрагменты. Когда в ленте оказалось сто патронов, он ее встряхнул и плавными движениями уложил в коробок.
– Конечно, можно и ленту большей емкости так набрать. Двести и даже двести пятьдесят. Есть и такие большие коробки. Но с такой лентой особо не побегаешь и коробок тот к пулемету не пристегнешь. На одном месте придется лежать, пока всю не выпустишь. В нашем случае это неприемлемо. Лучше со стопатронным коробком, но иметь возможность часто менять позиции. Пока я так буду вести огонь, ты за мной будешь бегать и переползать, и когда я расстреляю ленту, подашь мне другой коробок, примешь от меня порожний и вот так же уложишь в него уже снаряженную ленту из своего РД и опять подашь мне, когда я расстреляю следующий. Понятно!?
Леонид молчал, но Крест и не ждал от него быстрого понимания поставленной задачи, считая, что еще не раз и не два и объяснит и потренирует своего «второго номера».
– Слышал, укры в охват пошли, хотят нас от границы отсечь. Здесь в ресторанной охране отсидеться не получится, как некоторые надеются, – не без злорадства говорил Крест, имея в виду тех бойцов группы, кто всерьез надеялись пробыть в охранниках до конца боевых действий.
А вокруг начиналось нечто, похожее на агонию. Пользуясь отсутствием сильной власти, какие-то банды пытались грабить банки и прочие места, где имелись хоть какие-то ценности. То там, то там гремели взрывы, даже когда не было обстрелов. Говорили, что это орудуют диверсионные группы «укропов», но имелось мнение, что то обыкновенные бандюганы шухарят, уголовники, выпущенные из тюрем и вставшие в ряды ополченцев. В один из таких тревожных вечеров вся группа Грача оказалась разбросана по охраняемым «объектам». В казарме оставались лишь Грач, да Крест с Леонидом. Тут неожиданно позвонил «спонсор» и потребовал, чтобы ему выделили бойцов, дабы обеспечить безопасность встречи его с очень важными деловыми партнерами. Грач ответил, что у него нет свободных людей. «Спонсор» пообещал оплатить эту «охрану» по двойному тарифу, и пусть хоть сам Грач приезжает, но охрану обеспечит. Сам бывший капитан охранять каких-то барыг посчитал западло. Он подошел к Кресту:
– Слушай, не в службу, а в дружбу, съезди в головной ресторан спонсора, каких-то жирных котов поохранять надо. Тебя там и накормят и напоят и по двойному тарифу заплатят. Сам видишь, послать больше некого.
Видимо, уже засидевшийся на одном месте, уставший обучать Леонида Крест, довольно легко согласился:
– Ладно, командир. Только я со своим ПКМом поеду. Малек, собирайся!
– Бери свою бандуру, если таскать не лень. Да и Малька забери, пусть проветрится, – явно обрадовался Грач, не ожидавший, что уговаривать строптивого пулеметчика не придется.
Тем не менее, Крест ехал на это «задание» с неохотой, тем более, совсем не понимал тут свою роль Леонид. За ними прислали УАЗик и на нем довезли до ресторана, расположенного в одном из спальных районов Донецка. Здесь предстояла «важная встреча». Их встречал сам «спонсор», оказавшийся невысоким плюгавеньким мужичонкой лет сорока с глубокими залысинами и бегающими глазами. Он оценивающе оглядел Креста, задержал взгляд на его пулемете и, видимо, остался доволен. Совсем иное впечатление произвел на него Леонид, которому хоть и выдали одежду «цвета хаки» и выделили старенький АКМ, но впечатление бывалого воина он совсем не производил.
– А этот… он, что тоже из ваших, в войнах участвовал!? – «спонсор» пренебрежительно кивнул на Леонида.
– Это мой второй номер. Что надо, он все умеет делать. Какая наша задача? И это, скажи, чтобы нам пожрать не забыли принести, – Крест сразу дал понять «спонсору», что не собирается перед ним «шапку ломать».
«Спонсор» провел Креста с Леонидом на второй этаж своего ресторана и там поставил им «боевую задачу», заключавшуюся в охране отдельного кабинета, в котором он собирался провести деловую встречу с бизнесменами из России. Для пущей важности «спонсор» уточнил, что от результатов той встречи напрямую зависит и финансирование их группы. Задача оказалась несложной, да еще обещали накормить хорошей ресторанной пищей. Они расположились в холле перед кабинетом. Крест присел, зажав меж ног свой ПКМ с придающим ему устрашающий вид примкнутым коробчатым магазином, в который была уложена лента с сотней патронов. Леонид, ощущавший явное неудобство от присутствия у него на плече ремня автомата, с облегчением поставил его у ноги. Несмотря на то, что на учебных стрельбах под руководством Креста он лихо стрелял по бутылкам и банкам из-под пива и даже приноровился в них попадать… К оружию он относился с опаской, никогда не снимал с предохранителя, не игрался с ним и вообще старался от него избавится, если была такая возможность, хотя бы на время.
Вскоре официант, косясь на оружие, принес еду на подносе – жареное мясо с соусом и рисовым гарниром и по стакану сока.
– Мог бы и на пиво раскошелится, – выразил недовольство Крест, пренебрежительно глядя на сок.
Тем не менее, еда оказалась сытной и вкусно приготовленной. «Охранники» в охотку съели свои порции и запили соком. После чего Крест, удовлетворенно похлопав себя по животу, сказал:
– Как думаешь, Малек, неплохо бы добавки попросить?
Леонид не успел ответить, ибо приехали «российские бизнесмены». Он ожидал увидеть лощеных, одетых с иголочки, изысканно, солидных или молодых, таких, каких ему иногда приходилось видеть современных деловых людей в Москве. Таковыми «воротилы бизнеса», в общем, существовали в сознании простых людей. Но те, что в сопровождении «спонсора» поднимались по лестнице на второй этаж ресторана… То оказались четыре кавказца, дорого, но неряшливо и безвкусно одетых. У всех во рту блестели золотые коронки, и они часто нарочито громко смеялись или хищно оскаливались, чтобы все видели это золото. Кроме коронок, на шеях, пальцах рук, запястьях, все блестело золотой желтизной: цепочки, кольца, перстни, браслеты часов… То был классический прикид братков из девяностых, но с добавлением специфического кавказского колорита и шика, которое кратко можно охарактеризовать словами: наглая демонстрация богатства. И еще, все они были вооружены, с их поясов свисали явно не пустые кобуры. Проходя мимо охранников один из «бизнесменов» насмешливо бросил:
– Эй, охрана, оружие свое не проспите!… И это, что и есть твои бойцы!? Да у нас любой двенадцатилетний мальчишка с такими справится.
Дружный смех остальных кавказцев стал следствием этих слов, обращенный к семенящему поодаль «спонсору». Что он ответил, уже не было слышно, ибо за ними закрылась дверь отдельного кабинета. Леонид посмотрел на Креста и ужаснулся: с лица его наставника словно куда-то ушла вся кровь, оно стало даже не бледным, а каким-то мертвецки-серым. Он смотрел вслед скрывшимся в кабинете бизнесменам с животной ненавистью. Чувствовалось, что только усилием воли он удерживает себя на месте.
– Ты что… тебе плохо? – не понимал, что происходит с Крестом Леонид.
– Нет, мне очень хорошо… ты даже не представляешь Малек, как мне сейчас хорошо, – злобно-отчетливо произнес Крест.
– Ты что, знаком с ними? – спросил Леонид, как завороженный глядя на побелевшие костяшки пальцев рук Креста, сжимавшего свой пулемет.
– Не знаком, но я их всех отлично знаю, – по-прежнему зловеще отвечал Крест, не спуская глаз с двери кабинета.
Минут через десять из кабинета, по-хозяйски распахнув дверь, вышел самый молодой из «бизнесменов», парень, где-то ровесник Леонида. Золота на нем было поменьше, чем на его товарищах, зато из кобуры, висящей на поясе, дразняще высовывалась рукоять пистолета отделанная дорогой инкрустацией.
