Виктор Елисеевич Дьяков
Никто не хотел воевать
22
Ох, как не хотел ехать Леонид туда же откуда полторы недели назад вырвался. Но сказать «нет» Кресту… Леонид, как и те кавказцы в ресторане, испытывал чувства, сходные с теми, что испытывает лягушка перед гипнотизирующим ее ужом. Он не мог сказать «нет». Видимо, Крест это отлично понимал и был с ним предельно откровенен. Так он поведал, что Грач не собирался ни сам ехать в Луганск, ни кого-то отправлять вызволять «Малька»:
– Это я сам напросился. Думаю, пропадешь ни за грош. Жалко стало, я же говорю, понравился ты мне.
Они не доехали до базы. На просьбы водителя взять еще попутчиков, Крест зло отвечал, что заплатил достаточно, чтобы ехать без попутчиков. Водитель в ответ обиженно молчал, затем вдруг машина «зачихала» и встала. Подняв капот водитель несколько минут что-то там делал потом заявил, что бензонасос сдох. Врал или нет выяснять не стали и пошли дальше пешком, благо до базы оставалось не так много. Зато Крест получил возможность озвучить то, что можно было расценивать как «военную тайну».
– Грач уже не только нашей группой командует. Его назначили командиром над почти полусотней недавно прибывших из России бойцов. Он должен в короткий срок превратить их в боеспособное подразделение, – Крест уже не сомневался, что Леонид тоже вольется в это подразделение и вводил его в курс дел, произошедших в его отсутствие.
– Чего там превращать, эти новые ведь такие же опытные вояки как вы?– как-то исподволь Леонид вновь «зажил» интересами этого нового подразделения ополченцев.
– Если бы,– усмехнулся Крест.– Там есть и такие, кто даже в армии не служили. Ну, типа тебя, только они не бабку вызволять, а конкретно воевать приехали. Я с них просто угораю, как говорили в Чечне. Вот сейчас Грач с ребятами пытаются их натаскать, но не так как я тебя, как положено, а чтобы они хотя бы сами себя не застрелили. Ну, с этими-то все ясно, им кто-то в бошки вбил, что надо срочно Донбасс от фашистов освобождать. Но там еще такие челы имеются, настоящие нарики, на герыче сидят. Эти думают здесь столько башлей срубить, чтобы потом год герыч потреблять. Не пополнение, а самое настоящее пушечное мясо, – заключил Крест.
– А настоящих бойцов, таких как вы, там, что вообще нет? – удивленно спросил Леонид.
– Есть и битые ребята. Один сибиряк, я его еще по Чечне помню, в соседней роте служил, ментов трое с ОМОНА, тоже ребята серьезные. Но совсем мало таких, все больше дети, да нарики. Придем, сам все увидишь. Ты только там не вздумай с этим наркодетским мясом водиться. Большинство из них живут до первого большого боя. Так что Малек, ты уж извини, но твою судьбу я за тебя решил. Как планировали, так и будет, первый раз не получилось, а сейчас уж не соскочить, так карта легла – пойдешь ко мне вторым номером, приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – Крест говорил спокойно, но от этого спокойствия становилось не по себе.
Леонид промолчал, что было расценено Крестом как «покорность судьбе». Крест тоже замолчал, как бы давая Леониду осознать, что иного выхода у него нет.
– И еще планшет мой сейчас нормально берет. Слышь, Малек, как придем давай найди мне что-нибудь и скачай. Ну, ты знаешь, что я люблю, – Крест перешел на тон напоминающий просительный.
Леониду не горел желанием «рыться» в порносайтах, но делать было нечего. Он вообще подозревал, что, в основе возросшей «любви» к нему Креста не в последнюю очередь лежат именно его айтишное умение и скромные хакерские навыки, позволяющие взламывать платные порносайты, если их защита окажется не слишком сложной. Он согласно кивнул, соглашаясь искать сайты, где имелись постановочные клипы с обнаженными полнотелыми красавицами во вкусе Креста. Но тут же отвлекла всё усиливающаяся канонада По всему, интенсивность боев и обстрелов заметно увеличилась. Он вдруг стал переживать за Ларису. Все ли у нее в порядке? Может позвонить ей?… Но в присутствии Креста делать этого не хотелось.
– Привез-таки!? – совсем не обрадовался появлению вместе с Крестом Леонида Грач.– Ладно, пойдем со мной, – бывший капитан увел его в свою «каморку», которая ввиду увеличения штатной численности подразделения Грача стала выполнять функции ротного штаба. И едва затворил дверь «накинулся» на Леонида, – Ты какого черта приперся!? Почему в Россию не уехал!?
– Да… понимаете, как-то все так само-собой получилось, – растерялся от такого «приема» Леонид.
– Что значит само-собой… дурак ты. Ты понимаешь, что нам тут совсем немного сидеть осталось, вот-вот в бой бросят. До сих пор непонятно как везло, в резерве держали, а сейчас всё, все резервы в дело пойдут. Тут и без тебя забот полон рот, мне вон пополнение на шею повесили, урод на уроде, а тут еще и ты нарисовался. Куда мне тебя девать? – осунувшийся, почерневший то ли от спиртного, то ли от забот Грач неприязненно смотрел на Леонида.
– Так я же вроде к Кресту в помощники должен идти, он для этого и ездил за мной,– недоуменно спросил Леонид, считавший, что вопрос о его «должности» уже давно решен.
– Да Крест твой мне уже всю плешь проел за то, что я тебя тогда отпустил. И сейчас я думал, что тебя либо луганцы не отпустят, либо ты сам с ним не поедешь. Пойми, сортиры чистить куда безопаснее, чем воевать на передовой. А вот рядом с Крестом… я очень сомневаюсь, что ты будешь в безопасности. Этих уродов, что сдуру сюда приехали, или бабло на косяки и дозы срубить, их не жалко. На свете без дураков и нариков только чище будет. А ты-то парень нормальный, тебе тут что делать?… Но видит Бог, я все сделал, чтобы дать тебе возможность отсюда выбраться. Не сумел, как говорится, сам виноват. А в роту я тебя конечно запишу, если не против за Крестом патроны носить, носи, оно конечно лучше чем… – Грач не договорил, лишь безнадежно махнул рукой, в сторону спального помещения, как бы говоря, что разговор окончен и иди занимай свое место в казарме, раз лучшего не смог сыскать на этом свете…
Отправки на передовую ждали буквально каждую минуту. Ходили слухи один тревожнее другого, что Украина все свои наличные силы: армию, добровольческие батальоны бросила на подавление сомопровозглашенных республик и вот-вот кольцо окружения замкнется вокруг Донецка. Все решалось в сражении за Иловайск. Именно сюда стягивались главные резервы обоих противоборствующих сторон. Опасность, нависшая над ДНР заставила, до того довольно разношерстные и не подчинявшиеся единому командованию ополченские подразделения действовать более-менее согласованно. Крупное подкрепление подошло к ополченцам 15 августа. Оно насчитывало до полутора тысяч хорошо вооруженных и обученных на территории России, как местных уроженцев, так и выходцев из приграничных русских областей, казаков. Это были уже не шахтеры и трактористы, то были бойцы умевшие стрелять, бросать гранаты, водить БМП, танки, обслуживать и стрелять с ГРАДов и гаубиц. И по-прежнему ночами, пока спали наблюдатели ОБСЕ, по проселочным дорогам через неохраняемый участок границы шли боевая техника и грузовики с боеприпасами. Они не могли напрямую попасть в ДНР, так как там почти весь участок границы взяло под контроль ВСУ. Потому приходилось перебрасывать подкрепления на территорию ЛНР, а оттуда она прямым ходом шла к Донецку, ибо судьба обоих самопровозглашенных республик решалась там, в Иловайске и его окрестностях.
– Ну, вот и дождались, наконец-то. На серьезное дело идем, потому Малек слушай меня внимательно и запоминай. Хочешь живым остаться, все что я тебе приказывать буду, делай быстро и без лишних вопросов. Понял?… Твоя задача, чтобы у меня в бою не возниклоло простоя. А для этого ты должен успеть достать из РД очередную ленту и уложить ее в коробок до того как я расстреляю уже заряженную. И еще, я буду часто менять позиции, чтобы с той стороны снайперы меня не засекли. А ты за мной должен перемещаться и все время находится в шаговой доступности, со всем своим грузом, лентами…– уже в который раз инструктировал Крест Леонида, на этот раз уже в кузове грузовика, который вез их в самый эпицентр уличных боев, в Иловайск.
Времени было в обрез, потому Крест дообучал Леонида уже по сокращенной программе. Выяснилось, что рюкзак десантника РД-54 с почти тысячью патронами в лентах, который предстояло носить Леониду, это не единственная его ноша. Крест где-то раздобыл сменный ствол к ПКМу и скотчем пришпандорил его к рюкзаку, что заметно увеличило его и без того немалый вес.
– На всякий случай… Иной раз, когда бой интенсивный, ствол так разогревается, что уже не стреляет а плюется. Да и ночью разогретый чрезмерно ствол светится и демаскирует. Для таких случаев сменный ствол просто необходим,– объяснил увеличение нагрузки Крест.
Кроме того, Крест впихнул в специальный карман рюкзака малую саперную лопатку, на этот раз, даже не удостоив Леонида пояснением – сам должен все понимать. Когда Леонид приподнял этот рюкзак, радости на его лице не было – тот весил где-то под тридцать килограммов. Но и это оказалось не все. Крест заставил облачиться его в бронежилет и в его «карманы» положил снаряженные автоматные рожки и ручные гранаты.
– Как же я со всем этим бегать буду? – недоуменно вопрошал Леонид.
– Не только бегать, но и ползать будешь… Ничего, ты парень хоть и невысокий, но крепкий, как раз такой и должен быть второй номер, – остался доволен «контрольным осмотром» своего подручного Крест.
«Учение» продолжилось ознакомление с ИПП, индивидуальным перевязочным пакетом. То оказался обычный бинт с двумя тампонами. Это бинт и резиновый жгут для остановки кровопотери были упакованы в прорезиненный материал серого цвета. Крест действительно серьезно приготовился воевать, ибо таких пакетов он достал несколько штук и, распаковав один из них, наглядно показал, как им надо пользоваться в случае обычного или сквозного ранения. У Леонида вызвало невольное отторжение то, что после перевязки надо обязательно вкалывать промедол. Одноразовые шприцы с этим антибиотиком тоже имелись у Креста. Он сам тоже обзавелся рюкзаком десантника. Только вот снаряженными ленты уложил лишь в два боковых кармана, а в основном у него помещались все эти медицинские причиндалы и как ни странно банки с консервированной рисовой и гречневой кашей, тушенкой, пакеты с сухарями. В общем, его РД был намного легче, чем у Леонида.
Набить ленты патронами и уложить их в РД Крест заставил Леонида заранее, на первых порах помогая ему в этом деле, пока тот не приобрел определенную сноровку. Таким образом, в Иловайск они ехали имея тысячу двести патронов уже снаряженные в ленты. Увидев, как подготовился к бою расчет ПКМ, даже Грач изумленно покачал головой, и адресовал им свою скупую похвалу:
– Да… а я все понять не мог когда ты мне говорил, что тебе никакие цинки не нужны, что вы в двух РД уложите столько боекомплекта, сколько у отделение не бывает. Даа молодцы, вы теперь с этим боекомплектом дня два воевать можете.
В семье Прокоповых жизнь как бы остановилась. Внешне все вроде бы шло как прежде. С утра Галина Тарасовна с мужем шли на работу. Она стояла за прилавком, он рубил и таскал мясные туши. Вечером шли домой, считали выручку. Но, то была некая инерция, заданная предыдущей жизнью. На самом деле супруги, особенно Галина Тарасовна не жили, а ожидали очередной СМСки от сына. Получив оную, в которой лаконично сообщалось, что у него все в порядке, они убеждались лишь в том, что он жив, и таким образом получали импульс к продолжению какой-то деятельности на этом свете, до следующей СМСки. Поскольку сообщения от Леонида приходили с разной переодичностью, а в конце июля имел место почти недельный перерыв, Галина Тарасовна очень часто себе просто места не находила, до тех пор пока не приходила-таки очередная СМСка. Конечно, при таком методе «общения», оставалось совершенно неясно, где Леонид находится конкретно, добрался ли до бабушки. Но в том, что он находится в Донбассе, сомнений не возникало, ни у отца, ни у матери. Сказать, что Галина Тарасовна переживала – ничего не сказать. Она не могла спокойно ни спать, ни есть, все время напряженно прислушиваясь к телефону, постоянно ожидая сигнала поступившей СМС, иной раз по нескольку раз просыпалась среди ночи, с надеждой вглядываясь в лежащий рядом на тумбочке телефон. Только сейчас она осознала, как много для нее значит сын. Она уже не переживала о матери, а про себя молила Бога, чтобы только сохранил Леонида.
От сжигающих изнутри переживаний, ненадолго отвлекала работа и повседневные заботы. За своей обычной мздой приходил участковый. Даже он обратил внимание, что Галина Тарасовна очень плохо выглядит. Участковый решил, что она переживает за деньги, которые он вынуждал их платить ему:
– Да бросьте вы так беспокоиться, деньги в жизни не главное, тот же навоз, сегодня нет – завтра воз.
Галина Тарасовна позвонила сестре и поделилась с ней своим горем. Оксана Тарасовна не очень ей посочувствовала, зато поведала о своей «головной боли». Она рассказала, что ее Богдан уехал на Украину и там вроде устроился на работу, но тоже уже несколько дней не звонит и она очень боится, что сын попадет под мобилизацию. С большим трудом Галина Тарасовна сдержалась, чтобы не закричать в трубку: «Да кто твоего калеку мобилизует, кому он нужен! Вот у меня горе так горе, мой сам поехал в этот огонь и неизвестно что там с ним!» В общем, пожалела, что позвонила. Муж тоже переживал, но, конечно далеко не в той степени. Видя, как жена буквально тает на глазах и чернеет лицом, всячески пытался ее поддержать, или отвлечь. Но это у него не получалось, ибо Галина Тарасовна пребывала в постоянном ожидании самого худшего. В выходной Галина Тарасовна пошла в церковь, хоть, как и ее мать, даже с возрастом не отличалась особой религиозностью. Тем не менее, СМСки от сына, словно тонущему спасательные круги, позволяли ей держаться «на плаву». Сам собой назрел разговор с мужем.
– Если Бог Леню убережет, надо что-то в нашей жизни здесь изменить, – не то просто сказала, не то спросила совета Галина Тарасовна.
– Да, я и сам о том давно уже думал, только тебе боялся говорить, да и кто же знал, что Ленька такое отчебучит, – осторожно признался муж.
– Кто знал, кто знал, – передразнила Галина Тарасовна. – Ты же отец, а не посторонний дяденька и все время рядом с ним был. Неужто не чувствовал, что у него на уме!?
– Да кто же его разберет… молодежь сейчас, не то что в наше время, она вон на компьютерах вся повернута. В наше время танцы да гулянки отвлекали, а у него-то ничего этого. Шесть дней в неделю рынок с утра до позднего вечера, по выходным в компьютере сидит. А он же молодой, ему погулять охота. Да и деньги надо ему давать, он их заработал. Черт с ней с квартирой, годом раньше, годом позже, а у парня молодость проходит,– позволил себе, наконец, высказать и свое мнение муж.
– Только бы живым вернулся, господи сохрани. Ну, почему ты до сих пор то молчал? Мог бы и сказать. Разве бы я не поняла, – Галина Тарасовна в очередной раз начала тихо рыдать.
Кроме этой постоянной боли, нервная обстановка возникла и на работе, хоть напрямую тот конфликт Прокоповых и не коснулся. Источником его стал некий торговец в мясном ряду, решивший для привлечения покупателей водрузить над своим торговым местом голову свиньи, этакую развеселую хрюшку, чем-то напоминающую телевизионного Хрюшу. И действительно покупателей ему хрюшка привлекла, и уже другие торговцы подумывали сделать то же самое. Но через несколько дней к тому торговцу подошли несколько пожилых азербайджанцев из «овощного» ряда. Азербайджанцы вежливо попросили убрать эту веселую хрюшку. Но торговец, приехавший из Липецка и торговавший мясом оттуда же заявил, что на своем торговом месте волен делать что захочет. Потом к нему подошли уже азербайджанцы помоложе и покрепче, местная азербайджанская «крыша». Они разговаривали уже не столь вежливо. Возникла перепалка, причем глава «крыши» говорил нарочито громко, чтобы слышали в первую очередь русские торговцы за соседними прилавками:
– Ты, что думаешь, ты здесь хозяин, что это твоя земля. Да если мы захочим тебя уже завтра здесь не будет и все мясо твое сгниет. И никто тибе не поможет. Это в Кремле Путин хозяин, а во всей остальной России Кавказ хозяин. Потому, что мы тибе говорим, то и делай. И если ты не уберешь свою поганую свиную башку, мы тебе такое устроим…
Конечно, то была всего лишь угроза, но на рынке сразу возникло напряжение. Азербайджанцы среди торговцев составляли абсолютное большинство, к тому же если русские торговцы были в основном женщины и мужики среднего и пожилого возраста, то среди азербайджанцев имелось немало молодых людей, не говоря уж о «крыше». Положение усугублялось тем, что липецкий торговец не испугался и «хрюшу» снимать не собирался. Испугалась администрация рынка, куда пошли жаловаться азербайджанцы. Владельца «хрюши» тоже вызвали туда. Оттуда он вернулся злющий, матерясь на всех и вся:
– Вот суки, все местное начальство под азеров легло. А вы чего все молчите? Сегодня им свиная голова не понравилась, а завтра они нам вообще свининой не то что торговать, но и есть ее запретят. И в самом деле, кто в России хозяин русские, или Кавказ!?
Тем не менее, «хрюшу» он все-таки снял. От очередного напоминания того, что все и без того понимали, что на всех московских рынках негласно «рулят» азербайджанцы, всем русским торговцам, конечно, стало не по себе. Но Галина Тарасовна воспринимала это как происходящее где-то в параллельном, второстепенном мире. А в ее основном мире, было постоянное ожидание очередной СМС.
23
Иловайск город железнодорожников и шахтеров, трудившихся на одноименной шахте. Он располагался в 35 километрах восточнее Донецка. Бои здесь начались девятого августа со штурма города подразделениями добровольческих батальонов. И до того и особенно с началом боевых действий начался массовых исход гражданского населения. К двадцатому августа в городе с восемнадцатитысячным населением осталось не более трети жителей. Тот первый штурм 9-10 августа был отбит, а в украинских СМИ его именовали разведкой боем. В течении следующей недели Иловайск окружили части ВСУ и добровольцы. И хоть кольцо окружения получилось неплотным, это создало проблемы со снабжением обороняющих город ополченцев. Второй штурм начался 17-го, когда к добровольцам подошли крупные подкрепления. В ответ командование ополченцев, понимая стратегическое значение Иловайска, пробила в кольце коридор и бросила туда все имеющиеся у него резервы… Добровольцы наступали при поддержки артиллерии ВСУ. Взаимодействие меж ними налажено было плохо в результате частенько и добровольцы оказывались без огневой поддержки, и артиллеристы палили в белый свет, поражая не противника, а многоэтажные дома и дома частного сектора.
Город разделяли железная дорога и балка, которые в некоторых местах являлись и линией фронта. Добробаты закрепились на южной, или как ее еще называли нижней части города, ополченцы на северной или «верхней». Обе стороны постоянно обвиняли друг друга в нарочитых обстрелах жилых районов и гибели мирных жителей. На самом деле, ни те, ни другие без особой нужды по жилым домам не стреляли, но война есть война и разрушения, как частным, так и административным зданиям оказались немалые. Впрочем, Крест ожидал «большего»:
– Иш ты… странная здесь какая-то война. В Чечне другая была, там ни они нам, ни мы им пощады не давали, ни дома их, ни хозяйства, ничего не жалели. Они нас за людей не считали, мы их. А здесь… чудно, я думал увижу одни развалины, как в Грозном, а город-то в основном цел. Нее, так долго не продлиться, интеллигентно воевать нельзя, не то занятие.
Только когда доехали до железной дороги, стало ясно, что здесь шли интенсивные бои. Здание станции и вагоны, стоящие на путях, как пассажирские, так и товарные были, или сожжены, или посечены осколками. Группу Грача, именуемую теперь ротой, придали ополченскому батальону, воевавшему с первых дней АТО и за это время сменившего не один состав, как бойцов, так и командиров. Причем смена происходила не только по причине потерь, но и потому, что многие бойцы повоевав, кто день, кто два, кто больше, втихаря уходили. Местные бежали по своим домам, россияне в сторону границы… На их место приходили другие, кто-то так же уходил-бежал, но кто-то и оставался… В общем, батальон был многострадальный, невезучий и обычно им затыкали все образовавшиеся в ходе наступления противника дыры. Тем не менее, Крест обрадовался, что их не придали другому ополченскому батальону, который, напротив, имел хорошую рекламу, ибо являлся в некотором смысле придворным, так как подчинялся непосредственно новому лидеру ДНР из местных, пришедшему к власти после отставки выходцев из России Бородая и Стрелкова:
– Слава богу, что в «Оплот» не попали, там чечены есть. Боюсь не сдержусь, если увижу, положу сколько смогу… а потом уж точно меня к стенке…
Леонид вспомнил, как Крест положил четверых кавказцев в ресторане «спонсора» и понял, что его опасения далеко не беспочвенны.
Их бросили в так называемый укрепрайон, располагавшийся на юго-восточной окраине Иловайска. На позиции в иссеченном пулями и осколками с выбитыми стеклами четырехэтажном административном здании, и двух расположенных рядом блокпостах, они пришли на помощь ополченцам, оборонявшихся там больше недели и понесших немалые потери. Ополченцы оказались в основном из местных, тех, что сумели уцелеть в горниле первых месяцев войны. Почти все они люто ненавидели «укропов» и уже втянулись в эту войну.
– Ничего позиция, обороняться можно. А вот если атаковать придется, то неудобно, перед зданием открытое место, насквозь простреливается, а за ним вон, сразу зеленка. Укропы здесь уже пытались атаковать. Мы их в этом дворе с десяток положили, сколько уж там было двухсотых, а сколько трехсотых не знаю, – с гордостью говорил командир местного подразделения.
– А сами, какие потери понесли? – скептически спросил Грач.
Командир «местных» сразу помрачнел:
– Тоже немало. Три двухсотых и десять трехсотых. Двоих как минимум снайпер достал. Снайпера бойтесь, он где-то в брошенных домах в частном секторе несколько сменных позиций себе надыбал…
То, что слова местного командира не пустой звук, стало ясно уже часа через два, ближе к вечеру. Снайпер снял одного из «идейных», который неосмотрительно высунулся из-за мешка с песком, которыми частично заложили оконные проемы. Пуля вошла точно в глаз. Почти весь отряд спонтанно начал стрелять в сторону противника, по частному сектору. Эту беспорядочную стрельбу остановил Грач.
– Вот видишь, что значит пушечное мясо? – поучительно погрозил пальцем Леониду Крест.
Ночью неоднократно вспыхивали случайные перестрелки, с обоих сторон летели гранаты с подствольников и с АГСов. За ночь отряд потерял еще двух бойцов из «идейных», пораненных осколками – на ночь они сняли с себя бронежилеты и, когда начали стрелять, в темноте не успели их надеть. Как ни странно «наркоши» оказались не такими уж зелеными, во всяком случае, все они в свое время служили срочную службу в армии. Возможно, потому никто из них пока что по-глупому не подставился. Серьезной проблемой стало то, что в здании не работали туалеты, по причине отсутствия воды. Справлять нужду приходилось в подвале в невероятно зловонной ауре. Для питья воду доставали из колодца, имевшегося в одном из частных домов, но туда безопасно можно было идти только с наступлением темноты и соблюдением мер предосторожности. Имелся и плюс у этой «позиции». С верхнего этажа более или менее качественно работала мобильная связь, что позволяло разговаривать по телефону, и даже если повезет выйти в интернет.
От прежнего подразделения, держащего здесь оборону, осталось не очень много людей, да и те в основном занимали оборону на двух блокпостах, прикрывающих здание с флангов. Один раз оттуда своим ходом пришел легкораненый ополченец, чтобы сделать перевязку. Когда фельдшер его перевязал и собирался отправить в тыл ополченец отказался, сказав, что немного передохнет и вновь пойдет на блокпост к своим товарищам, с которыми он вместе рос, учился в одной школе, работал на одной шахте. Леонид, помня обучаемые из местных на донецкой базе, или студентов отбывавших «наказание» вместе с ним в Луганске, крайне удивился таким желанием идти под огонь тоже местного человека. Он поинтересовался, чем же вызвано такое настроение этого еще совсем молодого, чуть старше его парня.
– Донбасс должен быть либо в России, либо независимым, но только не в составе Украины. Мы всю Укропию грели и кормили, а жили хуже всех. И я жизнь положу, но больше такого не будет, – с каким-то остервенением высказался раненый ополченец.
Услышав это, стоящий неподалеку Крест удовлетворенно кивнул и прокомментировал:
– Все правильно, в России тоже есть регион, который живет лучше тех, кто греет, пашет, кормит, жилы рвет, Кавказ он называется.
С утра второго дня вновь напомнил о себе снайпер. И вновь тяжело ранили бойца из «пушечного мяса» – пуля из снайперской винтовки вошла меж пластинами бронежилета. Все это время Леонид как привязанный следовал за Крестом, менявшем позиции по всему зданию от первого этажа до чердака. Он так замучился таскать тяжелый РД с патронами, что даже страх словить пулю, как-то притупился, вытесненный околопредельной усталостью. Крест много передвигался не из «любви к искусству», а вынужденно. Его пулемет уже через несколько минут «работы» засекали и за ним начинали «охотится», открывали по нему шквальный огонь изо всех видов оружия. Обычно с одного места Крест делал не более десятка коротких очередей и тут же уходил искать другую позицию. Когда лента заканчивалась он снимал пустой короб и бросал его Леониду, который не поднимая головы лежал в нескольких шагах от него и собирал фрагменты отстрелянной ленты. Леонид по полу толкал к нему новый короб, а сам вытягивал из РД снаряженную ленту и укладывал ее в порожний. Чем дальше, тем более Креста охватывал какой-то нездоровый азарт, даже нечто напоминающее удовольствие от этой стрельбы-беготни. Не мудрено, что Леонид вскоре уже еле держался на ногах. Когда перестрелка затихла, Крест с явным неудовольствием поведал о результатах своей «работы»:
– Два коробка расстрелял, а самое большее двух-трех уделал, да и то, скорее всего, трехсотые. Эффективность – ниже плинтуса.
– А какая эффективность нормальная? – невероятно, но Леонид уже воспринимал этот кажущийся со стороны дурацкий и никому не нужный мучительный ратный труд, где тебя каждую минуту могут подстрелить, ранить, искалечить, а то и просто убить… В общем ему некогда было думать о всех этих «сантиментах», он втягивался, привыкал к этой ужасной действительности, о которой ранее никогда не думал и считал, что она существует только в кино, или где-то очень далеко за границами его мира. И вопрос прозвучал естественно для человека уже с головой окунувшегося в эту неестественную для любого нормального человека реальность.
– В Чечне я как-то с одного коробка не меньше тридцати чичей завалил и где-то половину из них двухсотыми. Трехсотых я добивал уже со второго коробка. Вот это я понимаю эффективность, – Крест мечтательно прикрыл глаза.
– Они, что в атаку на вас шли, как в фильме «6-я рота»? – удивился такому КПД Леонид.
– Какая 6-я рота? Фильм этот чушь собачья, в реальности все совсем не так было. Погибли ребята ни за грош, и решили в качестве отступного героями их сделать. А этих… в засаде мы сидели, а они по тропе переход делали. У ротного нашего перед тем друга убили, и он приказал никого живыми не брать. Ух, как же я тогда оторвался … – Крест вспоминал о том массовом убийстве, как о самом счастливом для него деянии в жизни.
Впрочем, о том, что массовые убийства уже имели место и здесь поведал… ветер с юга. Он неожиданно на короткое время усилился, стал порывистым и одновременно принес какой-то тошнотворный жуткий запах. Бойцы из местных поведали, что то трупный запах от разложившихся на жаре бойцов ВСУ, ехавших в двух автобусах и попавших под огонь ополченского Града, который точно навел корректировщик из местных. До сорока всушников погибли тогда в тех автобусах где-то в полутора километрах от укрепрайона и эти разлагающиеся на жаре трупы до сих пор никто не забрал.
В ходе очередного штурма, силы АТО рассчитывали полностью овладеть городом. На этот раз они наступали с трех направлений: с запада, юга и юго-востока. На позиции роты Грача противник, наученный горьким опытом предыдущего наступления, в лоб не пошел. По фронту они организовали минометно-артиллерийский обстрел. Тем временем добровольцы небольшими тактическими группами стали обходить обороняемое здание по огородам и садам частного сектора. Зайдя с боку, они начали обстрел из гранатометов и стрелкового оружия, перебежками подбираясь все ближе, используя для прикрытия дома и изгороди. Атаки отбивались залпами из подствольников и АГС. Пока гранатометчики перезаряжали подствольники новыми ВОГами, и меняли «улитки» к АГСам, пулемет Креста и автоматчики сдерживали атакующих. Добровольцы сделали попытку полностью окружить здание, но Грач вовремя перебросил Креста с «фронта» на тыловое направление. Здесь не было частных домов, штурмующие оказались на открытом пространстве, и Крест на расстоянии где-то пятидесяти метров со своего ПКМа прошивал бронежилеты атакующих, как картонные. Троих он положил сразу, двое пытались уползти, но не успели – пули и их догнали. Леонид впервые воочию увидел, как убивают в бою, не в состоянии оторвать взгляда от безжизненных тел, всего несколько минут назад бывших полными жизни и сил молодыми людьми. Лишь веселый возглас Креста вывел его из оцепенения:
– Ну, наконец-то, боевой счет открыт, стопроцентные двухсотые. Малек, чего застыл? Хватит е-ом торговать, коробок давай!
После этих потерь, атакующие больше в тыл не совались, зато усилили обстрел с фронта и флангов. Украинская сторона рассчитывала за счет преимущества в огневой мощи нанести обороняющимся наибольшие потери, заставить их «истечь кровью». Крест со своим пулеметом из тыла был отозван и возобновил свои «блуждания» по этажам и чердаку. И там где «работал» ПКМ точность стрельбы противника сразу шла на убыль. Добровольцы осознали, что со стороны ополченцев работает необычно меткий пулеметчик, и от его пуль не спасает бронежилет. Многие предпочитали не испытывать судьбу и особо не высовываться из укрытий и потому стреляли не прицельно, а как бог на душу положит. Тем не менее, рота Грача понесла очередные потери – еще четверо «идейных» и «нариков» получили ранения. Но самое для Грача печальным стало то, что украинский снайпер «достал» и одного опытного бойца, из тех первых, с которыми он переходил границу. Если на потери среди «пушечного мяса» Грач реагировал спокойно – расходный материал, он и есть расходный, то тяжелое ранение «своего» бойца воспринял болезненно. Когда интенсивность боя вновь пошла на убыль, он вызвал к себе Креста…
