Юрий Витальевич Яньшин
Все правые руки
Квадрокоптер, с которого велась панорамная съемка Красной площади, медленно поплыл над улицами, примыкающими в историческому центры Москвы, выхватывая объективами своих камер то тут, то там стихийно зарождающимся народным гулянием. Толпы москвичей в праздничных одеждах, с детьми на руках и в колясках, стали запруживать улицы и переулки, выплескиваясь праздничным разноцветьем на площади и скверы. Куда ни глянь – повсюду царила атмосфера радости и уверенности в завтрашнем дне. Полиция и многочисленные отряды Росгвардии, приданные ей в усиление никак не препятствовали выражению народного единства, которое, по большому счету шло вразрез со строгими предписаниями Минздрава о соблюдении масочного режима и самоизоляции. Они без страха подходили к легкой бронетехнике, все еще расставленной на особо важных перекрестках и одаривали букетами цветов немного смущенных от неожиданной признательности военнослужащих. Именно с ними, москвичи сейчас почему-то связывали грядущие перемены к лучшему. Те, в свою очередь кланялись, благодарили и с удовольствием участвовали в совместных селфи. Поразительно. Прошло всего каких-то пять минут с момента подъема нового (старого) государственного флага, а на улицах уже было не протолкаться от обилия народа, который все пребывал и пребывал. Казалось, что в мгновенье ока столица очнулась от всегдашней деловой и сосредоточенной озабоченности, погрузившись целиком в безудержное и карнавальное веселье. Еще пят дней назад, ошарашенная невиданным доселе по дерзости терактом, молчаливо-растерянная, она встрепенулась и преобразилась.
Наконец, Юрьеву и самому надоело стоять навытяжку. Он и так, был на ногах с самого рассвета и даже на минутку не присел за все время, не считая, конечно, времени проведенного в машине. Но все же годы брали свое. Ему было уже за шестьдесят лет, поэтому все время находиться в бешеном ритме было тяжеловато, хоть он и не признавался об этом публично. Он повернулся к столу, взял в руки пульт и нажал на кнопку «выкл». Экран, вспыхнув в последний раз, погас, превратившись в черный и бездонный провал. Все, кто до этого стоял, не посмели без разрешения садиться на свои места, а потому тихонько переминались на затекших от напряжения ногах, непривычных к подобным экспериментам на выносливость. Однако, Борис Иванович не собирался останавливаться на достигнутом, поэтому продолжил, так удачно начатый им спектакль.
– Всех присутствующих прошу садиться, – скомандовал он негромким голосом, обводя толпу госслужащих и усаживаясь сам. Затем вперив сверлящий взгляд в лицо гендиректора «Роснано», неожиданно слащавым до приторности и фальшивым до невозможности тоном поинтересовался у последнего. – А вы, Анатолий Борисович, почему не соизволили встать при исполнении государственного гимна и поднятия флага? Ножки слабоваты, или седалище тяжеловато стало?
По залу прокатился сдержанный смешок. Все-таки даже в этом дружном серпентарии единомышленников, Чайбус не пользовался поддержкой и популярностью. Ярлык «врага народа» намертво приклеился к этой мутной личности, поэтому поддерживать с ним какие-либо контакты, а уж тем более испытывать к нему дружеские чувства, считалось для всех проявлением дурного тона.
– Ничего подобного, – барственным тоном ответил тот, откинувшись всем корпусом на спинку мягкого стула, словно делая великое одолжение. – Просто не счел для себя нужным вскакивать при виде флага несуществующего государства. И к музыкальному сопровождению, именуемому гимном, у меня, как вы, наверное, в курсе, особое отношение.
– Ага, – невольно ухватился за мочку своего левого уха Борис Иванович, – стало быть, вы, господин Чайбус, не признаете высших символов государственной власти? Я правильно понимаю вашу позицию?
Чайбус был, несмотря ни на что, «тертым калачом», поэтому не поддался сразу на провокационный вопрос нового премьера.
– Не совсем, – все с той же вальяжностью ответил глава госкорпорации. – Я признаю лишь те символы власти, которые прописаны в Основном законе, то есть Конституции Российской Федерации.
– А Конституцию, значит, признаете? – продолжал медоточиво допытываться Юрьев.
Чайбус молча кивнул, хоть и с большой неохотой.
– Следовательно, как законопослушный гражданин, признаете целостность и неделимость государства? Я имею в виду, что признаете вхождение в его состав Крыма и Севастополя? Не так ли?
– Я позволю себе не отвечать на этот вопрос, пользуясь правом гражданина не свидетельствовать против себя, – ответил Чайбус, высокомерно полагая, что ловко вывернулся из умело расставленных логических сетей. Вообще, он сам себя в эти мгновенья считал чуть ли не последним защитником форта, этаким островком демократии и либерализма. Видя, что все камеры направлены на него, он даже несколько полюбовался собой и своим мужеством. Да и что ему могли сделать эти русские, если за его плечами стоят Вашингтон и Брюссель? Сам-то себя он считал настоящим европейцем, несущим свет цивилизации в яранги неотесанных дикарей.
Публика с нескрываемым удовольствием наблюдала за развернувшейся на их глазах битвой умов. Чайбусу почти никто не сочувствовал, но и скрытая логика Юрьева была им не совсем еще понятна до конца. Но при этом все чувствовали, что громкая развязка с окончательным падением в пропасть пугала 90-х близка к апогею.
– Ну да, ну да, – пробормотал Юрьев, как бы соглашаясь с оппонентом, а затем, хитренько, по-ленински прищурившись, продолжил каверзный допрос. – Конституция – не Библия, это просто взятые из различных отраслей права кодифицированные понятия, отражающие основную суть государства, и изданные отдельной брошюрой, но как и любое юридически значимое понятие ее постулаты не находятся в статическом состоянии. У вас, господин Чайбус какое-то избирательное чувство к конституционным нормам – здесь признаю, здесь не признаю, а тут просто рыбу заворачивали. Я, конечно, не являюсь знатоком современной юриспруденции, но знаю точно, что ни в одном законодательном акте, изданном Российской Федерацией после 1991 года вы не найдете норм отменяющих уже наступившие последствия от их применения, включая признание аттестатов и дипломов о высшем образовании. Напротив, где только возможно, Российская Федерация декларировала свою правопреемственность от СССР. И что самое удивительное, вы не поверите, но это действительно так. Обретая новые символы высшей государственной власти, Российская Федерация, ни в одном из законодательных актов не отменила в императивном порядке старые, подразумевая это как само собой разумеющееся. Но, все же, все же… Вы ведь, как мне известно, среднее и высшее образование получили в Советском Союзе?
Чайбус был далеко не дурак, поэтому смолчал, видя, куда клонит дело Председатель Кабмина. Юрьев не стал «дожимать» его в этом вопросе, неожиданно для всех свернув совсем в другую сторону:
– Анатолий Борисович, вы человек честный или принципиальный?
Чайбус не ожидал подобного вопроса, поэтому слегка растерялся и промедлил с ответом:
– А разве есть разница между этими двумя понятиями? – осторожно ответил он вопросом на вопрос, опять чувствуя скрытый подвох в словах Юрьева.
– Разумеется, есть. Честность – это всегда объективный фактор строгой векториальности. И складывается он из непротиворечия между морально-этическими устоями, принятыми в обществе, душевной зрелостью индивида и его умением объективно оценивать обстановку, исключающую, какой бы то ни было корыстный мотив. А принципиальность всегда носит оттенок субъективизма, а потому может менять свое направление в произвольном порядке. Сегодня твои принципы одни, и ты воюешь за «белых», а завтра они кардинально изменились под действием посторонних сил, и ты начинаешь свято верить в правое дело «красных». В обоих случаях ты поступаешь принципиально, просто ты якобы не виноват, что их векториальность изменилась.
– К чему эта околофилософская проповедь? – брезгливо скривил губы, пришедший в себя Чайбус.
– А к тому, что если вы, Анатолий Борисович, принципиальный человек, то должны, как минимум, признать, что у вас нет ни среднего, ни тем более высшего образования с кандидатской, если не ошибаюсь, степенью, ведь они получены в несуществующем государстве, нормы которого вы признавать не хотите.
– Я прослушал курс экономики в Будапештском университете, – не подумав как следует, напыщенно брякнуло рыжее создание.
– А я недавно с внуками прослушал цикл радиопередач «Занимательная математика для детей дошкольного возраста», – ехидно улыбнулся премьер-министр.
В зале раздались откровенные смешки в адрес незадачливого реформатора. А Юрьев, забивая очередной гвоздь в гроб противника, от которого он желал избавиться любым подходящим способом, продолжил:
– А как человек, не до конца лишившийся чести, за свои проделки, вы должны были уже давно пустить себе пулю в висок, но по своей неизбывной трусости, вы этого не сделали до сих пор.
Рыжеволосые люди в момент наивысшего негодования или стыда всегда очень ярко краснеют. Вот голова Чайбуса сейчас представляла собой большую свеклу. Юрьев уже понадеялся было, что того трахнет инсульт, но к своему сожалению быстро осознал тщетность своей мечты. Как спущенная автомобильная шина, тот прошипел в приступе ожесточенного негодования:
– Следует ли мне понимать, что я уволен под надуманным предлогом с занимаемого мной поста гендиректора «Роснано»?
– Наконец-то, вы меня правильно поняли, – хлопнул ладонями по столу Борис Иванович. – Конечно же, надуманным. Я очень долго думал над тем, до какой глубины может пасть человек, подобный вам, у которого не осталось ни капли чести, ни жменьки стыда.
– И какова будет формулировка увольнения? Потому что я писать заявление на увольнение не буду, – продолжал шипеть официально «надзирающий» за Россией ставленник Трехсторонней комиссии[69].
– О! – весело воскликнул Юрьев. – На этот счет можете не волноваться. Здесь я могу пойти вам навстречу. Выбирайте сами: пункт 7-й статьи 81 «утрата доверия», либо пункт 3-й той же статьи «несоответствие занимаемой должности вследствие недостаточной квалификации».
С грохотом отодвигая стул, Чайбус встал и не на кого не глядя, быстрым шагом устремился вон из зала заседаний. Дождавшись, когда за ним закроется дверь, Юрьев начал обшаривать взглядом собрание, бормоча негромко, но слышно в установившейся тишине:
– Где тут у нас Генеральный прокурор? Хоть его ведомство и не относится к исполнительной власти, но я просил его вчера посетить наше мероприятие. Игорь Викторович, вы, где там спрятались? Я вас не вижу.
– Я здесь, – поднялся почти с самого дальнего конца стола Игорь Викторович Краснин, назначенный на этот пост в конце зимы, и сменивший погрязшего в коррупционном скандале из-за своего сыночка прежнего прокурора.
– А-а-а, вижу-вижу, – по-акульи улыбнулся Юрьев. – Игорь Викторович, по окончании расширенного заседания, прошу вас предпринять следственные действия в отношении гражданина Чайбуса Анатолия Борисовича.
– На какой предмет предпринять следственные действия? – живо поинтересовался Краснин, быстро доставая из кармана блокнот и тоже не питавший симпатий к ныне опальному госолигарху.
– На предмет нецелевого использования выделенных из госбюджета средств в размере двухсот пятидесяти двух миллиардов рублей в 2012 году. Но если ваши сотрудники «накопают» еще что-нибудь помимо этого, то я вам буду только благодарен.
– Обещаю вам, Борис Иванович, что мы тотчас же займемся этим делом, укомплектовав следственную бригаду лучшими нашими сотрудниками.
– Спасибо, Игорь Викторович. О ходе расследования, прошу держать меня в курсе, – подвел итог первой части «Марлезонского балета», как мысленно про себя окрестил он расширенное заседание.
II
Там же
Махнув прокурору рукой, чтобы тот садился, Юрьев, пожевав губами, вновь обвел зал недобрым оком, после чего произнес, почти хрестоматийное выражение:
– Кто еще не согласен с политикой партии?
Желающих противопоставить себя партии носящей на плечах погоны с большими звездами, не нашлось. Выждав для приличия несколько секунд, он продолжил уже более миролюбивым голосом:
– Ну, на нет, стало быть, и суда нет. Пусть мертвые погребают своих мертвецов, а живым надобно думать о живом и насущном, – не совсем по тексту процитировал он строки Нового завета. – Ладно, покончим на этом и продолжим наше заседание. Перед тем, как его продолжить, хочу представить вашему собранию назначенного мной по согласованию с Высшим Военным Советом нового Председателя Центрального Банка России – Глазырева Сергея Юрьевича.
Глазырев, при упоминании своего имени, встал со стула и коротко поклонился собравшимся членам Кабмина и приглашенным.
– Сергей Юрьевич, – продолжал презентацию нового соратника Юрьев, – человек хорошо вам всем известный. Известны его взгляды на макроэкономику и на перспективы развития России в новых для нее условиях, поэтому я не думаю, что ему придется долго приспосабливаться к работе уже сложившегося коллектива. У него сейчас будет много забот, ибо, прежде чем полноценно приступить к исполнению обязанностей Председателя Центробанка, нужно провести всеобъемлющий аудит состояния дел в Банке. Потому что, насколько мне известно, за все время его существования, как самостоятельного, гмм, органа финансовой власти, не было проведено ни одного аудита его деятельности. Удивительное дело, но мы не располагаем точной информацией ни о его резервах, ни о депонированных на его счетах средствах, ни даже о реальной эмиссии, а это уже ни в какие ворота, как говорится, не лезет. В этой связи, я убедительно попросил бы вас, Антон Германович, – обратился Юрьев к Полуянову, – помочь своими специалистами для более качественного и объективного аудита.
– Мы, конечно, поможем, – привстал со своего места Полуянов, – но прежде хотелось бы знать, согласована ли нынешняя кандидатура Председателя Центробанка с МВФ? Что стало с прежним руководителем? И какова реакция все того же МВФ на снятие госпожи Наибулиной с ее должности? Поймите меня правильно, эти вопросы отнюдь не праздны.
– Что, Антон Германович, боитесь попасть в санкционные списки Евросоюза, как пособник хунты? – криво усмехнулся Борис Иванович.
– Честно говоря, да. Боюсь. Но боюсь, прежде всего не за себя, а за ритмичную работу моего ведомства, которому лишние осложнения в наше и без того напряженное время экономического кризиса, падения цен на углеводороды и пандемию, вовсе ни к чему.
– И, тем не менее, Антон Германович, выбор все равно, так или иначе, сделать вам придется. Что же касается ваших вопросов, то могу сообщить следующее: в отношении госпожи Наибулиной, сотрудниками ФСБ, ведется следствие по подозрению в коррупции в делах, связанных с лицензированием банковской деятельности. Большего я пока сказать не могу, так как сам еще не владею всей информацией по данному вопросу. Реакция МВФ и его руководителя – Кристин Лагард, на наши внутренние перипетии мне пока неизвестна, да и откровенно говоря, малоинтерасна. После ее ничем неприкрытого хамского вмешательства в наши внутренние по поводу использования средств Стабфонда и исполнения, так называемого «бюджетного правила» впору ей самой объявить персональные санкции. Действие Закона «О Центральном Банке России» решением Президиума Высшего Военного Совета, в части обязательного согласования своих действий с МВФ, приостановлено пока на неопределенный срок, но надеюсь, что будет со временем и вовсе отменено.
– Как же так?! – оторопело заморгал глазками Полуянов. – Нам ведь тогда по всем каналам перекроют линии по кредитованию? На внутреннем финансовом рынке начнется паника! Рубль, и без того находящийся в шатком положении из-за «нефтяной» войны, вообще покатится в пропасть!
– Антон Германович, голубчик, очнитесь! На дворе 2020 год. Или вы не в курсе, что начиная с 2014-го нам и без того, по настоянию США, перекрыли все источники кредитования? Остались только краткосрочные кредиты со сроком исполнения в 30 календарных дней, которые и так не делают погоду на межбанковском финансовом рынке. К тому же, пора бы уже начать уходить от иждивенческих привычек, навязанных извне.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что пора прекращать практику заимствований на внешнем рынке, обогащая тем самым и без того не пустые карманы мировых банковских воротил Лондона и Нью-Йорка. Зачем нам тогда, скажите на милость, наши фонды – Стабилизационный, Национального благосостояния и Резервный? Под те проценты, что наши предприятия одалживают за границей, они с удовольствием будут брать у государства. Тем самым прекратится отток капиталов, связанных именно с погашением коммерческих кредитов, получит дополнительный импульс отечественная промышленность, увеличится внутренний оборот капиталов, повышая наш ВВП, а не ВВП наших откровенных недоброжелателей.
– Но это же против всех правил и прежних договоренностей, на условиях которых нас и принимают в мировом сообществе?! – с ужасом пролепетал Полуянов.
– Нужно самим стать теми, кто пишет эти правила, а не действовать с подачи заграничных шейлоков. Покупая машину, вы у кого возьмете в долг, у родной матери или у злого соседа, не раз схваченного за руку, когда он шарил в вашем кармане?
– Конечно у соседа! – неожиданно громко вставил Министр Внутренних Дел, один из пока немногих, кто избавился от приставки «исполняющий обязанности», так как вчера успел пройти проверку на лояльность. – Его ведь и обмануть с отдачей не грех, за карманничество!
Дружный смешок прокатился по залу, несколько смягчая напряженную обстановку.
– Это хорошая идея, – улыбнулся Юрьев Околокову, – и мы к ней обязательно вернемся, когда окончательно встанем на ноги. А пока ограничимся тем, что переложим наши денежки из заднего кармана брюк во внутренний карман пиджака, для пущей сохранности. Ах, я садовая голова, чуть не забыл! – стукнул себя по лбу Юрьев. – Антон Германович, я вчера на ознакомительной встрече распорядился об информировании государств, членов договора «Об избежании двойного налогообложения» о денонсации прежних договоренностей. Сегодня пятница – последний день, когда это можно сделать в рамках заключенных соглашений. Вы уже успели оповестить об этом всех заинтересованных лиц?
– Да, – изобразил на лице кислую мину и.о. министра финансов. – Сегодня утром мы разослали предложение о взаимной денонсации последним странам, с кем у нас имелась такая договоренность. Но должен вам заметить, что это никак не прибавит авторитета новой российской власти. Мы можем потерять последних надежных торговых партнеров на европейском континенте, среди которых Голландия и Швейцария занимают далеко не последние места.
– Не путайте надежных торговых партнеров с надежными оффшорными зонами, – в свою очередь скривил лицо Юрьев. Та же самая Голландия, в результате этого финта, не вложив в нашу экономику практически ничего, сумела получить прибыль исчисляющуюся десятками миллиардов евро, которые нам и самим бы не помешали. Впрочем, Россия не закрыта от обсуждения нового соглашения, с условием, что ее интересы будут учтены в более высокой степени.
– Теперь они сто раз подумают, прежде чем бездоказательно вешать на нас всех собак в своих судах! – воскликнула со своего места Хазарова, и тут же осеклась под негодующим взглядом премьера, запоздало осознав, что негоже министру иностранных дел высказывать на людях все свои мысли, которые могут служить предметом будущих торгов с неудобными партнерами.
– Кстати, насчет чужой руки в своем кармане, – ловко перевел тему разговора Борис Иванович. – Вчера, поздно вечером, мне сообщили, что в аэропорту Шереметьево задержан грузовой Ил-76 с почти восемью тоннами золота в слитках, направлявшийся в Лондон. Сотрудников таможни, осуществлявших досмотр груза, насторожил тот факт, что сопровождающий коносамент был единолично подписан министром финансов, то есть вами Антон Германович. Хотя по утвержденному регламенту для перевозки подобного груза необходимо иметь еще и разрешительную подпись Председателя Центробанка. Я распорядился об отправке задержанного груза на временное хранение в один из терминалов аэропорта и обеспечении надлежащей охраны.
– Не смотрите на меня так враждебно, Борис Иванович, – спокойно возразил на незаданный еще вопрос Полуянов. – В этом нет ровным счетом никакого криминала. Это давно сложившаяся практика, когда по совместному решению Центробанка и Минфина излишки золота, находящиеся в распоряжении все того же Минфина и Центробанка, реализуются на внешнем рынке для пополнения счетов оборотными средствами в иностранной валюте. Имеется совместно подписанный нашими ведомствами протокол, датированный еще майскими числами об осуществлении данной транзакции. К тому же, как известно, «золотая» биржа, где реализуются драгметаллы, находится, по сложившейся практике, именно в Лондоне. Вы же не будете отрицать, что пока цены на золото держатся на максимальном уровне, имеется смысл его реализовать не только для пополнения валютного резерва оборотными средствами, но и в целях недопущения, так называемого «перегрева» рынка драгметаллов. Признаюсь честно, этим сообщением вы меня порядком расстроили, так как я предполагал существенно пополнить тем самым казну, пока золото опять не упало в цене. А что касается моей единоличной подписи под сопроводительными документами, то, да, факт имеет место быть. Но я не Человек-Паук из мультфильма, чтобы проникнуть в застенки ФСБ и там взять подпись у признанного всем мировым сообществом главы Центробанка.
– То есть, вы хотите сказать, что я своими неуклюжими действиями сорвал выгодную коммерческую сделку?
– Ну-у, по правде сказать, то да. Сорвали. И ладно, если бы это была всего лишь коммерческая, как вы сказали сделка…
– А что это было? – удивился Юрьев.
– Видите ли, Борис Иванович, не знаю, известен ли вам сей факт или нет, – наполненным ядом голосом произнес Полуянов, – но в компетенцию министерства финансов, помимо финансирования экономических проектов и обязательств внутри страны, входит еще и обязанность по обслуживанию внешнего государственного долга. А он весьма ощутим для нашей хилой экономики, и составляет более 13 % от ВВП.
– Ну и?
– Иметь солидный золотой запас, в качестве обезличенного и универсального платежного средства весьма недурная идея во времена кризиса, однако она не совсем удобна для расчетов с контрагентами и кредиторами в силу своей громоздкости и затратности на перемещение физического золота. Поэтому к его использованию прибегают в крайних случаях, предпочитая иметь дело с традиционной корзиной валют, в которую входят помимо доллара и евро, еще и английские фунты со швейцарскими франками. Своими не совсем продуманными действиями, ведь, что вам стоило поднять трубку телефона и позвонить мне за ради консультации по данному вопросу, вы не просто сорвали сделку по пополнению российского бюджета оборотными валютными средствами, но еще и сорвали график выплат по обслуживанию внешнего госдолга. А это не просто просрочка по обязательствам, это еще и дополнительные проценты по штрафам. Я уж молчу о репутационных издержках для нашего государства. На моей памяти в работе нашего Минфина подобного никогда еще не случалось. Во всяком случае, со времен дефолта 98-го года.
Удар со стороны Полуянова был тяжким. Это почувствовали все, кто здесь находился. Он в отличие от того же Чайбуса, который просто оказался глупым и надменным индюком, не постеснялся и повозил прилюдно носом по полу нового премьера, усомнившись в его компетенции. С учетом того, что по настоянию самого Юрьева, велась прямая трансляция заседания, выход у премьера был только один – молча встать и уйти, чтобы не позориться далее. Но ставленник хунты повел себя в этой ситуации более чем странно. Он, будто бы и вовсе не заметил тяжелого нокдауна со стороны, всегда тихого и незаметного министра финансов.
– У вас все, Антон Германович? Больше вы ничего не хотите добавить к сказанному выше? – ничуть не смущаясь, спросил Борис Иванович.
– Почему же не могу? Могу, – решил он нанести окончательный удар, добивая старого противника.
– Мы внимательно слушаем вас, – сказал Юрьев, видимо, окончательно решивший испит чашу своего позора.
– За неполные два дня своего премьерства, вы, Борис Иванович, ухитрились испортить отношения не только с Парижским Клубом[70], МВФ, Трехсторонней Комиссией в лице Анатолия Борисовича (чего уж тут скрывать), но и почти со всеми европейскими развитыми странами, мало-мальски поддерживающими с нами деловые контакты. И это в то время, когда новое правительство так отчаянно нуждается в международной легитимации. Тут уже невольно начинают возникать мысли о роковой ошибочности вашего назначения на этот ответственный пост.
Это был добивающий удар, после которого уже не встают, а секунданты бросают на ринг белое полотенце в знак капитуляции. Но Юрьев и тут отказался падать под ноги счастливого победителя.
– Ваши обвинения в мой адрес очень серьезны и выглядят достаточно логично, а потому я не имею права их игнорировать. Следовательно, мне нужно ответить на них незамедлительно. Начну в произвольном порядке, с вашего позволения. Что касается, так называемой Трехсторонней комиссии, учрежденной в свое время Рокфеллером, то ни для кого из присутствующих не секрет, что основной целью ее деятельности является неустанная конфронтация с Россией. Причем, конфронтации по всем направлениям, какой бы формации она не придерживалась. Поэтому говорить о ссоре с этой неформальной организацией – просто смешно. Мы никогда с ней не дружили. Напротив. Мы всегда были, есть и будем ее врагами. Теперь перейдем к МВФ. По сути, вы обвиняете меня в том, что в кое-то веки Россия потихоньку начинает избавляться от диктата этого Фонда, открыто лоббирующего интересы США в силу их превалирующей доли в его уставном капитале, и также открыто и не стесняясь нарушающего наш суверенитет, путем запрещения финансирования нашими же средствами нашего промышленного производства. Почитайте-ка их последние рекомендации по использованию нашего Стабфонда. Эта организация за все время своего существования, несмотря на прописанные в Уставе цели, не помогла еще ни одной стране. Зато список разоренных ею государств, вам хорошо известен. Если и после этого вы считаете их нашими партнерами и друзьями, то мне остается только в недоумении развести руками. То, что страны, подписавшие с нами соглашение о порядке исключения двойного налогообложения никакие не партнеры, а банальные халявщики-вампиры, высасывающие деньги, а по сути – кровь из нашей экономики, и так, шатающейся от постоянного оттока капитала, уже не просто, правда, а хрестоматийная истина. Это просто мошенническая схема по предоставлению фиктивного юридического адреса. Не осуществляя никаких инвестиций в нашу экономику, они просто делают ей регулярные кровопускания. Причем замечу, что такая схема имеет место быть только в отношении России и еще ряда беднейших стран Африки. Вас не коробит присутствие России в этом списке?
– Нет. Не коробит, – коротко ответил Полуянов на каверзный вопрос Юрьева. – Восхождение на любую вершину, в том числе и на вершину финансового благополучия, следует начинать с подножия горы. Медленно и шаг за шагом.
– Согласен. Только не надо путать ступени, ведущие в пентхаус, со ступенями, ведущими на эшафот. Как там говорится в народной мудрости… «Не спешите радоваться приглашению на обед, потому что еще неизвестно, пригласят вас к столу или на стол». Лично я горжусь тем, что помог России в последний миг вытащить голову из кредитно-финансовой петли, что так заботливо успели на нее накинуть мнимые партнеры.
В зале послышались одобрительные междометия и удовлетворительное кряхтение «производственников» всегда нуждающихся в широкомасштабных инвестициях и поддержке со стороны государства. Борис Иванович уже веселым глазом окатил собравшихся, шкурой чувствуя, что близок к победе и во втором раунде этой схватки. И как поднаторевший в боях гладиатор, главный козырь приберег напоследок. Сделав, вдруг, лицо задумчивым он хлопнул себя ладошкой по лбу, словно только что вспомнил нечто важное.
– Ах, да! Совсем забыл. Склероз проклятый. Опять подвел меня, старика. Был же еще один вопрос, касающийся золота. Таки у меня есть за шо вам сказать, – перешел он местечковый акцент. – Все было бы так, как и говорил наш любезный Антон Германович, но за ма-а-а-леньким исключением, – проворковал умильным голосом премьер и опять повторил, – все бы так, если бы конечным получателем золота была лондонская биржа драгметаллов, а не Казначейство Ее Величества Елизаветы II[71].
Последние слова Юрьева были сказаны уже зловещим тоном, не сулящим собеседнику ничего хорошего.
– А если этот факт, – продолжил он, – сопоставить с сообщением в мировых СМИ о требовании Катара к Великобритании в срочном порядке вернуть, хранящиеся в сейфах Казначейства Ее Величества части золотого запаса эмирата, составляющего, как раз те пресловутые восемь тонн, то не возникает сомнений в том, что королева решила заткнуть образовавшуюся брешь именно нашим золотом. Я немедленно подам в отставку, если вы, господин Полуянов в течение того времени, что будет длиться наше заседание предоставите на всеобщее обозрение договор о продаже восьми тонн золота и об условиях его оплаты принимающей стороной. В противном случае, у меня будут все основания считать эту сделку криминальной, со всеми вытекающими из этого факта выводами. Вы согласны с моими условиями, Антон Германович?
Полуянов зримо поежился под колючим взглядом Юрьева, но стыдливо отводить своих глаз не стал, хоть и понял, что проиграл вчистую:
– Вы меня простите, Борис Иванович, в условиях откровенно выраженного мне недоверия с вашей стороны, я не нахожу для себя возможным и далее занимать пост министра финансов.
Он встал во весь рост и начал собирать со стола разложенные перед ним какие-то бумаги.
– Ну, во-первых, было бы справедливым заметить, что это не я, а именно вы выразили мне свое недоверие, усомнившись в моей компетенции. Лично я не собирался раздувать скандал из-за инцидента с самолетом, понимая, что вы действовали по правилам принятым задолго до своего назначения министром. Во-вторых, у меня, по большому счету нет серьезных претензий к вам, как к министру финансов. Вы, несмотря на свою принадлежность к так называемому «либеральному крылу» экономистов, тем не менее, являетесь не самым худшим его представителем на данном посту. Однако я не стану отговаривать от принятого вами решения покинуть эту должность, потому, что считаю работу команды единомышленников в Кабинете Министров – приоритетной для решения насущных задач.
