Юрий Витальевич Яньшин
Все правые руки
Глава 22
I
Там же и в то же время
– Я искренне присоединяюсь к вашим аплодисментам, товарищи, тем более, что чувствую свою личную сопричастность к происходящему, так как инициатива по выдвижению Марии Владимировны на данный пост принадлежит исключительно мне, любимому, – улыбаясь, произнес диктатор и его улыбку подхватили почти все члены Высшего Военного Совета. – Эти ваши одобрительные улыбки я тоже принимаю на свой счет. Однако времени для веселья у нас нет. Мы должны закончить формирование Высшего Военного Совета. А для этого нам необходимо, как было заявлено на прошлом заседании, избрать Министра обороны. Насколько мне припоминается, уже на том совещании, был достигнут консенсус по этому вопросу и единственным кандидатом на эту должность было рекомендовано представить хорошо известного всем нам Бориса Ивановича Юрьева.
Соглашаясь со словами Афанасьева, многие закивали. Но Валерий Васильевич, как опытный спикер, умело выдержал паузу, видимо для того, чтобы несколько подогреть интерес к сообщению, которое он намеревался сейчас озвучить. Зная за ним такую особенность, генералитет быстро притих, ожидая от своего руководителя еще какого-нибудь сюрприза. И не ошибся. Когда в зале установилась абсолютная тишина, Афанасьев продолжил, как бы рассуждая вслух:
– Еще на том самом заседании было отмечено, что пост Министра обороны не столько военный, сколько административно-хозяйственный, и тут мне в голову пришла одна мыслишка, которая, кажется, весьма дельной. В связи с гибелью премьер-министра Меншуткина, должность Председателя Кабмина осталась вакантной. А нам ведь, быть да плыть, все равно срочно понадобится подыскивать кандидатуру руководителя исполнительного органа власти, ибо сами мы с этим не справимся, учитывая узкую направленность нашей специализации. Мы можем только выполнять функции законодательной инициативы и надзорной инстанции. Нет нужды говорить о том, что на этом посту для нас крайне важно иметь фигуру не понаслышке знающую не только тонкости экономических законов, но и механизмы принятия решений в промышленном производстве, нужен практик, так сказать, разумеется, учитывающий интересы военно-промышленного комплекса. Это тем более актуально, так как мы, без преувеличения находимся в состоянии осады. И мне не надо напоминать вам, как всегда непросто складывались отношения между нами – военными людьми и руководством правительства, особенно в приснопамятные годы ведмедевского руководства Кабмином. На этом посту необходим человек, одинаково ясно понимающий, как нужды обороны страны, так и нужды гражданского сектора. Я не без оснований полагаю, что именно таким человеком и может стать Борис Иванович. Министерство обороны и Кабинет Министров должны в трудной ситуации нынешнего дня иметь «короткое плечо» взаимосвязи. И как мне видится, Борис Иванович именно такой человек, какой нам сейчас крайне необходим на этой непростой должности. Вы не находите? – спросил он у зала.
– То есть вы, Валерий Васильевич, предлагаете нам утвердить товарища Юрьева и в качестве Министра обороны и в качестве премьера? Мы правильно поняли? – спросил с места первый заместитель Начальника Генштаба Богданов.
– Да. Совершенно правильно.
– Гмм, – задумчиво сложил руки в замок Богданов, одновременно перебирая большими пальцами перед своим кругленьким животиком, – мысль, конечно интересная, но что обо всем этом думает сам Борис Иванович? Потянет ли?
– Предварительную беседу я имел с ним по данному вопросу еще в понедельник, и как мне показалось, он не имеет каких либо принципиальных возражений, – ответил ему Афанасьев. – Так ведь, Борис Иваныч?
Юрьев с места коротко кивнул, соглашаясь со сказанным.
– Впрочем, давайте-ка мы лучше заслушаем самого Бориса Ивановича, его, так сказать, видение ситуации. А там уже и решим совместно, как нам лучше поступить. Борис Иванович, вы готовы сказать несколько слов о вашем понимании политико-экономической ситуации в стране? Если да, то прошу вас высказаться.
Юрьев не стал чиниться перед собравшимися, а просто взял со стола, за которым сидел, заранее принесенную им папку и, поднявшись с места, занял место на трибуне.
– Здравствуйте, уважаемые члены Высшего Военного Совета, – просто и без всякого пафоса в голосе начал он свое выступление. – Я благодарен вам за признание в качестве удовлетворительной, моей работы с вами в прежние времена, когда мне приходилось быть связующим звеном между правительством, военно-промышленным комплексом и Вооруженными Силами России, которые вы представляли и представляете сейчас. Да, я действительно имел накануне продолжительную беседу с членами Президиума Высшего Военного Совета, на которой мне было предложено подумать о работе не только в Министерстве обороны, но и попробовать возглавить Правительство Российской Федерации. Скажу прямо, я не слишком долго размышлял и практически сразу дал согласие. Доводы, послужившие моему согласию, только что озвучил сам Глава Совета. Мне же, сейчас, пока вы не решили мою судьбу, утвердив или отвергнув, предложенную кандидатуру, хочется, прежде всего, обозначить проблематику, стоящую перед нами и некоторые рецепты, в качестве общей концепции, по ее разрешению. Итак, начну с обозначения вызовов, стоящих перед нами.
Давайте начнем со средств. Буду приводить данные, полученные от Росстата для служебного пользования. А именно, какими средствами Россия располагает на данный момент? Не секрет, что наша экономика сегодня работает всего лишь на половину своей мощности. В промышленности загрузка мощностей составляет примерно 60 % от потенциала. Причем, это касается не только старых отраслей, но мощностей, введенных в эксплуатацию в течение последних пяти лет. Переработка сырья оставляет желать лучшего. Просто вывозим сырье, пытаясь присвоить природную ренту, не занимаясь переработкой в должной степени, с добавлением прибавочной стоимости. Далее. Интеллектуальный потенциал. Достаточно посмотреть, кто работает в ведущих технопарках мира, начиная с «силиконовой долины» и заканчивая южнокорейскими научно-производственными кластерами – там сплошная русская речь. О чем это говорит? Это говорит о том, что у нас внутри страны интеллектуальный потенциал используется, в лучшем случае на одну десятую, промышленный на одну пятую, производственный на одну вторую от потенциала. И даже если брать трудовые ресурсы, которые по старинке считаются главным ограничителем, то у нас, с учетом скрытой безработицы и возможностью поднять производительность труда, тоже нет ограничений. У нас, как вы знаете Таможенный Союз, единое экономическое пространство с притоком эмигрантов, где неквалифицированная рабочая сила представлена гражданами Средней Азии, а квалифицированная более-менее – представителями Украины и Белоруссии. То есть для технологического рывка имеются все основные составляющие. Это вселяет надежду и понимание, как этот потенциал реализовать. И здесь мы должны исходить из очень простых вещей, которых наши макроэкономисты не знают, потому что они в основном учились на факультетах политической экономии, где была схоластика и они, поменяв свои взгляды с марксистской теории на ультралибертарианскую, так и остались в схоластическом мирке. Если говорить простым языком (любой инженер меня сразу поймет, а значит и военный), то главным фактором экономического роста в современном мире является научно-технический прогресс. Никто с этим постулатом спорить не будет. С 50-х годов прошлого века, экономические модели устойчиво показывают, что 90 % прироста валового национального продукта передовых стран идет за счет новой техники, новых знаний и технологий, дающие повышение эффективности функционирования и прироста разнообразия продукции. Таким образом, интеллектуальная рента является главным призом в настоящее время во всех развитых странах. И за эту интеллектуальную ренту разворачивается серьезная конкурентная борьба. Фирмы, которые здесь преуспевают, могут получить до 90 % к цене продукции. Наглядным примером того служит IT-сфера, где вся продукция, в принципе, и состоит из интеллектуальной ренты. Или, например, взять авиастроение, которое на 85 % состоит из НИОКР. Здесь нужно задаться вопросом: что такого должно произойти в России, чтобы все благие пожелания относительно экономического роста России сбылись?
Еще с пятидесятых годов прошлого века всеми экономистами считается, что условием роста экономики является увеличение экономических комбинаций. На этом фоне главным критерием экономического роста является кредит. Согласитесь, что на сегодняшний момент, без привлечения доступных и посильных кредитов невозможен никакой крупный проект. Как это работает? Государства создают деньги в виде кредитных ресурсов через центральные банки для того, чтобы предприниматели смогли получить необходимый ресурс для реализации экономических проектов. Здесь кредит выступает этаким косвенным налогом на инновации. Но наш Центральный Банк делает вид, что ничего такого не знает и слыхом не слыхивал. Он просто живет в мире ростовщичества прежних веков. Он не понимает сути значения кредитов для экономического роста, не понимает, что процент по кредитам, в конечном счете, обернется налогом на инновации, считая деньги фетишем, вокруг которого надо совершать ритуальные танцы с бубном. Чем-то он даже напоминает средневековых врачей, лечивших все болезни кровопусканием. Он считает, что главная ценность в экономике это деньги. Плохо, когда они обесцениваются, значит нужно бороться с инфляцией. Но он не понимает при этом, что главный борец с инфляцией – тот же самый научно-технический прогресс. Потому что именно за счет повышения эффективности и снижения издержек производства происходит падение цен. А для того, чтобы внедрить новые технологии, нужны кредиты. Получается замкнутый круг. Деньги это вам не товар, хоть они и имеют все его признаки, а инструментарий, используемый для достижения результата. Сейчас в мире происходит переход к новому технологическому укладу. Это периодический процесс, совершаемый, примерно раз в пятьдесят лет. И пока экономика государства полностью не перестроится под новый технологический уклад, она будет буксовать в депрессивном режиме. Для того, чтобы этот новый комплекс технологий появился на рынке и начал внедряться, нужен, как говорят экономисты, инициирующий импульс. Именно таким импульсом и должны выступать дешевые кредиты. Особенно у нас. Если там у них – за границей есть страховые компании, разветвленная сеть пенсионных фондов, то у нас с этим делом все обстоит очень бледненько, поэтому уповать на что-то, кроме дешевых кредитов нам особо и не на что. По этому пути уже прошли, начиная с 19-го века, все европейские государства, так что, первопроходцами в неизведанные дали мы не станем. Тут, правда, возникает вопрос, каким должен быть приемлемый уровень кредитования? Обратимся опять к международному опыту. После финансового кризиса 2008-го года в обиход вошло словосочетание «денежно-промышленная политика». За последние 10 лет количество долларов в обороте возросло почти в четыре раза, а евро почти в два, юаня – в три с половиной. Все страны мира отреагировали на финансовый кризис расширением кредитной эмиссии под нулевой процент. Для монетаристов это кошмар кошмарный. Скажу больше и не открою секрет – кредиты стали давать даже под отрицательный процент, при условии, что за этим стоят реальные проекты. У нашего Центробанка для промышленников дешевых денег нет, а вот для всякого рода махинаторов они, почему то сразу нашлись. Я имею в виду аферу Центробанка по вливанию сотен миллиардов рублей в финансовую компанию «Открытие», якобы для спасения других банков. Но я что-то не слышал, чтобы она спасла хоть один банк. Денежки вбухали на финансовые спекуляции, а теперь даже и сами не знают, где гуляет такая прорва деньжищ. И это вместо того, чтобы профинансировать реальный производственный сектор экономики. Все ушло в песок без какой-либо отдачи в виде новых промышленных производств с новыми рабочими местами, добавочной стоимостью и так далее. Если бы все было совершено по уму, мы бы сейчас гораздо спокойней переживали кризис, связанный с ковидом. Экономическая политика это всегда сумма интересов. Наша экономическая политика неадекватна задачам экономического роста не только потому, что люди некомпетентны, а потому что они ангажированы и заинтересованы в том, чтобы получать сверхприбыли, в том, чтобы дестабилизировать макроэкономические параметры. Что такое – свободное плавание курса рубля? Это передача курса рубля финансовым спекулянтам, которые, вы только вдумайтесь, вытаскивают из России ежегодно почти по 50 миллиардов долларов.
Юрьев на этом моменте сделал паузу, приложившись к стакану с минералкой, а Рудов, воспользовавшись образовавшейся паузой, и углядев своим орлиным взором сонное выражение на лицах подавляющего большинства, мало что понимающих в экономике генералов, постучал авторучкой по столу, грозно рыкнув в зал:
– А ну, не спать!
Генералы, услыхав в голосе Начальника Главного Оперативного Управления, которого боялись больше чем Начальника Генштаба и Министра обороны вместе взятых, явное неудовольствие, тут же встрепенулись, будто их облили живой водой, а диктатор, благодарно посмотревший на своего заместителя, уже обратился к Юрьеву:
– Извините, Борис Иванович. Продолжайте, прошу вас.
– Спасибо, – кивнул в ответ Юрьев.
И уже тихонько, прикрыв рукой микрофон, чтобы не дай Бог не услышали сидящие в зале, на ухо прошептал Рудову, подмигивая заговорщически:
– Если Совет утвердит кандидатуру Юрьева, то я теперь знаю, кому можно будет поручить представлять на утверждение годовой бюджет. Зомбированные, они проголосуют за все, что угодно.
В ответ на реплику диктатора, Сергей Иванович лишь хищно улыбнулся, кивая головой в знак полного согласия с его мнением.
– На чем я остановился? – тем временем продолжил Юрьев. – Ах, да! Так вот, видится ли мне свет в конце туннеля или это огни встречного поезда, как однажды пошутил известный юморист? Да. Видится. На сегодняшний день развитие нового технологического уклада растет с темпом, примерно по 35 % в год. Это нанотехнологии, биоинженерия, информационные и аддитивные технологии. Поэтому нам, чтобы не отстать, сейчас необходимо бросить все имеющиеся в нашем распоряжении ресурсы, включая, уже упомянутые мной государственные кредиты, на развитие вышеперечисленных технологий. Вторым средством по выправлению нашей экономики является, так называемое «динамическое наверстывание». Это те отрасли, где наши предприятия, по своему развитию и технологии уже близки к мировому уровню или даже являются лидирующими. К ним, прежде всего, можно отнести авиапромышленность, микроэлектронику, основанную на иных принципах, атомную промышленность и еще целый ряд. Здесь не потребуется каких-то чрезмерных усилий. Надо всего лишь расширить уже имеющиеся производства, путем все того же вливания средств. Единственная сложность заключается в способности убедить наши собственные банки в выгоде долгосрочных вложений, потому что у государства на все не хватит рук. А наши банки слишком связаны с заграничным финансовым капиталом. Для реализации этого плана я не исключаю наряду с убеждением и поощрением, также и методов по принуждению. Сложившаяся в последние шесть лет обстановка тотальных санкций против России, должна сыграть нам на руку, ибо потенциал импортозамещения не просто велик, он огромен. Первые итоги этого мы с вами можем наблюдать в сельском хозяйстве и двигателестроении. И третье направление – догоняющее развитие. Наглядным примером этого может послужить сборка автомобилей. Все вы помните, с чего мы начинали. Отверточная сборка. То, с чего начинал Китай в начале восьмидесятых. Унизительно. Неприятно. Но этот путь надо не просто пройти, а пробежать. Что, мы собственно говоря, и делаем. Сейчас, в целом по стране, нам удалось локализовать производство внутри страны, где-то на уровне 65–70 %. Неплохо, но надо ускорить темпы локализации. Здесь экономический рост не будет высоким, потому что это большие и капиталоемкие отрасли промышленности. Вся эта стратегия, смешанная из трех компонентов, этакий коктейль, позволит нам, по предварительным оценкам выйти на 7–8 % роста валового продукта в год. Но для реализации представленной стратегии необходимо на 15, а лучше всего на 20 % ежегодно поднимать объемы инвестиций. А для этого, опять же, нужны долгосрочные щадящие кредиты. Вся история говорит о правильности именно такого подхода к развитию экономики. И Америка после «великой депрессии», и Европа с Советским Союзом после войны, и Китай при Дэн Сяопине[15], развивались таким способом на кредитной экспансии. То есть, сначала расширяется объем кредита, соответственно, идет рост норм накопления за счет полученного кредита, а затем включается механизм роста производства и повышения эффективности, при этом роль государства в системе кредитования падает, оставаясь важной при каких либо кризисных явлениях. Целенаправленная денежная политика не может обходиться без стратегического планирования. Отсюда вытекает государственный контроль над целевым использованием денег. В Китае пошли по верному пути. У них до сих пор нет свободы перемещения денег по капитальным счетам. Там нет либерализации трансграничного капитала. Они там зорко наблюдают за тем, чтобы денежная эмиссия шла строго на инвестирование реального сектора экономики. Наш покойный президент, в свое время тоже пытался провести нечто подобное. Он предлагал перейти к системе специальных инвестиционных контрактов, где предприятия берут на себя обязательства освоить новые технологии, увеличить количество рабочих мест, обеспечить рост и качество продукции, а государство в свою очередь гарантировало стабильность, достаточность кредитования, и льготное налогообложение. Задумка была хорошая, но у нас как всегда, все хорошее выливается в коррупционные схемы. Так и произошло. Есть, правда, положительные исключения из этой печальной действительности, но на региональном уровне. Я имею в виду подобную систему, внедренную в Пермском Крае и еще в нескольких местах, где у местных властей остались крохи совести и перспективного мышления. Конечно, на региональном уровне говорить о реальном масштабе инвестирования сейчас просто смешно, но это хотя бы что то. Нужна, конечно, магистральная стратегия. Вот взять, например, государственный банковский сектор, который сегодня доминирует в сфере финансов, я опять про «старые песни о главном», вы уж меня простите, но просто наболело. Разве смысл его существования заключается в получении прибыли? Нигде, ни в одной стране мира Центральный Банк государства не работает на прибыль, потому что не в этом его суть. Его суть – в регулировании денежных потоков. Поэтому, когда, например, «Сбербанк» бравурно отчитывается в прибыли в триллион рублей, это же нонсенс. Откуда прибыль?! Он просто высосал их из предприятий, безбожно задирая ставку по кредитованию. Или вот еще один пример, связанный со «Сбербанком». Те, кто из вас хоть когда-нибудь брал кредит в этом банке, знают какие «грабительские» проценты он накручивает. На сегодняшний день средняя процентная ставка по потребительскому кредиту плавает в диапазоне 14–16 % годовых. А между тем, дочка все того же «Сбербанка», в какой-нибудь занюханной Чехии, предоставляет подобный кредит всего лишь под 4 % годовых, заранее ставя в неравные условия отечественных и зарубежных заемщиков. И это банк, считающий себя российским, да еще государственным. Что уж тогда говорить про остальных игроков по предоставлению услуг в сфере финансирования? Почему так? А все потому, что местный регулятор на законодательном уровне ограничил процентные ставки по кредитованию, искусственно снизив аппетит кредитных организаций. И банкам не остается ничего другого, как принять правила игры. Вот вам и рыночная экономика. Государство прямо вмешивается в ценообразование финансовой сферы. А у нас, стоит кому-нибудь хотя бы заикнуться о чем-то подобном, как на него тут же начинают смотреть чуть ли не как на еретика, нагло покусившегося на «священную корову» свободного рынка и предпринимательства. Когда у вас ставка кредитования зачастую превышает даже 10–12 %, а норма рентабельности в промышленности 8 %, это означает не что иное, как вытаскивание оборотных средств с предприятий. Глядя на финансовых флагманов с участием госкапитала, также поступают и другие банки. О каком развитии тогда может идти речь? Банкиры превращаются в банальных ростовщиков, а это уже откат в средневековье. К чему я все это говорю? А к тому, что не следует всецело уповать на саморегулирующийся рынок, который вроде как все сам решит. Дудки! Это уже архаическое понятие. Государственное регулирование и государственное планирование – уже не тени забытого прошлого, канувшие в Лету. Это уже не планы на будущее, а настоящая реальность, хочет кто этого или нет. И наши зарубежные коллеги, к сожалению, поняли это быстрее нас с вами. В условиях надвигающегося тотального дефицита, складывающегося по объективным и субъективным причинам, государственное регулирование является единственной панацеей от стагнирующей экономики, переходящей в коллапс. И не надо этого бояться. Все уже прекрасно понимают, но боятся высказаться вслух о том, что будущее за экономической формацией больше всего похожей на военный коммунизм, с его жесткой вертикалью регулирования макроэкономическими процессами и перераспределением продуктов промышленного и интеллектуального производства. У меня несколько лет назад состоялся разговор с бывшим министром финансов Индии, еще в бытность Индиры Ганди. Они в свое время национализировали банковскую систему. Нам, разумеется, делать этого не надо, у нас и так 70 % банковского сектора контролируется государством. Так вот, на мой вопрос, как они сумели обуздать финансовую олигархию, он ответил: «Очень просто. У нас в Конституции написано, что интересы общества важнее частных интересов». К чему я вспомнил данный разговор? А к тому, что, если государство занимается эмиссией денежных средств, то оно вместе с этим должно неусыпно следить за тем, чтобы деньги, полученные в результате печатания, не обогащали кучку финансовых буржуинов, а служили топливом к мотору экономического развития. И чтобы не получилось, как в 2008-м году, когда государство на спасение банков, попавших в водоворот кризиса, раздало им более двух триллионов рублей, а они вскоре оказались на валютном рынке. Банкиры на эти средства покупали валюту и спекулировали ей, пользуясь падением курса рубля.
И последнее. Сейчас очень модны цифровые технологии. Я не говорю, про частные криптовалюты, которые надо «майнить». Считаю их одной из разновидностей мошенничества на подобие «пирамид МММ». Я говорю про обычный рубль. Берем рубль. Определяем, что предположим единица эмиссии рубля – 1000 рублей. Мы под каждую тысячу ставим номер. И нас появляются цифровые рубли, причем – безналичные. В чем его преимущества спросите вы? Отвечаю. Его невозможно украсть, потому что сразу будет видно, кто это сделал. Второе преимущество. Этот рубль всегда адресный. Как только он появляется вне сферы, для которой он был предназначен, то есть используется вне целевых рамок, компьютерная система тут же зафиксирует данный факт и запрещает эти транзакции. Таким образом, полностью исключается, какая бы то ни была коррупционная составляющая. А победив коррупцию, мы одержим победу в мировой гонке экономик, потому что все остальные компоненты для экономического рывка у нас уже имеются в наличии – материальные и природные ресурсы, грамотное население, обладание уникальными технологиями, и я надеюсь – заинтересованность высших властей. В принципе, у меня, все, товарищи.
Зал молчал, убаюканный речью претендента на пост премьер-министра. Юрьев, видя такую вялую реакцию на свое выступление, растерянно повернул голову к столу, за которым восседал Президиум. По его виду было видно, что он искренне растерян такой холодной реакцией. Он, конечно, не рассчитывал на бурю аплодисментов, которую сорвала его предшественница, но все же не такого равнодушия он ожидал от сидящих в зале, как он считал, далеко не глупых людей. Юрьев глазами искал поддержки со стороны Афанасьева, но помощь пришла, как ни странно, с другой стороны.
– Э-э-э, – с протягом начал Рудов, – Борис Иванович, мы со вниманием прослушали вашу речь. Она довольно интересна, хоть и весьма академична. Были бы мы экономистами на каком-нибудь форуме, уверяю вас, ваше выступление встретили бы совсем иначе. Но мы, тут все присутствующие, как говорится «от сохи», люди с незамутненным экономическими выкладками сознанием. Многие ваши термины и понятия нам либо мало знакомы, либо не знакомы вообще. А, как и всем военным, нам бы хотелось услышать что-то более конкретное и менее научное, уж вы простите. И в этой связи мне бы хотелось задать главный вопрос, который, я уверен, у всех вертится на языке…
Генералы, услышав такое, согласно заерзали на своих местах.
– Да-да, конечно, задавайте, Сергей Иванович, – закивал Юрьев.
– Представьте себе, что мы утвердили вас не только на посту Министра обороны, что не вызывает никаких сомнений, но и на посту премьер-министра. Так вот, скажите нам в нескольких словах, какие именно первоочередные действия вы бы предприняли для скорейшего оздоровления экономики? Да, и еще… Вы уж, пожалуйста, говорите так, как будто перед вами сидят первокурсники факультета экономики, а не генералы. Хотя, может быть это одно и то же.
– Спасибо, Сергей Иванович, за подсказку. Действительно, я видимо несколько переборщил с терминологией, непривычной для слуха. Непременно учту. Теперь отвечу на вопрос, поставленный вами. Чтобы я сделал в первую очередь? Отвечаю по пунктам, в порядке приоритета.
Во-первых. Вы уже все знаете, что председатель Центробанка арестована и ей уже предъявлены предварительные обвинения. В связи с этим, я бы срочно назначил всеобъемлющий и независимый аудит всех авуаров Центробанка, а заодно и министерства финансов, хотя бы временно, на время проверки, отстранив его министра от должности. Аудиторскую группу сформировать из представителей исключительно российских государственных и частных банков на паритетной основе. Так как у частных банков, в отношении прежнего руководства вырос большой пребольшой «зуб», то они носом будут рыть землю, чтобы найти недочеты и упущения. Представители госбанков, в свою очередь не дадут им совершить «кровавую расправу», что и послужит объективной оценке состояния Центробанка. И упаси Боже, привлекать к аудиту иностранные фирмы! Они и так уже глубоко засунули свой клювик в наши дела.
– А не скажется ли привлечение широкого круга специалистов к аудиту Центробанка на сохранении конфиденциальной информации? – перебил Бориса Ивановича, вечно озабоченный и снедаемый паранойей Тучков.
– Я вас умоляю, Николай Палыч! – скривил рот в усмешке Юрьев. – О сохранении какой конфиденциальной информации вы говорите, когда госпожа Наибулина даже дышала по приказу МВФ? Уж они-то там, точно в курсе всех наших дел.
– Да, это понятно. Но продолжайте, прошу вас, – подстегнул Афанасьев оратора.
– Хорошо. Да, так вот. То же самое нужно произвести и с нашим министерством финансов. Чую, что много чертей в тихом омуте там воду мутят. А для этого привлечь к аудиту министерства КРУ[16] и Счетную Палату.
– А ничего, что в Счетной Палате сидит бывший начальник Полуянова и отчаянный либерал Курдин? – вставил свои пять копеек Рудов.
– Скоро он сядет в совсем другом месте. Для этого уже все готово, – хихикнул Николай Павлович, потирая ладошки.
– Ага. Тогда вопрос снимается. Экий вы, Николай Палыч, шустряк, как я погляжу! – удивился Рудов, улыбаясь во весь рот. И уже обращаясь к Юрьеву, – простите, продолжайте, Борис Иваныч.
– Тогда тем более надо привлекать представителей Счетной Палаты, – продолжил Юрьев. – Так. Теперь второе. Если мне дадут карт-бланш, то я бы поставил своего человека на пост министра финансов и объединил бы эту должность с должностью председателя Центробанка, тем более, что такой прецедент уже имелся в нашей истории. И плевать на мнение МВФ и его сухопарой руководительнице – Лагард[17].
– И кого вы видите на этом месте? – делая вид, что не в курсе, спросил Афанасьев.
– Сергея Глазырева, – коротко ответил Юрьев. – Если Высший Военный Совет пожелает, то его можно пригласить для того, чтобы он нам подробно и на пальцах объяснил, какой он видит работу Минфина и Центробанка. У него это получится гораздо лучше, чем у меня.
– Хорошо. Мы обязательно воспользуемся вашим советом, – опять согласился диктатор.
– Я продолжу с вашего позволения, – вернулся к теме Юрьев.
– Да-да, мы внимательно слушаем, – подтвердил Афанасьев.
– Третье. Все прежние разговоры об амнистии капиталов, которые вел покойный президент, все это – разговоры на околовсяческие темы, беззубые и ни к чему не обязывающие. Все эти дерипаски, евтушенковы, абрамовичи, ротенберги, вексельберги и прочие наши олигархи плевать хотели на душеспасительные речи, доносящиеся из Кремля. Вопрос нужно ставить жестко. И жестко обозначить дилемму. Время сюсюканий прошло, поэтому необходимо ставить ультиматум: либо они доказывают легальность происхождения первоначальных капиталов и честность совершенных сделок по приватизации, либо предприятия конфискуются в пользу государства. Однако затравленную крысу не стоит загонять в угол. Даже при таком раскладе надо дать им шанс на выживание. Если законное происхождение капиталов не подтверждается, то перед тем, как конфисковать предприятие, необходимо дать последний шанс. Он заключается в том, чтобы олигархи, уличенные в нечистоплотности, а к таким относятся практически все, скажем, в месячный срок вернули из-за границы все капиталы и инвестировали их в новые производства и технологии, получив тем самым возможность реабилитироваться перед светлым будущим за свое темное прошлое. Если они и в этом случае будут упрямиться, то пусть винят в дальнейшем самих себя. Сейчас, как раз, очень удобное время, чтобы собрать их и поговорить по душам, ибо границы перекрыты, и деваться им некуда. С теми же, кто находится вне пределов нашей страны и проявляет упрямство и нежелание сотрудничать с властью и поступать надо соответственно. Можно провести несколько акций по устрашению строптивых руками людей из ведомства товарища Барышева. И не следует опасаться, что нас объявят в очередной раз изгоями. Мир и так уже находится на пороге Третьей Мировой войны, так что стесняться не приходится. Уважения от мирового закулисья мы и так не дождемся, так пусть хотя бы боятся. Нефть и газ они у нас все равно покупать не перестанут, а вой и лай слышать с их стороны, для нас дело привычное.
