Анатолий Салуцкий
Немой набат. 2018-2020
– Да-а, для меня разговор был неожиданным, – сказала Вера так, что Донцов сразу понял, о чём речь. – Мне показалось, для тебя тоже. – Он кивнул. – И что ты думаешь по этому поводу?
Виктор молчал. Поездка в Поворотиху произвела на него сильное впечатление, и пока он не мог переварить открывшиеся новые реалии жизни, не мог интегрировать их или, говоря по-школьному, извлечь корень из той суммы разнородных фактов, которые поразили его. Подумал: «Надо обязательно побеседовать с курчатовским профессором. Тут поверхностными, самостийными объяснениями не обойдёшься». После Сочи они не виделись, но Донцов поздравил Михаила Сергеевича и его супругу с Новым годом, в принципе договорился о московской встрече и получил радушное приглашение.
Теперь надлежало лишь соблюсти приличие, не форсируя визита.
– Ты чего помалкиваешь?
– С ходу, с лёгкостью, вполноги здесь не въедешь. Я ведь кручусь-верчусь в своей среде и только сейчас, в запорошенном крае, пожалуй, впервые осознал, какие глубокие борозды оставляет в России наше время.
– Помнишь, Цветков с издёвкой сказал: мы теперь как рекруты Николаевской эпохи – за всё взыскивают; правда, валежник в лесу разрешили брать бесплатно, может, теперь прорыв начнётся? А Крестовская – она, кстати, из крестноходцев, была моложе, дальних пеших испытаний не чуралась, – так вот, Крестовская и вовсе: в тяжёлые времена живём, страшно болеть и стариться.
– Тяжких времён на Руси было с избытком. Но меня беспокоит, что данный раунд, период, этап – называй, как хочешь… – тяжелее других?
– Нет, бывало гораздо хуже. Но у всех тяжких российских времён, если обратиться к истории, различимы начало, затем полоса нагнетения, а потом то, что принято называть катарсисом, – очищение, причём с высвобождением больших человеческих энергий. И после Поворотихи меня не покидает ощущение, что время нагнетения завершается, уже к горлу подступает, вот-вот край, народ от выживания готов перейти к самовыражению, и страна двинется к катарсису – это и тревожит. Обрати внимание: слово «стабильность» ушло из политического лексикона, в негласной моде эмоции застоя. И как грядущий катарсис, очищение от скверны преодолеть с минимальными потерями, без ожесточенных бодалок, – этот главный вопрос у меня в башке кровельным гвоздём засел. Я тебе рассказывал о знакомстве с профессором из Курчатника. Думаю, надо к нему съездить, рассказать, послушать. Он глу-убоко глядит, мыслит нестандартно. Если договорюсь, вместе поедем.
– Это как получится, – Вера обняла свой живот. – А по катарсису всё верно, у меня такое же чувство, сформулировать не могла. Депривация в нос бьёт – это когда большие ожидания не оправдываются. Но теперь другие мысли не отпускают: в неудобное время придётся и рожать и растить. Выдюжим, Витюша? – Вдвоём нам ничего не страшно.
Глава 3
На сей раз звонок из «Дома свиданий» поступил за три дня до встречи и непосредственно от Ильи Стефановича, чего раньше не случалось.
– Состав будет другой, – кратко уведомил он. – Из прежних только Борис Семёнович. Мозговой штурм. – Многозначительно добавил: – Понял?
Дозорный за крамолой Хитрук и раньше иногда посещал посиделки в «Доме свиданий», но всегда молчал, лишь прислушивался и приглядывался, а скорее принюхивался, вычуивая нужных людей вроде Подлевского. Сам об этом сказал при близком знакомстве с Аркадием в ресторане «Пушкин». Но совокупность новшеств – досрочное уведомление, иной состав приглашённых, личный звонок «предводителя дворянства», да ещё это строгое «Понял?» – превращало упоминание о Хитруке в некий сигнал, который без труда уловил чуткий на такие вбросы Подлевский. Хитрук становится одним из участников дискуссий, значит, публика соберётся очень серьёзная. Вот почему Аркадию впервые дали три дня на подготовку. Он, конечно, понимал, что вопрос о его приглашении Илья Стефанович решал с Хитруком, – интересно, кто инициатор? Но если Подлевского не отложили в сторону при смене команды, в грязь лицом ударить нельзя. От него чего-то ждут.
Он отменил все дела и раньше обычного поехал обедать в «Черепаху». В полдень там почти никого, приятели не отвлекут пустой болтовнёй, можно спокойно обдумать предстоящий спич – без него не обойдёшься, для того и позвали, явно давая шанс. Момент-монумент!
Но этот мозговой штурм… Илья Стефанович не кинул ни единого намёка, никакой зацепки не дал, возможно, сам не сечёт, по какой синусоиде пойдёт разговор. С учётом солидности приглашаемых, конечно, о темах крупных, возможно, судьбоносных. Но каких именно? Перебирая в уме варианты, Подлевский отбрасывал их один за другим, пока не осознал бессмысленность гаданий. Необходимо быть готовым к обсуждению любого вопроса, и значит, надо глубоко обдумать общую российскую ситуацию.
К раннему завсегдатаю вышел сам Жора Бублик, средолетний полнолицый и пышноусый кучерявый шатен с маленькими, узко сидящими хитрыми глазёнками. Не подавая меню, стал советовать:
– Салат с авокадо и перепёлочкой на холодную закуску попробуйте. Если вычурно, можно взять капрезе – моцарелла с помидорами черри, базилик. На горячую закусочку – кальмарчики в пивном кляре. Я знаю, вы утиную грудочку предпочитаете со спаржей и апельсинной корочкой. Можно и с овощами на гриле. Есть просекко – итальянская шипучка под шампанское лайт. Подать?
Погружённый в размышления, Подлевский безразлично махнул рукой:
– Любой вариант. Кроме просекко.
А чем отличается нынешняя российская ситуация… Однажды Боб Винтроп мимоходом бросил фразу о том, что мышление американцев устроено по принципу «от частного к общему», и она крепко засела в памяти Аркадия, хотя использовать этот метод ему не приходилось по тривиальной причине. Жизнь фрилансера заставляла заниматься конкретными проблемами, и они требовали не глубокого обдумывания, а решительных, ситуативных действий. Тут не до размышлизмов. Но сейчас как раз тот случай, когда поучения Винтропа могут сгодиться.
И сразу на ум пришёл странный парадокс. Недавно в Питере громко, военным парадом отметили 75-ю годовщину прорыва Ленинградской блокады. А за пару недель до этого там же, в Питере, оппозиционный кричатель Быков огорошил страну прыткой заявой о возможной в прошлом «мирной гитлеровской оккупации России» и желании написать книгу о генерале Власове. И что? Да ничего! Общественность взбухла, пошумела, поплевалась и затихла. А власть ни слова не проронила в адрес наветчика, хотя эпатаж адвоката фюрера на гишефте стал словно прелюдией к празднику прорыва Блокады, вдобавок тоже в Питере. Сплошной мондиаль!
В мозгу выскочило капслоком: случайно ли? Что за вывих? Почему власть отмолчалась? А может, Быкову о такой прелюдии кто шепнул?
На эту частность сразу намотались другие, вроде скандальной высылки в Киев украинской журналистки Бойко. И постепенно начало рисоваться нечто обобщающее: похоже, где-то на вершинах власти приняли стратегическое решение не реагировать на общественные возмущения по любому поводу – если формально не нарушен закон. Власти всё равно, что о ней люди думают, институт репутаций отменён. Власть сильна и плюёт на такие мелочи. Впрочем, мысль Аркадия сразу помчалась дальше: чьё это предложение? о чём сигналит Кремль?
Он неторопливо пережёвывал нежную перепёлочку и, упёршись глазами в тарелку, напряжённо размышлял о замыслах власти. После президентских выборов ситуация в стране сильно переменилась, соцсети пышат раздражением, смердят едва прикрытой пропагандой непослушания, брюзжат, и Кремль не может не замечать этого. Генералы вечно готовятся к прошлым войнам, поэтому создали Росгвардию, исключившую повторение уличной бузы двенадцатого года. Но недовольство – как вода, везде дырочку найдёт. Теперь сложностями угрожают ежегодные сентябрьские выборы. А уж что до думских выборов 2021-го… О-о, там только держись! Впрочем, сегодня бессмысленно загадывать так далеко вперёд. Лишь назначенные сверху «говорящие головы», политологи, медийные «гикальщики», ну, те кто ходит у власти под седлом, уныло, с рыбьим темпераментом прорицают о 2024 годе. Но тут всё ясненько: мозгопромывочной говорильней о грядущем – есть ли жизнь на Марсе? – выполняют заказ по отвлечению внимания от текущих дней. Вообще-то задумано верно, да вот пиар-батальоны укомплектованы неумёхами. Эти бармалейщики лишь раздражают народ телевизионной жвачкой, благостной волынкой, терриконами словесного щебня. Спроста ли растёт недоверие к СМИ и у главного канала аудитория быстро усыхает?
А что сегодня?
Голова Подлевского от природы была устроена так, что в ней застревало невероятное множество ненужных ему сведений, – потому и утвердилось за ним прозвище «Флэшка». Но изредка флэшка всё-таки срабатывала, доставая из напластований памяти факты, напрямую с фрилансом не связанные, однако полезные для других целей. Вот и сейчас она выкинула два сообщения: правительство внезапно отменило уже готовые к употреблению соцнормы на электричество с повышенной оплатой перерасхода и объявило, что введение Закона о самозанятых откладывается на год. Что сие означает? Тут, ясный перец, тоже всё понятно: после головокруженья от удачных президентских выборов неумолимая «сила вещей» напоминает власти об опасности новых настроений, она уже побаивается жать с прежней резвостью. Берёт тайм-аут, чтобы не распалять социальные страсти.
Это несомненно.
Ну и что?
Подлевский силился охватить ситуацию целиком, чтобы объединить противоречивые тенденции, но пока не получалось. Отчётливо виделся лишь вывод о переломе в умах. Политическая дрёма кончилась, время единения Кремля с народом завершилось, «крымский консенсус» почил в бозе, настала социальная разладица, взгляды пошли врозь, взметнулась волна антиэлитных настроений. Власть и огромное большинство «подвластных» теперь не рядом, не в едином строю, а лицом друг к другу, внимательно наблюдая за намерениями противостоящей стороны. Да, противостоящей, в этом сомненья тоже нет. Аркадий не знал, огорчаться этому выводу или, наоборот, радоваться. Помедлив, всё же принял сторону власти и, не страдая добродетелями, адресовал народу желчное пожелание:
– Хотели Гейропу? Получайте!
Но что дальше?
Подлевский устал от непривычных тяжёлых дум. Он был в замешательстве и жевал нарезанную утиную грудку, что называется, автоматом, не чувствуя вкуса, долго тиская зубами каждую дольку. И закончив трапезу, понял, что умственно истощён, сегодня дальнейшее осмысление ему не в подъём.
Однако по пути в офис – ехали долго, в разгар дня мучили пробки, – он переложил печаль на радость и с оптимизмом подвёл итог обеденным размышлениям: «Пожалуй, Боб прав, всё-таки удалось выйти на обобщения. Посмотрим, как повернётся разговор в “Доме свиданий”».
На исходе зимы жуковское поместье Ильи Стефановича выглядело не менее импозантно, чем в летнюю пору. Асфальтовый подъезд к автостоянке был расчищен от снега идеально, – как и сетка плиточных дорожек, ведущих в коттедж и в «Дом свиданий». Когда Подлевский направился к нему, путь преградили двое мужчин, пожилой и молодой с листом бумаги в руках.
– Представьтесь, пожалуйста, – сказал он.
– Подлевский, – ответил Аркадий и заметил, что второй, который старше, остро, с любопытством стрельнул на него глазами. Отвечая на этот взгляд, он мимолётно подумал, что лицо этого человека кажется ему знакомым, однако в мозгу не возникло даже отдалённых ассоциаций, и мысль тут же вернулась «онлайн», тем более молодой без проволочек попросил:
– Будьте любезны, пройдите вот этой дорожкой, – и показал путь рукой.
Подлевский увидел, что чуть дальше на ней установлена электронная досмотровая арка, у которой дежурит ещё один человек. «Ого, охрана обстоятельная, – подумал Аркадий, – у Стефаныча ничего подобного не было. Видимо, ребята приехали с кем-то из приглашённых». И только тут заметил ещё двух посторонних, топтавшихся около автостоянки.
Двинувшись дальше, он обратил внимание, что пожилой мужчина, внимательно осмотревший его, тоже идёт к «Дому свиданий» по другой дорожке, и сообразил: видимо, это спец по охранным мероприятиям, менеджер какого-то ЧОПа.
У дверей они оказались почти одновременно, и Подлевский увидел перед собой худощавого подтянутого человека в добротном драповом пальто, чисто выбритого, со слегка впалыми щеками, придававшими лицу волевой вид.
– Проходите, пожалуйста, – пропустил он вперёд Аркадия.
Скинув коричневую дублёнку в прихожей и войдя в зал, Подлевский понял, что все или почти все уже в сборе. Илья Стефанович жестом указал ему на последний стул справа, напротив входа, и, поудобнее устроившись на нём, Аркадий принялся осматриваться. Увидел Хитрука и поздоровался глубоким кивком. Затем обратил внимание на узорчатые кожаные подтарельники, каких ему никогда не приходилось видеть – ни здесь, ни в каком-либо ресторане. Да и люди за столом сидели совершенно иного типа, нежели те, к кому Подлевский привык на прежних заседаниях в «Доме свиданий». Никто из них не выделялся дорогой одеждой. Хотя нет, на одном был тёмный пиджак, ослепительно-белая сорочка и чёрный галстук. Опытному в таких вопросах Аркадию это показалось забавным: классический церемониальный дресс-код «блэктай» среди джинсы!
Остальные внешним видом, казалось, ничем не отличались от прежнего состава. И всё-таки сразу бросалось в глаза, что это были совсем другие люди!
Оглядывая сидевших за столом, он мимолётно заметил старшего охранника, с которым столкнулся у входа. Как ни странно, он тоже находился в зале, – что ему тут делать? – сидел в глубоком кресле около дверей и, показалось Подлевскому, опять внимательно рассматривал его, как бы изучал. Впрочем, поглощённому предстоящим разговором Аркадию сей странный тип был неинтересен. Ничто не сигналило ему, что это бывший охранник Донцова, чьё фото однажды показал Иван и которое он передал Виктору Степановичу перед поездкой в Сочи, – да он и не присматривался к тому фото. Зачем? И продолжая приглядываться к «новому составу», собравшемуся за столом, Аркадий постепенно обнаруживал детали, отличавшие этих людей от прежних завсегдатаев «Дома свиданий». Тот, что наискосок, с большими ушами, как у Дэвида Рокфеллера, одет в невзрачную по цвету, но трендовую мешковатую блузу – в так называемом свете фасон «по фигуре» сейчас неактуален. На другом, в марсаловой, бордо-коричневой плотной рубашке с большими накладными карманами – тоже обвислой, золотой «Ролекс» и золотые запонки. Все негромко, неразборчиво беседовали друг с другом, лениво пожёвывая что-нибудь из закуски, в избытке украшавшей стол. Было ощущение, что кого-то ждут.
И верно, минут через пять быстро вошёл высокорослый средних лет человек с глубокой залысиной, взмахом руки сделал общий привет и направился к свободному стулу в центре длинного стола. Когда он сел, со своего места в заглавном торце поднялся Илья Стефанович.
– Господа, все в сборе. Будем начинать.
После театральной паузы произнёс вступительное слово, явно заготовленное заранее и, возможно, на ком-то уже обкатанное.
– Видимо, требуются некоторые пояснения. Обстановка в стране, как вы знаете, непростая, и мы собрались, чтобы обменяться мнениями по этому поводу. Не дискутировать, а именно обменяться мнениями. Каждый присутствует в личном качестве, что располагает к откровенности. Кроме того, хочу напомнить приличествующую случаю китайскую аксиому: мы вместе, но мы разные. Поэтому не следует ждать полного единодушия по всем вопросам, нам незачем опасаться разномнений. Каждый скажет о том, что его тревожит.
Подлевский слушал с удивлением. Куда делся привычный заниженный стиль речи Ильи Стефановича со щедрой приправой лексики новояза? На сей раз ведущий говорил интеллигентно, даже изысканно.
– Сегодня мы наблюдаем некий «парад планет», в том смысле, что очень много разнородных явлений жизни пересеклись в одной точке. Эта точка – наши дни. И повторюсь, вопрос не о том, чтобы проявить, как говорят штатные комментаторы, небывалое единство. Наша задача – попытаться систематизировать вызовы времени, ибо, как известно, всё всегда «не навсегда». Если это удастся хотя бы отчасти, можно будет сказать, что мы собрались ненапрасно. – Сделал короткую паузу. – Хорошо знаю, что при такого рода обмене мнениями, – обратите внимание, я намеренно избегаю слова «дискуссия», – всегда возникают сложности с первым выступающим. Поэтому мы заранее договорились с Фёдором Игнатьевичем, – кивнул в сторону одного из присутствовавших, – что он начнёт разговор. Тем более, насколько я понял, он настроен весьма решительно. – И поспешно добавил: – Кстати, я не сказал о регламенте, потому что его нет, никого прерывать не будем. Говорить предпочтительнее сидя, это удобнее.
Здесь все были знакомы друг с другом, и только Подлевский не знал никого, кроме Хитрука. А поскольку загадочный Фёдор Игнатьевич сидел в одном ряду с ним, Аркадий его не видел, лишь слышал гнусавый голос.
– Начну с общих вопросов, предопределяющих развитие страны. 2018-й стал годом стратегической геополитической паузы – по-крупному глобальная ситуация как бы замерла, все готовились к следующему раунду. Но в целом мир развивается стремительно. Приведу побочный, но показательный пример: ещё в 2003 году в Англии существовал законодательный запрет на пропаганду гомосексуализма – а что теперь? Иначе говоря, после паузы надо ждать серьёзных сдвигов. Они начались: Венесуэла, выход США из Договора по ракетам, скорые выборы на Украине. Неустойчивость по внешнему контуру нам гарантирована. Далее. Президентские выборы стали триумфом, власть получила политическую сверхприбыль и ошибочно посчитала, будто ей выдан абсолютный мандат, а хозяин казино не проигрывает. Это драма России. Потому что люди думают иначе: всё! Мы своё дело сделали, теперь мы ничего не должны, теперь должны нам. И возникла мощная волна ожидания благих перемен, нового путинизма. А сейчас наступила депривация. Соцопросы показывают глубокое разочарование. Почему? Ответ краток: зачем власти новые люди под старые задачи? Майский Указ 2018-го – это просто очередной подход к штанге, по существу, перепев Указа 2012 года, по которому, кстати, не отчитались. Но мы-то с вами знаем, каково истинное положение вещей, заявленный вес снова не удастся взять. Избыточный медиаоптимизм – СМИ шумят и от шума кормятся, – сетевая мастурбация блогеров на зарплате не помогают. В итоге общий скепсис. Фанфарная музыка давно замолкла, а кое-кто из важных персон власти ещё танцует. Вы понимаете, я человек олд-скул, могу продолжить. Но для затравки, думаю, хватит. И простите за этот марафонский спич.
Поражённый Подлевский тупо уставился глазами в тарелку. Менее всего он ожидал такого почина. Мысли лихорадочно метались, если и дальше пойдёт в том же духе, о чём ему говорить?
Между тем эстафету Фёдора Игнатьевича подхватил худощавый пожилой лысый человек, сидевший напротив.
– Хочу кратко добавить. У нас очень куцая память. В 2008 году, ровно десять лет назад, мы уже слышали о прорывном сценарии. К 2020 году обещали среднюю зарплату в две тысячи долларов и великую социально-ориентированную инновационную державу. Сейчас «инновационная» сменилась на «цифровую». Правда, о великой державе уже разговора нет. Но полное собрание обещаний лучше не издавать. И ещё одно «кстати». Все почему-то напрочь позабыли о таком факторе, как возрастные деформации ведущих политиков.
Между тем эпоха брежневской геронтократии не за горами.
Настала минутная пауза, и после неё в разговор вступила «мешковатая блуза». Не зная новых для него лиц, Подлевский окрестил каждого по внешним признакам.
– Мне кажется, пора глянуть в корень. А где он, этот корень? На мой взгляд, его нелепо искать в текущих политико-экономических хитросплетениях. Надо рыть глубже, чем на штык лопаты. Пожалуй, придётся бурить скважину в нашем сознании.
– Да, глубоко копаете, Степан Николаевич, – подал голос Илья Стефанович.
– Да, глубоко. Вспомните Мюнхенскую речь Путина, вернувшую России роль мирового игрока. И сопоставьте её с финансовой политикой в духе «вашингтонского консенсуса». Как их совместить? Корова на льду! Ноги разъезжаются. Цирковой номер: сели на шпагат между двумя тумбами. А этот коренной, глубинный вопрос не только не обсуждают – он вне понимания. Вот Кудрин пытается разрешить противоречие, но интуитивно, не осознавая сути дела, просто стремясь уйти от конфронтации с США. Вопрос очень сложный, судьбоносный. Если спросите меня, как его решить, отвечу: не знаю! Но то, что внешняя и внутренняя политика у нас идейно не сбалансированы, – это факт. Мы сами себя зажали в клещи, а в Кремле этого не осознают.
Рад, что не мне положено искать ответ на этот вопрос.
– У России свой путь, особый, – откликнулся опоздавший, с залысиной.
– Особые пути были у разных стран, – ответил Степан Николаевич. – Был знаменитый особый путь в Германии, для объединения всех германских народов.
– Я пошутил, – улыбнулся опоздавший. – Вопрос архисерьёзный. В этой связи напомню, что Рейган, став президентом, сразу создал три мощные аналитические группы для изучения мировой ситуации. Их доклады подвигли его и к спекуляции со «звёздными войнами», и к изматыванию СССР гонкой вооружений, и к провоцированию нашей перестройки. Только с Китаем он, пожалуй, просчитался, многое недоучёл. И нам бы пора такую аналитическую группу создать для оценки российской ситуации. Но в наивозможной полноте привлечь в неё свежих людей, не зацикленных на исполнении заказов сверху.
– Кстати, любопытно, Иван Максимыч, что установки сверху, идущие на места, у нас касаются только текущих дел, – это гнусавый Фёдор Игнатьевич. – Конечно, есть планы развития экономики. Но жизнь мчится вперёд, каждый охотник знает, что при стрельбе по летящей цели надо делать упреждение. Однако о перспективах, так или иначе связанных с идейными, даже политическими, вопросами, никто не заикается. В итоге – расстройство управления.
– О-о, это вообще больной вопрос! – басовито воскликнул кто-то из правого ряда, для Подлевского невидимый. – Молодые технократы, как и вся наша бюрократия, политически беспомощны.
Севастополь возьмите – что там сейчас творится!
Бюрократический бульдозер срезает самый плодородный слой народных устремлений. А если из резерва «Новых лидеров», на которых сделали ставку, то вообще…. Там немало способных ребят, но в ходе учёбы, вернее, переучивания в атмосфере густого методологического смога, их попросту калечат как руководителей. Нам грозит полная деградация управленческих элит. Одно слово – щедровитяне!
– Что значит щедровитяне?
– Был такой философ-методолог Щедровицкий… Но это долгий разговор, не для данного случая. В общем, я в своём бизнесе ощущаю явные противоречия в понимании задач между московской политической надстройкой и исполнителями на местах. Верхние – словно в «Пещере Платона» сидят, перед ними только тени, иллюзии реальной жизни, а нижние уткнулись носом в землю и, кроме текущих насущностей, ничего не видят.
– Это катастрофически ускоряет деградацию управленческого слоя. Слишком много масштабного государственного ротозейства, – поддержал тот, что с золотым «Ролексом». – В стране и без того управленческий кризис снизу доверху. Сплошь пехотинцы 91-го полка.
– При чём тут какой-то 91-й полк?
«Ролекс» ухмыльнулся:
– Пехотинцем 91-го полка был бравый солдат Швейк.
Аркадий был поражён. Он понимал, что здесь собралась деловая элита, не олигархи, близкие к верховной власти, не камердинеры президента, но представители высших кругов. Все эти люди – безусловные сторонники власти, их объединил Кремль. И в то же время над столом в «Доме свиданий» явственно витало недовольство. Оно не носило политического характера, более того, Подлевскому показалось, что этих людей несильно волнуют и социальные вопросы. Зато сквозь недосказанности и реплики всё отчётливее проскальзывали хлопоты о собственной выгоде. Впрочем, бери выше – о своей дальнейшей судьбе. Это подтвердило и выступление «блэктая» в чёрном галстуке.
– Сегодня нам хорошо как есть, и мы хотим, чтобы всё оставалось как есть. Однако развитие страны не даёт в этом уверенности. На верхах считают, будто теперь все вопросы можно решить через политтехнологии, что является глубочайшим заблуждением. По Шпенглеру, мы являем собой общество частных людей, делающих бизнес, и вправе желать стабильности. Но надо осознать, что Россия – страна эконом-класса. Все присутствующие летают бизнес-классом и не задумываются об этом. Кстати, советую хотя бы разок взять билеты подешевле.
– Неплохая идея, – хохотнул кто-то.
– Более того, – продолжил «блэктай», – в театре мировой экономики, где раньше мы сидели в первых рядах партера, страну пересадили на приставной стул. Пример Дерипаски удручает, тревожит. У меня порой складывается впечатление, что флажок на шахматных часах уже завис, времени остаётся не так много.
– Стратегия Путина известна: главное – не рисковать. И эта стратегия принесла свои результаты, – парировал басистый голос. – Первое, что он сделал, придя к власти, избавил Россию от грандиозного внешнего долга в 150 миллиардов долларов. Хороши бы мы были под давлением гигантских процентных выплат. А мегапроекты эпохи Путина? Космодром, Крымский мост, Ямал, Арктическая эпопея.
– Простите! – вызывающе произнёс сидевший напротив лысый. – Относительно внешнего долга того периода есть другая точка зрения. В те годы нам давали деньги на 20—30 лет под два процента. И гигантской суммой в 150 миллиардов можно было распорядиться совсем иначе, нежели поступил бухгалтер Кудрин. На эти средства мы могли купить самые современные заводы, чтобы получать от них прибыль 15 процентов. Страна могла озолотиться, доходы намного перекрыли бы процентные выплаты, а тело долга уменьшали бы по графику. Но незнаха Кудрин, видимо, напугал президента и, благодаря высокой цене на нефть, поторопился сразу сполна выплатить долг. Причём западники не хотели брать деньги досрочно, им невыгодно терять проценты, нам пришлось даже доплатить им за уступчивость. Зато Кудрин похвалялся: мы сэкономили почти 20 миллиардов долларов в виде процентов, кабы расплачивались 20—30 лет.
От неожиданности все умолкли. Но потом кто-то сказал:
– Надо учитывать и политические аспекты. Представляете, под каким давлением из-за гигантского долга находилась бы Россия?
– Россия? – изумился лысый. – Всё наоборот! Именно Россия стала бы хозяйкой положения. Нам вводят санкции, а мы приостанавливаем выплату долга. Большой долг даёт сильному должнику политическую фору. Посмотрите на американцев. Не очень-то они побаиваются своих долговых триллионов. Скорее, у займодавцев нервы гуляют. Да, у нас был бы мощный козырь: ах, вы нам санкции незаконные – тогда мы приостанавливаем выплаты. Об очень солидной прибыли, которую мы взяли бы, пустив в оборот 150 миллиардов, я упоминал. Это грубейший просчёт Кудрина, высший пилотаж профессионального безумия. А президент продолжает прислушиваться к его советам, именно Кудрин и его команда писали программу развития страны после 2018 года. Нет, неспроста Кудрина признали в мире лучшим министром финансов. Кстати, если кого-то из наших финансистов Запад признаёт лучшим, это повод усомниться в его профессионализме. Господа, неужели не помните, ещё Иван Ильин писал, что почести от иностранцев означают удачное приспособление к их интересам. Президента нашего на западе очень даже не чествуют, и это значит, что он за Россию радеет. Но почему вокруг него столько кудриных? Извините, в данном случае произношу эту фамилию с прописной буквы – не в обиду руководителю Счётной палаты, лишь для того, чтобы подчеркнуть множественность явления.
Завершив горячую речь, лысый сказал:
– Простите, ради бога, что нарушил общий ход разговора.
– Нет-нет, вы как раз очень кстати выступили. Я тоже готовился к реплике, – послышался гнусавый голос. – Президент совершенно не принимает в расчёт ловушку медленного роста. Я с печалью вынужден констатировать, что Путин – стихийный рыночник, у него дефицит фундаментальных знаний, прорехи в эрудиции. Если коснуться русской истории, можно вспомнить, что Николай I по ночам читал рукописи, в том числе Пушкина. Сорри, Сталин, чья личная библиотека состояла из 20 тысяч томов, правил исторические неточности у Алексея Толстого, даже Хрущёв удосужился в рукописи прочитать «Ивана Денисыча». А наш по ночам играет в хоккей.
Спорт – любовь форевер, навсегда.
Сидевший напротив Аркадия человек щекотливой национальности, с приподнятыми крыльями носа, в толстых роговых очках старого покроя и комплекцией плюс-сайз в унисон гнусавому добавил:
– Когда-то, в самом начале, он сказал, что в президентском лимузине слушает в аудиозаписи Ключевского. Но Ключевского на слух воспринять невозможно. За последние двадцать лет я не слышал от него ни об одной книге – ни классической, ни из современной текучки. Цитаты Ильина ему политологи подбирают, это понятно и верно.
– Позвольте реплику, – вторгся крупный мужчина, сидевший рядом с Хитруком. – Что касается штатных политологов, облепивших власть и телевидение, я им не слишком доверяю. Мне довелось убедиться, что российские учебники политологии, по сути, являют собой кальку с американской «политикал сайенс», отсюда мелкий и заказной взгляд, ибо российские реалии предполагают другие подходы.
Подлевский подумал, что эти неожиданные резкости вызовут если не отповедь, то достойный ответ. Однако ничего подобного не случилось. Скорее наоборот, градус откровенности возрос, и тот, который пришёл последним и которого называли Иван Максимычем, высказал, возможно, главную мысль.
– Вопрос упирается в то, о чём уже говорили, причём довольно образно. В отсутствие баланса между Мюнхенской речью и клещами вашингтонского консенсуса. Вполне очевидно, что Россия не вправе кардинально менять внешнюю политику, да это и невозможно. Снаружи нажмут, отнимут Курилы, Крым, и внутри это полыхнёт таким пожаром, что африканским бидонвилем кончим. А нас с вами пошлют по самому известному русскому адресу, ни зарубежная недвига, ни Магистратский суд Лондона не спасут. Остаётся второй путь, он же единственный: каким-то образом отчалить от вашингтонского консенсуса, который нас сдерживает, накладывает через ЦБ системный запрет на энергичное развитие страны, формирует цивилизацию ссудного процента. Это дело тоже очень непростое, учитывая зарубежное давление и интересы части наших статусных либералов. Вдобавок множество голосов, в основном наёмных, твердят, что любые попытки смены макроэкономического курса чреваты катастрофой. Медийная истерика. На деле это угрожает политическим спидом, потерей иммунитета. – Оратор распалился, заговорил горячо, начал быстро крутить в пальцах карандаш. – Да, проблема очень непростая! Зато, как говорил Де Голль, на самом трудном пути нет конкурентов. И скажу главное. Чтобы сохранить всё как есть, необходимы изменения – долой навязшее в зубах слово «реформы»! Нужен НЭП.