Иван Андреянович Филатов
Понять Мартина Хайдеггера
И, во-вторых, человек становится уже непосредственно причастным к бытийственной жизни социума тогда, когда он (как вот-бытие, по Хайдеггеру) становится способным к восприятию каких-либо уже возникших негативных факторов и к разрешению их.
Вот здесь, при их восприятии (начало События-11), как раз и возможно проявление ума и духа так называемых великих личностей, тех личностей, которые способны уловить едва заметные «флюиды» («намеки») тех негативностей (Потребностей в обновлении), которые зародились и уже проявили себя в тех или иных структурах социума: социальных, научно-технических, эстетических, этических, религиозных и т. д. Можно даже сказать вслед за Хайдеггером, что само Бытие находит тех, кто, обладая «качеством» вот-бытия, способен воспринять и разрешить эти негативности.
И не надо забывать и сбрасывать со счетов те факторы, – воспитание, образование, социально-политические, культурные, религиозные и прочие пристрастия, – которые воздействовали на формирование личности того, кто в будущем будет способен тем или иным образом ответить на вызов уже свершившегося Бытия, а именно, ответить созданием той или иной идеи или свершением какого-либо значимого для данного социума поступка. Ведь Александры Македонские, Платоны, Тицианы, Канты, Декарты, Шопенгауэры, Бергсоны и др. появляются не на пустом месте – они плоть от плоти дети того времени и того социума, в котором они родились и от которого они восприняли жизнь и культуру предшествующих поколений.
Так что можно сказать, что вероятностный способ отреагирования на бытийственную Нужду проявляется как со стороны того, кто именно и как именно воспримет ту или иную Потребность социума в обновлении, так и со стороны того «безликого» воздействия, которое будет оказано на ту личность, которая окажется способной ответить на тот вызов, который предъявит социуму само Бытие.
Причём следует заметить, что Нужда может быть достаточно настойчивой. И об этом свидетельствует хотя бы то, что такое восприятие может быть осуществлено не одной личностью, а несколькими. Так, положим, Нужда в идее неевклидовой геометрии была воспринята в разных местах и в разное время и Лобачевским, и Больяи, и Гауссом. А Нужда в рождении идеи естественного отбора была воспринята и Дарвином и Уоллесом.
И эта разнесённость в пространстве и времени свидетельствует только о том, что оба этих События являются историческими, а не преходящими, историографическими (по Хайдеггеру). Они – результат той Бытийственной – можно сказать, социально-культурной – Нужды, которая возникла в самом социуме и проявила себя в виде воздействующих на этих творцов негативностей в виде отсутствия знания, соответственно, о геометрии, в которой параллельные линии пересекаются, и о том, каким образом в живой Природе происходит видообразование новых живых существ.
И нам не дано знать, как много личностей могло бы разрешить ту или иную, возникшую в социуме проблему (Нужду, Потребность), а тем более не дано знать, как много и какие именно проблемы (Нужды) так и остались нерешенными, а тем более не дано знать, каким образом сложилась их дальнейшая судьба. Поскольку все это оказалось за пределами того, что может быть нами воспринято, то есть оказалось в компетенции самого Бытия социума, а не нашего собственного бытия, способного только на то, чтобы вероятностным образом воспринимать и разрешать те проблемы, которые ему иногда «подкидывает» само Бытие в виде сгенерированных им негативных факторов.
Иначе говоря, исторические (по Хайдеггеру) События свершаются «по наводке» Бытия самого по себе через посредство создания человеком (вот-бытием) соответствующих идей, тех идей, которые отвечали бы «запросам» самого социума, «запросам» самого Бытия как Нужды в обновлении.
Все остальное, свершаемое из меркантильных интересов человека и в обход – а значит и, зачастую, во вред социуму – все это, можно сказать, – от лукавого, наносное. Но, к сожалению, последнее с некоторых пор стало определяющим в нашей реальной жизни, И мы не знаем, когда мы сможем – и сможем ли, вообще? – освободиться от оков собственной меркантильности. (Как можно предположить, исходя из «намёков» Хайдеггера, кардинальный сдвиг в самом Бытии может наступить через 200-300 лет. Но в каком направлении и в каком виде, никому не известно).
5. Негативная роль человека.
А теперь от общих вопросов взаимоотношений социума с человеком переходим к деструктивной (негативной) роли человека и тому влиянию, которое эта роль может оказать на социум.
Начнём с того, что Нужда в обновлении тех или иных структур социума не с неба к нам падает – она результат тех процессов, которые происходят в самом социуме (на этапе События-1). А к этим процессам причастны и люди как вещи, и явления, в этом событии участвующие. Это, во-первых: все люди на равных правах опосредованным образом являются полноправными участниками бытийственных процессов генерирования Нужды разного рода. А во-вторых, таковыми участниками, тем более, являются те, кто непосредственно причастен к разрешению проблем (Нужд), возникающих в социуме (уже на этапе События-11). А причастными могут быть только те, кто способен чувствовать назревающие проблемы в социуме и разрешать их посредством своего интеллекта.
Но здесь есть один весьма существенный нюанс реального осуществления социальной деятельности. Эта причастность может быть вполне обоснованной только в том случае, если мыслитель разрешает те задачи (Нужды), которые поставлены социумом самом по себе, а не в том случае, когда он причастен к разрешению и удовлетворению своих собственных меркантильных интересов эгоистического характера, тех интересов, которые входят в противоречие с интересами социума самого по себе как живого видообразования самой Природы, каковым является любое живое видообразование Природы, характерной чертой которого является потребление только необходимого для выживания, а не избыточного и преизбыточного. Вот к этому разграничению мы и переходим.
6. Жизнь как существование на грани выживания и вырождение как выход за эти грани.
Вот где возникает мысль об отрицательной роли человека, проявление которой в Новые и Новейшие времена стало наиболее заметным. Поясним эту мысль.
Все внове возникающее во Вселенной – в том числе и в живой Природе – возникает из Необходимости, из Нужды. Ничто не возникает ни от достатка, ни от избыточности чего-либо. Только Нужда побуждает к возникновению чего-либо Нового. Потому Нужда и была выбрана и определена Хайдеггером в качестве того, что направляет ход истории возникновения и существования всего живого и неживого.
Человек же, как внове возникшее видообразование Природы, и при том видообразование разумное, возомнил себе, что подчинение законам самой Природы для него необязательно. А потому он, как видообразование, «отпочковался» от «закона» естественного отбора. И все это случилось потому, что, обретя ум в виде разума, он вбил себе в голову идею властвования над Природой и извлечения из этой Природы всего того, что только ему заблагорассудится, в том числе и того, что для него впоследствии окажется избытком и даже переизбытком, то есть не необходимым.
Но Природа оказалась умнее и, можно сказать, «хитрее» человека разумного. Видя, в каком направлении он может обратить свои стопы, она – в отместку – наградила его натуру пагубным свойством стремления к бесконечному и бесконтрольному потребительству, тому потребительству, которое, в конечном счёте, приведёт человечество к его погибели. Культивирование потребительства в избыточных количествах – это кара за то, что человек отступился от основного Закона существования, Закона формирования жизни на грани выживания, Только этот закон гарантирует существование в предлагаемых обстоятельствах выживания в среде своего обитания. Ни одно живое существо, когда-либо жившее на Земле, не пользовалось её дарами в избыточных количествах, тех количествах, которые ему не необходимы.
Жизнь – это выживание. Только таким образом она могла зародиться, могла сохраниться и могла существовать.
И если мы зададимся фундаментальным вопросом: почему все живое на Земле, в её Природе, существует на грани выживания, то ответ достаточно прост. Дело в том, что нам только кажется, что Природа процветает. Впечатление процветания создаётся у нас от той красоты, которая присуща Природе в целом (и всем её существам), и от того многообразия, которое ей свойственно. Но эта красота есть результат той борьбы за выживание, – в условиях стихийного естественного отбора – которая свойственна любому видообразованию Природы.
Не будь борьбы за выживание, не было бы самой Природы, не было бы всего многообразия её форм. А это многообразие вносит свою лепту в наше впечатление красоты в Природе. Единообразие никогда не способствовало возникновению у нас чувства красоты. Оно, однообразие, способно вызвать в нас только уныние.
А потому следует заметить, если бы красота сама по себе, своими глазами «посмотрела» на Природу вокруг себя, то она бы и испытала восторг от того, что было создано при её посредничестве, и пришла бы в ужас от того, какими способами все это было достигнуто.
Напомним ещё раз: характерной чертой любого живого видообразования Природы, возникшего в результате спонтанно происходящего естественного отбора, является существование на грани выживания в нише своего пребывания, то есть существования за счёт потребления только необходимого. Ни одно живое видообразование Природы не требует каких-то избыточных ресурсов для своего существования. Это тот закон Природы, который во все времена и во всех регионах проживания живых существ с неукоснительностью соблюдается.
Борьба в Природе за жизнь, за пропитание, за возможность размножения – это тот фактор, который призван только к тому, чтобы поддерживать эту жизнь на грани выживания, на грани пользования только необходимым, а не избыточным и, тем более, преизбыточным. Как только жизнь выходит за эту грань по ту или другую сторону, она деградирует. Так что можно сказать, что жизнь идёт по «лезвию» этой грани. Да, жизнь опасна, но ещё более она опасна, когда склоняется по ту или другую сторону этой грани.
Точно таким же не избыточным должно быть существование такого же живого видообразования Природы как соци-Ум, образования, имеющего собственный Ум для того чтобы генерировать только те Нужды (Необходимости) в обновлении (в притоке Новизны), в которых он нуждается именно в данное время и в данном регионе своего существования.
В том же случае, когда социум ориентирован не на удовлетворение собственных Нужд, а на извлечение пользы из сущего человеком, меркантильно настроенным, то возникает опасность, достигнув некоторого желаемого изобилия, скатиться в пропасть деградирования как человека, так и социума в целом.
А происходит это только потому, что это изобилие возможно только в том случае, когда к процессу создания Новизны подключается человек, меркантильно настроенный на удовлетворение своих все возрастающих эгоистических наклонностей, идущих вразрез с интересами самого социума.
Иначе говоря, такой человек перехватывает инициативу самого социума – озабоченного созданием только Необходимого для него самого – на создание избыточного и преизбыточного, то есть, Не необходимого. Вот эта переориентация естественной, природной (вероятностной) направленности развития социума, определяемой Нуждой в обновлении тех или иных своих структур, на одноколейные рельсы искусственного развития как раз и является тем путём, который не имеет перспектив. Напротив, именно этот путь может привести к деградации и человека и самого социума.
Дело в том, что эгоизм безграничен в своих требованиях избыточного потребления. У него нет «ума» на то, чтобы остановиться и проанализировать ту ситуацию, в которой совсем нежданно может оказаться общество, избыточно потребляющее товары, продукты, услуги и т. д. Своё собственное потребление – а также удовольствие даже от одной только мысли потреблять ещё больше – застилает глаза нашего эгоизма на какую-либо негативную перспективу как в отношении нас самих, так и общества в целом. В этом его (эгоизма) «сила», но в этом же и его погибель, которая может утянуть в пропасть вместе с собой и само общество, ставшее жертвой взращённого им эгоизма.
А потому общество, вступившее на путь изобилия, уже вступает на путь вырождения, путь, ведущий к гибели. (Примером здесь скорее всего можно было бы привести гибель Римской империи, погрязшей в культивировании всевозможных излишеств, идущих от изобилия потребления правящей элитой того, что не является необходимым).
Причём, проявления эгоизма безграничны и многогранны, прежде всего, на личностном уровне, не говоря уже об уровне корпоративном. И было бы крайне интересным проанализировать процесс возникновения феномена эгоизма в обществе и его влияния на развитие последнего. Потому что это как раз тот случай, когда нечто внове рождённое убивает то, что его породило. И в этом просматривается некоторая закономерность, которая далека ещё не столько от своей разработки, сколько даже от постановки.
А потому – в качестве иллюстрации последнего – позволим себе высказать одно уже наметившееся опасение по поводу то ли необходимости, то ли не необходимости Интернета и негативности его влияния на интеллектуальную способность человека продуктивно мыслить.
До Интернета мы жили в Мире более или менее соразмерном нашей человеко-разумной натуре (природе), нашим чувствам (душе) и нашему уму (духу). С наступлением же эры Интернета всему этому было отказано в какой-либо ценности. На вахту заступил совсем иной Мир. И мы оказались один на один с чуждым нам Миром информации, Миром нам не соразмерным.
Удивительным и знаменательным, по крайней мере, для меня самого, оказалось то, что под прицелом негативного воздействия Интернета оказалась изначальная способность человека рационально и креативно мыслить, та способность, которая и привела к созданию самого Интернета. Не странным ли это кажется? Или это какой-то неведомый нам закон развития в виде возникновения чего-то нового, а затем исчезновения последнего от «рук» того, что его породило.
Я, конечно, понимаю, что это не самая близкая наша перспектива. Но Мир настолько стремительно катится во что-то неизбежно-неизвестное, что создаётся впечатление, будто бы какая-то неведомая сила одновременно и манит нас спереди и бесцеремонно толкает сзади к чему-то неотвратимому, каковым может быть только пропасть в исчезновение с лица Земли.
Потому что, положим, с приходом Интернета и «общения» с его главным представителем, смартфоном, мы постепенно теряем навыки говорить, что может в будущем привести к отмиранию не только самой способности говорить, но и способности мыслить, то есть, мыслить в том числе и посредством генерирования идей. Почему, спрашивается?
При говорении мы подыскиваем те слова-наименования, которые могут выразить мысль и для которых в наших нейронах уже заготовлены определённые их (нейронов) комплексы. В случае же атрофирования голосового артикуляционного аппарата (при «забвении» речи) будут забываться и слова-наименования. Но если у нас их, этих слов как средств выражения не будет, тогда и не будет «надобности» в генерировании идей – зачем нам идеи, смыслы которых не могут быть выражены? А это уже самый существенный шаг не только к деградации нашей личности, но и к исчезновению самого социума, жизнь которого возможна только в условиях притока Новизны в те или иные его структуры.
Кстати сказать, именно на этом положении было основано наше предположение об «одновременности» возникновения нашей способности генерировать идеи и способности голосового наименования (речи) сущих–предметов (существительных) и действия (глаголов) над ними в процессе выражения смыслов спонтанно приходящих нам на ум инсайтных идей. Чтобы не забывать смыслы, постоянно ускользающие из нашего сознания, необходимо было непременное голосовое маркирование – хотя бы (по Выгодскому) на уровне внутренней речи – тех предметов и действий, которые имели отношение к этим смыслам. Ведь только по этим маркерам нам легче было вспомнить только что ускользнувший смысл идеи. И об этом мы знаем из практики собственного продуктивного мышления.
Но и наши далёкие предки, только что обретшие способность генерировать идеи, наверняка, сталкивались с проблемой ускользания внове рождённых смыслов. Именно отсюда, как нам представляется, возникла потребность в речи. Потому что не всякое намерение к воплощению, рождённое внове явленным смыслом, можно было сообщить своим сородичам посредством телодвижений и жестикуляции руками. Смыслы же идей и способов их выражения и внедрения в практику повседневной деятельности как раз и требовали более развёрнутой коммуникации. И речь в наибольшей степени способствовала последнему. (Обо всём этом наиболее подробно изложено в нашей Статье «Что такое идея и как она «работает»?». Пункт 9. «Что такое новизна сама по себе, и как она возникает? Пять видов новизны, возникновением которых сопровождается как создание самой идеи, так и реализация её смысла»).
Вот и Хайдеггер склонялся к тому, что к возникновению языка причастен «прорыв … человека в бытие». А таковое, как нам представляется, стало возможным тогда, когда у него вдруг возникла способность генерировать новые идеи, выражение которых требовало фиксирования их быстро ускользающих смыслов.
Вот что он пишет в лекционном курсе «Введение в метафизику» (1935)17:
«Вместе с вопросом о сущности языка на поверхность всегда выходит вопрос и о происхождении языка. … Таинственность принадлежит сущности происхождения языка. Смысл же этого таков: язык мог возникнуть только из сверхвластительного и неуютного в прорыве (Aufbruch) человека в бытие. В этом прорыве язык как словостановление бытия был – поэзией. Язык есть прапоэзия, в которой народ творит бытие. Наоборот, великая поэзия, благодаря которой народ вступает в историю, начинает построение стати (Gestaltung) принадлежащего этому народу языка. Греки создали и познали эту поэзию благодаря Гомеру. Язык открылся их сиюбытности как прорыв в бытие, как раскрывающее построение стати сущего». (Стр. 245).
Что мы можем сказать относительно приведённой цитаты?
Во-первых, мы не знаем, когда и почему у человека вдруг возникла потребность в языке. Отсюда таинственность его происхождения. Хайдеггер полагает, что «язык мог возникнуть только из сверхвластительного и неуютного в прорыве (Aufbruch) человека в бытие». Но что такое «сверхвластительное» и «неуютное»? Скорее всего, это сама Нужда (Бытие) в обновлении («сверхвластительное»), вызванная Потребностью выражения, как мы полагаем, тех смыслов идей, которые вдруг с некоторых пор стали приходить на ум наших далёких предков. И эта Потребность выразилась в том негативном факторе («неуютное»), который взывал к своему разрешению в виде попыток артикуляции голосового аппарата с целью обозначения тех предметов и действий, которые могли бы выразить смысл пришедшей нам на ум идеи.
Конечно же, возникновение языка имело длительную историю. И оно включало в себя и Необходимость обыденного межличностного общения, и Необходимость выражения тех смыслов, которые – вследствие как своей ценности, так и ускользания из нашей памяти – требовали повышенного внимания к средствам их выражения, в первую очередь, в виде голосового сообщения.
И вряд ли можно согласиться с тем, что язык зародился в виде «прапоэзии». В те далёкие времена, когда зарождался язык, человеку было не до «прапоэзии», а до «пропитания» и до «выживания». Это, последнее, было то, что постоянно занимало его ум. А как мы знаем, только то, о чем мы интенсивно думаем, может привести к той идее, внедрение смысла которой удовлетворит «интерес» к этому вопросу.
Вот где понадобился человек, способный их генерировать и внедрять. Именно здесь началась социализация первобытных сообществ, предполагающая функционирование их за счёт постоянного притока Новизны, генерируемой человеком. И одновременно началось Бытие социума (как открытой системы) в виде Нужды в обновлении, следствием которой были самоорганизуемые социумом негативные факторы.
Так что можно предположить, что Бытие возникло вместе с возникновением языка как фактора, в немалой степени способствовавшего выражению смыслов идей (вдруг ставших приходить в наше сознание из бессознательного) и их внедрению в процессе коллективного общения членов данного сообщества. Иначе говоря, без возникновения у человека способности создавать идеи – а, вслед за этим, и способности говорить, содействующей выражению смыслов этих идей и их внедрению – никакого Бытия не было бы. Потому что не было бы того, что необходимо было поддерживать в функциональном состоянии посредством притока Новизны, питающей открытую систему в виде зародившегося социума, как нового живого видообразования Природы.
В то время как возникновение поэзии, скорее всего, началось с возникновением искусства, как средства голосового запечатления (устное творчество) того, что было наиболее важным в сохранении уже приобретённого знания, постоянно со временем забываемого, как и смыслы идей, требующие запечатления их путём раскрытия их смыслов и выражения путём голосового наименования всего того, что необходимо для совместных действий по их внедрению..
Итак, высказав наше опасение по поводу Интернета, «аннулирующего» нашу способность говорить, и свершив попутно экскурс в вопрос происхождения языка, продолжим далее о свойственном человеку стремлении к избыточному потреблению, тому потреблению, которое, родившись благодаря развитой технологической оснащённости общества, может привести к «безнуждности» существования самого человека.
По сути дела, бытийственная Нужда (Бытие) в обновлении социума держит (до поры до времени) в узде его (социума) потребности. Она не даёт им разрастись свыше необходимого, и тем самым утопить сам социум в потоке избыточного и сверхизбыточного. Потому что все, что оказывается в этом потоке, погибает. Поток такого рода – самоуничтожающаяся система. А мы наивно полагаем, что избыточность потребления – а тем более, преизбыточность – способствует нашему процветанию.
На самом деле правильным было бы полагать, что Нужда способствует «процветанию», то есть развитию социума за счёт постоянного обновления различных его структур. Потому что появление какой-либо Нужды не даёт нам повода к «застреванию» в состоянии «без-нуждности» (Хайдеггер).
«Сила» социума развивается и возрастает только в преодолении Нужд самых разных видов, проявлением которых являются самоорганизованно возникающие негативные факторы, способные воздействовать на наши чувства и ум с той «целью», чтобы мы прежде всего на ментальном уровне (рефлексия-1) принялись искать пути их разрешения.
Избыточность же потребления отрезает пути – за ненадобностью – к тому или иному обновлению. А потому избыточность потребления чего-либо способствует деградации социума и его гибели. Здесь избыточность борется за своё «право» приумножения себя самой, клонирования самой себя. И борется она с бытийственной Нуждой, требующей всего лишь обновления, и ничего более. По сути дела, получается так, что Нужда борется за жизнь и её продолжение, а избыточность потребления – за собственную погибель. Вот почему избыточность не может быть необходимой. Она – «повторение пройденного». А повторение всегда избыточно.
Вот и получается, что деградация социума может наступить по двум причинам. Либо человеком не улавливаются и не исполняются в достаточной степени те Нужды социума, о которых он (социум) заявляет; а заявляет он воздействием – на чувства и ум человека – посредством генерируемых им каких-либо негативных факторов. Либо человек, исходя из своих меркантильных поползновений, генерирует свои собственные потребности, потребности, не обладающие статусом необходимости. А значит, они избыточные, причиняющие вред не только ему самому, но и социуму в целом.
7. То, чего мы или не замечаем, или просто игнорируем.
А что же происходит на самом деле, в реальности? Что является непременным следствием выше изложенного? На самом деле происходят три достаточно малозаметные, а потому и ускользающие от внимания вещи.
1). Во-первых, человек имеет довольно-таки слабое представление – если вообще имеет – о том, что в социуме самом по себе постоянно генерируются Потребности (Нужды) в обновлении тех или иных своих структур. И эти Потребности нуждаются в удовлетворении – в противном случае, то есть в отсутствии притока затребованной социумом Новизны, возможна (и происходит) деградация социума в каких-либо его структурах, и в целом.
А потому он, человек, не имеет никакого представления о самом начальном этапе возникновения Новизны, о том истоке, который находится в компетенции самого социума, а не человека как разумного существа. (Именно об этой компетенции каждый раз нам напоминает Хайдеггер, когда говорит о самом Бытии, о его забвении и о забвении его истины).
Ведь именно этот исток должен определять направление дальнейшего развития социума. (Так родник определяет состав воды того образования, которое им питается). Он – вектор этого направления. Вот об этом векторе, об этой Нужде самого социума, о Бытии самом по себе, Бытии, не обременённом влиянием какого-либо конкретного сущего – в том числе и человека – постоянно печётся мысль Хайдеггера, отстаивающего независимость Бытия самого по себе от сущего, и в первую очередь от такого сущего как человек.
Но это вовсе не говорит о том, что человек не причастен к Бытию. Наоборот, он причастен к нему. Но он должен быть причастен к Бытию, будучи на «подхвате» у Бытия, у того Бытия, которое
– уже сформировало свою, бытийственную Нужду в обновлении каких-либо структур социума,
– уже выставило «на обозрение» множество негативных факторов
– и уже воздействовало на чувства и ум человека какими-либо из этих негативных факторов.
Именно с уловлением человеком «симптомов» неблагополучия социума – в виде Нужды в его обновлении – должна начаться бытийственная миссия человека в создании той Новизны, которая была затребована самим социумом, а не самим человеком, преследующим, как правило, свои меркантильные интересы.
Вот здесь, как мы уже указали ранее, пролегает граница между историческими и историографическими Событиями. То, что сотворено человеком, исходя из интересов самого социума, будет историческим. Именно поэтому у исторических Событий нет причины возникновения. Эти «причины» уже заложены в способности социальной материи к самоорганизации («по природе»). Именно она, самоорганизация, выводит социум на Нужду в обновлении, ту Нужду, которая даёт о себе знать воздействием на чувства и ум человека каким-либо из негативных факторов: лишённости в чем-либо, неудовлетворённости чем-то, недостаточности чего-то, неудобства пользования чем-то, ранее приобретённым и т. д. и т. п.
То же, что учитывает только интересы эгоистически настроенного человека, и оставляет в небрежении интересы самого социума, является историографическим. Так, по крайней мере, мы можем понять Хайдеггера.
Как видим, участие человека как разумного существа в бытийственном процессе предусмотрено самой Природой только тогда, когда самим социумом в конце События-1 уже «выработана» какая-либо Нужда в обновлении, и когда она уже стала (в начале События-11) воздействовать на человека каким-либо из своих «спонтанно» возникших негативных воздействий. Что же касается предыдущего События-1, События зарождения, созревания и возникновения самой Нужды, то человек как разумное и сознающее существо не причастен к нему – он даже ничего не знает об этом. Поскольку на данном этапе он выступает всего лишь на роли вещи, наряду и наравне с другими вещами, функционирующими в социуме в данное время и в данном пространстве их расположения.
2). Во-вторых, не имея представления о самой сути этой изначальной точки – а, можно сказать, и о «причине» – возникновения Новизны в социуме, человек оказывается лишённым представления не только о сути самой Новизны, – что она собой представляет? – но и о методологии её возникновения,
– начиная от зарождения Нужды в ней (в Новизне) у социума самого по себе (на этапе События-1),
– обнаружения этой Нужды по тем негативным факторам, который могут воздействовать на человека и побуждать его к разрешению проблемной ситуации (Событие-11),
– и кончая внедрением этой Новизны в те или иные структуры социума (на этапе События-111).
3). И, в-третьих, не имея представления о самой бытийственной сути и методологии развития самого социума, – а это и есть забвение Бытия – человек сворачивает сначала на едва заметную тропинку – переходящую затем в широкий тракт – удовлетворения своих собственных меркантильных потребностей, тех потребностей, которые, как правило, входят в противоречие с потребностями (Нуждами) социума самого по себе.
При этом человек уже безапелляционно заявляет, что только его собственные интересы являются «руководящим началом» (М. Аврелий) в его деятельности. Только на их удовлетворение должен быть настроен сам социум. А чего-либо другого и быть не может.
А попросту говоря, интересы самого социума оказываются за бортом продуктивного мышления человека, а иного мышления социуму самому по себе и не нужно.
8. На что мы соблазнились?
Именно это последнее и произошло, в основном, с наступлением Новых времён с их научно-техническим прогрессом и возникновением общества тотального потребления. Все направлено только на удовлетворение все нарастающих в объёме и все множащихся в числе потребностей человека, уже неспособного оценить ту ситуацию, в которой оказывается он сам. Потребление оказалось смыслом его существования. Все другие человеческие потребности: нравственные, социальные, эстетические, бытийственные, религиозные, и т. д., те потребности, которые, начиная с давней древности, вывели его на тропу разумного существования и социализации общества, постепенно уходят на второй и даже более дальний план.
Так что мы находимся уже за той точкой бифуркации, после которой возможно все что угодно, вплоть до уничтожения цивилизации и жизни на Земле. И винить в этом мы можем только самих себя.
Это мы сначала соблазнились, а затем и ухитрились, пренебречь природным существованием и выскользнуть из ниши природного существования и сосуществования с другими живыми существами, в том числе и с самым близким к нам самим социумом как живым видообразованием самой Природы. Иначе говоря, мы не только пренебрегли сосуществованием с другими живыми существами самой Природы, но и стремимся «выпасть из гнезда» того образования, которое сделало нас разумными, и тем самым социализировалось.