Иван Андреянович Филатов
Понять Мартина Хайдеггера
Так что к возникновению «истины Бытия» непременным образом должна быть приложена и «рука человека».
На самом же деле это мы сами подготавливаем себя к тому, чтобы в какой-то – для нас самих неожиданный момент – оказаться в открытом «времени-пространстве», где нам просияет «просвет» («вспышка») в виде внове явленного смысла идеи. Вот именно из таких событийных моментов, по Хайдеггеру, свершается «сущностная история».
Бытие и вот-бытие
А вот что пишет Хайдеггер по поводу взаимосвязи между Бытием («бытийствованием бытия») и вот-бытием («Da-sein»).
1:272. «Вопрос о бытии как основание Da-sein; вхождение в Da-sein как открытие бытийствования бытия».
И далее:
1:374. «сущность Бытия нуждается в человеке – но в сквозном вопрошании этого отношения определяется главным образом только бытийствование Бытия как события и человеческого бытия как Da-sein».
Зададимся принципиально важным вопросом, что является первичным: Бытие (как Нужда) или вот-бытие? Судя по тому, что «вхождение в Da-sein» – автор использует ещё один термин: «в-прыгивание в Da-sein» – открывает «бытийствование бытия», можно заключить, что вот-бытие первично. Но так ли это на самом деле? Ведь в начале этого предложения стоит фраза: «Вопрос о бытии как основание Da-sein;». Из чего мы можем заключить противоположное: что первичным является Бытие, поскольку это оно является основанием вот-бытия.
Так что же первично? Скорее всего, первично и то и другое, потому что они не могут быть друг без друга. Для того чтобы было вот-бытие, оно должно воспринять ту Нужду, которую ему предъявило само Бытие. И предъявило в виде тех негативных факторов, которые человек:
– может воспринять,
– или не может.
В первом случае он становится Вот-бытием, то есть человеком способным свершить Событие и предъявить «основание» (термин Хайдеггера) в виде самой истины со всеми последствиями внедрения её в жизнь. В противоположном же случае он остаётся при своём собственном человеческом бытии, то есть при бытии обыденного своего существования, никоим образом не причастного ни к Бытию, ни к улавливанию Нужд самого социума.
Так что приставка «Вот-» указывает на принадлежность человека и к Бытию, и к вот-бытию, и, по-нашему, к тому, что он является Подручным Средством самого социума, призванным самой Природой разрешать Нужды социума, то есть способствовать притоку, в первую очередь, интеллектуальной Новизны в те или иные его структуры, непременным образом нуждающиеся в обновлении, как и любая открытая существующая система в этом Мире.
(Более развёрнутый характер взаимоотношений между Бытием, вот-бытием, истиной, грядущими и стражничеством последних изложен Хайдеггером на стр. 1:487.).
Правда, Хайдеггер в одном месте весьма категорично заявляет:
11:283. «ведь раскрытие истины Бытия в Da-sein есть то со-бытие, услышать и предчувствовать которое мы еще не способны».
А если не способны, то, как мы можем знать, что есть истина Бытия? Практика сущностного мышления самого Хайдеггера как раз свидетельствует об обратном: предчувствовать мы, может быть, и не способны, но мы всегда причастны к свершению «со-бытия». Возможно, мы не замечаем самого предчувствия, поскольку у нас ещё нет навыка улавливать разного рода предчувствия?
Вот-бытие и сущее
Пунктом выше мы отметили, каким образом Бытие связано с вот-бытием. А теперь обратим ещё раз внимание на то, каким образом вот-бытие (Da-sein) связано с сущим. Вот что пишет Хайдеггер.
1:277. «Допущение бытия сущего (Sein-lassen des Seienden) есть Da-sein. Это «допущение» – не безразличие вялого попустительства (Lässigkeit) и не трусливое ни во что невмешательство, но внедрение в «сущность» – борьба настойчивости – вопрошание наиболее достойного вопрошания».
Как видим, «Допущение бытия сущего» возможно только при «внедрении в «сущность»». И это «внедрение» может произойти в процессе «борьбы настойчивости», каковой является настойчивость как в раскрытии смысла идеи (и его оформления), так и при предваряющем это раскрытие вопрошании «наиболее достойного вопрошания».
Вот при раскрытии смысла идеи-истины (на этапе рефлексии-11), сами являясь сущим, мы как раз и получаем сущее. Но все дело в том, что путь из смысла идеи к сущему в виде подручного средства весьма замысловат, и требует нашего пристального внимания, внимания к последовательности этого процесса. А эта последовательность – повторим в который уже раз – заключается в следующем:
1. При раскрытии смысла идеи мы вдруг каким-то чутьём обнаруживаем, что для комплектации (исходными сущими) данной, внове явленной идеи нам не хватает ещё одного, притом, самого главного, сущего, а именно, искомого сущего, того сущего, которого ранее не было в обиходе нашего существования и манипулирования разного рода известными нам сущими.
2. И нам остаётся лишь одно: сформировать в своём уме вид (эйдос, форму) этого нового идеального сущего. Причём сформировать таким образом, чтобы его свойства никоим образом не входили в противоречие со свойствами ранее подобранных нами на этапе рефлексии-1 исходных сущих, тех сущих, которыми мы манипулировали в своём уме, пытаясь создать нечто подобное идее в процессе выдвижения разного рода гипотез.
3. Далее, по идеальному образцу этого внове сформированного нами сущего мы должны изготовить – по определённой, нами разработанной технологии – материальную его форму в виде подручного средства, того средства, с помощью которого мы уже могли бы осуществлять в социуме новый род деятельности по изготовлению Продукции совершенно нового вида.
(Все дело в том, что с помощью какого-либо идеального сущего мы не можем произвести в социуме никакого материального воздействия. Так, например: с помощью находящегося в нашем уме вида (эйдоса) кусочка мела мы не можем написать какой-либо реальный текст на доске и тем самым предоставить его для обозрения большой аудитории учеников; с помощью находящегося в нашем уме телескопа не можем наблюдать отдалённые объекты Вселенной и тем самым описывать их и классифицировать по определенным параметрам; а с помощью находящегося в нашем уме градусника не можем измерять температуру нашего тела).
Так вот, эта последовательность наших собственных умственных действий почему-то выпадает из зоны нашего пристального внимания и сосредоточения, а потому и остаётся, в основном, не зафиксированной. Что затрудняет процесс изложения всего того, как происходит создание какой-либо Новизны, той Новизны, возникновение которой является самим Бытием.
А потому, нет никакого Бытия, связанного с обыденным существованием то ли самого социума, то ли человека. Но и с тем, и с другим возможно Бытие, как в процессе генерирования все новых и новых видов Нужды в самом социуме (Бытие, «бытийствование бытия»), так и в процессе созидания человеком (вот-бытие) тех идей-истин, которые отвечают запросам (Нуждам) социума, и тем самым обновляют те или иные его структуры. Как видим, в Мире нет никаких действенных «структур», кроме обыденного существования, временами сменяемого спонтанным притоком Новизны (Бытием) в эти обыденно существующие образования.
Вопрошание
А теперь обратим внимание на постоянно фигурирующий у Хайдеггера термин «вопрошание».
Что он означает и каков его смысл?
В каком виде осуществляется вопрошание?
Кто вопрошает?
Что является инициирующим началом для вопрошания?
Что должно стать результатом вопрошания?
Как нам представляется, смысл вопрошания в том, чтобы человек (как вот-бытие) смог уловить своими чувствами и умом те воздействующие на него негативные факторы, которые, хотя и генерируются в самом социуме, но «делегируются» этому человеку. И «делегируются» они с той целью, чтобы он, восприняв эти факторы, сотворил в своём уме такую идею, которая бы заделала в «теле» социума ту брешь, которая возникла в результате Нужды в обновлении каких-либо его структур: социально-политических, научно-технических, этических, эстетических, религиозных и т. д.
Вот этого промежуточного звена – в виде воздействующих на чувства и ум человека негативных факторов – как раз и не было обнаружено нами в текстах Хайдеггера данного периода его творчества.
А так у Хайдеггера остаётся вовсе непонятным, каким образом осуществляется связь Бытия с вот-бытием, а именно, что служит инициирующим началом к тому, чтобы человек,
– во-первых, стал вот-бытием, а не продолжал оставаться обыденно пребывающим существом;
– во-вторых, чтобы он обратил самое пристальное внимание на те негативные факторы, которые вдруг стали с некоторых пор на него воздействовать;
– в-третьих, чтобы он приступил к вопрошанию о смысле этих факторов, а, следовательно, и о смысле возникшей в самом социуме Нужды в обновлении;
– и, в-четвёртых, чтобы, поняв смысл Нужды, он смог создать такую идею, которая бы после своего внедрения в практику жизни нивелировала воздействие этой Нужды и на социум и на самого человека.
Все это вышеперечисленное как раз и является реализацией Бытия (Нужды) на уровне вот-бытия человека как Подручного Средства самого социума, согласно самой идее социума.
А вот что пишет Хайдеггер по поводу самого вопрошания.
1:278. «Чем изначальнее – значительнее – вопрошание в мышлении, тем больше видимость произвола, тем сильнее странность. Эту видимость приходится переносить как неизбежную».
Откуда «видимость произвола», откуда «странность» и откуда «неизбежность» видимости?
Иначе говоря, чем пристальнее мы (вот-бытие) вглядываемся в причину (Нужду) воздействующих на нас негативных факторов, и чем очевиднее нам то, в чем Нужда социума, тем более произвольным и странным нам должно казаться то, что «запрашивает» Нужда в обновлении.
Потому что то новое, что должно возникнуть, – а нужды в чем-либо старом никогда нет – является и удивительным, и произвольным, и странным. Но в то же время оно является «неизбежным» в силу того, что оно уже подготовлено всем ходом ранее произошедших исторических событий. И «приходится переносить» эту видимость только потому, что мы не можем этого – возникновения нового события – избежать. Это не в наших силах, мы не можем предотвратить этого.
Однако Хайдеггер вовсе не отрицает того, что из вопрошания может «развиться» «уникальное знание». Вот что он пишет.
1:381. «Достойное вопрошания в то же время дает вопрошанию развиться до ранга уникального знания».
Но автор не даёт даже какого-либо намёка на то, каким образом, по какой методологии, может произойти «переход» от вопрошания к «сущностному знанию». Мы знаем только то, что на пути такого преобразования встречается человек как вот-бытие с его способностью в «нужный» момент и в «нужном» месте оказаться в «просвете» самой истины Бытия. А этот «просвет» как раз есть то, из чего, исходя из событийности его характера, возникает «уникальное знание».
Более того, автор высказывает большие сомнения в получении каких-либо результатов от самого вопрошания:
1:382. «Если бы только мы располагали ближайшими путевыми знаками для начального хода будущего вопрошания и к тому же знанием о необходимой «предварительности» этого хода!
≤Нужны≥ лишь путевые знаки, чтобы в решительной ориентации на них воодушевлялось само движение мышления.
Если бы мы только знали, что пришло к концу, каким должен быть переход и каким другое начало. Знание это было бы само по себе ≤настоящей≥ философией, не просто нашего времени, а такой, которая наше время уже преодолела, не будучи в этом действии признанной и признаваемой».
В связи со всем этим, Хайдеггер настаивает на следующем постулате.
1:285. «Следует развивать энергию вопрошания – т. е. желание разобраться, желание ясности».
К сожалению, мы не знаем, как нам «Следует развивать энергию вопрошания», и, самое главное, не знаем, в каком направлением нам надо её развивать. Потому что Хайдеггер весьма скуп на то, чтобы указать нам, в чем именно мы должны проявить «желание разобраться, желание ясности».
А потому возьмём на себя смелость предложить, в чем именно нам, предпочтительно, следовало бы разобраться.
С нашей точки зрения, разобраться нам нужно:
– во-первых, в том, почему и каким образом в самом социуме – в том социуме, где функционируют только вещи и явления (Событие-1) – зарождаются, созревают и возникают те или иные Нужды в обновлении своих собственных структур;
– во-вторых, каким образом эти Нужды трансформируются в те негативные факторы, которые могут подвигнуть нас стать вот-бытием, то есть стать человеком способным разрешать не столько свои собственные проблемы, сколько проблемы того, что находится выше нас – проблемы социума;
– и в-третьих, каким образом человеком воспринимаются эти негативные факторы и «заставляют» его приступить к созданию идеи соответствующего характера, того характера, который был бы адекватен тому вопросу, который был «задан» самой Нуждой социума в обновлении?
При этом Хайдеггер отмечает следующее:
1:302. «Прежде всего, мы не знаем истину; ведь мы даже не хотим знать сущность истины, ибо люди противятся вопрошанию; люди не доверяют ему как некоей колее в не-определенное и ссылаются на здоровую близость к «действительному» и к «жизни». И это, пожалуй, – самая коварная форма нежелания, против сущности истины, и упорнейший вид оставленности бытием (Seinsverlassenheit)».
И далее (там же):
«Растущее недоверие к вопрошанию подхлестывается скрытым страхом, что на пути вопрошания, возможно, пришлось бы встретить собственную неосознанную беспочвенность».
Спрашивается, почему, по Хайдеггеру, «люди противятся вопрошанию», откуда страх «встретить собственную неосознанную беспочвенность»?
Скорее всего, это страх понять, что не человек является вершителем исторических судеб. По сути дела, это страх понять собственную ничто-жность, понять, что не он есть почва возникновения всего сущего. Таковой почвой является Бытие как извечная Нужда в обновлении, присущая всему существующему в этом Мире: Вселенной (Космосу), Природе, социуму, человеку вместе с его геномом и т. д.
И далее о том же, о вопрошании:
11:281. «Однако сущностное вопрошание: какова и на чем основана истина Бытия – не находится на службе, а само является господствующим базовым настроем; оно относится к изначальному знанию о приоритете Бытия – и является способом поведения (Verhaltenheit) этого знания, чтобы оно не возвышало себя над познанным (Gewußte) – Бытием, – а всегда было готово подчиниться Бытию».
Метод вопрошания Хайдеггера заключается, в первую очередь, в том, что, только задаваясь на сознательном, рациональном уровне вопросами, вопросами, пока что не имеющими решения, можно со временем выйти либо на само решение, либо на новые вопросы, в свою очередь, требующие разрешения. И такое бытийно-историческое мышление может быть бесконечным – лишь бы было время и та база знаний, которая бы позволила нам задавать эти вопросы.
И, конечно же, такого рода мышление основано, во-первых, на природной способности нашего человеческого сознательного, рационального мышления задаваться вопросами, а во-вторых, на природной способности нашего бессознательного либо сразу же находить ответы, либо расширять тот круг вопросов, которые бы способствовали разрешению ещё нерешенных вопросов.
(Можно сказать что вопрошание есть тот магнит, к которому может притянуться то, о чем мы ранее даже не подозревали. И чем обильнее наше вопрошание, тем больше вероятность того, что в «сети» нашего вопрошания попадётся не только то, что «достойно вопрошания», но и то, на что у нас найдётся достаточно сил и умения разрешить тот или иной вопрос, которым мы задавались ранее).
Другое начало
Вот здесь, в связи с тем, что человек (как вот-бытие) должен проявить себя непременным образом в «просвете» Бытия, Хайдеггер формулирует своё видение другого начала. Вот что он пишет.
1:295-296. ««Бытие и время» – это не «философия о времени», и в еще меньшей степени учение о «временно`й природе» (Zeitlichkeit) человека, но ясно и четко – некоторый путь к обоснованию истины бытия; самого бытия, а не сущего, а также не сущего как сущего. Руководящим является выступление в «темпоральность», ту, где изначальное время совместно бытийствует с изначальным пространством как развертывания сущности истины, ее отталкивающе-притягательных просвета и сокрытия».
Иначе говоря, если в первом начале вопрос стоял о бытии сущего и его сущности, то в другом начале должен быть поставлен вопрос об обосновании «истины бытия; самого бытия», то есть вопрос, как из Бытия, из Нужды в обновлении вдруг возникает истина, раскрытие смысла которой, как мы уже знаем, приводит к свершению События, то есть к кардинальному обновлению функционирования тех или иных структур социума.
Но, спрашивается, что является наиболее характерной чертой (особенностью) другого начала? И Хайдеггер заявляет, что таковой является «выступление в «темпоральность»», в ту «темпоральность», где и когда в сознание человека (как вот-бытия) вдруг (из бессознательного) проникает внове явленный смысл идеи-истины. И проникает он, конечно же, в своём целостном виде, – в виде сгустка смысла – но развёртывание-раскрытие этого смысла осуществляется нами в течение какого-то времени (вот где «темпоральность»), в процессе которого мы попеременно обращаемся то к смыслу нашей идеи, то к тем культурным знакам, которые могли бы адекватным образом выразить этот смысл.
Отсюда у Хайдеггера такие характеристики «просвета», как отталкивание (от смысла) и притяжение к нему же, или к словам, его выражающим, но в то же время «сокрывающим» этот смысл. Дело в том, что созерцание смысла идеи-истины и выражение этого смысла не могут быть одновременно происходящими – что-нибудь одно: или то, или другое, попеременно. Так устроено наше сознание, способное обмениваться тем, что оно знает, с тем, чего оно не знает, то есть обмениваться с нашим же бессознательным, которое выдаёт сознанию «незнаемое» для того, чтобы оно выразило его в каких-либо известных сознанию культурных знаках. И это, скорее всего, «плата» за то, что нам дана способность генерировать идеи в иррациональном процессе сочетания как сознательного, так и бессознательного мышления.
И эти характеристики и особенности другого начала всецело относятся Хайдеггером к «развёртыванию сущности истины», которое является Событием возникновения Новизны и изменением хода функционирования какой-либо из структур социума. Отсюда мы видим, что, как полагает Хайдеггер, временем является тот промежуток («пространства и времени»), в котором возникает Новизна в виде истины. И это время является историческим, то есть тем, что возникает от Нужды самого социума в каком-либо обновлении, без которого его функционирование немыслимо.
А потому и само «мышление становится историческим» «Только тогда, когда сохранение истины в сущем вы-падает мыслительному основанию сущности истины» (стр. 1:299). Отсюда же постоянное отождествление Хайдеггером Бытия со Временем. И это отождествление – через явление истины (как «просвета» Бытия), как основы и Бытия (Нужды) и вот-бытия.
И все это становится возможным только при одном условии, оговариваемом автором:
1:298. «В чем мы нуждаемся в первую очередь? В понимании того, что только длительная готовность и растущее осмысление создают пространство и возможность для колеблющейся внезапности творческих мигов».
А вот эта «длительная готовность и растущее осмысление» могут быть достигнуты, как мы уже знаем, в процессе рефлексии-1, когда мы бываем настойчивы в поиске ответа на интересующий нас вопрос. И только наша настойчивость в вопрошании и осмыслении вопрошаемого могут вывести нас на инкубационную фазу созревания – в нашем бессознательном – предполагаемой нами идеи и на акт «внезапного» (спонтанного) явления («мига») готового смысла идеи в наше сознание.
А «колеблющуюся внезапность» мы можем отнести к процессу раскрытия смысла идеи-истины и оформления его (смысла) в знаки культуры, когда наше сознание «колеблется» между (попеременным) ускользанием внезапно явленного смысла идеи и поиском тех слов, которые могли бы его выразить, о чем речь уже шла выше.
Но, опять же, в заключение данного пункта об истоке вопрошания и другого начала, возникает уже отмеченный нами выше вопрос: откуда может исходить запрос на истину?
А может он исходить от двух совершенно противоположных сторон:
– либо от самого социума, испытывающего Нужду в каком-либо обновлении; и эта Нужда воспринята человеком (вот-бытием) через воздействующие на него какие-либо негативные факторы;
– либо от самого эгоистически настроенного человека с его меркантильными интересами обустройства своего собственного обыденного существования, существования, направленного исключительно на потребление, а не на творческое разрешение запросов (Нужд) самого социума как живого видообразования Природы.
Так вот, есть ли какие-либо критерии разделения этих вопросов? И можно ли их либо совместить, либо разделить по каким-либо параметрам? Ведь от этого, по Хайдеггеру, будет зависеть, в каком направлении будет осуществляться преимущественное развитие самого социума: историческом или историографическом.
Сам же Хайдеггер ничего об этом не говорит. Он лишь настаивает на нашей принадлежности «к самому бытию, которое в нас нуждается, используя нас» с той целью, чтобы хотя бы попытаться «основать истины Бытия». Вот это принадлежание к самому Бытию как раз и означает поворот к основанию истины Бытия.
1:350. «Не желает ли мышление в другом начале,—мышление, которое, вопрошая, пытается основать истины Бытия, – невозможного? Но что было бы с истинным сущим, если бы этого желания больше не было? Желать возможного – разве это желание? Но желание означает для нас знание и тем самым терпение выносить намеченную принадлежность к самому бытию, которое в нас нуждается, используя нас».
Поворот
А вот в тексте, приведённом нами ниже, «поворот» характеризуется Хайдеггером как «другое начало» сущностного мышления.
1:345. «От отношения к сущему, оставшемуся, несмотря на его многообразие в ходе истории, не основанным исходя из единственно возможного основания (из истины бытия), к вопрошанию о самом бытии. Этот поворот совершается в узревании и основании Da-sein как сбывания истины Бытия. Этот поворот по сути дела больше не поворот, а переход в совершенно другое начало, которое как другое изначально возвращает в себя первое Единое – ἀλήθεια τῆς φύσεως – и как раз не отрицает».
Спрашивается, от чего, к чему поворот? От вопрошания о сущем, – так и оставшемся не определённым вследствие того, что это определение никоим образом не опиралось на «истину бытия», не исходило из этой истины, – к «вопрошанию о самом бытии». А это (последнее) вопрошание предполагает – узревает и основывает – наличие ещё одного вида бытия, а именно, Da-sein (вот-бытия), то есть бытия человека, который может свершить осуществление «истины Бытия».
Без введения Da-sein было бы непонятным, кто является свершителем самой истины Бытия. А потому введением данного термина как раз и обозначен поворот-переход «в совершенно другое начало», начало «сбывания» самой «истины Бытия», свершаемого Da-sein.
Но все же непонятным у Хайдеггера так и остаётся вопрос, по какой причине человек вдруг берётся за разрешение этой истины? А все потому, что у него, как мы уже неоднократно указывали, нет промежуточной инстанции между самим изначальным Бытием, тем Бытием, которое формирует саму Нужду в обновлении, и бытием человека как вот-бытием. И такой инстанцией являются те многочисленные негативные факторы, которые, с одной стороны, формируются самим Бытием, а с другой стороны, могут быть восприняты чувствами и умом человека-Da-sein.
Иначе говоря, «сбывание» заключается в том, что человек, основываясь на воспринятых им от самого Бытия негативных факторах, способен выдать саму истину Бытия, которая, конечно же, заключается в той созданной человеком идее-истине, из которой им же самим, в конечном счёте, «извлекается» подручное средство в материальном его виде.
Но к сожалению, у самого Хайдеггера нет даже какого-либо намёка на то, по какой методологии человеком (Da-sein) создаётся само сущее. И нет её (методологии) по той простой причине, что у него нет представления (повторим в очередной раз):
– ни о том, каков структурно-функциональный состав идеи; а ведь только в её составе, раскрытом в развёрнутую мысль, может быть обнаружено сущее;
– ни о том, каким образом она (идея) возникает; а ведь только её возникновение знаменует само Бытие;
– ни о том, как раскрывается её смысл и из этого смысла возникает само сущее, обозначенное самим же Хайдеггером подручным средством.
Оно, сущее, хотя и обозначено, но не обозначен тот путь (методология), по которому идёт его возникновение:
– через предварительное мышление на этапе рефлексии-1;
– через создание инсайтной идеи и раскрытие её смысла;
– через выявление из этого смысла идеального искомого сущего;
– и наконец, через материализацию последнего в само сущее в виде подручного средства.
То же самое
Кстати сказать, в «Чёрных тетрадях» 1931-1938 годов написания появляется ещё один довольно-таки странный в своей неопределённости, но, как оказывается, достаточно целенаправленный термин «То же самое».
1:380. «То же самое. – Толпе, чтобы постоянно освежать ее всегда мимолетные «переживания», необходимо еще-никогда-не-бывалое. И поэтому то же самое для простого рассудка есть то, что он отодвигает от себя, замечая – «ничего нового».
Однако «то же самое» – простое в его всегда изначальной сущностности – есть тайна, у которой созидающие в долгу».
Ранее (во Введении) мы уже обращались к этому термину. Но сейчас, для начала, попытаемся предположить, что именно имеется в виду под этим термином? Для обыденного мышления, жаждущего «жизни», «переживания» и постоянно происходящих перемен, то же самое не представляет никакого интереса.
Другое дело «то же самое», проявляющее себя и в то же время нами (как вот-бытием) проявляемое, есть самое важное в бытийсвенном процессе. Почему, спрашивается? Почему самое повторяемое – то есть повторяемое в одном и том же виде – является (для нас) самым важным?
Да только потому, что это предполагаемое Хайдеггером «то же самое» есть не что иное, как спонтанно явленный в наше сознание смысл идеи-истины. Потому что этот смысл, как это ни удивительно, является из нашего бессознательного в сознание в одном и том же виде.
Зададимся ещё одним вопросом: в чем именно проявляется эта «то-же-самость»? Почему Хайдеггер непременным образом характеризует событие возникновения одного и того же термином «То же самое»?
Да только потому, что
– во-первых, спонтанно явленная в акте инсайта идея-истина каждый раз представляет собой смысл Одного и того же, а именно, смысл идеи; и явление этого смысла как раз и есть то Событие, которое фигурирует в текстах Хайдеггера;
– во-вторых, явление этого смысла сопровождается Одним и тем же эскортом интеллектуальных ощущений: удовольствия от понимания того, что для нас ново, удивления от внезапности явления этого смысла и ощущения истинности, единственности и надёжности этого смысла;
– в-третьих, этот смысл раскрывается и оформляется Одним и тем же способом, способом попеременного обращения то к способному забываться (улетучиваться) смыслу, то к тем наименованиям (слова, знаки, символы), которые могли бы его выразить.
– в-четвёртых, конечным результатом раскрытия и оформления этого смысла является обнаружение и изготовление Одного и того же – а именно подручного средства, в материальном его виде;
– и, в-пятых, это средство предназначено для Одного и того же, а именно, для изготовления той Продукции, которая ранее была запрошена самим нуждающимся в ней социумом.
Более того, явление этого смысла сопровождается Одним и тем же актом – спонтанностью: мы никогда не можем предположить, когда в наше сознание проникнет новый смысл идеи, и не можем даже знать, появится ли он там вообще.
И ещё: при проникновении этого смысла в наше сознание нами осуществляется Одна и та же процедура: раскрытие смысла идеи, оформление последнего в знаки культуры, обнаружение недостающего звена – искомого сущего, материализация последнего в подручное средство и изготовление необходимой Продукции с помощью него.
Как видим, вышеперечисленные шаги нашего продуктивного мышления это и есть методологи возникновения Новизны. И отклониться от неё мы никак не можем – она универсальна и «космополитична», то есть применима для Новизны самого разного характера: социально-правовой, научно-технической, морально-эстетической, религиозной и т. д.
Так что возникновение Новизны в виде идеи-истины, действительно, является тайной «у которой созидающие в долгу». Найдётся ли тот, кто разгадает загадку спонтанного явления смысла идеи в виде «комплекса» взаимосвязанных между собой сущих, того «комплекса», из которого мы способны «вычленить» совершенно новое сущее-подручное средство, да к тому же такое средство, с помощью которого в самом социуме будут обновляться те или иные его структуры? Не загадка ли это, и не тайна ли для вопрошающего ума?
Вот и получается, что столь необычный для философии термин «то же самое» появился от безысходности – у Хайдеггера не нашлось более подходящего термина, который бы выразил то, что внезапно является в наше сознание, а является сам смысл идеи-истины в «концентрированном» его виде; и не только является, но и, буквально, взывает к немедленному раскрытию-развёртыванию этого смысла и оформлению его в те знаки (слова, символы, метафоры), которые уже знакомы нашему сознанию. Ведь по этим знакам мы уже можем выразить и сообщить кому-либо смысл идеи, то есть сохранить его с той целью, чтобы в дальнейшем внедрить его в практику повседневной жизни.
Именно для этого и предназначены эти смыслы, предназначены для свершения самого Бытия, «цель» которого – обновление всего того, что существует в этом Мире. Без внесения Новизны ни одна открытая система существовать не может. И это знание должно принадлежать нам в качестве непременного ориентира не только в том, что нас окружает, но и в том, на что должно быть направлено наше Бытийно-историческое мышление. А должно оно быть направлено на раскрытие истины, на раскрытие того, что служит обновлению всего того, что существует, и в частности, способа функционирования тех или иных структур социума: социальных, научно-технических, морально-эстетических, религиозных и т. д.
Истина
В Разделе 6 мы уже обращались к Хайдеггеровскому пониманию сущности истины. И мы пришли к тому выводу, что истина Бытия раскрыта им только по форме своего явления в наше сознание, как «просвет самосокрытия» и как «Открытое», но она, истина, не раскрыта в своём содержании, то есть неизвестно, что находится в этом таинственном «Открытом», или, по-другому, каким путём мы должны следовать, чтобы разобраться в том загадочном, что мелькнуло в «просвете». Ведь «просвет» это только свет, но этот свет наполнен тем, что он освещает. А как мы теперь понимаем, он, этот свет, указует нам путь, идя по которому мы получим само содержание истины Бытия.