Кара Катаржинина
Синяя чашка красная
Я сижу на полу в чёрной комнате с чёрным потолком и полом, где все говорят на бедуинском языке. По социальной лестнице, к которой я привыкла в обычном западном понимании, я сейчас нахожусь на самом днище среди мошенников и маргиналов, в одном кругу с насильниками, алкоголиками и наркозависимыми, патологическими лжецами и отсидевшими свой срок преступниками.
Все равно мне было интересно. Я наблюдатель со стороны. Это была совершенно иная реальность, не та к которой я привыкла. Но может именно это мне сейчас и нужно? Научиться жить со всеми людскими пороками. Мне предъявили их в лицо. А может это всё я и есть? Все это есть во мне?
Похоже у меня когнитивный диссонанс. Может ли он уравновесить мое нахождение здесь? Все против чего я восстаю сидит здесь, в одном круге рядом со мной.
Вообще, в этой деревне собрались представители всех людских пороков. Это было похоже на собрание злонамерений в конференц зале после захода солнца. Я все чаще думаю, что мне намеренно подсовывают таких людей на пути моей жизни. Чтобы увидеть свои пороки со стороны.
Старуха приготовила какой-то странный суп из крупы, козьего сыра, и марихуаны. Она и сама курила джойнты по ходу приготовления. Когда суп был готов и его разлили по чашкам, я удивилась его вкусу, и мне сказали, можешь не доедать, если не хочешь. Но из вежливости я доела. Наверное, мне было интересно наступил ли какой-нибудь эффект от него. Но ничего такого не произошло.
Однако эффект был от того, что я никак не могла определить легитимность своего нахождения здесь, в этом бедуинском сообществе вообще, и моего общения с этими близнецами в частности.
Может это и плохой для кого-то человек, он сотворил зло и он поступает неправильно с социальной или ещё какой-либо другой точки зрения. Может быть он даже преступник. Но в твоей судьбе он сыграл положительную роль. Могу ли я лично отзываться о нём плохо?
Мохаммед (один из близнецов) однажды помог мне добраться до дома в Аль Бейде. Он встретил меня на улице в Умм Сайгоне, уже был вечер, поздно, он спросил нужна ли мне помощь, я сказала нет, направляюсь домой, он остановил машину на улице и сказал отвезти меня домой. Я поблагодарила его со скупым лицом.
Не думаю, что какой-либо уровень когнитивного диссонанса в моем сознании мог бы узаконить или оправдать эту дружбу с ними. Я пас. Поэтому я просто продолжала игнорить их. Нехотя отвечала на вопросы и их попытки заговорить со мной. Фокусы моего разума.
Через неделю мы снова приехали в этот дом праздновать окончание Рамадана – праздник Ead -kareem. На этот раз здесь было людно, мужчины и женщины, в основном все они были частью одного племени. Была еще я и один турист из нашего дома, который остановился у нас на несколько ночей и он тоже был приглашен поехать с нами.
Мы вошли в дом, я увидела одно племя, но все люди были разделены надвое: мужчины и женщины. Они находились в одном помещении, соблюдая строгую субординацию разговоров и обязанностей.
Женщины вынесли подносы с едой и поставили их перед мужчинами.
Я спросила Гассаба, что женщины едят здесь после мужчин?
Нет! Женщины едят отдельно от мужчин, в другой комнате.
Когда я зашла в «едальню» для женщин и уселась в кругу, рядом со мной оказалась еще одна европейская женщина. У нее были коварно длинные и белые волосы, которые здесь среди женщин бедуинок сияли как палящее солнце посреди пустыни в полуденный час. Казалось эта женщина уже здесь живет давно, знает их обычаи и некоторых женщин. Она не говорила на их языке, но чувствовала себя как дома в этом месте. Безропотно принялась за еду руками, я же все таки помедлила и повертела головой, прежде чем приняться за еду. Руки то я не помыла. Когда же нам все же предложили приборы, она взяла их тоже.